Текст книги "Лифтофобия (СИ)"
Автор книги: Zigmund Friend
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Мы оба при этом едим заранее купленные ею пирожные.
– Удивительно, – заметила в конце концов Кэт, – всего двенадцать ошибок из семидесяти. Ты точно не списывал?
– У кого, у призрака библиотеки?
Девушка хохотнула, глянув на меня.
– Ну… могу сказать, что ты далеко не глупый, если возьмёшься за ум. Тем и ужаснее, что ты этого не делаешь.
– Ой, ну ты прямо как мои школьные учителя начала говорить, – отмахнулся я, и изобразил их насколько помнил, – АЛЕКСЕЙ, ТЫ ДОЛЖЕН УЧИТЬСЯ КАК МОЖНО УСЕРДНЕЕ, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ ЦЕЛОЕ НИХУЯ, И СОСНУТЬ ЕЩЁ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЭТО СДЕЛАЛИ МЫ.
Мы с Кэт оба засмеялись.
Как-то даже странно, что мы с ней вот так сидим и просто смеёмся над всякой фигнёй, и это после всего произошедшего.
Год назад я бы и не поверил в то, как потом развернётся моя жизнь.
А сейчас брюнетка вдруг так серьёзно посмотрела мне прямо в глаза, что мне даже неловко стало – и перед ней, и перед Димасом.
(Но я всё равно выдержал этот взор)
Кэт первая отвела взгляд вниз.
Даже странно.
Начав неловко теребить край своего чёрного платья, она негромко сказала:
– Знаешь, так странно вспоминать о том, сколько времени мы уже с тобой вместе… ну ты понял, о чём я.
– Ну да…
– Помню, как у нас всё странно в начале было. А уж если вспомнить тот ужасный концерт… я думала, никогда после него с тобой больше не заговорю.
Кэт выдержала паузу.
Я тоже.
– А потом, думая об этом, вдруг поняла, чем ты меня всегда так сильно восхищал.
Почему я всё-таки сама решила заговорить с тобой на практике.
Причина в том, что ты, даже несмотря на всю эту свою… краску, всё равно вышел на сцену.
И ещё, и ещё.
Каждый раз, когда ты терпел поражение, тебя это не останавливало. На самом деле этой черты даже мне не хватает.
Не знаю, надо ли говорить, что к тому моменту, когда Кэт замолчала, сердце у меня уже чуть ли не вылезало из груди.
Подруга повернула голову в другую сторону.
Ну а я, в свою очередь, понял, что момент самый что ни на есть подходящий.
Осторожно – вот прям очень-очень осторожно – дотронувшись ладонью до её плеча, я тихо проговорил:
– Кэт. Ты тоже очень крутая в этом плане… да и вообще во многом, в чём я не крутой.
Я пододвинулся поближе к ней.
Обернувшись ко мне, Кэт, кажется, заподозрила что-то неладное, и потому, поправив подол своего платья, сказала:
– Ну да, наверное. Что ж, мы уже поняли, что с тобой ещё не всё потеряно. Давай собираться, оба ведь спать хотим.
Похоже, сегодня снова обойдусь без поцелуев…
***
Несмотря на все плохие и спорные моменты, на следующий день я проснулся в достаточно бодром расположении духа.
Это даже при всём дерьме в моей жизни – даже при том, что я понимал, что, возможно, в эту самую секунду Димас трахает Кэт!
(Хотя надеюсь всё же, что не трахает, к тому же они вроде бы поссорились)
Вчера Кэт будто бы вдохнула в меня вторую жизнь, вдохновила, так сказать, как Бакунина в Пушкина.
Тоже, кстати говоря, Екатерина, похоже, они все великие вдохновительницы.
После пар я снова собрал свою команду в читальном зале, и объявил им:
– Думаю, настало время перераспределить наши роли. Антон, в чём ты, как ты думаешь, особенно хорош?
– Ну… я…
Была у Антона такая черта – когда ему задавали серьёзный вопрос, он смущался настолько сильно, что сразу же опускал взгляд, бубнил что-то себе под нос, и у него шёл пот от волнения.
Когда преподаватели строго спрашивали его, почему он не сделал домашку, он, подобно партизану, мог молчать по десять минут.
– Хорошо, давайте сначала подумаем над названием. С чем у вас ассоциируется русская литература?
Мы принялись работать по-настоящему.
Вместе рисовали и разукрашивали плакат для турнира, подключилась даже та одногруппница, имени которой я так до сих пор и не запомнил.
Я заставлял ребят проходить те же самые тесты, по которым до этого повторял материал я.
Мы читали по ролям, они оценивали моё театральное выступление во время чтение стиха… и мою память…
В какой-то момент даже показалось, что всё очень даже неплохо.
(Если не считать слишком уж частых подъёбов Серёги в сторону Антона, и психозов со стороны последнего)
А в предпоследний день к нам вдруг пришла Маша.
– Тебе чего? – Не понял я.
– У вас ведь вроде пятого не хватает, – пожала она плечами.
Немало удивившись, я переглянулся с ребятами.
– А что же в команде Димаса?
– Давай по-честному: я и там, и тут только из-за Кэт. А у вас без меня и шанса не будет.
– Справебыдло, – вздохнул Серёга.
Ну да, что есть, то есть.
С уверенным видом усевшись за наш стол, Маша спросила:
– Что у вас там с названием?
(К сожалению, она уже увидела наш разноцветный плакат, за который мне вдруг стало стыдно…)
– Что это… ИДИОТ?
Я сразу же с гордостью разъяснил расшифровку:
– Избиение. Депрессия. Истощение. Осточертение. Тоска.
Мало того, что главные архетипы русской классики, так это ещё и название романа у Достоевского. Клёво, да?
– Ни секунды ни клёво. Неужели более нормальных названий не было?
– Было ещё одно, но оно не всем понравилось, – отозвался Серёга, и тоже принялся сразу расшифровывать – и правильно сделал: Суицид. Обман. Смерть. Избиение.
Когда Маша вытаращила на нас глаза, как на самых конченых дегенератов в истории, я добавил свою мысль:
– Можно и без избиения. Но так получится, будто мы о пощаде молим.
– Ещё одно слово, и о пощаде буду молить уже я, – фыркнула Маша.
***
И вот день Икс наступил.
Наш препод Сартр, вырядившийся зачем-то как Цезарь, держал в руке муляж микрофона, в который торжественно объявил:
– Начало литературного поединка объявляю! Временно советую расстреливать всех заговорщиков и колеблющихся!
(Кажется, Сартр перепутал все временные эпохи, какие только можно было)
Но к мероприятию он подошёл действительно ответственно – мы даже переехали из нашего привычного филологического кабинета в аудиторию 505, которая была больше по размерам, и тут в двух разных частях кабинета стояли два круглых стола, за которые и уселись наши команды.
Остальные же одногруппники, те, кто не участвовал и просто присутствовал на поединке в качестве зрителей, были посажены на скамейку у самой стены.
В их числе была и Кэт… значит, правда всё-таки, что они поссорились в ходе проведения мероприятия, и это была не попытка меня наебать, а Маша не заслана специально, чтобы уничтожить нас изнутри…
«Хотя с этим мы и без неё неплохо справлялись»
Сартр же продолжал скандировать, безумно маша руками:
– Напоминаю всем, что наш поединок будет состоять из трёх раундов!
Первый – два спикера выходят и толкают краткий пересказ попавшегося им произведения за время!
Второй – по трое участников каждой из команд вживаются в роли литературных персонажей и устраивают дебаты!
И последний, и самый волнительный, финальный бой двух капитанов – оба выходят и прочитывают наизусть выбранное ими стихотворение, или же отрывок поэмы!
ВЫ ГОТОВЫ К ЭТОМУ?!
Да уж, в накале зрелищности Сартру не откажешь.
Внезапно – неожиданно для меня – он подошёл к Кэт, и, всё ещё притворяясь, будто говорит в настоящий микрофон, – (ага, Цезарь с микрофоном, конечно) – обратился к ней:
– Милая Екатерина, не составите ли Вы мне компанию в роли судьи? Пусть очи Ваши радуют зрительский глаз!
ЧТО?!
Да, Кэт действительно посадили за парту у доски, где она станет судить мероприятие. Сартр вручил ей красную и зелёную ракетку, одну из которых она должна будет поднимать во время судейства.
Антон сразу же схватился руками за голову и прошептал:
– Ну всё понятно, она за своего парня голос отдаст.
– Да, мы уже проиграли, – с грустью в голосе признал Серёга.
Ну это уже ни в какие ворота!
(Больше всего меня разозлило то, как заулыбался Димас)
– Эй, вообще-то… вообще-то они в ссоре, и она будет судить честно, я её знаю! – Вступился я за подругу.
– А самое смешное, что он правда в это верит, – сыронизировала Маша, и остальные члены команды поддержали её редкими смешками.
Да и пожалуйста. Вот и посмотрим.
Прежде всего было представление команд.
Ох, никогда не забуду, как ухахатывался Димас, вызывая у нас чувство неловкости и стыда, когда увидел название нашей команды.
Хорошо хоть он никогда не узнает, каким было прежнее название.
(А ведь оно и вправду казалось мне оригинальным… пока поединок не начался…)
Полуголый Сартр в тоге Цезаря и с венком на голове подсел к Кэт за стол.
Очень скоро он стал двигаться всё ближе к ней, вытягивая оголённую ногу в её сторону, и обнял девушку за плечо.
При этом сладостно промурлыкал:
– Эх, Катюша, тяжка наша с тобой роль в мире этом бренном, но такова наша участь с рождения. Казалось бы, а судьи кто? Лишь мы с тобой.
Кэт отвела взгляд в другую сторону и в шоке безмолвно усмехнулась, понимая, что происходит.
Я же, видя, как её обнимает полуголый препод, невольно поморщился.
Итак, первым раундом был краткий пересказ выпавшего спикерам произведения за время.
Тот, кто более лаконично успеет пересказать основную суть произведения, выигрывает.
От нашей команды разумно было выбрано отправить Машу, которая больше чем кто-либо во всей группе зубрила классику, от команды же Димаса отправилась староста.
– Плетёшься как улитка! – Подъебал её Серёга с отсылкой на название их команды.
Никто кроме него, конечно, шутку не оценил, но это не остановило его начинания, и он сам же и заржал.
«Сам пошутил – сам посмеялся, красавчик»
На судейском столе, за которым восседали недоцезарь с Кэт, лежала миска с бумажками, на коих записаны названия произведений.
Их нужно было вытягивать.
Когда обе девушки подошли, Сартр не удержался от выкрика:
– Жребий брошен!
Чуть погодя он с довольным видом шёпотом добавил Кэт:
– Это я сам придумал.
Как будто ждал её одобрения и умиления. Кэт всего лишь натянуто улыбнулась.
Маше попалось «Преступление и наказание», старосте же – «Поединок».
– Иронично! – Усмехнулся Сартр, а после уточнил для Кэт, – ну типа у нас же тут поединок, и у неё попался Пое…
Встретив холодный взгляд девушки, намекающий, что она не такая дура, театрал предпочёл заткнуться.
Первой выступала Маша.
За две минуты ей нужно было пересказать произведение, стоя у доски – прям передача «Самый умный» с Тиной Канделаки.
Кэт включила таймер на своём телефоне, и махнула рукой, давая подруге знак, что можно начинать.
Тут-то я и понял, что её чересчур тщательный зубрёж сыграл против нас.
– Это крайне глубокое и депрессивное произведение, – тянула Маша, – символизм раскрыт в каждой детали. Чего стоит одна лишь сцена с гибелью лошади на глазах у юного Раскольникова, глаза которой были не чёрными, не карими, нет, они были преданными. А жёлтый цвет, символизирующий общее сумасшествие?...
Маша и продолжала и продолжала, бегая от одного факта к другому.
Совсем скоро зрители попросту запутались, а рыжеволосая одногруппница успела дойти лишь до столкновения Раскольникова со старухой и принятия им решения, что он право имеющий, как Кэт посчитала, что она имеет право выключить таймер и заявить, что время вышло.
(Пусть и остановила она подругу неохотно)
Настала очередь старосты – той ещё болтушки, привыкшей рассказать по сто новостей за короткую перемену, и пошло-поехало:
– Ой, ну там тип такой странный, он бухал-бухал всё время, хотя нельзя было, потому что он был военным, но он продолжал, его даже на военный суд вывели, и он такой стоит там и говорит: товарищи, даю честное слово, я больше ни капли в рот! На самом деле это развод был, ха-ха, он потом сразу же поехал на вписку, и там жена одного военного изменяла ему с главным героем. Он узнал, этого на поединок вызывает, того кокнули в конце, потому что алкаш и даже пистолет в руках держать не умеет…
(Уверен, из неё выйдет отличный учитель – по крайней мере, суть русской классики будет слышать не так уж и скучно)
Сартр вынудил зрителей-одногруппников голосовать, ох зря я их всех не подкупил, и те подняли руки за Сашу.
Кэт вынужденно показала нам красный круг, означавший, что этот раунд мы продули.
Староста дала пять довольному Димасу, а лица и меня, и Кэт начинали кипеть от злости.
Второй раунд – в котором нам теперь было очень важно победить – представлял собой дебаты.
Игроки, по трое от каждой команды, вживались в роли персонажей литературного произведения, и поочерёдно отстаивали позиции героев и злодеев романа.
Для игры заранее была выбрана пьеса «Горе от ума», в которой наша команда заняла позицию злодеев, если их вообще можно таковыми назвать.
Команда из Серёги, Антона и той девушки, имени которой я так и не запомнил – кажется, всё уже пошло не так.
Но это было ещё не самое страшное…
– Маш, – обратился я к одногруппнице за своим столом, – а чё это за парень за столом Димаса сидит? Впервые вижу его.
(Не могу же я настолько плохо знать своих одногруппников!)
– А, это Олег Кузьмин, – спокойно ответила она.
– КОТОРЫЙ НЕ ХОДИТ?!
– Ну да, я как ушла, Дима ему сразу написал и заманил в свою команду.
И он тут же пришёл.
– Бля. – Вырвалось у меня от обиды.
На деле всё оказалось так легко.
Ну и ладно, и пожалуйста. Посмотрим, как говорил Радагаст Бурый, кто кого.
У каждого спикера было по пять минут на выступление, чтобы отстоять свою позицию.
Серёга был персонажем Молчалиным, Антон – Фамусов, а та одногруппница типа Софья.
– Ребят, пожалуйста, скажите, что вы готовились, – безнадёжно прошептал я чуть ли не себе под нос.
Первым начал Серёга, и… лучше бы он не начинал…
Не знаю, кому пришло в голову, что это хорошая идея, похоже, этим человеком был Серёга, но, поднявшись из-за стола, он начал зачитывать рэп.
Конечно, под дикий хохот Димаса и под мои тщетные попытки слезть под стол от позора.
– ЧАЦКИЙ, ТЫ ПРИЕХАЛ СЮДА ЗРЯ!
ТЕБЕ НЕ РАДЫ ЗДЕСЬ, Э… ДА, ДА, ДА!
Я ВСЕМ ПРИСЛУЖИВАЮ, И МНЕ ХОРОШО!
А ТЫ ТОЛКАЕШЬ ПСЕВДОУМНЫЕ РЕЧИ – ВСЕМ ПРОСТО СМЕШНО!
Я НЕ ВИЖУ ВАШИХ РУК, КАЧАЙТЕ РУКАМИ ВСЕ, КТО ЧАЦКОГО НЕ ЛЮБИТ!
У ТЕБЯ ГОРЕ ОТ УМА, ТВОЙ ПСЕВДОИНТЕЛЛЕКТ ТЕБЯ ЖЕ САМОГО ПОГУБИТ!
– Йоу, – саркастически махнула рукой Кэт, когда «нашумевшее» выступление Серёги закончилось, но все, кроме участников нашей команды, до сих пор смеялись.
Наклонив к ней голову, Сартр негромко сказал:
– Знаешь, а я ведь и сам своего рода рэпер… я когда в театре выпивал, всегда говорил в рифму, да, да…
Когда Олег Кузьмин начал выступать, я трижды, нет, четырежды пожалел, что не взял этого человека в свою команду.
Настолько умная и слаженная речь, органичное выступление, блестящее отстаивание позиции Чацкого, словно он какой-то супер-интеллектуал похлеще нас всех.
– Восхитительно! – Признал Сартр, когда Кэт вынужденно подняла зелёный значок, – такой умный молодой человек, чего же ты на пары не ходишь?
– Да я поэтому и не хожу, что умный, – ответил тот.
(Вот уж у кого действительно горе от ума…)
Короче говоря, следующим должен был выступать Антон в роли Фамусова.
– Давай, Антох, за аниме-сообщество выступаешь, помни, – шепнул ему Серёга.
– Ой, Серёг, да иди… в пень…, – проскрипел Антон.
Как только он поднялся из-за стола, весь его энтузиазм разом улетучился.
А уж когда он встретился взглядом с насмехающимся над ним Димасом – всё, пиши пропало, невысокий парень сразу опустил взгляд себе под ноги, как будто там есть ответ, и стал заикаться.
– И-и-и… Ч-ч-ч… Чац-ц-кий… ну…
Молчание.
Господи, какой это позор.
Не выдержав такого, я громко сказал:
– У нас перерыв!
– Э, какой перерыв, нельзя так, – выступил, в свою очередь, Димас.
– А пусть… пусть судья решает!
Все взгляды устремились к Кэт, почувствовавшей себя не в своей тарелке.
Да уж, неловкая ситуация. Уж прости, что подставил.
– Ну-у…, – медленно протянула девушка, – перерыв так перерыв.
– Его пример другим наука! – Не в тему выкрикнул Сартр.
Нужно было срочно что-то делать, чтобы мотивировать этого задрота, иначе мы точно проиграем!
Только что?
Давай, Лёша, сказал я самому себе, ты лидер или кто? Или ты хочешь признать, что Димас и в этом тебя обошёл?
Меня охватила злость, и я пододвинулся к Серёге, затряс его за руку и зашептал:
– Серёга, это из-за тебя он так волнуется… давай, скажи ему, что всё нормально! Твой косяк, ты и реши проблему!
– А чё я-то? Я чё, виноват, что он ебанутый?
– Да хватит, давай!
(Блестяще я мотивирую людей)
Серёга действительно подсел к Антону и заговорил:
– Э… ну Антон, ну чё ты прям сразу начинаешь, нормально же всё.
Антон косо взглянул на него в ответ, и этот взгляд означал, что всё как раз таки не нормально.
Выдержав глубокий вдох и выдох, Серёга продолжил:
– Ой, да подумаешь, подъебал я тебя по-дружески… вот Дима, если хочешь знать, за спиной дал тебе кличку человек-говно.
– Ой, бля, Серёг, заткнись, а!
– Да я серьёзно, а ещё это он, а не я подложил тебе записку от лица топовой анимешницы, чтобы ты пришёл на свидание и ждал её на морозе полчаса… ты вообще не понимаешь, что происходит? Это же интеллектуальная война! Тебя, да и нас всех тут всю жизнь чмырили, а сейчас тебе дают такой шанс высказаться, и ничего тебе за это не будет, ты можешь сказать в лицо обидчику всё, что думаешь о нём… от лица всех омежек сычёвых за всю историю! И ты стерпишь? Подумай, что сказала бы сейчас твоя мама?
– Вряд ли мама бы хотела, чтобы я кого-то унижал…
– Да какая разница, что скажет мама, это ведь твоя жизнь! И ты что же, будешь так просто терпеть? Нет, ты дашь бой! Я ведь всегда был на твоей стороне, хоть и выглядело всё не так… я как серый кардинал, который был где-то рядом и готовил тебя к этому моменту. Так дай бой, Антон, дай бой!
И Антон дал бой.
Уж не знаю, что в голове этого шизоидного человека переклинило, но он вскочил и уверенно заговорил:
– ОНИ УЩЕМЛЯЮТ НАС! ТАКИЕ КАК ЭТОТ ДИ… ЧАЦКИЙ!
ВРЫВАЮТСЯ В НАШУ ОБЫЧНУЮ, МИРНУЮ ЖИЗНЬ И ВСЁ УМНИЧАЮТ, ПЫТАЯСЬ НАС ПРИНИЗИТЬ!
РАЗВЕ ВАМ НЕ НАДОЕЛО ТЕРПЕТЬ ЭТО, ТОВАРИЩИ?!
Антон кричал так воодушевлённо, будто сейчас президентские выборы, все настолько вдохновились, что даже слышали вместе с его речью гимн своей страны.
Да нет, я серьёзно, гимн заиграл.
Это просто Серёга зачем-то врубил его на телефоне, за что и словил косой взгляд Антона, а я зашептал:
– Серёг, да выключи ты.
– Ну ладно, ладно.
Я не верил, что мы победили.
Так попросту не бывает.
Даже та девушка не облажалась, молодец, не помню, как зовут её, к сожалению.
И вот оставался финальный раунд – битва титанов, как выразился Сартр… который уже был неприлично близко от Кэт.
Мы с Димасом оба вышли к доске, стоя в нескольких шагах друг от друга, и должны были поочерёдно, с выражением, зачитать стихи наизусть.
Выиграет тот, кто сделает это ярче. Побеждает лишь харизма.
На этот раз от зрителей ничего не зависело.
Победу присуждала лично Кэт.
Ох, эмоциональный момент… я с трудом держал себя в руках, чтобы прямо сейчас не накинуться с кулаками на Димаса за всё то дерьмо, что от него получил – он ведь отнял у меня Кэт, он стал с ней жить, и он трахнул её.
А ещё эти вечные издёвки.
И удар под дых в прямом смысле слова.
Первым выступал я.
Ну что ж, подключим весь мой актёрский талант, всю мою медийность, про которую мне говорили врачи.
– Речь Печорина из произведения Лермонтова «Герой нашего времени»! – Громко объявил я, и выпрямился, – да, такова была моя участь с самого детства…
И я читал, и читал, и жестикулировал.
Ходил туда-сюда.
Взглянул даже в глаза своему страху – я про глаза Димаса.
А в какой-то момент, ближе к концу, я чуть было не забыл текст, но посмотрел на Кэт…
И увидел поддержку в её глазах.
(Она будто поверила в меня)
И в этот момент я сам в себя поверил, и дочитал:
– …если моя выходка вам кажется смешна – пожалуйста, смейтесь: предупреждаю вас, что это меня не огорчит нимало.
Мне аплодировали.
Моя команда воодушевилась, и они прямо по-настоящему топили за меня, а я ощущал поддержку с их стороны. И даже Кэт хлопала.
А потом выступал Димас.
– Стих о любви, – объявил он.
– А кто автор? – Решил поинтересоваться Сартр.
– Я.
Над аудиторией повисла тишина.
Я напрягся и задумался, а не против ли это правил.
Димасу как будто не нужно было изображать уверенность, он ощущал эту уверенность каждой клеткой своего тела.
Ему было совершенно плевать на внимание публики, он попросту от неё отвернулся. Повернулся лицом к Кэт, и заговорил, глядя ей прямо в глаза.
(Я видел их соприкасающиеся взгляды, столько жизни в них, что от этого чуть ли не физически становилось больно)
– Я жил простою жизнью, что никому не пожелаешь.
Я был планктоном, что давненько зачерствел.
Не о такой, читатель, жизни ты мечтаешь.
Ведь я в душе давно сгорел.
Я был никем. Я был не нужен.
Готов был уже стать частью вечной пустоты.
Но внезапно происходит чудо.
А потом появляешься ты.
Девушка-Гексли.
Мгновения несутся словно ветер. И мы с тобой гуляем по сказочной стране.
Меня не покидает ощущение, что за нами наблюдают. Что за мысли наши отдадут нас Сатане.
Я совершаю то, чего не должен. Я мыслю, как не принято вокруг.
Но совершаю я ошибку раз за разом. Чертовски замкнутый круг.
Мы далеко за горизонтом примитивных мыслей.
Мне хочется стать оборотнем, что громко лает.
И всё равно не покидает ощущение, что мы под микроскопом.
И что за нами кто-то наблюдает.
Нет, я не герой романа Джорджа Оруэлла.
И ты не Персефона, что спасёт меня из ада.
Но и меня казнят за инакомыслие, за отречение от всех.
А ты, возможно, будешь только рада.
Да, появилась ты, и жизнь моя вдруг изменилась.
Всего на несколько мгновений, но этого хватило мне.
Выходит, даже сердце дьявола возможно растопить?
Увольте, не хочу я проверять извне.
И вот я эмоционально сломлен.
Не тот уж нигилист, что жил вчера.
И хоть ты уже исчезла, я всё равно вспоминаю тебя
В холодные, зимние вечера.
Да, ты многое во мне изменила,
Когда я хотел стать частью пустоты.
Я раньше просто существовал. Я был пустым.
А потом появилась ты.
Девушка-Гексли.
В аудитории царила полная тишина, наверное, где-то с минуту.
Слышались лишь редкие хлопки.
На секунду я как будто ощутил, что Кэт дрожит, но сдерживает себя, чтобы это не затмило её разум.
– Пора делать выбор, – напомнил ей Сартр.
Я и сам начал дёргаться от наползающих нервов.
Ты же понимаешь, как это важно для меня, да… не зря же мы столько готовились…
Да и вообще, можно ли зачитывать стихи собственного сочинения?
Димас-то не классик, да и слава Богу.
Кэт сильнее сжала красный круг в руке, и у меня застучало сердце.
***
А потом я стоял в почти пустом спортзале, вытянувшись вперёд и упёршись ладонями в колени.
– А БЛЯ! – Вырвалось у меня после очередного крепкого поджопника от Димаса.
Ну спасибо, Кэт, удружила…
Она тут, кстати, тоже стояла и видела всё это, из-за чего было ещё обиднее.
Да и не только она, ещё и хихикавшая староста, Маша, и другие члены моей команды.
Эх, а может, это карма? Ну, за то враньё во время спора с Кэт… поздновато пришедшая, но всё же карма.
Ну и ладно. Кэт делала выбор сердцем, я это запомню и постараюсь принять, и…
– А-А-А, ДА ЧТОБ ТЕБЯ! – Заорал я после нового поджопника.
– Чё, настолько больно? – Весело спросил Димас.
– Д… д… ДА, БЛЯ, ЭТО БОЛЬНО! ЭТО ПИЗДЕЦКИ БОЛЬНО!
– Это я ещё не старался.
Ухмыльнувшись, Димас зарядил мне новый поджопник, и я снова заорал.
Вот она, сука, ебучая карма.
ДА НИКОГДА В ЖИЗНИ КЭТ ЗА ЭТО НЕ ПРОЩУ!
====== Глава пятнадцатая – Смелая партия ======
Шла очередная неприятная пара главного университетского урода Владимира Владимировича.
Я как обычно прожигал ревнивым взглядом спину Кэт, которую не слишком-то заботило то, что мы перестали общаться.
Также себе спокойно сидела на втором ряду между Димасом и Машей, и залипала в свой телефон.
Владимирович же издевался над сегодняшними своими жертвами – Серёгой и Антоном.
Оба не смогли ответить на вопрос, оба уже получили двойки, и теперь отбитый препод посадил их на стулья перед всей аудиторией, и объявил:
– Сейчас даю вам шанс. Буду задавать наилегчайшие вопросы, и тот, кто не успеет ответить, получает и свою двойку, и двойку товарища.
(Отличная телевикторина, может ему на Первый Канал ведущим пойти?)
– Так-с, приступим, – Владимир Владимирович заворожено забарабанил пальцами по своему столу, – в каком году написали пьесу «Ревизор»?
Ответом ему послужило мёртвое молчание, и лишь осторожно вытянутая рука Маши.
– ДА ВЫ ЧТО, ИЗДЕВАЕТЕСЬ, ФИЛОЛОГИ?! – Прокричал препод, со злостью хлопнув ладонью по столу, – какого чёрта вы вообще пошли на эту специальность? Кем вы собираетесь после этого работать? Дворниками? А зачем дворникам диплом филолога?!
Они оба продолжали терпеливо молчать.
Спустя ещё пару-тройку унижений Антон, заикаясь при этом, подал голос:
– В тыс… в тысяча восемьсот тридцать пятом?
Чуть помолчав – как будто он придумывал, до чего можно доебаться, – Владимирович злобно фыркнул:
– В 1835 только написали, а опубликована пьеса была в 1836! Совершенно не владеешь материалом, как бы я не вытягивал, это даже на тройку с громадным минусом не годится!
Эх, вот бы инсценировать его несчастный случай…
Следующие пять минут Владимир Владимирович потратил на угрозы всей группе, что никто из нас не сможет получить зачёт, а когда пара закончилась, и он покинул аудиторию, у Серёги тут же прорезался голос, и он начал громко возмущаться:
– Да ты же нормально ответил на его вопрос, вот чего он? Я как-то у него смотрел в учебник, и он до меня доебался, что я, мол, смотрю на 147 страницу, когда надо на 146.
– Да он вообще урод, – поддакнул Антон.
– Вообще-то, сейчас просто конференция важная грядёт! – Огрызнулась проходившая мимо староста, – там какой-то очень важный аспирант из столицы приехал, и сегодня выступать будет, вот он и на нервах.
(Ага, судя по всему, Владимирович полжизни на нервах из-за этой конференции, лет десять к ней готовился)
Впрочем, и Серёга, и Антон даже не сомневались, что Владимирович трахает старосту, вот она и защищает его.
Но больше терпеть этого не хотелось.
Поэтому совсем скоро в пустой аудитории за партой сидел я, а меня окружили Серёга, Антон, и рядом со мной даже сидела та одногруппница, у которой я никак не мог запомнить имени, залипала в телефон.
Даже круто, что они решили обратиться ко мне.
– Мы подумали, что ты же был у нас капитаном команды, – выразил общее настроение Серёга, – может и придумаешь что-нибудь?
Я с восхищением в голосе ответил:
– И вы все посчитали меня достойным лидером? Даже ты?
– А? Да нет, я в ленту в вк залипла, вот и сижу здесь, – фыркнула одногруппница и начала собираться, – я поджопники как ты получать не хочу. Чао, неудачники.
Ну и пожалуйста.
Я решил быть выше этого, и просто проигнорировал её выпад, мы тут не на дебатах, где она, кстати, выступила ТАК СЕБЕ!
– Ну и чё с ним можно сделать? – С надеждой спросил Антон.
Нет, когда в тебе видят лидера – это, безусловно, круто, но вот когда дело доходит до принятия решений…
– Ну… э-э-э… в общем… пошлите бухнём!
А что, раньше я вот всегда решал проблемы подобным образом.
Вместе с Серёгой, Антоном и захваченным по пути Лео мы засели в ближайшем от универа дворе, где сейчас сидели и пили пиво.
Настроение и впрямь было какое-то тоскливое, хоть досталось сегодня и не мне.
(Видимо, болею всей душой за команду!)
– Блин, реально жизнь складывается как-то вообще не так, все вокруг будто пытаются подавить нас и унизить, – честно признался я в пьяном состоянии, – я раньше таким крутым был, тусил всё время, и мои тусы все обожали… а сейчас что? Какой-то урод-националист трахает девушку, которая меня зафрендзонила. При этом вообще из-за какой-то случайности!
– Да уж, у тебя вообще пиздец, – признал Серёга, и это его будто даже приободрило.
А следовательно, сильнее испортило мне настроение!
(Если мне плохо – значит, и остальным должно быть плохо, тогда легче становится)
– Ой, да как будто у вас неудач не бывает. Вот, за сегодня целых две увидел!
Серёга с Антоном как по команде опустили глаза и начали бормотать какие-то нелепые оправдания себе под нос.
– Да, вот мне тоже недавно не свезло, – заметил Лео, – недавно было так…
И Лео поведал нам ещё одну историю о своей интеллектуальной одарённости:
Его, видите ли, топовая одногруппница позвала к себе на небольшую тусу, и там была какая-то её симпатичная подруга, с которой Лео остался наедине.
Он очень сильно боялся зашквариться, собрал все свои силы, чтобы сказать для начала что-нибудь вразумительное.
И тут же спросил: «А ты с ней, да, учишься?».
Спросил у подруги… СВОЕЙ… одногруппницы…
Я просто не знаю, как реагировать на такие истории.
(Зато Антон знал)
Как обычно схватившись за голову, он начал заплетающимся от бухла языком:
– Ой, блять, Лео, нашёл из-за чего париться, я вот как-то смог, представляете, смог по-настоящему уломать симпатичную девушку, которая согласилась заняться со мной сексом. Мы пошли с ней к ней домой, она мне и говорит: ну давай, раздевайся.
Я уже снимаю штаны, почти голый стою перед ней, и она вдруг взяла и засмеялась!
– Чё, серьёзно? – Едва сдерживая смешки, спросил Серёга.
– Да, бля! Говорит, капец у тебя маленький, бывает же такое.
Ну естественно, нам потом стало очень неловко, и я говорю, что, мол, я лучше пойду. Она закивала, ну и я ушёл.
– Капец, я бы ебало разбил, – сухо бросил Серёга.
– Серёг, ты вообще бил кого-нибудь? – Фыркнул я.
– Да пофиг, всё равно бы разбил.
Лео же с озадаченным видом начал чесать затылок, задумавшись о том, какого же размера у Антона член, и вдруг он даже больше, чем у каждого из них, но ту девушку всё равно не устроил бы… в таком случае он хотел бы никогда не сталкиваться с той девушкой, иначе его шаткая самооценка этого не выдержит…
Он, конечно, поклялся себе никогда не озвучивать эту мысль вслух.
– Мы как будто реально превращаемся в каких-то неудачников, хотя сами по себе крутые ребята, – заметил я, сделав очередной глоток, и вдруг вскочив с перегородки, на которой мы сидели, – а к чёрту! Давайте сделаем что-то крутое! Вот просто… просто пойдём и сделаем!
– Что? – Унылым голосом спросил Серёга, которого я точно не приободрил.
– Вот ты хочешь и дальше терпеть этого о-ли-гоф-ре-на Владимировича? Давайте просто сейчас сделаем что-нибудь безумное! Наши поступки вынудят нас двигаться куда-то дальше, а не сидеть на месте смирно, это же основы психологии. Проберёмся на кафедру и…
– И напрудим ему на рабочее место! – Резко перебил меня Антон, на которого алкоголь как-то слишком уж сильно подействовал.
Э…
– Давай не так категорично. Вон, у нас с собой бутылка, можем просто полить из неё на бумаги, пусть почувствует, каково это, когда тебе все планы портят!
– Да! – Разом выкрикнули Антон с Лео, и Серёга с более пассивным видом поднял руку вместе со всеми.
***
Как только мы оказались на этаже, Лео тут же напросился в туалет и побежал в другую часть этажа – преподам, видите ли, было впадлу поставить мужской туалет в одном месте с женским, и поэтому он стоял непонятно где.
