сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
Наверное, в этом была и проблема с Айзеком, я говорила ему, что чувствую, я признавалась, что устала от него, и всё же я не чувствовала угрозы. Я знала, что он не станет мне лгать и что даже в момент, когда мне понадобиться, чтобы он был просто Айзеком — он будет настоящим.
Айзек повернул голову, чтобы посмотреть на меня.
— Если смысла нет, это значит, что ты имеешь свободу наполнить любим смыслом, каким хочешь.
Я на мгновение задумалась над его словами, позволяя им осмысляться.
— Но что, если я сделаю неправильный выбор, истолковывая его не верно?
Айзек протянул руку, его пальцы переплелись с моими, нежно глядя поверх.
— Жизнь — это путешествие, полное открытий. Ошибки и обходные пути неизбежны, но они также являются возможностями для роста. Надо принимать их, потому что именно они делают твою жизнь уникальной и красивой. К тому же, если в момент то, что делал показалось правильным, значит оно таковым и было. Всё настолько относительно, что возможно и не стоит понимать и вчитываться во всё ради правильного шага.
Мы могли говорить о разных вещах, но это далеко не значило, что он не может понять о чём я говорю.
Некоторое время мы сидели в уютной тишине, которая иногда нарушалась шелестом листьев и редким щебетанием птиц. Время, казалось, замедлилось, и наслаждаясь моментом, я откинулась на плечо Айзека.
Мы решили провести ужин на улице, поэтому после лёгкого обеда я пошла спать, а Айзек занялся своими делами.
Когда вечернее солнце опустилось за горизонт, заливая лес теплым сиянием, мы начали готовить ужин. Айзек готовил мясо на костре, а я делала салат. Иногда он комментировал и пытался объяснить процесс.
— Даже и не пытайся, если когда-нибудь займусь этим процессом, я не то, что лес сожгу, весь город.
Он засмеялся.
— Не стоит быть столь критичной. Я уверен: при желании можно научиться.
К тому времени пока мы сели кушать, наступила кромешная тьма. Мелодичный хор стрекочущих сверчков создавали ритмичный фон, в то время как поднявшийся ветер трепал листья, создавая шум, смешанный с отдалённым уханьем сов. Я хотела убраться и отнести тарелки внутрь, как Айзек меня остановил.
— Не так быстро, есть ещё кое-что.
Айзек побежал домой и принёс пакет зефира. Увидев это, я не смогла сдержать улыбку.
— Лучше быть не может.
Он радостно протянул мне длинную металлическую шпажку, на кончик которой уже был насажен зефир, готовый к поджариванию.
Мы устроились на паре потертых, но удобных бревенчатых сидений, поставленных рядом с потрескивающим камином. Мягкое потрескивание пламени сливалось с нежной симфонией природы.
Я наблюдала, как Айзек ловко нанизал на вертел свой собственный зефир и подержал его над огнем, от жара мягкий зефир постепенно превращается в клейкое лакомство. Сладкий аромат наполнял воздух, смешиваясь с землистым запахом окружающего леса.
Айзек налил щедрую порцию своего любимого виски к себе в кружку, а затем предложил и мне. Янтарная жидкость поблескивала в свете огня, соблазняя меня своим богатым и сложным вкусом. Он подмигнул и жестом предложил мне сделать глоток, и, на удивление нас обоих, я приняла напиток.
Когда виски коснулось моих губ, тепло разлилось по моему телу, дополняя успокаивающее действие огня. Ароматы танцевали у меня на языке, переплетаясь со сладостью поджаренного зефира. Это был момент чистого наслаждения, контрастирующие вкусы и текстуры сладкого зефира и крепкого дымчатого привкуса алкоголя создали интересное вкусовое сочетание.
— Чёрт! Так хорошо, что танцевать хочется! — сказала я, закрывая глаза блаженно.
Мерцающее пламя отбрасывало играющее тени на наши лица, подчеркивая нежный блеск в глазах Айзека. Он стал что-то усердно искать в телефоне и вскоре заиграла музыка.
С улыбкой он протянул мне руку, растопырив пальцы в приглашении, перед которым я не смогла устоять.
— Ты серьёзно?
— Да.
Отпустив стакан с рук и чувствуя, как действие алкоголя разливается по моим венам, я хихикнула и взяла его за руку, позволяя ему отвести меня на небольшое открытое пространство посреди дикой природы. Мягкая лесная подстилка обнимала наши ноги, когда мы покачивались в такт музыке, наши тела двигались синхронно. Моя голова стала приятно кружится.
Потерявшись в этом мгновении, мы кружились, и наш смех смешивался с опьяняющими мелодиями, которые окутывали нас. Ночь, казалось, исчезла, оставив только нас двоих, погруженных в наш собственный мир. Лунный свет пробивался сквозь деревья, отбрасывая нежные тени, которые танцевали рядом с нами, добавляя очарования нашему импровизированному танцу, который вскоре перестал был похож на танец.
Рука Айзека, лежавшая на моей пояснице, легко вела меня в под ритм. Наш смех эхом разнесся по лесу, радостная симфония, которая гармонировала с мелодиями джаза, создавая крещендо чистой эйфории.
В тот момент не имело значения, что мир был наполнен хаосом и неопределенностью. Не имело значения, что мы были связаны независящими от нас обстоятельствами. Все, что имело значение, — это ощущение, которое мы разделяли – что нам хорошо.
Пока играла музыка, наши тела двигались, кружась под звездным небом. Танец был пьяный и возможно совершенно не под такт, но разницы сейчас не было.
Когда мелодия подошли к концу, танец замедлился, тела мягко остановились. Наше дыхание смешивалось в прохладном ночном воздухе, и я чувствовала тепло, исходящее от прикосновения Айзека.
С нежной улыбкой он наклонился, и его губы коснулись моего лба в нежном поцелуе.
— Мой драгоценный камень, ты сияешь ярче, чем звезды.
========== 16 ==========
Кристал Мартинез.
Мама выглядела обеспокоенной.
— Я очень боюсь, что же мы будем теперь делать? — её голос дрожал.
Отец сидел возле неё, нежно гладя тыльную сторону её рук.
— Аннабель, всё будет в порядке. Я обещаю тебе.
Изначально мне не спалось, и я хотела прийти к родителям, но услышав их разговор. не доходя до двери насторожилась и не осмелилась зайти.
— Как же ты не понимаешь! Он был упрямым с самого детства и не отставал, пока не добивался своего. — мама запнулась на последних словах и стала плакать.
— Успокойся, милая, подумай о ребенке. Тебе нельзя так напрягаться, — он встал со своего места и обнял её со спины.
И хотя папа звучал твердо, его лицо отображало другое.
— Я и думаю о нём! И о Кристал! А что, если с нашими детьми что-то случиться? У меня плохое предчувствие.
— Всё будет хорошо, милая. Просто доверься мне.
Мне стало не по себе.
***Месяц назад.
Я проснулась со слезами после плохо снова и потянулась включить свет, но ничего не смогла нащупать. Я моргнула несколько раз и встала, чтобы включить свет. Дезориентированная и поглощенная темнотой, я не сразу поняла, что находилась в спальне Айзека. Удушающая тишина обхватила меня, посылая мурашки по спине. Слышалось лишь стучащееся сердце. Когда пришло осознание, волна паники прокатилась по моим венам.
Только не снова. Как я снова оказался в этой зловещем помещение?
Нет. Пожалуйста, только не это.
— Айзек! — закричала я и побежала бить по стенам, чтобы привлечь его внимание.
Луч света пробился сквозь густую тьму, когда дверь со скрипом отворилась. Моё сердце бешено колотилось в голове. Я напряглась, пытаясь разглядеть появившуюся фигуру. Это был Айзек.
Ярость затуманила моё видение.
Его присутствие вызвало прилив адреналина, который прошёлся по мне с ног до головы. Я чувствовала исходящее от него злобное возбуждение, трепет, вызванный психологическими мучениями, которые он мне причинял. Что он запланировал на этот раз? В какую отвратительную игру он втянул бы меня? Что, блять, сейчас?
— Я думала мы покончили с этим?
Его губы искривились в ухмылке.
— Ну как же… Кто-то же хотел практическое применение? Уже забыла?
— Я не имела это ввиду, сукин ты сын! — непроизвольно я сжала руки в кулаки.
Я хочу убить его. Задушить этого урода голыми руками.
— Вижу гнев в твоих глазах, идеально.
Медленными шагами Айзек приблизился ко мне. Звук его шагов эхом отдавался в пустом пространстве, усиливая напряжение в воздухе. Я стала отходить назад. Обычно меня возбудил бы этот голод в его глазах. Я бы прижалась к нему и впитала всё, что он мне мог дать, потому что за последнее время он стал всем, что мне нужно было. Он затуманил мне голову и остановил поток кислорода. Но сейчас в этот момент я почувствовала новое дыхание.
Перед глазами всё расплывалось.
Нет. Я не чувствую происходящего, только та ночь.
Кристал, дыши. 1.2.3. Вдох. Выдох. 1. Длинный вздох. 2. Держи в себе. 3. Быстрый выдох. Теперь наоборот. Черт, эти пять лет терапии и ноль результата.
Меня уже здесь нет. И снова я опять там. В своей детской под кроватью. Я не знаю сколько времени прошло, но наконец я решаюсь выйти из своего убежища. И словно я вижу это в первый раз, боль пронзает меня прямо в сердце.
Мой самый любимый человек. Самые теплые объятия. Самый сладкий голос. Самые нежные руки. Нету. Вместо этого лужа крови.
— Не смей подходить ко мне! — закричала я, что есть мочи. — Слышишь!
Он пытался схватить меня, но я убегала, не давая поймать меня, хоть ничего и не видела. Несмотря на моё сопротивление, сила Айзека оказалась непреодолимой, и он без особых усилий поймал меня. Его хватка усилилась вокруг моих запястий, удерживая меня с железной решимостью. Мои попытки вырваться были тщетны, они были ничем по сравнению с его доминирующем присутствием.
— Полегче, детка, — прошептал Айзек, и в его голосе послышались нотки азарта.
Рядом с ним я стала возвращаться в реальность. Уголки его губ изогнулись в лукавой улыбке, наслаждаясь властью, которую он имел надо мной. Бешенное сердцебиение, трещащее в голове, подпитывал мой гнев и разочарование.
— Да пошел ты! — я сплюнула, когда он завязывал мои руки.
Я отказывался поддаваться его садистским играм, даже когда темнота комнаты угрожала поглотить меня. Даже когда мне хотелось просто упасть на колени и расплакаться.
— Я восхищаюсь твоим духом, — пробормотал он низким и опасно соблазнительным голосом, пока покончил с моими руками и ногами. — Но не принимай свое неповиновение за силу. Ты в моей власти, моя дорогая. Сопротивление только усиливает удовольствие от игры. И пора тебе об этом напомнить.
От его слов у меня по спине пробежал холодок, смешанный с извращенным чувством предвкушения. Сила притяжения между нами создавала опьяняющее напряжение, пробуждая запретное желание, которое одновременно отталкивало и манило меня.
Когда ему, наконец, удалось завязать мне глаза, он взял меня на руки и посадил на стул.
Лишенная зрения, я обострила все остальные чувства. Каждый звук, каждый вздох, казалось, усиливался, и я чувствовала, как на меня давит тяжесть неизвестности. Моё сердце бешено колотилось в груди, постоянное напоминание об опасности, в которой я оказалась. Меня захлестнула волна уязвимости.
— Всё это было частью твоего плана?
— Каждая часть.
Даже не видя, я знала, что он самодовольно улыбается.
Я попыталась скрыть боль, которую он мне причинил, и лишь тихо всхлипнула.
— И что ты собираешься сейчас делать?
Внезапно тишину разорвал оглушительный выстрел. Моё тело сотрясалось от страха. Звук эхом разнесся по комнате. Леденящее напоминание о власти, которую Айзек имел надо мной.
Голос Айзека, полный властности и угрозы, прорезал темноту.
— Ты будешь говорить только когда я скажу. Поняла?
— Д-да.
Меня парализовало.
— Скажи мне, Кристал, — прошептал он, находясь где-то вблизи. — Что ты прячешь?
Страх крепко сжал меня, сдавливая грудь и затрудняя дыхание. Я знала, что должна была подчиниться, должна была поделиться самыми темными сторонами себя, чтобы выжить. Но внутри себя я молила, чтобы это было недопониманием. Что он хотел от меня совершенно другое.
— Ничего.
Тяжесть его ожиданий навалилась на меня, заставляя обнажить свою душу в этом жутком театре его творения. Выстрел.
— Враньё.
— Что-то случилось с тобой в детдоме? Нет, не то, — видимо он читал по выражение моего лица и подбирался близко. Слишком близко. — До этого! Бинго.
— Нет! — закричала я.
В этот раз выстрел был совсем близко к моей голове. Я слышала непрерывный звон в правом ухе.
— Кристал, почему ты попала в детдом?
— Пожалуйста, Айзек…
Я почувствовала, как что-то холодное тронуло мой висок. Дуло пистолета.
— Кристал, последний шанс.
Дрожащими губами я сказала:
— Застрелили. Вначале отца. А-а-а… а потом и беременную мать. Она спасла меня…
Вот и всё. Я призналась. Обнажив незаживающие раны, которые преследовали меня во сне и наяву. Секрет, который угрожал поглотить меня изнутри. Каждое слово повисало в воздухе, натянутое между нами, как невидимая нить.
Когда я излила свою самую мрачную правду, легче не стало. Меня просто развернули наружу.
Я была раздета догола, больше, чем просто обнажена перед Айзеком, выставляя осколки моей души на показ. Всё, что у меня было.
Он медленно убрал повязку с моих глаз, заставляя меня встретиться с его пронзительным взглядом, устремленный на меня.
— Ты счастлив? Получил, что хотел? Маньяк грёбанный! — я стала барахтаться, вопить и плакать.
Я хочу уйти.
— Кристал, почему ты винишь себя?
— Отстань от меня! — в этот момент я сама не узнавала свой голос.
— Почему ты винишь себя?
У меня перехватило горло, и я изо всех сил пыталась подобрать нужные слова. Как я могла объяснить гложущее чувство вины?
— Потому что я оставила дверь открытой! Потому что выжила!
— Они бы все равно пришли, — сказал он, и его голос прорезал темноту. — Это никогда не было твоей виной, Кристал. Ты не можешь нести бремя выбора каких-то кретинов.
— Но я выжила! Я выжила, а они нет!
— Кристал, в этом нет ничего постыдного. У тебя есть право жить, обрести счастье и продолжить новый путь. Это не уменьшает ни любви, которую ты испытывала к ним, ни боли, которую ты испытываешь.
Руки Айзека обхватили меня, притягивая в объятия, которые казались одновременно защитными и успокаивающими, заставляя меня плакать лишь сильнее.
— Ты здесь, Кристал, и только это важно, — прошептал он, его дыхание обжигало мое ухо. — Твоё выживание является свидетельством силы, стойкости человеческого духа. Почти их память, живя полной жизнью, которая приносит тебе радость. Подумай о них, разве им было бы приятно знать, что их единственная дочь упивается болью всё оставшуюся жизнь? Сделай родителей счастливыми, чти их память жизнью, которую они заслуживали. Смейся во их имя, радуйся вспоминая о них. Не дай им умереть, умирая самой. Ты единственное, что может продолжить их жизнь.
Боль. Боль. Сплошная боль.
— Я не могу… — прошептала я, мой голос был едва слышен на фоне его отчаянных мольб.
— Ты можешь, Кристал! Ещё как можешь! Ты просто нашла утешение в своей боли, но в глубине души ты знаешь, что это не то, чего они хотели бы для тебя. Ты боишься двигаться дальше, боишься принять жизнь без постоянной боли от их отсутствия. Но ты должна спросить себя, действительно ли это та жизнь, которую они хотели бы для тебя?
Его слова эхом разнеслись по комнате, отдаваясь в глубинах моей души. Я почувствовала, как рушится мое сопротивление, стены, которые я возвела вокруг своего горя, медленно уступают место проблеску надежды.
Голос Айзека стал громче, наполненный силой его убеждения. — Ты должна выбрать жизнь, Кристал. Ты в долгу перед ними, перед самой собой и перед любовью, которую ты разделяла с ними.
— В тебе есть сила, Кристал, — продолжил он, теперь его голос звучал успокаивающим шепотом. — Ты перенесла невообразимую боль, и эта сила — твой дар. Пришло время высвободить её, обуздать и проложить путь к исцелению.
Я чувствовала, как его слова проникают в мою душу, разрушая стены, которые я возвела вокруг своего горя.
— Избавься от чувства вины, любовь моя, — умолял он, его взгляд был полон нежности. — Ты не несешь ответственности за их судьбу. Их любовь остается запечатленной в твоём сердце, и их дух продолжает жить в тебе.
Слезы текли по моему лицу, смесь печали, облегчения и вновь обретенной решимости. Айзек оставил несколько быстрых поцелуев, пытаясь предложить комфорт и покой.
Я покачала головой в знак согласия, пытаясь быстро закончить этот разговор.
— А что насчёт мести? Сделала бы она тебя хоть чуточку удвольвтворённой?
— Да, — тихо ответила я, не желая осозновать это.
— Вот и хорошо, — сказав это, он достал спичку и свечку. — потому, что поверь, мой нежный ангел, мы сделаем это.
— Как?
— Доверься мне, я принесу их к твоим ногам.
Наши взгляды встретились и увидев твердость в его прекрасных голубых глаза — я поверила.
Одинокая слеза покатилась по моей щеке.
Он развязал мои руки и зажег свечку.
— Потяни одну руку вперед.
— Зачем? — спросила я.
— Просто доверься мне, — прошептал он.
Я на мгновение заколебалась, мерцающее пламя отбрасывало танцующие тени на его лицо. Но что-то в его взгляде, что-то грубое и неотразимое, побуждало меня повиноваться.
