Текст книги "217-я жизнь. Блог бывшего экстрасенса"
Автор книги: Заряна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Любой видящий вам скажет, что между близкими людьми натянуты нити. Разноцветные, разной формы и фактуры. Когда отношения здоровые – нити красивые и прочные, цвета у них яркие и сочные. И они очень точно показывают отношения людей. Обиды, зависимости и прочее делают нити перевернутыми, перекрученными, спутанными, а бывает даже – «пеленают» людей целиком или какие-то части тела. Разрыв отношений в прямом смысле рвет эти нити, так что иногда человек окружен оборванными концами – у кого-то это похоже на гитарные струны, у кого-то на толстые высоковольтные провода или даже агрессивных змей. Трагедии, нехватки человеческих отношений делают человека просто изгоем, те, кто маниакально ищет контакта, прямо-таки присасываются оборванными нитями к людям, которые кажутся им подходящим вариантом. Чаще всего мы замечаем дам, которые слишком активно ищут мужа. Или слишком навязчивых парней, которые без устали «снимают телочек». Особенно, когда они расслабляются от выпитого, и бессознательное берет верх.
Все мы – клубки нитей, переплетенные друг с другом. Все мы – взаимозависимые и постоянно взаимодействующие существа, даже когда нас разделяют километры. Иногда линии разрыва старые и огрубевшие, такой человек не мыслит рядом с собой новой любви или нового друга. Иногда – клейкие, как паутина, когда люди так и ищут, к кому бы «прирасти».
Иногда отношения настолько важны людям, что практически видно, как живительные силы по этим нитям переливаются от одного человека к другому, как по капельнице идет физраствор.
И в какой-то момент я с удивлением поняла, что всегда знаю, где Антон находится и в каком он настроении. Что у него сейчас происходит, чем он дышит. Я хваталась за телефон за минуту до того, как он мне позвонит – и наоборот. Ну, для меня это не новость, а вот то, что было «и наоборот» – он так же меня чувствовал и угадывал мое появление, это было с ним впервые. В чем-то мы стали духовными близнецами – что касается одного, было справедливо и для другого.
Со всем пылом неофитов мы бросились в любовь как в духовную практику, поэтому изначально хотели быть предельно честными друг с другом. Часами обсуждали кто что чувствовал на каком-нибудь семинаре – «и вот тут я увидела…», «а вот я сижу и чувствую, что в правой пятке у меня …, а потом как будто в спину воткнули провод и по мне ток как побежит…». «Мне нравится этот мужчина, у него харизма запредельная…», «А эта девочка мне на мордочку понравилась, а тебе? …»
Мы не ревновали, потому что слишком были заняты, заполнены друг другом (или самим собой – говорят же, что влюбленные любят отражение себя в другом человеке и только его и видят).
17.
Я много раз слышала о том, что Шекспир историю Ромео и Джульетты написал по реальной истории двух шотландских кланов, только действие перенес в далекую страну Италию, куда все равно никто из его зрителей не попадет.
Каково же было мое удивление, когда я нашла аналогичную историю в своей собственной прошлой жизни, правда, совсем не такую поэтическую.
Мы были детьми двух соседних кланов в какой-то горной стране(что-то типа современных Албании, Македонии или Черногории) . Я уловила только гордое слово брдяне, что означает, как я понимаю, «горный народ». (Чаще всего я не слышу слов, только понимаю общий смысл ситуации, исходя из внутреннего состояния человека, которым я была, или его коренных убеждений).
Совершенно не могу представить, как они смогли не то что влюбиться, даже встретиться как могли. Может быть, играли в детстве вместе, а только потом началась кровная вражда? Кто-то кого-то убил, за него отомстили. И так далее. Но это вам не Шекспир – наша любовь не могла бы помирить горские кланы, даже если бы мы были наследниками глав семей. А я вообще была дочкой вдовы, маму мою хоть никто и не выгонял, но и не считался с ней никто особенно.
И вот с моим юным возлюбленным мы решили, что вместе можем быть, только если убежим. И решились на побег. Точнее, он так решил.
Меня звали ласковой, как лучик солнца. Имя у меня было такое. Я и была ласковой и подвижной, как лучик. Куда мы с юношей рассчитывали прийти, на что рассчитывали – сказать не могу, потому что первое, что я увидела, был момент неудавшегося побега.
Большой сбор всего семейства. Вся древня (она же клан) собралась в задруге, большой избе, куда сейчас поместилось больше 100 человек. Праздную успешную вылазку, в которой принесли много добычи. Даже головы ненавистных турок принесли, я днем видела.
Уже погрызлись за отвоеванные монеты, поделили одежду. Слышны были выстрелы – либо делили свежекраденное оружие, либо не поделили что-то еще. Уже бессвязно звучат гусли и дудочки, уже давно распался коло (типа хоровода), а тетки все голосят свои нудные песни. Большинство воинов уже свалились – слишком много ракии! Да когда ж они все упьются! Именно на эту ночь назначен побег, мой юный друг ждет меня уже давно. Сумерки сгорели, с неба свалилась непроходимая тьма, как бывает только высоко в горах. Но я хорошо ориентируюсь даже сейчас, босые ноги знают каждый клочок земли.
Я сижу где-то в полуподвале, под насыпью земли, и жду, пока родичи или разойдутся, или упьются и свалятся. Руки теребят грубую ткань мешка с какими-то пожитками. Я жду еще несколько часов, боюсь каждого шороха, боюсь шевелиться. Но еще больше боюсь, что мой любимый подумает, что я струсила, и уйдет без меня. Он решил бежать окончательно, назначил день и сказал – или ты с ними, или ты со мной! Выбирай!
Убегать я очень боюсь. Это слишком непонятная и невероятная жизнь – не в той деревне, где каждый тебе родственник, а в каком-то другом нереальном мире далеко за горами. Как это – жить среди чужих? Я себе это представить не могу. Вот ты идешь по улице и видишь незнакомца – что надо делать? Прятаться? Убегать? Меня учили, что от чужаков пощады не жди! А там все чужие.
(Что интересно, время ощущается примерно как 18 век, вторая половина). Европа захлебывалась событиями. Только недавно отгремел Наполеон, в Англии уже запустили первый паровоз. Даже на территории этой страны постоянно вспыхивают восстания против турецкого господства, иногда успешные, иногда нет. Бывает, что целые кланы переселяются, например, в Австрию и Россию – но это все я узнала потом, когда залезла в Интернет. В медвежьем углу, за какой-то сорок пятой неприступной горой, где жила эта девочка, все идет тем же укладом, что и пятьсот лет назад. И обычаи, и понятия совершенно средневековые. Вот уж действительно – мы знаем только историю царей и столиц, история 99 % населения нам неизвестна).
Но больше всего я боюсь остаться без него – и потому решаюсь выползти из своего укрытия и, сгинаясь так, что стала больше похожа на большую собаку, чем на человека, начинаю скользить по тропинке из поселения в лес. Я уже пробежала часть дороги, как стала слышать навязчивое ТУК-ТУК-ТУУК. Это сердце стучит? Оно у меня с утра болит. Очень сильно – жмет, давит, и стучит неровно. И маме в глаза стыдно смотреть – не попрощавшись, ничего не объясняя, не поклонившись… Бог меня еще накажет за это.
Но стук все сильнее, где-то сзади. И вдруг – вокруг меня вспыхивают огни. Я перестаю что-то видеть и слышать, крики – мужские, женские, лай наших волкодавов. Я теряю ориентацию и останавливаюсь. Голоса и огни напрыгивают на меня со всех сторон. Я совсем не понимаю, что здесь случилось! Помню лишь, что они все должны быть на празднике!
Меня хватают, тащат. Я плачу и зову маму. Огни головешек, которыми размахивают родичи, выхватывают из темноты только размытые пятна. У меня кружится голова, все перед глазами пляшет – это меня перекинули через плечо, как мешок. А мой мешок? Его кто-то вырвал из рук.
Ничего не понимающую, зареванную 13-летнюю девочку бросают в глубокий подвал, где она мерзнет и плачет, плачет и мерзнет. Она уверена – вот и закончилась ее жизнь, любимый убежал без нее.
К моменту, когда она уже настолько замерзла, что стала засыпать, ее за волосы вытаскивают из подвала и пихают в общую комнату. Там ей на голову быстро надевают какую-то высокую красную шапку с кружевами (я успеваю понять только, что это головной убор невесты) и отдают в руки какого-то амбала. Сейчас она не видит и не понимает – кто это. Весь клан столпился в большой комнате, но девочка почему-то не узнает ни одного человека. Все лица буквально обезображены любопытством. Старшая женщина руководит, домачину (глава клана?) быстро проводит обряд – и теперь девочка видит себя в комнате с этим мужиком. И едва она начинает его узнавать – троюродный брат, головорез и пьяница – как он бросает ее на кровать, бьет и насилует. Она снова плачет, зовет на помощь. Но почему-то здесь, в родной деревне, ей никто не помогает. А где мама?
Наутро ее будят старшие женщины. Никто на нее не смотрит, никто ей ничего не говорит. Они забирают простыню, а ее отправляют жить в чужой дом, к троюродным родичам. Где от нее тоже все отворачиваются, как от прокаженной. Старажена – это имя или просто старшая жена? да просто старая ведьма – молча указывает ей на грязную домашнюю работу, и все уходят. Больная, горячечная, избитая, она начинает возиться с утварью в чужом злом доме.
Так началась ее жизнь – не жизнь. С мужем, которого она ненавидела, и который отвечал ей тем же. Изредка, когда он бывал дома, он насиловал и избивал ее, потому что не мог забыть ей «измены» – той попытки убежать.
Через несколько дней она смогла улучить момент и ненадолго зайти в дом матери. Тут все и разъяснилось. Это слишком тягостная сцена, и я рада что переживаю прошлые жизни как бы наполовину – я не чувствую ни силы тех эмоций, ни боли тех ударов. Только значительно позже девочка начнет понимать, что самое большое горе она принесла матери. Как вымаливала бедная женщина, у которой больше никого не было, пощады для своей дочки. Ведь что может быть хуже для клана, чем убежавшая девойчица, да еще вместе с кровным врагом! Неслыханная наглость, которую и карать надо неслыханно. Наказание смягчило то, что, к счастью, она все-таки не потеряла целомудрия, но слова типа «шлюха» и другие похлеще станут ее основным именем с этого времени. Остракизм в родном поселении станет ее самым большим наказанием. С ней перестанут разговаривать по-человечески. Будут либо оскорблять, либо сторониться. К своим собакам в этом клане относятся лучше. А людям ничего не забывают! И через три, и через пять лет ей будут тыкать в глаза ее побегом и изменой. Сначала хотя бы жива была мама – и хоть изредка девушка слышала ласковое слово. Но через несколько лет мать умерла, надорвалась от позора, постаравшись принять на себя хотя бы часть гнева и презрения, которые дикое племя выливало на дочку.
Поле смерти матери стало совсем невыносимо. Детей у меня не было. То ли я настолько ненавидела мужа, что не могла от него зачать. То ли он действительно был недоделанным, как о нем говорили. От ярости за свою мужскую неполноценность он только больше на нее накидывался. А она, кажется, радовалась, что весь этот позор не ляжет на невинного ребенка. Ей стало совсем не с кем разговаривать – не то что подруги, даже новые родичи мужа старались с ней не общаться. Как будто боялись измазаться. И она медленно, но верно стала превращаться в деревенскую дурочку, так ее уже начали дразнить мальчишки. Всегда одна, она что-то бормотала себе под нос, разговаривала с собаками и деревьями. И даже с большой тяжелой посудой, которую ей приходилось мыть и таскать. За неимением реальной жизни, она ушла в мечты. Ей все время казалось, что онпридет и все сразу изменится…
Когда я «вынырнула», я рыдала – мне было страшно жаль себя ту и так же жаль себя нынешнюю. Не ясно, почему… Антон был рядом, утешал меня, гладил и даже смог «подсмотреть» свою часть истории.
Он говорил, что в условленное нами место прибежала моя сестра, сказала, что я передумала. Больше ничего вспомнить он не мог, как ни старался.А я ныряла и ныряла сколько-то дней подряд, пока не «выудила» всю историю.
Разочарование в моем вероломстве было таким огромным, что мой возлюбленный обозлился, отрекся от веры в Бога и людей, бежал и сделался профессиональным наемником. Потом опустился до грабежа. Потом еще ниже – стал промышлять разбоем на дороге, сколотив шайку исключительных негодяев. Он дошел до такой степени изуверства, что его именем стали пугать детей нашего клана, а его собственные родственники постарались о нем забыть.
Похоже, только для меня одной во всем свете он остался прекрасным юношей, готовым ради меня на все (или наоборот, я была готова ради него на все). За пять последующих лет я получила столько унижений от сородичей и побоев от мужа, что светлый образ юного друга уже не просто являлся мне во сне, а вообще не уходил из моей жизни. Единственное, о чем я мечтала – это увидеть его хотя бы еще раз и сказать, что я его не предавала. Меня выдала сестра, и она же по настоянию старшей женщины сбегала к моему другу и соврала обо мне. Все, что у меня было – мои мечты. О том, что я бы стала птицей и улетела к Солнцу. И что придет мой единственный друг, и мы убежим.
К несчастью, мечта моя осуществилась, как это часто бывает с мечтами.
Однажды в спокойный летний день, когда ненавидимый муж ушел вместе со всеми мужчинами на очередную войну против соседнего клана (горцы только так и жили, насколько я могу судить), в наше поселение ворвались разбойники. Как теперь бы сказали – шайка отморозков.
Нападение произошло так быстро. Вот я стою у колодца, перекликаются птицы, палит солнце. Буквально за секунду один из отморозков подскакивает ко мне, валит в пыль и начинает насиловать. Вокруг все кричат – жертвы, бандиты, стонет скот, уже трещит огонь в домах. И тут вдруг я его узнала – несмотря на шрамы, грязь, нечеловечески огрубевшее и искаженное лицо. Это был он, которого я так долго ждала! Я пыталась ему это крикнуть, обнять, но он на меня и не посмотрел, встал, одной рукой натянул штаны, другой ножом распорол мне живот (привычным движением снизу вверх) и побежал дальше резать и грабить. Он меня не узнал и сделал так, как поступал со всеми.
В несколько минут спокойное селенье превратилось в картину Иеронима Босха.[5] Неласковое солнце добивает меня. Или наоборот, солнце меня жалеет, отъедает последние минуты жизни. Сокращает бесконечное умирание в луже из грязи и крови. Безжалостное солнце… от безжалостной жизни… Умирая среди бесконечных монотонных стонов таких же истерзанных женщин, стариков и детей, эта молодая женщина думает о нем только хорошее. И даже радуется, что все, наконец, заканчивается.
Как ей это только удалось – так относиться к своему убийце? Мне не понять, у меня совсем другой характер и совсем другие установки в голове. Возможно, дело в том, что вся ее предыдущая жизнь в замужестве была таким же адом, просто продолжалось намного дольше. Мне бы сделать вывод из этой жизни: «Осторожнее с мечтами, не то они могут сбыться!» Но и это я умудрилась проглядеть. Я была слишком сконцентрирована на том, чтобы найти Антону оправдание… Та душа, которая заселяла его прошлое тело, была слишком черна, он не смог вспомнить ни одного набега, ни одной своей жертвы. Хотя, скорее всего он не очень и пытался, все больше старался развеселить меня или отвлечь.
Компьютерщик по образованию и призванию, он положил начало нашей общей любимой теории компьютерного устройства Вселенной. Чем глубже нас затягивает эзотерика, тем больше мироустройство казалось нам похожим на компьютерную игру.
Один уровень, одна жизнь. Прошел его – шагай на следующий. Не прошел, не понял, предпочел умереть – получай новую жизнь, новую попытку. И так до бесконечности, пока…
– Не решишь? А может, я просто не хочу с тобой расставаться?
– И для этого ты меня регулярно убиваешь? С особой любовью?
– Тоже тема!
– Мечта садиста-эзотерика! Он гонялся за ней по всем странам и континентам, чтобы любить и убить ее.
– Скоро! Во всех кинотеатрах планеты!Мы весело смеемся.
18.
Я всегда старалась скрыть от окружающих свои способности, потому что почти всегда те, кто узнает, что я видящий, начинают донимать вопросами о себе.
В 99 и 9 % случаев следует вопрос «а что у меня с …» (селезенкой, мужем, карьерой). Следующим номером программы, опять же в 99, 9 % случаев, идет вопрос про будущее – а ты его видишь? И почти никто не задает вопрос «а каково это – видеть других людей, чувствовать их как себя».
Для меня прикоснуться к человеку, обнять его, поцеловать (как это принято во многих эзотерических сообществах или творческих коллективах) – это получить огромный объем информации о нем. Что любит, о чем мечтает, что его раздражает сейчас, что у него болит (когда человек рядом терпит боль, это причиняет многим чувствительным людям физическое неудобство, как зуд, иногда даже непосредственно боль). От чего он сейчас несчастен – а взрослые почти всегда несчастны чем-нибудь. Мы большие специалисты придумывать себе беды на пустом месте, и я не исключение, разумеется.
Никогда не угадаешь заранее, от чего этот конкретный человек может быть несчастен. Что он себе придумает. Я знала одну пару, чье несчастье жизни составлял кетчуп. Не верится, но тем не менее этот безобидный соус довел их почти до развода.
Муж в этой паре – весьма успешный бизнесмен из простой советской семьи. И вкусы у него соответствующие. Пельмени с импортным кетчупом – это ж была мечта, красивая жизнь. И хороший кетчуп для него – символ того, что дома все хорошо, все сыты и довольны.
Она сидит дома, не работает и готова окружить мужа заботой и домашним теплом. Она училась готовить на курсах шеф-поваров каких-то там мишленовских ресторанов. Ей доставляют специи из какой-то особенной провинции Италии. Любимую рыбу мужа привозят утренним самолетом прямо из Сочи. Молоко утреннего надоя привозят в 6 утра в центр Москвы. Процесс приготовления ужина начинается в полдень. Зато к приходу мужа (и дай Бог, чтобы у него рабочие планы не изменились, а то драме не будет конца) его ждет какая-то невероятная рыба под винным соусом, где использовалось белое вино какого-то определенного года. А к столу подается другое белое вино, совсем уж правильного года.
Приходит домой муж, скидывает ботинки посреди прихожей, снимает пиджак и бросает его вместе с галстуком прямо на стерильный кухонный стол. В гостиной он не замечает свечи, не ждет, пока жена положит основное блюдо и себе, придвигает тарелку и говорит скороговоркой, пережевывая пищу: «Устал-как-собака-очень-вкусно-дорогая-спасибо-ну-раз-ты-стоишь-заодно-принеси-кетчуп».
Тут и начинается скандал на тему «ты не ценишь моей заботы, я для тебя все делаю…» и «дай мне поесть, истеричка». Далее по стандартной схеме, которую знают все семейные люди: «это ты во всем виновата…», «а помнишь, тогда …», «я на тебя лучшие годы…» и «вот если бы не ты …».
Чем тоньше чувствует экстрасенс других людей, тем больше таких историй он набирает просто от одного прикосновения.
Возникает законный вопрос – а на фига мне чужие болячки, у меня своих хватает. Многие, изначально наделенные такими способностями, просто их у себя закрывают, говоря «я больше не хочу это слышать, это слишком больно». Особенно часто так бывает у детей, которые просто больше не могут сострадать проблемам взрослых – при смерти члена семьи, при разводе, при жестокости и несправедливости, на которую так богата наша повседневная жизнь. Для многих чужая боль звучит как мучительная музыка, которую мама /папа/ сестра всегда носит с собой. Тебе мама что-то говорит, а ты вместо ее слов слышишь один и тот же навязчивый пугающий мотив. Кто-то чувствует человека как аромат – вместе с какими-то гнилостными, тухлыми нотами. Или запахом гари, или гноя. Это тоже бывает чрезвычайно мучительно, особенно если этого человека ребенок любит всем сердцем. Многие дети говорят, что видят человека, за которым идет его душа – и плачет. Причем душу описывают как несколько измененную копию самого человека.
Почти всегда для чувствительных людей, а тем более для детей и подростков, это слишком тяжело – и многие дети принимают решение больше не чувствовать. Потому так немного взрослых людей «со способностями». Мы закрываем себе природный талант, неотъемлемое свойство каждого человека видеть и чувствовать энергию, читать состояние окружающих, видеть их ауру и одним прикосновением или совместной молитвой лечить себя и других.
Плотно перекрыв себе это в детстве, мы потом удивляемся чужим способностям и просим, а чаще всего требуем у них совета.
Но это выглядит чрезвычайно глупо для видящего, потому что все люди «видят» и «чувствуют». От природы. Многие просто не дают себе труда это осознавать. Тогда чему тут можно научить? Просто вспомнить, как это делалось.
Как эти способности повлияют на дальнейшую жизнь детей? Нормально ли с ними жить? Я, конечно, необъективна, но я бы побоялась «отбивать» такие способности у ребенка, оставить человека без интуиции. Это все равно что надеяться, что о нем всю жизнь и каждую минуту будет заботиться кто-то другой, взрослый, умный и вездесущий. Интуиция – голос Вселенной, Бога, ангелов-хранителей или чего-то еще, во что вы верите. Не уметь прислушиваться к интуиции (экстрасенсорным способностям или опять же – как вы это для себя называете) – значит остаться без высшей помощи и защиты. Потому что, по-моему, правы все-таки американские последователи New Age[6] – «у Бога нет других рук, кроме твоих!»
19.
К середине зимы мой 22-летний студент-четверокурсник бросил Универ и стал искать себе айтишную работу – призвание, говорит, у меня. Душа горит и просит. Или просто сессию совсем завалил, закрадывались у меня сомнения, но Антон твердо стоял на своем – надо зарабатывать, а то что это – моя женщина зарабатывает, а я нет. А вуз можно и потом окончить. Кстати, не скажу, что меня это не радовало. Приятно хотя бы помечтать быть «за мужиком», может быть, не каменной, но хоть декоративной стеной.
Мы перезнакомились с друзьями друг друга, с коллегами и родителями.
Роман оброс связями, контактами, мнениями, обрел плоть и кровь – это стали «отношения» (произносить уважительно!).
Из ускользающих эзотерических разговоров, из феерического секса, тонкого трепета крыльев души он переходил в разряд «нормальных», «реальных», «признанных». Уже было на чем ставить резолюцию «одобрено».
Если говорить честно, то я не была уверена в том, что мне это нужно – именно так, именно в таком виде, но бороться с силой течения у меня не получалось. Да и стимула не оставалось – все ж и так отлично.
Для Антона же это была своего рода гарантия, печать – «МОЁ». И он все чаще стал называть меня «женой». Я, уже имея негативный опыт замужества, очень сопротивлялась и каждый раз ругалась: «прекрати и не думай даже». Вьюноша приятно улыбался и явно думал про себя «все равно моя». Но в прения не вступал и вежливо говорил – «ОК». Затем раза два подряд демонстративно называл меня по имени, а на третий как-то незаметно снова сползал на «жену». Я снова ругалась, он снова кивал – и все продолжалось в том же духе.
Кстати, то, что его друзья были значительно моложе меня, а потому более безбашенные, в чем-то пошло мне на пользу. Молодой любовник очень влияет на стиль дамы, делает его более модным. До татушек и туннелей в мочках я не дошла, на гота я тоже не стала похожа, но подстриглась совсем коротко и сменила офисный стиль на «боевую» раскраску. Маняша – она чем-то и Масяня, только красивее.
Благо, креативщикам на все делается скидка – творческая личность, не обрезайте крылья гениям!
Конечно, не всем это нравилось. Особенно начальнику – кому нравится, что подчиненный приходит с черными кругами под глазами от постоянных обсуждений духовных полетов и беспрерывного секса, а физиономия его постоянно сохраняет отключенно-мечтательное выражение.
Еще это активно не нравилось Денису, который как-то там воспылал и сделал несколько движений в мою сторону, но мой новый стиль одежды и поведения не одобрял. Но я дышала ровно – и к начальнику и Денису (уже! – ха-ха!).
Нестандартность работы креативщика вообще очень закаляет характер.
Я уже очень долго проработала копирайтером, участвовала в переговорах с клиентами и «держать лицо» умела хорошо. Более того, совершенно спокойно относилась к тому, что мне в это лицо говорят то, что слышать я не хочу.
У меня был настолько впечатляющий первый опыт, что после этой «прививки» удивить меня стало сложно.
Я была на третьем курсе и только-только начала работать в креативном, то есть творческом отделе крупного рекламного агентства. Моим первым заданием был тендер на рекламу в журнале для одного крупного же банка.
Три недели ушло на мучительные придумывания слогана и картинки, три недели споров, мозговых штурмов, бессонных ночей, нескольких сотен вариантов. А чего стоят тайные мечты, что сейчас в банке именно мою работу выберут и скажут «гениально!» – и тогда меня сразу из стажеров переведут в специалисты.
Короче, через три недели мы едем к клиентам презентовать наши труды.
Для «вживания в профессию» меня взяли как бы инкогнито – слушай, улыбайся и ни во что не вмешивайся. То есть меня не представили клиентам как автора нескольких из предложенных идей, а просто познакомили с тремя милыми молодыми людьми.
Во время официальной части все шло довольно чинно: менеджеры рекламного агентства пели и плясали вокруг заказчиков, били фонтанами красноречия и прочее, что положено на переговорах. Клиенты умеренно благосклонно приняли наши идеи, ничего внятного не пообещали (в сфере рекламы и маркетинга все умеют «держать лицо» – ничего не прочитаешь).
А вот потом высокое начальство ушло, и в комнате остались 3 молодых яппи – наших заказчиков, у которых, на мою беду, были прекрасные отношения с нашими менеджерами-мужчинами. Беседа перешла в область неофициального, в переговорную комнату подали кофе с коньяком, и трое молодых людей сразу расслабились. А расслабившись, стали искать способа произвести впечатление на хорошенькую практиканточку. Для этого, как известно, лучшим способом является краснобайство (почему мужчины так думают – неизвестно!) И лучшим объектом для проявления своих юмористических способностей они выбрали эскизы будущей рекламы, которые лежали перед ними. В течение часа, наверное, они упражнялись в злословии, походя поплевывая на наши творения. А вот этим они хотели сказать. Ха-ха-ха! А вот то-то – и прочее, ха-ха-ха. И косой взгляд дна меня – пробрало девочку? Меня пробрало, но совсем не в том смысле, то есть смеяться их шуткам я не могла. А коньяк шептал каждому – «значит, надо развеселить девушку, просто мой коллега плохо шутит, теперь попробую я». Вот так все, что 8 человек так мучительно рожало в течение трех недель, было походя смешано с окурками в пепельнице. В момент, когда веселые клиенты перешли к обсуждению моей работы, я, видимо, стала совсем зеленого цвета, и менеджер нашего рекламного агентства попробовал их угомонить. Но не получилось, ребята закусили удила и приступили к конкурсу «развесели Царевну – Несмеяну». Как и когда это избиение младенцев закончилось, я уже не помню. Зато точно помню, что три дня после этого я не разговаривала ни с кем. То есть вообще ни с кем, мне было тяжело общество любого человека. Я не рыдала в туалете, не кричала, что все мужики козлы, никому не жаловалась. Я просто пыталась осмыслить, как это люди между делом охаивают чужую работу, чужие мысли и стремления, чужую душу.
Но «прививка» пошла на пользу. С тех пор я умею совершенно спокойно выслушивать любую чушь и почти любые наезды, которые говорят мне люди в лицо, абсолютно не теряя делового выражения физиономии. Это во-первых. А во-вторых, и в главных, я теперь совершенно спокойно выслушиваю критику, даже самую бессмысленную. Нет, правда. Она меня почти не обижает. Я научилась задавать искренний вопрос «почему?», «почему вы так думаете?». Если скажут что-то дельное, я буду рада принять во внимание. Если скажут глупость, то не вижу смысла обижаться на дураков или пижонов.
Страдаю я только, если меня не понимают и не одобряют те, чье мнение мне дорого. Например, мои золотые родители! Которые Антона приняли всей душой. Их, видимо, очень радовало, что дочь наконец-то живет с молодым человеком (точнее, он у нее пасется), а не шляется по всяким сомнительным эзотерическим тусовкам. О том, что мы шляемся по ним вместе, мы старались не упоминать. Ну а то, что он бедный студент – жалко, конечно, что не олигарх, ну да ладно, может еще в люди выбьется, всего 22 года!
Говорю же, золотые родители!
20.
Незаметно для нас, подспудно, даже тайно, это становилось любовью.
Слово «люблю» Антон произносил так же часто, как «жена». Дрессировал меня на положительные эмоции, как Павлов собачек.
Я ругалась, читала ему длинные лекции о том, что «любовь имеет мало общего с удовольствием. Удовольствие – это не любовь, не влюбленность, не страсть» и т. д.
С чем действительно любовь имеет общее – это единство. Это ты себя сливаешь, объединяешь с кем-то. Если с твоим любимым сделают плохо – будет плохо и тебе. Высшая стадия чувствования в сексе – это когда ты не видишь разницы, тебе целуют руку или ты целуешь его руку. Идеальный секс – это когда ты думаешь только о его удовольствии, а он – только о твоем.
Вот тогда вы перепрыгиваете седьмое небо, седьмое небо – это о тех, кто получил желаемое. Кольцо на палец – и ощущение превосходства над незамужними подругами. Новую должность – и невроз на тему «вдруг я этому не смогу соответствовать». Не верх блаженства, который принято называть оргазмом, хотя женщина способна испытывать множество самых разных ощущений, какое из них – тот самый оргазм, о котором талдычат все мужчины, я так до сих пор не поняла.
В том идеальном случае, где люди в сексе достигли слияния, они оказываются заседьмыми небесами. Там две души превращаются в единый сияющий шар. Это одно медитативное состояние на двоих, где оба видят одно и то же. Нечто молитвенное, восторженное, где можно говорить друг другу – а ты видишь вон там… Ни до ни после я не встречала даже описаний коллективных медитаций, где люди гуляют по раю вместе.
Самое древнее значение слова молитва – это гимн, песнопение Богу. Радостное слияние с ними, а не наше нытье «Господи, дай мне того и этого!». Как же мы надоели-то Богу с этим, наверное. Так вот секс – самая древняя и самая естественная из молитв. Где две души сливаясь, зовут к себе третью.
Мы оба чувствовали, проживали оргазм (наш общий оргазм) как медитацию. Мы были в яблоневом саду. Я нагая и легкая бежала между цветущих деревьев, а он бежал рядом. Лежа с закрытыми глазами, мы описывали друг другу пейзаж – яблоневые ветки, реку или озеро справа. Мы блуждали в туманах, терялись и находились. Я смотрела вправо – и узнавала там его. Мы не выглядели так, как в этой жизни. Я бы не сказала даже, что мы были похожи на нас из какой-то прошлой жизни. Это просто форма человека такой, какая она была когда-то, до начала человеческих времен. Андрогин – единое существо, которому присущи качества и мужчины и женщины.
