Текст книги "You're my downfall (СИ)"

Автор книги: yourloveisking

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Нет, миссис Эпсон, мне позвонили по поводу вашего сына…

– Тедди?! – сердце уходит в пятки. Последний раз я видела его несколько недель назад. Боже, мой мальчик. – Что произошло? Кто звонил? Он в порядке?!

– Я не знаю, миссис Эпсон. Звонил доктор Резнор. Просто попросил вас перезвонить ему, как только сможете. Номер я уже скинула, – я сбрасываю, тут же набирая номер из смс. Майкл обнимает меня за плечи, положив голову мне на плечо, прислушиваясь к гудкам, а потом и к собеседнику. Мне нравится, что он не паникует. Никогда не паникует.

Мой сильный, ответственный, обаятельный, умный и любимый муж.

– Доктор Резнор, – я говорю первой, услышав, как трубку сняли. – Я Ана Эпсон. Мать Теодора…

– Да-да, миссис Эпсон, добрый день, – его голос бодрый и полный доброго веселья. – Я доктор Джонатан Резнор, и я… я врач-нарколог, миссис Эпсон. Вам нужно навестить сына и заполнить некоторые бумаги.

– Нарколог? – в моем голосе откровенное недоверие. – Теодор Эпсон в наркологической клинике?

– О, да. Мистер Стил, если быть точным, – крепче сжимаю трубку, а Майкл крепче сжимает меня в своих объятиях. Он, как и я, жутко переживает, что их отношения с Тедди стали хуже. Сын такой же упрямый, как и его отец, но я очень надеюсь, что все наладится. – Клиника далековато от Манхеттена, около двух часов езды. У него интоксикация, алкоголь и наркотики… мы уже взяли кровь на анализы, смогу вам сообщить во время встречи все подробности.

– Добраться не проблема. До которого часа вы будете в клинике?

– Сегодня я на сутках, так что жду вас. Адрес в смс.

– До свидания.

Майкл берет меня на руки и сажает на кухонную тумбу, устраиваясь между моих ног.

– Итак, Теодор…

– …под присмотром нарколога.

– Трава?

– Она легальна, не доводит до клиник. Плюс алкоголь.

– Поедим и отправимся, ладно?

– Тебе нужно на работу. Я одна.

– Ты не одна, Анастейша. И если наш сын влип во что-то – я поеду с тобой и помогу вам обоим, – даже не смотря на то, что Теодор “отказался” носить его фамилию, а все их встречи заканчиваются криками (в лучшем случае), Майкл любит Тедди и скучает по нему. Майкл любит его как родного и вложил в его воспитание всю душу. Я не знаю, что потом пошло не так, лет до пятнадцати они были лучшими друзьями. И это не подростковый бунт, прошло около восьми лет, а Теодор до сих пор ведет себя так.

Он становится с каждым днем все больше и больше похож на своего отца. Упрямый негодник.

Говорят, красота детей – отражение любви их родителей. И, думаю, мой сын, знающий Майкла как своего отца, полное отражение моей любви к его настоящему отцу. В каждом его жесте, помимо внешнего сходства, не смотря на двадцати три года, я вижу Кристиана.

Кристиан Грей.

До сих пор его имя заставляет мое сердце биться чаще, и, возможно, даже заставляет появляться тех самых «бабочек» в животе. Но это не то, о чем я должна задумываться. Я люблю Майкла.

Теодор так же прекрасно управляет своим телом, поразительная грациозность Кристиана, которая так восхищала меня. Постукивает по столу пальцами, когда раздражен или нервничает, у него эта обезоруживающая ухмылка на все случаи жизни… Но самое главное – его глаза. Он часто меня одергивает, когда я слишком забываюсь и просто смотрю ему в глаза. У него есть дурацкая привычка носить синие линзы, но это не мешает ему иметь такой же холодно-оценивающий взгляд. Он тоже знает, что весь мир у его ног, даже отказавшись от трастового фонда и не имея никаких империй.

Конечно, я не могу сидеть, сложа руки, и регулярно подкидываю ему немного денег, но мне приходится доказывать, что это действительно мои деньги, и они ни коем образом не касаются Майкла. Мой бизнес построен с нуля и мной. Деньги от развода с Кристианом (самая маленькая сумма, совсем без денег он отказался меня отпускать) и наследство от мамы. Вся прибыль, что я зарабатываю, которая не идет в фонд, на банковских счетах на имя Тедди, а теперь и Софии. Майкл с самого начала запретил мне тратить свои деньги на что-то постороннее, кроме себя, ему нравилось быть главой семьи. Не знаю, что может быть интересно моей девочке, но ночной клуб и магазины косметики – точно не то, чем хотел бы заниматься Теодор, поэтому, после моей смерти, пусть он просто продаст все и живет так, как сам захочет, но с деньгами. Лишь надеюсь, что они будут поддерживать фонд. Хоть я и не принимаю большого участия в его жизни, он мне важен. Его мама старается для него, как старалась моя для меня.

Порой мамы очень не хватает. Я бы очень хотела, чтобы она увидела Софию. Она всегда хотела внучку. Но, к сожалению, судьба распорядилась иначе, и уже много лет мама с моим отцом, которого так любила всю свою жизнь. Впрочем, перед самой смертью, ей это не помешало признаться в любви еще и Рэю. Про мужа-номер-три она не сказала ни слова, а вот Боб заслужил только ее «спасибо». Видно, это семейное – любить первого мужчину всю нашу жизнь. Ох, надеюсь, Софи не такая же. Даже немного завидую Кэтрин Уильямс, жене сенатора и, по совместительству, моей лучшей подруге, которая если и вспоминает Элиота, ее первого мужа, то только когда поздравляет их совместную дочь с праздниками. Я осуждаю ее за то, что она так просто отказалась от единственной дочери и моей крестницы. Уже несколько лет я не могу контактировать с малышкой так часто, как привыкла и хотела бы. Лана не заслуживает такую мать, она замечательная девочка. Я действительно надеюсь, что в этот раз Элиот женился не на сучке, и его новая спутница смогла заменить ребенку мать. Хотя бы частично.

Звоню своей подруге Еве, которая живет буквально в соседней квартире, на два этажа выше нас, и прошу присмотреть за Софи. Ее муж – владелец огромной индустрии развлечений, который порой просто сгорает на работе, что сильно отражается на его здоровье, все-таки, почти пятьдесят два, а вот она старше меня на два года, и после первого ребенка посвятила себя детям, своему фонду и дому. Но она не типичная домохозяйка, а действительно интересная личность, даже не смотря на четверых детей. У нас с ней и ее мужем Гейбом есть тайные общие интересы, и… это как зависимость. Это не измена. Проклятье, порой становилось стыдно, но, все-таки, никаких физических контактов не было… а если и были – всего однажды. Мы были пьяны. И они об этом не помнят. А если и помнят – делают вид, как и я, что ничего не было.

– А куда ты? – Ева забирает дочь с моих рук, успокаивая ее. Я могла бы вызвать домработницу, но Софи плачет в ее компании, а вот Еве она доверяет, и я уверена, что подруга только рада поиграть с моей малышкой. С нашей малышкой… – Ты всегда берешь ее в клуб, Ана.

– Что-то случилось с Тедди, позвонил врач, я потом все расскажу! – я целую ее на прощание в щеку, сжимаю ручку дочери и быстро удаляюсь, чтобы не расстраиваться и еще больше не накручивать себя.

Я тоже доверилась Еве в первый же день, как мы переехали в эту квартиру. Ее дочка была ровесницей Теодору, так мы и подружились. Ева и Камилла познакомили нас с Нью-Йорком, посоветовали хорошую школу и, самое главное, рассказали про шикарную булочную, которая была буквально за углом, но про нее было известно только избранным.

У Камиллы, как и у Евы, были роскошные блондинистые волосы, обе были невысокого роста и с шикарными формами, но Камилла унаследовала ярко-синие глаза отца, в отличие от остальных детей, которые унаследовали черные волосы Гейба и серебристые глаза Евы. Как по мне, Ева и ее дочь были истинными красавицами. Да и не только по мне, Теодору тоже нравилось. И я даже не совсем уверена, Камилла или же ее мать. Подросткам нравятся женщины постарше. Даже мне в любви признавались два или три друга Тедди.

С тех пор я не пекла им печенье.

Майкл уже скинул адрес водителю, и ожидает меня на комфортном сидении. Он спокоен. Я поражаюсь ему, этот человек никогда не паникует и ни о чем не переживает.

Он был спокоен, даже когда мы потеряли нашего ребенка.

В тот момент он жутко бесил меня этим, но после я поняла, что ни к чему хорошему это бы не привело, если бы он убивался, как и я. С криками, слезами, разрушением всего, что попадалось под руку. Наш мальчик… мы хотели назвать его Оуэн. Он не просто был плодом, он был ребенком. Он не просто шевелился, он был готов появиться на свет через две недели, когда все случилось. Майкл заплакал при мне лишь однажды, когда нам передали нашего малыша, обтертого и завернутого в голубое одеяльце. Несколько слез беззвучно скатились по его щекам, пока я рассматривала младенца. Мне казалось, малыш был настоящей копией Майкла. Это было ужасно…

– О чем ты думаешь, Анастейша? – его рука на моей руке, и я слабо сжимаю его пальцы.

– О том, какой ты сильный.

– Ну, я четыре раза в неделю хожу в зал, дорогая…

– Я не про это, Майкл, – целую его в щеку, устраиваясь на сидении. Путь будет долгим. – Я про внутреннюю силу. Если бы не ты, я бы сейчас уже по сидению каталась. А одно твое присутствие успокаивает.

– Слезами горю не поможешь, Анастейша. Тем более, это не горе. Теодор просто заигрался. Поживет немного с нами, придет в себя. Пройдет только реабилитацию. Но я же вижу, что что-то еще тебя волнует. Расскажи, станет легче.

– Восемь лет.

– Восемь лет?.. – он задумывается буквально на мгновение, затем же проверяет дату на телефоне и крепко прижимает меня к себе, посадив на колени, успокаивающе поглаживая по спине. – Анастейша, это не лучшая тема…

– Он бы пошел в четвертый класс. Я просто думала о том, что ты позволил себе слабину только в тот день, а потом вспомнила, что “тот день” – сегодня.

– Видишь, время помогает. Не расстраивайся, он сейчас с Карлой, она присматривает за ним, – губы Майкла на моем виске, и я грустно улыбаюсь.

– Оуэн Микаэль Эпсон.

– Детка, думай о Софи. София Карла Мария Эпсон ждет нас дома.

– Я ела булочки на фруктозе всю беременность, – улыбаюсь уже широко и искренне, вдыхая аромат Майкла: одеколон, лосьон после бритья и что-то такое откровенно мужское и дерзкое, так пахнет только от него. И этот аромат до сих пор пробуждает во мне желание облизать его. – А с Софи жутко хотелось азиатской кухни. И, как ты помнишь, никогда себе в этом не отказывала.

– Я потом собрал все палочки, что были в доме, и просто сжег их, и камин горел очень долго, – его смех совсем прогоняет грусть из души. Да, это большая потеря, которую не вернуть, но прошло достаточно времени, я оплакивала своего сына несколько лет. Я никогда про него не забываю и не забуду. Но сейчас у меня есть другой сын, который в беде, у меня есть маленькая дочь, которой я нужна, у меня есть Майкл, и мы с ним любим друг друга. Я всегда буду помнить о малыше Оуэне, я вспоминаю о нем каждый день, но я знаю, что ему сейчас хорошо. Я люблю его. – Софи – наш дар, не так ли?

– Да, Майкл, – я счастливо ему улыбаюсь, прогоняя все грустные мысли из головы.

“Наш дар”.

Или только мой, как и Теодор?..

Чертова трусиха! И это меня когда-то признали “женщиной года”?!

Прошло почти полтора года, как я узнала о беременности. По всем расчетам… У Гейба Трэвиса волосы цвета вороньего крыла и яркие голубые глаза. Немного впалые щеки и тонкие губы. Он чертовски похож на моего мужа. И, черт побери, мне просто нужно сделать тест на отцовство, чтобы успокоить саму себя. А мне страшно. И стыдно.

Врачи говорили, у нас с Майклом генетическая несовместимость, но Оуэн точно был нашим сыном. Он погиб не из-за проблем со здоровьем, а из-за меня, хоть Майкл и мой психолог просили меня не считать так. Боже, до чего нелепо…

Мы едем в тишине всю дорогу, но Майкл не снимает меня со своих колен. Мне нравится, когда он рядом. Он редко бывает дома, или просто в Штатах, поэтому я ценю эти моменты. Мне плевать, что мне скоро пятьдесят, и взрослые женщины так себя не ведут, я люблю сидеть на его коленях!

– Анастейша, мы приехали, – Майкл целует меня, и я открываю глаза, не сразу соображая, где мы. Такое чувство, что это просто коттедж, очень шикарный коттедж, а не больница. В такую не доставляют на “скорой”.

– Ну и ну, выглядит круче, чем наш летний дом, – я потягиваюсь и выбираюсь из машины, когда водитель притормаживает у входа. – Но это не значит, что нам нужен другой дом! – я мгновенно осознаю свою ошибку.

Майкл обожает тратить деньги и потакать моим желаниям.

Я никогда не думала, что фармакология – это настолько выгодный бизнес. Прадед и дед Майкла основали “Эпсон-фарм”, который впоследствии перешел во владение отца Майкла. Но Майкл никогда не хотел быть главой этого монстра. Судьба сложилась так, как она сложилась. Тот мужчина, с которым я познакомилась на какой-то поганой заправке при въезде в Джорджию, имел достаточно денег, чтобы позволять себе приезжать ко мне каждые две недели, но он не мог позволить себе ими сорить. У него был свой небольшой бизнес в Колорадо. 1.700 милль от Денвера до Саванны. Он владел парой магазинов и аптек, в одной из аптек подрабатывал фармацевтом, хоть что-то общее у него было между отцом, дедом и прадедом. Но когда он вошел во вкус – я такого не ожидала. Он с головой ушел в работу и был счастлив от этого. И он начал жутко транжирить деньги, последней каплей для меня стало очень дорогостоящее колье. Я жила со своим мужем, на тот момент четыре года, знала его почти семь лет, и выходила замуж я за него, а не его кошелек. Мы ругались, как ругаются все пары, по разным мелочам, мирились в течение дня, но это было… сильно. Мы не разговаривали почти месяц. Я не экономная, я люблю деньги и знаю, что их нужно тратить, чтобы они у тебя водились, я люблю украшения, но тогда мне не нужно было это. И Теодор был не в восторге, он невероятно быстро догадался, что Майкл от него откупается. «Он обещал сводить меня поиграть на автоматах, а сегодня просто оставил деньги в комнате и записку! Мне не нужна записка, и автоматы не так уж нужны, я скучаю по папе!». Наверное, именно тогда был тот самый “переломный момент”, когда Тедди для себя определил, что он не станет владеть чем-то, что будет высасывать его полностью.

На парковке, помимо нашего лимузина, еще несколько таких же, и пара дорогих авто. Что же, я теперь точно уверена, что клиника хорошая. Надеюсь, с Тедди все хорошо…

Майкл тянет меня к входу, не позволяя осмотреться, и я повинуюсь ему. Внутри все так, как в обычных больницах. Это немного… странно. Прямо напротив входа большая стойка регистрации, и молоденькая медсестра тщательно сверяет список таблеток с содержимым стаканчиков.

– Добрый день, мы ищем доктора Резнора.

– Да-да, секунду, – она кивает, заканчивает и очаровательно улыбается… Майклу. Ох, девочка, этот мужчина много лет со мной и, черт, действительно любит меня. Не пытайся. – Его кабинет на втором этаже, налево по коридору, там таблички. Он хороший специалист.

– Спасибо, – я беру Майкла за руку, демонстрируя ей ее неудачу, и мы поднимаемся. Мои руки немного дрожат. Я чертовски нервничаю. – Боже, хоть бы с ним все было хорошо…

– С ним все хорошо, Анастейша, – муж крепче сжимает мою ладонь, и я действительно успокаиваюсь.

Дверь перед нами распахивается, как только Майкл поднимает руку, чтобы постучать. На пороге стоит невысокий мужчина средних лет и жестом приглашает нас войти.

– Я доктор Резнор.

– Майкл Эпсон и моя жена Анастейша. Вы звонили нам сегодня. Как Тедди?

– Теодор пришел в себя, все в порядке. Анализы показали, а его слова подтвердили, что это был Лик, и…

Я буквально чувствую как кровь отливает от лица, и опускаюсь на мягкое кресло напротив стола. Серьезно? Лик – от Чарли?..

– Вы хотите сказать, Теодор… – я кашляю, но быстро продолжаю. – На кокаине?

– Это не совсем кокаин, миссис Эпсон, – доктор забавно морщится, улыбаясь. – Это коктейль. Современные психотропы и щепотка кокаина на “тонну”. Адский коктейль. С него творят невообразимое. Плюс алкоголь…

– Не утешает! – Майкл даже не поднял голоса, но тон его настолько агрессивный, и я действительно счастлива, что он смог поехать со мной. – Когда мы сможем его увидеть?

– Прямо сейчас, если хотите, – доктор игнорирует злость моего мужа. Вероятно, издержки профессии.

– Да, очень хотим, – я вымученно улыбаюсь. – Мы поговорим с Теодором, а потом обсудим его условия пребывания здесь, стоимость услуг и вашу личную благодарность, а так же…

– Но содержание Теодора оплачено, – доктор искренне удивлен. – Полностью оплачено, я про все пункты…

– У Тедди нет свободного доступа к таким суммам. Мне бы пришел отчет на телефон. Твоей картой он не пользуется, – я смотрю на Майкла, который так же смотрит на меня: негодующе. – Как он попал сюда? – мы вдвоем выжидающе смотрим на Рензора. – Ваша клиника явно не социальная…

– Не могу сообщить.

– Доктор, я его мать. Скажите мне.

– Его привезли и попросили предупредить вас. И это все, что я… – я не успеваю и моргнуть, как Майкл схватил доктора за халат и подтянул к себе, сжигая взглядом.

– Либо ты говоришь, либо…

– Майкл!

– Кристиан Грей, – доктор выдыхает, и Майкл его тут же отпускает, разворачиваясь ко мне с яростным взглядом. Я не могу вдохнуть.

Кристиан.

Кристиан вытащил Теодора из проблем. Кристиан Грей знаком с моим сыном. Нашим сыном. Воздуха чертовски не хватает, отчего я начинаю кашлять, и это немного успокаивает моего мужа.

– Ты встречалась с ним? – а, нет. Ярости полно в его голосе.

– Нет, – я хриплю. Голос пропал.

– Тогда какого черта?!

– Я не знаю, Майкл…

– Я позвонил вам, лишь только он покинул клинику, как мистер Грей и просил, – доктор, похоже, все понял и без лишних вопросов. – Он был довольно любезен, лишь уставший, и я должен сказать..

– Теодор серьезно влип, Майкл. Понятия не имею, как они пересеклись, но если Грей уделил ему свое время – это значит слишком много.

– Прости, детка. Прости. Просто, как и всегда, сносит крышу только при упоминании его имени, – Майкл опускается перед моим креслом на корточки и целует мои руки, как он всегда и делает, когда ему жаль. А я не могу выпустить из головы мысль о том, что Кристиан был здесь и лично доставил Теодора сюда.

– Я хочу увидеть его, Майкл.

– Теодора, детка?..

Я киваю, но тут же понимаю, что это не правда.

Не только Теодора.

Но это то, о чем не стоит знать Майклу.

Комментарий к There are some debts you’ll never pay.

следующая часть снова будет от Кристиана. станет чуточку яснее.)

еще раз прошу прощения за задержку, прода будет на днях. ^^

========== Sometimes I see people that I love dying. ==========

Меня трясет.

Я действительно переживал ужасные вещи в своей жизни: паршивое детство, сломленная юность, разбитое сердце, потери в бизнесе, одиночество и все остальное, в подробности чего я не хочу вдаваться… Но все, все они не сравнятся с тем, что я пережил только что.

На моих руках чуть не умер человек.

Он чуть не умер.

Мой сын.

– Алло? – голос моего брата заспанный, но сейчас он мне нужен… как и всегда.

– Медицинский центр при университете. Срочно, Элиот. Один.

– Ты что, убил его?!

– Я жду тебя.

События последних месяцев проносятся перед глазами, я всматриваюсь в каждый момент в своей памяти, но не замечаю ничего «такого», ничего подозрительного. Я сидел напротив него за ланчем. Он не казался мне странным. Я несколько раз беседовал с ним в офисе, он был нормальным парнем. Мой секретарь отзывалась о нем замечательно… Что произошло?

Телефон начинает разрываться от звонков Элиота, и меня это настолько раздражает, что я швыряю его в стену палаты, где сейчас нахожусь.

Не помогает.

Он продолжает звонить, хоть на экране и появилась большая трещина.

Выключаю телефон и продолжаю расхаживать туда-сюда по палате.

– Мистер Грей, – доктор Баркер подходит ко мне, заставляя замереть. – Успокойтесь. Глубоко вдохните и медленно выдохните.

– Как анализы?

– Идеально.

– И ничего, что…

– Ничего. Хуже не станет, – в этот момент ощущаю прилив жизненных сил и даже чувствую, что на лицо наползает легкая улыбка облегчения. – Как ваша рука? Голова не кружится?

– Я отлично. Когда его переведут?

– Мистер Грей, его состояние…

– Просто делайте все, что вы должны делать.

Жестом показываю, чтобы он вышел и оставил меня одного. Доктор поджимает губы, указывает мне на постель и выходит.

Его перепуганные глаза до сих пор передо мной.

Признаться, на какое-то мгновение мне захотелось просто стоять и смотреть, как он умрет. На его тело в конвульсиях. За то, что он сделал с Алисой. Но мгновение было настолько кратким, что я даже сам не заметил, как подлетел к нему и перевернул на бок, заставляя свеситься с кровати, наплевав на брезгливость, собственными руками помогая ему очистить организм от рвотных масс. Его тело было неподвластно ему. Глаза были закрыты, губы и кончики пальцев посинели, а дыхание было настолько тихим, что я был почти уверен, что все-таки опоздал. Пульс я прощупать не мог, но, наверное, из-за нервов.

А потом он закашлялся, и я почувствовал себя самым счастливым человеком на земле.

Заставляю себя забраться на койку, потому что голова, в самом деле, кружится, и мгновенно проваливаюсь в глубокий сон. Я заслужил немного отдыха. Буквально час сна. До приезда Элиота. Надеюсь, он сможет заткнуть свое бубнение и просто поможет. Ведь иногда ему это удается.

– Кристиан!

Открываю глаза и вижу перед собой жутко помятого брата.

– Ты один?

– Конечно. Что произошло?

– Он в реанимации, – вспоминаю все события предыдущих часов и непроизвольно вздрагиваю, поднимаясь с койки. Кажется, стало еще хуже.

– Ты так его? – Элиот импульсивно помогает мне удержать равновесие. – И что с твоей рукой?

– Я чесал ее, пришлось забинтовать.

– Кристиан, что случилось, мать твою?!

– Передозировка. Врачи брали кровь у меня. Сказали, что хуже не будет, не смотря на траву. Не истери ты хоть, тут и меня было достаточно! – отмахиваюсь от брата, опираясь на подоконник. Рассвет чертовски красив, но я все еще предпочитаю закаты.

Поразительная тишина.

– Ты ему жизнь спас?

– Да.

– И твоя кровь ему подходит?

– Четвертая отрицательная.

– Поздравляю, это мальчик! – Элиот хлопает меня по спине, становясь рядом. – Ты все правильно сделал.

– Позвони моему ассистенту и попроси организовать перелет, найди врача, который сопроводит нас, я просто… Мне нужно немного отдыха. Пусть Анастейша сама следит за ним, у меня нет ни времени, ни желания, ни сил. Как можно скорее.

– Я все сделаю.

Элиот оказался намного полезнее, чем я мог себе представить.

В пятницу вечером парень пришел в себя, что позволило забрать его в субботу с утра, перед полетом врач снова ввел ему сильное снотворное, так что Теодор не знал, что происходит. Почти что похищение. Мой телефон разрывался от звонков племянницы, которая хотела лично убедиться, что ее парень в порядке, но я спихнул ее на Элиота. Пока что так надо. Иначе я бы мог расчувствоваться и рассказать ей все. А это опасно.

Элиот забрал документы Теодора и принес ему некоторые вещи из дома, в том числе телефон, откуда я почти тут же стащил номер Анастейши. Не для себя, а ради Теодора. Конечно же.

Почти весь полет я проспал, так как эти пару дней мне не хватало отдыха. Поразив даже самого себя, я почти не уходил из клиники. Я чертовски переживал. Мы друг другу чужие люди, я прекрасно это понимаю, и вряд ли когда-нибудь станем хотя бы приятелями, но лично для меня кровь гуще воды. Он мой. А я привык заботиться о том, что мое.

– Мистер Грей, мы идем на посадку, пристегните ремень, – стюардесса с длинными каштановыми волосами улыбается мне своей порочной улыбкой и забирает мою чашку с недопитым кофе. К ее глубокому сожалению, игнорирую ее: терпеть не могу силиконовую грудь.

Нью-Йорк.

Я так часто бывал здесь, но никогда и не мог подумать, что дышу одним воздухом с Аной. Что, скорее всего, она жила где-нибудь на соседней улице. Если бы я только действительно хотел увидеть ее – я бы увидел, даже не особо напрягаясь. Поразительно, каким идиотом я являюсь.

У трапа стоит наглухо тонированный черный Land Cruiser и машина частной «скорой». Теодора, как тряпичную куклу, выносят из самолета два огромных охранника, за ними следует врач, который следил за состоянием парня во время полета. Это все кажется мне безумием, я не могу принять все, что сейчас происходит.

Это не моя жизнь катится прямиком в ад. Это не я стою на земле Нью-Йорка. Это не я похитил человека.

Пощипываю себя за переносицу, зажмурив глаза, но реальность не меняется.

Это действительность.

Я по уши в дерьме.

От аэропорта до клиники путь занимает около часа. Машина «скорой» неотрывно следует за моей машиной, а я стараюсь успокоить себя. Я отвык от таких продолжительных стрессов, в голове дымка, и мне сейчас, впервые за продолжительное время, страшно за самого себя. Чертовы сосуды.

Водитель паркуется на небольшой стоянке, почти заполненной дорогими авто, лимузинами, и я выбираюсь из машины. Неплохой вид. Красиво. Даже теннисный корт и небольшая площадка для гольфа есть. Избалованным детишкам, сидящим на тяжелых наркотиках, только гольфа-то и не хватает. С другой стороны, мне абсолютно плевать, потому что я понимаю эту обстановку. Если бы Алиса попросила у меня поле для гольфа – я бы купил ей самый большой загородный клуб, какой есть в Америке. Прекрасно могу понять желание баловать того, кого ты любишь. Даже если это испорченный маленький говнюк.

Мои родители не отказались от меня когда я был подростком, хотя, я был сущим исчадием ада. Потому что любили. До сих пор благодарен им за это.

Лишь только я захожу внутрь – главный врач клиники встречает меня на пороге, протягивая руку. Как же бесит все это, мне плевать на рекламу их заведения, мне нужен лишь профессиональный уход за парнем, черт их дери!

– Мистер Грей, я доктор Резнор, – мужчине было на вид лет сорок. Проплешины, усталый взгляд, поджатые губы, но от него веяло добротой. Он некрепко пожал мою руку, осматривая меня. – Итак, вы здесь. По какому поводу? Чарли?

– Да, я думаю, Чарли. Никакого лишнего шума, доктор, быть не должно. Все финансовые проблемы, как вы понимаете, решаемы. Вам звонил доктор Баркер?

– Да, звонил. Сказал, перед отправлением сюда, дали снотворное Теодору?

– Верно. Просто приведите его в чувства и заставьте захотеть бросить все это…

– Сын? – доктор сжимает мое плечо, заставляя посмотреть ему в глаза. Я даже не замечал, что избегаю его взгляда.

– Сын, – смиренно киваю. Отчасти я солгал, а отчасти – и нет. Но испытал некую легкость, когда произнес это слово и признал этот факт в присутствии постороннего.

Он мой сын.

И хотят того его родители или нет, я буду в его жизни. Ана лишила меня этого раньше, сейчас он сам меня нашел. Черта с два я отпущу его или позволю ему испоганить свою жизнь.

– Простите, почему из Сиэтла вы привезли его в Нью-Йорк? Монтана вам ближе.

– Его мать живет в Нью-Йорке, за ним нужен присмотр. А я не могу себе это позволить.

– Да, я понимаю. Все будет хорошо, мистер Грей. Мы возьмем у него кровь на анализы, подберем психолога, будем поддерживать его организм первое время. Знаете, наша клиника лучшая на восточном побережье… – доктор завел свою пластинку, провожая меня в его кабинет.

На самом деле, я не имел никакого законного права подписывать документы. Но я подписал. Оформил несколько чеков. И мне было действительно плевать, что Эпсоны узнают об этом, и это их вряд ли обрадует. Меня и самого все это не радует. Я совершил столько незаконных действий за эти двенадцать часов, сколько не совершал с эпохи моей бурной молодости. Меня раздражает, что я не могу определить, как мне относиться к Теодору. В смысле, бога ради, я всеми своими действиями показываю, что готов на многое ради него, но смолчать о том, что мне сказала Алиса, я не могу. Она мне как дочь, она девушка, она младше и заметно меньше парня… И это бесит меня, что я оказался меж двух огней.

– Тедди пришел в себя, вы можете пройти к нему, – медсестра неопределенного возраста мило улыбается мне, указывая на дверь, напротив которой я сижу, откуда она только что вышла.

– Он только проснулся, а уже успел очаровать вас? – поднимаюсь со своего места и подхожу к двери. Стучусь и тут же открываю ее. – Вас ждет доктор Резнор, а я должен наедине поговорить с Теодором.

– Хорошо, – женщина пропускает меня и плотно закрывает дверь.

– Привет, – опускаюсь на мягкий стул рядом с кроватью Теодора и улыбаюсь ему. Мне нравится видеть его с ясным взглядом, не перепуганным и не при смерти.

– Мистер Грей? Что вообще произошло? Точнее, доктор Баркер рассказал, что была передозировка, но как во всем этом вы? Алиса…

– Не нервничай. Хуже уже не будет. Теперь тебе просто нужно прийти в себя. Я бы хотел поговорить с тобой, пока твои родители не приехали, но если ты нехорошо себя чувствуешь – я могу оставить тебя.

– Мои родители?! – он аж подскакивает на кровати, с откровенным ужасом смотря на меня.

– У тебя плохие отношения с родителями?

– С мамой – замечательные. Как она прилетит…

– Мы в Нью-Йорке.

Теодор действительно начинает нервничать оттого, что не понимает ничего, и приходится схватить его за запястье, заставляя замереть и немного успокоиться.

Вся эта идея кажется мне настолько провальной, что хочется просто убежать.

– Алиса сказала, вы сильно поругались, и я хотел поговорить с тобой об этом. Была ночь, но просто видеть ее в слезах и знать, что ты, скорее всего, спишь со спокойной душой, я не мог. Порой я импульсивен, если дело касается ее, – неловко улыбаюсь, но вижу понимание в его глазах.

– И вы приехали ко мне?

– Дверь была открыта. Я прошел в спальню и увидел тебя. Помог не захлебнуться, но уже думал, что опоздал. Пульс не прощупывался. После приехали врачи, в больнице тебе стало лучше, как ты помнишь. Баркер поставил тебе снотворное, и мы совершили перелет до Нью-Йорка. Тебе нужна сейчас поддержка и присмотр, Теодор. Мама сможет тебя этим обеспечить. Старые друзья. Как мне бы сложно не было это признавать, но еще пару недель, и Алиса будет здесь же, она не может без тебя, если для тебя это важно. У меня пара вопросов по поводу ваших отношений, но вряд ли сейчас – лучшее время это обсуждать.

– Да, доктор Баркер говорил, что я быстро приду в форму. Они нашли кровь и сделали переливание. Удивительно, что тут же нашлась моя группа крови. Когда я лежал в больнице в прошлый раз, ушло много времени на поиски нужной.

Я чувствую некоторое удовлетворение. Вроде бы, все прошло довольно неплохо. Даже не смотря на тишину, которая поглотила нас. Я немного расслабляюсь и закрываю глаза. Ну и деньки.

– Я люблю ее, – фокусирую свой взгляд на парне, замечая его смущение. – Я пытался держаться подальше. Правда, пытался. Прекрасно понимаю, что не достоин Алисы, мистер Грей, но просто не могу без нее. Я сделал много ошибок. Я сильно обидел ее несколько раз. А она, черт возьми, все равно рядом. Абсолютно не обращая внимания на мои попытки запугать и отпугнуть ее.