Текст книги "Последний (СИ)"

Автор книги: ЙаКотейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Ночью лиса снова пришла. Прижалась ко мне, сев на колени.

Не скрою, ждал этого. Стоило закрыться тяжелому металлу двери, уставился на нее и не сводил взгляда, пока вновь не услышал шорох в коридоре.

– Лисенок, хотел тебя спросить…

От ее близости даже кровать стала мягче. Холод, что в одиночестве, пробирал до костей, отступил, страшась горячего тела маленького оборотня.

– Да? – не отрываясь от своего занятия, шепнула Янка.

Занятие у нее было довольно странное, но уже привычное: лиса меня нюхала.

– Какой сейчас год?

После этой фразы лиса оторвалась от своих развлечений. Удивленно воззрившись мне в глаза, отодвинулась на длину рук:

– Ты серьезно?

– Да. Понимаешь, какое-то время я спал и теперь хотел бы понять какое, – смущенно пояснил ей, не в силах смотреть в горящие удивлением глаза.

– Четыре тысячи триста семнадцатый, – проговорила Янка, следя за моей реакцией.

И реакция не заставила себя долго ждать. Я застонал, сжав зубы.

Пять лет! Не месяц, два, черт побери, как думал до этого, а пять, чертовых, лет.

– Найт? – вновь склонила голову набок лиса, вглядевшись огоньками глаз, казалось, в самое нутро.

– Ничего, извини. Не ожидал. Много прошло. – Голос, все же привыкший к разговорам, вновь подвел, сорвавшись на хриплый шепот.

– Сколько? – голову она склонила на другой бок, словно маленький щенок, слушающий слова хозяина.

– Пять лет, – как можно небрежнее пожал плечом, хотя дрожь внутри все нарастала. Что успел Наори за эти годы? Какие сюрпризы ждут впереди?

– Ты спал пять лет? – округлила глаза Янка и абсолютно не задумываясь, продолжила, – выспался?

Смеялся долго, пока меня не укусили, устав ждать конца истерики.

– Ау! Не кусайся! – воскликнул, все еще посмеиваясь. – Это не совсем сон, и он был недобровольный. Это люди меня усыпили, – пояснил, осторожно поглаживая Янку по затянутой тонкой тканью спине. Только боль в голосе сдержать не смог.

– Зачем? – укушенное место было зализано, а в глаза вновь уставились желтые угольки. Печальные и понимающие.

– Не могли контролировать.

– А сейчас нашли способ? – шепнула Янка, а ее ручки осторожно коснулись груди, породив внутри что-то теплое и полное нежности.

– Ищут, – процедил, едва сдерживаясь, чтобы не отвернуться от слишком серьезного для такого ребенка взгляда.

– Это туда тебя водят?

Я все же не выдержал, отвел глаза, сжав зубы, утвердительно кивнул.

– Как ты здесь оказался? Вампиры очень сильные, здесь до тебя не было ни одного.

Теперь в грудь впивались коготки. Только делали это аккуратно, словно котенок мял лапками кожу. По телу прошла дрожь, но выгнать печальные мысли не смогла. Слишком неприятным оказался разговор.

Что я мог сказать? Признаться, во всем? Поведать, что это из-за меня она здесь, да и другие тоже. Нет, не смог, промолчал. Извинился и не сказал ни слова, а лиса, похоже, что-то уловив в моем поведении, не стала переспрашивать. За это я был безумно благодарен – не хотелось вновь остаться одному.

– Лисенок, а зачем ты приходишь? То есть, для чего пришла первый раз и сейчас?

Все же, этот вопрос не давал покоя. Хотелось хоть немного прояснить ситуацию. Узнать, не ждет ли меня горький конец этой сладкой истории.

По-моему, она смутилась. По крайней мере, поднимать голову и вглядываться мне в лицо, как делала обычно при таких вопросах, не стала. Наоборот, склонилась ближе, постаралась вжать носик мне в грудь как можно сильнее и тихонько призналась.

– Запах понравился.

– В каком смысле? – переспросил, опешив от этих слов. Нет, то, что оборотни больше ориентируются на нюх, я знал, не понимал другого, – то есть, где ты умудрилась меня понюхать?

– На лестнице! – шмыгнула Янка носом, вызвав волну щекотки по телу. – Мы возвращались поздно с задания, и я почувствовала запах, очень приятный и при этом безумно пугающий. Я несколько дней лестницу обнюхивала. В разное время, пока не уловила, когда тобой сильнее пахнет. Потом ждала примерно тогда, когда ты должен был пройти. Ну а дальше нужно было только проследить куда, и как устроен замок. Подобрать что-нибудь подходящее для открытия этой двери и, собственно, прийти знакомиться.

Я слушал исповедь лисы, улыбаясь от обжигающе горячего дыхания, такого щекотного и приятного. Немного смущал один упомянутый факт, и когда она закончила, предпочел уточнить его, а разговоры о запахах оставить на потом.

– Что за задание?

Теперь молчала Янка. Тяжелая, напряженная тишина заполнила камеру. Захотелось прижать лису сильнее, успокаивая, что и сделал. Она, помолчав еще немного, рассказала.

Рассказанное заставило стискивать зубы в бессильной злобе.

Оказалось, люди не зря собрали в стенах института иных. Вокруг него создали зону отчуждения. И она все ширилась, оттесняя народы. А расширяли ее пленные. Отряды по шесть иных люди отправляли для зачистки территорий. Для уничтожения не подходящих критериям существ. Посылали убивать родственников и друзей. И иные шли. Потому как, возможности не послушать приказа им не дали. Ошейник, лишь часть наказания. В случае провала одного из участников команды истязания ждало всех. Когда никого, кроме этой шестерки у тебя нет, будешь заботиться об их безопасности. Подтвердились и мои выводы. Лиса оказалась здесь в числе первых. Я наслаждался жизнью, отгоняя даже мысль о сопротивлении, а эта маленькая девочка уже была здесь, терпела пытки, унижения.

Вспомнил и тех двоих, оборотня с банши, которых мне пришлось убить, прорываясь в этот чертов институт. Люди начали уже тогда, а я… Руки сами собой сжались в кулаки. Кажется, я слишком сильно прижал Янку. Пискнув, лиса укусила за плечо, приводя в сознание.

– Извини, извини, пожалуйста, – еще более хрипло повинился, утыкаясь ей в волосы и вдыхая запах, который мне нравился не меньше, чем мой ей. Для первородного это значило слишком много. Судьба поиздевалась над старым вампиром, подкинув очередную потенциальную невесту, когда память о предыдущей еще не остыла, наполняя болью и безумным чувством вины.

Лиса вновь ушла, а я еще долго не мог уснуть, разбирая рассказ. Что будет, когда люди найдут способ воздействия на меня? А они найдут. Вновь стану палачом? Опять буду убивать не по своей воле, а по приказу людей?

Застонав, схватился за голову, решив, что пора кончать с этим. Мне необходимо уходить и, если это невозможно сделать в прямом смысле – ногами, нужно набраться смелости и… Очередной стон отразился от каменных стен, резанув по ушам.

А еще, нужно запретить лисичке приходить. Я могу терпеть боль. Могу сопротивляться приказам, пускай и неэффективно, но вряд ли такого раба отошлют далеко, побоятся, что выйду из-под контроля, а вот если сделать больно Янке. Наори даже блокатор не понадобится, я буду бояться пошевелиться и сделаю все. Люди это наверняка запомнили.

Что это было, я не понял. Сегодня испытывали воздействие звука. И в один момент мне стало больно. Так больно, как не было никогда. Голову будто сдавил лапищами черт. Из ушей только что кровь не шла, а остальное тело словно засунули между двумя валунами и долго терли их друг о друга. Прибор выключили, но еще какое-то время я висел, не в силах пошевелится или хотя бы вдохнуть. Внутренние органы отзывались такой какофонией ощущений, что боялся – меня вывернет наизнанку. Слух и зрение сбоили, как и остальные чувства. Размытые белые кляксы плясали перед глазами, что-то невнятно жужжа.

Чувства медленно стали приходить в порядок. Постепенно дошло и осознание, что эти кляксы – палачи, и жужжали они не невнятно, а вполне конкретно об успехе и состоянии подопытного, то есть меня.

– Отлично! – старик оттянул мне веко, посветив фонарем в глаз. Свет отдавался в черепе отголосками недавней боли. – Сейчас придет в себя, повторим, и запишите данные в момент воздействия.

Он скрылся, зайдя мне куда-то за спину.

– Как чувствуешь себя, кровосос? – опять любитель чеснока. Влез в узкое пятно того, что могли видеть мои глаза, и скалился в ухмылке.

– Иди к черту! – бедный голос, только стал приходить в норму, а тут такое.

Толстяк ухмыльнулся и скомандовал кому-то невидимому:

– Включай.

Я хотел заорать, но горло перехватило спазмом. Тело выгнуло дугой, все мышцы напряглись до предела, а некоторые этот предел перешагнули. Острая, точечная боль отлично показывала, как они рвутся.

Когда закончили от перворожденного, которым я должен быть, осталась лишь пустая оболочка. Каждая клеточка в теле переливалась всеми оттенками боли. Не могу даже сказать, сколько времени продлилась пытка.

В этот раз приходил в себя гораздо дольше. Почти уничтоженное зрение восстанавливалось как после полного повреждения глаза: были в моей жизни и такие случаи. Мышцы, словно после удара мечом, отрезали конечности от управления. При этом ощущалась каждая из них, сотнями отдельных кинжалов, впивающихся в тело. Безжизненной тряпкой я висел на ремнях, не в силах пошевелить даже пальцем.

– Вы что-то хотели мне сообщить?

Ворвался в мозг очень знакомый голос. Печально знакомый. Поднять голову, чтобы разглядеть, тот ли это человек я еще не мог. Лишь напрягал беспомощно то, что еще недавно было шеей.

– Да, сэр. Мы нашли способ воздействия на вампира. Но есть одна проблема, он слишком долго приходит в себя. – Заблеял лысый старикан. Этот мерзкий голос не спутаешь ни с чьим.

– Насколько долго? – деловито уточнил новоприбывший.

– Длительность воздействия была пятнадцать секунд, а висит он уже двадцать минут.

– Плохо. Найдите оптимальное время, он должен приходить в себя максимум через минуту, мне нужен не труп, а боец.

Голос материализовал себя, подхватив мою голову за подбородок и подняв, заставляя глядеть себе в лицо.

– Привет, вампир! – весело поздоровался Раян Наори.

Дернувшись, попытался схватить этого ублюдка, свернуть ему шею или, лучше, оторвать голову напрочь, но не смог даже убрать свою голову из его пальцев.

– Я тоже рад тебя видеть! – рассмеялся человек, разгадав все мои желания. – Тебя долго не было, как видишь, мы немного улучшили наш институт, нашли новых друзей, вот и тебя вернули! – весело рассказывал он, отпустив наконец мою голову. – Твоя помощь нам очень нужна! Но сейчас я должен идти, поговорим с тобой немного позже, когда уважаемый профессор Ганс Овенбур сделает тебя более восприимчивым к чужим просьбам.

И судя по звуку, он направился на выход, но уже в дверях обернувшись, бросил:

– Я жду результатов, профессор!

То, что дожило до вечера, нельзя было назвать вампиром, да и вообще разумным существом. Жажда накатила уже к середине пытки, сметая самообладание несущейся с горы лавиной, а к концу я думал только о еде. Белые халаты словно чувствовали мое состояние, не подходили близко. Им очень повезло, что я к тому же не мог встать. Да, черт побери, не то что встать, я и говорить-то не мог. Тело ощущалось кандалами, сковавшими метущуюся душу. Мысленно я убил каждого в лаборатории, а на самом деле едва смог перекатиться на бок со спины.

Злые голоса людей перемежались болезненными ударами. Но даже такой стимул не помог справиться с телом. Похоже, кто-то все же сообразил, что происходит. В глотку потекла так необходимая влага. Сделав несколько глотков, почувствовал наконец измученное тело. Вцепился в пузырь словно животное, заставив отскочить кого-то из лаборантов, державших его до этого, и глотал кровь как обезумевший.

– Уберите эту тварь отсюда! – истерично взвизгнул лысый, обратив на себя внимание.

Что мной тогда руководило, на что надеялся – не знаю, но в безумном порыве бросился на человека… и свалился неподвижный, всего-навсего обозначив свое к нему отношение и получив помимо пыток с десяток ударов.

– Поздно дергаться, кровосос! – со смешком сообщил мне вояка-охранник.

Да, теперь уже поздно. Раньше думать надо было, Найт, раньше, когда тебя об этом просили.

Глава 3

Я хотел прогнать Янку? Да я едва смог дождаться, когда она придет, вновь ощущая себя птенцом, с единственной мыслью – еда. Лиса поняла все, как только зашла, закрыв за собой дверь, и обернулась ко мне. Изменилась в лице, глаза округлила, и выражение в них было такое, словно перед ней калека. Веселое должно быть зрелище. Молча, даже не здороваясь, подошла, на ходу засучивая рукав, села мне на колени, протянув руку. А я? Я, прижав девушку крепко-крепко, вонзил клыки в тонкую кожу, ощущая безумную благодарность к этой маленькой лисичке, позволившей мне жить.

– Прости! – я едва смог заставить себя оторваться. Лизнул ранки и, не поднимая взгляда, зарылся в пушистые волосы. Забавно, но на ощупь они как лисий мех.

– Тебе очень плохо? – Янка гладила меня по голове как маленького, а я был рад и не хотел сопротивляться.

– Они нашли способ остановить меня, окончательно, – признался, глубже зарываясь в «мех». – И еще. Не приходи сюда больше, пожалуйста! – просьба далась с трудом. Слова пришлось выталкивать из горла силой. Вновь остаться одному, что может быть хуже в этом проклятом месте.

Янка тяжело вздохнула, но возражать не стала, а после укусила за ухо.

– Ай, за что? – почти обиделся я, выныривая из волос.

Лиса не ответила, вместо этого, глядя в глаза, приблизилась и поцеловала.

«Что ж, будет что вспомнить», – успел подумать, перед тем, как мозг отрешился от действий.

***

– Четыре секунды! – донеслось до измученного мозга.

Сегодня меня не подвешивали. Вывели в огромный зал с неокрашенными стенами – даже взлететь можно – предварительно надев на шею новый ошейник, специально для меня созданный. Тонкий черный металл уже привычно обхватил шею, плотно, не оставляя зазора между кожей и прибором. Какой сюрприз там хранится, удалось догадаться еще до его включения.

Дверь в зал закрыли, и ученые стали включать прибор на разные промежутки времени, засекая, когда я смогу подняться. Перепроверяли каждый показатель по несколько раз.

Хотелось убивать. Разметать проклятое здание вместе с людьми по округе. Вырвать сердце крючконосо, чесночному человеку и Наори. Вместо этого встать и вновь упасть, выгнувшись от пронзившей тело боли. Ощущение абсолютной беспомощности. Понимание, что я не властен даже над телом. Бессильная злость на людей, не дающих хотя бы отдышаться. Все смешалось в уничтожающий здравый рассудок напиток.

Когда люди пришли к однозначному выводу, от меня вновь остался пустой сосуд, выжатый физически и морально. От голода перед глазами плясали алые всполохи. От слабости черные. Калейдоскоп кружил, грозя увлечь в бездну.

– Хорошо! Впустите туда солдата.

А это что-то новенькое! Я даже взгляд от пола оторвал, ради такого.

В зал вошел солдат, одетый в неповоротливый костюм. На голове здоровый, похожий на шар, шлем. В такой одежде я их видел, когда прилетел сюда за пропавшими сотворенными. В руках автомат. Шел воин медленно, насторожено.

Я почувствовал его страх. Через всю эту пластиковую муть почувствовал. Губы сами, непроизвольно, расползлись в бешеной улыбке, здорово похожей на оскал.

Человек дернулся, остановился нерешительно и даже сделал шаг назад.

– Поль, твое дело стоять там, где скажет профессор Овенбур. Вампир, ты меня слышишь?

Я оглянулся на прозрачную стену, за которой собрались все эти… «ученые».

– Нападай на него! – закончил высокий седой мужчина, осанкой похожий на военного.

– Черта с два! – едва шевеля губами, но ясно мотая головой, обозначил я свою точку зрения на это мероприятие.

– У тебя нет выбора. Либо ты нападаешь, и мы проверяем работу прибора, либо ты стоишь, а нападает Поль, и мы проверяем работу прибора, – спокойно, безэмоционально объяснил седой мою роль.

Побуравив еще немного взглядом этих трусливых крыс, спрятавшихся за стеклом от моего гнева, без предупреждения бросился на солдата. Кончик пальца скользнул по шлему, и от закованного там, внутри, человека разлетелся бодрящий ужас.

Следующие четыре секунды были волшебны, напомнив, для чего мы собрались.

Отдышаться удалось не до конца. Ученые выждали подсчитанное время и из-за преграды прилетел новый приказ:

– Атакуй!

– Идите к черту! – на этот раз громко и четко проговорил я.

И тут же пожалел. Получив еще четыре секунды доводов.

– Атакуй! – равнодушный голос.

– К черту! – взвыл бессильно, не успев даже подняться.

И все повторилось вновь и вновь, и вновь.

– Атакуй!

Тяжело дыша, разглядывал серые камни под ногами. Внутри опять гнильем растекалось чувство беспомощности.

Чего я добиваюсь, черт побери. Сколько можно?

И я атаковал.

Четыре секунды, подняться, снова атака, еще четыре секунды, подъем. И все по кругу. Как же хотелось выть. От бессилия, злобы и боли.

– Хватит! Отлично!

Долгожданная команда. Я стоял на коленях, опираясь руками о пол. Тело трясло. Мелко подрагивали даже скрюченные от бессилия пальцы. Подняться не получалось, хотя я пытался.

– Молодец Поль!

Голос прозвучал совсем рядом, отвлекая от пропасти самобичевания, в которую погрузил меня этот эксперимент. В поле зрения вошли начищенные до блеска ботинки. Седой стоял совсем рядом, накрывая вонью резкого парфюма, а у меня уже не было сил.

– Мне нужна еда, – не поднимая взгляда, ровно сообщил ботинкам.

– Нужна, так возьми! – вновь спокойный голос, и ботинки исчезли.

Хлопнула дверь, через которую седой вышел.

– Вставай вампир! – теперь он опять говорил из-за преграды.

«Я не могу». – Мысли ворочались в голове вяло, дохло, вторя измученному телу.

– Ну же, вставай или ты сдохнешь! – седой веселился. Голос оставался ровным, но разобрать насмешку мог и ребенок.

«Что?»

Я с неимоверным усилием усадил тело, заставив смотреть вокруг, а не на камни. Обвел недоуменно взглядом зал, задержав его на ненавистных людях.

– Вставай и возьми свою еду!

«Какого черта, о чем он?»

В другом конце зала раздался скрип, и в открывшуюся с той стороны дверь скользнул наг. Проклятье, думал, их здесь нет. Мальчишка совсем, чешуя еще по-детски переливалась, не определившись с окрасом. Да и тело, пусть уже мощное, но угловатое, нескладное – линька десятая, не больше.

– Отсюда выйдет только один! – громом разнеслось под потолком.

«Нет, нет, нет!» – хотелось вопить в голос, но получилось лишь стиснуть зубы и застонать.

Наг заскользил в мою сторону. В руках копье, сразу видно, не наговское. Лезвие ровное, короткое, словно гоблинская пика, только что древко длинное. Но все это не важно, у меня оружия не было, как и сил драться.

– Остановись! Я не хочу с тобой сражаться! – хриплый голос, казалось, даже не достиг мальчишки.

С третьей попытки мне все же удалось встать на ноги. Расставить их пришлось пошире, чтобы не шататься так откровенно, но главное, нага я мог встретить лицом к лицу.

– Ты сслышал их, отссюда выйдет только один из насс! – тихим свистящим голосом прошелестел наг, остановившись на расстоянии броска.

– Они врут! – попытался дозваться до благоразумия змея. – Я не хочу сражаться! Ты не выстоишь против меня, черт подери!

– А это мы поссмотрим! – осклабился мальчишка и бросился вперед, используя копье как алебарду.

– Да стой же ты! – чего мне стоило увернуться, одним богам известно.

Мальчишка стрелой пролетел мимо. Чуть коснулся пола хвостом и вновь устремился ко мне, занося оружие над плечом.

Я едва удерживал себя на ногах, а этот идиот вертелся вокруг, крутя тяжелое, длинное копье как тросточку. Очередной его замах, наконец, достиг цели, располосовав мне грудь от левого плеча до пояса. Кровь побежала теплой струйкой, слишком мало сил для быстрой регенерации. А сейчас они еще и покидают меня со скоростью вытекающей жидкости. Теперь вопрос действительно стал ребром, или он, или я.

Жалеть остатки сил дальше было опасно. Мальчишка в очередной раз метнулся вперед, целя копьем по ногам. Только на этот раз его движения для меня стали плавными, медлительными. Промазал. С хищным оскалом развернулся, даже не остановившись ни на мгновение. И замер, удивленно распахнув глаза. Впереди меня больше не было. Я стоял за спиной. Обхватив напрягшееся в попытке вырваться тело, впился в шею, защищенную только неширокой полосой ошейника. С каждым глотком трепыхания нага становились все слабее, тогда как мои объятья крепли, сжимая холодеющее тело настолько, что стал слышен хруст костей. Только тогда я отпустил безжизненное уже существо.

Я стоял и смотрел на мертвого мальчишку пустым взглядом, понимая, что снова, снова убил по приказу людей. А в зал уже входили палачи и с ними седой военный.

– Молодец, вампир! Хорошая работа! – похвалил он с усмешкой.

Похвала за убийство ребенка.

Внутри вскипел гнев. По жилам неслась горячая кровь нага, распаляя ненависть. Только разум оставался холоден. Я медленно двинулся в сторону выхода, покорно расслабившись и глядя вперед.

– Уберите эту падаль! – отдавал распоряжения Генрих.

Люди стояли и обсуждали этот, с позволения сказать, бой, абсолютно не обращая на бредущего меня внимания. За распахнутой теперь дверью ждал конвой. Я уже был за спинами ученых, но до двери еще не дошел, когда выпустил душившую злость наружу. Как еще недавно, одним движением оказался за спиной ближайшего ко мне чесночного человека – профессора Овенбура, и, не медля, свернул ему шею, уже в процессе ощутив охватившую тело боль.

В этот раз останавливаться на секундах люди не стали. Дали прочувствовать всю прелесть нового ошейника. Когда же его отключили, охрана еще долго пинала ногами неспособное к сопротивлению тело.

– Как вы это допустили? Как, я вас спрашиваю! – разорялся знакомый голос седого вояки. Только к моему удовольствию уже не спокойный, а пребывающий в крайнем бешенстве.

И страх. Теперь даже от этого сдержанного в эмоциях человека веяло тешащим самолюбие страхом.

– Он оказался слишком быстрым! Несмотря на повышенную чувствительность, прибор просто не успел включиться! – оправдывался кто-то писклявым голосом.

– Просто? Просто, мать твою! То есть, он просто! Мог в любой момент свернуть шею любому из нас?

От ненависти и презрения в голосе вояки хотелось смеяться.

– Нет. Слишком много еды! Я же предупреждал вас, что кормить вампира досыта нельзя! Предупреждал? А вы захотели проверить! Ну, так получайте! Проверили? – включился в разговор дребезжащий голос крючконоса.

Я попытался пошевелить рукой. Со злорадным удовлетворением отметил, что они связаны, как и ноги. Испугались, твари? И, несмотря на боль, засмеялся, зло, но вполне искренне.

– Очнулся, ссука! – очередной удар по ребрам. – Что с ним делать, сэр?

– Развязать! – раздался самый ненавистный мне голос вместе со скрипом открываемой двери.

Мягкие шаги приближались, отдаваясь трепетом в теле: почему же ты не оказался здесь раньше?

– Сэр, нельзя его развязывать! Смотрите, что он натворил! Нужно пустить его в расход, он слишком опасен и непредсказуем! – попытался возразить седой военный.

– Козырь в расход? – с веселым изумлением, обратился к нему Наори. – Нет, друг мой, мы с ним договоримся! Правда ведь, Найт?

Улыбающийся Наори, опустился на корточки возле моего лица. Но я-то видел, чувствовал всю ту холодную ненависть, что испытывал ко мне этот человек.

– Иди к черту! – попытался улыбнуться разбитыми губами. Боль стрельнула змеем, но что этот маленький укол, по сравнению с недавней пыткой.

– Ну, это ты зря! Ты ведь еще не слышал моих доводов! – поцокав языком, пожурил меня этот монстр. – Развяжите ему ноги! – холодно скомандовал он кому-то из своих людей и встал.

Стоило почувствовать свободу, я плавным движением поднялся, повернувшись лицом к собравшимся, и оскалился, с глубоким удовлетворением отмечая дернувшихся от меня ученых и схватившихся за оружие солдат. Только Наори стоял неподвижно, глядя с холодной улыбкой довольного приобретением хозяина.

– Ты не туда смотришь, Найт! Вон туда посмотри! – указал он пальцем на прозрачную стену, что была сейчас слева от меня.

Я обернулся и застыл с мученическим стоном. Опоздал. Там, за стеклом, стояла, виновато глядя на меня, лисичка. Связанная. А за ее спиной находился еще один из вояк и держал ее за так нравившиеся мне волосы одной рукой. В другой был зажат картинно повернутый ко мне пульт.

– Тебе ведь понравился мой подарок? – хохотнул Наори. – Хороша, да? Жаль, что монстр. Может, и я бы увлекся. – Я чувствовал насмешливый взгляд человека. Стискивал зубы, но отвести глаза от стекла не мог. Наори же продолжал, – Любопытная девочка, настойчивая. Клянусь, хотел ее даже убрать: много хлопот с этими лисами. Но, крошка показала себя. Пришлось, конечно, немного ей помочь, открыть путь к тебе, но зато теперь, смотри, каким послушным она тебя сделала, а, Найт.

От слов Наори становилось тошно: все же ловушка. Пусть Янка и стала приманкой невольно, но мне от этого не легче.

– Сэм, пожалуйста, продемонстрируй! – ласково проговорил Наори, приложив руку к уху.

И чертов ублюдок за стеной, улыбаясь, нажал кнопочку на пульте, не выпуская волос лисы.

Янка завизжала, согнувшись пополам. Но крепкая хватка не позволила наклониться и тем более упасть. Вместо этого лиса подтянула колени вверх, повиснув в руке садиста.

– Стой! Прекрати! – заорал, дернувшись к стене, понимая, что ничего сделать не смогу.

– Сэм, пожалуйста! – помедлив две долгие секунды, наконец, скомандовал Наори.

Улыбчивый ублюдок по ту сторону прозрачной перегородки нажал кнопку еще раз и, подождав мгновение, давая мне полюбоваться на бледное, все в слезах лицо Янки, опустил руку. Лиса упала, скрывшись из виду.

– Ну, что? Как ты думаешь Найт, договоримся? – развернулся Наори ко мне с ласковой улыбкой людоеда.

– Что ты хочешь? – я не узнавал свой голос, глухой и обреченный.

Я помнил, чего стоят договоренности с этим человеком. Но еще я знал, что будет, если откажусь.

– Подчинения! Полного! – прошипел Наори, чуть подавшись вперед, словно хотел разглядеть в моих глазах любую заминку или неуверенность.

– Как я могу тебе верить? – тихо, больше сам себе, произнес я. Обреченность сменила недавний кураж. Я вновь обратился рабом, послушным, верным.

– У тебя нет выбора! – хохотнул Наори. – Но, могу уверить, в этот раз мне ее смерть не нужна, совсем. Прошлый раз я совершил ошибку, уничтожив единственный результативный способ управлять тобой, больше я ее не совершу. Так что, могу поклясться, что лиса будет жива, пока ты слушаешься. Я даже готов простить тебе смерть профессора! Ну что, договорились?

Пока говорил, он расхаживал передо мной, заложив руки за спину, теперь же остановился, вопросительно глядя в лицо.

Я же пытался пробить взглядом стену и рассмотреть, как Янка.

– Хорошо, договорились, – произнес обреченно. – Пока с ней все в порядке, я буду подчиняться тебе.

– Вот и славно! – в каком-то хитром жесте поднял он руку, будто закручивал палец в воздух. – Что ж, думаю, в знак взаимного доверия, пора тебе переселиться в более комфортную комнату. Не находишь? Отведите его в подготовленный блок, – резко отвернувшись, бросил он конвоирам.

И солдаты посторонились, пропуская меня вперед. Но, когда я проходил мимо Наори, тот, схватил за руку, останавливая, и шепнул на ухо:

– Только помни, вампир, брюхатые монстры мне здесь ни к чему! – и, отвернувшись, пошел к ученым.

Да уж, Наори знает, как расположить к себе. Ненависть взвихрилась не хуже жажды. Я остался стоять, сверля взглядом спину проклятого человека, пока болезненный тычок от сопровождающего не погнал вперед.

Новые покои, как оказалось, находились на этаж ниже камер, в правом крыле. Обстановка не слишком отличалась от тюремного коридора. Те же серые стены и пятна света на потолке. Только, пожалуй, чуть живее и шумно. Существа выглядывали из дверей и робко жались к стенам коридора. На процессию они смотрели изучающе и настороженно, явно ощущая мою суть, но словно не понимали ее.

Комната, такое же как камера маленькое помещение, только светлое и с окном. Из мебели шкаф, деревянная кровать, но, черт побери, с матрацем!

Солдаты грубо толкнули меня внутрь и тут же попытались слинять. Я едва успел схватить одного за рубашку.

– Ты чего? – провизжал пойманный, пытаясь одной рукой навести на меня ствол.

– Успокойся! – отпустив его, поднял руки в мирном жесте, ладонями вперед. – Девушка, лиса, что с ней? Я могу ее видеть?

– Если захочет, придет! – уже более уверенно буркнул этот бравый воин, выскальзывая за дверь.

– Ч-черт!

Хотелось что-нибудь ударить, а лучше кого-нибудь. Но я не был уверен, что здешняя мебель выдержит злость вампира. Резко выдохнул, пытаясь совладать с чувствами. И чтобы хоть чем-то занять руки, подошел и открыл шкаф, вглядываясь в содержимое. Одежда.

Расправил сначала одну рубашку, затем другую, вышитый серебром черный колет и вновь выругался в бессильной ярости. Это была моя одежда! Одежда из моего гнезда!

Узнать ее было легко – никто, кроме меня, не ходил в таком. Местные предпочитали практичные вещи, и только вампиры щеголяли нарядами. Некоторые из них мы привозили из городов, многие шили здесь. Несмотря на то что места пришлым казались глухими, все у нас было. Гоблины прекрасно выделывали кожу. Мавки плели тонкое кружево, поспорить с которым не могли лучшие ткачихи Западного Альянса. Нимфы славились льняными и хлопковыми материями. Оборотни мехами. А уж сделать из этого набора то, чего желает вампирская душа, могла любая швея. Если не могла любая, то уж банши точно. У этих опасных женщин очень развито чувство прекрасного.

И все же, экономность людей выводила из себя. Представив, что кто-то расхаживает здесь в платье Алии, я глухо застонал и, не выдержав, все же врезал кулаком в шкаф, проделав в нем дыру, ощетинившуюся неровными деревянными краями.

– Найт? – раздался от порога голос, которого я сейчас жаждал больше всего на свете.

Резко повернувшись и разглядев мою лисичку, в мгновение ока оказался рядом и прижал к себе, целуя в макушку.

– Ты напугал меня, – тихо шепнула Янка, утыкаясь мне в грудь.

Ее страх неприятно остудил распаленные нервы.

– Чем, скажи, и я больше не буду так делать, – абсолютно серьезно попросил ее.

– У тебя был такой безумный взгляд, а потом ты бросился ко мне, я думала…

О чем она подумала, слушать не стал. Отстранив лису от себя, заглянул в глаза и четко, проговаривая каждое слово, сказал:

– Никогда меня не бойся! Тебе я никогда не смогу причинить вред!

Сказал, а сам мысленно застонал – Алии я тоже обещал, что никто и никогда ее не тронет пока я рядом, – но поправляться не стал. Струсил. Вместо этого, поцеловав Янку, отошел обратно к шкафу и, схватив одну из вынутых ранее рубашек, лежащих сейчас на полу, натянул ее на плечи.

– Тебе идет, – улыбнулась она. Подошла и, осторожно отстранив мои руки, стала сама застегивать многочисленные пуговки. – Как на тебя шили.

– На меня, – тихо признался, глядя за ее руками, – это моя одежда, из гнезда.

– Вот как, – она огладила рубашку медленным, ласковым движением, улыбнулась и пошла к кровати. Растянувшись поперек нее, продолжила, – что стало с твоим гнездом?