сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
— А сейчас я собираюсь устроить круг почета в одежде твоего парня.
— Ты — гиблая женщина.
— Мне нравится, — сказала Мойра, спускаясь по лестнице. Пряди ее каштановых волос подпрыгивали на каждом шагу. — Напишу это на своей следующей футболке.
***
Эрик держал на руках ребенка. Чарльз говорил. Рейвен смотрела на них троих, сложив руки на груди так, словно они были ее щитом.
— Если ты уверена, что хочешь этого, — сказал Чарльз. Рейвен кивнула.
Курт был забавным малышом — похожим на маленького эльфа, несмотря на копну иссиня-черных волос. Эрик провел большим пальцем по его лбу. Он уже и забыл, какой всепоглощающей могла быть любовь к новорожденному. Сам запах младенца, его вес, мягкость кожи — все это делало остальной мир таким далеким и незначительным.
— ... тогда нам нужно подобрать место в Канаде. Я могу купить домик возле Скалистых гор, или еще где-то, — сказал Чарльз. Это был один из первых раз, когда он так беспечно говорил о трате крупной суммы денег. Эрик понимал, что этого требовали обстоятельства. — Мы будем приезжать каждое Рождество и на его день рождения. У ФБР не будет причин проверять ежегодные праздничные поездки. Мойра достанет для него сертификат о рождении. Если ФБР посмотрит в нужном месте, то поймет, что ты была здесь, но мы будем утверждать, что ничего кроме этого не знаем. И когда ты будешь готова, — Чарльз запнулся, и Эрик понял, что любовь к ребенку уже зажглась внутри него. — Когда ты будешь готова, когда у тебя будет дом для Курта, тогда мы привезем его. Он всегда будет знать, что ты его мать. Мы позаботимся о нем самым лучшим образом, но Курт всегда будет любить тебя.
Глаза Рейвен наполнились слезами — настоящими слезами, а не тем странным блеском, который Эрик иногда видел в них.
— Ты должна быть уверена в этом, — сказал он довольно грубо. — Абсолютно уверена. Если ты сомневаешься, хотя бы немного, мы можем придумать что-нибудь еще.
Чарльз согласно кивнул, но Рейвен сказала:
— Нет. Это единственный путь.
— Если ты в какой-то момент передумаешь...
— Нет. Так будет лучше для Курта.
Джин начала звать их, и Чарльз ушел, оставив Эрика и Рейвен одних. Он отдал ей ребенка, но Рейвен подержала Курта всего несколько секунд, а затем вернула его в кроватку.
— Куда ты поедешь? — спросил Эрик.
— Тебе лучше не знать, — она поднялась с кровати поразительно уверенно для женщины, которая родила менее суток назад.
— Ты же не собираешься... вернуться к той жизни, которой жила до этого?
— Мир меняется, Эрик. И я собираюсь быть частью этих перемен.
Каким же глупым он был, когда думал, что является пределом всех ее стремлений, единственной причиной, по которой она уехала. Рейвен приняла бой, в котором никогда не победит, потому что борьба была для нее важнее победы. Она пыталась изменить целый мир, сделать его таким, каким, как она считала, он должен быть.
— Сегодня ночью нужно будет переставить кроватку Курта из моей комнаты в вашу, — сказала она. — Он не должен привыкать спать со мной.
Они оба знали, что она хотела прямо противоположного. Но Эрик понимал, что лучше не говорить об этом вслух. Она больше не была подвластна его влиянию.
Эрик хотел, чтобы Рейвен переборола свои чувства к нему. И она сделала это.
— Это не значит, что она не любит Курта, — сказал Чарльз, когда позже они вместе спустились в холл. — Это значит, что она слишком сильно его любит.
— Я знаю.
— Ты понимаешь, что она может никогда не вернуться?
Полуденный свет пробивался сквозь окно над лестничным пролетом, витражное стекло окрашивало его в зеленый и золотой.
— Это то, о чем она думает? — Эрик не смог сдержать разочарования в голосе.
— Нет. Я не читал ее мысли. Когда Рейвен просила меня держаться от них подальше, она действительно хотела именно этого, — тяжело вздохнув, Чарльз добавил: — Это то, что я знаю о ней. Чем сильнее она любит, тем более категоричными становятся ее убеждения. Она слишком часто следует принципу либо все, либо ничего.
Рейвен не просто ушла от Эрика, когда Чарльз вернулся из Вьетнама. Она оставила позади дом, город и всю жизнь, которая у нее была. Если у нее не получится стать такой матерью, какой она хочет, то Рейвен может и вовсе отказаться от этой роли — особенно сейчас, когда знает, что Курта будут любить и оберегать. Эрик подумал, что это решение может уничтожить ее. Конечно, Рейвен тоже это знала. Но все равно могла сделать такой выбор. Это было так похоже на нее — улыбаться, сидя за столом с рулеткой. Поставить все свои фишки на одно поле и раскрутить колесо.
Когда-то Эрик тоже был таким.
***
В ту ночь они поставили колыбель рядом со своей кроватью.
— Ты уверен? — спросил Чарльз. Курт спал у него на коленях, пока Эрик возился со спальными принадлежностями.
— Да, конечно. Это достаточно близко, чтобы я мог качать ее ногой, если он заплачет, — Эрик протянул руки, и Чарльз передал ему Курта.
— Я думал... это то, что ты обычно делал для Ани. И тебе больно вспоминать об этом, — Чарльз заметно сомневался.
— Больше нет, — сказал Эрик и снова удивился, что Чарльз не понял, что он имел в виду. Уложив Курта, он наконец решился. Достаточно этого непонимания. Хоть оно и было незначительным и, в общем, нормальным, ему не было места в их отношениях. — Я думаю, тебе пора вернуться к тому, чтобы читать мои мысли.
— Сейчас?
— Всегда, — затем он поправил себя: — Иногда я могу захотеть немного личного пространства, чтобы подумать о чем-то. В таком случае я предупрежу тебя. Но Чарльз, я всегда буду рад твоему возвращению.
Чарльз выдохнул так, словно его кто-то ударил. Словно это простое приглашение раскололо его броню. Эрик знал, что Чарльз остро переживает их ментальное разделение, но до этого момента не осознавал, насколько.
— Эрик, ты уверен?
— Абсолютно. Ты так сильно пытаешься соблюдать мои границы, что вредишь себе. Это знак, что я установил их не в том месте.
— Периодическая головная боль — небольшая цена, если это позволяет тебе чувствовать себя в безопасности. Чувствовать, что я уважаю твои границы.
Эрик наклонился и мягко поцеловал Чарльза.
— Я чувствую себя в безопасности рядом с тобой. Но, будучи ограниченным, ты не чувствуешь себя в безопасности рядом со мной, разве нет?
— Нет. Просто я... задумывался.
— О чем?
— О том, что ты пытался спрятать от меня, — Чарльз вздрогнул. — Глупые мысли, в основном. Я думал о том, не считаешь ли ты меня обузой.
— Обузой? — это было какой-то ерундой.
— В каком-то смысле я постарел раньше своих лет. Хожу с палкой. Слишком быстро устаю. Не могу заниматься любовью так, как мы делали это раньше. И мои шрамы. Даже мои волосы.
Видимо, для Чарльза его быстрая потеря волос была более заметной, чем для Эрика.
— Да к черту твои волосы, — грубо сказал Эрик и снова поцеловал его. — Если ты переживаешь из-за чего-то настолько глупого, то это еще более серьезная причина, чтобы не запирать тебя внутри собственных мыслей.
— Но то, что ты говорил по поводу честности — что она имеет значение, когда ты сам даешь ее мне, а не когда я забираю ее у тебя. Эрик, когда ты только сказал это, я понял, что это правда. Я сдерживал себя не только потому, что ты меня об этом попросил. Но и потому, что считал это правильным.
— Так и было, когда я просил тебя об этом. Теперь все по-другому, — он взял руки Чарльза в свои. — Чего стоит моя честность, если я даю ее тебе только на своих условиях? Я даю ее тебе полностью, Чарльз. Будь собой. Давай.
На этот раз Чарльз поцеловал его и потянул на кровать. Хотя Эрик чувствовал себя абсолютно измотанным, если Чарльз хочет попробовать...
— Нет, не это, — Чарльз накрыл их обоих одеялом. — Вот это. Думаю, именно к этому я стремился.
— Что?
Чарльз медленно коснулся его лба своим, закрыл глаза, а затем...
... Эрик резко вдохнул, когда почувствовал Чарльза — не тело, но его самого внутри своего разума. Любовь Чарльза горела — не как пламя, но как печь, согревая его изнутри ровным теплом. Она освещала каждый момент, который они провели вместе, как если бы Эрик заново пережил их все. Сила этой любви поразила его и заставила почувствовать смирение. Разве он заслуживает ее?
«Теперь ты знаешь, какой вопрос я задаю себе каждый раз, когда чувствую твою любовь ко мне», — подумал Чарльз в его голове.
Они одновременно рассмеялись от удивления, и не было нужды спрашивать, кому принадлежал смех, а кому удивление, потому что все принадлежало им обоим.
***
Мойра предложила с самого начала кормить Курта из бутылочки, чтобы сразу приучить к этому его и привыкнуть самим. Рейвен будет достаточно тяжело какое-то время, пока не закончится молоко, но, по мнению Мойры, так будет лучше. Так что за ту ночь они несколько раз спускались с ним на первый этаж и даже начали обсуждать возможность перенести спальню вниз, чтобы быть ближе к кухне.
Но Рейвен все же улучила момент. К тому времени, когда Джин вбежала в ее комнату, чтобы сказать доброе утро, ее уже не было. Не было ни одежды, ни пачки наличных, которые Чарльз и Эрик собрали для нее, снимая со счета небольшими партиями, чтобы не вызвать подозрений. Когда Курт снова уснул, и у них появилось время подумать, Эрик зашел в ее комнату в поисках каких-нибудь подсказок того, куда она могла уехать. В одном из выдвижных ящиков он нашел шарф с бахромой, который она повязала вокруг головы в ту первую ночь. Это было все, что она оставила после себя — это и записку, завернутую в ткань шарфа.
«Монреаль, это Рождество, — писала Рейвен. — Чарльз будет знать конкретное место. Мы заберем вас оттуда».
Если бы Эрик мог винить себя в этом, то у него осталась хотя бы иллюзия, что все могло сложиться иначе.
«Удачи, Рейвен», — подумал он. Боль от расставания была такой знакомой.
— Я верю в нее, — сказал Чарльз, отвечая на невысказанные мысли Эрика, когда они спускались вниз на лифте. — Рейвен всегда оправдывала мою веру в нее. Так будет и сейчас.
— Всегда веришь, — сказал Эрик.
— Всегда сомневаешься.
— Может быть, не всегда, — двери открылись, Эрик предложил Чарльзу руку. — Теперь я уже не так уверен в том, что там... ничего нет.
— Правда?
— Вселенная огромна. Печально было бы думать, что человечество — самая разумная ее часть. Даже если я не могу верить в Бога так, как ты, если я не увидел в этом смысла даже тогда, когда пытался поверить — ничего. Кто знает, что возможно?
— От атеиста к агностику, — Чарльз кивнул и добавил дразнящим тоном: — Прошло всего восемь лет, а ты уже продвинулся так далеко. И у нас еще вся жизнь впереди.
— Ты хочешь этого для меня. Чтобы я поверил, — Эрик провел большим пальцем по щеке Чарльза.
— Конечно, хочу.
— Но ты никогда не пытался обратить меня. Даже когда я был наиболее готов к этому. Ни разу.
— Я всего лишь забочусь о твоей душе так, как ты заботишься о моей. Помнишь ту ночь, когда ты навестил меня в госпитале и сказал, что я должен снова начать молиться? Ты понял, что для меня самое главное, и защищал это, несмотря на свои собственные убеждения. Это значит для меня намного больше, чем ты думаешь, — Чарльз накрыл руку Эрика своей. И хотя они стояли посреди холла, этот момент был более интимным, чем любой, проведенный ими в постели.
— И ты не боишься за мою бессмертную душу?
— Ты ответил на преследования работой во благо справедливости, на ненависть — состраданием. Ты сделал свои утраты частью своей любви. Я не могу верить в Бога, который не примет к себе такую душу.
Они снова поцеловались, и в этот раз поцелуй продлился намного дольше. Когда их губы разомкнулись, Эрик спросил:
— Хочешь знать, во что бы я хотел верить? Если бы мог?
— Да, — ответил Чарльз, и по его тону Эрик понял, что он сдержал свои способности, давая ему возможность сначала рассказать об этом вслух.
— Что наши способности не случайны, что это только начало, — произнес Эрик медленно, убеждаясь, что говорит именно то, что имеет в виду. — Что твоя вера — тоже своего рода начало. То, как ты веришь, Чарльз, как любовь направляет тебя — иногда я думаю, что если бы достаточное количество людей вели себя так же, чувствовали так же, мир бы изменился. Это было бы чудо. И тогда мы не смогли бы заметить разницу между миром с любящим Богом и без него. Может быть, в этом и был бы Бог. Не он создал нас — мы бы создали его, когда были бы к этому готовы.
— Смерть ненависти, как рождение Бога? — Чарльз улыбнулся и положил голову Эрику на грудь. — Я смог бы с этим жить.
_________________________________
* один из сексуальных комплексов в психоанализе, подразумевающий, что мужчина в качестве партнерши для семейных отношений, с одной стороны, стремится выбрать верную и преданную женщину, но, с другой стороны, сексуальное желание толкает его на поиски доступной и развратной партнерши
