сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Наблюдения за тем, как Чарльз заезжает за Мойрой, как он опирается на ее руку с той же благодарностью, что и на руку Эрика. За тем, как ее каштановые волосы разлетаются на ветру, когда она смеется над словами Чарльза, которые Эрик не может расслышать из своего укрытия в конце улицы. Тот факт, что у него не было причин для беспокойства, не значил, что было легко видеть их вместе. Эрика не обманывали, но он чувствовал себя так, словно смотрит какой-то дьявольский трейлер того, как это может быть на самом деле.
Но этого не будет. Чарльз никогда этого не захочет. Однако вся картина каждый раз на несколько минут портила Эрику настроение.
Ожидания того, когда Чарльз вернется. Эрик использовал это время, чтобы протестировать свои способности. Поначалу он думал, что может двигать металл, но, практикуясь, начал понимать, что на самом деле может слышать его и заставлять слышать себя. Только когда его песня проходила сквозь Эрика, когда странное чувство того, что он знает металл так, как можно знать человека — только тогда он мог использовать свою силу. И Эрик задавался вопросом, что или кого он узнал в ту ночь, когда поднял самолет.
Ожидания того, что покажет исследование Хэнка. Если их гены такие же, как и у остальных людей, исключит ли это любое научное объяснение их способностей? Станет ли Хэнк тем человеком, который докажет существование Бога? И не закончится ли все каким-то испытанием, толпой ученых и правительственных чиновников, перед которыми они с Чарльзом должны будут демонстрировать свои чудеса? И кем тогда станет Эрик? Кем-то вроде проповедника, который провозглашает волю Господа не словами, а поступками? Идея была отвратительной, и все же если у него будет такое доказательство, разве не обязан он будет показать его всему миру?
Наблюдения за тем, как меняется тело Рейвен. Эрик уже забыл, какими впечатляющими были последние недели, когда признаки роста ребенка становились заметны почти ежедневно. Наблюдения за тем, как ее взгляд преследует его — без романтической тоски, которой он опасался, но с еще более жуткой надеждой в глазах.
Представляя, как снова держит на руках новорожденного, он не исключал, что эта надежда была его собственной.
***
Одним субботним утром Эрик без особой на то причины проснулся раньше, чем обычно, и спустился вниз позавтракать. На кухне он увидел Джин, которая наливала слишком много молока в тарелку с хрустящими рисовыми шариками.
— Уже проголодалась?
— Я проснулась.
— Тебе приснился плохой сон? — он откинул назад ее рыжие кудри. С момента аварии Джин стала чувствовать себя лучше, но только до определенной степени. Она все еще была слишком печальной для своего возраста.
— Не знаю. Может. Обычно, когда я просыпаюсь, то чувствую твои мысли или мысли папочки. Вы спите, и я тоже засыпаю.
— Почему ты не сделала так в этот раз?
— Теперь мы должны соблюдать приватность, — она решительно нахмурилась, и Эрик улыбнулся.
— Да, должны. Но вот что я скажу. Если тебе будет одиноко или страшно, то можешь спросить разрешения, и я позволю тебе чувствовать мои мысли. Хорошо? И я заранее разрешаю тебе делать это каждый раз, когда ты просыпаешься от плохого сна.
— Правда? — робкая улыбка Джин светилась таким энтузиазмом, какого Эрик не видел у нее со дня аварии.
— Правда. Ты же теперь понимаешь, почему мы хотим, чтобы ты была осторожной?
— Чтобы я не почувствовала что-то плохое, как во время аварии, — ее улыбка исчезла. — Думаю, мой сон был про это.
Эрик подвинул к себе тарелку, затем поднял Джин и усадил себе на колени.
— Ты всегда думаешь о том, как они умерли?
— Ага, — ее голос был очень тихим.
— Не нужно так делать, это неправильно. Уходить из этого мира страшно, мы не знаем, что происходит потом, — Эрик все еще не был уверен насчет идеи загробной жизни, но не чувствовал себя лицемером, говоря об этом Джин. Это было то, во что он верил. — Смерть — это только мгновение. Одно маленькое событие. Перед ним у нас есть целая жизнь, и именно это важно.
Ей было всего пять, и она не понимала и не могла понять его. Но Эрик чувствовал, что должен сказать это.
— Помнишь, я говорил тебе, что у меня была жена и маленькая дочь?
— Моя старшая сестричка, — Джин кивнула.
Эрик никогда раньше не называл ее так, даже никогда об этом не думал. Эта идея заставила его крепче обнять Джин.
— Она могла бы ею стать.
— Они умерли, когда твой дом сгорел, — по дрожащему голосу было понятно, что Джин думала об этом в свете того, что почувствовала во время аварии. Она знала о последних моментах жизни Магды и Ани что-то, чего Эрик не узнает вплоть до самого конца.
— Долгие годы я думал о том, как они умерли. Каждый раз, вспоминая о них, я думал об их смерти. Я помнил только то, как они умерли. И ничего не менялось, пока я не встретил твоего папу, и ты стала жить вместе с нами. Я вспомнил, что моя жена любила петь, когда просыпалась утром. Я вспомнил, что моя дочь смеялась, когда брызгалась водой в своей ванночке. Я почти потерял эти воспоминания, потому что не впускал их в свои мысли. Потому что считал, что их смерть была важнее их жизни.
Джин, мигая, смотрела на него.
— Ты не понимаешь, о чем я, да?
— Понимаю, — ответила она тоном ребенка, который не хочет, чтобы его считали слишком маленьким.
Эрик наклонился вперед, пока их лбы не соприкоснулись.
— Посмотри мои мысли, — его чувства могли объяснить ей все намного лучше.
— Можно?
— Сейчас — можно.
Несколько секунд Джин молчала, затем обхватила Эрика руками и обняла. Он так и не узнал — ни тогда, ни позже — действительно ли она поняла то, что он пытался ей объяснить. То, что и сам только недавно понял. Но после этого она почти не вспоминала об аварии, и еще до конца дня он снова услышал ее смех.
***
Ранним вечером неделю спустя приехал Хэнк. С ним были чупа-чупс для Джин, который был с радостью принят, стопка документов с научными исследованиями и Мойра.
— О, мой дорогой, — сказала она, улыбаясь Чарльзу и Эрику. — Наконец мы снова вместе. И привет, Чарльз.
— Ты все еще в опасности, — ответил Эрик, провожая ее в гостиную, — пока пытаешься украсть моего мужчину.
— Знаешь, я обожаю то, как ты присваиваешь себе стереотипную женскую роль и даешь ей абсолютно новую интерпретацию. Такой внезапный поворот в кошачьей драке. Но мы с тобой выше всей этой фигни про Мадонну и Блудницу*, — Мойра лукаво улыбнулась. — Особенно, если учесть, что я не считаю ни одного из вас достойным кандидатом в Мадонны.
Хэнк выжидающе оглядывался в поисках Рейвен, которая еще не спустилась. Должно быть, она дремала, как обычно в последние дни, компенсируя недостаток ночного сна.
— Давайте начнем, — сказал Чарльз, садясь рядом с Мойрой на диван. — Что ты нашел?
— Не то, что ожидал.
Он не нашел то, что ожидал найти. Хэнк ожидал найти генетический компонент, отвечающий за их способности. Если его нет, значит, их способности не являются чем-то, заложенным природой. Значит, они сверхъестественные, и Бог на самом деле существует. Эрик почувствовал, что его пульс ускорился, и он не может говорить.
— Я искал аномальный маркер у Чарльза, Эрика и Джин, — продолжил Хэнк. — Остальные были просто контрольной группой с типичным набором человеческих генов, чтобы убедиться, что моя методология корректна.
— Давай уже, говори как есть, — сказала Мойра и добавила, повернувшись к Чарльзу: — И слова из него не смогла вытащить по пути сюда. Он меня с ума сведет.
— Гены Мойры и отца Джерома соответствуют типичному человеческому набору. Но я обнаружил специфический маркер в генах Чарльза, Эрика и Джин... и Армандо, и Рейвен. И, стоит добавить, у себя тоже, хоть я и ожидал этого.
— Армандо и Рейвен? — Эрик пытался осознать эту новость. Могли ли результаты теста каким-то образом ошибаться?
— Ее лицо, — внезапно сказал Чарльз. — То, как Рейвен может выглядеть по-разному. Это не просто иллюзия, правда? Не просто что-то, что мы себе представляем. Когда она говорит о маскировке — это нечто другое. У нее тоже есть свой собственный дар, просто он пока не был задействован.
— А Армандо? — спросила Мойра.
— Он восстановился после ранения намного быстрее, чем должен был, — Чарльз теперь выглядел глубоко задумчивым. — Мы решили, что ему просто повезло, но... он также рассказывал мне о случае из детства: о том, как упал в Ист-Ривер и не утонул. Он не умел плавать, но не утонул...
И тогда Эрик понял — у каждого из них есть дар. Нет — способность. Потому что дар подразумевает дарителя, а если их способности предопределены генами, значит, они не были дарованы им Богом. Все его мысли о том, что Бог проявил милосердие из-за Ани, что его неуклюжие молитвы были услышаны, не имели смысла. У него был талант — да, необычный, но не более, чем волнистые волосы или голубые глаза.
Эрик чувствовал себя униженным и оправданным одновременно. Мир был таким, каким он и считал его долгое время, его разум работал правильно. И возможности выглядели такими заманчивыми...
Но Чарльз. Что он чувствовал сейчас? Как минимум, его вера должна была пошатнуться. Возможно, даже разбиться. Его дар, все те качества, которые определяли его жизненный путь и формировали характер — все это было вовсе не от Бога. Эрик подумал, что с трудом может представить опустошение в сердце Чарльза. Почему он позволил Мойре сесть между ними? Чарльзу бы определенно помогло, если бы Эрик мог хотя бы взять его за руку.
Когда разговор стал более неформальным — Мойра и Хэнк были поглощены обсуждением того, как изучить каждую отдельную способность, — Чарльз поднялся с дивана под предлогом того, чтобы налить себе воды. Эрик моментально оказался рядом.
— Я в порядке, правда, — сказал Чарльз.
— Ты уверен?
Чарльз кивнул:
— Я бы хотел, чтобы Армандо тоже был тут. Его... способность к адаптации выглядит наиболее гибкой, наиболее изменчивой, конечно, если мои предположения верны.
— ... и это то, о чем ты думаешь?
— Конечно. Думаю о том, что мы только что узнали.
— Да... — Эрик заметил, что походка Чарльза была более уверенной, чем обычно, что с его ногой сейчас все хорошо... И Чарльз имел в виду именно это, когда убеждал Эрика, что с ним все в порядке, и он действительно просто хотел выпить воды. — Ты не расстроен из-за того, что... у этого есть научное объяснение?
Чарльз задумчиво улыбнулся:
— Для тебя это опровергает существование Бога. Я так и думал. Но для меня — нет.
— Но почему? Чудо, которое я сотворил, не было... Это просто было тем, что я мог сделать, Чарльз, талантом, который у меня есть так же, как и у остальных.
— Разве это доказывает, что он пришел не от Бога? Для меня открытие генетического компонента — это как привилегия увидеть руку Господа за работой.
— Руку Господа. В генетическом коде.
— Да, я думаю, в этом есть смысл. Почему я должен считать, что Бог достигает своих целей, игнорируя сложные законы созданной Им вселенной, и вместо этого используя... волшебную пыльцу фей? — Чарльз ласково сжал руку Эрика. — Именно это я имел в виду, когда говорил, что ты знаешь, но не веришь.
Если бы Эрик по-настоящему поверил в Бога, если бы в его сердце поселилась вера, то она была бы уничтожена сегодняшним открытием. Но вместо этого он почувствовал... облегчение. Тот мир, в котором он оказался после крушения самолета, появился не из-за его неправильных убеждений, а из-за обычного непонимания. Те замешательство и уязвимость, которые он ощутил сразу после аварии, чувствуя себя полностью во власти какого-то непостижимого, загадочного божества — что ж, он не будет скучать по ним.
Он беспокоился о вере Чарльза, не о своей собственной, но она осталась нетронутой.
— Кроме того, — сказал Чарльз, — Хэнк говорит, что эти гены очень редкие. Ты видишь, как много нас собралось вместе? Разве это для тебя не доказательство чего-то большего, чем просто случайное совпадение?
В этот момент в комнату вошла очень бледная Рейвен.
— Мойра, — позвала она. Затем ее лицо напряглось, выражая... не боль, но попытку скрыть ее. И Эрик вспомнил, что точно так же вела себя Магда в первые несколько часов родов.
Мойра моментально вскочила с дивана.
— Слава Богу, я взяла свою сумку.
***
Несмотря на научную степень и глубокое понимание человеческой анатомии, Хэнку было поручено сидеть с Джин. Чарльз прошел медицинский тренинг во время своей военной службы и даже однажды принимал роды, так что он ассистировал Мойре. Эрик единственный остался свободным и держал Рейвен за руку.
— Ладно, — сказала она между схватками, обильно потея, — я за естественные роды, но, Богом клянусь, прямо сейчас я бы трахнула Никсона за какие-нибудь обезболивающие.
— Уже близко, — Мойра была испачкана кровью. Чарльз подставил руки так, чтобы Рейвен могла опираться на них, как на стремена. Его нога, должно быть, убийственно болела, но он ни разу не сказал сестре ничего, кроме слов поддержки. — Вытолкнешь головку во время следующей схватки, и, считай, справилась.
Рейвен на мгновение уронила голову на подушку. Ее роды были достаточно быстрыми — всего около пяти часов, но и этого было достаточно, чтобы вымотать кого угодно. Эрик осторожно убрал волосы с ее влажного, покрасневшего лица. Когда он сделал это, Рейвен улыбнулась ему спокойной и почти довольной улыбкой.
Это был кадр из жизни, которая могла бы у них быть, если бы все было по-другому. Эрик знал это так же, как и Рейвен, и понял, что именно этого она хотела — чтобы он признал эту возможность.
Но ее улыбка превратилась в гримасу, когда началась следующая схватка.
— О, Боже, о, Боже, о-о-о...
А затем Рейвен закричала. Ее ногти впились в руку Эрика так глубоко, что проткнули кожу, но он не убрал руку. Глаза Чарльза расширились, когда Мойра приступила к работе.
— Уже почти, Рейвен, — сказал он. — Уже видна головка...
— Вот так, давай, тужься! — сказала Мойра. Рейвен снова закричала, а затем он появился — крошечный, извивающийся, измазанный кровью комочек, который пронзительно завизжал еще до того, как его шлепнули.
«В точности как Аня», — подумал Эрик. И это был первый раз с момента ее смерти, когда он подумал о ней только с радостью в сердце.
***
К рассвету Рейвен уже спала в чистой постели, а Курт дремал в старой деревянной колыбели, которую Эрик притащил с чердака двумя неделями ранее. Джин отказывалась идти спать, пока не увидит ребенка, но к этому времени тоже громко сопела во сне. Хэнк уехал домой, увозя в своем багажнике доказательство смерти Бога. Мойра осталась в гостевой спальне, так что если за ней следили, то это могло стать свидетельством страстной ночи.
Эрик задержался в комнате Рейвен дольше всех, глядя на ребенка. Неужели он действительно думал, что не возьмет его на любых условиях, которые предложит Рейвен? Его чувства в данном случае не имели значения. Маленькая жизнь требовала заботы, и только это было важно.
Конечно, никто не знал, какое решение Рейвен в итоге примет. Теперь она стала матерью и чувствовала ту любовь, которую никто раньше не смог бы ей объяснить.
Эрик вернулся в спальню и увидел Чарльза, в глубокой задумчивости стоящего у окна. Он подошел и обнял его сзади.
— Я думал, что не смогу взять ребенка, не зная точно, сможем ли мы его оставить, постоянно чувствуя угрозу потерять его. Но разве не этого я потребовал от тебя, когда мы взяли Джин? Ведь мы никогда на самом деле не знаем.
— Да.
***
— Нужно следить, чтобы не появилась инфекция, — сказала Мойра на следующее утро. — Но, честно говоря, это почти жутко — то, как быстро она восстанавливается. Я бы могла поклясться, что она родила неделю назад, а не полдня. Как думаете, этот необычный ген, который у нее есть...
Эрик, конечно же, не имел об этом никакого понятия, впрочем, как и все остальные. Вопрос был просто предложением поразмышлять.
— Может быть. В любом случае, я рад, что она чувствует себя лучше.
Мойра нахмурилась. На ней были голубые джинсы и одна из рубашек Чарльза. Она, определенно, получала удовольствие, выглядя так, чтобы максимально раздражать Эрика.
— Ты сказал это так, будто вообще ни разу не рад.
— Чем быстрее она поправится, тем быстрее уедет, — Эрик провел рукой по лицу. Несколько часов сна не облегчили истощение, хоть он и был, пожалуй, наименее уставшим взрослым в этом доме. — Чем раньше она будет готова уехать, тем раньше примет решение. А это решение из тех, которые нужно хорошо обдумать.
— Может быть, — Мойра внезапно оживилась, как какой-нибудь доктор в госпитале. — А может быть и нет. Я видела такое поведение раньше. Часто матери, которые решают отказаться от ребенка, хотят, чтобы этот процесс прошел как можно быстрее. Им нужна эта окончательность, прежде чем они начнут восстанавливаться. Это не значит, что позже они не сомневаются — конечно, сомневаются. Мать, которая не растит собственного ребенка, помнит об этом до конца своей жизни, — ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, и Эрик вспомнил, как она говорила о маленьком мальчике по имени Кевин. — Не относитесь к ней, как к китайской кукле, окей? Рейвен — разумный человек. И как бы ни было все запутано, она сможет сделать разумный выбор. Доверьтесь ей.
— Ладно, — сказал Эрик. Он положил бы руку ей на плечо в знак благодарности, если бы не был уверен, что Мойра будет издеваться. Но она развратно улыбнулась.
