Текст книги "Шрамы, которые мы носим (ЛП)"

Автор книги: Wonderland

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== Глава 1. ==========

Холод дождевых капель, упавших на горящее в лихорадке лицо, заставил его открыть глаза. Он запрокинул голову и открыл рот, ловя языком падающие со свинцово-серого неба капли, в отчаянии пытаясь погасить ненасытное пламя жажды и боли. Боль была сильной, сильнее, чем он когда-либо испытывал. Он совершенно забыл о фляге с водой около правой руки – маленькая волчица оставила ее там, прежде чем бросить его.

Он умирал. И он не заслуживал ничего лучшего, чем смерть.

В ту минуту, как его веки снова начали опускаться, а тьма грозила вновь утянуть его за собой, Сандор Клиган заметил золотисто-желтые и алые осенние листья, танцевавшие на ветру. Он поднял руку, пытаясь ухватить хотя бы один из них. Красный. Ровно такого же цвета как ее волосы. Он хотел удержать его возле себя – не ее саму, это было невозможно, – а лишь память о ней, которая теперь заключалась в одном маленьком листочке.

Мужчина сомкнул пальцы слишком медленно, листок взлетел, подхваченный внезапным порывом ветра, и полетел, кружась, к высоким кронам деревьев; человек же остался неподвижен.

«Ага» – проскрипел он – «Уходи. Улетай отсюда, пташка».

Он вытянулся и закрыл глаза, то ли сглотнув, то ли всхлипнув. «Милосердия. Прошу…милосердия».

***

Чьи-то сильные руки стиснули его плечи, приподняли, и эта встряска заставила его схватиться за кинжал на поясе. Но он был так слаб, к тому же эти же руки остановили его движение.

– Тебе он не понадобится, брат. Я здесь не для того, чтобы причинить вред.

– Какой я тебе, нахрен, брат, – прокаркал мужчина в ответ и попытался сосредочить взгляд на человеке, старавшемся поднять его повыше и прислонить к стволу дерева, рядом с которым он валялся. Пес сморгнул и попытался бороться, но внезапная резкая боль в ноге заставила его застонать сквозь сомкнутые губы. И тут же тьма поглотила его целиком.

– Ты должен пить. Что толку, что вино стекает у тебя по подбородку.

Сандор неожиданно ощутил на языке вкус вина с пряностями и сжал кожаную флягу, торопясь наполнить рот сладчайшим нектаром – ответом на его молитвы.

– Ну-ну, не так много. Лишь для того, чтобы смочить тебе горло. Вот и хорошо.

Флягу забрали из рук, и он увидел, как одетый в робу человек отложил ее в сторону и вытащил нож из кожаного мешка, лежавшего там же.

– Горло должно быть сухим, пока его не перережут. Если это, – Сандора прервал приступ судорожного кашля, в то время как боль грызла его изнутри, – если это то милосердие, которое ты намерен мне оказать, то лучше – прямо в сердце.

– Это не то милосердие, которое я оказываю людям. Уже нет. Но милосердие бывает и другим. Я собираюсь разрезать твои бриджи, чтобы посмотреть на ногу. Она воняет мертвечиной.

– Да ну? Я и не заметил, – произнес мужчина заплетающимся языком, одновременно пытаясь медленно продвинуться вдоль дерева ближе к фляге с вином. Незнакомец сердито посмотрел на него, видя, как Сандор вытащил затычку зубами и приник к фляге, сжимая ее так крепко, что большая часть содержимого проливалась мимо, но продолжил разрезать ткань бриджей.

– Ты не мейстер. – опустил флягу Клиган.

– Нет, не мейстер, – согласился собеседник, не поднимая глаз от работы. – Я служу Семерым. Я Старший брат в септе недалеко отсюда. На Тихом острове.

– Ну а я дезертир из Королевской гавани, и за мою голову, без сомнения, назначена цена. Будь ты поумнее, ты бы снес ее с плеч и потребовал свое золото.

– Будь я поумнее, я бы продолжил свой путь, увидев твой шлем, лежащий на земле, и не обратил внимания на твои крики. Но я служу богам, а не мальчишке, который сидит на Железном троне. Все мы дети Семерых, даже ты. – Старший брат взглянул на него и продолжил трудиться.

Он сделал разрез достаточной ширины, раздвинул края материи, и начал осторожно разрезать полоски ткани, прилипшие к бедру Сандора, а затем резким движением отделять их и отбрасывать прочь. Сандор резко со свистом втянул в себя воздух, и запах ударил его в нос – более сильный и неприятный, чем он думал. Пес повернул голову, сомкнув челюсти. Он не мог заставить себя взглянуть на рану, но это было и не нужно – вонь говорила сама за себя.

– Так ты знаешь, кто я? – спросил он сквозь зубы.

– Ага. Я знаю, что ты был псом Джоффри. Но кто ты сейчас? Всего лишь еще один человек, умирающий на берегах Трезубца. Кровь все еще идет из раны, это хороший знак. Но, боги мои, что за запах.

– Мои нижайшие извинения – ехидно ответил Сандор, поднимая флягу ко рту, но ее неожиданно выхватили.

– А ну-ка хватит. Я должен дать тебе макового молока, достаточно, чтобы ты смог подняться на ноги и дойти до повозки. Ты охрененно огромен, чтобы тебя тащить, брат.

– Я не твой брат. Да что ты за святоша, если так ругаешься?

– Я тот, кто однажды был на твоем месте.

Через силу Сандор пожал плечами, всматриваясь в то, что их окружало.

– Здесь?

В ответ одетый в робу человек ткнул его кулаком в грудь против сердца.

– Здесь. И я тоже умирал. Скажи, может быть, мне стоит оставить тебя здесь, с отравой, текущей по твоим жилам? Ты так хочешь умереть? Или ты предпочтешь закрыть глаза под крышей скромной септы, где будет тепло, сухо, и где о тебе хорошо позаботятся? Выбор за тобой. Кто ты теперь, брат?

Сандор молча посмотрел на него долгим взглядом, изучая широкое квадратное лицо, острый взгляд, короткую щетину, покрывавшую его щеки, челюсти и голову.

– Так я и вправду умираю? Ты не можешь исцелить меня?

– Может быть, смогу, а может быть и нет. Только Матерь может решить твою судьбу. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы залатать твои раны. Исцелить остальное…сможешь только ты сам.

Внутри него было что-то, что толкало его послать подальше этого человека в робе из грубой ткани, прогнать его с яростью, которая была единственным, что он ощущал с тех пор, как помнил себя. Сандор был слаб, его мучала лихорадка, и он отчаянно хотел остаться один и умереть. И все же…

Было в нем и что-то еще кроме ярости и опустошения. Что-то крошечное, похожее на кусочек янтаря, горевший внутри него и побуждавший его к чему-то. Надежда, как он думал, давно умершая, мечта, сокрытая так глубоко, что и не отыскать. Он закрыл глаза и вызвал в памяти воспоминание о нежной руке на его щеке. Прикосновение ее кожи было легким и шелковистым как крылья бабочки.

– Дай мне макового молока, и я пойду к твоей повозке – произнес он. – Мой конь пойдет со мной, я его не брошу.

Что-то, похожее на улыбку, скользнуло по лицу человека и исчезло так же быстро, как и появилось.

– Да, и твой конь тоже, брат.

– Сандор – ответил он, принимая из рук человека маленький пузырек и с трудом проглатывая горькое молочно-белое содержимое. – Меня зовут Сандор. И я не твой гребаный брат.

========== Глава 2. ==========

Часы сливались в дни, дни сменялись ночами и опять переходили в дни. Движение времени Сандор осознавал только в минуты, когда солнце, проходя по осеннему небу, мельком заглядывало в узкое окошко его обиталища. Но и эти редкие моменты он едва мог вспомнить из-за боли в ранах и забытья, в которое его погружало маковое снадобье.

Лежа в маленькой келье, Пес, насколько позволял ему затуманенный страданием и лекарством разум, убеждался, что Старший брат сдержал свое обещание. Ему было тепло, удобно – насколько вообще может быть удобен узкий соломенный тюфяк – его кормили сытной похлебкой и поили разбавленным вином, когда ему удавалось сесть.

И хотя лошадиные дозы макового молока давали раненому глубокий сон без боли и сновидений, через три дня Клиган отвернулся от предложенного пузырька с зельем.

– Не надо – скрипучим голосом сказал он. – Боль нужна человеку, чтобы обрести силу.

Поэтому, когда нужно было срезать остатки омертвелой плоти с раны на бедре, братьям пришлось держать его. По двое повисли на его руках, самый ражий и здоровый взгромоздился ему на грудь, колени Сандору привязали к постели широкими кожаными ремнями, и еще один ремень он держал в зубах. Пес орал, ругался, грыз полосу кожи во рту и наконец, ко всеобщему облегчению, потерял сознание.

***

…Ему снится широкий луг, поросший изумрудно-зеленой травой – такой высокой, что она достает ему до груди. Он бежит сквозь нее, раскинув руки, и смеется, когда трава щекочет ему ладони и скользит между пальцев. Оглядывается через плечо и видит, что его догоняет сестра, ее длинные ноги будто пожирают расстояние между ними. Она тоже смеется, в то время как он задирает ноги выше и молотит руками по воздуху, пытаясь ускорить бег.

– Сандор – кричит она, задыхаясь, – ты слишком быстрый, братик! Признаю – ты победил.

Ребенок останавливается так же быстро, как ранее бежал, и оборачивается к сестре, уперев руки в бока.

– Скажи слова! – громко требует он.

Девушка тоже останавливается, стараясь не врезаться в брата, и отбрасывает темные пряди со вспотевшего лба, вопросительно глядя на него.

– Скажи их, – повторяет мальчик.

Она делает реверанс, и на ее лице появляется веселая усмешка.

– Как прикажет мой лорд-брат. Однажды ты станешь величайшим рыцарем Вестероса. Лорды и леди будут восхвалять тебя в песнях. Король наградит тебя лучшими землями и титулами. Прекрасных дев, желающих почтить тебя своей благосклонностью, будет столько, что и не сосчитаешь. А враги будут дрожать при одном упоминании твоего имени.

Ему неважно, что он слышал эту речь слово в слово сотни раз с тех пор, как они начали играть вместе, и он еле-еле мог бегать, заплетаясь и падая на своих маленьких толстых ножках. Имеет значение только то, что именно сестра говорит это, и что он верит ей, а она верит в свои слова.

Сандор с разбега бросается к ней, сестра поднимает его и кружит, пока не начинает кружиться голова у них обоих. Тогда она почти падает на землю и сажает ребенка к себе на колени.

– Милый маленький братишка – шепчет девушка и целует его в лоб. Он глубже зарывается в ее надежные объятия, а она крепче прижимает его к себе и мурлычет какую-то песенку.

Сандору пять лет, и он всего лишь маленький мальчик на руках сестры, которая тихо напевает ему.

***

Прошло две недели, затем еще две и еще, и Клиган окреп достаточно, чтобы передвигаться вокруг своей маленькой кельи и между другими зданиями обители. Он с трудом держался на непослушных ногах, бледное лицо было покрыто потом, и все же он мог ходить. Теперь он носил робу послушника – только ради удобства. Сандор не мог вытерпеть, когда грубая ткань бриджей раздражала едва зажившую рану на бедре. Поэтому большую часть времени он проводил, сидя за маленьким столиком у окна, чтобы не лежать в постели. Часто мужчина смотрел на небо, изредка голубое и высокое, но обычно серое и низкое перед дождем, в то время как осень продолжала свое неумолимое наступление на юг. Почти голые ветви деревьев склонялись под порывами промозглого ветра, и только отдельные листья все еще держались на некоторых из них, тянувшихся к свинцовому небу точно костлявые темные руки.

Сандор хмуро рассматривал их и все чаще ловил себя на том, что его голова занята раздумьями, сожалениями, планами, но сильнее всего было желание получить то, на что он не имел права. Эта круговерть мыслей приводила его в такое смятение, что он страстно хотел напиться до чертиков и ни о чем не думать. Ему представлялось, как под покровом темноты он проберется в винокурню и украдет бочонок крепкого вина, меда или эля – все, в чем Старший брат его ограничивал. Но он никогда не шел дальше планов и проклинал свое ранение, которое сделало его ноги неспособными понести даже малейшую тяжесть, включая и собственное тело. Тогда Пес громко клялся самому себе в тишине комнаты: «Завтра. Я сделаю это завтра». Но завтра приходило и уходило, а он не ходил дальше бани раз в несколько дней – эта короткая прогулка была ему по силам.

Молчаливый брат приносил Сандору большую часть еды, опорожнял его ночной горшок, менял белье и одежду на чистые, снабжал его книгами для чтения и вовремя менял тростник на полу, чтобы воздух в келье оставался свежим. Как-то утром он принес вазу с поздними лилиями, чьи красные цветы покачивались на длинных зеленых стеблях. Брат едва успел поставить ее на стол, как Пес схватил вазу и со всего маху швырнул ее в дальнюю стену, где она разлетелась на тысячу осколков. Больше ему цветов не приносили.

Как всегда, он проснулся под звон колоколов и пение гимнов, зная, что сегодня Старший брат прервет свое обычное молчание, чтобы разделить с ним трапезу, как он делал раз в три дня. Сандор не знал, зачем Старший брат утруждает себя этим – сам он как правило сидел в упорном молчании, свирепо уставившись на человека напротив, и их разговоры были почти всегда односторонними. Он не много имел сказать, и еще меньшим хотел делиться, но все же в глубине души одобрял настойчивость брата. Сандор ненавидел трусов и тех, кто сдается, вместо того, чтобы дать сдачи. А истинная твердость воли встречается редко и всегда заслуживает уважения.

– Тебе стоит задуматься о том, чтобы присоединиться к нам в молитвах, раз теперь ты лучше держишься на ногах, – начал отшельник.

– Не нужны мне боги – фыркнул Пес.

– Нам всем нужно божественное руководство – некоторым даже больше, чем остальным.

Ответом Старшему Брату был спокойный взгляд.

– Ты думаешь, что знаешь меня? Все, что мне нужно – это сильное тело и острый клинок.

– Сейчас, в это прекрасное утро, у тебя нет ни того, ни другого – точно подметил Старший брат очевидное.

– Да пошел ты, – Сандор шевельнулся. – Сегодня я сильнее, чем был вчера, а завтра буду сильнее, чем сегодня. И оружие у меня было бы, и броня – если бы тебе не взбрело в голову закопать их в землю.

– Ты отлично знаешь, зачем это было нужно.

– Да, знаю. А еще я знаю, что где-то на острове есть оружейная. Можешь сколько угодно проповедовать божественные добродетели и болтать о благих путях, но один из этих Семерых богов – Воин. И вы будете идиотами, не имея среди себя ни одного вооруженного человека, вода тут у вас кругом или нет. Ты должен мне то, что забрал у меня.

– Я спас тебе жизнь. Думаю, мы квиты.

Какое-то время продолжалась борьба взглядов – злой взгляд Сандора против сардонического выражения в глазах Старшего брата, пока Клиган не закончил свою трапезу добрым глотком сидра.

– На берегу Трезубца ты сказал мне, что хочешь стать лучше, чем ты есть, – продолжил брат. – Это в твоих силах. Но сперва прежний ты должен умереть. Так кто ты теперь, брат?

Пес не помнил, чтобы кто-нибудь говорил ему подобное и с трудом пытался найти слова для ответа. Потерпев неудачу, он сделал вид, что не заметил сказанного и продолжил гнуть свою линию:

– Ты будешь рад тому, что я умею, когда очередная банда приплывет сюда за легкой добычей.

Старший брат откинул голову назад и громко расхохотался.

– Ты думаешь, ты один здесь владеешь мечом? Или ты единственный, кто получал удовольствие, убивая других? Боги, да я столько мог бы рассказать тебе! Мужчины, женщины, – его взгляд резанул по лицу Сандора, – дети. Дети, вот кто преследует меня по ночам, является мне во сне, крича. О них я думаю, когда опускаюсь на колени и прошу прощения у Семерых. Так кто из них преследует тебя?

«Только одна» – подумал Сандор, но не произнес ни слова – «Я не лишал ее жизни, но уничтожил последнюю каплю доверия, которое она могла иметь ко мне, и оставил ее без защиты. А теперь она потеряна для меня».

– Меня заботит не твое умение убивать, – снова заговорил отшельник. – Миру всегда были нужны такие, как ты, чтобы поддерживать порядок, и Воин благосклонен к солдатам и людям, носящим оружие. Меня беспокоит та ярость, которую ты носишь в себе, и цена, которую твоя душа платит за это. Если источник этой ярости исчезнет, что останется? Каким человеком ты будешь?

– Пожалуй, я буду человеком, не имеющим брата, человеком, который убил того, кто однажды причинил ему страдания, – и порадуюсь этому. Но я не буду тем, кто прячется за робами и обетами, это уж точно.

– Так ты говоришь сейчас. Но ты не знаешь, что будет, когда придет время для дела.

– Если ты пытаешься сказать мне что-то, то скажи прямо, – Клиган закрыл глаза и откинулся назад, опершись о стену. – Меня достали твои вопросы, старик.

– Боюсь, наш разговор только начинается. Сандор, у меня есть вести из Королевской гавани, – одно выражение, с которым были произнесены эти слова, заставили того, к кому обращался Старший брат, раскрыть глаза и выпрямиться. – Вести о твоем брате.

========== Глава 3. ==========

Cандор не знал, сколько прошло времени с тех пор, как Старший брат ушел, оставив его наедине с вестью о смерти Григора. Он только ощущал, как сильно замерз, несмотря на горящую в келье жаровню. Его тело сотрясала крупная дрожь, а зубы стучали словно кости в руке игрока. Пес понял, что сидит, опустив голову вниз, и обнимая руками колени. Постепенно он пришел в себя, а внезапно нахлынувшее воспоминание об убаюкивающих объятиях сестры дало ему силы подняться. Мужчина по бессознательной привычке обшарил взглядом комнату, пока не сообразил, что в этих четырех стенах ему не найти того, что так нужно.

«От меня ничего не осталось» – подумал он, сорвал с крюка на стене коричневый шерстяной шарф, резко распахнул дверь на улицу и, шатаясь, вышел вон.

Свежий холодный ветер дохнул ему в лицо. Псу пришлось прикрыть шарфом нос и рот, натянуть на голову капюшон. Он дернулся при звуке колокола, возвещающего время дневной трапезы, и зашагал прочь от трапезной и кухонь.

Сандор шел неверной походкой, буравя глазами землю, и избегая братьев, которые встречались ему по пути. Он боялся того, что может сделать, если встретится взглядом хотя бы с одним из них.

Он жаждал снова ощутить вес меча, вспомнить каково это – вытаскивать клинок из ножен, крепко ухватив рукоять. Ему до смерти хотелось кого-нибудь убить, неважно кого. Хотелось снова ощутить то возбуждение перед лицом смертельной угрозы, то чувство абсолютной радости, когда он отрешался от всего и становился одно движение и инстинкт, уверенно держа ритм смертельного танца, имя которому – поединок.

Те мужчины и мальчишки, среди которых Пес жил теперь, ничем не отличались от остальных – просто овцы, предназначенные для того, чтобы резать им глотки. Но сейчас он уже не был тем мясником как когда-то. Орудия его ремесла забрали у него, от его силы осталось одно воспоминание и даже смысл всей жизни у него похитили жестокие боги и болезнь. Клиган был совершенно один на этом острове святош, проводящих свои дни в поклонении, молитвах ежедневных трудах. В этом тихом и мирном месте говорили и пели вполголоса, а единственные овцы, которых здесь резали, были настоящими овцами. Даже если бы душа была готова принять здешнее спокойствие, сердце бы его не выдержало. Все, чем он был до сего дня, умерло в тот момент, когда его брат испустил свой последний треклятый вздох.

Сандора снова посетила та же мысль: «От меня ничего не осталось».

Он шел наверх по склону высокого холма, помогая раненой ноге рукой при каждом шаге. Наверху мощные древние дубы поднимали к небу свои корявые сучья. Идти было тяжко и больно, и к моменту, когда он добрался до вершины, Пес задыхался, а его лицо заливал пот.

Там он и остановился, сгорбившись, ощущая противную дрожь в каждой мышце и со свистом втягивая в себя соленый холодный воздух. Наконец мужчина выпрямился и оглянулся вокруг. Справа от острова лежал Крабий залив, а по левую сторону можно было увидеть то, что осталось от Солеварен. Он обхватил пальцами покалеченное бедро, чтобы было легче повернуть назад, и вдруг замер, поняв наконец, куда пришел. Сандор стоял на краю кладбища. Впереди простирались ряды могил, отмеченных простыми деревянными семиконечными звездами. Примерно в двадцати футах от него была свежая полувырытая могила, рядом с ней из кучи темной земли торчала небольшая лопата. По другую сторону ямы на земле лежал мертвец, завернутый в саван из сурового полотна и обвязанный пеньковой веревкой.

– Несчастный ты ублюдок, – проворчал Пес, приближаясь к могиле. – Похоже, братьев больше волнует, как набить животы, чем как достойно похоронить человека. Что ж, тебе повезло. По крайней мере у тебя будет дом в земле и твоя плоть насытит червей. Он сжал пальцы вокруг черенка лопаты – тот был обмотан кожей, и, если закрыть глаза, на ощупь казался рукоятью длинного меча.

– Так кто же ты был? Возможно, солдат. Или крестьянин, оказавшийся между львами и волками, Иные их побери. Может, ты один из бурых братьев. Или благородный лорд, высокий по рождению. Теперь это неважно, да? Если бы твоя жизнь не закончилась здесь, ты стал бы пиршеством для стервятников.

Пес рассмеялся коротким лающим смехом.

– Да что там, на твоем месте мог бы лежать и я, в ожидании, пока какой-нибудь жалкий червяк не пообедает, прежде чем соизволит взять в руки лопату и похоронить меня как следует. Впрочем, в задницу все это. Мы и так ждем слишком долго всю свою жизнь, чтобы ждать еще и после смерти.

Он вытащил лопату из земли и приготовился копать. Со стонами, вырывавшимися сквозь сжатые зубы каждый раз, когда он подхватывал новую порцию земли, отчего боль пронзала все тело, Сандор расширил яму, а потом принялся углублять ее. Постепенно он нашел равномерный, успокаивающий и бездумный ритм: лопата втыкалась в дерн, руки и плечи слаженно двигались, когда он отбрасывал выкопанное в сторону. Спустя долгое время он осторожно сел на землю и спустился в могилу, чтобы работа двигалась быстрее. Его мускулы болели сладкой болью, которая была для Клигана так же знакома и близка, как биение собственного сердца.

Поглощенный своим изнурительным трудом, Пес не заметил, как на холм поднялся один из братьев, понаблюдал за ним несколько минут, затем улыбнулся сам себе, пробормотал короткую молитву благословения и пошел вниз по склону.

Сандор начал что-то мычать себе под нос – просто набор звуков без гармонии и мелодии, однако они помогали ему двигаться. Было гораздо лучше вот так – что-то делать, – вместо того, чтобы часами торчать в комнате и сожалеть об украденном отмщении. Его жгли мысли о Григоре, но это был не тот жар ярости, что сжигал его внутренности до того – Сандор больше не мог думать о том, как убьет своего брата, но он мог вырыть могилу, а это было уже что-то.

Уголок его обожженного рта приподнялся – это была не привычная гримаса, а скорее тень улыбки. Он понял, что наконец может дать ответ на вечный вопрос Старшего брата: «Кто ты теперь»?

И Сандор беззвучно ответил: «Я могильщик».

========== Глава 4. ==========

Пробуждение было похоже на то, как бывает, когда выныриваешь на поверхность реки. Во сне он видел себя верхом своем жеребце; сильными ногами он сжимал крепкие бока Неведомого. Девочка сидела сзади, придерживаясь за пояс, и он чувствовал, ее дрожь даже сквозь броню и вареную кожу. Он попытался накрыть ее маленькую руку своей, но в этот момент кисть свело судорогой, и Сандор Клиган проснулся.

Первые мгновения после пробуждения он не понимал, где находится, окружающее виделось будто сквозь толщу воды. Чувствовал же Пес себя так, как будто по нему пронеслось с топотом и ревом стадо диких зубров.

– Приветствую тебя в мире живых. Снова.

Сандор повернул голову и увидел Старшего брата, сидевшего на стуле рядом с его кроватью: ноги вытянуты, руки сложены на животе.

Он попытался сесть, но обнаружил, что не может. Всего его тело болело, а больше всего – рана на ноге. Он опять упал на постель, неловкие пальцы ощупали под толстой рубахой бедро, снова плотно перевязанное.

– Что со мной…

– Твоя рана открылась. Я наложил припарку и забинтовал, но тебе придется провести в постели несколько дней, чтобы нога снова начала заживать. Мы пытались положить тебя на носилки, чтобы принести сюда, но ты отбивался, будто на тебя напали, – пришлось тебя оглушить.

Несмотря на то, что Сандор был отчасти рад видеть лицо Старшего брата, что-то в словах отшельника его потревожило:

– Я… Я ведь никого не убил? – спросил он наконец.

– Нет, хотя, боюсь, нос брата Уинна все же сломан, а некоторые из нас получили довольно синяков.

Старший брат протянул руку к кувшину, налил из него в чашку и предложил Псу. Тот, с усилием и сдавленными стонами, медленно сел и выпил содержимое двумя большими глотками. Это был не мед и не разбавленное водой вино – сидр, сладкий и прохладный во рту, но голова его вдруг стала тяжело клониться на грудь.

– Ты дал мне макового молока, – сказал раненый с укором.

– Верно, и я с трудом достал его. Я дал тебе столько, чтобы ты проспал весь день и по крайней мере полночи. Не хочу, чтобы ты испортил мою работу. Она слишком хороша. Если хочешь рыть могилы, Сандор – рой их. Но не превращай это в сражение с демонами всех семи преисподних. Сдерживай себя и будь умерен.

– Вот уж чего мне никогда не удавалось, так это быть сдержанным, – недовольно проворчал тот.

– Не скажу, что меня удивляют твои слова. Во всяком случае, нет нужды работать так, как будто от этого зависит твоя жизнь.

– Ошибаешься, старик. Все, что я делал до этого – я делал, чтобы остаться в живых. Ты был воином и должен понимать.

– Угу. Но я не всегда был рыцарем. Я родился в благородной семье, и был счастлив – мой лорд-отец и леди-мать любили друг друга и своих детей. Но это не удержало меня от тех жутких вещей, что я совершил. От поступков, при одной мысли о которых я сейчас содрогаюсь. Так что у всех нас есть выбор.

– Не всегда. Думаешь, я хотел, чтобы мой брат поджарил мое треклятое лицо на огне? Можно подумать, я мог остановить его. – Или …– внезапно Пес осознал, о чем собирается сказать и резко закрыл рот, глядя на Старшего брата. Ответом был безмятежный взгляд, который необъяснимым образом разозлил его.

– Что? На что ты так пялишься? – раздраженно спросил Клиган.

– Расскажи мне о Сансе Старк.

Сердце Сандора на миг перестало биться, словно мужчину окатили ледяной водой.

– Убирайся, – прорычал он. Убирайся, пока я…

– Что? Упадешь на живот и укусишь меня за лодыжку? Даже если ты сможешь подняться на ноги, я сделаю это быстрее. Я не меньше тебя, и легко собью тебя с ног. Хочешь испытать меня, брат?

– Иди в пекло, – Сандор отвернулся и увлеченно стал разглядывать стену кельи. Спустя несколько секунд тишины, отшельник продолжил свою трескотню как ни в чем не бывало.

– Ты очень беспокойно спишь. С тех пор, как я привез тебя на остров, я провел немало времени на этом стуле, наблюдая за тобой спящим.

– Так я тебе нравлюсь что ли? Ну да, если столько времени проводить в обществе одних мужчин, даже я могу показаться лакомым кусочком.

– Ты знаешь о том, что ты говоришь во сне?

– О чем же, старик?

– Имя Сансы Старк было не единственным, которое ты выкрикивал, хотя и чаще, чем другие имена. Хорошо, если ты не хочешь говорить о ней, мы можем начать с другого имени. Как там оно… ах да. Морийя.

Сандор очень медленно повернул голову и встретился взглядом со Старшим братом. Теперь холод ощущался внутри – ледяной безжалостный гнев растекался по венам Клигана.

– Если ты еще раз посмеешь произнести ее имя, я убью тебя. Будь уверен.

Ничуть не смутившись, немолодой мужчина продолжил напирать:

– Так кто она?

В ответ отшельник получил только тяжелый взгляд. Вопрос повис в воздухе где-то между двумя собеседниками, пока время отсчитывало мгновения. И Сандор вдруг с изумлением понял: некое чувство подталкивает его высказать вслух то, что глодало Пса изнутри столько лет – сгусток тьмы, похожий на отвратительную гноящуюся рану.

– Не все шрамы, которые мы носим, можно увидеть – прервал молчание Старший брат. – Самые ужасные из них – глубоко внутри, в самых темных уголках нашего сердца. И именно они больше всего нуждаются в исцелении.

– Так кто она? – снова спросил мужчина. – Та девушка, которую ты звал?

Взгляд Пса был колючим, а челюсти угрожающе клацнули, когда он отвечал.

– Кем она была, ты хочешь сказать. Ее больше нет. Она была моей… моей сестрой.

– И что с ней случилось?

Склонив голову, Сандор изучал свои руки, а глаза слепили горячие слезы стыда и унижения. Вина поднялась изнутри и накрыла его тяжелым и толстым плащом, ссутулив его плечи грузом прошедших лет и наполняя душу горечью сожалений.

– Я убил ее, – признался он.

========== Глава 5. ==========

В этот холодный день он выкопал только одну могилу – на три меньше, чем вчера. На сей раз она предназначалась для одного из своих: брат Клемент погиб от ран, полученных во время разграбления Солеварен. Похороны должны были состояться на следующий день. К берегу прибило еще покойников: Трезубец всегда отдавал своих мертвецов. Дни проходили, никто не приплывал больше на остров, но Сандор и так еле справлялся с работой.

Теперь он копал гораздо медленнее и более спокойно. Он не желал больше терять время в постели. Иногда бывало тяжело, но мужчина все равно работал без устали, от рассвета до заката. Вечером Клиган с волчьим аппетитом набрасывался на скудный ужин, состоявший из краюхи хлеба, куска черствого сыра и пары кружек сидра, и удовлетворенно шел в купальню. Смывая с себя грязь, пот и запах смерти, Сандор чувствовал, как его мускулы начинают бугриться, становясь крепче и сильнее. Он все еще заметно хромал, но раненая нога уже легче выдерживала его вес и причиняла меньше неудобств.

Старший брат ежедневно задавал Псу и другую работу, чтобы было чем заполнить день, когда не было нужды в могилах. Он работал в кухнях и на конюшне, собирал яблоки в саду, менял свечи и мел пол в септе. Некоторые братья со временем стали несмело приветствовать его улыбками, и, хоть он и не удостаивал их тем же, зато мог достаточно спокойно выдерживать их взгляд.

Иногда по вечерам, ближе к концу службы, он проскальзывал в септу и садился у входа. Сандор никогда не молился, не зажигал свеч ни перед одним из алтарей, но слушал проповеди Старшего брата и отрывки из «Семиконечной звезды». Неожиданно ему понравилось слушать пение, когда и чистые, и хриплые голоса сливались в единую мелодию, наполняя музыкой маленькое деревянное здание.

Старший брат продолжал разделять с ним трапезу раз в три дня, и удивительно, но Сандора больше не злило его присутствие, как и его расспросы. Что-то надломилось в нем в тот день, когда он сделал свое признание, и теперь они вдвоем пытались собрать осколки воедино. Слова по-прежнему давались с трудом, а что-то он так и не смог выговорить, но почему-то тяготившее его бремя после этих бесед становилось легче.

Копая могилу, Сандор довольно хекнул себе под нос, вспоминая пугливого брата Гиллама, у которого теперь было на одно ухо меньше. Несколькими днями ранее Пес легко дал разрешение выхолостить Неведомого, заранее зная о последствиях; впрочем, он держал веселье при себе, слыша вопли, доносившиеся из конюшен.