Текст книги "Kill the Beast (СИ)"

Автор книги: Wind-n-Rain

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Кристиан… Нужно будет родителей поздравить, кажется, так принято…

Я не помню их лиц, но знаю, что они есть. Даже если они меня и бросили, можно же поздравить. Или нет?

– Родителей? Сколько раз тебе повторять – забудь про них! Они о тебе уже забыли, и ты забудь!

Он сердится, а я снова чувствую вину. Вечно ляпаю что-то невпопад, а потом жалею. Не хочу, чтобы он сердился, и старательно перевожу разговор на другую тему:

– А за забором что, снега нет?

– А за забором вообще ничего нет! – бережно подхватывает меня под локотки. – Поела? Ну пойдём!

Наш утренний ритуал неизменен – после завтрака доктор ведёт меня в ванную. Туалет и душ. На мне чистенькая пижамка – Кристиан вообще мне много новых вещичек накупил, уже на целый шкаф накопилось! Люблю наряжаться для него, а он любит меня расчёсывать. Волосы немного отросли. А когда отрастают ноготки, он их аккуратно подрезает. Самой мне за ножницы браться нельзя – болею… Дом у него большой, но мне пока нельзя ходить по нему самостоятельно – Кристиан говорит, что я нездорова и могу пораниться. Чищу зубы, сидя на унитазе, затем недолго плескаюсь под струями прохладной воды. Раньше он заходил в ванную со мной – боялся, что я что-нибудь натворю: из-за болезни всякое возможно… Но вот уже который день я в ванной одна. Болезнь отступает!

Правда иногда мне мерещится то, чего нет. Я вижу каких-то людей: они говорят со мной, называя по имени, но я их не знаю. Или не помню. Женщину с короткими чёрными волосами вижу особенно часто, а ещё какую-то девчёнку в спортивном костюме. И других людей… Зачем они мне? Игры больного разума. Я не рассказывала Кристиану о своих видениях, хотя несколько раз он даже спрашивал, не вижу ли я ничего странного? Я не ответила; я боялась, что он посчитает меня больной неизлечимо и откажется от меня. Так боюсь его потерять!

Он провожает меня обратно в комнату и выдаёт традиционную бутылку воды – это мне до его прихода. Немного, чтобы в туалет не хотелось. Я научилась терпеть! А к вечеру он вернётся, и мы снова будем вместе.

– Вот, таблеточки не забудь.

Послушно открываю ротик, как птенчик на кормлении. Он кладёт мне на язык все нужные пилюли – шесть или восемь – и терпеливо ждёт, когда я проглочу их, одну за другой, запивая мелкими глотками, экономя водичку.

Он уже готов меня оставить, но возле двери я окликаю его:

– Кристиан, но мне нечего тебе подарить на Рождество!

Оборачивается, сияя широкой улыбкой. Обожаю!

– Как это нечего, Юлёк? Ты подаришь мне себя!

Слышу звук запирающихся засовов, откидываюсь на подушку. Осталось подождать совсем недолго, и будет Рождество! Мой день! Какая же я всё-таки счастливая!

========== Вместе навсегда ==========

“Чёртов Лоренц, чтоб ты сдох! Экзамен на носу, а ты даже не разглашаешь тему итогового теста! Как сдавать-то будем?”. Дина бежит по коридору университета, проталкиваясь локтями сквозь толпу – в заведении большая перемена. Наконец, она видит цель своего преследования.

– Доктор Лоренц, доктор Лоренц! – она догоняет лектора и беспардонно становится у него на пути.

– Дина? Что Вам?

– Ну намекните хотя бы на тему теста – мы же ведь даже не знаем, какие топики готовить!

– Готовить нужно всё. Тест контрольный, и набравшие менее шестидесяти процентов правильных ответов не будут допущены к сдаче экзамена.

– Ну как всё-то? Что, прямо совсем всё? – Дина хнычет, пытаясь надавить на жалость – тщетно, и она это знает: с доктором такие фокусы не проходят.

– Послушайте, – немного раздражжённо и немного устало отвечает тот, – семестр позади, и Вы в любом случае обязаны знать весь пройденный материал. Удачи.

Он разворачивается, готовый шагнуть прочь, в противоположную сторону от того направления, которым двигался изначально, но вдруг останавливается и, глядя в глаза девушке сквозь линзы очков, над которыми в университете посмеиваются, произносит:

– Я сочувствую, Вы потеряли подругу. Мы все скорбим вместе с Вами. А теперь ступайте. Готовьтесь к тесту.

Обескураженная Дина остаётся одна. Народ в коридоре потихоньку рассасывается – уже прозвенел звонок, и вскоре её одиночество становится буквальным. Она причмокивает густо накрашенными алой помадой губами, хмурит брови. К моменту пропажи Юлия уже не числилась студенткой университета, и ректорат предпочёл об её исчезновении малодушно умолчать. Конечно, все итак всё знали, но, как водится, всем было всё равно. А Лоренц… Ну вот прямо не в тему он, не в тему! Девушка одёргивает полы полушубка, достаёт перчатки и спешит прочь из университета. Она опаздывает на тренировку.

***

– Дин, подержишь лапы? Мне хотя бы прямые отработать… Алекс снова занят с парнями, хорошо хоть…

Маруся не продолжает – им обеим понятен смысл недосказанного. “Хорошо хоть теперь ты у меня есть”. А раньше их было трое.

– Я подержу, только помоги мне их натянуть! А то как в прошлый раз получится, – рыжая слегка ухмыляется.

В прошлый раз она не закрепила лапы как следует, и Маруся первой же серией соскользнула с них кулаками, больно помяв Динин пышный бюст. Конечно, Дина не претендует на то, чтобы заняться единоборствами профессионально, но Алекс был рад принять её в клуб: для новенькой девчонки это фитнес, а для Маруси – хоть какая-то поддержка.

– Давай помогу, – Маруся тянется к рукам подруги. – Соревнования в феврале, а настроения нет… Да ещё доктор этот – выявил гемоглобин какой-то и отправил на дополнительные анализы. Не дай Бог не допустит, глиста очкастая!

Ассоциативный ряд неспешно выстраивается у Дины перед глазами. Доктор – глиста – очкастая. Развелось их…

Чуть не прозевав первую двоечку, она берёт себя в руки и мужественно выстаивает все три минуты, которые Маруся отвела себе для нон-стопа.

– Фух! Ты молодец – быстро учишься! – Маруся сгибается, операясь ладонями о колени, и шумно дышит.

– Мар? – Дина несмело пытается вернуться к теме. – А что за доктор-то?

– Ну этот, придурок из диспансера. Роксанку нашу замещает. Сначала нормальным показался, но с этими дополнительными анализами… А ещё.. Странно… Ну, забей. Какая разница?

– Что странно, Марусь, что странно?

Конечно, они подруги, но Динка никогда не интересовалась внутренними спортсменскими делами. Все эти медосмотры, аттестации. Ей бои подавай – движуха, шоу, да и только. А тут вдруг интересуется, будто чует, что личное это. Очень личное.

– Слушай, Дин, мы все на взводе, вот и видится всякое. Иногда мне кажется, что я параноик, – спортсменка пытается уйти он неловкой беседы.

– И всё же?

Понятно, что актрисочка не отвяжется. Поговорить её потянуло – лишь бы не тренироваться.

– Ну ладно, скажу. Ты же знаешь, мне везде Юлька мерещится, дело такое… Не забываю о ней ни на миг. И тут стою я на днях у этого врача на приёме, а он вдруг возьми да и ляпни: “Я знаю, Вы потеряли подругу, мы все скорбим вместе с Вами”. Я чуть не наорала на него: “Скорбите? Скорбят по мёртвым! А Юлька жива – я чувствую это!”. Еле сдержалась, короче. Допуск до соревнований сейчас важнее.

– Марусь, – Дина понижает голос до хриплого шёпота и склоняется над её ухом, – а доктора случайно не Лоренц зовут?

Спортсменка резко дёргается, выпрямляясь во весь рост и нечаянно врезав подруге головой по подбородку.

– Откуда ты знаешь?!

***

Кристиан выбегает из клуба, добирается до припаркованной машины, забирается внутрь и пытается отдышаться. В “Карамели” все на ушах – слух об аресте бармена моментально распространился среди постоянных посетителей, и многим из них теперь страшно. Гадают – проболтается Ханц или нет; некоторые даже серьёзно задумались о том, чтобы бежать из города. Он понимает: рано или поздно за ним придут – теперь это только вопрос времени. У него мало времени, и он судорожно пытается придумать, как ему своим временем распорядиться. Бежать – не выход: с полублаженной девочкой на руках далеко не убежишь. Бросить её и бежать самому? Такой вариант он даже не рассматривает – он не для того пестовал свою Юлю, чтобы от неё отказаться. Он растил её для себя. Значит, всё отмерянное ему время они проведут вместе. Да и не может он её обмануть – она ждёт его, ждёт Рождества, ждёт обещенного подарка. Ждёт того сказочного момента, когда станет подарком для него. Нет, он её не обманет. По крайней мере, не во всём.

Лоренц заводит мотор и спешит домой. По дороге он останавливается у круглосуточного супермаркета и покупает много-много ёлочных игрушек. А сама ёлка растёт у него в саду – он её спилит для своей Юли. У девочки должен быть праздник, даже если потом не будет ничего.

***

Не знаю, сколько сейчас времени – в моей комнате часов нет – но чувствую, что уже поздновато. Кристиан задерживается, и это страшно. А вдруг он ко мне не вернётся? А вдруг я ему разонравилась? Зеркала в комнате тоже нет – как же понять, какой он меня видит? Ощупываю себя, выпрямившись в полный рост – да, я сильно похудела. Из-за болезни совсем не хочется кушать, я заставляю себя есть то, что готовит для меня доктор, чтобы его не обидеть, но всё же через силу. Рёбра отчётливо прощупываются сквозь лёгкую ткань домашнего платья, грудь почти исчезла. Лифчиков у меня нет, есть только трусики. Скольжу руками ниже – впалый живот слегка постанывает. Значит, традиционное для нас время ужина уже давно прошло. А его всё нет. Да и вода у меня закончилась. Одновременно хочется и пить, и в туалет. Что же со мной не так, почему он не идёт? А если с ним что-то случилось? Я же не выживу без него – умру от тоски! Дрожащими пальцами нащупываю выпирающие косточки таза; смыкаю руки посередине, внизу живота. Да, в туалет хочется. Осматриваю руки и ноги – тонкими веточками они торчат из-под платья: коленки и локти заострились, а запястья и щиколотки истончились. Видеть бы своё лицо, но как… Оглядываюсь кругом в поисках хоть какого-нибудь предмета с отражающей поверхностью. Мимоходом взгляд проскальзывает по нераспечатанной пачке прокладок – Кристиан сказал, что они могут мне пригодиться. Но пока не пригодились, даже не помню, зачем они вообще нужны. Вдруг замираю: в глаза бьёт свет потолочной лапмы, отражающийся от большой пластиковой коробки, в которoй я храню свои карандаши. Коробка гладкая, тёмно-синего цвета. Подношу её к лицу и всматриваюсь в гладь: в ней очертания моей головы, можно различить волосы и уши, но черты лица – нет. Продолжаю всматриваться – хочу её загипнотизировать, эту коробку, пусть покажет мне меня!

Минута за минутой, и картинка в предмете напротив начинает меняться. Очертания головы стираются, а на их место приходит… море. Я даже слышу его шум! Мягкими волнами море бьётся о сероватый песок. Знаю, что море существует, но ведь я никогда его не видела! Значит, снова лживые видения, порождения проклятого недуга. Мне бы закрыть глаза, но не могу: что-то приковывает взгляд к картинке с морем, такой живой, будто всё это по-настоящему. На берегу возникают две фигуры. Две девочки. Они бегут вдоль линии прибоя, наперебой смеясь, одна из них – со светлыми волосами и тонкая, как берёзка. Вторая бежит следом – чуть пониже, с короткими волосами и крепкой фигуркой. Она нагоняет блондинку, хватает её за руку и разворачивает к себе. А блондинка тем временем достаёт из кармана спортивной куртки телефон и фоткает их обеих. Две фигуры исчезают с импровизированного экрана, уходит и море, но остаётся фото. То фото, что они только что сделали – на них две улыбающиеся девчонки: блондинка и… Кажется, я узнаю себя. Помладше, другую, чужую, но это точно я. Какая нелепая галлюцинация – главное, ничего не говорить Кристиану. Ему не нужна сумасшедшая!

Звук хлопнувшей двери заставляет тело содрогнуться, коробку – выпасть из рук, карандаши – рассыпаться по полу. Кристиан. Он пришёл! Он вернулся! Неплевав на созданный бардак, бегу к нему и кидаюсь ему на шею. А вдруг оттолкнёт? Но нет – подхватывает меня под попу, приподнимает над полом и прижимает к себе всем телом. Целует моё лицо, а я – его, не могу остановиться!

– Ну что ты, Юлька, соскучилась? Извини, пришлось на работе задержаться.

Бережно ставит меня на пол и теребит мои взлохмаченные волосы. Как же хорошо!

– Крис, скажи, а я когда-нибудь была на море?

– Ну что за глупости – конечно нет! Пойдём скорее, ужинать будем, а потом купаться, а потом… В гостиной тебя ждёт кое что.

– Что? Что?

Неужели подарки? Новый наряд?

– Ёлку наряжать будем!

***

– Если я заговорю, они меня найдут и убьют.

Вот уже неделю Ландерс пытается расколоть арестанта – тот пока ещё сопротивляется, но видно, что он в полушаге от того, чтобы сдаться. Этот парень не так крепок, как выглядит, и полицейский хочет выудить из него информацию до того, как Ханца приберёт к рукам Европол. На носу рождественские каникулы, и он рассчитывает, что у него в запасе есть несколько дней до того, как умные дяди и тёти из высокой организации отнимут у него единственную надежду. Да, пусть в последнее время натасканная многолетним опытом работы интуиция его и подводила, но сейчас он чувствует, что именно бармен – его зацепка в беспросветном деле.

– А если ты не заговоришь, Ханц, то они тебя не найдут и не убьют, потому что ты ближайше годы проведёшь в тюрьме, а за это время мы и без твоей помощи переловим их всех.

Арестант с увлечением рассматривает собственные ногти. Развязный мужчина средних лет, на теле которого, кажется, не осталось и места свободного от тату и пирсинга, теряется под нажимом невысокого, скучного полицая. Таких, как Ландерс, в среде Ханца, в среде, в которой он провёл всю жизнь, принято называть конформистами. Такие, как Ландерс, не ходят в заведения вроде “Карамели”, они не ищут приключений за гранью, они – напротив, создают грани, водружают границы и охраняют их.

– Ладно, но я требую защиты.

– Поменьше смотри американских сериалов, защиты он требует. В камере будет тебе защита – надёжнее не придумаешь. Но если будешь сговорчив, и через пять минут я получу список, – Ландерс подвигает Ханцу чистый лист бумаги и шариковую ручку, – я постараюсь сделать так, чтобы судья учёл факт твоего сотрудничества со следствием.

Поникший бармен обречённо выдыхает и берётся-таки за ручку. Пять минут – это очень долго; имён много, но он слишком хорошо их помнит, чтобы тратить время на раздумья. Татуированная кисть скользит по листу, пальцы, унизанные серебрянными перстнями в форме черепов, неуверенно сжимают ручку. Тюрьмы, похоже, всё равно не избежать. Он уже прокручивает в мозгу, как будет требовать от судьи перевода в другoй регион, подальше от своих дружков – туда, где об их похождениях никто не слышал.

– Вот. Здесь все, с кем я делился доступом к видеохранилищу.

– А аукцион?

Напуганный до полусмерти неформал выложил информацию об аукционе на самом первом допросе – Ландерсу удалось раскрутить его ещё до того, как арестант пообвыкся с обстановкой, освоился и обрёл способность изворачиваться.

– По аукционам имена не разглашаются, никто не знает, кто именно выкупал девушек. Все платежи, насколько я знаю, осуществлялись через зарубежные каналы-посредники, и даже организаторы не знали, кто из мемберов выигрывал аукционы. Торги проводились анонимно.

– Так ты знаком с организаторами?

– Нет, с ними никто не знаком.

– Так уж и никто, – Ландерс забирает исписанный лист, изо всех сил пытаясь произвести впечатление человека, который знает больше, чем он знает на самом деле.

Либо Европол до сих пор, спустя столько недель, не докопался до темы с аукционами, либо они скрывают эту информацию от своих коллег в полиции, что тоже не очень хорошо. И, если до сего момента Ландерс искренне надеялся на помощь старших товарищей в деле расследования трёх убийств и одного похищения, то после допроса ему пришлось изменить своим чаяниям. Он докопается до всего сам. Нет, он не разроет мерзкий муровейник, не выйдет на владельцев ресурса – не это его задача. Но девочки из его города… Извините, коллеги, и подвиньтесь. Ландерс больше не намерен тратить время, ожидая помощи из ниоткуда – он отправляется домой, надёжно запрятав полученный список во внутренний карман пиджака. Город небольшой, и что-то подсказывает, что череда имён может таить в себе кое-какие сюрпризы.

***

Полицейский ошибся – в списке ни одного знакомого имени. Пользуясь своим персональным доступом к служебной программе с домашнего компьютера, чего делать вообще-то нельзя, он пробивает имя за именем, выписывает на бумажку возраст, род занятий и информацию по предыдущим отношениям с законом – так он коротает ночь. На секунду он отрывается от своего занятия и смотрит в отражение собственного лица в тёмном оконном стекле. Усталый, измученный. Сложнее всего – каждый день принимать звонки от родителей Ани и Юли, а иногда и встречаться с ними лично. Сложно, потому что он не может просто взять и отрезать, сославшись на служебную занятость: они его друзья. Сложно, потому что каждый раз ему нечего им сказать. Он плохо спит, плохо выглядит, переутомление глубоко осело под искристыми некогда глазами припухлыми тёмными кругами. Взять бы и бросить это всё. И оставить город на растерзание шакалам. Нет, он так не поступит.

Глоток остывшего кофе, очередная крепкая сигарета и размытый взгляд в свои пометки. Линдеманна в списке нет – ещё бы, у того был собственный доступ, да и с персонажами подобными этому Ханцу он вряд ли дружбу водил. Так, некий Кристиан Лоренц. Спортивный врач. Преподаёт в университете физической культуры и спорта. Стоп. А теперь поподробнее.

Покопавшись в открытых источниках вроде сайтов региональных министерств образования и здравоохранения, а затем и в собственных мыслях, он набирает номер судьи. Плевать, что ночь, плевать, что завтра канун Рождества.

– Ландерс, все запросы после праздников. Какие ещё подозрения, оставьте это дело Европолу – разберутся! Нет, я сказала, и не смейте мне звонить в ближайшее время. Завтра Вам ещё что-нибудь на ум придёт, и Вы снова запросите ордера на арест и обыск дома первого попавшегося? Угомонитесь уже. Ну не по зубам вам это дело – смиритесь, такое бывает. Счастливого Рождества.

Пауль бросает трубку и выходит в гостиную. Пустой дом освещается лишь цветастыми огоньками наряженной ёлки – каждый год он наряжает её в надежде, что бывшая жена отпустит дочку к нему встретить Рождество. И каждый год он встречает его один. В этот раз звонить бывшей он не будет – бывалый полицейский чувствует, что завтрашний Сочельник ему суждено провести за работой. Он снова берёт в руки трубку мобильника и звонит в участок.

– Дежурного офицера, пожалуйста. Алло, Шнайдер, подготовь-ка нам на завтра группу. Утром брифинг. Всё под мою ответственность. И, прошу, начальству ни слова. Знаю, что Рождество, и свободных людей нет – значит, сними пару человек с патрулирования улиц. При встрече всё объясню. Сказал же – под мою ответственность!

***

Я иду по протоптанной тропинке вдоль какого-то парка. По правую руку – стена высоченных деревьев, а по левую – улица. Кварталы домов и курсирующие между ними машины. Некий город. Кажется, будто я здесь всё знаю, будто это всё моё, родное, но не может быть – здесь я никогда не бывала. Звонкий голосок окликает меня, оборачиваюсь – а на встречу мне бежит девчонка. Я узнаю её – белые кудри, голубые глаза. Мы уже встречались раньше, в других моих видениях, только сейчас она ещё моложе, чем прежде. Поравнявшись со мной, она впивается в мои глаза своими и хитро при этом улыбается.

– Смотри, что нашла, Это тебе.

С этими словами она достаёт из школьного портфеля большой спичечный коробок – как для каминных спичек – и кладёт его в мою раскрытую ладонь. Смотрю на неё, на свою ладошку – она такая маленькая, но всё же моя. Хватаю коробок и с нетерпением его открываю.

Нет! Внутри чудовище! Кошмарный монстр с длинющими мохнатыми лапами, хищными шевеящимися усами и огромными ветвистыми рогами! Таких монстров не бывает на свете, это всё неправда, но чудовище упорно проталкивает мясистым туловищем себе путь на свободу – и вот оно покидает коробок, переместившись на мою руку. Лапы его, цепкие, словно присоски, впиваются в кожу; зверь поворачивает свою рогатую голову и смотрит прямо на меня. Он хочет меня убить! Зачем ты так, противная девчонка, зачем подсунула мне монстра?

Просыпаюсь от собственного крика, в тот же момент Кристиан влетает в комнату и бросается ко мне.

– Убери его с меня, убери чудовище!

Подскакиваю на кровати, но голова кружится, и я вновь падаю на подушку, продолжая трясти в воздухе ладонью, будто отряхивая её.

– Тихо-тихо, всего лишь кошмар. Видишь – нет ничего.

Кристиан берёт мою кисть в свою и проводит по ней изящными пальцами. Затем подносит её к своим губам и целует, сантиметр за сантиметром, пальчик за пальчиком. Потихоньку я успокаиваюсь. Тяну его на себя, а его кисть подкладываю под свою щёку. Кристиан обнимает меня сзади, и я чувствую его дыхание на своей шее. Мы лежим так долго, и я лежала бы так вечно. Наверно, это и есть мой рай.

***

– Поверить не могу, что я на это подписался, – Алекс сосредоточен на дороге, в то время как пассажиры потрёпанного жизнью и загородными рыбалками внедорожника изо всех сил пытаются его отвлечь. – Далеко же он забрался: мы уже за городской чертой, а навигатор показывает ещё двадцать километров. Дин, ты точно адрес знаешь?

– У меня было полторы секунды, но кажется, я всё верно запомнила! – Дина воскрешает в памяти последний перед праздничными каникулами учебный день.

Зайти в деканат, наврать секретарше, что её срочно вызывает декан, который, к слову, был тогда на собрании, залезть в её компьютер… Хорошо, что эта курица хранит все рабочие документы прямо в папочках на рабочем столе. Найти в списке преподавателей фамилию Лоренц, открыть файл с данными, записать адрес… Нет, записать не удалось – разъярённая секретарша ворвалась в приёмную декана в тот момент, когда Дина, едва успев нажать на красный крестик в углу папки, бешеным кенгуру отпрыгнула от её письменного стола. “Извините, значит я перепутала”. Девушка выскочила в коридор, про себя повторяя мельком увиденный адрес. Да, она его запомнила! Миссия выполнена!

– Я из дома еле свалила, родители даже обиделись – семейный праздник, всё такое. Блин, что-то я волнуюсь! – Маруся, сидя на заднем сидении рядом с Диной, уже разодрала ногтями в кровь пару пальцев.

– А я рад, что свалил, – откликается Олег, – все эти родственники… да пошли они!

– Мне вот проще всего – я приезжая, у меня в городе никого, кроме ребят из театра. Ну и вас, конечно! – Динка прячет волнение за напускным энтузиазмом, – Алекс, а ты?

– А что я? Раз уж такое дело… Смотрите – кажется, какой-то посёлок!

Прокатанная в снегу дорога приводит автомобиль к населённому пункту, который с трудом можно назвать посёлком. Около десятка больших частных домов хаотично натыканы по обе стороны от просёлочной дороги, нет ни вывесок с названием улицы, ни табличек с номерами построек. Странно, что навигатор вообще вычислил это место! Все дома вместе с прилегающими участками обнесены по периметру высоченными разномастными заборами; над воротами некоторых из которых можно заметить камеры внешнего наблюдения; а сами участки, судя по длине заборов, весьма просторны. Разглядеть дома не представляется возможным – из-за заборов с улицы видны лишь верхушки крыш, но даже по ним становится ясно, что владения эти далеко не бедняцкие. Однако, судя по отсутствию машин, место здесь не очень-то и жилое.

– Похоже на летние коттеджи, усадьбы или типа того, – вслух замечает Олег. – Но дорога-то накатанная… Смотрите!

Ребята следуют за направлением его взгляда – в самом конце условной улицы от прокатанной в снегу колеи к последнему участку в ряду ведут следы колёс. Алекс сверяется с навигатором – тот подтверждает догадки, обозначая последний дом как конечный пункт их путешествия. Выскочив из машины за несколько сот метров от предполагаемого жилища Лоренца, дальше ребята следуют пешком, зачем-то, не сговариваясь, стараясь ступать как можно аккуратнее и не скрипеть снегом на всю округу. Как на зимней охоте – будто бы приглушённый белым покровом звук шагов четырёх пар ног способен спугнуть затаившегося зверя. Добравшись до места, где монументальный забор изгибается под прямым углом, они замечают силуэт камеры над показавшимися впереди воротами и останавливаются.

– Что делать будем? Как внутрь попасть? – задумалась Динка.

– Внутрь попасть? Договаривались же, что мы лишь нагрянем с неожиданным визитом – типа Рождество, он наверняка дома – постучим в дверь и поговорим по душам! Что, не хватило вам приключений? Во второй раз Ландерс таким добреньким не будет! Так что давайте-ка без вламываний в чужое жилище! – Алекс сильно волнуется, он понимает, что в случае очередного казуса отвечать придётся в первую очередь ему.

– Я вообще на поруках, ещё раз попадусь – и мне хана, – бурчит Олег, не желающий выглядеть трусом перед девчонками. – Давайте, я для начала обойду участок – кто знает, что там сзади!

Не дожидаясь одобрения, он ступает в глубокий снег и скорыми неровными шагами следует вдоль забора. Время от времени ноги его заплетаются – кое-где глубина снега уже по колено. Оставшиеся провожают удаляющийся силуэт нетерпеливыми взглядами, пока тот не возвращается с другой стороны, быстренько проскочив участок возле ворот в надежде не попасть под обзор камеры.

– Там ничего нет – забор и всё. Кажется, единственный въезд на территорию – это ворота.

– А что, если мы тебя подсадим, а ты перепрыгнешь через забор? – не унимается Дина.

Олег смущённо задумывается, но раздумия над спонтанно возникшим планом на корню пресекает Алекс:

– Я всё сказал уже по поводу проникновений на частную территорию! Никто никуда не полезет!

– Алекс, ну сам посмотри – местечко-то стрёмное, в глуши, вокруг никого и ничего, забор, как в секретном НИИ… – Маруся не теряет надежды убедить тренера в необходимости вторжения.

– Ну тогда звоните Ландерсу! За спрос денег не берут – мол, мы заподозрили, а дальше вы уж сами разбирайтесь. По большому счёту, с этим вашим Линдеманном ведь так и получилось? Ландерс не дурак, он прислушается…

– Да какой Ландерс, какая полиция? – Дина уже не в шутку нервничает. – У них там ордеры-хренордеры, бюрократия, Европол! Даже если он нам и поверит, то пока провозится со всеми процедурами, Лоренц уже десять раз слинять успеет! Надо действовать сейчас!

Кажется, группа товарищей разбилась на два противодействующих лагеря: девочки за вторженческую самодеятельность, мальчики – против. Алекс уже собрался было поднять на чересчур проактивных девчонок голос, как пропитанный солнцем холодный воздух задребезжал неким тихим, но противоестественным и чужеродным для окружающего их мирного великолепия звуком.

– Похоже на сирены… Скорая, пожарная? – Дина в момент поутихла и теперь в задумчивости оглядывается по сторонам. – Надеюсь, это не сюда?

– А куда ещё – на километры вокруг ни одного населённого пункта, – подмечает очевидное Маруся.

– Всё ясно, – отзывается уже по-настоящему испуганный Олег. – Лоренц увидел меня в камеру и полицаев вызвал – пора валить!

***

Вот он и настал, мой день! Моё Рождество! Какое красивое платье подарил мне Кристиан, и даже туфли к нему! Как он меня балует! А вот косметику не любит… Он уже ждёт, мне пора. Праздничный обед! Доктор сказал, что обычно люди на Рождество всю ночь не спят, но у меня так не получится – лекарства и режим – поэтому мы начнём отмечать уже сейчас, а ночью я буду спать. Мы, мы будем спать!

Натягиваю алое платье с узким топом и пышной юбкой до колен – это нелегко! В последнее время руки совсем перестали меня слушаться. Из последних силёнок дёргаю юбку вниз – и вот, платье на мне. Но как же быть с пуговками, что на груди? Пальцы мелко дрожат, и для того, чтобы зацепить хотя бы одну за петельку, требуется несколько кропотливых попыток. Но Кристиана на помощь я не позову – пускай увидит меня уже готовой, пусть гордится мной! Да, раньше я была чуть… больше. Даже вещи, которые он покупал для меня несколько дней назад – не знаю, сколько именно – сейчас на мне висят. А совсем недавно были в пору. Совсем недавно. Чёртова болезнь. Но он меня вылечит, мой доктор, я верю!

Наконец, покончив с платьем, надеваю туфли на невысоком каблучке. Неудобно, зато как красиво! Мелкими шажками крадусь к двери. Он больше не запирает меня в комнате – дверь прикрыта, но я в любой момент могу выйти. Только когда он дома, конечно. Неужели сегодня он будет спать со мной? Все мысли крутятся вокруг этого события. Я так давно его жду!

В гостиной сумрачно, но ярко – огромная нарядная ёлка переливается разноцветными огоньками в самом центре. Мы наряжали её вместе: Кристиан накупил несколько огромных коробок с игрушками, мишурой, шарами и гирляндами. Было так весело! Он подавал мне их по одной, а я цепляла их на ветви настоящей ароматной ёлки. Интересно, я когда-нибудь наряжала ёлку раньше? Любила ли я всё это? Скорее всего, нет. Кристиан говорит, что родители меня бросили, значит у меня не было любящей семьи, уютного дома. Зато теперь есть. Мы – настоящая семья. Мы самые счастливые! Окна в комнате завешаны плотными светонепроницаемыми шторами. Кристиан не разрешает мне подходить к ним – говорит, я могу пораниться об оконные стёкла. Застываю на месте, пригвоздив взгляд к этим тёмным шторам. Со мной такое случается – будто в ступор впадаю, и не понимаю, где я, кто я, даже пошевелиться не могу. Но потом всё проходит. Правда, иногда я падаю в обмороки, но это не страшно. Мой доктор всегда меня находит, относит в кровать и обрабатывает ушибленные коленки охлаждающей мазью. Воспоминания о его прикосновениях сбрасывают оковы внезапно нахлынувшего паралича, и тут же, как в награду, чувствую тёплые, родные, любимые ладони на своей талии.

– Ты такая красивая сегодня. Необыкновенная.

Он обхватывает меня крепче, придерживая одной рукой за втянутый животик, а другой гладит мои плечи, перебирает волосы, скользит по маленькой груди. Ещё плотнее жмусь к нему…

– Давай обедать! – он берёт меня за руку и отводит к накрытому возле ёлки столу.

Стол такой же нарядный, как и всё вокруг: свечки – не настоящие, а электронные – но всё равно красивые, фарфоровая посуда, даже вино. И много всякой еды. Он сам готовил, я знаю, хотя мне на кухню нельзя – там ножи. А сам Кристиан… Сегодня он даже более красив, чем всегда. На нём лёгкая сорочка, на этот раз не белая, а светло-голубая, узкие чёрные брюки, и ещё он собрал волосы в хвост, хотя обычно так не делает.

Кушать я совсем не хочу. Уже вообще никогда. Но приходится – Кристиан говорит, если я не буду есть, то умру. Заставляю себя попробовать всё – лишь бы его не обижать. Он же готовил, старался!