Текст книги "Kill the Beast (СИ)"

Автор книги: Wind-n-Rain

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Я одна в зале в это время суток. Цежу пиво сквозь трубочку, будто насос – не останавливаясь. Не хочется пить – хочется напиться. Колокольчик над входной дверью звенит мимо моего сознания, мои глаза вперены в экран ТВ, там музыкальные клипы – темнокожие красотки на высоких каблуках, свет и краски чужой жизни. Мне нравится.

– Юлия? Боже, что с тобой? Ты знаешь, который час? Что с твоей одеждой?

Кто это говорит? Голос в моей голове? Схожу с ума? Пора бы.

– Ты в порядке?

Чувствую соприкосновение чьей-то холодной ладони со своим лбом.

– Да у тебя жар! Всё. Пойдём.

Уже в машине прихожу в себя. Рядом Лоренц, в его руке – большой стакан латте. В его машине чисто и пахнет ёлочкой. Он водружает картонную ёмкость с кофе в подстаканник и уже обеими руками трясёт меня за плечи.

– Очнись. Ты попала в аварию? На тебя напали? Ну не молчи же!

Мой взгляд сам нащупывают фокус – ярко-голубые глаза напрoтив собирают остатки внимания на себе, это не впервой.

– Ну что, что случилось? Скажи мне! Я врач, я помогу! Тебя изнасиловали?

– Со мной всё в порядке, – наконец прохрипываю я. – Доктор Лоренц, пожалуйста, отвезите меня домой.

Он не отпускает. Не хватается за руль, не спрашивает адреса. Он ничего не делает, лишь смотрит на меня, и смотрит, и смотрит… Он такой же, как и все. Все звери. Вдруг…

– Поплачь.

– Что? – переспрашиваю, хотя и поняла его с первого раза.

– Поплачь, станет легче.

Он притягивает меня к себе, позволяя моему сопливому носу зарыться в борты его пиджака. Я рыдаю дико, по-животному, пуская слюни на его одежду, а он лишь крепче прижимает мою голову к своей груди.

***

– Юля! Третий час! Мы не спим! Ты где загуляла?

Я не ожидала такой реакции. Значит, родители только и ждут, чтобы я “загуляла”. Да, они не спят, но в их лицах нет ни тени упрёка, нет в них и тени недавнего беспокойства. Они хотят, чтобы я “загуляла”. Это предательство, в какой-то степени.

– Всё нормально, в аварию попала, поскользнулась.

– Кошмар! Опять небось дорогу в неположенном месте переходила?

Ничего не отвечаю. Не из вредности, не со зла. Просто падаю с ног. Упала я уже в ванной, обтекаемая струями едва тёплой воды. Сколько грязи на мне. А сколько её во мне! Но я отмоюсь. Я стисну зубы и буду мстить за своё падение. Доктор Лоренц доказал, что я достойна жить, а я докажу, что Линдеманн – не достоин.

========== Одни калечат, другие исцеляют ==========

Хочу в универ, хочу на тренировку, хочу гулять, хочу жить – это так странно. Не узнаю себя, наверное, всему виною грёбаная простуда, укравшая у меня жизнь на целую неделю. Неделя в постели, в бредовом полусне, в мучительных звенящих болях, отдающих в голове при каждом её повороте. В раздираемом горле, заложенном носе, удушливом кашле, ломящихся суставах и самом страшном – в чувстве собственной ниначтонегодности. Я редко болею. Боюсь болеть. Самое страшное, что может случиться с любым человеком – это состояние беспомощности. Беспомощные люди – всегда жертвы.

Дождавшись, когда родители уйдут на работу, с трудом поднимаюсь с кровати лишь для того, чтобы отыскать в комнате ноутбук и телефон, и вернуться в кровать уже с ними. Телефона Ландерса у меня нет, но на сайте полицейского управления есть его рабочий номер. Тыкаю дрожащими пальцами по кнопкам, наконец слышу мягкий тембр с нотками усталости:

– Детектив Пауль Ландерс, слушаю вас?

– Здравствуйте, это Юлия… Вы помните меня? – голос совсем охрип, каждое слово даётся с трудом, обжигая воспалённое горло очередной волной напалма.

– Юлия? Конечно, помню. Вы звоните в связи с делом вашей подруги?

– Да. Линдеманн… Он в городе, я видела его.

На том конце провода повисает пауза, причина которой мне пока не понятна. Наконец, Ландерс возвращается, и мне кажется… что голос его стал тише и отдаёт нотками вины?

– Мы знаем, Юлия. Он уже давно вернулся, мы решили вам не сообщать, чтобы лишний раз не тревожить. Чтобы помочь вам … не совершать глупостей.

Не верю своим ушам. Рефлекторным жестом прикрываю рот ладонью. Это же фантасмагория какая-то! Убийца моей подруги гуляет себе по улицам, полиция в курсе, и…

– О каких глупостях вы говорите?

– Юлия, прошу вас, успокойтесь. Мы провели все необходимые следственные мероприятия. На телах всех трёх жертв биоматериала, если вы понимаете, что я имею в виду, обнаружено не было. Линдеманн сознался, что у него был роман с Анной, но это ещё не доказывает его причастность к её убийству. Также он утверждает, что с остальными двумя жертвами он вообще не был знаком, и нам не удалось пока доказать обратное. В день похищения Анны он был в своей квартире, готовился к командировке в Польшу. Мы проверяем его алиби. Он сообщил нам, что узнал о случившемся из СМИ, уже находясь на полпути туда, и, поддавшись панике, решил ненадолго исчезнуть, разумно предположив, что рано или поздно следствие начнёт подозревать его. Однако чуть более недели назад он вернулся и сам явился к нам в участок. Я сожалею, но на данный момент у нас нет ни единого повода даже арестовать его. Его отстранили от работы с подростками до окончания следствия, и сейчас он находится под подпиской о невыезде. Да, и на начало их связи Анне было уже семнадцать, так что и тут перед законом он чист.

Я молчу. Я всё ещё не верю. Это жар, это галлюцинации. Или это система?

– Прошу вас, ничего не бойтесь и не выходите с ним на контакт. Предоставьте профессионалам завершить свою работу.

Это кто здесь профессионал? Гнев бьёт в голову. Интересно, мои родители знали? Наверняка, они же общаются с Анькиными… Знали, но молчали. Значит, вот чем была вызвана их чересчур спокойная реакция на мой недавний ночной “загул”. Вы что все – слепые???

– Ландерс, слушайте, несколько дней назад он напал на меня.

– Как это – напал? – в голосе полицая слышится скепсис и недоверие. Обиженная дурочка цепляется за последний шанс, чтобы привлечь к себе внимание. Я знаю – это то, о чём он сейчас думает.

– Вот так! Выследил меня на улице! А я чуть с обрыва не упала!

– Постойте, он вас что – трогал?

– Нет.

– Бил?

– Нет.

– Угрожал?

– …нет.

– Извините, тогда о каком нападении речь? Город у нас маленький, и вы с ним вполне могли случайно пересечься на улице, но нападение – это уже криминал. Почему же вы сразу не написали заявление?

Ответа у меня нет. Становится ясно, что это разговор ни о чём. Поддавшись обиде, напоследок выдаю:

– Анька тоже никаких заявлений не писала. И те девчoнки – тоже, – и бросаю трубку.

Я не знаю, как всё это переварить, не знаю, как дальше действовать, но точно знаю, что осталась одна. Мне никто не поможет, но у меня уже нет права отступить.

***

Вернувшись в строй, со свежими силами приступаю к учёбе. Зубрю сутки напролёт, стараясь наверстать упущенный за время болезни материал. Впереди меня ждёт столичная Академия, а значит, семестр я должна закончить только с хорошими оценками. От всех дисциплин, связанных с физической нагрузкой, врач-районный терапевт меня освободил на две недели. С чувством жуткого смятения ожидаю ближайшей лекции по медицине. Но час пробил – Лоренц, как обычно, с серьёзной миной вещает с кафедры, на этот раз про оружие массового поражения, про период полураспада урана, про то, где в нашем городе расположены убежища. Немногие знают, что они есть. Я вот знаю, но какой же это бред! Если уж и жахнет, то нам всем уже ничего не поможет. Какой смысл тогда вообще напрягаться?

– Ты где была? Болела? – улучив минутку, Дина вопрошает полушёпотом.

– Да. Что было на прошлой лекции?

– О, ты многое пропустила! Лоренц тут такое устроил, он как с катушек сорвался! В конце занятия дал очередной тест, который мало кто сдал – он был не по теме и вообще очень сложный! Так не честно! Понаставил “двоек”, застращал, что в следующий семестр вообще никто не перейдёт, мы все в шоке были!

– Девушки, поделитесь, что это такое интересное вы там обсуждаете? Давайте вместе обсудим?

Снова строгий взгляд, лицо без тени улыбки.

– Извините, – хором отвечаем мы с Диной и синхронно опускаем глаза в тетрадки.

На перемене впервые не выхожу из аудитории одна. Спешу за Диной, боясь показаться навязчивой, но мне до смерти любопытно. Дина любезно хватает меня под руку и тянет в столовку. Она берёт пиццу и пирожное, я – мясо и овощной салат. Сразу видно, кто здесь на кого учится.

– Дин, ну расскажи, что ещё там было? У меня пропуск, но есть справка – надеюсь, на допуск к экзамену не повлияет…

– Если справка, то не беспокойся. А Лоренц… – видно, что ей всё это время не терпелось поделиться горяченьким, и она лишь ждала нужные уши. – Интересно, кто это тогда его так вывел из себя? Из наших никто не вякал – после Первеза все очкуют с ним связываться.

– Он что – орал?

– Нет! Если бы! Не отпускал нас из аудитории, пока не проверил все тесты, потом обозвал всех дебилами, пригрозил недопусками, ну и так далее! Он ненормальный какой-то! Может, с женой поссорился?

– С женой? – такая мысль ни разу меня не посещала, хотя – почему бы и нет? Отсутствие кольца на пальце ещё ни о чём не говорит. С чего вообще я взяла, что у него никого нет? Изо всех сил пытаюсь не выдать своей заинтересованности в личности нашего препода – пусть Дина думает, что меня волнует только учёба.

– Может с женой или с девушкой. А может он вообще, это, ну ты поняла!

До меня не сразу доходит, куда она клонит, а мою собеседницу выражение искреннего непонимания на моём лице, кажется, лишь веселит:

– Может он из этих, из пидоров!

– Тщщщ! – жестом заставляю её замолчать.

Мы глупо хихикаем, и всё же – здесь есть о чём поразмыслить!

– Юль, а ты что сегодня вечером делаешь?

– На тренировку иду, а что?

– На какую тренировку, у тебя же освобождение! У меня спектакль в девять – давай, подваливай. Клуб “Маяковский” – за зданием прокуратуры, знаешь?

– Знаю. А что за спектакль-то?

– Ну я как бы в любительском театре играю… Цена билета не установлена – живём на добровольные пожертвования, вроде как. Вообще-то мы на каникулах даже гастролируем! – её лицо сияет гордостью и немного смущением.

Неожиданное и неудобное предложение. Из числа тех, ответить отказом на которое – значит смертельно обидеть.

– Хорошо, я приду.

– Отлично. Увидимся!

***

Я всё равно иду в зал. Пусть тренироваться пока нельзя, но хоть посижу здесь, понаблюдаю за ребятами, подышу родным воздухом.

Алекс с ходу ошарашивает новостью: до соревнований я не допускаюсь. Естественно, я этого ждала, но всё равно обиделась. Тренер спешит с объяснениями, и это именно объяснения, а не отговорки. Во-первых, восстановиться за несколько недель после болезни мне вряд ли удастся; во-вторых, в январе сдавать нормативы в Академию, а если на соревнованиях что-то пойдёт не так, я могу потерять форму, и тогда все планы о переводе в столичный вуз вообще рухнут; в-третьих, снова не набирается достаточного числа девушек, чтобы разбить на весовые категории, а это значит, что все бои будут проводиться в абсолютном женском весе – я лёгкая, и слишком вероятно, что в первом же туре попаду на спортсменку килограммов на пятнадцать тяжелее меня. Маруся весит под семьдесят, к тому же она сейчас в отличной форме – вот пусть и выступает за клуб, а я побуду секунданткой, причём как у неё, так и у нескольких пацанов из клуба. В целом, я согласна. Замяли. Проехали. Самолюбие немного пострадало – только и всего.

– Юль, лапы не подержишь? – Маруся выдёргивает меня со скамьи в углу зала и тянет на краешек татами. – Алекс сегодня с пацанами только занимается, а мне что делать? Давай проработаем апперкот, потом лоукик.

– Лоу запрещён на соревнованиях, Маруся, куда тебя занесло! – хохочу я, едва успевая выставить лапу перед грудью, но заслонить бедро всё же не успеваю – Маруся лупит меня под коленной чашечкой, несильно, играючи, но я всё же падаю, в полёте цепляя её за штаны свободной рукой и увлекая за собой.

Мы катаемся по татами, пытаясь побороть друг друга. Её пальцы свободны – кисти скованы лишь бинтами, моя правая всё ещё в лапе, а левой я продолжаю стягивать с неё штаны. Справку врач мне выписал не зря – уже через минуту начинаю задыхаться, оглушая пространство вокруг скрипучим бронхотическим кашлем, и оказываюсь на лопатках. Маруся тут же водружается сверху, зажав мои бёдра между своих и пригвоздив ладонями мои руки к ковру.

– Слышала, ты в столицу собираешься? Бросаешь меня? А я вот возьму всем на зло и в армию уйду! – она склоняется надо мной так, что выбившиеся из хвоста пряди её волос смешно щекочут мои щёки.

– В армию, значит? Будешь с АК-74 бегать? – подыгрываю я.

– Ага! АК – знатный ствол. Единственный, что меня возбуждает. И тебя тоже. Правда?

– Беретта – тоже ничего, – как странно, я смущена, хотя знаю Марусю уже несколько лет. Но я никогда не видела её такой.

– Беретта – отстой, и М-16 тоже, – она вскакивает на ноги и подаёт мне руку, помогая подняться.

Её рука болезненно скользит по ремешку часов – автоматически смотрю в циферблат и нервно вскрикиваю:

– Полдевятого! Я обещала сокурснице быть на её спектакле. Чёрт, опаздываю!

Ловлю недоумённый взгляд Маруси, и вдруг предлагаю:

– А пойдём со мной! Только на душ времени нету, надеюсь, ты не сильно сегодня провоняла!

Мы вместе выбегаем из спорткомплекса, садимся в автобус и едем до ближайшей к зданию прокуратуры остановки.

***

На входе выдаём встречающему пареньку, утыканному пирсингом, по горсти мелочи. Он не пересчитывает, лишь жестом указывает нам на вход в основное помещение. Зал практически не освещён, он полон самой эксцентричной публики: здесь странные очкастые хикки, всякого рода неформалы, грязные панки, узнаю ребят, которые каждый день играют в центре города на гитарах, агрессивно выманивая у прохожих деньги выкриками “Подайте музыкантам на пиво!”. Кто-то сидит на стульях, но большинство располагаются прямо на полу, полуразвалившись, куря сигареты и не только. Тихонько, по-турецки усаживаемся на пол и мы. Вскоре маленькая сцена освещается тусклым прожектором, и представление начинается. Ставят нечто по мотивам “Соловья и Розы” Оскара Уайльда. Всё жду появления Дины и дожидаюсь: она играет розовый куст. Говорящий розовый куст. Спектакль длится не более получаса, я не могу сказать, что происходящее на сцене мне интересно, но при этом – оно однозначно зачаровывает.

После представления сцена переходит во владение другого коллектива. Кажется, они пытаются изобразить некую современную панк-версию Горьковского “На дне”. Вскоре умытая от грима и переодетая в человеческие шмотки моя однокурсница появляется рядом с нами.

– Привет, я Дина, – она протягивает Марусе руку. Где-то эту фразу я уже слышала. Коммуникабельная Дина.

Досмотрев трешовую “На дне”, мы втроём решаем удалиться. Девчонки покупают по пиву, я как самая болезная – чай из Макдака. Мы исчезаем в одном из тёмных дворов, укрываясь от моросящего дождя в деревянной беседке. Девчёнки громко болтают, без умолку, будто они сто лет знакомы. Поначалу пытаюсь поддержать болтовню, но всё больше погружаюсь в себя, возвращаясь к обычному течению мыслей. Анька – Линдеманн – Ландерс – беспомощная я – Лоренц. Ненормальная связь имён, ненормальная связь судеб.

– Эй, ты чего такая кислая? – очередным ударом в бок возвращает меня на грешную землю Дина.

Лишь молчу. Не умею притворяться. Девчонки, с вами хорошо, но на душе всё так же гадко. Извините,

– Не трогай её, она ещё от смерти подруги не отошла, – вступается Маруся.

– От… от чего? – как странно, Дина учится на одном курсе со мной, а даже не слышала о том, что произошло. А вдруг, она не одна такая? А вдруг на самом деле все они не молчат лицемерно, а и вправду ничего не знают? “Мы все скорбим вместе с вами”, – слова Лоренца. Значит, тоже ложь?

Пока Маруся в наиболее щадящих выражениях пересказывает Дине мою историю, точнее, она и не моя вовсе, но я сделала её своей в тот момент, когда сделала “своей” Аньку, я молча таращусь в грязь под ногами. Что-то необузданное закипает во мне, как в тот день на кладбище, чувствую острую потребность говорить. Кричать о том, что внутри.

– А вы знаете, что её убил Линдеманн? И полиция знает, но ничего не хочет делать?

Две пары глаз уставились на меня, блистая в темноте влажным непониманием. Повторяю:

– Полиция всё знает, и им на-пле-вать!

– Тоже мне новость, – спустя паузу держит ответ Дина, – на систему надеяться – последнее дело. Я давно это усекла. То есть ты хочешь сказать, что некий извращенец похищает, насилует и убивает девушек, и всем наплевать? А мы на что?

На этот раз две пары влажных глаз таращатся уже на неё.

– Если всё так, как ты говоришь, то он не должен выйти сухим из воды. И если что – я готова помочь.

– И я, – поддакивает Маруся. – Нам нужен план.

В одно мгновенье давно ушедшая из-под ног почва вдруг возвращается обратно. Я обнаружила себя твёрдо стоящей на ногах, конечно, фигурально выражаясь, ведь фактически я всё ещё продолжала сидеть на рассохшейся деревянной скамье внутри беседки. Вдыхая свежий воздух осеннего вечера, я чувствовала, как жизнь возвращается в моё тело. Купаясь в этом чувстве, мне не сразу удалось заметить, как две девичьи ладони опустились на мои сложенные замком руки с обеих сторон. Неужели. Неужели, я больше не одна.

***

Следующий день в универе прошёл на благостной ноте. Несмотря на то, что все пары были лишь для нашей группы, и Дину я не увидела, мне было хорошо. Преподы меня хвалили – самозабвенная зубрёжка принесла свои плоды. Фито-няши не бесили – имея возможность лицезреть их вблизи, я уже знала, что не такие уж они и няши, и даже не такие уж они и фито – и они это знали, изо всех сил изображая доброжелательность, будто бы та была способна скрыть собою их ущербность. Даже бородатые борцуны не бесили, а тот, что был из шайки Первеза, подчёркнуто вежливо поздоровался со мной с утра.

Сегодня тренировки нет, и после занятий я спешу домой, чтобы запереться в своей комнате и сосредоточиться, наконец, на составлении того, что Маруся назвала “планом”.

– Как ты, выздоровела? Хорошо себя чувствуешь? – Лоренц вылавливает меня посреди улицы по пути моего следования. В этот раз я совсем не напугана и даже не удивлена – в последнее время я так часто о нём думаю, что внезапная встреча в городе выглядит скорее чем-то логичным и закономерным, нежели странным.

– Всё хорошо. Спасибо. Спасибо вам.

– Мы не в университете, давай на ты, – и вдруг он берёт меня з а р у к у! За руку берёт и ведёт в сторону припаркованной рядом машины.

Я помню атмосферу этой машины, помню запах ёлочки.

– Ну? – полуигриво произносит он, снова сверля меня взглядом. Моя рука давно освободилась, и я зажимаю обе ладони меж своих коленей, мне опять страшно, и я опять ничего не могу с собой поделать. – Я не враг тебе. А ты интересная. Видел вас вчера в “Маяковском”, ты была с подругами. Не знал, что увлекаешься современным искусством.

– Что… что вы там делали?

– Друзья позвали. Рыжую тоже видел. Розовый куст. Вот уж не ожидал! Девчoнки, вы молодцы! А хочешь ещё больше современного искусства? Любишь электронную музыку?

Непонимающе смотрю на него. Лоренц везде, теперь не только внутри меня, но и вовне! И он снова улыбается, и его лицо вроде не такое уж и страшное. За окном машины скромные солнечные лучи поджигают оранжевые верхушки деревьев; трудовой люд спешит по своим делам; освободившиеся после занятий студенты устремились кто куда – кто зубрить, а кто бухать; а мы здесь, в машине, только вдвоём, и для меня это ново.

– Приходи в субботу в “Карамель” после десяти. В гугле ты этого заведения не найдёшь, но вполне найдёшь дорогу, ведь ты была уже там. Там, где мы впервые встретились. Дверь без вывески, назовёшь охране моё имя и пройдёшь. Но я не настаиваю. Просто приглашение.

Опять приглашение, а что, если я откажусь? Как же хочется, но как же страшно!

– Если не придёшь, я не обижусь, – будто прочтя мои мысли, говорит он, не переставая улыбаться. – Но если вдруг решишься, то от того, придёшь ли ты с подругами или одна, будет зависеть, посчитаю ли я это дружеской посиделкой или свиданием.

Последнее слово заставляет меня выскочить из машины, хлопнув дверью.

– Извините, – бросаю на ходу, чувствуя, как стекло окна машины опускается за моей спиной.

– Там хорошие диджеи играют. Тебе понравится.

========== Идём на риск ==========

– Давай выследим его!

– И что дальше? Он живёт в своей квартире – я вчера специально мимо прогулялась и видела свет в окнах!

– Может, тупо подкараулим его и изобьём?

– Ну что за детский сад! Тебе нужна простая уголовка? Нам необходима идея похитрее…

Вот уже битый час мы с Марусей и Диной сидим в кофейне и пытаемся работать над нашим “планом”. Обычно по субботам у нас лекции, но не каждую неделю. В этот раз повезло – два полноценных выходных дня впереди, и лично я на этот уик-энд возлагаю кое-какие надежды. Непонятные пока. Как бы ни старалась я в данный момент сосредоточить всё своё внимание на плане расправы над Линдеманном, приглашение Лоренца по-прежнему не выходит из головы. Может, рассказать всё девчёнкам и пойти всем вместе? Стрёмно. Засмеют. Осудят. Пускай пока Лоренц остаётся моим маленьким секретом. До вечера ещё далеко, возможно, решение дилеммы придёт позже, само собой.

– Есть идея! – Дина кричит так громко, что немногие посетители кафе с удивлением оборачиваются в нашу сторону. Она ловит их взгляды и сбавляет тон: – Если он такой любитель молоденьких девушек, то попытаемся поймать его на живца! Его любимый типаж мы знаем – все три жертвы были молодыми спортсменками. Извините, но я не подхожу. Значит, кто-то из вас!

Переглядываемся с Марусей и с сожалением качаем головами.

– Он знает нас обеих, – поясняю я, – меня – лично, а Марусю может вычислить по соцсетям, у нас много совместных фоток с Анькой с моих соревнований, и Маруся там тоже мелькает. Хотя…

Чувствую на себе выжидательные взгляды. Как мне не стыдно такое предлагать…

– Дина, ты может и не спортсменка, зато актриса! Да и в моих соцсетях пока засветиться не успела… Но это же так рискованно…

Как ни странно, рыжая девчёнка с энтузиазмом подхватывает мысль:

– Единственный риск – это то, что он просто на меня не клюнет. Но можно же попробовать! Я согласна!

Разработка плана переходит на следующую стадию: теперь нам нужно сообразить, как внедрить подругу в окружение Линдеманна. Ландерс сказал, что от тренерской работы его пока отстранили – значит, он не сможет на практике проверить спортивные навыки Дины. Что до её матёрой внешности, то мы поработаем над ней! Конечно, мышечного рельефа профессиональной атлетки мы ей так просто не накачаем, но, в конце концов, чуть подтянуть за пару недель её тело – легко! И пусть представится кёрлингисткой. В глубине души я на девяносто девять процентов уверена, что наш “план” – просто шлак, но глядя на полные энтузиазма лица моих подружек, обязуюсь взять эту идею в разработку. Ну а вдруг… НУ А ВДРУГ?

– Всё, решено! – Маруся хлопает ладонью по столу. – С понедельника я лично берусь за твои тренировки – два часа после лекций, и чтоб никаких пререканий! Натаскаю тебя как физически, так и теоретически – он всё же тренер и сечёт спортивную тему, но и ты не мимо проходила! А Юлька будет приглядывать за тобой в универе, чтобы посещала все лекции и занятия по ОФП, а на переменах – никаких пончиков! Только киноа и протеиновые коктейли!

– Фу, что за гадость! – Дина корчит капризную рожицу. – Хотя, Рене Зеллвегер, говорят, двадцать килограммов набрала ради роли Бриджит Джонс. А я не хуже, я – лучше! Я их скину!

На данной позитивной ноте, насколько слово “позитив” вообще применимо к ситуации, мы прощаемся и расходимся каждая по своим делам.

***

Уже полчаса я отмокаю в ванной. Я сделала эпиляцию ног, сама не знаю, зачем; теперь вот считаю минуты до того момента, когда питательные маски с лица и волос можно будет смыть. Впереди маникюр, педикюр, укладка. Всё своими руками – пойти в салон я бы не решилась, меня саму бы от себя стошнило! А так, дома, пока родители у родственников на даче, и меня никто не видит…

Открываю свой шкаф. Среди вороха джинсов и толстовок, половина из которых не стиралась, похоже, никогда, откапываю большую картонную коробку. Коробку с мусором, как называю её я – сюда я складываю все “женственные” шмотки, что мама методично для меня скупает, и которые я никогда не планировала носить. Вопрос “зачем я это делаю?” предательски всплывает в мозгу чуть ли не каждую минуту, но я решительно его отринываю. Я не знаю зачем. Я просто хочу сегодня вечером увидеть доктора Лоренца и не выглядеть при этом чмом. До этого дня он видел меня исключительно в образе чма. Сегодня я порву шаблоны – это вызов. Вызов самой себе.

Юбка – слишком откровенно, к такому я ещё не готова. Каблуки – слишком рискованно, скорее всего я рухну в лужу, даже не дойдя до клуба. Надеваю узкие джинсы с заниженной талией, открытый летний топ – чёрный, прикрывающий грудь и живот, но не прикрывающий плечи и спину. Надеюсь, там будет не холодно. На верх – приталенное кожаное пальто, как мама говорит “дорогущее и моднющее”, на ноги – новенькие ботильоны на плоской подошве. Финальный штрих – косметика. Неумелой рукой наношу тон, румяна, тёмные тени, густо крашу ресницы. Губы тоже крашу, но бледной, невзрачной помадой телесного оттенка. Смотрюсь в зеркало и испытываю смешанные чувства: с одной стороны, я себе нравлюсь, а такое не часто случается, такое дорогого стоит; с другой стороны, это и не я вовсе: безликая кукла, которых миллион, и от которых воротит. Меня от себя воротит. Уговариваю себя, что это эксперимент, что это один раз. На часах полдесятого – пора выходить. Ловлю такси и называю адрес. Таксист смотрит на меня с недоумением. Да, я знаю, какая слава у того района, и какая публика там тусуется. Ну и что – крути баранку.

***

На подъезде к клубу дрожь в коленках ощущается всё отчётливее. Пока шагаю ко входу, ноги уже практически немеют. Как же мне страшно. Всего боюсь!

– Девушка, Вы куда, – шкаф-секьюрити преграждает вход.

– Э, меня ждут.

– Кто вас ждёт? – смотрит с недоверием.

– Доктор… То есть Кристиан Лоренц!

Он ничего не отвечает, лишь отходит в сторону, приоткрывая передо мной дверь.

Внутри шумно, душно, накурено, основная часть публики клубится на танцполе – судя по обстановке, здесь и вправду идёт какой-то диджейский баттл. До меня доносятся обрывки чужих разговоров – люди обсуждают диджеев, сменяющих друг друга на миниатюрной сцене, возникает ощущение, что здесь все свои. То есть друг для друга они свои, а для меня – как с другой планеты. Я никогда не бывала в подобных заведениях, и сейчас чувствую себя не в своей тарелке. Несмотря на то, что на меня никто не обращает внимания, ёжусь, будто попав под обстрел. Паникёрша.

– Так и знал, что ты придёшь, – слышу голос Лоренца позади себя, – но не думал, что одна. Смелая! Здесь жарко.

С этими словами он снимает моё пальто и увлекает в сторону – туда, где вдоль стен расположены вип-кабинки.

– Располагайся, – он указывает на один из диванчиков и, дождавшись, пока я сяду, кладёт моё пальто рядом. – Выпьешь?

Не успеваю возразить, он удаляется и через минуту возвращается с двумя коктейлями.

– Я обманул тебя, но не нарочно. Сегодня здесь транс играют, а я его не очень люблю. Но всё же! – Oн вручает мне один бокал и поднимает свой в жесте “чин-чин”. – За тебя!

Сижу молча – в танцевальной музыке я совсем ничего не понимаю. Рядом, на диванах, малолюдно – лишь разномастные парочки, увлечённые друг другом и совершенно необращающие внимания на окружающих; основная же часть публики тусит на танцполе. Зажмурившись, пробую коктейль – вкусно, сладко, с нотками мяты, и алкоголя совсем не чувствуется. Увлекаюсь и осушаю бокал в несколько глотков. Встречаю удивлённый взгляд Лоренца.

– Не так быстро, Юля, если он сладкий, это ещё не значит, что он не крепкий! Такими темпами тебе придётся отсыпаться прямо здесь! – его голос звучит какой-то задорной радостью, а мне опять неловко. – А тебе какая музыка нравится?

– Ну, не знаю, – мямлю, чуть захмелев, – что-нибудь мрачное, полное тёмной энергии…

– Дарк прогрессив? Дип хаус? Может, трайбл?

– Извините, я правда не знаю…

– Во-первых, на “ты”, во-вторых, не важно!

Он вновь удаляется и приносит мне второй коктейль – на этот раз я цежу его микроскопическими глотками и уже отчётливо ощущаю опьянение. В памяти всплывают страшные истории о сексуальных наркотиках, о насильниках, подмешивающих в коктейли девушкам какой-то яд, от которого те теряют сознание и позже ничего не помнят. А что, если Лоренц такой же? Остатки здравого смысла напоминают мне, что он всё же мой препод и не стал бы так рисковать… И в то же время, тот факт, что он мой препод, не помешал ему вытащить меня сюда.

– О чём думаешь?

Я и не заметила, как он отодвинул сложенное на диване пальто в сторону и подсел на освободившееся место – максимально близко ко мне. Ощущаю мягкий аромат чуть терпкого парфюма и едва уловимые нотки алкоголя. Сердце бьётся бешено. Не надо было мне сюда приходить.

– Ни о чём.

– Вижу, ты смущаешься, милая девочка.

От этих слов мои веки раскрылись до максимально возможного диаметра – я почувствовала это физически, едва успев зажмуриться за мгновение до того, как глаза выпали бы из орбит и покатились по полу.

– Ничего страшного, тебе много пришлось пережить в последнее время, я не знаю точно, что там происходит в твоей жизни, но мне больно на тебя смотреть. Неужели нет никого, кто бы мог тебя поддержать? У тебя есть парень?

Отрицательно качаю головой.

– Очень странно. Извини, я не мог не заметить, что ты красивая.

Нет, это невыносимо. Всякое бывало, но “красивой” меня ещё никто не называл. Никто и никогда, и ничего удивительного – ведь я не красивая! Зачем он врёт? Что ему от меня надо?

Убийственный натиск не прекращается, а путей к отступлению не намечается. Лоренц закидывает левую руку мне на плечо и притягивает меня к себе, в следующий момент я обнаружуваю его правую руку на своём бедре, таким образом я оказываюсь буквально зажата в кольцо его объятий. Он начинает легонько поглаживать меня по обнажённому плечу, затем по животу, поверх материи топа, и наконец его ладонь оказывается на моей левой груди. Он слегка сжимает её, совсем не больно, позволяя соску оказаться меж его пальцев. Я не надела лифчик из-за открытой спины топа – грудь у меня небольшая и неудобства обычно не доставляет. Поиграв с левой грудью, переключается на правую, проводит подушечками пальцев по окружности ареолы – всё так же, наощупь, сквозь ткань. Затем его рука скользит вниз и, скорее щекоча, чем в полную меру касаясь, проходится по внутренней стороне моих бёдер. Я чувствую его касания сквозь джинсы, ещё я чувствую, как между ног у меня всё сжимается – дурацкое ощущение, будто боишься опписаться, но тут что-то другое. Инстинктивно свожу ноги вместе, максимально плотно, зажимая его ладонь между них. Вдруг – холод на шее. Он провёл по ней языком, и сейчас это место стынет под потоками воздуха, а я уже чувствую соприкосновение его щеки с моей – слегка колючее, незнакомое, непонятное соприкосновение.