Текст книги "Ген Человечности"

Автор книги: Werewolf

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Одна, увидев обезглавленное тело, бросилась назад – но ее пинками и ударами прикладов вернули обратно.

Действие номер два…

Главным героем в этом действе был снова тот же самый накачанный с обритым наголо черепом мексиканец. С хозяйским видом, помахивая окровавленным мачете, он несколько раз прошелся рядом с выстроенными в ряд женщинами, внушая им настоящий ужас. Сначала я подумал, что он хочет отрубить головы и им – но потом понял, что дело совсем в другом.

Под дикие крики толпы, тот начал что-то говорить, указывая мачете то на одну то на другую женщину. Одной, упорно смотревшей на землю, он приподнял голову окровавленной сталью – та чуть не упала в обморок, толпа приветствовала все это новыми криками и визгами.

Зоопарк…

Из толпы стали выходить мужчины, они выстраивались напротив женщин и каждый доставал из кармана, и отдавал главарю несколько мятых купюр. Мужчин было больше, чем этих женщин. Намного.

Наконец, поток желающих закончился, главарь с довольным видом пересчитал пачку денег, спрятал ее в карман и резко, словно давая отмашку взмахнул окровавленным мачете. Мужчины бросились вперед словно спринтеры с низкого старта.

Уже через минуту от нижнего белья ничего не осталось, а пленниц трахали по двое – трое мексиканцев одновременно в разных, самых причудливых позах. Остальные, те кто не захотел, дикими криками и выстрелами в воздух подбадривали насильников…

Ну, что, господа законодатели из Вашингтона?! Все еще будете говорить мне про права латиноамериканцев, про запреты расовой и национальной дискриминации? Нужна амнистия для нелегальных мигрантов? Надо открыть границы? А? Не слышу!?

За шесть месяцев до катастрофы

Детройт, Рождество 25 декабря 2009 года

Jingle bells jingle bells…

В Детройте, бывшей автомобильной, а ныне криминальной столице США бушевало рождество. По случаю рождества никто не работал (надо сказать, что многие здесь не работали и по всем другим случаям), в громадных моллах (гипермаркет – прим автора) смели со скидками весь рождественский ассортимент. На каждом углу улиц гордо стояли Санта-Клаусы с магнитофонами, вплетавшими в привычный для Детройта фон негритянского разнузданного рэпа знакомые с детства праздничные ритмы рождественских мелодий – типа все той же Jingle bells – символа Рождества.

На углу одной из улиц, чуть в стороне от назойливо брякающего кружкой для пожертвований Санты (Это не шутка. В США Санты действительно собирают пожертвования – прим автора) стоял лакированный, словно облитый черной слюдой Кадиллак-Эскелейд. Двигатель едва слышно работал на холостых оборотах, редкие снежинки падали на крышу и на капот машины и почти сразу таяли.

В салоне Кадиллака сидели двое мужчин. И разговор их был очень и очень нелегким…

– Ты уверен в том, что говоришь?

– Абсолютно – уверенно сказал сидящий за рулем хозяин роскошной машины – вчера я предпринял контрольный эксперимент. Оставил в памяти компьютера приманку – на самом деле этот файл был чушью собачьей, но неспециалист это не увидит. И кто-то на приманку клюнул. Мы под колпаком, Питер я в этом уверен. И наш "левый" журнал с записями экспериментов тоже тайной не является…

– Кто, как ты думаешь?

– В моем понимании – Денмонт.

– Вот сука… Недаром он крутится у нашей лаборатории, хотя у него своя есть.

Своих мозгов не хватает – так решил на чужих исследованиях в рай въехать.

Сволочь. Пусть только попробует еще к лаборатории подойти – я ему всю морду наглую разобью!

– А ты думаешь, зачем он это делает?

– Известно, зачем! Потому что у него своих идей вовек не было, привык соавторством и плагиатом перебиваться. Вся его репутация – это мыльный пузырь!

Помнишь, что он с Ченом сделал? А с Касакисом? Он же просто и нагло присвоил себе их работы, пользуясь тем, что они были его аспирантами! Сука, я тогда ему еще хотел на ученом совете все в лицо сказать – да решил не трогать это дерьмо, не связываться. А вот теперь – все скажу, что думаю.

– Если бы все было так просто… Ты как думаешь, зачем Денмонту армейские погоны?

– Известно зачем. На фоне остальных армейских его тупость и интеллектуальная никчемность незаметна, а вот на фоне профессорского состава она выпирает и очень сильно.

– Да нет… У меня такое понимание, что он не столько ученый, сколько приставлен смотреть за всеми нами от кого-то кто находится на самом верху.

– Ни хрена себе… – выругался Питер Маршал – там наверху, значит, совсем охренели в атаке. Его же поставили руководителем научной группы Альфа. Они что, хотят завалить исследования по теме?

– Так они и заваливаются! Ты не замечаешь, что как раз тема Альфа разрабатывается хуже всех, это отмечается на каждом втором совещании? Научный состав пашет как проклятый, а руководитель темы, который и должен обобщать работу подчиненных, определять перспективные направления исследований – ни в зуб ногой, только по чужим лабораториям шарит. И не забывай – сейчас мы как раз вместо того, чтобы искать новое по своей теме фактически делаем работу за Альфу, причем подпольно. Вот он и сует свой нос.

– Как же он просек про наши работы?

– Да просто. Хоть мы и шифруемся, все равно что-то остается. Все реактивы, анализы, биологические среды, подопытные животные заказываются централизованно.

Если наша группа – Гамма – заказывает все то же самое, что и Альфа – выводы может сделать даже такой тупица как Виктор Денмонт, согласись.

– И что нам теперь делать со всем этим дерьмом?

– Аккуратно продолжать исследования – спокойно сказал Каплан – если мы добьемся успеха и по своей теме и по теме группы "Альфа" – то вполне можем поставить на ученом совете вопрос о том, чтобы Денмонта вышвырнули отсюда за бесполезностью, а руководителем научной группы Альфа сделали либо тебя, либо меня. Согласись, так будет намного лучше…

В пятидесяти метрах от роскошного Кадиллака стоял неприметный темно-синий, грязный Форд-Эконолайн. На его крыше размещался какой-то прибор, очень похожий на кондиционер. Только специалист по тайным операциям, пристально взглянув на фургон, смог бы определить, что это никакой ни кондиционер, а мощная всеволновая приемная антенна. С ее помощью можно было принимать сигналы с установленных за пару километров подслушивающих устройств, там же была специальная лазерная пушка, предназначенная для того, чтобы считывать информацию лазерным лучом по дрожанию окон, там же были два объектива мощной системы видеосъемки, имеющий ночной и тепловизорный каналы. Сейчас два оператора, сидящие в кузове машины, подстраивали аппаратуру, а третий человек, сидевший на маленьком откидном стульчике у самой двери, надев на уши наушники, слушал разговор двух мужчин, находящихся в Кадиллаке. Специальными подслушивающими устройствами уже были напичканы дома, машины, рабочие места обоих этих мужчин, по каждому из них работала бригада наружного наблюдения численностью девять человек каждая.

Прослушивая чужой разговор, человек улыбался. Но только губами. Глаза же его были пронзительны и пусты, как глаза дешевой китайской пластмассовой куклы…

Катастрофа, день четырнадцатый

Дорожная развилка

Десять километров от Флагстаффа штат Арканзас 16 июня 2010 года Уютно и почти неслышно гудел мотор Хаммера, я уже второй день сидел за рулем, Энджи сидела на заднем сидении почти в обнимку с пулеметом. Вид ее мне совсем не нравился – похоже, после Седоны она впала в капитальный депрессняк. И выходить из него не хотела – наоборот погружалась все глубже и глубже. Хорошо, что еще вчерашний шабаш ей не пришлось видеть – иначе с ее психикой могло произойти все что угодно.

Чтобы вывести женщину из подобного депрессняка существует два средства. Слабое – как следует отхлестать по щекам. И сильное – изнасиловать всеми возможными способами или попытаться сделать это. В отсутствие лекарств и психологов, берущих по тысяче долларов в час, потрясение лечится только еще более сильным потрясением – короче клин клином вышибают. Пока я ничего подобного делать не хотел, но вечером намеревался серьезно поговорить. Очень серьезно. Возможно, и слабое средство применить. А если не поможет…

Впереди, на пересечении нашей дороги – главной – и какой-то второстепенной, стоял заслон. Полицейский джип с включенными мигалками, еще одна полицейская машина – вездесущий Форд Краун Виктория и белый фургон. Дорога в этом месте просматривалась хорошо, почти на полторы мили вперед и, увидев их заранее, начал подтормаживать, снижать скорость. И что-то мне в этом заслоне не понравилось…

Та самая, маленькая раскаленная красная лампочка вспыхивала в моем мозгу, подавая сигнал тревоги. Что-то было не так…

Засада? С обеих сторон дороги лесной массив, вполне может быть – любой куст заговорит огнем – охнуть не успеем!

А с какой стати устраивать засаду рядом с полицейским заслоном? Для остроты ощущений, что ли? Нет, не засада…

Фильтрация? Тоже не о чем волноваться. Документы есть у всех. Машины – а откуда им знать, что они угнанные. Как проверить в таких условиях? Да и потом – сейчас на дороге каждый второй на угнанной. К тому же и у меня и у Энджи – удостоверения сотрудников правоохранительных органов, подлинные. Скажем, что реквизировали машины, это вполне законно.

Так в чем же дело?!

И тут до меня дошло – в чем. Сама засада! Именно этот Форд Эксплорер с мигалками на крыше я видел прошлой ночью на месте бандитского шабаша! Именно этот! Хотя тут могли все копы ездить на Фордах Эксплорерах, но я пятой точкой чувствовал: этот – тот самый!

А это значит – что впереди не полицейский заслон. Впереди – бандитская засада. А ведь беженцы, уезжая из городов берут с собой все самое ценное. И остатки законопослушности заставляют их подчиняться требованию остановиться, если это требование высказывается человеком в форме, стоящим у полицейской машины.

Господи, сколько же людей они подловили на этом трюке…

– Внимание, на двенадцать часов! – резко сказал я Энджи просунулась между сидениями.

– Это копы. Копы…

– Это не копы! Это те, кто стрелял вчера ночью. Не копы!

– Поняла… до фальшивого заслона оставалось чуть менее километра – Работаем жестко. Как только я торможу – выходим и работаем со всех стволов – я машинально лапнул рукой лежащий между передними сидениями автомат Knights Armament с подствольником.

Восемьсот метров – Из этого делаю я. Возьми Хеклер! Справишься?

Семьсот метров – Не вопрос. А не круто – с ходу по копам…

Шестьсот – Это не копы, отвечаю! Это – бандиты! Не свалишь их – они завалят тебя. Не раздумывая!

Пятьсот – А как Питер?

– Его прикроет корпусом наша машина. Дальше разберется – по ситуации. Калаш у него под рукой.

Четыреста – Не медли, сейчас заряди автомат, возьмись рукой за ручку двери. Там сорок патронов в магазине, возьми запасные…

Триста.

– Готова!

– Замри! Только когда остановимся!

Двести!

Человек в полицейской униформе вышел на дорогу, повелительно махнул рукой.

Высокий, накачанный мексиканец с головой, обритой наголо – только сейчас на нем была полицейская униформа!

Сто!

– Готовность! Начинаю торможение!

Пятьдесят!

Хаммер плавно остановился у обочины, мексиканец в форме полицейского довольно улыбнулся, шагнул к машине – а вот дальше все пошло совсем не так, как бандитами было задумано…

Если видишь врага – бей!

Хаммер еще не остановился до конца, а я уже рванул ручку двери. Та с глухим металлическим щелчком поддалась – и я со всей силы толкнул левым коленом дверь, хватая автомат и выскакивая из машины.

До мексиканца сразу дошло, он вообще был молодец. Останавливая машину, он подобно заправскому полицейскому расстегнул пистолетную кобуру на поясном ремне.

И как только водительская дверь толчком раскрылась, и он увидел в моих руках автомат – рука дернулась, выхватывая ствол. Однако, он на схватку не рассчитывал, он рассчитывал на то, чтобы спокойно поживиться добычей, наслаждаясь ее беспомощностью. Я же изначально был готов применить оружие на поражение. Убивай или будь убит! Именно поэтому я опередил его – рука мексиканца уже распрямилась, дуло крупнокалиберного пистолета смотрело мне прямо в глаза – но я уже успел поднести приклад к плечу и нажать на спуск.

Короткая, из трех патронов очередь моего автомата бросила мексиканца на землю, уже раненый он выстрелил, но пуля прошла много выше моей головы. Черед долю секунды он тяжко грохнулся об асфальт.

Сила инерции, вызванная тем, что я выпрыгнул из движущейся машины, влекла меня влево и вперед. Бороться с ней было глупо, можно было элементарно упасть – поэтому я бегом пробежал еще несколько шагов вперед, держа наизготовку автомат.

В поле моего прицела оказались еще два бандита – один в униформе полиции, другой в гражданском – меня они явно не ожидали и моего автомата тоже. Один из них успел жахнуть из полицейского дробовика двенадцатого калибра, грохот выстрела в пяти метрах от меня больно дал по ушам. Но поскольку к стрельбе он не готовился, а я находился в движении – коп промахнулся. Второй и вовсе – только успел схватить свой Калашников с капота машины. Длинная очередь, автомат упруго отдал в плечо, перечеркнутые свинцовой строчкой бандиты повалились в проход между машинами, в этот же момент сбоку коротко и сухо, длинной очередью ударил ХеклерКох Энджи.

Последний из бандитов, сидевший за рулем полицейского автомобиля, тоже быстро просек ситуацию и понял, что дело дрянь. Вместо обычного тунца в их сети попала акула, да не одна – и надо сваливать. Форд выбросив из под задних колес тучу щебня, и идя немного боком из-за перегазовки, вылетел на трассу с обочины, водитель довернул руль, выравнивая машину. И в тот самый момент, когда водитель Форда дал полный газ, я выстрелил из подствольника. Расстояние до Форда было метров двадцать, его граната преодолела за доли секунды и, пробив заднее стекло сгустком огня разорвалась в полицейской машине. Уже смертельно раненый водитель выжал газ, машина необъезженным скакуном рванула поперек трассы, на скорости проскочила кювет и с глухим грохотом врезалась в дерево. Хлопнули, расправляясь подушки безопасности и добивая незадачливого водителя, чья голова уже и так была наполовину снесена осколками гранаты. Брызги крови вперемешку с мозгом, выбитые мощным ударом подушки безопасности, хлестанули по салону полицейской машины, повисая на стеклах…

– Чисто! – Энджи уже успела пройти с другой стороны, между машинами и лесом и зачистить там все.

– Чисто! – я обернулся. Питер, прижимаясь к борту Хаммера, держал мою сторону под прицелом Калашникова. Конечно, опасно – чуть ли не мне в спину целился – но все равно молодец. Не растерялся…

– Чисто… – машинально произнес и я, приход в себя после короткой, но жестокой перестрелки…

Оставался фургон – в полицейском Эксплорере я видел, что чисто, а вот фургон…

В фургоне могло быть все что угодно. И кто угодно. И если этот кто не выскочил при перестрелке, это не значит, что здесь полностью безопасно.

– Внимание на фургон! Перезаряжаемся, я первый!

Отточенными, вбитыми в подкорку мозга сменил магазин – запасной у меня был прикреплен к основном специальной клипсой. Удобно и практично. Следом перезарядилась Энджи, Питеру перезаряжать смысла не было, так как он не истратил ни одного патрона.

– Пит, оставайся на месте, прикрывай! Энджи – чистим фургон!

Чистим фургон… Не так то это просто, как кажется на первый взгляд.

– Что думаешь?

– Ты открываешь дверь. Я прикрываю.

Стандартная схема – один отходит на пару метров и целится, готовый открыть огонь.

Второй – открывает дверь и сразу в сторону, чтобы не попасть под пули в случае чего.

– Алекс, там кто-то есть! – сказала Энджи, осторожно подойдя к двери – слышу, там кто-то есть.

– Осторожнее! Открываешь – и сразу в сторону! – прошипел я, кладя палец на спусковой крючок.

– Готов? – Энджи замерла у двери – Давай! – одна из створок задней двери фургона отлетела в сторону, и я выжал почти весь свободный ход спускового крючка. Еще чуть и автомат в моих руках разразится очередью, град пуль перемелет все на своем пути. В темноте фургона шевелилось что-то живое.

– Господи… – опустив автомат, Энджи бросилась в фургон – не стреляй, господи, не стреляй! Ты только посмотри на нее…

Опустив автомат, я подошел к фургону – и тут мне стало дурно. Просто настолько дурно, что я пошатнулся и едва нее упал. Сердце казалось бухало прямо в ушах перекачивая вязкую, горячую кровь. Тошнило…

В фургоне лежала девочка, на вид лет шестнадцати – семнадцати, в темноте мне были видны только длинные, пшеничного света волосы и блестящие, наполненные слезами и ужасом глаза. Она смотрела на нас и, казалось, не понимала – кто мы такие, пришли мы ее убивать или спасать. Из одежды на ней была только грязная белая длинная майка.

– Господи… – горячая кровь стучала в висках, гнев копился подобно пару в наглухо закрытом кипящем чайнике, требуя выхода.

– Алекс, ты только посмотри на нее… – Энджи крепко прижала девчонку– заложницу в себе, та не сопротивлялась, только продолжала молча смотреть на нас своими огромными глазами – господи, что же эти звери с ней сделали. Что же происходит, господи…

Отойдя от фургона, я глубоко вдохнул, задержал дыхание секунд на пять и выдохнул, стараясь прийти в себя. Голова раскалывалась, видимо от давления. Достав из поясной кобуры Глок-21, я медленно направился к лежащему на бетоне трассы мексиканцу.

А он был жив, живучий, сучара. Несмотря на две пули в груди, он еще дышал, если бы его глаза умели убивать – то я бы сейчас мгновенно превратился в невесомую кучку пепла…

– Ты как подохнуть предпочитаешь – чудовищно спокойным голосом осведомился я, уперев ствол пистолета сорок пятого калибра ему в переносицу – сразу, или чтобы помучаться немного…

– Да пошел ты, гринго – булькающим – видимо кровь попала в горло – голосом сказал мексиканец Энджи вывела опиравшуюся на ее плечо девочку из фургона, но как только она увидела лежащего на трассе мексиканца, как оттолкнув Энджи (та от неожиданности потеряла равновесие и ударилась о борт фургона) бросилась к мексиканцу и с силой, насколько ей этих сил хватало, ударила его ногой в бок. Мексиканец застонал.

– Э, не так… – я поймал девочку за талию, прижал к себе и вложил в руку Глок – давай вот из этого. Хочешь.

– Ты что, охренел! – Энджи рванулась вперед – Назад!!! – гаркнул я так, что было чему поучиться и сержанту армейской учебки – назад!

Пистолет плясал в ослабевшей во время заточения руке девочки. Но я знал, что ей это было нужно – иначе кошмары не оставят ее в покое никогда. Казнить насильника собственной рукой – и все забыть. Раз и навсегда.

– Стреляй! – девочка судорожно даванула спуск, пистолет гулко грохнул и по ушам резанул истошный вопль мексиканца. Никогда не слышал, чтобы человек так мог кричать, тем более уже серьезно раненый. Тяжелая пуля попала в низ живота, разорвала позвоночник и мочевой пузырь. Выстрелив, пистолет она удержать не смогла, тот с грохотом упал на асфальт, чуть в стороне покатилась серебристая гильза.

– Забирай ее! – Энджи буквально выхватила ее у меня из рук и, матеря меня последними словами, потащила к Хаммеру. Подняв с дороги пистолет и засунув его в кобуру, я присел над мексиканцем, заглянул в его искаженное страшной болью лицо.

– А знаешь что, рабовладелец… Мне пули на тебя жалко. Подыхай так. Адьюс, амиго…

Подняв выпавший из его рук Кольт-45, похоже, производства Кимбер, я засунул его за пояс. Снял с пояса умираюшего мексиканца два пистолетных магазина в подсумках, положил в карман. Прогулялся мимо машин. Добыл у одного из бандитов Калашников и два магазина к нему (сам автомат похоже румынский – такой мне и на х… не нужен, но на обмен в самый раз). Ружье на… не сдалось – и так полно всего, класть уже некуда. Обыскал салон полицейского Эксплорера, нашел новенькую винтовку М16А4, на которой вместо ручки для переноски был установлен прицел ACOG, и пять магазинов к ней. Сойдет, может поменять придется на что… Но самое главное – две полицейские рации с зарядкой от прикуривателя – то что надо! Запасливый парниша был. Добычу отнес в РейнджРовер, бросил на заднее сидение – в Хаммере свободного места уже не было. Брат уже сел на водительское место и теперь смотрел на меня, в глазах плескался ужас.

– Такие дела, братан… – я дружески потрепал Пита по плечу, желая подбодрить – война есть война. Давай за нами и не кисни. Если переедешь ненароком этого урода – я несильно расстроюсь…

Катастрофа, день четырнадцатый

Лесной массив штат Арканзас

Пять километров от Флагстаффа 16 июня 2010 года – Как тебя зовут? – я заглушил мотор и повернулся к девчонке, которую мы отбили у мексиканцев. Тогда, на дороге разбираться было не время, в любой момент могли появиться другие бандиты – а вот сейчас кое-что выяснить было нужно.

– Слушай! – тотчас окрысилась Энджи – а не пойти ли тебе такому крутому на всем известные четыре буквы (в английском языке матерные выражения в основном состоят из четырех букв, есть даже такое выражение "four-letter words" – прим автора)…

Вали отсюда, по леску пройдись, а мы тут сами…

Злой и добрый полицейский… Неплохо.

Вышел из машины, не забыв повесить на плечо ремень от винтовки, глубоко вдохнул чистый лесной воздух. Позади хлопнула дверь РейнджРовера, Питер, тоже с автоматом за спиной (выглядел и действовал он уже как заправский боец, все таки воспитание на военной базе не вытравить ничем, даже долгим сидением в научной лаборатории) подошел ко мне, чиркнул зажигалкой, нервно затянулся. Краем глаза я заметил, что руки у него дрожат.

– Ты чего так раскис? Дальше поедем, там еще и не такое дерьмо будет. Привыкай.

– Слушай – брат нервно затягивался сигаретой – ты вот мне скажи… Как же мы до этого всего дошли? Ведь у нас, считай средневековье – это у нас, в нашей стране, в двадцать первом веке…

– Так тебе же лучше знать, чем кому-либо на этой земле! – хохотнул я и тотчас понял, что перегнул палку…

– Слушай – начал я совсем другим, серьезным тоном – я не знаю ответа на твой вопрос. Честно, не знаю. Знаю только, что налет цивилизованности в нас очень тонок. И сейчас все то темное и злое, что исподволь копилось, прорвалось наружу, оно захлестывает нас. У нас задача простая – добраться домой, а там поглядим.

Вот и все. И не грузись.

За спиной хлопнула дверь, к нам подошла Энджи…

– Дай сигарету! – обратилась она к Питеру – Ты что, куришь?! – изумился я – Бросила. Дай сигарету…

– Питер вытряхнул из пачки длинную коричневую сигарету, поднес огонька.

Затянувшись, Энджи сильно закашлялась.

– Слушай, отравиться ты успеешь – мягко сказал я, отнимая у нее сигарету и туша ее – тем более, сигареты скоро дефицитом станут. Отвыкла – и хорошо. Лучше расскажи, как зовут ту девчонку, которую мы вытащили из фургона. Она заговорила?

– Мари ее зовут… – мрачно ответила Энджи – ей всего семнадцать, два дня назад исполнилось. Хороший праздник, не правда ли…

– Ну, мы же ее отбили… Неплохой подарок на день рождения…

– Хорош ерничать… Короче тот парень – он коп.

– В смысле? – не понял я – Ну, тот, в которого ты ее заставил стрелять. Он коп.

– Так я в этом и не сомневался. Вырядился под копа, сволочь и грабил на дороге.

Интересно, где он машину и форму достал?

– Ты не понял. Он настоящий коп.

– Мать твою… – изумленно выругался я История, которую рассказала Мари была простой и страшной. В их городке четыре года назад устроился на работу в полицию этот мексиканец, Хулио Суарес. Взяли его без проблем, желающих работать в полиции, особо не было, кого затащишь в такое захолустье – поэтому Суарес пришелся как нельзя кстати. Начальник полиции мечтал только о скорой пенсии, ни во что вникать он не хотел – поэтому Хулио, который никогда не отказывался от порученных ему дел, скоро стал правой рукой шефа полиции.

Примерно пару лет назад в городе стали появляться мексиканцы, один за другим.

Один из мексиканец купил местную, загибающуюся от недостатка заказов лесопилку – и заказы чудесным образом появились. На лесопилку брали работать только своих.

Потом открылся и новый магазин. Испокон века, население городка отоваривалось в универсальном магазине мистера Джима Иглстона, этот магазин передавался в семействе Иглстонов по наследству. Но в одну из ночей он странным образом сгорел вместе с хозяином, мистером Джимом. Расследование, которое проводил Суарес, ничего не дало – и новый магазин открыли уже мексиканцы.

Чем дальше – тем приезжих мексиканцев становилось все больше, и вели они себя все наглее и наглее. Произошло два случая изнасилования, но ни одному не дали хода. Наконец, несколько месяцев назад, одного из жителей городка, который серьезно конфликтовал с приезжими, нашли в лесу с головой, размозженной пулей.

Официальная версия смерти – случайная пуля охотника на оленей, хотя был не сезон.

А когда все это началось, несколько дней назад (как я прикинул, на седьмой день катастрофы), когда стало понятно, что власть отныне принадлежит тем, у кого есть стволы – ситуация резко поменялась. Оказалось, что у каждого приезжего заныкан как минимум один незарегистрированный ствол. Прочесав городок, мексиканцы расстреляли всех, кто им по каким-либо причинам не нравился, остальных же обратили в рабов. Так, на месте обычного американского городка в считанные дни было создано небольшое рабовладельческое государство. А поскольку боевиков было много, и им надо было чем-то заниматься – решили грабить на дороге.

Мари же стала личной добычей Суареса, своего рода наложницей. Отлично зная свою разнузданную братию, он постоянно держал ее при себе. Однажды она попыталась сбежать – но неудачно, Суарес ее поймал и сильно избил. Так все и продолжалось – пока не пришли мы…

– Она вообще как?

– Идиотский вопрос! – раздраженно ответила Энджи – ее родителей убили, ее саму захватили в заложники, изнасиловали – а ты спрашиваешь, как она. Только идиот может такие вопросы задавать…

Кажется, я сильно ошибся… Существует еще и третий способ, как вывести женщину из депрессняка. Надо просто найти какое-нибудь несчастное живое существо, и поручить ей заботу о нем. Все-таки, материнский инстинкт штука сильная, даже у феминисток и агентов ФБР.

– Что дальше с ней делать будем? – спросил я, как бы раздумывая вслух – дальше ее в таком виде везти нельзя. Еще подумают, что это мы с ней такое сотворили. А одежды на нее у нас нет – да и нам бы запасная не помешала. Оружием затарились до кучи, жратва есть, а вот про одежду не подумали…

– Может, в город заедем? – сказал Пит – там же должен быть супермаркет какой-то или что-то в этом роде.

– В город заехать… Еще не факт что нас в город пустят. Сейчас мелкие города окружены баррикадами, крупные же – там одержимых столько, что и из пулемета не отобьешься.

– Вы все не про то – решительно сказала Энджи – мы должны уничтожить бандитов и освободить город. Мари нам покажет, где это.

– Слушай, ты в своем уме? Там этих бандитов – человек сто, я их вчера ночью видел. Стволы – у каждого. А нас всего трое. Машины небронированные, ни одного гранатомета, мин тоже нет. К пулемету – патронов сотни четыре и все. Нас там порвут просто!

– Черт, мы должны это сделать! – в глазах у Энджи появились слезы – мы должны! Я не знаю как – но должны! Там же люди! А мы – полицейские, ты же присягу давал.

– Я полицейский в Техасе, а ты – в Вашингтоне. Втроем мы не справился, это точно.

Если по дороге попадется пост армии или национальной гвардии – можно сообщить о происходящем. А так. Для штурма этой деревни нужны вертолеты или бронемашины.

Так что отставить. Лучше вот что. Нашу новую спутницу нужно провакцинировать от одержимости, в машине совместимых людей быть не должно, рисковать я не хочу. Мне это сделать или…

– Или! – ответила Энджи – я сама…

Катастрофа, день четырнадцатый

Флагстафф, штат Арканзас

Блокпост 16 июня 2010 года – Слушай… У вас здесь оружейный магазин есть?

Местный ополченец, пышущий здоровьем и по виду не обремененный излишним интеллектом детина лет двадцати пяти, поправив висящую на плече старую Итаку (должно быть еще от деда досталась…), тупо посмотрел на меня. У меня возникло такое ощущение, что он вообще не понял, о чем я его спросил.

– Оружейный магазин в вашем городе есть? – терпеливо повторил я – А вам зачем? – выдал шедевральную мысль ополченец и зачем то поправил висящий на ремне дробовик – Хотим кое-что купить и кое-что продать. Так есть?

– Мистер Мортон не торгует… – сказал после раздумий ополченец – А ты вызови его сюда. Думаю то, что у меня есть, его заинтересует…

– Стойте здесь… – повернувшись, детина пошел за баррикаду устанавливать связь с владельцем магазина.

В ожидании я задумчиво оглядел окрестности, на которых уже лежала печать произошедшей беды. Люди, которые сумели сбежать из городов, пытались устроиться, кто как мог – но в небольшие городки их никто не пускал. Все понимали что ресурсы ограничены – и каждый держался за свое, за то что успел захватить и мог охранять. Как из под земли на дорогах появились вооруженные до зубов банды.

Костяк их составили уголовники, вышедшие из разгромленных тюрем, нелегальные мигранты, бойцы наркомафии. Все они правильно рассчитали, что покидающие дома люди берут с собой только самое ценное – и становятся легкой добычей на дороге.

Впрочем, и эти бандиты плохо понимали ситуацию. Набирая золото, доллары, угоняя шикарные тачки, они не понимали, что скоро самой ценной валютой, мерой всех мер станет оружие и патроны. Ну и продовольствие.

Люди из городов, те кто сумел уцелеть в городском, а потом и дорожном побоище, понимали, что безопасно – рядом с вооруженными людьми, с блокпостами. Поэтому у каждого такого блокпоста, например, такого как этот, образовывалась своего рода стоянка. Уцелевшие, кого не пускали в город, стояли здесь, шла мелкая торговля.

Судя по количеству машин, уцелевших было немного.

И все-таки – что же произошло. В картине заражения, которую я видел по интернету и которая открылась мне в Финиксе, виделась какая то пугающая закономерность, и я ее никак не мог. После Финикса в мозгу, словно заноза засела какое-то наблюдение, что-то не давало мне покоя – но понять что именно я не мог.

Скрип тормозов машины отвлек меня от своих мыслей, повернувшись я увидел резко затормозивший с противоположной стороны блок-поста пикап Шевроле с двойной кабиной. Высокий широкоплечий мужик, одетый в гражданский камуфляж, с карабином М4 за спиной и армейским Кольтом на поясе захлопнул дверь пикапа, огляделся. На вид ему было за пятьдесят – но бороться я бы с ним поопасался. Ему показали на меня – и он вразвалочку, подобно вставшему на задние лапы медведю направился ко мне.

– Хэл Мортон – он протянул мне широкую как лопату мозолистую руку – сразу говорю – оружие я сейчас не продаю.