Текст книги "Охотники на вампиров (СИ)"

Автор книги: wealydrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Ваше Преосвященство, я убрала все свечи, вытерла пыль и расставила цветы. Честно говоря, мне необходимо навестить свою подругу, что находится сейчас у цветочницы… Могу я отправиться с вами?

Епископ нахмурился ещё сильнее, но спустя мгновение его лицо разгладилось, и он сухо произнёс:

– Разумеется, дочь моя. Вы же знаете, что насильно тут вас никто не держит, и вы вольны распоряжаться своим личным временем самостоятельно.

Он повернулся к господам, обошёл их и коротко бросил через плечо:

– Идёмте.

Гермиона повернулась и нагнала епископа, заняв от него место по левую руку, опустила взгляд в пол и подстроилась под его шаг, в то время как оба гостя последовали за ними, да так бесшумно, что выйдя на улицу и пройдя по дороге к рынку некоторое время, та забыла о них.

В тишине одни подобрались к площади, и Гермиона сжала кулачки, надеясь, что Гарри если увидит её, то сломя голову не подбежит на глазах у епископа. Проходя мимо главной площади, где время от времени проводились ярмарки или казнь, она вглядывалась в толпу людей, но среди них не смогла различить макушку Гарри, потому бросила попытки найти его и продолжила смотреть себе под ноги, подстраиваясь под шаг епископа.

Уже проходя мимо лавки с пряностями, Гермиона вдруг заметила лохматую шевелюру друга: он стоял далеко от неё спиной и смотрел куда-то вдаль, а после резко обернулся, словно выискивая помощь, и крикнул:

– Эй! Вот он! Держите его!

Начался какой-то переполох, из-за которого Гермиона мгновенно поравнялась с епископом, бросила на него тревожный взор, различив в его глазах ту же тревожность, и бегло принялась оглядывать площадь, пытаясь понять, что происходит.

– Лаванда! Лаванда! – закричал Поттер.

Гермиона тут же выбежала вперёд, чтобы разглядеть в толпе девушку по имени Лаванда, которую она знала с самого детства, ранее проживая с ней в соседних домах.

– Дитя моё! – окликнул её епископ, но та не обернулась, а встала на носочки и задрала голову максимально высоко, чтобы разглядеть, что происходит.

– Она не слышит? – раздался ровный голос слева за её плечом, отчего Гермиона коротко обернулась и заметила рядом с собой господина Долохова.

– Вампир! – тем временем выкрикнул Гарри, ринувшись в сторону, и Гермионе наконец открылось то, на что, ей казалось, смотрели местные жители.

На дороге, среди лавок, стояла девушка с пышными светлыми волосами, доходящими ей до пояса, а рядом с ней был молодой мужчина, выряженный в дорогие одеяния с пышными манжетами и вышивкой из золотых нитей, только вот на них никто не обращал внимания. Гермиона поняла, что никто в их сторону не смотрит, а переполох приняли за попытку отвлечь торговцев для воровства, потому шум больше начал походить на ругательства одних и задорный смех других. Однако мужчина, что придерживал Лаванду в руках, настороженно огляделся, а после обратил на девушку игривый взор и широко улыбнулся, обнажая белоснежные ровные зубы. Гермиона видела, как стыдливо улыбается в ответ Лаванда, прижимая к груди свои ладони, и стоило ей от смеха опустить голову, мужчина тряхнул соломенными волосами, вздёрнув подбородок, и Гермиона встретилась с ним взглядом, мгновенно замерев и приоткрыв губы от вспыхнувшего в груди странного ощущения.

Мужчина мягко улыбнулся ей, задержав блестящий взор, и выпрямился, позволяя тонким губам расплыться в очаровании сильнее.

Это похоже на колдовство – Гермионе показалось, что в жизни она не видела мужчину более привлекательного, чем этот. Она буквально ощутила, как спокойное сердцебиение участилось и глухо зашумело в ушах, будто увеличив свою громкость. В этот момент произошло несколько вещей: светловолосый красавец подмигнул ей, отчего подкосились ноги; его глаза молниеносно сузились, и взгляд устремился к её груди, словно уловив громкий стук её сердца; тут же чужая ладонь прикоснулась к её плечу и на мгновение сжала, из-за чего Гермиона резко вздрогнула и отшатнулась, а после всего над ухом услышала бархатный тон господина Риддла по правую руку от себя.

– Тише-тише, мисс. Не стучите сердцем – слишком громко.

Гермионе казалось, она не понимает, что ей говорят, ибо шум сердцебиения полностью поглотил весь её слух, а лёгкая рука в этот момент показалась слишком тяжёлой, чтобы её смахнуть и вырваться из оков настигнувшего оцепенения. Она буквально ощутила, как вросла в землю, а громкое биение сердца звучит в такт ритмичным сжатиям ладони господина Риддла на её плече.

– Он вампир! – словно издалека кричал Гарри в задорном шуме рыночной площади, и, наконец, появление перед ней епископа, облачённого в рябящий фиолетовый цвет, вернули Гермиону в реальность – ладонь господина Риддла упала вниз, и с этим же оцепенение разлетелось осколками на пыльную дорогу, словно ничего подобного в последние несколько секунд её жизни не было.

– Стойте здесь! – выкрикнул господин Долохов, и две чёрные мантии высоко колыхнулись от того, как оба молниеносно бросились вперёд, в толпу.

Перед Гермионой замедлился весь мир: она проследила за тем, как молодой мужчина, что недавно подмигнул ей, заметил бегущих к нему двух незнакомцев. Его глаза расширились, а сам он резко оттолкнул от себя Лаванду, которая оступилась и влетела головой в приоткрытую раму лавки со сладостями, теряя создание. Гермиона ахнула в тот момент, когда красавец бросился наутек, и со всех ног побежала к старой подруге, чтобы справиться о её состоянии.

И наконец по площади стали раздаваться внушительные вскрики: «Вампиры! Вампиры средь бела дня! Вампиры! Прячься!».

Народ страшно загудел – все побежали с площади, роняя корзины и хранящиеся там покупки, а лавочники стали закрывать створки в надежде поскорее спрятаться от опасности. Толпа буквально чуть не вышвырнула своим потоком Гермиону с площади, но в какой-то момент она запнулась и упала ладонями в лужу грязи, ощутила, как несколько пар ботинок даже прошлись по её ноге, вызывая дикую боль и скулёж, а после сжалась, закрывая голову и бока, и принялась ждать, когда все пробегут мимо, потихоньку отползая к закрытой лавочке, молясь, чтобы её не задавили.

Гул отдалялся, и Гермиона обнаружила себя забитой под оконной рамой. Она быстро озарилась по сторонам, не увидела Лаванду, но обратила внимание, как некоторые лавочники подглядывают в щели створок, а после её кто-то грубо схватил за шиворот и принялся поднимать над землей.

– Иди сюда, дитя моё, – услышала она с придыханием голос епископа и поддалась его манипуляции увести её за телегу со стогом сена. – Нагнись.

Гермиона проползла под колесом и прижалась к нему, в то время как епископ опустился на колени рядом с ней. Спустя несколько мгновений она ощутила, как нервно бьётся в груди сердце, словно нарушая воцарившуюся тишину, а после заметила, что чёрные глаза епископа очень внимательно сканируют площадь из-под телеги.

– Что это было? – шепнула Гермиона, пытаясь восстановить дыхание.

– Вампиры, дочь моя, – высунув из кармана крест и до боли сжимая его в ладони, отозвался епископ, однако ни одна чёрточка на его лице даже не дёрнулась, оставляя его абсолютно спокойными и равнодушным. – Сиди здесь и не высовывайся.

– А вы? – сглотнув, прошептала та, наблюдая за сканирующим движением зрачков.

– И я, – выдохнул тот, затем перекрестился и поправил сутану, принимая более удобное положение.

– Долго мы…

Не успела Гермиона договорить, как послышался свистящий звук стрел, и оба интуитивно пригнулись низко к земле, пряча в ладонях головы. Они затаили дыхание, Гермиона осторожно развернулась, чтобы был виден обзор на площадь, и чуть не подавилась воздухом, увидев, как скоп коротких, похожих на дротики стрел буквально рассекают воздух и летят в неизвестном ей направлении. На подступе к рынку она разглядела две чёрные фигуры, стремительно бегущих в их сторону, и, засмотревшись на них, слишком поздно увидела, как буквально в нескольких шагах от них стоит тот самый молодой мужчина, за которым и бежали господин Долохов и господин Риддл.

Гермиона судорожно вздохнула, снова затаила от исступлённого ужаса дыхание и, борясь с оцепенением, медленно потянулась к епископу, чтобы заставить обратить на это внимание. Язык прилип к нёбу и совсем не поворачивался, а крик ужаса застыл в глотке.

Епископ ощутил лёгкое подёргивание за сутану, наконец посмотрел вбок, молниеносно отпрянул и одной рукой выставил перед собой крест, губами зашептав молитву, а другой – схватил Гермиону за плечо и заставил подняться, чтобы завести подопечную за спину и попятиться назад.

Но мужчина, кажется, в один миг потерял к ним интерес, лишь ярко улыбнулся, с разбегу заскочил на телегу, тем самым напугав епископа и Гермиону, ошеломлённо пригвоздившимся к стене, и подмигнул.

Острая стрела пролетела рядом с его копной кудрявых волос, заставив их шелохнуться. Мужчина нахмурился, на мгновение нагнулся, спрыгивая с телеги, обернулся на преследователей и помчался вглубь рынка, очевидно, рассчитывая затеряться в лабиринте лавочек и домов, как вдруг раздался громогласный выстрел.

На глазах перепуганной Гермионы красавец пошатнулся, а его колено неестественно подогнулось. Он сделал несколько широких шагов, хромая, и оступился, припав ладонями к земле. Его живописный, лучезарный взор превратился в хищный, а серебряные радужки заметно потемнели и обратились в сторону епископа и Гермионы, которые сильнее упёрлись спинами в стену, выжидая, что тот примется делать дальше.

А после его хищный взор загородила чёрная фигура, оказавшаяся буквально в полушаге от Гермионы.

– Милорд, вы в порядке? – раздался встревоженный голос.

– Да, – как-то глухо отозвался он, и Гермиона сразу поняла, что глубоко внутри епископ был напуган не меньше, чем она. – Она сейчас упадёт в обморок, держите её.

Рябящий чёрный силуэт навис над ней как самая тяжёлая туча, и та ощутила жёсткий захват на своих плечах, а после на талии. Мужчина встряхнул её несколько раз, и Гермиона наконец смогла ощутить под ногами землю, выпрямиться и с накатывающими слезами выдохнуть:

– Кто это?!

– Успокойтесь, мисс, всё страшное, что могло с вами случиться, уже позади, – отозвался господин Риддл, снова встряхнув её за плечи, проверяя, способна ли она устоять на ногах. – Это вампир, и мы его поймали.

Вдруг за спиной господина Риддла раздался болезненный дикий вскрик, и Гермиона мгновенно отпихнула его, выглядывая вперёд. Только сейчас она заметила, что светловолосый красавец лежал лицом к земле, придавленный сапогом господина Долохова, который держал в руках концы толстых верёвок, опутавшими молодого мужчину. Он со всей силы принялся натягивать на себя путы, из-за чего вампир душераздирающе закричал высоким переливчатым голосом, разнёсшимся во все концы площади, чем привлёк перепуганных насмерть зевак.

– Эту нечисть нужно уничтожить, – тряхнув подолами сутаны, заговорил епископ, однако подойти ближе к господину Долохову он не решился. – Как его убить? Облить святой водой? Или вонзить кол в сердце? Ваш револьвер обычный, господин Риддл?

– Он заряжен серебряными пулями, но этого не достаточно, как вы видите, – кивнув на сопротивляющегося вампира, спокойно отозвался он. – Пуля попала ему в бедро и, к моему удивлению, прошла насквозь. Если мы действительно хотим уничтожить вампира, то нужно его сжечь на костре.

Гермиона наконец оторвала взгляд от вампира и манипуляций господина Долохова и подняла глаза на господина Риддла. Встретившись с зачарованной темнотой его глаз – единственное, что было видно из-за натянутой маски и шляпы, – она едва притянула к себе самообладание и дрогнувшим голосом спросила:

– Вы хотите… сжечь вампира?

– Знаете, я точно буду удовлетворён его смертью, когда лично развею прах нечисти по ветру, – мягко отозвался он, и его глаза выразили смешинку, что ясно дало понять: сейчас он улыбается.

– Хорошо, – холодно заговорил епископ, полностью придя в себя, удостоверившись, что господин Долохов очень прочно держит путы. – Готовьте костёр! – крикнул он, повернувшись к высунувшемуся обратно на площадь народу, а после устремил колючий взгляд в сгустившееся антрацитовое небо. – Я не хочу, чтобы дождь помешал Божьему правосудию. Сжечь вампира сейчас же!

– Сжечь вампира! – подхватили остальные, и слова эхом пронеслись над площадью.

Всё пространство снова заполнилось гулом, от которого Гермиона пошатнулась и едва удержалась на ногах, невольно переводя взор на светловолосого вампира, устремившего на неё дикие серебристые глаза, взгляд которых, кажется, будет преследовать её потом всю оставшуюся жизнь. Она не сможет спать спокойно, пока не убедится, что настолько гипнотизирующие и пронзительные своей красотой глаза, излучающие невероятную опасность, не смогут больше на неё посмотреть.

– Вам лучше уйти отсюда, мисс, – обратился к ней господин Риддл, кивнув на другой конец площади.

Гермиона посмотрела на него и судорожно сглотнула тягучую слюну, не в силах унять настигающую дрожь.

– Я не уйду отсюда, пока не буду убеждена, что этот… вампир убит.

Тёмные густые брови, выглядывающие из-под чёрной шляпы, взметнулись вверх. Господин Риддл подошёл к ней вплотную, легко прикоснулся к её плечам и подтолкнул идти вперёд.

– Тогда займите самое лучшее место, чтобы вам было хорошо видно его казнь, а я помогу господину Долохову привести приговор в исполнение.

Она неуверенно кивнула и, не помня как, оказалась у выступа, где проводили на рассветах и закатах казни. Местные мужчины уже тащили огромные связки дров, устанавливали прочно столб и заготавливали крепкие верёвки для привязи.

Если некоторое время назад Гермиона ещё сомневалась в существовании вампиров, то сейчас для неё весь мир перевернулся и заставил различить и сожрать истину: вампиры существовали и один из них убил на рассвете Лавгуд, зачаровывал Лаванду и обратил внимание на неё, явно заинтересовавшись ею в качестве следующей жертвы. От этой мысли Гермиона сильно вздрогнула и снова пошатнулась. Её взор бросился оглядывать всех присутствующих на площади жителей в поисках хоть кого-то, кто мог бы поприсутствовать рядом с ней, если вдруг ей станет слишком тяжело стоять на ногах.

Она просто не могла не убедиться, что этот вампир сгорит и превратится в пепел.

Ужасная дрожь и необузданный испуг терзали все внутренности, вонзались в сердце когтями, невыносимо больно царапали и драли живую мякоть её души, заставляя распадаться на куски, которым суждено очень скоро сгнить.

Сквозь туманную пелену в глазах Гермиона не смогла различить хоть одно знакомое лицо, потому отвернулась и приложила вспотевшие горячие ладони к ледяным щекам, пытаясь хоть как-то унять дрожь.

Неизвестно, сколько времени прошло, но Гермиона вернулась в реальность, когда знакомая фигура господина Долохова уже накрепко привязывала дёргающегося и шипящего вампира к столбу. Господин Риддл опустился коленями на деревянный пол и принялся обвязывать ноги мужчины, а спустя некоторое время, покончив с этим, поднялся и свысока внимательно просканировал всю площадь, словно пытаясь кого-то обнаружить.

Гермиона интуитивно обернулась, также принялась оглядывать площадь, набитую огромным количеством жителей, что не могли пропустить такое важное и впервые разразившееся на их памяти лет событие: сжигание вампира. Наконец, она заметила фиолетовую сутану поодаль от себя и тут же бросилась в ту сторону.

Епископ стоял у подступа к эшафоту и сузившимися чёрными глазами пристально наблюдал за всеми манипуляциями господ, держа перед собой увесистый крест. Когда возле него оказалась Гермиона, он даже не шелохнулся и не посмотрел в её сторону, но слабая удовлетворённая ухмылка прояснилась на его лице.

Господин Риддл подошёл к краю помоста, спрыгнул вниз, поправил шляпу, сильнее натянув её на глаза, и направился к епископу.

– Ваше Преосвященство, всё готово к правосудию, – обратился он к епископу, поклонившись.

Тот медленно кивнул и снова вздёрнул подбородок кверху, неотрывно наблюдая за тем, как господин Долохов отходит от вампира, хватает факел и обмакивает его в жидкости, готовясь зажечь.

– Вы выяснили, как зовут этого приспешника дьявола? – спустя некоторое время поинтересовался епископ.

– Джонатан Эйвери, Милорд епископ.

Епископ дождался, когда господин Долохов спрыгнет с помоста, забрался на него сам, открыл ладони из-под рукавов сутаны и призвал всех обратить на него внимание. Толпа перестала галдеть, а вскоре и вовсе воцарилась тишина, в которой епископ оглядел всех пристальным взором, а после очень твёрдо и холодно заговорил:

– Дети мои, сегодня в наших краях впервые произойдёт важное событие. Господь милостив и отправил к нам охотников за порождениями самого дьявола. Благодаря им сейчас мы впервые совершим правосудие, и я очень верю в то, что с этого момента для нас начинается другая жизнь – слух пустится за границы нашей деревни, попадёт в другие поселения, и вампиры возьмутся стороной обходить нашу землю. Потому что здесь впервые пойман вампир! И впервые Господь позволит вершить нам правосудие! Сжечь дьявольское порождение! Сжечь вампира!

– Сжечь вампира! – подхватил народ, и ввысь поднялись копья и вилы, которыми они вооружились, явно опасаясь, что вампир их сможет провести.

– Да будет с нами Господь Бог, – тише добавил епископ и перекрестился, спускаясь обратно с эшафота, затем посмотрел на господина Долохова и ещё двух мужчин, держащих зажжённые факелы. – Сжигайте!

Трое обошли помост, заваленный связками дров, и в разных местах принялись поджигать сухие ветки, вспыхнувшие ярким пламенем. Гермиона и епископ интуитивно сделали несколько шагов назад, завидев заплясавшее в воздухе пламя, и над площадью воцарился торжествующий гул жителей, рьяно жаждущих чужих мучений.

Гермиона посмотрела на белоснежные пышные манжеты одеяния вампира, постоянно колышущиеся от попыток Джонатана Эйвери вырваться на свободу, а после подняла взгляд к его гладкому лицу, оставшемуся таким же очаровательным даже в предсмертных муках. Он рычал, наблюдая, как языки пламени стремительно подступают к столбу и берутся облизывать кожаные сапоги, украшенные золотыми бляшками, и в унисон его пронзительному рёву ликовали присутствующие, требуя смерти нечисти.

Пламя полностью охватило помост, извергаясь чёрным столбом дыма, устремившемуся к антрацитовому небу. Гермиона не могла отвести взора от мучений вампира, который в какой-то момент настолько душераздирающе закричал, что от этого вскрика у неё подкосились ноги. Бросив молящий взгляд на епископа, она поняла, как тот слишком заворожен зрелищем и так сильно ликует при виде казни, что сейчас ни на что не обращает внимания. Его уголки губ приподнялись вверх в похожей на злорадную насмешке, а чёрные глаза жадно пожирали муки мужчины. Наконец, он что-то принялся шептать, притянув к себе крест, и Гермионе следовало сделать точно то же самое, но в горле пересохло, а от разразившейся картины язык не мог даже повернуться. Мысленно пытаясь собрать в своей голове молитву, она снова уставилась на вампира, издающего скулёж и страдальческие стоны, которые с каждым мгновением становились тише и тише, пока совсем практически не замолкли.

Она уже почти не видела вампира из-за высокой стены пламени, но его глаза по-прежнему блестели серебром, и в какой-то момент Гермиона осознала, что они направлены прямо на неё.

Сквозь тонкую плазму огня он уловил её взор, и та не могла отвести глаз, ощутив себя приросшей к земле и не способной даже шелохнуться по своей воле. Струящееся серебро завораживало, загадочно сверкало, выражая насмешку, пронизывающую смертельной опасностью. Тонкие губы перестали кривляться от мук и озарились в подавляющей красивой насмешливой улыбке, при виде которой у Гермионы так сильно и громко затрепетало сердце, что его шум заволок ей слух. От созерцания невыразимой красоты, навеивающей одновременно ни разу за жизнь не испытанное наваждение и непоколебимый животный страх, она готова была закричать, но голос словно пропал в глубинах глотки, которую, по ощущениям, пронзали и перерезали глаза вампира. Кровь напрочь отхлынула от лица, превращая Гермиону будто в живого мертвеца, и в этот момент на плечо тяжело опустилась чужая ладонь, показавшаяся ей невозможно увесистой, отчего земля ушла из-под ног.

Запахло горящей плотью, и чёрный столб принялся извергать скопленную сажу, осыпаясь над главной площадью.

Вторая ладонь опустилась на другое плечо, и оцепеневшее тело Гермионы жёстко встряхнули, но она, как прикованная, не могла отвести взор от наблюдающего за ней вампира.

– Мисс! Мисс! – взывал её рядом мужчина, но едва ли его голос был способен заглушить стук её сердца, бешено пульсирующего в ушах.

Наконец ладони, обтянутые в перчатки, насильно развернули её, и до смерти испуганные глаза зацепили загадочную темноту антрацитового взора, поблёскивающую от языков пламени.

– Мисс, очнитесь! – тряс он её так сильно, что Гермиона неведомым образом смогла как-то поднять руку и вцепиться в чёрную мантию на груди господина Риддла.

– Он… он смотрел на меня… – кое-как проговорила та, теряясь в спектре антрацитовых оттенков смотрящих на неё глаз и затянутого бескрайнего неба.

– Вы бредите, мисс. Огонь уже давно поглотил вампира…

– Он смотрел!.. – не сдержав давно вырывающийся из груди отчаянный крик, отозвалась Гермиона.

– Вы минут десять смотрели на костёр, не мигая. Вы надышались гарью, милая. Вам всё почудилось, слышите?

Гермиона вяло склонила голову набок, пытаясь заново прокрутить в воспоминаниях последние минуты жизни, но серебристый взор вампира никак не выходил из головы.

– Смотрите, – в подтверждение своих слов господин Риддл развернул Гермиону к полыхающему высокому костру, и та с невыразимым изумлением уставилась на очертания уже тлеющего столба, на котором не было ни единой живой души. – Вы видите?

Гермиона растерянно перевела взор на епископа, который так и не отводил глаз от полыхающего костра, и ей в самом деле стало казаться, что из-за пережитых недавно потрясений ей всё это почудилось. Она пошатнулась, не найдя в себе сил больше сдерживать ошеломление и поглотивший страх, и господин Риддл снова повернул её к себе лицом, встряхивая и заглядывая в глаза.

– Позвольте, наконец, увести вас, мисс. Вы получили то, что хотели увидеть.

Та бездумно кивнула, повиснув в чужих руках, готовясь уже потерять сознание.

– Ваше Преосвященство, позвольте увести её в церковь.

Очевидно, епископ моментально дал согласный кивок и ответил:

– Идёмте, господа, здесь больше не на что смотреть, а дождь в одно мгновение потушит костёр и прибьёт пепел к земле. Вы совершили то, на что никто не мог никогда решиться. Срочно нужно написать письмо Его Высокопреосвященству с благодарностью за такую помощь.

Его самодовольный голос удерживал Гермиону в сознании, поэтому она крепче вцепилась в мантию господина Риддла, показывая, что сможет добраться до церкви самостоятельно, но тот не выпускал её из рук, а наоборот, прижал к себе сильнее и повёл по пыльной дороге вперёд.

– Мы не одного вампира заставили отправиться назад к дьяволу, – с озорной ноткой где-то за спиной Гермионы послышался голос господина Долохова. – Судя по всему, он здесь был не один, и нам предстоит выяснить, сколько ещё вампиров поселились в вашей глуши, Милорд.

– Что же, полагаю, на сегодня вы заслужили отдых, господа. Давайте отведём мисс Грейнджер к мисс Розье, чтобы она смогла оказать ей помощь, а после я вас провожу к леснику Хагриду – он проводит вас в дом и накроет стол… Бедное дитя, столько пережить за последние пару часов…

– Превосходно, Милорд, – отозвался господин Долохов. – Но позвольте пригласить вас на ужин. Возможно, у вас есть какая-то зацепка насчёт нашего дальнейшего расследования…

– Да-да, – согласно кивнул епископ. – Я кое-что вспомнил. Мисс Грейнджер часто получает слухи, проходя мимо площади и, возможно, среди них для вас найдётся что-то ценное.

Гермиона встрепенулась, услышав как будто бы позволение епископа развязать себе язык и рассказать всё, что она на самом деле знает, потому вяло запрокинула голову выше, чтобы посмотреть на ведущего её господина Риддла, и произнесла:

– Я знаю, кто близко общался с Луной Лавгуд. Я смогу вас привести к её подруге.

– Завтра, дочь моя. Сегодня вам нужно прийти в себя и набраться сил, – снисходительно отозвался епископ, обгоняя возле ограды церкви собеседников.

Господин Риддл опустил на Гермиону взор, клубящийся антрацитовым туманом, и она заметила, как он завороженно блеснул, а очертания губ за маской растянулись в улыбке.

– Будем вам очень благодарны за вашу помощь, мисс, – бархатным тоном, в котором сочилась неукротимая сладость, тихо отозвался он.

В следующее мгновение с антрацитового неба наконец-то обрушился холодный дождь.

========== Глава 3. Умопомрачение ==========

Бледная мужская ладонь потянулась к её щеке, осторожно коснулась гладкой кожи, и Гермиона закатила глаза, находя это прикосновение невыразимо нежным и до дрожи в теле приятным. Тысячи бабочек заёрзали в груди и принялись биться крыльями о внутренности, призывая выпустить наружу.

И она приоткрыла губы и выпустила тихий гортанный стон.

– Твой голос и твои плечи сводят меня с ума, – над ухом раздался тягучий, как сладкая нуга, голос.

Ласковые пальцы медленно очертили невидимую линию к скулам, опустились к шее и, почти не касаясь, замерли на плече. Гермиона слабо качнула головой, приоткрывая глаза, и потянулась ближе к прохладной ладони.

Раздался переливчатый задорный смех, так сильно ласкающий слух, что он показался самой прекрасной музыкой, пронзительно проникающей в сердце, а после она ощутила горячее дыхание над ухом, и томный голос прошептал:

– Такая покладистая… Послушная… Очарованная… Моя.

У Гермионы это вызвало ответный тихий смешок: она растянула губы в блаженной улыбке и подалась ещё ближе. Ладонь снова ласково коснулась щеки, пальцы устремились к волосам и вонзились в них, запрокидывая голову назад. Нависла тень, затмевая проблески лунного света из приоткрытого окна, – мужчина наклонился и прохладной щекой скользнул по её губам, издав в ухо томный вздох, звук которого вызвал в Гермионе неистовую мелкую дрожь, отравленным ядом устремившуюся по артериям до кончиков пальцев. Внизу живота что-то сладко потянуло, вызывая чувство несдерживаемого томления, но в то же время её охватила робость, перекатывающая в стыд от тех мыслей, что поселились в голове: тело было разгорячённым и отзывчивым, и оно жаждало укротить тянущую сладость.

В одно мгновение в ней начали бороться два существа, одно из которых от чувства стыда призывало поднять веки и осторожно отпрянуть, сбрасывая с себя очарование томящей близости, а другое, наоборот, всей душой желало окунуться в умопомрачение нежных касаний, слух ласкающих шёпотов и довериться всем манипуляциям мужчины, бросающего её будто в жерло вулкана, чтобы с удовольствием проследить, как она плавится и сгорает на глазах.

Его тонкие губы были такими же прохладными, как ладони и лицо, – он приоткрыл их и дразняще коснулся её губ, сорвав с них судорожный вздох. Тело предательски подалось вперёд, отталкиваясь от кровати, и вторая ладонь отзывчиво приняла этот жест, прикоснувшись к колену, спрятанному за тонкой сорочкой, бережно поднимая её и обнажая гуляющему в комнате сквозняку.

Губы Гермионы ощутили проявляющуюся насмешливую улыбку, продолжающую её ласково дразнить, и привкус опасности перемешался со сладостью томления, привнося горечь на язык. Приоткрыв глаза шире, из-под полуопущенных ресниц Гермиона различила, как шелковистые, мягкие на ощупь волосы поблёскивают от ночного свечения, превращая соломенный цвет в тёплый лунный. Со смесью удивления и странно поселившегося в груди испуга она наблюдала, как её пальцы аккуратно проникают в запутанные светлые локоны и медленно наматывают их в спираль, кожей ощущая всю нежность густого шёлка, а после в глазах сверкнул серебристый блеск радужки, притянувший её внимание на вожделенно смотрящего на неё мужчину.

От одного осознания, озарившегося яркой пламенной вспышкой костра, что перед ней находится сожжённый накануне вампир, она резко вздрогнула, широко распахнув веки, и крик неукротимого ужаса застыл в глотке. Она пыталась закричать со всей мочи, но из неё как будто вытянули голос, оставив барахтаться в вечном безмолвии. Она пыталась заставить свои ладони оттолкнуть хищника, но тело как будто не слушалось, превратившись в тяжёлый свинец, предательски плавясь под прохладными руками. От ужаса и бессилия Гермиона зажмурила глаза, пытаясь прогнать от себя струящееся серебро завораживающего взора, а спустя некоторое время распахнула их и никого перед собой не увидела.

Она обнаружила себя лежащей в постели, медленно прикоснулась к мокрому лбу и вытерла влагу, резко поднялась с подушки и бегло оглядела всю комнату, остановив взгляд на приоткрытом окне, через которое сверкала белоснежная луна. Тяжело дыша, Гермиона опустила взор на одеяло, полностью укрывающее её до груди, и тут же пришла к мысли, что это был кошмарный сон, вызванный потрясениями пережитого дня.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы восстановить дыхание и убедить себя в том, что всё это почудилось, только сковывающий между ног жар и вязкая жижа, болезненно бурлящая в области низа живота, заставляли каждый раз усомниться в этом.

Такое с ней происходило впервые.

Никогда в жизни она не просыпалась с укалывающей жаждой чужого тепла. Её голова снова упала на подушку, Гермиона повернулась на бок, а ноги невольно сжали накрепко одеяло, вызывая очередной импульс истомы, пробежавшейся по всем нервным окончаниям. Испытывая смесь испуга и едва ли укротимого желания, она до боли в плечах обняла себя, потёршись щекой о подушку, и бездумно ладонью проникла под одеяло, положив её ниже живота, слегка сжав сорочку и своё разгорячённое тело. В следующее мгновение её пальцы задрали тонкую ткань и прикоснулись к мокрой коже, собирая влагу, жар которой заставил её зажмурить глаза и уткнуться носом в подушку.

Ей было до невозможного ощущения приятно, и в то же время стыд перед собой за то, что она прикасается к себе и предпринимает интуитивные попытки ласкать своё тело, захватывал её сонный разум. Она хотела убрать руку и сбросить настигшую негу, но мысль, что всё равно никто этого не видит и об этом никогда не узнает, успокаивала её – пальцы нежно разгуливали в области паха, тонули во влаге и вызывали в ней судорожные вздохи, тонущие в подушке. Размытое очертание витиеватой соломы, блестящей под лунным светом, бесконтрольно кружило перед закрытыми глазами, унося поглощённый сладострастием разум куда-то за пределы этой комнаты.