Текст книги "Бальтазар (СИ)"

Автор книги: Вьюн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Откуда ты знаешь? – холодно выдохнул я, мой голос прозвучал с явной угрозой. – Ты прочла мои мысли? Что за черную магию ты применила на мне?

Никс тяжело вздохнула в ответ, а в ее взгляде внезапно появилась глубокая, многовековая усталость.

– Потому что я видела, как твой прадед Казимир плакал в подушку от того, что его отец предпочитал ему старшего брата. Потому что я видела, как твоя прабабка Агата травила соперниц не потому, что они были ей опасны, а потому, что боялась, что они окажутся лучше нее и отнимут последние крохи внимания отца. Вы, Бальтазар, как будто созданы из одних и тех же страхов и комплексов, приправленных нездоровыми амбициями. И ты… ты не исключение. Ты просто пытаешься прикрыть свой страх бравадой. Удивительно трогательно, надо признать, – грустно улыбнулась она под конец.

Я хотел рассердиться. Хотел закричать, что она ничего не понимает. Но слова застряли в горле. В ее словах была горькая правда.

– Мой страх… меня убьет, – киваю ей, – но таков мой путь ублюдка из семьи Бальтазар. Я буду смеяться в смерти в лицо и будь что будет… – упрямо отвернувшись.

Никс мотнула головой, и в ее глазах мелькнула знакомая усмешка.

– Ты говоришь, как истинный Бальтазар, – кивнула она, – и для темного члена семьи это даже неплохо. Здоровый эгоизм еще не навредил ни одному темному, вот только… – покачав головой. – Ты светлый Бальтазар, там, где темный обретет силу, ты обретешь лишь разочарование и слабость. Они учили тебя как темного мага, но ты светлый и должен это принять, либо в скором времени погибнешь.

С этими словами она спрыгнула с ящика и снова потерлась о мою ногу.

– Ты больше не один, птенчик. У тебя есть я, и даже твой первый «враг», – позволила она себе усмехнуться в усы. – Когда-нибудь эта связь может обернуться против тебя. Но здесь и сейчас сделай ее своей силой, не будь Бальтазаром до конца, которые предают даже тех, кто пытается им помочь.

После чего она развернулась и ушла в тень, оставив меня наедине с неприятными мыслями. Я невольно посмотрел на Сонми, на ее сосредоточенное лицо, и вдруг с абсолютной ясностью понял, что Никс права. Вот только отказаться от своего наследия было равносильно тому, чтобы предать себя. Я не мог так поступить, для меня было легче погибнуть, что я и собирался сделать.

Меняться было мучительно трудно, а порой и вовсе невозможно. Я мог лишь обещать, что буду смеяться своему страху в лицо, над всем остальным я был уже не властен. Ведь так? Промелькнула в голове до отвращения неуверенная мысль.

Я ненавидел сомнения и неуверенность, но сейчас только это у меня и осталось. Будь я темным, то сделал бы эти чувства частью своей силы, но я был светлым и не знал как поступить, меня не научили, как быть светлым… и это была главная моя слабость на данный момент. Я до конца не знал на что способен, и мне самому только предстояло найти этот ответ, либо умереть.

Глава 10

Глава десятая. Дом, мой милый дом.

Что такое магия? Есть куча определений, и недавно я даже сам придумал еще одно, вычитав его из книги, которую принесла мне сестра. Представьте на мгновение, что мироздание есть не что иное, как идеально работающий механизм колоссальной сложности. Положение каждой шестеренки, натяжение каждой пружины, колебание каждого маятника в настоящий момент является прямым и неизбежным следствием их положения мгновением ранее.

Эта концепция, известная в не магческих науках как лапласовский детерминизм, утверждает: если бы некое бесконечно могущественное сознание, назовем его Наблюдатель, узнало точное состояние каждой частицы бытия и все законы, что управляют их движением, то оно могло бы с абсолютной точностью вычислить как всё будущее, так и всё прошлое.

В такой системе нет места случайности. Есть лишь бесконечная цепь причин и следствий, растянутая вдоль нити времени. А потому твоё решение выпить кофе с утра, как и моё отправиться в тень, было предопределено в момент зарождения реальности.

Если же отринуть наивное представление, что наш мир единственный, то и вовсе получается любопытная картина. Маги издревле знали, что наша реальность лишь один из множества слоёв бытия, одна из многочисленных складок. Мы черпаем силы из Огненных бездн, из ледяных пустот Этера, из измерений Света и Теней. Эти миры подчинены своим, подчас чуждым нам, законам, но они не вне системы, наоборот они часть механизма.

Для нашего гипотетического Демона-Наблюдателя эти измерения просто дополнительные, пусть и чрезвычайно сложные, наборы шестеренок и пружин. Его знание должно быть всеобъемлющим: оно включает не только нашу реальность, но и все те, что с ней соприкасаются, а также Законы Межмерного Взаимодействия.

Здесь мы подходим к сути. Ты полагаешь, что, творя заклинание, ты проявляешь свободную волю и нарушаешь предопределённый ход вещей? Это заблуждение. Твоя магия не разрыв цепи причинности, она её звено. Маг есть Канал. Наши тела, разум и душа являются сложнейшим устройством, проводником, соединяющим измерения между собой.

Обучение магии – это не обретение «силы», а калибровка этого проводника. Изучая руны, отрабатывая жесты и тренируя волю, ты не наполняешься энергией, ты шлифуешь механизм своего «я», чтобы он мог точно и безопасно сонастроиться с иным измерением.

Заклинание фактически есть Код. Ритуал – это не просьба, отправленная в пустоту. Это команда, строгий алгоритм, вводимый тобой в ткань реальности. Каждое слово, каждый жест – это часть ключа, который поворачивает определенные шестеренки в межмерном интерфейсе, открывая поток энергии из точки А (скажем, измерения Огня) в точку Б (кончик твоего посоха).

А потому Воля – есть Иллюзия Выбора. Момент, когда ты решаешь применить магию, кажется тебе актом свободного выбора. Но с позиции Наблюдателя, это решение было вычислено им задолго до твоего рождения. Твоя генетическая предрасположенность к магии, учитель, который тебя нашёл, прочитанная тобой книга, сформировавшие твой характер травмы и радости, всё это звенья одной цепи. Состояние твоих нейронов в момент «принятия решения» является неизбежным результатом всей предшествующей истории вселенной.

– Светлый источник есть проявление порядка, – задумчиво произношу. – Но он не одинок, а потому другие источники силы привносят в систему Хаос, особо сильно старается в этом темный источник. Отчего в теории всемогущее существо порой может быть пугающе слепо.

Хоть и существуют возможности описать магию, но они будут верны лишь для одного конкретного случая. Я уже давно пытался понять, что есть светлый источник, и теория о демоне Лапласа подобралась к ответу ближе всего. Свет есть порядок, но никто не говорил, что этот порядок должен быть добрым, как и хаос темного источника злым. Понятия зла и добра слишком человечны, чтобы прилагать их к материи, но нам так проще, очеловечивать даже источник нашей силы.

Покачав головой, я вдруг подумал, что нервничаю, отчего в голову лезет всякая ерунда. Глядя на приближающийся остров, я видел родовое поместье, оно не могло здесь быть, а значит, что такую форму принял мой страх. Оно росло из тени, как гнилой зуб. Знакомые остроконечные шпили, почерневшие от времени и злобы красные стены, бесконечные витражи на которых изображены подвиги моих предков.

«Летучий Голландец» медленно, будто против своей воли, дрейфовал к единственному причалу, и с каждой секундой детали проступали все четче. Я чувствовал его. Запах старого камня, воска для полов и чего-то кислого, сладковатого: запах тления и угасшей мощи. Запах тени моего дома, где я прожил всю свою жизнь, лишь на пару дней вырвавшись из привычного порядка вещей.

Мои пальцы сжали штурвала так, что он затрещал. Источник внутри меня, обычно такой ясный и теплый, сжался в комок холодного, колющего света. Это было место моей силы, вывернутое наизнанку, место, ставшее моей главной слабостью. В теневой форме поместья я не смогу даже подпитываться от источника. Я не хочу туда возвращаться, понимаю пугающей ясностью, особенно в теневую его часть.

Меня воспитывали встречать страх с улыбкой. Но как смеяться в лицо тому, что является твоим отражением в кривом зеркале? Как сражаться с тем, что не просто хочет тебя убить, а хочет доказать, что ты ничто, ошибка, недостойный потомок, чье место на помойке семейной истории? Темный маг подчинил бы его, сломал, сделал своим слугой, но я был светлым. А свет не ломает и не подчиняет. Он… что он вообще делает? Меня не научили этому. Меня научили сражаться, но, что если битва приведет меня к смерти?

– Эй, Бальтазар, – раздался голос с палубы.

Вздрогнув, я с трудом оторвал взгляд от надвигающегося поместья. Рядом, опираясь на поручень, стояла Сонми. Ее лицо было бледным, но взгляд твердым. Сила, которую она только что обрела, еще вибрировала вокруг нее едва уловимым ореолом.

– Это… это оно? – она кивнула в сторону острова. – Твой страх?

– Разве не очевидно? – я попытался вложить в голос привычную насмешку, но получилось скрипуче и фальшиво.

– Выглядит… мрачно, – констатировала она, внимательно изучая башни. – Не хотела бы я в таком месте жить.

Ее простой, почти бытовой комментарий был настолько неожиданным, что я даже вздрогнул.

– В поместье Бальтазар полно способов развлечься, – с ухмылкой отвечаю. – Начиная от алхимических лабораторий и фамильных склепов, заканчивая злыми духами и бессмертным дворецким, древним личем, который уже не одну сотню лет прислуживает нашей семье.

– Знаешь, звучит не очень весело, – осторожно заметила она, краем глаза посмотрев на меня. – Похоже все наши страхи происходят из детства, прав был старина Фрейд…

– Впервые слышу об этом маге, чем он прославился? – приподняв бровь, уточняю.

– Он не маг, а психолог! – фыркнула весело Сонми. – Как ты вообще мог не слышать о нем?

Сложив руки на груди:

– Какое мне вообще дело до каких-то там простецов? – высокомерно произношу, задирая подбородок.

Сонми помолчала, а прежде чем я успел найти остроумный ответ, чтобы все свести к шутке, чтобы не выглядеть совсем уж высокомерным чурбаном, с балки над рулем раздался знакомый голос:

– Он всю жизнь провел в этом поместье, – прокомментировала Никс, хотя я ее об этом совсем не просил. Мой грозный взгляд она также проигнорировала. – Светлый, что воспитывали темные. Возможно, Люциус для тебя выглядит странно, но он такой, каким его воспитали. Светлый Бальтазар из древнего рода темных магов.

Скосив взгляд на Сонми, во взгляде которой появилось сочувствие. Я ощутил волну ярости внутри. Не было для меня более ненавистного чувства, чем сочувствие. Я ненавидел его, поскольку презирал его в себе. В детстве я любил пустить слезу из-за сложившегося положения дел, любил пожалеть себя. Вспоминая те дни, я до сих пор испытываю презрение к себе. Меня оправдывает лишь то, что я был мал и глуп. Со временем Генриетта помогла мне это преодолеть, она показала мне, что тьма нашего поместья может быть веселой, если перестать себя жалеть. Я выучил этот урок и не желал больше к нему возвращаться.

А потому слова Никс повисли в воздухе, тяжелые и неумолимые, как надгробный камень.

– Заткнись, – прошипел я, и мой голос прозвучал хрипло и чуждо. – Еще слово и я наколю тебя на свою шпагу!

– Почему я должна молчать? – кошка наконец перестала игнорировать меня, повернув ко мне свою мордочку. Ее серебристые глаза светились холодной решимостью. – Это же правда. Ты не боишься боли или смерти. Ты боишься оказаться никчемным в глазах тех, чье мнение для тебя до сих пор хоть что-то значит. Даже ненавидя их. И из-за этого темного чувства ты лучше умрёшь, чем проявишь слабость. Ты отправляешься на верную смерть, разве твой враг не должен знать, что ждет ее впереди?

Сонми смотрела то на меня, то на Никс, и на ее лице медленно проступало понимание.

– Так это… твой дом? – тихо спросила она. – А ты… всю жизнь провел в подобном месте? – уже совсем тихо закончила она.

Я отпустил штурвал. Мои ладони вспотели. По какой-то глупой причине в моем горле будто бы застрял камень, а источник стал странно пульсировать.

– Это не ваше дело, – выдавил я. – Мой дом полон тех, кому я небезразличен, полон любви, призраков моих предков. Он может выглядеть немного… мрачно, но это МОЙ дом. Поместье семьи Бальтазар. Лучшее место во всем этом ебанном свете! – впервые за долгое слово позволяю себе бранное слово.

– Но ты же светлый, – Сонми сделала шаг вперед, и в ее голосе прозвучала неожиданная твердость. – Ты только что помог мне, так что позволь мне помочь тебе в ответ. Я не привыкла быть кому-то должна! – видя на моем лице упрямство, продолжила она: – Ты мой враг, я не позволю тебе так просто умереть! Ты умрешь лишь от моей руки! – с этими словами приподняв свое дурацкое пневматическое ружье.

Упрямо сжав губы, я отчаянно не желал признавать свою слабость. Я сильный! И на теневые тропы я ступил, чтобы доказать это! Мне не нужна чужая помощь! Но по какой-то дурацкой причине я не спешил этого произносить, лишь упрямо сжимал губы, словно был и сам не уверен во всем этом.

– Он никогда не признает свою слабость, – снова вступила Никс, тихо вздохнув.

Она спрыгнула с балки и грациозно обошла меня, задевая хвостом мои ноги.

– Будь он темным, то он бы с необычайной легкостью подчинил бы свой страх, заставил служить себе. Проблема в том, что наш птенчик светлый, он должен сразить свой страх и на его месте взрастить благодетель. На месте тьмы культивировать Райский Сад. Но не умеет этого делать, его этому не научили. Его учили всего добиваться лишь силой.

Я закрыл глаза, пытаясь заглушить голос своего пульсирующего источника, который кричал, что они она полностью права. Мне нечего было противопоставить своему страху, кроме бравады. Я не знал, как могу победить, но и сдаться, и уж тем более признавать свою слабость, я не собирался. А потому:

– Даже, если все так, то, что с того? – прошептал я, больше самому себе, глядя на свои ладони, на которых должен был бы уже плясать сконцентрированный свет, готовый к атаке, но ладони оставались пустыми, поскольку Никс была права.

– Спроси у себя, – мягко сказала она. – Но только честно. Прежде чем переступить через этот порог, рассчитываешь ли ты победить?

Приподняв голову, я посмотрел на закрытые ворота фамильного поместья, который больше походил на замок. На моих губах сама собой появилась улыбка. Не в силах сдержаться, я засмеялся, будто выпуская все то, что накипело внутри. Мой смех звучал крайне безумно, но мне было все равно.

Пришло время для выбора, которое я так долго откладывал. Пришло время повзрослеть или сдохнуть. А потому, наклонив голову в бок, с блуждающей безумной улыбкой на лице, я обернулся к Сонми:

– Ты готова увидеть, как умирают легенды? – спросил я, и в голосе моем слышалась лишь веселье. – Смотри внимательно Сонми, как погибнет самый никчемный ублюдок из рода Бальтазар!

С этими словами «Летучий Голландец» с глухим стуком коснулся носом прогнивших досок причала. Скрип железа и шёпот голосов в голове слились в один протяжный вздох. Ворота поместья были уже так близко, я даже мог увидеть в витражах тени наблюдающих за мной предков. Все они желали, чтобы позор семьи позорно сдох. И я дам им ВСЕМ ИМ насладиться этим зрелищем СПОЛНА.

В моих руках вспыхнула шпага, я уже больше не сдерживался, ни к чему было больше экономить свои силы, ведь я направлялся в последнюю свою битву.

Вытянув рапиру в сторону ворот:

– Победа или смерть! – с улыбкой на лице. – Пли!

Залп из пушек с грохотом выбил ворота фамильного поместья. Пусть все обитатели этого места знают, что ублюдок из рода Бальтазар вернулся. Пусть все они знают…

Отсалютовав рапирой безмолвным витражам с лицами моих предков, я спрыгнул на прогнивший настил, слыша под ногами треск досок. Несмотря больше назад, я ринулся вперед. Пускай в этой битве невозможно победить, но я НИКОГДА не сдамся, пока в моих жилах есть хоть немного крови! Приняв решение имей смелость идти до конца, а там будь что будет.

***

Никс тяжело вздохнула, наблюдая, как Люциус в компании восторженной гоблоты ринулись в ворота фамильного поместья. Худшие ее прогнозы сбывались буквально на глазах. Она пыталась ему помочь, показать, что можно черпать силу в своей слабости, что решить все силой у него не получится, но она недооценила парнишку, слишком сильно надавила. Одних неприятности ломают, а другие становятся от них еще жёстче. И Люциус был из последних, даже зная, что впереди его ждет только смерть, он и не подумал сделать шаг в сторону.

Глядя на этого парнишку, отчего-то на лице Никс сама собой появилась предвкушающая улыбка. Если это упрямство направить в нужное русло… то этот упрямый дурак своим лбом пробьет даже крепостную стену. От этой мысли сердце Никс забилось быстрей. Если Люциус все же решится ей помочь, то он пойдет до конца. Она это поняла с пугающей ясностью.

– Осталось лишь сделать так, чтобы он не свернул себе сегодня шею, – задумчиво промурчала она.

Она отчаянно стала искать способ, как можно спасти висельника от собственной же глупости. Даже умнейшие люди не способны порой справиться со столь, казалось бы, тривиальной задачей. Никогда нельзя недооценивать чужое желание свернуть себе шею. Если бы они познакомились чуть раньше, то она бы смогла подобрать ключ к его сердцу, но она была вынуждена играть теми картами, что раздала ей сука Судьба. Причем Судьба, по ощущениям Никс, играла краплеными картами.

– И что мы будем делать? – раздался рядом немного шокированный голос.

Подняв взгляд на Сонми, эту юную ведьму, которую Люциус назвал своим врагом, шестеренки в голове Никс заработали с пугающей скоростью. Она не могла видеть будущее, но увидеть потенциал она все же была способна. Эта пьяница Мэри увидела потенциал в этой девчонке, именно поэтому она послала ее вместе с Люциусом, ведь она не могла не увидеть, что он не готов. Слишком много в нем упрямства и гордыни. Великая Ведьма все правильно проссчитала, один может спасти другого, пройти рука об руку над Бездной по канату из верблюжьего волоса.

Если кто и мог вразумить сейчас Люциуса, так это его одногодка, которая на его глазах сделала то, что не в силах сделать он в одиночку. Сама Никс могла и не справиться с упрямцем из семьи Бальтазар. Слишком спесивые и гордые, чтобы увидеть, что их путь ведет в пропасть.

А потому, оценивающе посмотрев на Сонми:

– Мы поможем ему, мряууу… – мелодично ответила она, прислушавшись к взрывам, которые стали доноситься из поместья. – Но сначала мы позволим ему излить свою ярость на кого-то другого…

Именно в этот момент луч ослепляющего света прошелся по витражам, испаряя лица предков, освещая на миг и Летучий Голландец. Сонми с открытым ртом наблюдала за этим светопредставлением, а потому понятливо кивнула, с опаской в голосе произнеся:

– Да, пусть немного… спустит свой пар… – как болванчик закивала она, неотрывно наблюдая за поместьем.

Никс хитро улыбнулась, присмотревшись к юной ведьме, возможно, у нее будет два помощника, а не один? Кто знает, сука Судьба любит над ней подшутить…

Глава 11

Глава одиннадцатая. Ярость ублюдка из рода Бальтазар.

Играли ли вы когда-нибудь в камень, ножницы, бумага? Если да, то отчасти вы можете понять, как сражаются настоящие маги, вот только в волшебстве переменных ГОРАЗДО больше. Есть, конечно, универсальные способы атаки и защиты, но зачастую они куда слабей аналогов, либо требует слишком много силы, чтобы их имело смысл использовать в бою. В этом смысле магия света была сильнейшей для атаки, в свою очередь магия тьмы в сокрытии, и, неожиданно, защите.

Не все это осознают до конца, но свет куда лучше подходит для убийства, чем тьма. Я бы даже сказал, что свету проще убить, чем как-то иначе повлиять на свою цель. Именно для этого, чтобы получить иные таланты, светлые маги и придумали узы дружбы, чтобы черпать силы от связи с другими людьми. «Дефолтный» же свет пригоден лишь для одного…

– Умри! – закричал я, развеивая вспышкой света тени, что скопились в главном холле поместья семьи Бальтазар.

С воплем мертвецы исчезли, и я остался один на один с тенью дворецкого Константина. Древний лич, что уже не одну сотню лет прислуживал нашей семье. Я привык видеть его частью декора, но он, скорей, был цепным псом, что сторожил поместье. Я точно знал, что в склепах покоится небольшая армия из мумий и зомби, они ожидали того часа, когда их поведут в последний бой. И это знание не могло не отразиться на моем страхе.

Стоило мне разогнать тени, как Константин, иссушенный труп в форме дворецкого, щелкнул пальцами, и в холл стал заходить, казалось, нескончаемый поток мертвецов в ржавых доспехах. Он кивнул на них, сам до поры не вмешиваясь. Гоблота уже сцепилась с первыми покойниками, с криками и улюлюканьем набросившись на них. Пока один гоблин отвлекал, другие прыгали врагу на спину. Раздались первые мушкетные выстрелы, пара гоблинов даже притащила с собой пушку, но они пока приберегли ее для кого-то более опасного, чем куча мертвецов.

Оскалившись, испытывая нестерпимый жар в груди, я рванул вперед с рапирой в руке. Немного усилив свое тело с помощью света, я совершил рывок в самую гущу врагов. Пронзив своим оружием ближайшего, я слегка подпрыгнул в обратном сальто, создавая под ногами шар света. Хлопок, холл осветился на миг, а ближайших моих врагов разорвало на части. Совершив пируэт в воздухе, я создал еще один шар света под ногой, оттолкнувшись от него, запрыгнув на голову ближайшему мертвецу.

Под ногами захрустел чужой череп, мой ботинок разбил его тот на части, мертвец было поднял свои руки, чтобы меня поймать, но я не стоял на месте. Положив руку на гримуар, который висел на моем поясе, прикованный цепями, мои ноги засветились, и на них появились небольшие крылышки. Оттолкнувшись от мертвеца, я закрутился вокруг своей оси, во все стороны отправляя шары света. Против полноценного мага такой фокус не пройдет, но мне противостояли мои страхи, олицетворение тени.

Раздалась целая череда взрывов и ослепительных вспышек, после чего моя рапира обрушилась на оглушенных врагов, пока они еще были под воздействием моего света. Крутанувшись с рапирой в руках, я рассек на две части ближайшего покойника, после чего перекатом ушел в сторону, нанизывая на свою шпагу гнилые потроха еще одного мертвеца. Я крутился на месте, подпрыгивал вверх, чтобы не дать себя окружить, громил черепа, чтобы в какой-то момент понять, что на моем лице застыла счастливая улыбка. Я был создан, чтобы убивать врагов семьи Бальтазар, и мой свет отлично с этим справлялся.

В какой-то момент враги закончились, я стоял в холле, отделанном красной яшмой, которую мои предки добыли в Индии, во времена колониальных войн, ища взглядом противника, и не находя его. Последних мертвецов добивала гоблота, так что я не стал им мешать, переведя взгляд на Константина. Он был опасен, я отлично об этом знал, но по какой-то причине его тень не спешила на меня нападать.

Спустя какое-то время Константин низко поклонился, и дребезжащим голосом произнес:

– Я рад вам служить, господин, – преклонив голову в поклоне.

– Ты умеешь говорить?! – вытаращился я на него.

– Разумеется, – прозвучало в ответ. – Вам стоило выкрасть у сестры мой язык, тогда бы вы могли узнать немало интересного, – услужливо произнес он.

В моей груди сердце пропустило удар. Генриетта не только знает, что Константин может говорить, но и прятала от меня его язык? Это стало для меня неприятным открытием, как и то, насколько же я был слеп, ослепленный своей любовью к сестре. Она многому меня научила, по факту именно Генриетта была моей семьей, оттого ее ложь больно ранила меня в сердце.

Впрочем, я не был ни на каплю удивлен. Генриетта была моей сестрой, именно поэтому я прекрасно понимал, что ее доверие невозможно заслужить, чтобы ты не делал, она всегда будет удерживать стену из внутренней тьмы между собой и окружающим миром. Мне так и не удалось пробиться через эту защиту, лишь краешком глаза увидеть… настоящую сестру. Она была ужасно прекрасна, пускай и со своими тараканами в голове, но это лишь добавляет ей шарма.

Генриетта была темной, это уже само по себе о многом говорит, плюс ее вырастили мертвецы, что оставило на ней свой отпечаток, когда она росла ей некому было помочь, ей через все трудности приходилось проходить одной. И родня в этом могла не столько помогать, а сколько делать все хуже, ведь и они были темными, которые думали по большей части только о себе.

Дед Игорь был прав насчет сестры, отчего в груди застрял камень, он во всем, похоже, был прав…

Меж тем Константин продолжил:

– Но прежде, чем я стану частью вашей силы юный господин, мне придется попросить вас покинуть это место, – прохрипел он. – Вы еще не готовы к тому, что вас ждет впереди.

Мне совсем не понравились его слова. Сначала Никс, теперь еще и Константин, они будто сговорились тыкать меня лицом в мою слабость. А потому, вытянув руку с рапирой вперед, указываю кончиком клинка на свой страх. Я узнал его, хотя он чуть меня не обманул, замаскировавшись под дворецкого. Страх быть обманутым.

В моей голове было немало различных страхов, но большинство из них я контролировал, но вот страх быть преданным, будто сам собой культивировалась в обстановке фамильного поместья. Сама история нашего рода будто была наглядным примером того, что никому нельзя доверять, порой, даже своей родне.

– Вижу, вы раскрыли меня господин, – кивнул дворецкий, с этими словами в его руке появился костяной посох, причем эта вещь была настоящей!

– Откуда у тебя этот артефакт?! – хмуро спрашиваю у тени передо мной.

– Мне его передала ваша сестра, господин, – улыбка на иссушенном лице смотрелась крайне зловещей. – Она подчинила меня с помощью своей силы, я должен вернуть вас обратно на Луну.

– Зачем?! – вытаращился я на свой страх.

– Она хочет, чтобы вы навсегда остались подле нее, – раздалось сухо в ответ. – Она знает о предательстве Игоря, знает, что он вам предложил, а потому она предлагает вам господин иной вариант. Откажитесь от своих амбиций, откажитесь от второго возвышения, и останьтесь на вечность ее маленьким братом. Ее безмерной любви хватит, чтобы уберечь вас от всего остального мира. Вы не будите ее оружием, а станете…

– Плюшевой игрушкой, – хриплым голосом заканчиваю за свой страх, тот лишь кивнул, не став со мной спорить.

– Если вы согласитесь, то мне приказано отвезти вас обратно в поместье, – с очередным поклоном закончил он.

Генриетта была совсем не дурой, проносится в голове мрачная мысль, она прекрасно понимала, что мне не пройти последнее испытание, никогда не стать полноценным темным магом. По уму, следуя кодексу Бальтазар, она должна была по тихому удавить меня, когда это поняла, но она по какой-то причине не сделала этого, продолжив заботиться обо мне. Сестра действительно меня любит, пропадает с души тяжелый груз, вот только ее любовь порой принимает монструозные черты.

Покачав головой:

– Я безмерно люблю свою сестру, но даже ей я не позволю встать у меня на пути, – с легкой усмешкой отвечаю. – А потому приготовься умереть Константин, я подарю тебе покой, а заодно столкнусь лицом к лицу со своим любимым кошмаром. Сестра, если ты меня слышишь… – со всей серьезностью произношу: – Я обязательно вернусь к тебе, когда стану достоин стать подле тебя, но не в качестве очередной игрушки, а в качестве твоего брата. Спасибо за то, что ты любишь меня, что укрепила мою веру в тебя, но пришло время и тебе поверить в Люциуса Бальтазара!

Не говоря ничего больше, я атаковал. Мои глаза вспыхнули светом, впервые за начало своего путешествия, я ощутил уверенность в своих силах. Сестра меня действительно любит, иначе она уже давно убила меня, как она сама меня учила. Чтобы она нарушила свои же принципы, должно было произойти что-то действительно невероятное, например, она действительно могла полюбить своего брата, только так я мог остаться в живых.

Осознав столь простую мысль, источник в груди перестал трепетать, вновь став тем, чем и должен – оружием в моих руках, чистым светом!

– Умри! – обращаюсь не столько к Константину, сколько к своему страху. – Сгиньте вы все! Мне больше не нужна ваша любовь и признание! – пройдясь своим обжигающим взглядом по витражам предков. – Поскольку она уже есть у меня от человека, который поистине мне дорог!

У меня за спиной на миг распахнулась пара белых крыльев, и пускай это был лишь отзвук моего источника, но на этот краткий миг я стал цельным, ощутив гармонию с миром. Я был Бальтазар, а потому я лучше сдохну, чем признаю свою слабость! Нет ничего, чего я не могу сделать своей силой! Константин даже не пытался увернуться от моего огненного взора, на его лице застыла лишь пугающая улыбка, перед своей смертью он кинул костяной посох к моим ногам, который загремел костяной головой на навершие, катясь по ступеням.

Когда буйство света стихло, я одним волевым усилием поглотил разлитую в холле силу. Откуда-то из темноты по мне ударила ослепляющая молния, причем была она сильней, чем от птеродактиля. Упав на колени, ощущая запах паленой ткани, от моей формы, что передала мне Сонми, отходил дымок, а на груди виднелось тлеющие отверстие. Я справился с этим страхом, но впереди меня ждал настоящий Ужас. И пускай сестра подбодрила меня столь «причудливым» образом, в своем стиле, но даже так это лишь повысило мой шанс, не более.

Пока я приходил в себя, я опустил взгляд на костяной жезл. Черепушка в навершие с вытянутыми острыми зубами, торчащие ребра из ручки, которые сжимали темный камень. Кажется, нечто похожее, но меньшего размера передал Игорь своей бывшей ученице, а ныне Верховной Ведьме. Не сомневаюсь ни секунды, я поднял артефакт, ощутив, как он покалывает кончики пальцев. Эта была могущественная вещь, которая хранила в себе зловещую силу, мой светлый источник был не в восторге от такого соседства, но я уже привычно проигнорировал его, пытаясь подняться на ноги с помощью этой штуки.

Когда мой враг явится сюда, чтобы меня спа… добить, я должен встретить его во всем своем великолепии, стоя крепко на ногах!

***

Генриетта Бальтазар сидела в кресле, поджав ноги, и неотрывно смотрела в матовую поверхность черного хрустального шара. В его глубинах клубились тени, и из них проступали знакомые очертания. Она видела его. Своего дорогого, единственного Люциуса. Видела, как он, охваченный священным гневом, крушил порождения своей же воли. Слышала каждое его слово, отточенное и яростное, как клинок. И на её устах, обычно подернутых ледяной усмешкой, играла нежная, почти материнская улыбка. Улыбка, от которой у самых отъявленных негодяев в мире стыла кровь в жилах.