Текст книги "Прощай, Лоэнгрин! (СИ)"
Автор книги: Voloma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)
Но вдруг, она осеклась и просияла.
– А я вот тут стою и осуждаю человека, который дал мне добро. Храни, Господь, Нельку! И что, Авушка, подарок, поди, прощальный?
В очередной я удивилась проницательности пожилой женщины и виновато пожала плечами.
Глубже вздохнув, я отвела глаза, снова залюбовавшись виноградным навесом.
– Как же мне тебе отплатить? Ведь ничего не могу предложить, кроме того, что у тебя уже есть.
– Не надо, баб Нюр. Все к тому и шло. Одно хорошо, больше не будет у вас чужих людей. С эко-туризмом покончено.
Явное облегчение промелькнуло на лице бабы Нюры, но жалостливый взгляд продолжал меня буравить.
– А что же ты?
– Может личной жизнью займусь.
– Никак ухажеру зеленый свет дашь? – воскликнула женщина.
– Посмотрим, – поддакнула я, сама почти поверив в это.
– И правильно! Такая деваха, а все маешься с этими делами проклятущими! Их не переделаешь! И все деньги не заработаешь… Счастье не в них. Да, что я тебе говорю. Ты и сама поди поняла. Не встречала я в своей жизни человека, который бы так убивался. Сколько же у тебя на душе тяжести, ангел мой. Хоть и рвешь ты ее каждый раз, приезжая сюда к нам, а вот гляжу и снова в глазках твоих болезнь горькая, и словно, неизлечимая. Ох, даже знать не хочу от чего ты такая, но буду молиться за тебя, дите. Авось отпустит!
Баба Нюра принялась крестить меня, после чего благословила и поцеловала в лоб. Я слышала о русских православных обрядах. Самым серьезным считалось причастие, но его суть была слишком далека от меня. Однако в этот момент меня накрыло теплой волной, от которой по всему телу пробежала дрожь с мурашками.
И как оказалось, баба Нюра только с виду была простоватой. Сейчас ее глаза, полные щемящей заботы обо мне, глядели так пронзительно, что мне по неволе стало стыдно за свою жизнь.
Хотя на это я не имела никакого права. За моим выбором, сделанным в тот день, когда я впервые встретила своего отца в парке колледжа, последовала буквально кровавая жертва.
– Бабаааа, я покакаль! – раздалось из-за декоративного заборчика, где, как оказалось, Игорек сидел на горшке.
Всплеснув руками баба Нюра бросилась помогать ненаглядному внучку с гигиеническими процедурами.
Вася вынырнул из дома со связкой вяленого омуля и чехони. На обратном пути мы купили свежего пива, а рыбу нам подоспел главный рыбак Пылюкановки – дед Памай. Местные его за глаза величали, не иначе как дед Поймай, только у него клевало всегда и в любую погоду. Рыба у Памая была отборная – свежая, жирная, вкусная. Мелкую он всегда отпускал.
– Опять пьянствовать будете? – по-доброму подколола нас баба Нюра, дотирая попу Игорьку. – Вася, ты мне абрикосу обещал спилить еще неделю назад и кадушки помыть. Авушка пока под навесиком посидит, отдохнет дите, а ты иди увалень, поработай! А то смотри эта сухая каряга завалится и на Игорька.
Тихо бубня себе под нос список дел и угроз, баба Нюра нарочно не смотрела в нашу сторону, зная, что мы с Васей вдвоем понесемся выполнять поручения. Давно прошли те времена, когда эта женщина хваталась за сердце, видя, как я рублю дрова или поднимаю тяжести. Так, что со старой засохшей «абрикосой» мы расправились за час, сложив поленья около баньки.
Покончив с делами, мы втроем уселись под навесом, вцепившись зубами в соленую рыбку, добивая организм, который полнился наслаждением, жадными глотками прохладного пива.
Эти несколько дней, разделялись для меня не наступлением утра и вечера. Время приняло форму голоса Анны Витальевны, которая ровно три раза в день вопила на всю деревню:
– Иииииигорь!
Обед, полдник и ужин.
Мысли сами собой приводились в порядок, возвращалось чувство покоя и уверенность, что я смогу справиться с нормальной жизнью, на которую взяла курс.
Деньги, закопанные в огороде я оставила в распоряжении Васи. Мол, на мелкие расходы и на поддержку сыроварного дела бабы Нюры.
Последняя ночь в Пылюкановке была бессонной. Я покинула ферму на рассвете, молча обнявшись с Анной Валентиновной. В неярком свете фонаря, тускло блеснул ее крестик, за воротом длинной ночной рубашки и теплого пухового платка, накинутого на плечи.
Рекс сонно зарычал на прощание, Марсик лежал с ним рядом, и только лениво подрагивал его подрезанный хвост.
Напоследок баба Нюра сунула мне пакет пирожков с капустой и махнув рукой, всхлипнула. Через минуту мы с Васей уже тряслись на неровной ухабистой дороге. Мотор Нивы надрывно ревел, на удивление совпадая с моими ощущениями.
До аэропорта Вася не проронил ни слова. Только по приезду, он настоял на том, чтобы донести одну единственную сумку, которая у меня шла, как ручная кладь.
– Василий, не забудь заплатить доктору Перекатову.
– Его удар хватит от такой суммы. Может, хоть, частями?
– Смотри сам.
Мы снова смолкли. Василий осторожно обнял меня и на прощание улыбнулся, сверкнув золотым зубом.
– Ну, бывай, Аврора Винсентовна. Всего тебе хорошего.
Я возвращалась к своей семье – маме и Сьюзан. Пожалуй, это был самый трудный момент, к которому жизнь подводила меня после каждого «заказа».
В Пылюкановке не было ничего личного, хотя я любила ее обитателей, а в Люка-Дубрава отношения с близкими давно переступили черту обид и непонимания.
Любить родных было мало. К огромному сожалению, я ничего не могла прибавить к этому эфемерному чувству и делом слова не подкреплялись. Только очередные «командировки», долгое отсутствие и повисшие без ответов вопросы.
14 глава
Неофициальные визиты Габриэль Сомерсбри предпочитал тем помпезным приемам, на которые тратились безумные средства. Поездки, подобные этой, поездки случались крайне редко. Молодой человек обожал посещать объекты своей особой программы благотворительности инкогнито.
Визит в Патну – крупнейший город штата Бихар, в Индии носил спонтанный характер. Руки мэра города, Аджая Рамеша, казалось, потеряли способность находиться в разомкнутом положении, при виде высокого гостя, а подобострастное выражение лица и отчаяние на грани сумасшествия и вовсе выводили из терпения Габриэля.
Вся верхушка местного самоуправления, пришла в бурное движение, и походила на безумную воронку, в которой чудом через час появился переводчик, от которого жутко смердило чесноком. Судя по всему, этот бедолага знал об этом факте и старался держаться на расстоянии.
Господина Сомерсбри намеревались срочно отвезти в дом мэра, за неимением приличной гостиницы в городе, но он отказался, пожелав сначала переговорить о делах.
Чуть больше двух месяцев назад в провинции Патна должна была начаться грандиозная стройка четырех новых школ для бедного населения. Этот факт широко не освещался в западных СМИ, в принципе, как и львиная доля проектов подобного типа, в нескольких странах третьего мира, которые инициировал Габриэль.
Сидя в мягком кресле, он впился застывшим взглядом в унылый пейзаж за окном, где колыхались широкие лапы раскидистых пальм, пока болливудская офисная команда не соизволила убраться за дверь, оставив мэра и его дорогого гостя наедине с богато накрытым столом из вегетарианских блюд.
Все мысли и чувства Габриэля Сомерсбри были заняты одной картиной, от которой он не то что не хотел избавиться в сознании, но даже не хотел, а потому он, то и дело, воскрешал в памяти картину, которая потрясла его до глубины души. Такую редкость следовало смаковать и рассматривать с разных ракурсов, растягивая удовольствие.
А что могло доставить удовольствие такому человека, как Габриэль?
Только удивление.
Вечный груз проблем, огромная ответственность и густая паутина, за ниточки которой уже было довольно трудно дергать одному человеку, не давали отдыха ни днем ни ночью.
В свои тридцать с небольшим Габриэль каждую ночь засыпал только со снотворным. Ведь едва он уединялся, в мозг впивались злым, остервенелым роем события, намерения, слухи, которые непрерывным потоком поступали ежечасно от доверенных лиц, разбросанных по всему свету.
Люди Сомерсбри следили за всеми винтиками системы, которая на данный момент, уже вполне могла избавиться от своего создателя.
Но страх не торопился присоединяться у этому театру абсурда. Главным достоинством Габриэля было то, что он умел добывать нужную информацию, впрочем. как и использовать то, что узнал.
Самым важным здесь было терпение. Но чтобы выработать в себе эту способность, пришлось приложить колоссальные усилия.
Терпение и холодный расчет творили чудеса. А как же давно не заглядывали главные спутники этого редкого гостя – изумление и восторг.
Теплые волны блаженного чувства буквально затопили мужчину изнутри. Их оттеняло не менее неожиданное ощущение – сочувствие.
Именно его испытывал сейчас Габриэль к своему недавнему партнеру по бизнесу – Виго Оттернею, который и стал виновником столь нежданных переживаний.
Перед глазами стояло раскрасневшееся, бесстрастное лицо человека, существование которого стояло под вопросом почти сорок лет – Финис!
Дивные черты лица, белокурые волосы, слипшиеся от пота, усталый взгляд, полный решимости и лишенный малейшего проблеска жалости к своей жертве. И это была женщина.
Габриэль собирал по крупицам все слухи о Финис. Почти достоверно он знал, что этот человек перенес на себе все возможные пытки, вплоть до сдирания кожи на живую, что было проделано по старому ритуальному обычаю, характерному для отдельных африканских племен.
И потому все любопытней становилась участь Виго Оттернея, который связался с неуловимым убийцей, чтобы избавиться от Алекса Фаррот.
Хотелось хоть немного освободиться от невыносимого гнета будней, проходящих в разъездах и скучных переговорах с политиками, президентами, сенаторами, духовными лидерами и конечно же многочисленными главами десятков картелей, которые оставались таковыми только потому что Габриэль позволял им быть…
– Господин Сомерсбри! – голос переводчика прогремел совсем рядом, и Габриэль строго глянул на мэра.
– У меня мало времени. Расскажите вкратце, на каком этапе сейчас строительство школ?
Мэр выпучил глаза и с ужасом посмотрел на переводчика, после чего сглотнул и снова выставил руки вперед в молящем жесте.
– Простите, господин Сомерсбри, но стройка еще не началась.
Габриэль поднялся со стула и с каменным лицом приблизился к мужчине, который всем видом демонстрировал сожаление и страх.
– Деньги были переведены месяц назад, – тон Сомерсбри был холодным и угрожающим.
– Да, но проект еще не утвердили в отделе архитектуры. Такие сроки установлены законом, я не могу их ускорить. Тут приходится уповать только на совесть вышестоящих чиновников…
– Если бы все руководствовались только совестью, я бы не процветал, Аджай! Я воспользуюсь Вашим компьютером?
Вопрос был задан риторический, Габриэль уверенно уселся в кресло мэра и застучал по клавишам. Еще через минуту он достал смартфон и набрал сообщение.
– Рамеш, займитесь этим лично, пока у нас еще есть свободная минута, – Габриэль запустил руку в рюкзак, с которым приехал, и выудил оттуда пачку долларов в банковской упаковке.
Эту часть мэр не любил больше всего, но каждый раз благодарил богов за щедрость господина Сомерсбри, о которой тот не любил распространяться прилюдно.
Деньги мужчина взял в руки с присущим ему страхом, учитывая какая это была большая сумма даже для него – чиновника не самого низкого ранга. Габриэль Сомерсбри посещал Патну до этого трижды и всякий раз, когда стихала суета вокруг него, он разменивал деньги на местную валюту, и руководствуясь необъяснимой логикой, украдкой всучивал купюры беднякам. Он оплатил несколько дорогостоящих операций простым людям, выбирая при этом только работоспособных мужчин и женщин, в сведениях о которых была указана информация, что они являются кормильцами в своих немаленьких семьях.
– Как обычно? На крупные? – снова послышался голос переводчика, который не сводил выпученных глаз с пачки.
Однажды деньги доверили личному секретарю мэра, но тот решил, что сможет обмануть сбрендившего богача, который навещал мэра, мол, деньги никто пересчитывать не будет, учитывая тот факт, что пачка заветных зеленых американских купюр превращалась в мешок рупий. Секретарь не стал «жадничать» и присвоил около семи сотен долларов.
Тогда Габриэль молча принял два кейса с деньгами и молча покинул кабинет мэра, а через две недели, когда все и думать забыли о визите Сомерсбри, тело секретаря нашли подвешенным на крыльце его собственного дома с проколом на шее, через который вытекла вся кровь.
– Да, – бросил Габриэль, не сводя глаз с монитора компьютера.
Мэр поспешно покинул свой кабинет и тут же раздался задребезжал телефон.
Переводчик вытянулся по струнке, когда Габриэль глянул на него и кивнул на телефон.
– Возьмите и ответьте.
– Простите, но я не имею…
– Быстрей! – твердый, угрожающий тон, который не подразумевал возражений не оставил бедолаге выбора.
Мужчина ответил на звонок. Его лицо все больше покрывалось потом, который уже начинал стекать струйками.
– Это звонят из Министерства строительства, просят уточнить, каким образом передать разрешение в отдел архитектуры и… простите…, – переводчик дослушал человека на другом конце провода, часто кивая и что-то торопливо записывая на бумаге, – их интересует имя того, кто замедлил процесс выдачи бумаг.
– Опустим эту часть, пусть передадут по внутренним каналам связи с цифровой подписью и вышлют почтой копию. И да! Поблагодарите господина Мукерджи.
Переводчик взволнованно затараторил слова, не забывая при этом кланяться по привычке, разговаривая со столь уважаемым человеком, пусть даже по телефону.
Мэр вернулся меньше чем через двадцать минут с двумя не прозрачными пластиковыми пакетами. Более подходящей тары для денег он просто не нашел.
Габриэль подхватился с места, но тут застыл на секунду внезапно осознав, что голоден.
Господин Аджай молча наблюдал за тем, как молодой человек спешно и с аппетитом съел порцию рыбного карри, и попробовал многочисленные соусы, макая в них кусочки лепешки пури, после чего, он жадно выпил стакан кокосового молока.
– Аджай, Вы должны сегодня закупить строительные материалы, согласно сметы, на все объекты. Возьмите в аренду несколько складов. С архитектурой я решил вопрос… Сегодня Вам передадут разрешение.
Мэр опешил от услышанного, но возражать не посмел. Его удивленный вид, заставил Габриэля почувствовать раздражение, от того, что нужно разжевывать очевидные вещи.
– Подрядчики и дальше будут затягивать сроки, к тому же не упустят возможность оттяпать себе дополнительные бонусы. Большая часть денег растворится и стройки заморозят. Вам я доверяю, поэтому сейчас мы отправимся в местный отдел строительства и возьмем всю необходимую документацию.
Удивление на лице господина Рамеша, сменилось на нечто тягостное и неизбежное. Он прекрасно понимал насколько прав мистер Сомерсбри.
– С столь большие деньги, я тоже доверяю только Вам.
Мэр не выдержал.
– Простите, господин Сомерсбри, но к чему такая спешка?
– В скором времени, мне нужно будет посвятить себя одному делу…, – Габриэль мысленно вернулся к лицу женщины, которую увидел в Кали-Джагах. – И без того у Вас было достаточно времени, чтобы начать строительство, но как я вижу, никто не собирается торопить начало работ. Затягивание сроков ни к чему хорошему не приведет, как показывает практика. Не делайте вид, что все под контролем и дело только в сроках, Аджай!
Габриэль резко повысил голос. Было заметно, что он буквально взбешен и до это лишь умело контролировал свои эмоции. Через секунду его непроницаемость вернулась на место и лицо приняло прежнее спокойное и строгое выражение.
– Мы будем где-то делать остановки? – мэр постарался перевести тему разговора на прорву денег в двух пакетах, которая заставляла его нервничать.
– Нет. На этот раз, это будет…премия, – неприкрытый сарказм сказанного, подтвердила кривая усмешка, которая промелькнула на усталом лице господина Сомерсбри, когда он поспешно покинул кабинет мэра, не особо переживая, что его спутники не успевают за ним.
Высокий молодой человек, мэр и переводчик, быстро двигались по длинному душному коридору муниципального здания, направляясь к выходу, не замечая сколько привлекают к себе внимания.
Аджай промолчал, понимая, что под словом «премия» этот господин понимает тривиальную взятку.
Едва оба оказались в машине, мэр скомандовал своему водителю отправляться к первой из развернутых строек, боковым зрением наблюдая за Габриэлем Сомерсбри, который снова достал свой телефон.
Он постоянно набирал сообщения, лишь изредка замирая, уставившись застывшим взглядом в никуда. Его лицо то и дело светлело, и Аджай мог поклясться, что этот человек сейчас улыбнется. Но Сомерсбри, будто поставил внутренний барьер на публичное проявление эмоций и на место возвращалась привычная маска непроницаемости.
За время на должности мэра Рамеш вдоволь насмотрелся на брезгливые мины иностранных делегаций, в чем, впрочем, не мог их упрекнуть.
Глядя на то, как пот каплями стекает по лицу господина Сомерсбри, и как тот спокойно смахивает их рукавом явно дорогой рубашки, мэр в очередной раз пообещал себе отправить служебное транспортное средство в автомастерскую, чтобы наконец-то починили кондиционер.
В присутствии Габриэля все мысли превращались в точку пульсирующего страха. Аджай прекрасно понимал, что спокойствие этого молодого человека, было самым обманчивым чувством и лишний раз отвлекать его не стоило, хотя так и подмывало предложить ему чистый платок, который всегда был в кармане пиджака скромного мэра. Но страх перед господином Сомерсбри перебороть было невозможно.
Мэр понимал, что возможно в эту минуту, Габриэль Сомерсбри мог набирать сообщение кому-нибудь из высшего аппарата управления в Нью-Дели. Могуществу этого человека даже завидовать не хотелось. Его возможности были безграничными, без тени сомнения, впрочем, как и баснословное состояние.
Что творилось в голове у подобных людей? Разве можно предсказать их желания, если ни шум, разрывающий барабанные перепонки, доносившийся с улицы, ни удушающий смрад выхлопных газов, ни жара, не могли ни на секунду заставить Габриэля Сомерсбри скривиться или тяжело вздохнуть.
Его раздражение вызывала только нерасторопность местных чиновников, относительно постройки школ…
В какой-то момент господин Сомерсбри поднес свой телефон к уху, чтобы ответить на звонок.
– Да, Реймерс… Ты получил фото? Прекрасно. Полное досье: поездки, визы, покупка билетов на все виды транспорта. И да! Скорее всего будет несколько паспортов. Проверь семью. Подключи к программе. Всю информацию пересылать только мне. Никаких копий.
Габриэль даже не пытался говорить тише, зная, что мэр прикладывает все усилия, чтобы не только казаться, но и быть глухим в данный момент. А переводчик, который сидел рядом с водителем впереди, и вовсе казался призраком.
– Понтинг подождет! – неожиданного буквально взревел Габриэль, так что вены на его шее вздулись, а лицо покраснело. – Ты правильно понял. Сейчас это приоритетная задача. Только это фото. Только этот человек.
Габриэль прервал разговор и отключил телефон, чтобы уставиться в окно.
– К истине нет дорог, и в этом ее прелесть – она живая…, – задумчиво произнес этот странный человек и мэр не сразу понял, что господин Сомерсбри обращается к нему.
– Простите? – голос переводчика звучал все тише и бедолаге пришлось прокашляться.
– Вы знаете, кто это сказал, Аджай?
– Джидда Кришнамурти, – с запинкой ответил мэр, словно был на экзамене.
– Вы получили прекрасное образование, – довольно кивнул Габриэль, в очередной раз убеждаясь, что сделал верный выбор в лице непритязательного и честного чиновника. – Через некоторое время у Вас начнутся проблемы на работе. Господин Рамеш, я надеюсь на вашу поддержку и сознательность. Строительство сразу четырех школ, могут вызвать коллапс, в первую очередь из-за проблемы освоения огромных денег. Не буду кривить душой, но боюсь, что в Патне потом для Вас будущего не будет. Это своего рода жертва. Но не напрасная…
Телефон Габриэля снова зазвонил, но на этот раз он протянул его мэру, чтобы тот ответил.
Ничего не понимая, Аджай принялся слушать того, кто звонил.
Уже через минуту, мэр заливался слезами и что-то торопливо записывал в небольшом блокноте, который торопливо выудил из своего кейса.
Габриэль не знал хинди, но прекрасно знал, о чем идет речь.
Единственный сын Аджая Рамеша, в данный момент чудом оказался первым в списке кандидатов на трансплантацию сердца.
Семилетний ребенок, которого, максимум через полгода ждал, разве что, достойный погребальный ритуал сожжения, станет прекрасным залогом преданности Аджая.
Габриэль Сомерсбри прекрасно знал, что человек попадает в полную зависимость только тогда, когда раскрывает свою слабую сторону. Не удивительно, что именно эту особенность использовала и та, кто полностью пленила все мысли Габриэля – женщина-призрак с золотыми волосами и стальным характером, которая, сама того не ведая открылась ему в Кали Джагах.
Назойливая благодарность мэра была подобна бурному надоедливому потоку, но Габриэль, сжав зубы, молча слушал его слова, снова уставившись в свой телефон.
От Реймерса пришло сообщение, в котором было всего два слова: Аврора Франклин.
Ее имя!
Внезапно Габриэль понял, что впервые за долгое время, по-настоящему взволнован и этот факт буквально ошеломил его. Он был уверен, что ничто в этом мире больше не способно его удивить.
Пытливый ум, своеобразная мораль и потрясающее чутье, граничащее на грани прозорливости помогли Габриэлю выстроить невероятную империю, которая в данный момент висела на волоске из-за того, что этот странный молодой человек отказывался быть похожим на тех, кого презирал всей душой.
Он был вынужден превратить свое имя в торговый знак, использование которого было полностью запрещено и за малейшее упоминание в прессе и СМИ, армия юристов выбивала через суд баснословные штрафы с падких до сенсаций и сплетен медиамагнатов. Со всеми, с кем Габриэль вступал в деловые отношение, сперва подписывали объемный договор о неразглашении, в котором основным условием был запрет об публичном упоминании его имени, в любом аспекте.
Подобная политика привела к единственному закономерному итогу – кого не спроси никто не слышал о Габриэле Сомерсбри. Только несколько человек, которым была дана определенная свобода действий для управления подобной империей, знали кому они подчиняются и правду об основном источнике дохода.
Последние несколько лет, по мере того, как состояние этих людей росло, как ни удивительно росло и их недовольство. Тому была одна единственная причина – Габриэль.
Тот самый зловещий «Англичанин», который, на поверку, не владел каким-либо значимым имуществом и на его счетах, едва могло набраться несколько тысяч долларов.
Другими словами, его деятельность могли хоть под рентгеном просветить, но при полном отсутствии финансового следа, любые обвинения невозможно было связать с наркотраффиком.
Габриэль прекрасно знал о грядущем «бунте», который давно ожидал, как и о том, что Виго продался спецслужбам в обмен на информацию с последующей дележкой власти «под столом».
Поэтому следовало преступить ко второй части его долгосрочного, сложного плана, и к сожалению, более кровавой, чем первая.
Для этого нужен был человек, владеющий специфическими навыками и обладающего опытом в том, чтобы оставаться незамеченным.
До последнего момента Сомерсбри не верил в существование Финис, но события последних дней складывались настолько удачно, что недостающие части головоломки сложили наилучшим образом, вплоть до того, как ему удастся убедить неуловимого убийцу работать на него.
15 глава
В аэропорту Сплита, по– традиции, меня никто не встречал. Вообще, возвращение домой проходило в обстановке невероятного одиночества и все время пути до острова, где располагалась моя семейная цитадель, в голове бродили мысли, которые подводили итог очередного путешествия.
Правда, эта поездка была знаковой. Мною должно было овладеть чувство удовлетворения, как у всякого нормального человека, который завершал плодотворную карьеру. Но само выражение «нормальная жизнь» ввергало меня в состояние, чем-то напоминающее растерянность с легкой кантузией.
Хотя, глубоким мыслям мешал еще один малоприятный факт – едва ли не каждые пять минут, моя рука тянулась к левому предплечью, потому что там невыносимо зудел участок кожи, на котором давно красовался дядюшка Пекос.
Тату изредка начинало зудеть. И, увы, это была дурная примета. В данном случае срабатывала неплохо натасканная интуиция, и я знала тому причину.
Долгожданное возвращение домой не зря вызывало легкий мандраж – родные не особо радостно разделяли мои длительные командировки, в период которых со мной толком-то и связи не было.
Только по приезду в Хорватию, я вставляла в телефон местную сим-карту, и раньше, после подобной манипуляции аппарат намертво зависал от количества сообщений и фото, которые насылали мне мама и Сьюзан.
Чтобы дорогие сердцу люди не скучали в мое отсутствие, я отправляла их в путешествие. Не редко устраивала для Сьюзан обмен по учебе и они с мамой заполняли пустые страницы в загранпаспортах, почти наравне со мной.
Поездка на такси до городка Трогир занимала меньше получаса. И только там меня ждала встреча со знакомым человеком. Это был Векель Урбин. Молодой мужчина средних лет, в нашей семье был кем-то вроде водителя, но учитывая, что на машине до моего дома добраться было невозможно – только на катере, мы единодушно звали его Капитан. А в «мореходке» Урбин был без преувеличения ассом.
Он невероятно много курил и мужчину невозможно было застать без белой морской кепки с черным козырьком, которая периодически желтела от пота и кожного сала.
– Здравствуйте, Аврора. Как Ваши дела? – вежливое приветствие никак не вязалось с затертым внешним видом Векеля. Рубашка с коротким рукавом держалась на двух пуговицах, а широкие шорты до колена являли миру пару латок с торчащими по краям нитками.
Я, как работодатель, Урбина долго боролась с подобным безобразием, ведь местные частенько судачили о том, что я не доплачиваю бедолаге и эксплуатирую его нещадно. Но потом все заткнулись, когда Векель купил себе хорошую машину и его стали замечать в обществе хорошенькой девушки, которую он звал своей невестой. Имя незнакомки он не назвал и если я интересовалась делами своего бессменного «водителя», то так и говорила: «Как твоя Невеста поживает?».
Сегодня, как и много раз до этого, я вышла из такси и на секунду замерла, любуясь широкой гладью моря, тем как солнце разбегается на мелким верхушкам легких волн, а ветер ласково, с легкой горечью трепет меня по голове, как-бы нашептывая:
– «Ну, что вернулась?»
На пирсе в ряд стояли несколько катеров и яхт. Урбин ждал меня на деревянном настиле с пышным букетом пионов, и едва я вылезла из машины, он торопливо подошел и монотонно пробурчал:
– С прибытием…
На этом диалог обрывался, потому что Векель ринулся к багажнику, выуживать мой скромный набор вещей, в виде одной дорожной сумки.
Я почувствовала, как в груди болезненно сжалось сердце. Цветы были куплены по моему поручению. Мама обожала пионы. И сейчас был как раз сезон для них.
В горле застрял вопрос, который я всегда задавала с трудом, но вот Урбин поровнялся со мной, ожидая, когда я выйду из ступора.
– Происшествия были? – тихо спросила я, пристально рассматривая раскрывшиеся бутоны.
– Нет, – коротко и уверенно ответил Векель, после чего упругой походкой зашагал к катеру.
Я медленно выдохнула, но на душе ничуть не полегчало. Тоска вгрызалась все сильней.
– Нужно поспешить, скоро ветер поднимется, – услышала я голос Капитана.
Катер качнулся, когда я шагнула в него. Убедившись, что пассажир на месте, Векель неуловимым движением отдал швартовые, включил мотор и стал у руля, уставившись с прищуром вдаль.
Я глубоко вздохнула, от части ощущая себя, как герой Рассела Кроу в фильме Хороший год, когда он вернулся в дом детства, где жил со своим дядюшкой. Он – взрослый, полный цинизма человек, шагал по винограднику с улыбкой до ушей и по привычке, взяв в руки горстку земли и растер ее ладонями, чтобы вдохнуть аромат, но выбор места был неудачен и вместо пыльного, знакомого запаха, в нос ударил смрад куриного помета, которым были удобрены кусты роз.
Вот и я наслаждаясь соленым морским бризом, изо всех сил старалась не замечать дурного душка безразличия, с которым меня встретит мое семейство. Что ж, подобное отношение вполне заслуженно. Они догадывались, что я веду мягко говоря странные дела, когда пару лет назад, поддавшись приступу паранойи подняла на дыбы весьма дорогую охранную фирму, заставив их установить на острове самое современное охранное оборудование.
Датчики движения, видеокамеры, сигнализация и группа быстрого реагирования, которая молниеносно пребывала на многочисленные вызовы, по началу пугали маму и Сьюза, но я убедил их, что так мне будет спокойнее.
Мама тогда промолчала, а Сью вынашивала свое мнение несколько дней, после чего заявила мне, что я, наверняка, связалась с дурной компанией.
Но денежка исправно копилась на разбросанных по всему миру счетах и дорогостоящее увлечение Сьюзан биологией, переросшее в суперсовременную лабораторию, под которую был выстроен отдельный монолитный блок чуть поотдаль от дома, путешествия в любую точку мира, стихийный шоппинг в Милане и Париже, быстро отсекли пересуды на неудобную тему моего постоянного отсутствия.
Только Кассандра опасливо обходила стороной, спрятанные камеры, недобро поглядывая на технику, а Доба только и спросил, подействует ли сигнализация на его собак, а когда получил исчерпывающий отрицательный ответ, окончательно успокоился.
Я не следила за выражением глаз и словами, зная, что даже во сне не проболтаюсь и не выдам тревоги по поводу отдельных случаев, когда выполнение «заказов» шло не по плану. Вот только мама стала со мной каждый раз прощаться так, будто видит в последний раз.
Обхватывая мое лицо теплыми руками, которые вечно пахли ванилью, она старалась держать улыбку на губах, в то время, как в глазах я читала мольбу прекратить то, что делала. Вполне могло статься, что отец навещал маму и его смерть оставалась не более чем ширмой.
В таком случае, она могла догадаться, что я пошла по его стопам и просто избегала задавать вопросы. На которые не хотелось знать ответы.
– «Аврора, девочка моя, ты совсем замкнулась в себе. Ты молода, красива, но давно не выбиралась повеселиться с друзьями, – убаюкивающий голос мамы, очень хорошо скрывал ее тревогу. – Что ты себе надумала, милая? Не нужно нам столько денег. От этого уже страшно становится. Сьюзан скоро совсем разбалуешь».
