Текст книги "Двое (СИ)"

Автор книги: Villano

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Ты это о чем? – насторожился я, но она подмигнула и нырнула в подземный переход, ведущий в метро, оставляя меня в полном недоумении.

Я добрался до квартиры, включил погромче музыку и залез в душ. От нечего делать сбрил с тела все до единой волосинки, вдоволь наигрался со своей задницей небольшим резиновым членом, кончил от этого и еще долго стоял, прислонившись к холодному кафелю лбом в раздумьях. Не быть мне примерным мужем и семьянином никогда. Сколько я так простоял, неизвестно, но первым, кого я увидел, выбравшись из душа в коридор, был Ромка. Выглядел он не ахти: взъерошенный, уставший, напряженный и злой. Мне безумно захотелось его обнять, успокоить и залюбить до полусмерти, но я не поддался эмоциям и независимо поправил на бедрах полотенце.

– Ромка? Неожиданно.

– Я не вовремя? – прищурился он, снимая ботинки и куртку. – Ты ждал кого-то еще?

– Может быть, а что? – отступил от него подальше я.

– Ты свалил из дома с вещами и спрашиваешь: « А что?!» – рыкнул он и кинулся на меня с таким злобным видом, что я рванул от него в гостиную. – С женщиной решил замутить, би недоделанный?! Секса хочешь? Страсти? Так я тебе сейчас устрою! Мое терпение лопнуло!!! Никакой пощады! Затрахаю насмерть!

– Сдурел? – возмутился я, уворачиваясь от его загребущих рук. – Белены объелся?

– Не совсем, – пришпилил меня к стене Ромка и снес мне башню одним-единственным поцелуем.

Полотенце упало на пол, а следом за ним посыпались пуговицы с Ромкиной рубашки, которую я просто-напросто разорвал. Засосы разлетелись по телу, жестокие пальцы смяли мою задницу, стальные бедра впечатали в стену еще сильнее, вынуждая разводить ноги, и, не успел я даже ахнуть, как оказался нанизан на Ромкин член на манер бабочки. «Моя интуиция меня не подвела», – подумал я, радуясь тому, что успел себя растянуть, впился в Ромку чудовищным поцелуем и принялся наслаждаться победой.

…

– Ромка, ты кончать собираешься или нет? – спросил я чересчур озабоченного лося сорок минут спустя. – Я минут десять назад кончил, если ты не заметил.

– Я обещал тебя затрахать? И я тебя затрахаю! – переворачивая меня со спины на живот он. Вздернул на колени и продолжил жесткий безостановочный трах.

– Лапа, я тебе верю, – сказал я, чувствуя, что Ромкин член по-прежнему напряжен до предела. – Но, может, для первого раза достаточно? Передохнешь и продолжишь, у нас вся ночь впереди.

Ромка громко запыхтел и мне не ответил, продолжая вбиваться в меня, как заводной. Странно. Он же не мега-самец и не порно-звезда, чтобы держать в чудовищном напряжении член вот уже пятьдесят минут без продыху. Вообще! Да и когда такое было, чтобы Ромка дольше меня хоть на пять минут продержался? Из нас двоих злоебучим долготерпцем был я, а никак не он. Смутные подозрения проникли в мою душу вместе с неистовыми ударами Ромкиного члена.

– А ты, случайно, ничего такого этакого не принимал?

– Нет! – отрезал он и принялся за меня со скоростью швейной машинки. И как у него бедра до сих пор судорогой не свело, мне вот интересно?

…

Я лежал на боку, подперев рукой голову, и слушал сдавленные чертыхания Ромки, который трахал меня уже больше часа. Задница моя растянулась настолько, что всерьез его член воспринимать перестала. Только ныла слегка, когда он выныривал из нее полностью. Ромка сжал мое бедро рукой, рыкнул… и продолжил вбиваться в довольно быстром темпе. Бля, да что с ним такое?! Он же так скоро помрет! Сердце-то не механическое, да и член не резиновый.

– Ромка, кончай уже, – не выдержал я. – Не смешно!

– Не могу, – неожиданно громко застонал он и выругался так грязно, что я заслушался. – И остановиться не могу!

– Почему не можешь? – удивился я, ловко избавляясь от его члена и рук.

Повернулся к нему лицом, уронил на спину и со священным ужасом уставился на темно-красный член, всем своим видом взывающий о пощаде.

– Бля, Ромка, ты идиот? Нельзя же так!

– А то я не знаю, – проворчал он, покраснел, мученически скривился и закрыл лицо ладонями. – Помоги, чудовище. Все ведь из-за тебя!

Я рассмеялся, привычно обхватил его член рукой, чтобы довести до оргазма…

– Ааай! Осторожнее! – взвыл белугой Ромка. Я аж член из руки выпустил. – Больно!

– Больно? Ромка, да твоим агрегатом всегда можно было гвозди забивать! Я ж его даже не сжал! – растерялся я.

Ромка засопел злобно, но промолчал. Я потянулся к его члену губами: облизал головку и вдруг понял, что она абсолютно сухая! Это как это?! Да Ромка тек, как сучка, едва видел мою голую задницу, не говоря уже про час непрерывного траха!

– Так, лось, – навис над ним я. Убрал руки с его лица и заставил смотреть мне в глаза. – Колись, какого хера происходит?

– Я хотел трахать тебя так долго, чтобы ты успел раскаяться, – отвел глаза Ромка, – и выпил таблетку, которую мне дал Генри. Он сказал, что стояк будет четыре часа, не меньше.

– Хахахахаха! – расхохотался я, падая на постель. – Ромка, ты дебил.

– Почему это? – укусил меня в плечо он.

Я перестал ржать и скривился. Живого места на мне почти не было, ибо за время неистового траха Ромка покрыл засосами всю мою шею, плечи, грудь и спину, а синяками бедра, задницу и даже ноги.

– Потому что ты бочка с порохом: стоит бросить в тебя зажженную спичку, как ты взрываешься. Судя по всему таблетка взорвалась там, где надо.

– Хватит умничать, – потерся об меня несчастным стояком Ромка. – Сделай же что-нибудь! Я хочу кончить, но не могу! Это просто пиздец какой-то.

– Судя по всему, оргазм Генри тебе не обещал, – рассмеялся я.

– Заткнись, мерзавец, и спаси меня немедленно!

– Сам напросился, – голосом злодея из голливудского блокбастера протянул я, вывернулся из его рук, поцеловал в губы и поставил на колени.

Ууууух! Меня аж дрожь прошила от предвкушения. Я набрал в руки смазку, вымазал в ней свой член, нырнул ненадолго в Ромкин анус влажными пальцами и устроился между стальных ягодиц, неторопливо и провокационно играя с его колечком головкой члена. Ох, кому-то сейчас не поздоровится!

– Серж, я не думаю, что это хорошая идея, – отозвался на мои манипуляции Ромка, откровенно подмахивая задницей. – Если я не смог кончить, когда трахал тебя, то вряд ли смогу сделать это, когда ты будешь трахать меня.

– Ромка, – прижался к его широкой спине грудью я, прикусил плечо и замурчал в ухо: – Я тебя разбаловал, дорогой.

– Да ну?

– Ну да. В последнее время я забираюсь в твою задницу очень редко, и ты совсем забыл те времена, когда был моей послушной похотливой девочкой. Я тебе про них напомню.

– Сершшшш, уеебиищщщеее пошшшлоооее, – зашипел Ромка, напрягая мышцы на руках и спине. Я немедленно его за это покусал и даже пару раз шлепнул. – Оооууууу!

– Я покажу тебе твою истинную сущность, пассивчик, – пообещал я и залез в его задницу на всю длину.

– Я не пассив! – возмутился Ромка, расслабляя ягодицы и едва слышно постанывая от удовольствия в такт.

– Ага, – отозвался я, надавил на его талию, заставляя прогнуться, и поставил свою правую ногу на ступню, чтобы взять правильный угол и глубину входа. – Проверим?

– Не надо, – простонал Ромка, но было уже поздно: я прекрасно помнил, что и как надо сделать, чтобы Ромкина простата ожила.

– Надо, Федя. Надо!

Ромка от моих движений закричал в голос, я заткнул ему рот ладонью и продолжил вбиваться в медленном и очень пошлом темпе. Он жестоко покусал мою ладонь и через пару минут содрогнулся в сокрушительном оргазме. Я шлепнул его по заднице и тихо, но очень довольно рассмеялся. Ха! Ну и кто у нас тут актив, а кто пассив?!

– Не смешно, чудовище, – простонал Ромка, уткнувшись лбом в руки. – Да, мне нравится, когда ты ебешь меня, но сейчас я кончил, а член все равно стоит!

– Сейчас опадет, что ты как маленький? – отозвался я. – И потом, я только начал. Мне, чтобы трахать тебя долго, таблетка не нужна.

– Да знаю я! Но ты не понимаешь!

Я в ответ перевернул его на спину и продолжил.

…

– Че делать-то будем? – спросил я пару часов спустя, без сил лежа на постели. Так долго и продуктивно я не трахал Ромку никогда в жизни. – Может, тете Стеше позвонить? Или Генри?

Ромка лежал на спине, мокрый, как мышь, выжатый, как лимон, и с отчаянием смотрел на не спадающий вот уже пятый час подряд стояк. Трогать его мы не рисковали, потому что после того, как у меня чуть челюсть не заклинило от долгого минета, а Ромка в очередной раз кончил, но уже по-сухому, на любое прикосновение он реагировал только воплем раненого бизона.

– Не смей! Ты что, смерти моей хочешь? Они же меня застебут! Кроме того, где гарантия, что они помогут?

– Ты прав, – почесал затылок я и с трудом сполз с постели. – Бля, скотина ты, Ромка! У меня болит все и везде! Хорошо хоть на работу идти не надо, а то я будто не сексом занимался, а под каток попал.

– Не уехал бы из дому, я бы…

– Ты бы не приехал, – оборвал его я.

– Не целовался бы, с кем ни попадя, – продолжил гнуть свое Ромка, – я бы всякую херь не жрал!

– Жил бы дома, а не на работе, ничего бы этого не было! – разозлился я, прошлепал по коридору и хрястнул дверью душа.

Залез под воду, смывая пот и сперму, уткнулся лбом в холодный кафель, чтобы успокоить нервы, и тут же почувствовал Ромкину руку на плече, а губы на ухе. Он прижался к моей спине грудью, к ягодицам пахом, наплевав на свой несчастный стояк, обнял и тяжко вздохнул.

– Ты так долго добивался меня, а теперь просираешь все к ебеням, – сказал я, переплетая наши пальцы на моих бедрах. – Зачем ты провоцируешь меня? Я не пройду ни одной твоей проверки, я изменю тебе из вредности, я уйду и не вернусь. Ты этого хочешь?

– Нет.

– Я сумасшедший неуравновешенный псих, распиздяй, похотливый кобель и…

– Но я все равно люблю тебя, – поцеловал меня в синяк на шее Ромка. Я поежился. Больно, блин. – Я оставил Генри за главного, Серж. Сказал, что у меня есть дела поважнее. Больше я в Африку ни ногой. Ты бы видел его глаза, когда он понял, что я не шучу.

– Я лучше в твои посмотрю, – развернулся в его руках я. Отвел мокрые волосы со лба, провел пальцами по распухшим от поцелуев губам. – Любимый.

Ромка расцвел в блаженной улыбке, а его несчастный член дрогнул и опал. Мы уставились на него в глубоких раздумьях.

– Никогда не думал, что буду счастлив видеть его в таком поникшем состоянии, – сказал, наконец, Ромка.

– Никогда не думал, что мое признание в любви заставит твой член умереть, – хмыкнул я. – Куда катится мир?

– К чертям, – устало рассмеялся Ромка.

Обнял меня, выключил душ, наскоро обтер обоих полотенцем и утащил в постель.

Спать.

19.01.2015

====== 15. Сердце ======

Утро субботы. Моя квартира. Смятая постель. Я в ней не один. Непривычно и даже странно. Я повернулся и увидел мирно сопящего рядом Ромку. Протер глаза для верности. Я делал так вторую неделю подряд, а он все равно никуда не исчезал.

– Серж, хватит на меня так смотреть.

– Так – это как?

– Так, будто я инопланетянин, попавший в твою постель по неведомому стечению обстоятельств, – ответил Ромка, открывая глаза и накладывая на меня руки. И ноги тоже.

– Ты и есть инопланетянин, – сказал я, поглаживая его бедро. – Время 11ч, суббота, а ты до сих пор валяешься со мной в постели. И даже без ноутбука! Мало того, вроде как никуда из нее вылезать не собираешься.

– Что тебя не устраивает? – спрятал смех за хитрым прищуром Ромка.

– Меня все устраивает, – поцеловал его в губы я. Он ответил, увлекся… но я отстранился и подозрительно на него уставился: – В чем подвох?

– Я учусь жить по-другому, – ответил Ромка, увидел мои глаза, ставшие размером с блюдца, и смутился. – Что? Сейчас я хорошо только работать умею, но когда-то давно я очень даже неплохо умел развлекаться.

– Да ну.

– Ну да, – обнял меня Ромка, задумался и выдал: – Сегодня я придумаю нам развлечения сам.

Я от его заявления аж растерялся, а он не стал терять время даром, воспользовался моей беспомощностью и показал небо в алмазах в качестве первого.

…

Стрелки на часах неумолимо ползли к трем часам, за окном начинался снегопад, мой желудок отчаянно требовал хлеба, а разум зрелищ, но я по-прежнему валялся на постели и ни черта не делал. Точнее, я наблюдал за Ромкой, который то бродил по квартире в полном неглиже (даже без трусов!) и глубокой задумчивости (аж лоб морщил!), то кому-то звонил (не по работе!), то залезал в интернет (не по работе!), то прикладывался ко мне (а не пытался отправить на кухню жарить яичницу).

– Ромка, хватит нарезать круги, – я поймал его за руку, когда он в очередной раз прошел мимо с уморительно серьезным лицом. – Вечер на дворе, как насчет обещанных развлечений? Какие будут идеи?

– У меня есть только одна идея, – уселся рядом со мной Ромка.

– И какая?

– Никаких идей, – тяжело вздохнул он.

Я расхохотался, за что тут же поплатился: он сгреб меня в охапку, прижал к постели и ощутимо приложил ладонью по заднице.

– Хорош ржать, чудовище! Секс, пьянка с друзьями в кабаке, поход в музей, поездка на горнолыжку – это не развлечение.

– Секс и пьянка – это суровые будни, – согласился я, когда перестал смеяться. – Чем тебе поход в музей не развлечение?

– Шутишь? Это же скука смертная! Черепки, косточки, чучелки и тряпки. Тьфу!

– Ты забыл про покрытых мхом ворчливых старушек-экскурсоводов, – подсказал я. Он согласно покивал головой, а я снова рассмеялся. – Ромка, ты как с луны свалился. Хочешь, я отведу тебя в такой музей, от которого ты будешь без ума?

– Хочу, но мне, как ты уже догадался, сложно угодить, – недоверчиво хмыкнул он.

– Посмотрим, – вывернулся из-под него я, – но вечернее развлечение все равно с тебя, понял?

– Понял, – снова тяжело вздохнул Ромка и пошел одеваться.

…

Мужики – вечные дети, как нас ни крути, и чем старше, тем детства в душе и в голове больше. Мы с Ромкой оказались потерянными для общества, едва ступили на порог московского музея ретро автомобилей, и если я хоть иногда выныривал на поверхность, то Ромка утонул в старинных и не очень машинах с головой. Поначалу мы просто глазели, а потом я подкупил охрану, и они позволили нам залезть во все без исключения авто, в том числе начала 20го века. И тут у Ромки окончательно сорвало крышу. Он фоткал салоны, рычаги переключения передач и даже приборные доски. Забирался под капот и рассказывал про двигатели и внутренности древних монстров с таким упоением, что собрал целую толпу слушателей. Он светился, как лампочка, когда ему задавали вопросы, и радовался, как ребенок, когда я выцыганил у работников музея телефон директора, чтобы поговорить с ним на предмет подкупа и катания нас любимых по Садовому кольцу на черном Кадиллаке 1930 года выпуска.

Директор передо мной не устоял, но по Садовому кольцу кататься не разрешил, так что мы навернули приличный круг по улочкам прилегающего района, собирая завистливые взгляды всех без исключения горожан, с чистой совестью сдали грязное авто охране, пересели в финик… и тут Ромка пришел в себя и вспомнил, что мое развлечение кончилось, и теперь настал его черед нас развлекать.

– Черт, время почти семь вечера, – спохватился он и принялся кому-то названивать.

Я насторожился и прислушался.

– Какой? О, пойдет. Мне зачем? Любовь всей моей жизни выгулять надо, а то скучает, понимаешь.

Я отвесил Ромке подзатыльник за «выгулять», но он сделал страшные глаза, и я послушно присмирел. Интересно же, куда его фантазия нас заведет.

– Едем в центр, – скомандовал Ромка пару минут спустя, убирая телефон в карман.

– Зачем?

– Не скажу, потом сюрприз будет.

…

– Ха-ха-ха-ха! – давился смехом я, сдавая Ромкино пальто и свою куртку в гардероб Московской оперетты. – Ромка, блин, ну ты даешь! Извращенец!

– Хватит ржать! Директор театра, мой старый знакомый, подкинул пару билетов, – оправдывался лось. – Их, между прочим, так просто не достать! И потом, я хотел тебя удивить, это раз, и театр – это развлечение, два! Скажи спасибо, что в оперу не повел.

– Спасибо, – передернулся от ужаса я. – Терпеть ее не могу! Мне этого добра в музыкалке хватило.

– Ты закончил музыкальную школу? – удивился Ромка.

Я кивнул:

– Фортепиано.

Он сжал мое плечо и как-то странно улыбнулся:

– Никто и никогда не узнает всех твоих талантов, Серж. Ты, как ящик Пандоры, и я рад, что ты достался мне.

– Вот спасибо, откомплиментил, – проворчал я, чинно шествуя в переполненный людьми зал. – Имей в виду: если актеры будут петь на грани ультразвука, я тебя прямо в зале прибью.

– У Владимира Исидоровича, директора этого замечательного заведения, отличный вкус, – упокоил меня Ромка. – Но если прав ты, то после того, как ты убьешь меня, я убью его.

…

Никто никого так и не убил. «Летучая мышь» была великолепна. Почти. Легкие вальсы Штрауса, безупречная игра оркестра, добротные костюмы и остроумные диалоги умудрились даже меня, давно уже далекого от всего этого классического безобразия товарища, пропитать атмосферой легкого флирта и веселой непринужденности. Но, как это обычно бывает, в бочке меда оказалась ложка дегтя: моложавый старичок, что играл неверного мужа, и громкоголосая служанка, выводившая сложные трели так, что сводило скулы, периодически портили малину, но все остальные благополучно возвращали все на круги своя.

Я проникся действом до самых печенок, только когда в дело вступил граф Орлов. Ооооо! Его заценил даже Ромка, который весь спектакль пялился на меня, а не на сцену, и морщился каждый раз, когда служанка или главная героиня перебарщивали с высокими нотами. Парень, что играл графа, был выше всяческих похвал: довольно молодой, высокий, отлично сложенный, лощеный красавчик с бархатным тенором. Ух! А уж когда он сумел вывести свою партию в сложнейшем каноне, я едва на него не залип.

Едва, потому что как только я увидел, что Ромка смотрит на него с восторгом, как меня посетила чудовищная ревность. Такого со мной не было никогда! Все и всегда ревновали меня, а тут… Моя ревность к немецкой мадаме, что покушалась на Ромку весь прошлый год, не шла ни в какое сравнение с тем, что накатило на меня сейчас. Я заскрипел челюстями, в безуспешной попытке погасить глупое и совершенно иррациональное чувство, как вдруг Ромка взял мою руку в свою и на глазах у всех перецеловал пальцы.

– Ты охуел?! – растерянно зашипел на него я. – Люди же кругом!

– Меня интересуешь только ты, чудовище, – улыбнулся Ромка, в который раз превращая меня в непонятную, но довольную жизнью размазню. – Но я мечтал увидеть ревность в твоих глазах черт знает сколько времени, Серж. Оно того стоило.

– Скотина ты, – проворчал я, переплел пальцы с его и демонстративно уставился на сцену и графа Орлова. – Иди в задницу!

Понравилось ему, что я ревную. Ишь, масленица! Сердце кольнуло острой иголкой, но я не обратил на него внимания. Подумаешь! Первый раз, что ли?

– Ночью обязательно, – рассмеялся Ромка, сжал мою руку и из своей так до конца спектакля и не выпустил.

…

Мы ехали по ночной Москве и никуда не торопились. Это было странно. Во всяком случае, для меня. Ромка… сидит рядом со мной… не болтает по телефону каждые двадцать минут… не прячет глаза в преддверии скорого отъезда в дремучие ебеня…

– Серж, перестань, – неожиданно рассмеялся Ромка. – Расслабься уже. Я от тебя дольше, чем на два-три дня, больше уезжать не буду. Я же обещал!

– Ты не рвешься на работу, не говоришь о ней по телефону и за весь день ни разу не проверил электронку. В чем подвох? – не выдержал я.

Остановил машину возле МГУ на Воробьевых горах и уставился на Ромку в упор. Тяжесть в груди росла и страшно меня бесила, мешая приступить к развратным осадным действиям. Ромка награду в виде глубокого минета как минимум честно заслужил.

– Нет никакого подвоха, Серж, просто я впервые за много лет почувствовал себя свободным, – ответил он и привычно положил руку на мое плечо. – Ты представить себе не можешь, какой груз с меня снял. Спасибо тебе.

– Ты на меня его перевесил, я не пойму? – почему-то криво улыбнулся я.

Пудовая гиря в груди внезапно выросла так, что стало трудно дышать, а сердце забилось, как сумасшедшее. Черт, черт, черт!

– Перевесил груз? – не понял Ромка. Вгляделся в меня пристально и побледнел. – Серж? Что с тобой?!

Моя левая рука повисла плетью, и я прислонился виском к рулю. Какой же я все-таки слабак, а еще спортсмен называется. Испортил такой замечательный день! Ромка так старался, а я… Эх! Надо сказать ему, что он для меня – все. Пока не поздно.

– Сердце…

– Прихватило? – принялся звонить куда-то Ромка. – Потерпи, родной. Сейчас мы все исправим.

Снег за окнами машины низвергался с небес сияющими в свете фонарей крыльями сотен тысяч крохотных ангелов, раскрашивая мир в белое, а на меня навалилась тьма. Так глупо! Ромка что-то говорил, но я его не слышал. Главное, успеть сказать главное. Я разжал челюсть и сумел выдохнуть то, что хотел. Напоследок.

– Сердце… мое… ты… Ромка…

31.01.2015

====== 16. Чудо...вище (Ромка) ======

Комментарий к 16. Чудо...вище (Ромка) Повествование ведется о лица Ромки, потому как Серж не в состоянии)

Я не могу смотреть на тебя, лежащего на больничной койке, мертвенно-бледного, с капельницей в руке. Это не ты, Серж. Не ты! Это твоя Тень, а тебя здесь нет. Пожалуй, мне стоит поискать тебя в другом месте. Скоро я стану специалистом в этом вопросе, ведь возвращать тебя в мир живых мне приходится не впервой.

Сначала были те уроды, что порвали твое тело и душу на части. Я не говорил тебе, но мне было недостаточно того, что они сидели в тюрьме. Того, самого главного, которого ты любил и который сотворил с тобой такое, больше на этом свете нет. Нелепая случайность. С кем не бывает? Представляешь, добрые люди даже не взяли за это деньги, когда узнали, что именно и с кем этот мудак сделал.

Потом была авария на МКАДе. Она стоила мне половины седых волос на голове. Ты представить себе не можешь, каково это, когда связь обрывается, а ты не знаешь, жив твой любимый человек или то, что ты слышал, последние его слова. Меня поили валерьянкой, Серж. Стюардесса. В самолете. Теперь инфаркт. На ровном месте! Ты же спортсмен, чемпион, не пьешь толком, не куришь и не колешься. Тебе даже сорока нет! Не понимаю. Просто в голове не укладывается и каждый раз выносит меня к ебеням. Вот уж не думал, что мои стальные нервы настолько проржавеют, но ты, как самая ядовитая в мире кислота, разъедаешь их одним своим существованием.

Я пытался избавиться от тебя, чтобы обрести свободу, но не смог. Тогда, в самом начале, когда ты сходил с ума и творил черт знает что, я тоже не был ангелом. Когда ты демонстративно, на моих глазах, снимал мальчусиков в клубах, я не устраивал тебе сцен. Я говорил себе, зная, что вру и все равно за тобой вернусь: «С меня хватит! Пошел ты нахуй, сука!», и уезжал на очередной объект, прихватив с собой шлюху. Да. Женщину, не мужчину. Я не могу больше трахаться с парнями. Тупо не встает ни на кого, кроме тебя.

Впрочем, о чем я? Полтора года назад, когда ты в очередной раз устроил нервотрепку, я напился вдрызг и подумал, что мне нужно от тебя отдохнуть. Наивный чукотский мальчик. Опытная шлюха, очень красивая, практически идеальная, трудилась целую ночь и ничего не смогла со мной поделать. Я подозревал, что так будет, потому что мой хуй напрямую замкнулся на мою душу, которой безраздельно владеешь ты. И тогда я смирился окончательно.

Я никогда и ни во что не верил: ни в Бога, ни в Дьявола, ни в Судьбу, ни в людей. Только я. Один. Сам. Во всем. Люди несовершенны, одни больше, другие меньше, кому-то можно доверять, кому-то даже верить, но это все не про меня. Слишком много всего происходило на моих глазах, слишком большая ответственность висит на моих плечах, слишком часто глупая ошибка моего подчиненного оборачивалась человеческими жизнями или миллионами долларов убытков. Я должен знать все обо всем, видеть то, чего не видят другие, контролировать, мотивировать, наказывать, улаживать и так до бесконечности. Трудно быть Богом, но мне это по душе.

Власть – это наркотик, Серж. Ты знаешь это не хуже меня, но ты другой. Совсем другой. И ты в тысячи раз опаснее меня, потому что меня уважают и боятся, а тебя любят. Или ненавидят. Но эта ненависть всего лишь оборотная сторона любви, потому что равнодушным к чуду оставаться невозможно.Да, ты чудо, Серж. Невозможное, нелогичное, яркое, пылающее и невероятно живое. Ты согреваешь светом всех вокруг, хотят они того или нет. Одариваешь вниманием, смотришь людям в глаза, будишь в них самое лучшее, и они отвечают тебе взаимностью. Ты не можешь жить без поклонения и обожания. В этом твоя власть. Это твой наркотик.

Но твой свет ослепляет. Сводит с ума! И люди сгорают в огне эмоций, а тебя это бесит. Раньше я думал, что ты ловишь от всех этих страстей кайф, но потом понял, что ты искренне расстраиваешься, если тот или та, кого ты считал другом, признается тебе в любви. Армия твоих поклонников велика, и очень часто мне до зубовного скрежета хочется упаковать тебя в чемодан и отвезти на остров в океане, чтобы ты был только моим. Иногда мне кажется, что ты был бы не против, но твоя гордость, твое самолюбие и твое упрямство родились раньше тебя. Они толкают тебя в пропасть, и ты послушно идешь за ними, не жалея ни о чем, не оборачиваясь, не обещая и не прощаясь даже с теми, кто тебе безмерно дорог. Сумасшедший, одинокий, эгоистичный мудак. Так думают те, кого ты держишь на расстоянии, но я знаю, какой ты на самом деле. Как и твои друзья и родные. Наверное, ты с радостью отдашь за нас жизнь. При условии, что тебя не будут пытать, конечно.

Я знаю, что ты любишь меня, Серж. Что сходишь с ума, если меня рядом нет, тоскуешь и мечтаешь затащить в постель. Может быть, когда-нибудь, ты скажешь мне об этом вслух в обычный день нормальными словами. Без подъебок, ехидства и иронии в первую очередь над самим собой. Надеюсь, я доживу до этого момента и не умру на месте от счастья. Вот уж не думал, что сказки про людей, которые не могут жить без тех, кого любят, правда. Страсть, похоть, дружба, уважение, восхищение, ревность – все это скрутило меня и поставило на колени. Меня, который даже на собственной свадьбе думал о работе, а не о жене! Где циник, пессимист, трудоголик, тиран, махровый эгоист и брутальный мужик? Нет его, Серж. Для всех остальных есть, а для тебя нет.

Я растекаюсь перед тобой сладкой сиропной лужицей, и ты видишь это, чувствуешь… и бесишься. Ты хочешь, чтобы я был сильнее, умнее, богаче и лучше тебя, ибо покоряться сладкой лужице тебе не позволяет твоя чертова гордость. Но как только я становлюсь тираном, ты тут же подминаешь меня под себя во всех смыслах этого слова. Мозгоеб! И чудовище! Мое чудовище. Со слабым сердцем и непростой судьбой. Я не оставлю тебя, что бы ты ни натворил. Мы будем играть в наши игры до конца наших дней, клянусь. Все, что захочешь, для тебя.

– Роман, вы сидите с ним больше десяти часов. Вам нужно отдохнуть!

Доктор. Хах! Серж, я бы на твоем месте пришел в себя. Этот образчик мужской красоты тебя наверняка восхитит. Кроме того, он похоже на меня запал. Или на тебя? Смотри-ка, прям глаз не сводит, когда я тебе пальцы целую.

– Евгений, со мной все в порядке, не переживайте.

– Может, хоть чашку кофе выпьете? У меня в кабинете. А еще там диванчик удобный есть, я на нем сплю, когда сутки дежурю. Могу уступить.

– Даже не знаю, – задумчиво тяну я и смотрю не на доктора, а на тебя, любимый.

Ну же, хватит болеть! Давай, просыпайся, самое время жестоко ревновать, и тем самым залечить мои расшатанные нервы. Я ловлю кайф, когда ты ревнуешь или заявляешь на меня права. Именно ты, и никто больше.

– Пара часов на диванчике вам точно не повредит, – сказал доктор.

– Наверное…

– Ромка… кха... гххгх… тьфу… – твой хриплый голос погружает меня в идиотскую слепящую радость. Живой. Снова живой! Со мной рядом. Фух. – Я еще не окочурился, веди себя прилично.

– Тебя хуй убьешь, оптимист хренов, – ворчу я. – Напугал меня, чудовище чертово!

Ты переплетаешь наши пальцы и смотришь мне в глаза. Это выносит мозг. Всегда. Плевать на всех и вся! Я наклоняюсь и целую тебя в губы, не скрывая эмоций. Ты отвечаешь кое-как, и я беру себя в руки. Жду язвительных комментариев.

– Я хочу чувствовать тебя рядом, Ромка, – едва ли не зло говоришь ты и смотришь на доктора, который задумчив не в меру. – Ложись, со мной поспишь.

– Это запрещено правилами, – хмурится Евгений.

Я вижу, как играют желваки на твоей бледной красивой моське, и немедленно устраиваюсь рядом. Обнимаю, целую в лоб, в нос, в губы. Ты расслабляешься. Серж, родной мой, какой же ты все-таки властный собственник! Почти такой же, как и я.

– Господа, я серьезно, – подходит к нам доктор. – Сергей, у вас же капельница!

Ты выдергиваешь иголку из руки, расстегиваешь мою рубашку и запускаешь пальцы на мою грудь. Ррррревность твоя великолепна! Мне смешно и сладко, а вот доктору, похоже, невесело. Он смотрит, как ты скользишь ладонью по кубикам пресса до пупка, и неосознанно облизывает губы. Это заводит меня пуще прежнего, а ты целуешь меня в шею. Оооох! Серж, чудовищееее! Еб твою мать! Только ты можешь завести двух мужиков парой движений. Убил бы! Я обнимаю тебя крепче, практически затягивая на себя, но ты изгибаешься и кладешь руку на мой пах. Хмыкаешь так, что краснею и я, и доктор.

– Ромка, ты извращенец? Я же почти что труп. Или это у тебя на доктора встал? – ехидно говоришь ты, глядя Евгению в лицо.

Ооооо! Только не это! Доктор моргает, спохватывается и отступает к двери, но тебя несет.

– Док, а ты симпатяшка, – хрипловато тянешь ты и прихватываешь мой член сквозь брюки. Я громко выдыхаю от неожиданности и от удовольствия. Безумие какое-то! – Третьим будешь?

До нас с Евгением смысл предложения доходит долго, а потом он пунцовеет и вылетает за дверь, а я рычу, обнимаю тебя крепко, но осторожно, убираю руку с моего паха и целую.

– Чудовище, ну что ты исполняешь? – шепчу я в твои волосы.

Ты обнимаешь меня. Молчишь. Я отдал бы все, что у меня есть, чтобы узнать твои мысли.

– Возвращаюсь в мир живых, – отвечаешь ты пару минут спустя. – Инфаркт был, да?

– Да. Не самый серьезный.

– Это ты во всем виноват, – пыхтишь ты и ерзаешь.

Господи! Твое ерзание – это самая страшная пытка. Оно даже у гомофоба-импотента хуй поднимет, что уж про мой говорить?!

– Почему это я? – возмущаюсь я, в надежде отвлечься, но ты нагло расстегиваешь ремень, ширинку и берешь мой хуй в руку. – Не надо, Серж. Ты не в том…

– Это не минет будет, расслабься, – хмыкаешь ты мне в ухо. Меня аж передергивает, а на головке выступает смазка. – Это просто благодарность за тот день, что ты провел, не деля меня с работой, и за то, что спас мне жизнь. Опять.

– А сказать: «Я люблю тебя, родной мой. Спасибо, что был рядом», слабо? – улыбаюсь я.