Текст книги "Падшие (СИ)"
Автор книги: Vi_Stormborn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Пока он объясняет девушке, какое именно фото им нужно, все происходит в их маленьком мире само по себе. Непроизвольно. Северус не кладет ей руку на талию, Гермиона не обнимает его, просто в какой-то момент это само случается.
Их мизинцы тянутся друг к другу, и именно в тот момент, когда срабатывает вспышка, бешеный импульс прошивает Гермиону с головы до ног, когда он на мгновение обхватывает ее палец своим.
Люциус благодарит девушку и они направляются гулять дальше. Ни один из них не говорит о том, что хочет посмотреть фото. Этого и не нужно. Это фото окажется в нужное время в нужном месте.
Они гуляют до самого вечера, но Гермионе так и не удается вырвать момент, чтобы поговорить с Северусом. Даже когда они уставшие после прогулки приходят вечером в хороший ресторан с живой музыкой, такой возможности не предоставляется.
В этот раз Драко делает так, чтобы Гермиона села рядом с ним, и у нее даже не находится аргументов против. Весь вечер она места себе не находит, ест на автомате, хотя кухня просто потрясающая, и постоянно смотрит на Северуса, сидящего напротив нее.
Это пытка.
Обреченная, бесконечная пытка.
Посмотри на меня, мне тяжело без тебя дышать.
– Грейнджер, – Драко поднимается с места.
Гермиона чуть вздрагивает, возвращаясь в реальность, и смотрит на него.
– Идем танцевать.
Он протягивает ей руку и кивает в сторону танцпола. Живая музыка льется рекой из-под умелых рук музыкантов, проникая в каждый уголок уютного ресторанчика. Гермиона бросает быстрый взгляд на Северуса, но тот оказывается увлечен разговором с Люциусом и Нарциссой по видеосвязи, которая без конца повторяет, как здорово, что они все решились на эту поездку.
Гермиона кладет свою ладонь в руку Драко и позволяет вести себя на танцпол.
Несколько гостей за другими столиками смотрят на них с улыбкой. Драко берет правую ладонь Грейнджер в свою, левой рукой чуть притягивает ее к себе за талию.
Касания такого рода вызывают небольшой дискомфорт с непривычки. Гермиона ведь всю жизнь видела Драко в совершенно другом ключе. Девушка чуть улыбается, глядя в сторону.
– Грейнджер, – негромко произносит он.
Гермиона поднимает взгляд.
– Спрошу в лоб, ладно? Не первый год знакомы.
Девушка переступает с ноги на ногу, чуть облизнув губы.
– Ладно, – кивает она.
Гермиона впервые видит, чтобы Драко нервничал. Парень кусает губы, подбирая слова. Гермионе это не нравится. Она вынимает ладонь из его руки и обнимает Драко за шею, чуть склоняясь ниже и опуская ему голову на плечо.
Только бы не встречаться глазами.
– Не сейчас, – шепотом просит она. – Не порти момент.
Драко сначала весь сжимается, потому что снова упускает возможность, но затем расслабляется, когда чувствует, как Гермиона чуть сжимает руками его рубашку на уровне лопаток. Он не знает, что в этот самый момент Гермиона смотрит на Северуса, который потерял интерес к разговору со старинным другом и его женой.
Он смотрит на нее, не отрывая взгляд.
И этот взгляд означает: Ты снова все поняла.
Она смотрит на него, покачиваясь в танце.
И этот взгляд означает: Кажется, я снова люблю тебя.
Дорога до отеля совсем не откладывается в воспоминаниях. Гермиона стоит перед зеркалом в своем номере и заламывает пальцы от тревоги и волнения. Так больше не может продолжаться. Оно уже здесь, Оно дышит им обоим в затылок, от Этого никак не убежать.
Так чего же ты ждешь?
Она сглатывает и хватает с тумбочки карточку, направляясь к выходу. Открыв дверь, Гермиона уже собирается направиться к лестнице, как вдруг слышит звук открывающейся двери совсем рядом. Недолго думая, она в несколько широких шагов отбегает к повороту и заходит за него, прислоняясь спиной к стене.
Шаги становятся все ближе, Гермиона слышит стук в чью-то дверь.
– Грейнджер? – шепот.
Гермиона вздрагивает, закрывая глаза и сжимая губы.
Это Драко.
Девушка чуть выглядывает из-за угла, смотрит на то, как Драко сжимает челюсти, опуская кулак на дверь. Желваки парня чуть дергаются, пока он ожидает с закрытыми глазами ответа, а после делает шаг назад и, пропустив платиновые волосы через пятерню, возвращается обратно в свой номер.
Гермиона чувствует, как в глотке долбит сердце. Хочется всхлипнуть, разрыдаться прямо здесь, скатившись по стене вниз, но от этого не будет никакого толку. Она лишь на мгновение обнажает зубы в плаксивом оскале, а после прикасается к губам тыльной стороной ладони и глубоко вдыхает.
Я проклята.
И срывается с места, сбегая по ступенькам вниз с бешеной скоростью. Она знает, в каком Он остановился номере. Не знает цифры, знает, где Его присутствие. Гермиона всегда его находит, он всегда находит ее.
В каждой из этих проклятых жизней.
Остановившись возле двери, Гермиона поднимает руку, чтобы постучать. Но не успевает даже раз прикоснуться к двери, потому что она сразу открывается. Гермиона чуть вздергивает подбородок, но бравады не хватает.
В глазах закипают слезы от осознания.
– Я здесь, – едва слышно произносит она.
========== 14. ==========
Комментарий к 14.
Читаем с: **Hans Zimmer – Time**
– Я здесь, – повторяет она, нервно кивнув.
Гермиона делает полушаг вперед, приподнимая голову вверх и не отрывая от него взгляда. Слезы жгут глотку от осознания. Северус протягивает к ней руки, мягко берет ее лицо в свои ладони, притягивая к себе.
– Я здесь, Северус, – шепчет она.
Он смотрит на нее, каждую черту ее лица, на брови, чуть нахмуренные и вздёрнутые от эмоций, россыпь веснушек на щеках, аккуратный нос. Смотрит в ее глаза, искрящиеся осознанием и дрожащие от дымки слез.
Гермиона обхватывает его запястья пальцами, чувствуя под ними его пульс, и с дрожью выдыхает, на мгновение прикрывая глаза. По щеке катится слеза, и Северус склоняется, осторожно прикасаясь к ней губами.
Девушка чуть всхлипывает, льнет к его ласке, закрыв глаза, просит его о прикосновениях. Таких необходимых. Таких жизненно, бесконечно необходимых. Северус чувствует на губах соль, внутри все дрожит.
– Я так долго ждал тебя, – шепчет он, прочерчивая кончиком носа дорожку по ее щеке. – Так долго…
Гермиона всхлипывает, приподнимаясь на носочки, и, потянувшись вверх, накрывает его губы своими. Создатель гневается, насылая на Италию очередную грозу, но это уже не имеет никакого смысла.
Оно начинает сбываться.
Снова.
Северус закрывает дверь номера и вновь тянется к ее губам. Гермиона хнычет в поцелуй, разрывается от всего, что происходит с ее телом и сознанием, обвивает руками его шею и позволяет подхватить себя под бедра.
Он медленно ведет ее вглубь номера, не в силах отпустить ее хотя бы на мгновение, потому что Время – всё, что у них есть. И все, чего у них постоянно нет. Он усаживает мягко Гермиону на стол, ведет руками по ее бедрам от колена вверх, проводит пальцами по талии и чуть сжимает ее.
Ты не сумасшедшая.
Гермиона удобнее садится на столе, позволяя ему устроиться между ее разведенных в стороны ног, и разрывает на мгновение поцелуй, потому что хочет смотреть на него.
Смотреть столько, сколько это возможно, потому что теперь все встает на свои места.
Она любит его.
Любит так сильно, так горько и отчаянно, что этому не подобрать слов.
Эта Любовь проклята по их вине, и им нести свое бремя наказания.
– Северус, – ей просто хочется назвать его по имени.
Потому что больше нет слов.
Она понимает, почему он всегда молчал с ней.
Для того, что происходит между ними, не нужны слова.
Это совершенно другой, иной уровень восприятия реальности, своего существования и предназначения.
Обречение падших.
Он делает это плавно и нежно.
Медленно расстегивает каждую пуговицу ее блузки, вынимая их из петель, пока она смотрит с бесконечной любовью на него. Гермионе кажется, что она сможет запомнить это перевоплощение так четко и ярко, что никогда и ни за что не сможет уже забыть.
Гермиона принимает правила игры, о которых ничего не знала.
Она знает, что Это случится, чувствует всем своим существом.
Поэтому любит его сейчас так, как никогда в каждой из жизней.
Северус снимает с нее блузку, целует светлую кожу ее плеч, мягко поддевает пальцами бретельки бюстгальтера и опускает их вниз. Гермиона закрывает глаза, плавно выдыхая от каждого его прикосновения.
Она касается пальцами его волос, дышит Им так, чтобы забились до отказа легкие, и снова оказывается в его объятиях, когда он берет ее на руки, чтобы отнести на постель. Северус осторожно кладет ее на белые накрахмаленные простыни, опустив руки по обе стороны от ее лица.
Гермиона держит его лицо в своих руках, убирает в сторону темную прядь волос и тянет его к себе, оставляя на губах проклятый, наполненный горечью и безграничной любовью поцелуй.
Я так виноват перед тобой.
Он тянется руками к пуговице на ее брюках с высокой талией, выдавливает ее из петли и тянет собачку молнии вниз. Гермиона прерывисто вздыхает, когда ноги обдаются прохладой ночи.
Гермиона усаживается на постели, подогнув под себя ногу, и берет Северуса за руку, потянув к себе, чтобы он сел рядом. Не теряя мгновения, она поддевает пальцами его футболку и тянет вверх, обнажая подтянутый торс.
Она на мгновение замирает, прикасается к его разгоряченной коже рукой и ведет пальцами вниз. Гермиона чувствует, как его потряхивает. Так им обоим и приходится постоянно жить. В вечном страхе за очередной день жизни, который может оборваться в любое мгновение для нее.
Я виноват в том, что был неосторожен, и теперь это наше бремя.
– Все хорошо, – кивает она. – Теперь я все поняла.
– Пока нет, – негромко отмечает он.
Гермиона чуть вскидывает брови.
– Я помогу тебе вспомнить всё, – шепчет он. – Если ты не хочешь этого, только дай мне знать.
Я привык с этим жить. Тебя на это обрекать против воли я не стану.
– Я хочу.
Она уверенно кивает, и Северус с болью вздыхает, обессиленно улыбаясь. В каждом ее перевоплощении есть что-то от прошлой жизни. Улыбка, тембр голоса, черты характера. Взгляд.
Ты такая смелая. Такая смелая, любовь моя.
Гермиона притягивает его к себе, укладываясь на спину. Обычно она всегда предпочитает доминирующую позицию, но… Сейчас она понимает, что раньше занималась просто сексом, а теперь происходит нечто другое.
Она занимается любовью.
Северус склоняется, устраиваясь между ее разведенных ног, и Гермиона, не сдержавшись, стонет, выгибая спину, когда первый толчок взрывает искры глубоко в душе. Складывается впечатление, что перед ними открываются невидимые двери, потому что необратимое сталкивается снова.
Гермиона сжимает его талию ногами, распахивая губы и с жаром выдыхая, когда он начинает задавать ритм, и в какой-то момент резко открывает глаза, когда в легких, почему-то, резко не хватает воздуха.
Реальность меняется, дымкой заливает пространство, и ее отбрасывает на сотни лет назад.
Она видит себя под навесом, закрывающим от солнца, по правую сторону от трона Короля Артура. На безымянном пальце девушки виднеется кольцо, которое означает скорый брак.
Она сидит с прямой, точно игла, спиной, и совершенно ничего не замечает до того момента, пока последний из рыцарей круглого стола не возвращается из путешествия и не спешивается со своего коня.
Гермиона кивает новоприбывшему, скрывая теплую улыбку. Он идет прямо к ней, не отрывая взгляда, а затем целует ей тыльную сторону ладони, склонившись вниз.
– Избранница Короля, – кивает он и смотрит на нее.
Гермиона узнает его, от чего сердце пропускает удар.
Это он. Это Северус.
События смешиваются, мелькают перед глазами картинки, а затем Гермиона видит себя на поле боя, скрещивая с братьями ее так и не состоявшегося супруга клинки. Гермиона видит свою смерть от меча рыцаря снова, и события играют новыми красками.
Она не успевает поймать момент, когда рыцарь снимает шлем, потому что дымка растворяется.
– Северус, – задыхается она, сжимая пальцами его лопатки, когда он ускоряется.
Гермиона чувствует, как по телу пробегает разряд электрического тока, когда она снова распахивает глаза, растворяясь в воспоминаниях.
Она в светлом платье и затянутом наглухо корсете парит по бальной зале в его объятиях. Ее голова чуть откинута в сторону. Гермиона живет этим танцем, живет своим партнером, а затем, когда музыка останавливается, они замирают в финальной позе, глядя друг на друга и задыхаясь от душного воздуха.
Все аплодируют прекрасным парам, исполнившим танец, а после Гермиона чуть кивает, присаживаясь в реверансе, и следует к своим сестрам, которые также завершили танцы со своими партнерами.
Гермиона хихикает, прикрывая рот ладошкой, еще не понимает, с кем именно она танцевала, но вот-вот поймет. В это время другой молодой юноша, сжимая челюсти, внимательно за ней наблюдает.
Она следует после бала со своими сестрами в коляску, которую маменька наняла для них, чтобы добраться до дома, и уже собирается подняться на ступеньку, как вдруг…
Чувствует, что ее кто-то осторожно берет за руку, помогая подняться. Гермиона оборачивается, и сердце пропускает удар. Это тот самый юноша, с которым она танцевала. Его глаза она никогда и ни с кем не перепутает.
Это снова Северус.
Воспоминание вспыхивает.
– Господи, – задыхается она, зарываясь пальцами в его волосы; грудную клетку рвет от горячего дыхания и подступающих слез.
Она обнимает Северуса крепче, побуждая ускориться, и он чувствует ее просьбу. Входит резче, глубже, на всю длину. Гермиона вскрикивает, обхватывая его ногами сильнее, и готовится к следующей вспышке, открывая глаза.
Дымка становится зеленой, обретает резкие черты. Это виноградники, десятки, сотни кустов винограда. Стоит такая жара, что рябит нагретый за день воздух. Гермиона чувствует прохладу в ногах, слышит свой смех и смех каких-то девушек рядом.
Она понимает, что хохочет и мнет ногами виноград, сжимая во влажных ладонях подол платья. Девчонки, ее подруги, смеются, толкают друг друга, наслаждаются юностью и жизнью.
– Смотри, Мария, он снова здесь, – кивает конопатая рыжая девчонка с озорной улыбкой.
Гермиона оборачивается вместе с подругами.
– Тот нелепый художник? – с издевкой спрашивает Мария. – Грош цена его творениям, если он не может позволить на них купить даме своего сердца тюльпаны!
– А вот чего стоит господин, который пытается ухаживать за тобой уже третий месяц, – подхватывает озорная брюнетка. – Вот на кого надо бы глаз положить!
– И на его кошелек, – замечает подруга.
– Мария! – шикает Гермиона. – Не говори так.
Девчонки смеются, поглядывая на занятого над очередной картиной мужчину. Они специально смеются так, чтобы он обратил на них внимание.
– Джин, ты влюблена в него? – смеется рыжая девчонка. – Влюблена в нелепого художника?
– Замолчи, Сьюзи!
Гермиона чуть толкает в плечо подругу и под их звонкие смешки вытирает ноги. Она следует прямо босиком к одиноко сидящему мужчине, утирая со лба испарину от палящего солнца.
Остановившись рядом, она без тени смущения смотрит на его работу.
– Кто это? – решается начать она диалог первой.
Мужчина с теплой улыбкой поднимает взгляд.
– Вы, мисс.
Гермиона улыбается широко и открыто, присаживаясь на корточки, чтобы рассмотреть получше. А затем поднимает на него взгляд, чувствуя, как от небывалых чувств, а никак не от палящего солнца, у нее замирает на мгновение в груди сердце.
Это снова Он.
Гермиону снова бросает в реальность.
– Северус, – она чувствует, как слезы жгут щеки от переполняющих эмоций, – господи…
Она понимает, что ей жизненно, невозможно необходимо видеть его лицо. Его глаза . Сейчас, и ни мгновением позже. Гермиона усаживается сверху, вынуждая его сесть к спинке кровати, и сжимает пальцами древесную балку по обе стороны от его лица.
Северус убирает пальцами ее влажные волны, заводя их за уши, и стирает подушечками больших пальцев слезы с ее щек.
– Тебе плохо от того, что ты видишь? – спрашивает он.
Мне плохо от того, что ты видишь это один каждую жизнь.
– Нет, – задыхаясь, уверенно произносит она. – Покажи мне все.
Она тянется к нему за поцелуем, склоняя голову, и насаживается сама, задыхаясь от чувств, горящих глубоко внутри. Реальность меняется, когда она разрывает поцелуй, запрокидывая голову вверх.
Дымка становится осязаемой, слышится говор людей вокруг. Недобрый, злой шепот всюду. Гермиона чувствует, что ее ладони сухие и шершавые.
Реальность обретает текстуру. Она стоит на какой-то выставке, кругом монументы со скульптурами, десятками скульптур.
Возле каждого творения стоит мужчина. Ее работу обходят стороной, зрители кривят губы, хотя на скульптуру даже не смотрят.
Они так реагируют на нее.
На юную деву, которая посмела бросить вызов обществу и стать архитектором, когда все привыкли к тому, что инструмент в руках способен держать лишь мужчина средних лет с бешеным багажом опыта за плечами. Гермиона смотрит по сторонам.
К ней никто, совершенно никто не подходит. Это расстраивает, это обижает, доводит почти до слез, но Грейнджер стоит с гордо поднятой головой и заведенными за спину руками, ожидая своего зрителя.
И находит.
– Ваш Ангел выглядит так, словно он живой.
Гермиона поднимает взгляд.
– Да, так и есть, – все еще немного воинственно настроена она.
– У вас золотые руки, мисс.
Гермиона делает шаг вперед, чуть склоняя голову. Глаза ангела с картины хозяина дома смотрят на нее с безграничной любовью. Гермиона зажмуривается, прогоняя дымку, но она не уходит.
»…Мы оставим след…»
Она целует Северуса, задыхаясь и скуля в поцелуй, пока он сжимает ее бедра пальцами, насаживая снова и снова. Тело в огне, разум в огне.
Италия в огне.
»…Оно всегда приходит внезапно. Нельзя быть к этому готовым…»
Гермиона хнычет, рассыпаясь осколками и собирая себя заново. Вся ее обыденная жизнь переворачивается и кажется такой незначительной и глупой до встречи с Ним. Эта Любовь убивает их из раза в раз.
Почему так произошло?
Гермиона зажмуривается, когда перед глазами вспышками бегут картинки.
Полотно с так и не законченным лицом.
Одиннадцать выбитых ангелов под сводом Малфой Мэнора вместо тринадцати.
Закрытые веки их с Северусом сына.
Духи под зеркалом.
Родимое пятно под ее правой лопаткой – то самое место, куда ударил клинком один из рыцарей круглого стола сотни лет назад.
Гремят небеса над Римом, поднимается ветер.
Гермиона жмется к Северусу, не чувствуя собственного дыхания, и ее уносит далеко за пределы этой реальности, открывая двери к воспоминаниям о месте, которое для них обоих находится под запретом.
На Небесах горит воздух от витающей в ней опасности грядущей смертельной битвы.
Ангелы снуют по узким светлым улицам, слышатся взволнованные вздохи, перешептывания и звон доспехов. Северус тянет ее за собой, не выпуская ее хрупкой ладони.
– Скорее, – шепчет он, – скоро мы уйдем отсюда.
Гермиона переступает босыми ногами по белой брусчатке и старается повыше поднимать крылья, чтобы их кончики не шуршали по мостовой. Она сжимает руку Северуса крепко, не выпускает ни на мгновение, только слепо следует за ним, опасливо оглядываясь по сторонам.
В какой-то момент она видит Его, внимательно наблюдающего за Ними. Гермиона хочет улыбнуться и что-то крикнуть Ему , но Северус тянет ее за руку, и она упускает его из виду.
– Если нас поймают, Северус? – шепчет она.
Недалеко от них слышится возня с доспехами и чьи-то громкие голоса. Северус заводит ее под нишу и закрывает своими крыльями, сливаясь со стеной. Гермиона жмется носом к его груди, закрыв глаза.
Ей страшно. Ей ужасно страшно, но она не хочет Великой Войны, которую развязали Рай и Ад, а слушать их обоих никто не станет. Любовь – это слабость, так говорит Создатель.
Гермиона так не считает.
Любовь – это самая невероятная сила во всей Вселенной.
– Мы уйдем отсюда, никого не потревожив, – заверяет он. – Никто не узнает, что мы покинули Рай. Мы будем в безопасности, ты мне веришь?
Гермиона доверяет ему больше, чем Создателю.
Она поднимает взгляд и целует его, мягко обхватив руками его лицо. Белое одеяние девушки трепещет от внезапно поднявшегося ветра. Она отрывается от его губ и смотрит под ноги. Кожа покрывается мурашками.
– Разве на Небесах есть ветер? – чуть хмурится она.
Северус сглатывает.
– Лишь в том случае, если этого хочет Создатель.
Это предупреждение. Кто-то узнал. Кто-то предал их.
– Уходим, любимая, – шепчет он, сжимая ее руку. – Скорее.
Они пересекают пустынную улицу, сворачивают дальше, минуя лабиринты Небес, после чего Северус наконец находит тот самый поворот, за которым скрывается тайный, продуманный им выход из Рая, но не успевают они сделать и двух шагов, как замирают, ошарашенные тем, что видят.
– Создатель, – одновременно шепчут Ангелы, падая на колени, но не разжимая своих рук.
Он возносится над Ними, взгляд его грозен и безжалостен. На Небесах поднимается ветер. Гермиона поднимает голову и щурит глаза, потому что непогода и летящие во все стороны волосы мешают видеть, но замечает Его.
Стоящего рядом с Создателем с опущенной вниз головой.
– Вы предали Нас! – гремит Создатель.
Земля под ногами дрожит, сотрясаются Небеса. Гермиона не может произнести и слова, как и Северус. Он даже не даст им возможности что-либо сказать. Они предатели, дезертиры. Таким не дают сказать и слова.
– И понесете за это наказание, какого еще не видел мир!
Белоснежная брусчатка дает трещину у них под ногами. Стрела грядущего обвала растет с бешеной скоростью, они оба не успевают ничего предпринять. Камень обсыпается под ними крошевом, и Гермиона с Северусом срываются с небес вниз.
Грейнджер кричит, комкает свободной рукой воздух, ловит Его злой взгляд возле Создателя, а после истошно кричит, зажмуривая глаза, потому что…
У нее не расправляются крылья.
– Северус! – перекрикивая ветер, кричит она.
Гермиона оборачивается через плечо и понимает, что ее крылья исчезают, божественная сила покидает их, растворяясь в пространстве.
Она лишается своих крыльев навеки.
– Я держу тебя! – перекрикивает он порывы ветра.
Северус обхватывает ее тело, крепко прижимая к себе, и закрывает ее своими крыльями, словно стараясь защитить от всего Мира. Он вжимается носом в ее волосы и крепко зажмуривает глаза.
Они камнем падают вниз.
Гермиона не кричит, лишь жмется к нему так отчаянно и горько, потому что чувствует, что так просто для них ничего не закончится.
Крылья Северуса растворяются в пространстве.
Два ангела отныне прокляты. Теперь они оба…
Падшие.
– Северус, – всхлипывает она, когда дымка растворяется, возвращая ее в реальность.
Она обхватывает его лицо ладонями, заглядывая в самую душу. Она смаргивает накатывающие слезы.
Все правда.
Это был он.
Всегда он. В каждой из жизней.
Теперь всё, абсолютно все встает на свои места. И сны из детства, и странные чувства в Малфой Мэноре, и навязчивая идея попасть в Италию. Это все взаимосвязано. Это ее предназначение, ее проклятье, смысл ее жизни.
Таймер был запущен сотни, тысячи лет назад.
И лишь обновляется, когда приходит срок.
– Это ты, – задыхается она словами, – это всегда был ты!
Она смеется. Немного истерично, глотая слезы, но смеется. Двигается быстрее, задыхается, смотрит на него и гладит по волосам.
– Я люблю тебя, Северус, – выпаливает она признание, обжигающее все ее существо на протяжении жизни. – Я тебя люблю.
Гермиона никогда никому этого не говорила.
Она чувствует, как он весь дрожит и зажмуривает глаза. Гермиона целует его глубоко и жарко, заканчивая следом за ним. От этого взрываются перед глазами искры. Сердце долбит в глотке, все тело мокрое, горячее и липкое, волосы спутались, щеки алые.
Губы горят от поцелуев.
Я должен был быть осторожнее. Должен был вывести нас оттуда целыми и невредимыми.
– Я люблю тебя, – шепчет Северус, опуская руку на ее затылок и притягивая к себе.
Я виноват в том, что наши жизни такие из раза в раз. Я тебя не сберег.
– Люблю тебя сильнее всех жизней, – признается он.
Это моя вина. Это моя вина. Это. Моя. Вина.
Гермиона не понимает, что слезы текут по щекам сами. Это избавление, это принятие, осознание. Она целует его так, что сжимается сердце. Знает, что теперь все снова будет так.
Оно уже стучится в Их ставни.
Я смертельно устал терять тебя, любимая.
Он не может уснуть, только гладит ее по волосам, пока она лежит рядом с ним. Гермиона тоже не может спать. Столько всего хотелось сказать, но слов, на деле, совсем не нужно. Им обоим необходимо только одно.
Время.
Гермиона внезапно вскакивает, пораженная осознанием.
– У меня есть для тебя кое-что, – торопливо произносит она.
– Что такое? – оборачивается он; его голос встревожен.
– Я сбегаю до своего номера, – надевает она штаны, – я буквально на минутку.
Северус поднимается на локтях.
– Гермиона…
– Одна минутка, – улыбается она и ползет к нему на постели, оставляя на губах короткий поцелуй. – Я очень быстро, ладно?
Застегивая на ходу блузку, Гермиона прямо босиком поднимается на свой этаж, не прекращая улыбаться. Время можно обмануть. Современные технологии на то и существуют. Она прикладывает карточку, вбегает в свой номер и достает из сумочки фотографию, которую она распечатала вечером в автомате.
Ту самую, сделанную на телефон Люциуса, где они с Северусом запечатлены на долгие годы.
Гермиона смотрит мгновение на фото, а затем, убрав на бок все еще мокрые волосы, выбегает из номера, закрыв за собой дверь.
И вздрагивает, дернувшись назад, когда понимает, что в коридоре мирно спящего отеля она находится не одна.
– Грейнджер?
Драко сидит на полу возле другой стены коридора, опустив локти на колени.
Гермиона сглатывает.
========== 15. ==========
Комментарий к 15.
Читаем по традиции с : **Hans Zimmer – Time**
Драко смотрит на нее совершенно незнакомым, странным взглядом. Желваки его чуть дергаются, пока он крутит на нервной почве фаланги пальцев. Гермиона чувствует, как бешено и дьявольски быстро долбит в глотке пульс. Она сжимает в ладони фото.
– Где ты была?
Голос его холоден и отстранен. Гермиона видела сотни настроений Драко, но такого, как сейчас, не видела никогда. Ей кажется, что сейчас происходит что-то такое, что уже случалось однажды.
Как она хочет ошибаться.
Господи, как сильно хочет.
– Не могла уснуть, – старается тихо и уверенно произнести она, вздернув подбородок. – Ходила гулять, чтобы уснуть.
Драко чуть вздергивает подбородок и вскидывает брови. Он знает, когда она лжет. И сейчас именно это она и делает. Драко поднимается на ноги и медленно направляется в ее сторону. Гермиона чувствует, как вдоль позвоночника бежит волна холодных мурашек.
За окном поднимается ветер.
– Я пойду к себе, – произносит она, опуская ладонь на ручку двери.
Драко в два широких шага подходит к ней и с размаху впечатывает ладонь по правую сторону от ее лица. Гермиона вздрагивает, все еще глядя в закрытую дверь и прерывисто вздохнув. Она не может обернуться.
Гермиона знает, кого она увидит.
– Не пойдешь, – коротко произносит он.
Руки начинают дрожать, сердце неконтролируемо долбит по ребрам, Грейнджер сглатывает, не сводя взгляда со светлой кожи тыльной стороны его ладони. Она чувствует, как Драко чуть склоняется к ней и ведет носом по ее влажным прядям.
– Ты пахнешь им, – шепчет Драко.
Гермиона вся дрожит, по-прежнему глядя на его ладонь. Животный страх просыпается от глубокого сна где-то в самой отдаленной части ее бессмертной души. Она сжимает на мгновение зубы, чтобы взять себя в руки.
Не выходит.
– Кем?
Шепот.
Малфой снова ведет носом, а затем с размаху бьет ладонью по светлой двери. Грейнджер понимает, что стоять спиной к нему опасно, поэтому резко разворачивается, не понимая пока, что оказывается в ловушке.
От взгляда Драко бегут вдоль всего тела мурашки.
– Ты пахнешь затворником дома, – выплевывает он каждое слово. – Пахнешь гребаным преподавателем херового итальянского!
Гремят небеса.
Гермиона толкает Драко в грудь, чтобы освободить себе дорогу, и на негнущихся ногах хочет побежать к лестнице, но собственное тело словно не принадлежит ей. Каждый шаг дается с трудом, словно ты никак не можешь убежать во сне.
Грейнджер тянется рукой к перилам, но не успевает схватиться за них, Драко крепко сцепляет пальцы на ее запястье и дергает на себя, заставляя потерять равновесие. В глазах Драко бешеный, опасный огонь, его зрачки пульсируют, жадно раскрываются навстречу ей и снова становятся крошечными, как песчинки.
– Малфой, – сипит она, морщась от боли в запястье.
Драко бросает взгляд на тележку официанта, оставленную в коридоре, и идет к ней, не расцепляя железной хватки с руки Грейнджер. Гермиона хочет закричать, но голос словно исчезает, и она лишь беспомощно открывает и закрывает рот, когда понимает, что именно он хочет сделать.
Драко хватает с тарелки, где лежат корки ананаса, блестящий кухонный нож и крепко сжимает в ладони деревянную ручку.
– Драко! – ее голос такой тихий, словно она старается что-то сказать из-под толщи воды.
Она обхватывает свободной рукой лицо Драко, сжимает пальцами его ледяную кожу, бегает лихорадочно взглядом по его лицу. Глаза Малфоя ему не принадлежат, это кто-то другой.
– Драко! – голос срывается до хрипа. – Это я! Драко, пожалуйста! Это я! Это я!
Гермиона сжимает пальцами его лицо так, что белеют фаланги пальцев. Так, что краснеет его кожа. Она трясет его, смотрит в глаза, старается заглянуть в душу. Ее лихорадит, уши закладывает, из глаз непроизвольно брызжут слезы, но она их смаргивает.
– Это я! – изломляются ее губы в плаксивом оскале. – Это я! Драко, это я!
Драко нависает над ней с замахнувшимся ножом, его зрачки лихорадочно расширяются и сужаются, он трясет головой. Гермиона до дрожащих мышц сжимает его лицо. Малфой на мгновение смотрит на нее осознанно, всего на мгновение.
– Грейнджер, – сипит он.
– Драко, – рыдает она. – Пожалуйста…
Гремят небеса так сильно, что дрожат стены.
Драко опускает руку с зажатым в ней ножом.
Гермиона смотрит на Драко, распахивая свое огромное карее море, обрамленное влажными ресницами, а после опускает на мгновение взгляд вниз. Острое лезвие торчит лишь наполовину под ее правой ключицей. Ее светлая блузка окрашивается алым.
Гермиона поднимает взгляд.
– Драко…
Реальность меняется, вспыхивает воспоминаниями.
Создатель показывает ей то, что до сегодняшнего момента каждый раз скрывается и от нее, и от Северуса.
Гремит смертельный бой между рыцарями круглого стола, она лежит на земле, над ней – распахнутое серое небо. Она умирает, но видит, как Северус смотрит на рыцаря в доспехах, который нанес ей удар со спины.
Он бросает на землю меч, делает два тяжелых шага вперед, звеня доспехами, поднимает руки, касаясь шлема, и снимает его со своей головы. Гермиона задыхается в беззвучном крике. Это Король, помолвку с которым она разорвала, чтобы бежать со своим рыцарем.
Это Драко.
Воспоминания вспыхивают в тот момент, когда Драко вынимает нож и, глядя на нее безумными, пустыми глазами, наносит следующих удар.
