Текст книги "Синоним слова "Я" (СИ)"

Автор книги: Velle smoke

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

========== Глава 1.”Хороший день”. ==========

POV Элион.

«Красота в глазах смотрящего», – я в первый раз услышал эти слова, когда был еще ребенком. Они стали для меня неоспоримой истиной, в которую я свято верил. И только сейчас понимаю, как же это было глупо.

Простите, забыл представиться. Меня зовут Элион Купер, и я урод. Звучит бредово, не правда ли? Да и кто вообще в наше время доволен своей внешностью? Но это и в правду так.

А началась сия сказка еще до моего рождения. Жили-были двое до безумия красивых людей: альфа и омега. И вот их родители решили свести их вместе, дабы укрепить семейный бизнес. Мой отец не любил папу, и это было взаимно, но, невзирая ни на что, уже через год после свадьбы родился я. Вот тут-то и началось.

Роды дались папе Вайту очень тяжело, ему тогда только двадцать было. А после врачи констатировали: «Детей вы больше иметь не сможете». Это стало для него ударом, заставившим оледенеть душу платинового блондина. Его серые глаза потускнели и стали безжизненными. Папа тогда ещё надеялся когда-нибудь встретить истинного, уйти от отца и родить любимому малышей. Но, увы, теперь этому не дано было свершиться. Я стал причиной случившегося с ним. Честно говоря, не могу отрицать своей вины. Но, что я мог сделать? Я не виноват, что родился! И все же, Вайту было слишком больно и тяжело, чтобы это признать. Вот так и вышло, что вся его забота обо мне кончилась на грудном вскармливании и смене подгузников.

С отцом, Натаном Купером, ситуация была не лучше. Он ещё в школьные годы был ловеласом и перепортил кучи омег и бет (о чем я узнал из их с папой ссор). Потом его, только оперившегося, женили и запретили гулять, дабы слухи не пошли. Ко мне отец был холоден. Есть и есть, нет и нет. Я был пустым местом, и это было ещё хорошо. Хуже стало, когда мне стукнул год. Натан тогда случайно повстречал своего истинного, влюбился до беспамятства. Он осыпал возлюбленного подарками, цветами и сотней слов любви, что как лапша оседали на ушах омежки. А папочка все терпел, ведь деться ему теперь было некуда. Его якоря – бесплодие и я. А малина отца испортилась, когда его истинный прознал о папе и мне. Омега закатил Натану скандал, сказал, что любовником быть не собирается и плевать ему на всю эту биологию с химией об истинных парах и ушёл, не оставив контактов.

Отец начал пить. Пил он по-черному, в запоях пропадал неделями. Срывался на отце. Медленно, но верно руководство фирмой деда уплывало от него. Благо, тот до этого не дожил.

Вернемся к моей внешности. К году стало ясно, что красоты родителей я не унаследовал. Чем старше я становился, тем больше это было заметно. Первое, что стало очевидно – мои глаза. У меня гетерохромия. Ладно ещё, если бы как у нормальных людей было, так нет: один глаз у меня черный, зрачка не видно, а второй голубой, но вот тут фишка. На голубой радужке есть пятно черного пигмента, из-за которого кажется, что зрачок потёк. К детскому саду я заметно подрос, вытянулся и стал самым высоким среди омег. Несмотря на нормальное питание, был очень худым, были видны скулы. Не «красиво видны», как у некоторых людей. Они делали моё лицо угловатым, как творение художника-кубиста.

Такой вот несуразный я не нравился детям в садике. Они обзывались, всячески издевались и не брали с собой играть. Один раз ребята позвали-таки меня, и я наивно согласился, побежал следом. Мы пришли на заброшенную площадку (одну из площадок для малышей как-то вечером сожгли напившиеся подростки, и ее не успели разобрать, так и оставили). Там была крытая беседка, до пожара похожая на пряничный домик. Когда мы туда пришли, дети из группы сказали, что играть будем в прятки. Моему счастью не было предела: «Меня взяли в игру!». Один бета пошёл «считать», а омежка предложил мне спрятаться именно в той беседке. Темноты я боялся жутко, но от предложения отказываться не стал – вдруг больше не возьмут играть. Покорно спрятался в домике, но уже через минут почувствовал, что по ноге ползет кто-то. Паук. Я решил выбежать и стряхнуть жуткое насекомое, но дверь была закрыта, а из-за неё послышались тонкие голоса, вторящие хором:

– Урод! Урод! Страшила! Чучело! Сиди в этом склепе, тут тебе и место, образина!

Это был первый раз, когда кто-то сказал мне это. Было так больно, сердце рвалось на части, и о пауке я забыл. Просто упал на грязный, истлевший, пропитанный алкоголем и помоями пол и зарыдал. Я колотил руками дверь, молил выпустить. Унижался как мог, а в ответ лишь смех, но через какое-то время и он исчез, и я остался один на один с мраком, смрадом и тишиной, по которой эхом расходились мои стоны и всхлипы.

Освободили меня только через полтора часа воспитатели. Они недосчитались одного ребенка и пошли его искать. Обратили внимание, что кто-то подпер дверцу пряничного домика пнём, который раньше служил для декора, и решили проверить там. На тот момент мой голос сел, я хрипло плакал, потирая лицо грязными руками, делая его еще более мерзким. Меня долго расспрашивали, кто это сделал, а я молчал. Понял, что признание сделает только хуже.

В тот день папа наконец обратил на меня внимание: презрительно фыркнул и отправил мыться.

После того случая я замкнулся, решил ни с кем не разговаривать, чтобы избежать повторного заключения. Тогда я начал читать, этому нас обучали в садике. Я схватывал налету, и пока другие дети кое-как проговаривали слоги, я уже вовсю читал сказки сам себе. Моими любимыми сразу стали «Гадкий утенок » и «Золушка». И я стал грезить тем, что к школе стану прекрасным лебедем, встречу принца, и все будет хорошо, никто больше меня не обидит.

Но я ошибался и очень сильно. В школе ситуация только усугубилась. Из-за какого-то лекарства у меня появилось витилиго. Белые участки на коже, лишенные пигмента. Это не заразно и не смертельно, просто участок кожи светлее всей остальной. Началось это с крошечного пятнышка над голубым глазом, второй такой появился на челюсти под скулой. Их было трудно заметить, но вылечить легче. Вскоре они начали разрастаться. То, что над глазом, прошло вниз на веко и затронуло бровь, остановившись чуть ниже глазницы. А под скулой просто увеличилось. Итог: бровь, где было витилиго, стала белой, та же участь постигла и ресницы.

Вся школа сторонилась меня, боялись заразиться. Даже некоторые учителя. Только биолог знал, что это не заразно, но ему я просто не нравился.

Находясь в этому вакууме социального общения, я стал читать ещё больше. Читать очень много. Книги становились все сложнее для понимания, а сюжеты в них все более замысловатыми. Тогда мне в руки попался «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда. Я вновь прочёл ту фразу: «Красота в глазах смотрящего». Я стал жить ей и надеяться, что найдется тот, кто полюбит меня, страшилу. Тем более, тогда у всех омег и альф начал появляться запах. Гормоны ведь, 14-15 лет. И мой проявился. Слабый, чуть заметный и странный. Даже сравнить не с чем. Альфам он совершенно не нравился.

К старшей школе в моей жизни произошли некоторые изменения. Нет, друзей и альфу я не нашёл. Я стал ещё выше и худее. Мой рост составлял 178 см, тем временем, как у нормальных омег он не превышал 165-170. Из-за этого смотрелся я ещё более угловатым и тощим. Главное, от нас ушёл отец.Он в пьяном угаре избил папу, послал его ко всем чертям, взял вещи и свалил. Я хотел обработать раны Вайта, а тот закричал, что я всему причина и побил меня. В процессе «воспитания» я и узнал все о моей семье, о разрушенных мечтах, бесплодии и изменах. Было тошнотворно и мерзко. Той ночью я не спал, а забился в угол за кроватью и тихо рыдал, чтобы не потревожить блондина и не получить вторую порцию «уроков».

На следующее утро я был мрачнее тучи. Кое-как переставлял ноги и опирался на стены. Когда кто-то из крутых альф решил надо мной поиздеваться, я не выдержал и обругал его в ответ. Ну с кем не бывает, нервы не выдержали, и я выпалил, что думал. Но попробуйте объяснить это подросткам, у которых шалят гормоны, затронута гордыня. Мне устроили темную. Избили похлеще, чем Вайт. Не помню, как домой добрался, но следующую неделю в школу не ходил. Элементарно не мог, все адски болело. Уже подумал о течке, которая так и не наступила к тому времени, но нет. Просто множественные гематомы и ссадины. Папочка всю ту неделю домой тоже не приходил. Пошел искать любовников себе на голову, все равно ж бояться особо нечего.

После этого начались мои мучения в школе. Меня унижали все, кто мог. Может быть кто-то другой, более слабый характером уже давно покончил с собой, но не я. Я, к своему удивлению, оказался сильнее, научился лавировать, искать отголоски мира в этом мраке. На все сказки об истинных, лебедях, семье, детях и друзьях я забил. Хотел просто спокойно жизни. И надо сказать, темперамент мой тоже стал жестче. Я не был из числа трусливых, робких ботанов, которые блеют, когда их задиры достают. Я отвечал им крепкими таки словечками, за что получал больше. Ведь знал, что так их больше раззадориваю и жизнь ухудшаю, но не прекращал. Дебил, что сказать.

Еще одним ярким воспоминанием об учебе был тест, который проводил психолог, бета средних лет, перед самым выпуском. Мужчина раздал листы. Затем сказал написать «Я» и все слова, что приходят в голову при мыслях о себе. И что же я написал. Предсказуемо. Нужно было лишь 5 слов. Я выдал то, о чем и в правду думал: «Урод, изгой, ненужный, чужой, человек». А что, я считал себя человеком, достойным права на счастья. И угадайте, кого заставили прочитать написанное? Конечно же меня, чёрт побери! Сначала класс согласно кивал каждому слову, но на «человеке» я услышал перешептывания. Ребята говорили, что такие фрики не имеют права именовать себя людьми. Вот так вот. Если мордой ты не вышел – ты не человек, а грязь. Я чуть не зарыдал прямо там, но сдержался. Поплакал я дома, нервы не выдержали. Снова.

Вот так и прошло светлое время моей юности, сделав меня саркастичным, пессимистичным заучкой с низкой самооценкой, больше всего на свете ненавидящим себя. Даром, что со старшими любезным был, да и вообще все же вел себя воспитанно. Лишние проблемы мне нужны не были.

Окончив школу я поступил в университет на заочное отделение, ибо ненавижу ловить на себе взгляды, полные омерзения. Решил в будущем стать сценаристом. Хотел быть писателем, но в нашем городе такому не учат, а это хоть ближе, и на людях особо светиться не надо.

Квартиру папа разменял, себе взял трешку где-то в центре, а мне однушку недалеко от учебы. И на том спасибо. Чтобы иметь дома еду, хоть какие-то вещи (а их мне много не надо) и книги, я устроился на работу. Она у меня не пыльная, в местном супермаркете на складе товар перебирать, следить за поступлениями, рассматривать накладные, да сроки годности. Конечно поначалу мне это не доверяли, но уже через месяц я убедил всех в своем профессионализме.

POV Автор.

Было ясное весеннее утро. Зима давно отступила, передавая бразды правления теплой погоде. Где-то в садах уже начали цвести плодовые деревья, украшая улицы своими нежными лепестками и наполняя воздух прелестными ароматами. В городе же, полном людей и машин, было трудно уловить запах крохотных цветов, что были так далеко. Даже благоухание клумб было едва ощутимо за ароматами многочисленных альф и омег, что спешили по своими делам.

В этом перенаселенном месте горожане копошились, как в муравейнике, лишь бы урвать свое. Ещё пока на улице было темно, успевали появиться первые труженики, спешившие на свои посты. Дальше от центра к периферии становилось спокойно, особенно в спальных районах, где жизнь шла размерено и лениво. На границе жужжащего человеческого улья и полусонной семейной берлоги находился дом девятнадцатилетнего Элиона Купера. Его крохотная квартирка была самым светлым местом в его жизни, причём в прямом смысле. Она была на солнечной стороне.

Омега всеми силами на скромный достаток старался делать жилье уютнее. Мебель, что он успел забрать себе из родительского дома, пристроил в своей спальне-гостиной. Его крохотный диванчик хорошо туда вписался, особенно после того, как парень собственноручно его отремонтировал. Там же своё место нашли: небольшой журнальный стол, комод и шкаф. Накопив денег, юноша приобрёл новенькие светлые обои и поклеил их в большой комнате. Они идеально подошли к старой темной мебели.

– Почти винтаж! – воскликнул довольный очередной перестановкой юноша.

К счастью для нового владельца, старые хозяева оставили ему сантехнику и кухню.Единственное, что ему пришлось приобрести – холодильник. Его он взял уцененным из-за пары вмятин.

Еще немного перебившись на хлебе и воде, Элион смог позволить себе вещи более дорогие: старенький телевизор, кнопочный телефон (с наворотами ему не нужен был) и даже ноутбук, правда самый дешевый, но все же. Купер провел в свою конуру интернет, который, как и компьютер нужны были ему для учебы.После многочисленных трат он долго приводил бюджет в порядок. Благо одежда вся была в нормальном состоянии, ничего нового покупать не нужно было.

Гардероб парня был невелик: на зиму пуховик и тяжелые ботинки, напоминающие солдатские, кеды, несколько больших толстовок с капюшоном, одна олимпийка, футболки, что бронзовый шатен выхватил почти за бесценок и джинсы, одними из которых он очень гордился. А дело было в том, что увидел Элион их случайно. В каком-то полубрендовом магазине продавали по акции одни единственные зауженные джинсы с высокой талией, красивые, с потертостями на штанинах. Парень купил их не задумываясь, а оказалось, что они тоже с браком. Дыры были прямо на швах, но он и не подумал расстраиваться, просто зашил их покрепче и носит теперь, радуется.

Этим утром сонный Купер собирался надеть именно свои любимые штаны.Он проснулся раньше будильника, под звонкое пение птиц.В окна, завешенные светлым тонким фатином, бил приятный солнечный свет, и пахло свежей, едва распустившейся листвой.

– Чувствую, сегодня будет хороший день! – пролепетал довольный, но все же растрепанный Эл и пошел умываться.

После водных процедур парень взглянул в зеркало. Делать это он не любил, просто проверял, не появились ли еще витилиго. Нет, их вроде не было больше. Кроме того, что появился у него перед выпускным, в волосах. В итоге у парня была одна кипельно-белая прядь, которая казалась седой. Еще из нового, на тонких губах появился шрам. Последствия побоев в школе и падения на стекло. Он был справа в самом уголке, проходил по верхней губе и заканчивался ниже нижний.

– Красавец, бля! – саркастично воскликнул он, и вытеревшись полотенцем, покинул крохотное помещение.

Включив плиту, Элион достал два яйца из холодильника, сковороду и подсолнечное масло. Налил масло на сковороду, подождал чуть-чуть, после отправил туда и яйца, а сам пошел наливать в чайник воду. Поставив его кипятиться, юноша выкинул старую заварку из маленького заварочника, насыпал туда новую и вернулся к плите. Шкворчащий завтрак был готов и разносил по квартире приятный запах. Хозяин, посолив еду, переложил ее на тарелку, а потом сделал себе чай из только что вскипяченной воды и свежей заварки.

Эл включил на ноутбуке свою любимую группу и под их неспешные голоса начал трапезу, искренне довольствуясь безмятежным спокойствием, царившим в его однокомнатном храме.

Когда тарелка и чашка опустели, Купер помыл посуду и оставил ее у раковины подсохнуть. А сам парень ушел в спальню-гостиную переодеваться. Скинув с себя безразмерную старую майку, он достал любимые штаны, черную футболку, на которой красовались белые надписи на иностранном языке и огромную серую толстовку с капюшоном. Натянув на себя вещи, он расчесал короткие, кое-как подстриженные волосы и надел маску как те, что надевают больные гриппом.

– Ну все! – вздохнув сказал шатен, натягивая капюшон. – И в пир, и в мир, и в добрые люди.

Он взял телефон, наушники и кошелек, захлопнул дверь, запер ее на замок и ушел. Выйдя из полу-мрака подъезда ему в глаза ударило яркое солнце. Откуда-то из далека слышался лепет детей. На площадке около многоквартирного великана сидели омежки и беты с колясками и малышами. Элион посмотрел на них с нескрываемой завистью и пошел прочь.

Супермаркет «Уинстон» находился в двадцати минутах от его дома, так что он редко пользовался общественный транспортом. Вот и сегодня Купер шел пешком. Время еще было, он не опаздывал. Поэтому парень любовался видом весеннего города. Смотрел своими странными глазами на людей, машины и пейзажи.Старинная архитектура в светлых лучах, окруженная свежей зеленью, смотрелась просто великолепно. Величественная и прекрасная она украшала собой улицы человеческого муравейника. Элион глаз оторвать не мог. Все было, как в его любимых книгах.

– Божественно… – шепотом проговорил он, засмотревшись на очередной полу-готический свод.

Так незаметно для себя, шатен дошел до своей работы. Посетители уже ходили кто-куда, а он, обойдя огромной здание, прошел через задний вход. Отметился в специальной таблице со сменами, что висела недалеко от двери, вытащил из шкафчика свою форменную жилетку с бейджем и проследовал на склад.

Там было как всегда темно. Весь свет в помещение был от тусклых неоновых ламп под самым потолком. Их было явно мало, чтобы хорошо освещать столь большое пространство. Элион огляделся, все как всегда: те же полки, те же коробки, тот же склад. Потом он вернулся к своим непосредственным обязанностям. Ходил со списком, осматривая картонные ящики с разными логотипами. Через полтора часа обход был закончен, потом привезли новый товар и Купер пошел обговаривать все с поставщиками и грузчиками, оказалось, что они привезли наполовину меньше, чем обещали. Недовольный Эл, будучи человеком не робкого десятка, выговорил все нерадивым доставщикам. Делал он это профессионально, без мата, как истинный босс. Те были испуганными и красными, как раки. Начали звонить начальству. Через какой-то время вышел управляющий, отвел шатена в сторону переговорить. Пока довольные победой поставщики ухмылялись, Эйн Свит, тридцатилетний альфа, хвалил лучшего сотрудника, ведь фирма-поставщик с извинениями договорился, что этот товар продаст в два раза дешевле.

Пока грузчики переносили коробки из фуры на склад, их начальство в кабине белело, после очередного звонка босса. А Купер тем временем был на седьмом небе, после обещания премии.

«Говорил же „Хороший день“!» – поддакивал он себе мысленно.

Когда все ящики погрузили, в дверь вошел Ян Марвин, двадцатидвухлетний омежка из молочного отдела. Лицо у парня было кукольное: светлая ровная кожа с природным румянцем на щеках, пухлые розовые губы, маленький курносый носик, большие зеленые глаза и прямые черные волосы до плеч, которые он вечно собирал в хвост. Ростом он был низкий, чуть больше полутора метра. Со всеми мил и обходителен, просто душа любой компании. Он даже с Элом пытался общаться, но тот воспринимал это, как жалость к фрику и отвечал неохотно. Ян был единственным, кто напоминал омеге об обеденном перерыве.

– Эли-и-о-он, – протянул он, озираясь в полумраке, – Ку-у-упе-е-ер, кушать пора! Выходи!

– Иду я, иду, Марвин, – усталым голосом произнес парень, нехотя покидая свое темное укрытие. – Можно было и не звать, без меня наверное другим будет удобнее есть.

– Не мели чушь, – чуть рассердился Ян, – Какая разница, кто там будет? И вообще, ты же не можешь не есть!

« А это верно…» – подумал Купер, кладя руку на урчащий живот.

В небольшом помещение было немноголюдно, обедали они как и работали, посменно. Элион достал из общего холодильника заранее приготовленный готовый обед и поставил его в микроволновку. Ян вытащил пирожки с мясом и мирно ждал своей очереди. Трапезничать шатен предпочитал поодаль от всех, в углу, за меленьким складным столиком. Иногда, как и сегодня, к нему подсаживался Марвин, противник слухов, которыми балует себя местное омежье общество. Парни ели в тишине, а Элион иногда задумывался: «Почему этот умный и красивый парнишка протирает штаны здесь, а не в универе или клубе?». Но свои вопросы он оставлял при себе, ибо не был настроен на диалог и очередной поиск друзей.

После обеда Эл вернулся в свое мрачное убежище. Еще около двух часов он проводил ревизию, проверял товар, записывал данные, ставил пометки о том, что еще нужно заказать или что в избытке. Под конец очередного обхода ноги болели страшно, а голова кругом шла. Но до конца рабочего дня оставалось еще полчаса. Купер просто рухнул на свой стул и решил передохнуть не много, спокойно закончить свои обязанности.

Когда Элион собрался домой, на улице уже стемнело. Тело парня так и ломило от усталости. Ему хотелось добраться до дома и уснуть. Поэтому он отправился к автобусной остановке. К его везению, его машина уехала прямо перед носом, а другой все не было. На улице стало еще темнее. Плюнув, выругавшись, Купер решил дойти пешком. Только вот от остановки до его дома улицы шли не самые безопасные.

Шатен кое-как лавировал, чтобы уйти из злосчастных районов, где даже фонари не горят, в более светлые места. Парня окружали безликие массивные здания, больше похожие на картонные коробки. Отовсюду шел смрад мочи и алкоголя. Элиона передернуло и он ускорил шаг. Ему оставалось только мост пройти и вот уже огромная оживленная улица, полная людей. Но тут откуда-то сзади он услышал тяжелые шаги и оголтелый смех. Оборачиваться сильно не хотелось, но по звукам парень понял: за ним идет толпа, человека три-четыре точно. А по-запаху они были альфами. Сердце страшно заколотилось. Хотелось плюнуть на все и бежать со всех ног, но это только подтолкнуло бы нападавших к действию.

Сжимая кулаки и пряча их в карманы, шатен продолжил идти, стараясь не показать паники. Но тело предательски не слушалось. Его трясло и очень сильно. Купер давил ногтями на ладони, больно, только бы успокоиться. А из глаз уже предательски текли слезы.

« Еще пара шагов! Еще чуть-чуть! Пара шагов и все! » – убеждал он себя мысленно, подходя к спуску с моста. Но его мечтам о вечере в своем доме не суждено было сбыться.

Один из альф подхватил его на руки и не смотря на брыкания понес вниз, под мост. Он кинул парня на землю и попытался раздеть, но тот дрался и извивался. Шатен хотел, конечно, секса с альфой, но не изнасилования! Это дико!

Поняв, что так просто жертва им не дастся, парни начали избивать его. Били больно и сильно, даже не думая, что удары наносят омеге в разы слабее их. А Купер только и успел, что закрыть свой живот. Мало ли что, а такие проблемы ему не нужны. Да и инстинктивно это вышло.

Нападавшие не стеснялись бить его руками по лицу, тяжелыми ботиками, пару раз прошлись по спине. Увесистые удары какой-то дубиной он получил по голове. Элион плакал, в первые за долгое время плакал. Он рыдал от боли, с каждым ударом было все хуже, по телу будто электрическими разрядами разносились муки и страх. Он молил о пощаде. В первый раз в жизни! Но выродки только смеялись, продолжая пытки. Потом один из них сел ему на ноги и стащил маску лица.

– Бля, ребят, да он ж страшный как смерть! – мерзко, как бешеный конь, заржал он.

– Сука, что это за хуйня на его роже? Заразный небось, – подключился еще один, тыча пальцем на белое пятно на глазу. – Хорошо, что я его в другой ударил, а то еще б это подцепил.

– Да, срать ребят, нам рожа его особа и не нужна! – подключился третий и все хором залились смехом.

– Помогите!!! – последний раз, как можно громче закричал Купер, но его снова заткнули точным ударом по скуле.

Будто стая волков, ублюдки были готовы приступить к трапезе, но их окликнул кто-то.

– А ну отошли от него! – голос был грубый с хрипотцой.

– А те что, мужик, больше всех надо, что ль? – начал первый альфа. – Иди куда шел, целее будешь.

– Я сказал: «Отошли от него», – незнакомец сделал акцент на последних словах и поднял пистолет, который красиво переливался в желтом свете фонаря. Защитник был тверд и настойчив, держал на прицеле главаря.

– Ладно, ладно, бери свое чучело, нам лишний напряг не нужен, – сказал тот же альфа и вся компания исчезла так же быстро, как и появилась.

Мужчина с длинными черными локонами, что прекрасно сочетались с ночным небом, усмехнулся, достал из-за уха сигарету и поджег ее тем самым «пистолетом». Затем спустился вниз, поднял бездыханное тело на руки и понес к своей машине.

На небе ярко горели звезды, огромный город мерцал всевозможными огнями.Дорогая черная машина уезжала прочь от злополучного моста. Это мог бы быть чудесный вечер в довершение хорошего дня.

Комментарий к Глава 1.”Хороший день”.

Приношу извинения за ошибки ,а я уверен ,что они есть . Постараюсь подыскать бету)

========== Глава 2. ” Обычный день” . ==========

POV Бернард.

Знаете, что я больше всего на свете терпеть не могу? Людскую зависть. Раздражает, когда кто-то, видя человека успешнее себя, по черному завидует ему. Твердит о том, что судьба несправедлива, хоть и сам не попытался изменить ее. Мерзко и глупо.

Начиная с 15 лет, я часто слышал в свой адрес омерзительные завистливые перешептывания за спиной. Одноклассники, знакомые и, так называемые, «друзья» не раз говорили: «Ах, вот бы мне его жизнь», «Детство у Берна, поди золотое было», « И почему кому-то все, а кому-то ничего?». Хотите мою жизнь? Хотите мое детство? Берите – с радостью обменяю его их на ваши. Самое глупое, что никто из них даже представить себе не мог, что мне пришлось пройти, прежде чем стать «золотым мальчиком ».

Я родился и вырос в самом настоящем притоне. Мой папа-омега, Алистер, был откровенно говоря, шлюхой. Ему клиенты дали прозвище Алиса. А своего отца-альфу я даже не знал. Да и на свет появился я только из-за того, что денег на аборт у Алистера не было.

Итак, с раннего детства я понял, что жизнь это каторга, полная битв и лишений. Папа не заботился обо мне совершенно. Интересно вообще, как я не помер в младенчестве. Я помню, как года в два сам искал себе еду среди мусора на кухне. Везде, по всей съемной комнате в общаге, валялись пустые бутылки, окурки и шприцы. Как вы догадались, Алиса был наркоманом. Оттуда, может быть, и прозвище. Он частенько уходил в свою «Страну чудес» и забивал на меня полностью.

Я сам лазил по помойкам, в поисках одежды. В холодную погоду старался прятаться дома, а если же папа приводил клиентов, то я искал какое-нибудь теплое местечко, где можно отсидеться.

Став немного старше, я начал воровать. Крал то, в чем больше всего нуждался: еду, деньги, одежду. Очень редко я брал чужие игрушки.

Мне очень хотелось иметь дома игрушки, свои, настоящие. Хотелось, чтобы родители покупали мне их. Дарили по праздникам. Хотелось сидеть с ними вечерами в тепле уюте, чтобы они играли со мной. Очень хотелось слушать сказки и листать красочные страницы, полные разнообразных героев. А еще смотреть мультики. Я слышал, что так живут другие дети, даже соседские, которые живут в таких же комнатах. У некоторых даже родители пили или употребляли, но все равно, как-то заботились о них. И я завидовал. Завидовал так, как только может завидовать лишенный всего ребенок.

Я приносил домой найденные мною книги. Но я не мог понять о чем они. Я не умел читать, да и говорил-то с трудом. Хотя кому было меня учить? Единственному родителю не до меня.

Вот только ненавидеть Алистера я так и не научился, да и до сих пор не умею. Зато ненавижу его «профессию» и тех, кто пользуется подобными услугами. Моя ненависть усилилась в один судьбоносный день, когда меня спасли и вырвали из того мира. Уже будучи взрослым я искал своего спасителя, чтобы отблагодарить, но ничего не вышло.Все же я дал себе слова, что отплачу за его доброту.

И так в возрасте 8 лет я попал в приют. Не скажу, что был там белой вороной, но друзей я так и не нашел. Многие были детьми из плохих семей, но все они так или иначе пытались сбежать. Я бежать не хотел. Незачем, ведь я знаю, что будет за стенами этого огромного холодного здания. Я знал, что такое голод, одиночество и страх. Возвращаться к этому хотелось меньше всего. И вскоре за свое нежелание помогать другим с вылазками, я был прижат к стене. Пришлось выкручиваться, подстраиваться под других. Мирную жизнь для себя я выбивал сам, кулаками. Благодаря жизни с Алистером, я научился читать людей. Там это помогало мне выжить. По глазам людей, их поведению и оттенкам голоса я мог понять многое, в том числе когда лучше уйти подальше. И это здесь мне помогло. Правда, я понял, что тут лучше никому не доверять. Ведь все в тайне желали друг другу худшего.

Когда приходили очередные будущие родители, все мы, дети, хотели уйти с ними. От этого соперничали между собой. А если те взрослые хотели поговорить с кем-то из нас наедине, то остальные дети распускали сплетни. Когда ребенка все же не забирали, ребята общались с ним, как раньше. После того, как я стал свидетелем пары таких сцен, желание иметь друзей, отпало само собой.

Между тем, приют дал мне многое. В первую очередь начальное образование. Я наконец научился читать, писать, считать. Учителя хвалили меня, говоря, что я имею цепкий ум. Я и сам хотел учиться. Мне это нравилось. Особенно нравилось читать. Я все-таки смог узнать, о чем были те книжки, что были найдены мною на улице. И это было волшебно. Авторы рассказывали о странных городах, о волшебных приключениях, благородных альфах и прекрасных омегах. Я мог часами корпеть над очередной книжкой, найдя укромный уголок в полном детей здании . Со временем сюжеты становились сложнее, иногда я даже не мог понять смысл, хотя самое произведение мне нравилось. Я прятал их под своим матрасом, чтобы другие не испортили столь чудесную вещь.

Еще в приюте я наконец узнал свой пол. Алистера ведь нельзя было попросить отвести к врачу, а тут были плановые осмотры. Я оказался альфой. И не самым уродливым, кстати. А к половому созреванию я вообще расцвел. Последнее я понял, когда мне прямым текстом сказали это наши местные омежки. Хотя заводить отношения мне с ними не хотелось вовсе. Я этого и не делал. Омеги и беты злились, но никто и не вздумал мне перечить, мой авторитет был непоколебим.

А в 15 лет со мной произошло настоящее чудо. Один раз к нам в приют пришли двое бет. Парочка, я это сразу понял. Они интересовались малышами, все разглядывали их. Я тем временем, понимая, что подростки неинтересны в плане приемных детей никому, даже не пытался привлечь их внимание. Просто сидел в кресле в библиотеке и читал очередную книгу. Кажется, это был Эдгар По, но названия я не помню. Тогда откуда-то от двери я услышал голос.

– Простите, – тихо произнес он, – я заблудился. Где тут ясли?