Текст книги "Три степени свободы (СИ)"
Автор книги: Vavilon V
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
========== Степень первая. Неволя. Глава 1. Статуя и уголь ==========
Эта история началась в день светлый и правильный для меня. Только я не знал еще в то время, что все из ряда вон выходящее любит появляться, как нечто обычное…
– Господин Ореванара? – топот чужих тяжелых ботинок гулко полз по высоким стенам. – Господин главный советник?
Солнечный свет проливался на мой сад сквозь буйный разросшийся кустарник. Цветы, снежно белые, кристально чистые, склонили свои головы, готовясь ко тьме ночи. Только солнце не торопилось заходить за край. Картина была достаточно умиротворяющая, и все же мне пришлось обернуться, чтобы посмотреть на вошедших и потревоживших мое уединение.
– Этот мальчишка, – командир стражи Бора схватил за шею чумазого, похожего на уголь маленького мальчика, – забрался в сад и пытался сбежать, но мы смогли его схватить. Что прикажете с ним делать?
Медленно я осмотрел этот «уголек», так и не найдя, за что можно зацепиться взглядом. Потому что ничего чистого и порядочного в мальчике не было.
– Кхм, думаю, следует его убить, – предварительно кашлянув, произнес самый смелый стражник и тут же потупил взор.
– Убить? – повторил я и развернулся обратно к окну, воистину вид за ним был более впечатляющий. – Может, и убить…
– Мальчик из диких, – снова голос Бора. – Вернее всего будет быстрая смерть, если вы, конечно, не хотите его наказать… – он замялся в ожидании моего возможного «хочу», но я сохранял тишину. – Простите, господин Ореванара, что потревожили.
И снова топот чужих тяжелых ботинок пополз по высоким стенам гулко, только на этот раз он удалялся.
– Подождите! Пожалуйста! Господин! Прошу! Умоляю! Не надо! Пожалуйста! – услышав несвязные слова в диком крике, я поморщился от вопиющего кошмара. Дикарь посмел разрезать покой зала, мой покой. – Я умоляю, господин! Я не собирался делать ничего плохого! Я просто…
Просто? Просто что?
Обернулся, чтобы увидеть, как мальчик из неизвестного племени цепляется за свою жалкую, ничего не стоящую жизнь… Зачем? Зачем такому как он жить?
Он плакал, вырывался из рук Бора, словно зверек, и не переставая молил о пощаде. Стражники почти вывели его. Почти…
– Остановитесь, капитан, – звуки борьбы стихли, подчиненные переглянулись, не зная, чего ожидать, – и приведите сюда Иссала.
– Эмм, да, да, господин Ореванара, – Бора нехотя выпустил мальчишку, и тот шмякнулся о холодный пол также легко, словно игровые кости с чьей-то руки.
Стражники мялись в неловкости и непонимании, а я еще раз пытался тщетно уловить в мальчике что-то, кроме грязи и никчемности.
– Господин Ореванара? – послышался тихий голос быстро появившегося Иссала, и следом маячивший за его спиной Бора отрапортовал:
– Привел, как приказывали, господин.
– Хорошо, а теперь бери своих людей и уходи, – но Бора не торопился выполнять приказ, и мне пришлось повторить: – Уходите. И проверьте округу, возможно, мальчик был не один.
– Но, господин… – умоляющий взгляд. – Это же дикарь, вам нельзя оставаться с ним наедине, он может…
– Капитан, – вымолвил я, и большего не потребовалось – поклонившись, стражники покинули зал.
– Господин? – Иссал теребил край хлопковых штанов и смотрел исключительно в пол. – Я провинился?
– Нет, – смотреть на слугу не было никакого желания, ведь я любил исключительно красивые вещи, поэтому я опять направил взор на сад. – Вымой этот уголь.
Солнце уже совсем не добиралось до бутонов, и к моему высшему удовольствию, уже не смело портить белизну.
*
Тот день, когда я набрался смелости и покинул лес, стал венцом всего моего существования…
Сердце выпрыгивало из груди, оно словно стремилось убить меня, продравшись сквозь грудную клетку. Дыхание было заполошным, в голове стоял гул, и плохо слушающиеся ноги гнали меня к кусту.
Я почти убежал… Я почти достиг ограды, этой рослой мощной стены из дерева и металла. Необычное творение, словно дело рук вовсе не человеческих. Странно красивое. Там вообще все было красивое, я знал, потому что наблюдал уже.
Мужчина в металле и коже, с большой рыжей бородой, схватил меня за руку и повалил в землю, грязнее меня это не сделало, но больно стало. Пока он избивал меня и кричал плохие слова, я вспоминал дом.
Говорил мне же Оло: «Дурачина ты, Тай! Не покидай болото, и на дом этот проклятый не смотри больше! Звери там похлеще, чем у нас, живут!».
Может, если бы Оло не улыбался в этот момент, я бы понял, что он правду говорит. А может и нет.
Только когда появились еще люди в металле и коже и плюнули мне в лицо, намереваясь утащить куда-то, я осознал, насколько прав был Оло, – в этом красивом месте и правда звери живут. Только не такие, как у нас, – волки и медведи, упыри и жабы, – а человеческим языком владеющие.
От пола несло холодом и запахом крови, несносным, невыносимым и густым запахом крови, хотя сам по себе пол был идеально белый и гладкий, будто костяной. Я никогда не видел раньше белого камня. Такого ровного белого камня.
– Господин Ореванара? – в голосе мужика с рыжей бородой больше не было жестокости и власти. Только робость. – Господин главный советник?
Пальцы, сжимающие плечо, вцепились сильнее, и я согнулся в попытке увернуться от боли, но стало только хуже. Одновременно с этим человек, державший меня, робел, но не переставал измываться.
А потом боль отступила внезапно. Так же внезапно, как рыба выпрыгивает из воды, потому что…
Человек, к которому рыжебородый обращался «господин Ореванара», стоял возле большого окна и не шевелился. Он был словно статуя, идеальная, прямая, высеченная из камня, как на картинках в книгах у Оло. Только я думал, что статуи, созданные для красоты, не бывают живыми.
А потом он обернулся, и боль вернулась помноженная, потому что такого холодного лица я никогда ни у кого не видел. Нет, звери не бывают такими, но и человеческого в нем было мало.
– Этот мальчишка, – я услышал по-прежнему робкий голос мужчины, вздумавшего переместить хватку на мою шею, – забрался в сад и пытался сбежать, но мы смогли его схватить. Что прикажите с ним делать?
Взгляд ледяной прошил меня, как иглой, и мурашки поползли по коже, хотя я был не из тех, кто умел бояться по-настоящему. Господин Ореванара рассматривал меня так небрежно и отрешенно, что понимание того, что это конец, захлестнуло с головой. Я тонул, как уже бывало в болоте, только в этот раз не было рядом никого, кто мог бы помочь.
– Кхм, думаю, следует его убить, – голос одного из тех, кто привел меня.
– Убить? – невероятно спокойным тоном повторил господин Статуя, прежде чем развернуться снова к окну. – Может, и убить…– казалось, ему не было дела до меня, ведь ему вообще нет никакого дела до таких мелочей.
– Мальчик из диких, – рыжебородый едва ослабил хватку, но только чтобы с новой силой впиться. – Вернее всего будет быстрая смерть, если вы, конечно, не хотите его наказать… – он замолчал, а у меня колени затряслись. – Простите, господин Ореванара, что потревожили.
Меня потащили обратно, и теперь уже на смерть.
«Ты знаешь, как они убивают, эти звери? – Оло натянул тетиву и усмехнулся, примериваясь к цели. – У них есть такие штуки металлические. Раз, и все! Смерть!
– Металлические? – переспросил я. – У них что, все металлическое?
– Ага, у них так много металла, что даже сердца заменили, – отпускает тетиву, и стрела угождает в кору. – Ведь когда внутри что-то бьется, это больно, верно?
– Верно… Да врешь, врешь ты все!»
Голова ударилась о нечто тяжелое, висящее на ремне у одного из мужиков, и я опомнился:
– Подождите! Пожалуйста! Господин! Прошу! Умоляю! Не надо! Пожалуйста! – крики рвали, драли горло, но я не мог их заглушить, просто не мог остановиться: – Я умоляю, господин! Я не собирался делать ничего плохого! Я просто… – голоса не хватило договорить, слова оборвались, но драться я еще мог, вырываться из плена чужих сильных рук и стремиться всем телом к господину Статуе, хотя спасителя я в нем совсем не видел.
Слезы застилали глаза, и голос, хоть и хриплый, начал прорываться вновь:
– Я умоляю! Ничего не сделал! Умоляю! Оставьте мне жизнь! Умоляю! Умоляю! Умоляю! Умоляю!
Руки ныли больше от осознания бесполезности попыток выбраться, внутри разрывалось отчаяние, когда я услышал металл:
– Остановитесь, капитан, – никогда не думал, что тишина может наступить так быстро, – и приведите сюда Иссала.
– Эм-м, да, да, господин Ореванара, – бормотал беспокойный голос, и меня почти бросили на пол. Я упал, колени ударились о белый камень. Запах крови стал еще гуще и резче.
Слышал, как рыжебородый уходит, и не смел пошевелиться. Кого позвал господин Орев… господин Статуя? Волны непонимания исходили ото всех, кроме зверя, отдавшего приказ, зверя, осматривающего меня снова, а я чувствовал этот взгляд, но не смел с ним встретиться.
– Господин Ореванара? – голос нового человека, а через мгновение и знакомого:
– Привел, как приказывали, господин.
– Хорошо, а теперь бери своих людей и уходи, – произнес без интонации без эмоций абсолютно, господин Статуя, но никто не двигался. – Уходите, и проверьте округу, возможно мальчик был не один.
– Но, господин… – рыжебородый что-то пытался вымолвить. – Это же дикарь, вам нельзя оставаться с ним наедине, он может…
– Капитан, – всего одно слово изо льда, и кроме меня, господина Статуи и человека, которого привел рыжебородый, больше никого не осталось.
Удаляющееся шаги сильных людей немного успокоили.
– Господин? – это был мальчик, сутулый и на вид старше меня. – Я провинился?
– Нет, – господин отвернулся к окну, теряя интерес ко всему, а я все еще не понимал, что он задумал. – Вымой этот уголь.
Уголь? Что?
Чужие пальцы едва коснулись локтя, и я вздрогнул, чем напугал и себя, и мальчика. Слуга господина – этот мальчик, да? Я знал, я читал, что такие есть у всех господ.
Мальчик кивнул в сторону еще одной двери, не в ту, через которую меня привели, и тем самым дал понять, что уголь – это я.
Длинные и темные, словно пещеры, только намного более гладкие и чистые. Наверное, мне не следовало эти проходы сравнивать с пещерами, но я не знал, с чем еще можно их сравнить.
– Тебя зовут… Иса? – я рискнул заговорить, пока мальчик шел впереди, ведя за собой, ведь он, как мне показалось, не зверь.
– Нет, я Иссал, – поправил он, и больше мы не говорили друг с другом, потому что уже остановились.
Иссал открыл дверь, и я вошел в комнату, почти такую же, как на картинках в книжках Оло. Это действительно был дом богатого человека.
Гладкость, теплота коричного цвета, мягкость и снова большое окно с тканями по бокам, название которых, как назло, я никак не мог вспомнить. Хотя и про них уже читал.
– Идем, – Иссал слегка меня толкнул, и через эту комнату мы зашли в следующую.
Маленькую и в свете свечей, в которой пахло солнцем и солью.
– Залезай уже, – в голосе слуги господина было много недовольства. – Давай быстрее.
А я все топтался, но потом все же, полный неуверенности, полез в кружку, только большую. А еще там была горячая вода. Очень горячая.
– Почему ты злишься на меня? – спросил я, когда Иссал взял в руки деревянный ковш и начал добавлять горячей воды, зачерпывая ее из другой тары. – Я ничего тебе не сделал.
– Я хотел помыться в этой воде, – пробурчал Иссал, все вливая и вливая воду. – Я воду для себя приготовил.
– Извини.
Чужие руки замерли, а потом возобновили работу уже медленнее.
Когда воды в емкости стало мне по пупок, ноги загорелись, как огнем обуянные. Иссал приступил к натиранию и растиранию моей кожи чем-то приятно пахучим. Я быстро осознал, что вода почти превратилась в черную.
«Вымой этот уголь».
– Господин Оре… Оре… – язык так и не смог вывернуться, а память не подсказала, поэтому я снова запнулся на полуслове.
– Господин Ореванара, – мальчик взял нечто грубое в руки, и кожа под этой грубостью загорелась, уж слишком сильно он тер, – и тебе лучше запомнить это, бестолочь.
Орева… Ореванар… Ореванара.
– Ты ведь из диких, да? Болотный грязный зверь, – шептал Иссал, не переставая очищать меня и поливать обжигающей водой, а после и вовсе окунул.
– Я… – выплюнул воду, залившуюся в рот. – Я не грязный зверь…
«…это у вас сердца из металла!».
– Это ты сколько угодно себе говори, но для господина Ореванара ты болотный, грязный… – он запнулся и руками полез в мои волосы, – даже не зверь и не падаль.
– А кто? – глаза защипало – по лбу с волос текло что-то едкое.
– Кто? – повторил вопрос, словно уже забыл, о чем мы речь вели. – Кто… Никто.
Жесткие руки снова окунули в воду, и стало легче.
========== Глава 2. Забирающий имя ==========
«Покуда Демирия не сдастся и не признает наши владения на юго-востоке, дел с ними не иметь! И если перешеек будет отнят силой, нам придется оставить переговоры и ответить врагу тем же! Свинца им в легкие! Ведь правильно, Каллис?
Король песка и леса Ллорк».
«Не совсем правильно, Король».
Убрал письмо, написанное искусной рукой, и прикрыл глаза, расслабляясь в кресле. Демирия была не то чтобы сильна, но все же не стоило с ними скрещивать оружие, покуда враг затаился на северо-востоке. Да и эти еще, болотные дикари…
Мальчик.
В голове промелькнул нелепый образ немытого мальчишки, и отвращение пробрало насквозь. Дикие люди, дикие племена, дикие звери.
Сначала я услышал тихий стук, а после дверь медленно отворилась, вошел Иссал и поклонился.
– Заходи, – с гневом прошипел слуга и, обернувшись, подал знак в темноту. – Быстрее!
И уголь наконец появился, только вот он больше не был углем. Чистый, одетый в хлопковые штаны и рубашку с подвязкой, он походил на обычного слугу. Если бы я не знал, что он из болота, я бы платил ему медяк, как и остальным.
– Оставь нас, Иссал, – и тот поспешил оставить, ведь так было велено.
Мальчик не двигался и взгляда не поднимал. Затаился зверь. Видимо, чутье подсказывало ему быть осторожным, у всех зверей хорошее чутье – никогда не ошибаются.
– Ближе, – отдал первый приказ для него, и не без удовольствия наблюдал, как он медленно, но верно подходил ближе. Каждый маленький шаг его был хрупким и обманчиво робким. Зверь. – Стой.
Замер. Даже дыхание оборвалось.
– Сколько тебе лет? – я смотрел прямо в его лицо, детское, но уже без наивности.
– Две… двенадцать, господин Ореванар-а, – окончание обращение он произнес почти по буквам, и это почти позабавило меня.
Двенадцать лет…Совсем еще мелкое отродье.
– Зачем и почему ты оказался так близко к моей резиденции?
Молчал он долго, но я невероятно терпеливый человек, и я таки услышал сбивчивый ответ:
– Я… Простите меня, пожалуйста, – опустил голову ниже, и больше я не видел даже его губ. – Когда Оло показал мне этот дом несколько лет назад, когда мы вышли из леса в первый раз… – Я ничего не понял из того, что он сказал. Кто такой Оло? – Это такой красивый дом, я просто хотел увидеть его поближе, а потом цветы… Такие красивые белые цветы. Я никогда не видел таких белых цветов. Я только хотел коснуться их…
– Довольно, – прервал я. – Как ты смел захотеть их коснуться, животное? Ты видел свои руки? Грязные мерзкие руки отребья?
Мальчик не двигался, и это было невероятно умно для зверя. Даже перечить мне не вздумал.
– Ты хочешь вернуться на болото?
Конечно, я не собирался его отпускать. Кто отпускает мясо? Мой отец в прошлом, будучи также Главным Советником Короля, жил в этом доме, как и мой дед, и раз в несколько лет, когда кто-нибудь да подкрадется из леса… Вопрос всегда решался одинаково: либо убийство на месте, либо наказание, а уже после – убийство, либо вопрос «Ты хочешь вернуться на болото?», а после закономерного «Да, пожалуйста!» – убийство.
Никто не отпускает зверей, но этому даже повезло – принял ванну перед кончиной. Не каждый зверь моется в горячей воде хоть раз… Если бы я мог смотреть на грязь, он бы не был таким счастливым. Но я всегда ненавидел уродство и мерзость.
– Нет, господин Ореванара, – он по-прежнему не смел поднять голову, но голос звучал уверено.
Нет? Повисло молчание, я был вынужден взять несколько минут на раздумья. Что означает «нет» от зверя?
– Разве ты не хочешь вернуться к близким? Родителям? – я снова заговорил, не меняя тона.
– Нет, у меня нет родителей, – наконец, он поднял голову, но посмотреть мне прямо в глаза все еще не смел. – Я бы хотел прислуживать вам, господин Ореванара. Я буду хорошим слугой, я быстро учусь. И я никогда не дотронусь до ваших чистых и превосходных цветов своими грязными мерзкими руками.
Новое молчание легло поверх старого, и я снова был вынужден взять несколько минут на обдумывание сложившейся ситуации. Теперь то я понимаю, какую ошибку я совершил тогда, ответив:
– Ты будешь рыть ямы и таскать землю, и никогда не уйдешь в лес, к своему болоту.
– Да, господин, благодарю, господин! – и он упал на колени в глубоком поклоне, и только нелепость и неловкость мешка выдавала, что он делал это впервые.
– Поднимись и разденься, – отдал я приказ, а сам тем временем убрал все распечатанные письма под стол. И запер на замок.
Когда мое внимание вернулось к новому слуге, он все еще не был раздет. Он пытался управиться с завязками, и взгляд его метался от угла к углу по всей комнате. Это меня притомило.
– Быстрее.
Зашевелился еще быстрее, закопошился, стянул с себя рубашку, отбросил и начал расправляться со штанами. Когда он спустил их, я поднялся.
– Как тебя зовут? – необходимо было имя для мальчика.
– Т-тай, я – Тай, господин Ореванара, – может, ему было холодно, и поэтому голос его дрогнул.
– Тай… – повторил я, и отвращение почувствовалось на языке. – Какое уродливое, дикое имя.
– Простите за мое уродливое, дикое имя, господин, – поспешил извиниться слуга, и мне польстило это подчинение.
– Тебя будут звать… – я подошел уже совсем близко к нему и задумывался не над именем, а над тем, что этот мальчик двенадцати лет от роду всего на голову ниже меня. – Ты будешь Тилла.
Молниеносного «да, господин» не последовало. Кажется, ему не понравился «Тилла», но выбора не было, так что я все же услышал через какое-то время покорное:
– Да, господин Ореванара, – и кивок.
Обходя его по кругу, я всматривался в голое тело на предмет мерзости, но ничего, кроме светлой и гладкой кожи, не находил. Не было даже родинок. И что еще более странно – шрамов не было также. Только свежие синяки на коленях, локтях, на кистях, и на плечах следы чужих сильных пальцев.
Встав прямо перед ним, я задрал его лицо вверх, схватив за вымытые волосы, и всмотрелся в чужое лицо. Ничего благородного, но и дурного в нем не было заметно, Детское лицо… без наивности.
Отпустил его голову и прошел к дверям, и, прежде чем уйти к себе в покои, бросил в его сторону:
– Одевайся и попроси Иссала тебе все объяснить.
– Да, господин…
*
– Одевайся живее, а! – Иссала раздражала моя медлительность. – Мы и так на купания убили много времени.
Я пытался сладить с приятно пахнущей одежкой, но эти веревочки… Не понимал я, что к чему.
– Да смотри ты! – ему надоело наблюдать за мной и, вырвав из моих неловких рук веревки, быстро с ними разобрался. – Это называется «завязывать», какой же ты все-таки идиот!
Он одел меня в такую же одежду, в которую был одет сам. И все время, пока мы снова куда-то шли, он бубнил: «Стоило мне его одевать? Или надо было в его лохмотья? Нет-нет, господин бы не смог смотреть».
Мы дошли до массивной двери, и Иссал постучался, прежде чем войти.
Я думал только о том, что там будет господин Статуя, и ноги не двигались.
– Заходи, – услышал я шепот Иссала. – Быстрее!
Мне тяжко дался первый шаг, но остальные были уже легче. Я зашел в комнату, наполненную большими свечами, а увидев господина в кресле, потупил взгляд.
– Оставь нас, Иссал, – голос господина был таким спокойным, и для меня это было очень непривычно.
У нас там, в лесах на болотах, голоса резкие и низкие. И чем утробнее голос, чем более грозный, тем лучше.
Иссал ушел, закрыв за собой дверь, и мы остались с господином вдвоем.
Я не знал, что от меня ожидают, что нужно делать, чтобы заслужить расположение господина. Господина, который сам пока ничего не делал.
– Ближе, – наконец я услышал призыв к действию и осторожно пошел к столу, пока он не произнес: – Стой.
И я остановился, не смея даже шелохнуться.
– Сколько тебе лет? – внимание господина обжигало, я едва услышал вопрос.
– Две… двенадцать, господин Ореванар-а, – произносить полное обращение все еще было несколько затруднительно, но надо было привыкать как можно скорее.
– Зачем и почему ты оказался так близко к моей резиденции? – я не чувствовал агрессии в чужом голосе, впрочем, я не был уверен, что она хоть когда-то прорезается у него.
Как ответить лучше? Как? Все, о чем я думал, это как расположить его к себе, а для этого стоило отвечать правдиво.
– Я… Простите меня, пожалуйста… Когда Оло показал мне этот дом несколько лет назад, когда мы вышли из леса в первый раз… – слова мелькали в голове, а я ощущал себя невеждой, не владеющим ими. – Это такой красивый дом, я просто хотел увидеть его поближе, а потом цветы… Такие красивые белые цветы. Я никогда не видел таких белых цветов. Я только хотел коснуться их…
– Довольно, – ни злости, ни ярости, простой приказ. – Как ты смел захотеть их коснуться, животное? Ты видел свои руки? Грязные мерзкие руки отребья? – и снова ни ярости, ни злости. Хотя чуял я, что господина действительно очень волнуют эти цветы.
Раскрыть снова рот я не решался.
– Ты хочешь вернуться на болото? – неожиданный вопрос едва не заставил меня поднять голову, но я сдержался в покорной позиции.
– Нет, господин Ореванара.
Я правда не хотел, и, мне показалось, тем самым удивил господина. По крайней мере, точно заставил его задуматься.
– Разве ты не хочешь вернуться к близким? Родителям? – такой успокаивающий, красивый голос…
– Нет, у меня нет родителей, – поднял голову, но не смел смотреть выше стола. – Я бы хотел прислуживать вам, господин Ореванара. Я буду хорошим слугой, я быстро учусь. И я никогда не дотронусь до ваших чистых и превосходных цветов своими грязными мерзкими руками.
Он молчал, и мое сердце гулко билось в груди. Мне так важен был его ответ, ответ самого чистого и превосходного господина цветов, господина Рая, который я видел сквозь ветки деревьев.
– Ты будешь рыть ямы и таскать землю, и никогда не уйдешь в лес, к своему болоту, – промолвил он, и я возблагодарил небеса, упав на колени в поклоне, сказав господину Статуе:
– Да, господин, благодарю, господин!
– Поднимись и разденься, – все, что теперь он говорил мне, являлось приказом, а значит, ослушаться я не мог, да мне и не хотелось.
Он что-то делал со своими бумагами, пока я пытался справиться с веревочками. Это было сложно, пальцы казались слишком большими и неловкими.
– Быстрее, – услышал я почти нетерпеливое.
Пришлось поторопиться и кое-как снять рубашку, ничего не развязывая, так же пришлось поступить и со штанами. Было неожиданно заметить, что он уже не сидел в кресле, а поднялся и подходил ко мне.
– Как тебя зовут?
– Т-тай, я – Тай, господин Ореванара, – Имя… Это ведь так важно.
– Тай… – повторил он за мной, и я не заметил взглядом эмоций, но почувствовал некую неприязнь. – Уродливое, дикое имя.
– Простите за мое уродливое, дикое имя, господин.
– Тебя будут звать… – он был уже очень близко ко мне. – Ты будешь Тилла.
Тилла… Но я – Тай… Я – Тай. Тай! Я – Тай. Тай…
– Да, господин Ореванара.
Он осматривал меня, его внимание было холодным, ледяным, северным. Я чувствовал только тоску и странность ситуации, и более ничего.
Он остановился прямо передо мной, и его пальцы зарылись в мои волосы… Он сделал это, чтобы поднять голову и посмотреть в лицо… Но я отнесся к этому иначе…
Первое прикосновение… властное прикосновение, забирающее у меня имя.
– Одевайся и попроси Иссала тебе все объяснить, – господин уже отошел от меня и спешил покинуть комнату.
– Да, господин… – хотелось верить, что он это услышал.
========== Глава 3. Жидкость ==========
Иссал мне все объяснил, уже после того, как удивился моей сохраненной жизни. Оказалось, что я не первый «лесной зверь», которого он увидел, и обычно все заканчивалось пролитой кровью на том самом белом камне.
У слуг была своя комната – маленькая, с низким серым потолком и расстеленной тканью на полу в качестве постели. Нас было пятнадцать, и у каждого была своя обязанность. Для кого-то сад, для кого-то – помощь на кухне, для кого-то – чистота комнат, для кого-то – езда в город за покупками. У всех мальчишек и девчонок были свои личные заботы, за которые они отвечали головой, и хоть мои обязанности и были самыми тяжелыми физически, я все равно завидовал только одному человеку – Иссалу. Он был личным и единственным слугой господина.
Только Иссал входил в покои господина Ореванара, только Иссал стирал его одежду и только он его мыл. Иногда они ездили вместе в город, иногда Иссал сопровождал его на каких-то мероприятиях, про которые я ничего не знал.
Сам же я господина видел редко, ведь в основном с рассвета до заката я копошился в земле, роя новые ямы для деревьев и добывая лучшую землю для сада. От этого я всегда был грязным, так как ванную нельзя было принимать чаще раза в неделю, да и без чужой помощи мне сложно было это делать. Я не был Иссалом, знающим все тонкости пахнущих вещей и секрета горячей воды.
В те редкие моменты, когда господин Ореванара выходил из дома к приготовленным для поездки лошадям, я высовывался из свежевыкопанной ямы и следил за тем, как там, далеко, он легко садился на лошадь и пришпоривал ее. Меня в эти моменты господин, конечно же, не замечал. Он меня вообще никогда не замечал.
Труд, по началу невыносимый, с каждой неделей давался все проще, болезненные ощущения в руках, ногах и спине стали проходить, по ночам дрожи в мышцах становилось все меньше, и слуги, спящие рядом, уже не шипели в мою сторону.
Аллира, девочка на побегушках у повара, первая заметила, что я стал шире в плечах и сильнее, хотя мне тогда только-только исполнилось тринадцать.
Под конец осени земля стала промерзать. Копать ее снова сделалось невыносимо и тяжело, но, сжав зубы, я старался как мог, потому что вид леса, такого родного леса, хоть и манил тайной, но совсем не звал. Та красота, которую я видел, оборачиваясь, та красота дома, для которого я работал, заставляла трудиться только сильнее и с большим напором.
В начале зимы я заболел.
Болезнь схватила мои легкие рукой из металла. День и ночь, не преставая, я метался в приступах кашля. Лихорадка била мое тело, я горел.
Милло, самый старший мальчик, вызвался ухаживать за мной, хотя от его заботы было мало проку. Болезнь не отступала, и иногда мир вокруг окутывал белый свет. В эти часы я пугался так сильно, что кричал, не щадя глотки.
Конечно, господину не было до меня дела, не думаю, что он вообще знал о болезни, скосившей меня. Вернуться к жизни мне помог доктор, который приехал из ближайшего города. Но, конечно, он не ради меня приезжал. Господин подхватил легкую простуду, и после того как два раза кашлянул, вызывал к себе врача. Не знаю, правда ли это, но это рассказал мне Милло, а ему лично – Иссал. Я верил этому – это было очень похоже на господина.
Милло упросил доктора посетить меня, и за один этот визит я отдал все деньги, которые успел скопить. Да, господин платил своим слугам, а мне некуда было тратить медяки – я тогда не бывал в городе.
Чаи, отвары, мази… Милло занимался мной, как мог, по выписанным рецептам и шептал: «Чудо», когда замечал очередной признак того, что смерть убирает руку от моего горла. Сейчас уже и я верю, что это было чудо, потому что с той стадии, на которой я уже был – не возвращаются.
Я полностью оправился, когда земля вся исчезла под большим слоем снега. Везде было белым-бело и холодно. На болотах мы этот момент переживали, уходя подальше в лес и закрываясь в наших домах в земле. Там было тепло, а здесь – очень холодно, но казалось, что никто не мерзнет.
Меня отправили работать на конюшню, и мне это понравилось. Теплые животные, ласковые, а еще Ралли – самый смышленый и добрый слуга из всех. Пока мы кормили лошадей и убирали за ними, он рассказывал, что в городе так не воняет. Он рассказывал про множество домов, магазинов, красивых девушек. Хвастался, что и сам городской, но родителям пришлось продать его, чтобы выкупить мясную лавку.
А еще именно Ралли поведал мне, что Иссал не из Лаголлии, а с северо-восточных земель. И королевство, в котором мы жили, королевство песка и леса «Лаголлия», когда-то воевало с этими самыми землями.
С приходом весны мне пришлось вернуться к работе с землей, но время от времени я наведывался в конюшни к Ралли и помогал ему там. В основном я делал это, чтобы послушать рассказы и просто поболтать. И, к счастью, Ралли стал доверять мне настолько, что порой говорил и о господине.
– Слышал, Тилла? – он забросил последний стог сена и провел тыльной стороной руки по влажному лбу. – Господин Ореванара уезжает через несколько дней.
– А? Куда?
– Принцу Нелеллу исполняется тринадцать, – радостно поведал Ралли. – Наш господин едет на праздник в честь наследника.
– А когда он вернется? – я погладил Арму по густой расчесанной гриве, и лошадь потерлась о мою раскрытую ладонь.
Я любил Арму, потому что это была личная лошадь господина, только называл он ее Армуллерана. Слишком сложно для меня.
– У-у-у, там так гулять будут и праздновать! – он засмеялся. – Может, в конце апреля и возвратится наш господин.
– В конце апреля? То есть он будет там почти месяц? – я не верил, что не увижу его так долго.
– Конечно! А ты чего удивляешься, это пир у Короля! – снова засмеялся. – А наш господин – главный советник короля… Наш господин очень уважаемый и любимый всеми человек.
И действительно, через несколько дней были приготовлены лошади и экипаж для господина. Я видел, как он садился, не глядя ни на кого, и как Иссал залезает на лошадь, чтобы ехать следом за ними.
Яд расползался в моей душе каждый день после их отъезда. Мысли вращались у ног господина, где то и дело сидел Иссал, а не я. Почему только один слуга так близко к нему? Почему не я? Почему этот злой и трусливый Иссал? Чем он заслужил близость?
Я был полон обиды, когда экипаж с господином вернулся в начале мая. Мое сердце замерло, когда я снова после долгого перерыва увидел господина Статую вдалеке. Он ничуть не изменился и безмолвно прошел в дом, а следом за ним просеменил Иссал.
Запахи стали мучить меня чаще тогда. Смеси ароматов, потоки зловоний… Земля пахла, мир пах не всегда очаровательно. Мне казалось, что я чувствую нечто большее, чем другие, быть может, от того, что они не дышали полной грудью. А еще не смотрели. Или просто плохо видели. Но я замечал то, что они не могли… Видели ветку, а муравья на ней – нет, видели цветы, а листы с прожилками – нет, видели солнце, а тень у деревьев – нет. И господин был даже хуже – он видел и дышал только тем, что считал прекрасным.
