Текст книги "Пепел на твоих ключицах (СИ)"

Автор книги: Varvara Toronto

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Может, все-таки, расскажешь все спокойно и желательно подробнее? – предпринял я еще одну попытку, а сам укоризненно смотрел на брата.

Билл, побледневший, все еще жался к стене, недоверчиво взирая на Яну.

Выслушав рассказ, я сам был готов прибить Билла. Как это в его стиле – рубить с плеча, не разбираясь, не слушая. Эгоист самовлюбленный.

– Ладно, – медленно проговорила рыжая, смерив Билла холодным взглядом. – Я позвоню ей, наплету какую-нибудь чушь, и она вернется. – Снова бросила взгляд на Билла. – У тебя только один шанс.

Она направилась к двери. Когда была уже у выхода, он осмелился крикнуть ей вслед:

– Какого хрена ты выставляешь меня виноватым? Это ОНА два раза убежала от меня, когда Я был готов быть с ней!

Яна обернулась. К моему удивлению, она опять улыбалась.

– «Я был готов», «быть с ней». Ты такой смешной, Каулитц. Любовь не терпит эгоизма. Пожалуйста, учти это. Тебе еще многому нужно научиться.

Не дождавшись ответа (хотя от вмиг зависшего Билла она вряд ли бы его дождалась), Яна вышла из номера, прикрыв за собой дверь.

– Я говорил тебе, что не стоит ждать свою единственную, а практиковаться не только в постели, но и в отношениях, – шепнул я братцу и поспешил следом за рыжей девушкой.

– Эй!

Яна уже зашла в лифт. Забежав следом, я обаятельно улыбнулся, на что Яна посмотрела на меня как на идиота. Черт, к такому я не привык!

– Эм… спасибо что пришла. Пусть ты чуть не разнесла номер и не покалечила мечту миллионов, я благодарен.

– Я пришла только ради Олеси, – пробурчала Яна, не поднимая глаз, я заметил, как она занервничала. Смущается! Ха-ха! – И твой брат заслужил это. Он поступил как…

– Полегче, он все-таки мой брат.

Яна покачала головой. Раздался звоночек, и двери кабинки открылись. Выскочив из лифта, Яна направилась к выходу. Я пошел следом.

– Что? – она тупо уставилась на меня, когда я вышел с ней и на улицу. – Я не буду извиняться.

– Да я прощаю, но в первый и последний раз, – отмахнулся я.

Яна засмеялась, закатив глаза.

– О, спасибо! Даже не знаю, как благодарить…

– Все просто: выпьем по коктейлю?

На улице было темно. Вечер плавно перетекал в ночь. Теплый весенний ветер приятно охлаждал кожу. Замечательная погода. Яркие огни освещали пустую улицу, мы стояли на крыльце и смотрели друг другу в глаза. Романтика, чтоб ее.

– Хорошо, – Яна кокетливо улыбнулась. – Только по молочному.

– Ты прости, что я тогда трубку не брала… Не хотелось предателем себя чувствовать. – Девушка потупила взгляд. – Ну, они же разошлись… И тут я… общаюсь с тобой.

– Но сейчас ты все-таки пришла, – отметил я.

Яна хмуро посмотрела на меня с легкой обидой в серых глазах. Такая милая, на ребенка похожа. Мы шли вдоль мостовой, наслаждаясь коктейлями из «McDonalds» – Яна клубничным, а я – шоколадным – и непринужденно болтали. К счастью, фанаты должны были узнать о «концерте-сюрпризе», который как никогда кстати пришелся на Москву, лишь завтра, поэтому даже если меня кто-то и узнал, то не поверил своим глазам.

Обсудив всякие глупости, мы решили остановиться у какого-то памятника в центре города и присесть у его подножья. Я восхищался Яной, ведь она, можно сказать, взяла на себя судьбу отношений Олеси и Билла, ведь зная своего брата, уверен, что он бы мучился еще долго, но ни за что бы не пошел первый мириться и, похоже, Олеся такая же.

– Готово, – Яна убрала мобильный в сумочку. – Я кое-как уговорила ее перенести рейс на утро. Сейчас она едет домой.

– Отлично, сейчас позвоню Биллу, – радостно отозвался я.

– Скажи ему, что запасные ключи под ковриком. Адрес, думаю, он знает, – девушка загадочно сверкнула глазами, не скрывая улыбки.

Я пожал плечами и быстро набрал брата, но тут же сбросил и просто кинул ему смс. Ага, буду я еще на него время тратить, когда рядом такая девушка.

– Вот и все, – Яна усмехнулась, продолжая крутить в руках стаканчик.

– Расскажи мне про Олесю, – попросил я. – Хочется узнать о той, кто заставила моего брата переступить через свой эгоизм. Да и как я понял, она не такая, какой хочет казаться. Не такая, как Стефани.

– Леся… она… она всегда была… вспышкой. Она освещала все вокруг себя, не боясь потухнуть, потерять все. Она отдавалась без остатка этим чувствам и не нуждалась в ответе. Игра в одни ворота, дабы спастись от одиночества.

– Но он ответил, – догадался я, кивая. – Сбил все ее планы.

– Леся думала, что в безопасности. Она даже не задумывалась о том, как нужно вести с себя с человеком, которого любишь. Олеся никому не позволяла стать ее парнем.

– А как же этот… Алексей? – я выплюнул имя соперника брата как нечто ядовитое.

Яна пожала плечами и ненадолго задумалась.

– Знаешь… всегда спокоен, когда не боишься потерять что-то. Кого-то. Безразличие притупляет эмоции. Леша ее давний клиент, думаю, он влюблен в Лесю, – Яна усмехнулась. – Или в Стефани. В любом случае, Олеся никогда не любила никого, кроме Билла. Не хотела любить. Если только…

– Что?

– Ничего. Я не должна была вообще затрагивать эту тему, – Яна потупила взгляд и сосредоточилась на молочном коктейле, который по-прежнему держала в руках. Ветер путал ее длинные волосы, они лезли в глаза, а девушка нервно поправляла их рукой.

– Но затронула, – настаивал я. – Яна, – моя рука непроизвольно потянулась к ее ладони, которую девушка положила на холодный бетон. – Пожалуйста. Он мой брат.

– А она моя подруга, – попыталась пристыдить меня?

– Ей же будет лучше, – невинно заметил я, улыбнувшись. – Говори.

– Она любила до Билла лишь одного мужчину, но он предал ее.

Яна замолчала, видимо решив, что этого достаточно. Я нахмурился.

– Но… она полюбила Билла в двенадцать лет…

Достав из кармана куртки сигареты, Яна прикурила, смотря куда-то вдаль.

– Это ее отец?

Долгое молчание. Воздух какой-то больно тягучий. Я замер.

– Да. Он ушел из ее жизни.

– Он умер?

– Ах, если бы, – Яна хмыкнула, затушив сигарету. – Лучше бы он умер, а не бросил ее, как надоевшую игрушку. Я бы тоже перестала доверять мужчинам.

– И поэтому Олеся так боится, что Билл уйдет, – догадался я. – Как и ее отец.

– Бинго, Каулитц. – Невесело улыбнулась Яна. – Только вот все рано или поздно уходят, а самые верные – в могилу. Без риска никуда.

– Живи секундой, – согласился я.

Мы замолчали. Яна поставила стаканчик из-под коктейля и повернулась ко мне. Такая милая, со спутанными от ветра волосами, хрупкая, но самодостаточная, сильная. Наклонившись, я коснулся ее губ. Сначала осторожно, потом увереннее.

– Что ты делаешь? – хрипло спросила Яна, когда мы закончили поцелуй.

– Рискую, – выдохнул я и вновь поцеловал ее.

========== Эпилог ==========

Олеся осторожно откинула полог. Увидев меня, сидевшего на краю кровати, она вздрогнула. Зрачки расширились, на губах застыл немой крик. Боится, презирает, наверное, но все-таки решает остаться. По-прежнему молчит. Я тоже молчу, не знаю с чего начать. В комнате темно, я вижу только ее хрупкий силуэт, худые руки, красивые пальцы, которыми она сжимает тонкую сигарету. Наконец Олеся решается подойти ближе, почти вплотную. Ее шумное дыхание резало и одновременно ласкало слух. Она медленно расстегнула пуговицы на моей белой рубашке, гипнотически смотря в глаза. Я не решался ни помешать, ни спросить что-либо. Просто сидел и наблюдал за тем, как она небрежным движением сдернула ткань с моих плеч и отошла на несколько шагов назад. Сделала затяжку и внимательно уставилась в окно. Обдумывала что-то, решала. Потом снова подошла и стряхнула пепел мне на плечи; он скатился в ямки под ключицей. Олеся затушила сигарету и, слегка улыбаясь со слезами на глазах, заключила мое лицо в свои теплые ладони. Меня обдало ее сладкими духами, как приятным летним ветерком.

– Лесь, обними меня.

– Нет, – холодно ответила девушка.

Она стояла передо мной, такая совершенная, такая невинная, несмотря на ее прошлое, и такая беззащитная, несмотря на ее острый язык. Именно то, что я искал всю жизнь – последний пазл в моей мозаике. Любовь с первого взгляда, чувства, проверенные временем, судьба, которая вновь свела нас. Все сходилось. И теперь единственный страх – потерять ее.

– Как это – нет?

Леся слегка улыбнулась. Села рядом, положив руки на колени. Повернула ко мне голову, игриво прищурилась и прошептала:

– Ты обними меня, Билл.

========== Новая история! ==========

Виноградные грёзы

История о фанатке, которая стала его одержимостью.

Ари гроздьями собирала грёзы. Ей, наивной и мечтательной, казалось: прошлое забудется, если начать жизнь с чистого листа. И когда Ари исполнилось восемнадцать, она осознала, что свободна от обстоятельств и хочет лично поблагодарить солиста любимой группы. Ари уехала в США, молясь о том, что он в своих песнях не врал и действительно «найдёт лекарство для сломленной девушки».

Стивен превратил грёзы в терпкое вино. Фанатка стала его одержимостью, и он пожалел, что решил бросить её. Наивная сказка о первой любви и чувствах, которые не должны были вспыхнуть, приобрела тёмные оттенки. Что важнее – карьера или любовь? Какова цена секретов? И способен ли человек излечить другого своей любовью?

«Раз уж моя душа покрыта шрамами, я хотя бы могу превратить это во что-то видимое и долговечное» – Natalia Kills.

Она резко открывает глаза. Касается своего лица: пальцы холодные, щёки пылают; душно, но зябко. Скользнула дрожащей рукой ниже, сдавила шею. Закашлявшись от боли, скатилась на край кровати, раздосадованная: проснулась, жива. Когда-то она говорила себе: «успокойся, это не ад, это только начало, ты справишься, ты выживешь». Выжила.

Три года, периодичностью раз-два в месяц, ей снится один и тот же сон. Сначала чаще, и алкоголь был лучшим другом, даруя забвение. Сны – не реальность. Сны – отголоски прошлого, воспоминания, которые не стоит помнить.

Ворочаясь в тщетных попытках заснуть, она прижимает к груди костлявые коленки. Хочется пить, и тело ломит. Ненавистное состояние полусна, когда не там и не здесь, когда пытаешься «досмотреть», а перед глазами темнота. Она жмурится, хмурится, кусает губы. Больно, холодно, безнадежно.

Когда попытки прожить события трёхлетней давности доходят до кругленькой десятки, она вновь открывает глаза. Злится на себя – тебе нечего делать в прошлом, забудь. Первое время просыпалась в слезах, сейчас – глаза будто в песке (слишком сухие). Быстро моргает, привыкая к темноте. Медленно поднимается, шатаясь от голода. Сценарий сна повторяется из раза в раз, и она повторяет действия после: встаёт с кровати, берёт с тумбочки сигареты, щёлкает зажигалкой, прикуривает (горло першит, требуя глотка воды, а не порцию никотина); потом она, шатаясь от недоедания, ломки, похмелья или сквозняка (её почти всегда шатает), подходит к большому зеркалу. Смотрит и не узнает себя. Она была мила раньше: блестящие каштановые волосы до поясницы слегка кудрявились, теперь похожи на чёрную солому и едва достают до рёбер; кожа была чуть загорелой, сейчас желтовато-бледная, землистая; кровоподтёки и синеву скрывает приличный слой дешёвого автозагара; фигура никогда не отличалась пышными формами, но к восемнадцати уже обрисовывались любимые многими мужчинами «песочные часы». Ныне она испытывала к себе только отвращение – от женственности мало что осталось, даже округлые бедра смотрелись жутко – кожа да кости; тёмные, словно бездна, глазницы вместо сияющих карих глаз. Ломано кривит губы в горькой ухмылке – когда-то широко улыбалась.

Милая, кто сделал это с тобой? Тот мужчина из сна? Никогда не забыть ни его имени, ни его лица. Искры между вами. Ты ворвалась в его мир, заряжая светом. Ему – музыканту, человеку из жестокого шоу-бизнеса – не хватало искренности, бескорыстной любви. Он влюбился в твою непосредственность, наивность, в твою любовь к нему. И, разумеется, не забыть, потому что, несмотря ни на что, любовь была настоящей и всё ещё в сердце, как ни стараешься ты заглушить её, убедить себя, что теперь плевать. Сны – подтверждение.

И что же? Если не он, то кто? Они все виноваты в этом? Сделали холодной, пустой. Навсегда изменили. Сломали. Или сама постаралась? Глупо винить кого-то, ведь давно простила всех; сердце переполнилось любовью и болью, а потом раз – и перестало чувствовать. Остались только сны. Проклятые реалистичные сны.

Она долго разглядывала себя, будто подросток, выискивающий в зеркале новые недостатки. Только у подростков они часто надуманные, она же знает – выглядит отвратительно. Но кого это волнует, девочка-вещь. Устав от собственного отражения, она возвращается обратно в постель. Сырое белье и тонкий пододеяльник вместо тёплого одеяла. Вновь поджимает к груди ноги и закрывает веки. Чихает. Здесь пахнет плесенью. На сухих губах лёгкая улыбка, которая причиняет боль, но она не обращает никакого внимания на потресканные до крови губы, как не считает достойным своего внимания голод, холод, страх. Инстинкт самосохранения потерялся где-то по пути в новую жизнь. Она знает, сегодня был «Тот самый день», «Тот самый сон». А значит, её любимое время – часы ностальгии и воспоминаний. Невероятно, когда-то она была счастлива.