Текст книги "Навеки связанные (СИ)"

Автор книги: Valine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Я очень рад это слышать, Нуала, – не сдерживая искренней улыбки, обнажившей ряд зубов, ответил Акэл, аккуратно, на секунды, положив свою ладонь на ладонь принцессы, вызвав этим жестом в душе Нуады целый каскад темных чувств и эмоций: ярость, гнев, ревность и недоумение от того, что кто-то, кроме него, посмел прикоснуться к Нуале, к его Нуале.

Принцесса, заметив недобрый и прожигающий насквозь взгляд брата, испуганно и смущенно отвела взор, устремив его на блюдо с фруктами и стоявший рядом с ним графин с вином.

– Благодарю, Акэл, мне очень приятно слышать подобное, – справившись со страхом, ответила Нуала, нежно посмотрев на наследника короля Хусто. – Но еще приятнее для меня будет услышать о твоей жизни все эти долгие столетия. И хоть мы виделись последний раз еще тогда, когда оба были очень юны, я хорошо помню о том, что ты мечтал путешествовать по свету вместе с моим братом, – проговорила Нуала, кладя на тарелку несколько долек яблок и персиков.

– Да, тогда у меня было намного больше энтузиазма и стремления, нежели сейчас… – проведя ладонью по завязанным в косу волосам, ответил Акэл, с чьего лица не сходила добрая ребяческая улыбка. – Не могу сказать, что я осуществил все задуманное, однако кое-какие места мне все же довелось увидеть. Например, еще в Средневековье я посетил города Франции и Германии, позже меня заинтересовала Шотландия и Англия. Если бы только представляла, какого это, путешествовать по миру, будучи необременённым обязанностями и условностями, которые приписывает нам королевский этикет, требуя точного выполнения каждого из перечисленных пунктов, – говорил принц, все более увлекаясь собственным повествованием и желая впечатлить и заинтересовать Нуалу, которая внимательно слушала его, не сводя искреннего взгляда янтарных глаз.

– Только когда я начал путешествовать по странам, я понял, что настоящее счастье – это вовсе не деньги, не власть и не бесконечные праздники. Настоящее счастье заключается в ощущении свободы, данной тебе от рождения. Я долгое время жил в пределах королевства моего отца, не интересуясь другими народами, иными традициями и культурой, уникальными и интересными местами. Я жил в своем скудном и маленьком мирке, ограниченном королевскими стенами и не позволявшем мне видеть дальше собственного носа. Мне кажется, что если бы не мой отец, то мои мечты и желания юности так и остались бы невоплощенными в жизнь. Мой король подтолкнул меня к совершению первых шагов, которые стали прочным и надежным основанием для дальнейших свершений, – усмехнувшись, проговорил Акэл, все более и более погружаясь в приятные и дорогие сердцу воспоминания.

– Не буду скрывать, что долгое время жил среди людей, – задумчиво проговорил Акэл, отчего его взгляд стал серьезным и, как показалось Нуале, даже печальным. – Я обучился многим языкам, стремясь к тому, чтобы лучше понимать этих существ. Кроме того, чтобы не привлекать к себе лишнего, ненужного мне, внимания, я коротко остриг свои волосы и поменял одежду на более неприметную и простую, однако очень часто мне также приходилось носить капюшон, который прикрывал бы мои заостренные уши и неестественный цвет лица. Единственным, что я никак не мог скрыть, был мой возраст, не приносивший мне никаких внешних изменений и признаков увядания жизни… Все-таки, когда живешь очень долгую жизнь, сотни и тысячи лет, забываешь, что другие смертны. Однако я никогда не забывал об этом, а потому не оставался на одном месте слишком долго, – на этих словах принц печально усмехнулся.

– Удивительно, но такой воин, как я, боялся того, что его раскроют, обнажат истинную сущность. Хотя, наверное, мне просто было хорошо известно, как поступает человеческий род со всеми теми, кто непохож на него…

На этих словах Нуада посмотрел на свою сестру, желая увидеть в ее глазах печаль, сожаление или боль, однако Нуала сидела прямо, устремив заинтересованный взгляд на принца, и ничто не могло сказать о том, что упоминание людей как-то подействовало на нее: только бледные ладони сильнее сжались, впиваясь ногтями в кожу и принося отголоски едва ощутимой боли.

Эльф, заметив подобное, лишь неслышно усмехнулся, отпивая из кубка обжигающего, но приятного дурмана, который, растекаясь по всему телу, дарил ему тепло и туманил мысли.

Нуада не слышал то, о чем говорил его друг, будучи погруженным в созерцание и изучение собственной сестры, которая держалась сдержанно и спокойно, ни единым мускулом на лице не выдавая своих эмоций и чувств: Нуала будто бы превратилась в фарфоровую куклу, красивую и изящную, но неживую и холодную.

Это сравнение понравилось эльфу, заставив его задержать взгляд на бледной молочной коже плеч принцессы, которую не прикрывала атласная ткань. Нуала, почувствовав на себе взгляд брата, не сдержалась, чтобы не посмотреть на Нуаду, в глазах которого, подобно морским волнам, плескалось множество эмоций и чувств, многие из которых она не могла прочесть, как бы ни старалась.

Вмиг ее разум задернулся туманной дымкой, заставив забыть, что в комнате есть еще кто-то, чужой и посторонний, который не должен стать свидетелем странного и двусмысленного поведения близнецов. В эту минуту Акэл был чуждым и лишним.

Однако совсем скоро принцесса, осознав, насколько тяжел и красноречив взгляд брата и как бесстыдно она изучает его, забыв о том, что в комнате есть свидетель, который может не понять и не принять подобного поведения, Нуала медленно отвернулся от Нуады, устремив вновь заинтересованный взор на гостя.

Акэл же, увлеченный рассказыванием историй, даже не заметил длившейся между близнецами несколько мучительно долгих секунд негласной битвы взглядов: женского, в котором отражались восхищение, покорность, невысказанные чувства и мужественное упрямство, и мужского, таившего в себе страсть, вожделение, ревность и безмерное желание обладать и подчинять.

Это было подобно самому настоящему безумию, и Нуала не могла не придти в ужас от осознания того, что, желая освободиться от власти и влияния брата, она все сильнее и сильнее утопала в них, словно в вязкой болотной трясине, которая заглатывает в свою пасть все, что случайно в нее попадает.

Принцессу отделял от падения во тьму лишь шаг, который мог как уничтожить ее навсегда, так и принести незабываемые наслаждение и счастье. Однако Нуала прекрасно понимала, что если она покорится брату, если покажет ему, что он властен над ее телом и душой, то последние крупицы морального и нравственного в ней исчезнут, испарятся, подобно каплям воды в знойной пустыне.

А это будет значить только одно – она проиграла, сдалась, так и не завершив битву. Нуала всей душой не желала подобного, а потому Нуада не должен был даже догадываться о том, что его сестра безумно влюблена в него.

«И он не узнает… Пока я не пойму, как можно использовать мои чувства к нему, чтобы спасти невинных и беззащитных людей, он не узнает о моей любви. И пусть я буду проклята Великим Создателем на вечные муки, если не сделаю все возможное, чтобы остановить брата», – пронеслась в голове Нуалы мысль, заставившая ее принять серьезный и задумчивый вид.

– Хотел бы я показать тебе, Нуала все те города, в которых побывал, – мечтательно произнес Акэл, вернув Нуалу в реальность и заставив ее растерянно и непонимающе заморгать, сгоняя остатки навеянных мыслей и образов. – Я надеюсь, что мне представится такая возможность, и ты позволишь быть твоим спутником, – улыбаясь, проговорил принц, смотря с надеждой на Нуалу.

Нуада, услышав подобное, с силой, почти до хруста, сжал серебряный кубок, опустив голову, чтобы скрыть полный ярости взгляд. Эльфу до дрожи во всем теле хотелось заткнуть наивного глупца, посчитавшего, будто бы он может просто так делать его сестре намеки и приглашать ее в свои путешествия.

Само осознание того, что Акэл проявляет к Нуале интерес, выходящий далеко за пределы принятого этикетом в подобных случаях, заставляло Нуаду чуть ли не кричать, круша все, что стоит рядом и изливая все накопившиеся чувства и эмоции.

– Я думаю, что все еще может быть, – секунду подумав, ответила Нуала, заметив, как пораженный и гневный взгляд брата в эту же секунду прожег ее насквозь, а желваки на его скулах стали заметнее и отчетливее, выдавая напряжение и злость. – Однако мне будет крайне неприятно путешествовать по руинам того, что некогда называлось великими и прекрасными городами.

– Что ты хочешь этим сказать, Нуала? – поинтересовался Акэл, не понимая смысла слов принцессы.

– Я хочу сказать, что люди создали величественные и удивительные сооружения и города, простоявшие не один век и повидавшие не одно исторически значимое событие… Однако если Золотая Армия продолжит свое наступление… Безжалостное и сокрушительное наступление, то останется ли что-нибудь от того, что так долго возводил человеческий род? – упрямо и непоколебимо посмотрев на Акэла, произнесла Нуала, чей голос был тверд и резок, подобно стали.

– Моя сестра очень печется о всем людском роде, друг мой, – усмехнувшись, проговорил Нуада, наслаждаясь тем, как выглядела в этот момент Нуала, серьезная, гордая и упрямая одновременно.

– Это действительно так? – непонимающе спросил Акэл, смотря на Нуалу, в чьих глазах отражались все те же спокойствие и уверенность.

– Да, правда, – бросив короткий взгляд на брата, который сидел, напрягшись всем телом и поддавшись вперед, хищным и довольным взором изучая ее. – Я уважаю людей за все то хорошее и правильное, что они сделали для нашего мира. Да, человеческий род жестоко и подло поступил со всем нашим народом, нарушив договор и загнав нас в темноту подземелий, однако он не заслужил подобной жестокой участи… – стараясь сохранить твердость и решительность в голосе, говорила Нуала, чувствуя, как горят щеки и как бешено бьется необузданное сердце. – Чем мы лучше людей, уподобившись которым, устраиваем геноцид и массовую кровавую бойню, в которой у них нет и шанса на спасение?

– Любая победа требует жертв и крови, дорогая сестра, – словно удар меча, прозвучали для Нуалы слова брата. – Я был на битвах, более того, сам вел свой народ на смерть, не жалея собственных сил, прекрасно понимая, насколько ничтожно малы были наши шансы.

– И я, и принц Акэл знаем, что такое война, а потому мы можем судить о том, что правильно, а что нет. Ты же, Нуала, даже не знаешь, какого это – видеть смерть, кровь, обезглавленные тела и корчащихся от непрекращающейся боли воинов, из последних сил бьющихся за свою жизнь, – в каждом слове эльфа читались злость, ненависть и боль от пережитого, которые заставляли Нуалу сдерживать слезы отчаяния.

– Ради победы, ради благополучия своего народа, надо быть готовым пойти на любое безумство, – задумчиво произнес Нуада, не отрывая тяжелого и серьезного взгляда от сестры.

– И я был готов, – продолжил после недолгой паузы Нуада, заставив сестру вздрогнуть от того, как ужасающе прозвучал его голос. – Я готов был пожертвовать жизнями десятков миллионов человек ради свободы и благополучия своего народа. И, если будет необходимость, я сотру с лица Земли весь людской род, заставив их надменные и гордые лица навсегда застыть с маской ужаса и боли, – последние слова Нуада произнес почти шепотом, пробравшем до костей принцессу и заставившем ее обреченно опустить взгляд.

Нуада почувствовал, как в уголках глаз защипало, и, хищно и довольно осклабившись, откинулся на спинку стула, ощущая недоумевающий и пораженный взгляд принца на себе.

– Зачем ты так, друг мой? – непонимающе спросил Акэл, посмотрев на морально убитую принцессу, которая сидела, опустив взгляд на бледные ладони: Нуала дрожала всем телом. – За что ты так с сестрой?

– Я лишь сказал правду, друг мой, – сделав акцент на последних словах, негромко ответил Нуада, обводя взглядом хрупкую фигуру сестры, которая теперь казалась еще меньше и слабее. – А правда, как ты знаешь, жестокая и беспощадная вещь.

– Но твоя правда режет сильнее самого острого клинка, разрубая пополам, – серьезно проговорил Акэл, возмущенный поведением эльфийского короля, наследника Балора.

– Иначе никак, Акэл, – раздраженно ответил Нуада, который уже жалел о том, что кроме него и сестры в комнате находился еще и принц. – Моя сестра настолько полюбила этих людишек, что была готова предать собственный народ ради призрачной и ничтожной надежды на то, что все еще может измениться, что мы еще можем жить в мире и согласии. Наивные и глупые мечты, не более, – словно приговор, проговорил Нуада последние слова, не в силах сдержать того яда и мрака, что заполнял его, окутывая каждую частицу тела.

– Я не позволю тебе так говорить с принцессой, – резко вскочив со стула и направив острие лезвия на бледную шею Нуады, серьезно произнес Акэл.

Нуала с нескрываемым и всепоглощающим ужасом посмотрела на принца, переведя взгляд на брата, на шее которого образовалась тонкая золотистая полоса, из которой маленькими каплями стекала кровь, скрываясь в темных одеждах.

Нуада же, бросив напряженный и обеспокоенный взгляд на сестру, на шее которой появилась точно такая же царапина, с ненавистью и злобой посмотрел на наследника короля Хусто, буквально сжигая того взором.

– Хочешь сразиться со мной? Пожалуйста, – тихо и угрожающе проговорил Нуада, сглотнув неприятный ком. – Если ты готов вместе со мной погубить и мою сестру, то я не буду тебя останавливать. Однако знай, что я убью, глазом не моргнув, любого, кто посмеет нанести хотя бы одно увечье ей, – Нуала, услышав подобное, пораженно распахнула глаза.

– Твоей сестре не в первой получать из-за тебя увечья, – негромко и напряженно ответил Акэл, однако, увидев на шее Нуалы царапину цвета охры со стекающими из нее по фарфоровой коже каплями, опустил стальное лезвие. – Не будь вы связаны, я бы не оставил подобное просто так, – уверенно проговорил Акэл, пряча нож в ножны.

– Поверь мне, Акэл, если бы меня не останавливало осознание того, что из-за меня пострадает Нуала, я бы и сам не оставил эту выходку без внимания, – проводя бледными пальцами по царапине, стирая капли крови, ответил Нуада, внимательно смотря на Нуалу, во взгляде которой читались неприкрытые ужас и тревога.

Повисло гнетущее и напряженное молчание, которое, казалось, длилось бесконечно долго, заставляя воздух в комнате густеть, отчего становилось трудно дышать. Нуала, чье сердце не переставало галопом биться в груди, часто дышала, не стремясь даже убрать кровавые потеки, что оставались на алебастровой нежной коже.

Она посмотрела на принца, и в глазах ее Акэл увидел безмерный испуг и просьбу о том, чтобы прекратить все это. Понимая, что более он просто не может находиться в обществе некогда доброго друга и примера для подражания, принц не стал вновь садиться за стол.

Вместо этого Акэл еще некоторое время обеспокоенно и виновато смотрел на шею Нуалы, на которой образовались золотистые полоски крови, оставленные им, его рукой.

– Думаю, мне более не стоит находиться здесь, – негромко проговорил Акэл, гордо и упрямо подняв голову и устремив серьезный взгляд на Нуаду, в глазах которого промелькнуло удивление.

– Это только твой выбор, друг мой, – иронично произнося последние слова, ответил Нуада, не отрывая от фигуры принца холодного и напряженного взгляда янтарных глаз.

– Прошу Ва… тебя, Акэл, не надо, – взмолилась Нуала, жалобно и виновато посмотрев на принца, желая остановить его.

– Простите, принцесса, но я не могу остаться, – огорченно ответил Акэл, внутри которого что-то неприятно и больно заныло: он не желал оставлять Нуалу в месте, где ее не ждало ничего, кроме непонимания и презрения.

Принц не хотел допустить того, чтобы фейри увяла, зачахла, подобно прекрасной и нежной розе, которая без живительной влаги превращается в сухой и обезображенный веник, не стоящий даже того, чтобы на него смотрели.

В голове Акэла промелькнула мысль о том, чтобы забрать Нуалу вместе с собой, не позволив Нуаде уничтожить собственную сестру, однако оставалось лишь понять, как это сделать, не попав под подозрение короля.

– Прошу, Акэл, хотя бы останьтесь на эту ночь, – настаивала Нуала, боясь того, что дружба ее брата и принца разрушится в одно мгновение из-за нее. Она никогда не желала подобного, более того, она не могла поверить, что за миг все перевернется с ног на голову.

– Действительно, друг мой, останьтесь. Несмотря на это недоразумение, я не хочу, чтобы Вы рисковали, отправляясь ночью, – одобрительно и даже обеспокоенно произнес Нуада, на секунду посмотрев на сестру, которая дрожала, подобно осеннему листу, тревожимому порывами ветра.

– Ради Вас, Нуала, я останусь, однако позвольте мне сейчас удалиться, – пытаясь сохранить спокойствие в голосе, ответил Акэл, смотря своими темными добрыми глазами на чистое и светлое лицо фейри, отражающее волнение и печаль.

– Конечно, Акэл, – опустив голову в аккуратном поклоне, ответила Нуала, сердце которой, однако, забилось еще сильнее при мысли о том, что ей придется остаться наедине с братом.

– Позвольте откланяться, – сдержанно проговорил Акэл, смотря на близнецов, таких одинаковых и таких разных одновременно, вынужденных делить на двоих одно тело и одну жизнь. Принц с грустью подумал о том, что эта связь и погубит Нуалу, если она не решится сбежать от собственного брата.

– До встречи, друг мой, – коротко ответил Нуада, однако его голос был бесцветным и равнодушным, как будто весь интерес к давнему другу вмиг испарился, оставив после себя лишь безразличие и холодность.

– До свидания, Акэл, – одними губами проговорила Нуала, однако в ее голосе читалась явственная просьба остаться, не оставлять ее одну.

Глубоко вдохнув, Акэл развернулся и тяжелым и неуверенным шагом направился к деревянной двери. Он не желал покидать Нуалу, оставляя ее наедине с Нуадой, однако и остаться с ней принц не мог, пока не мог…

Когда Акэл вышел из столовой, громко закрыв за собой дверь, Нуала напряглась всем телом, ощущая, как оно неистово дрожит, и опустила голову, желая спрятаться от обличающего взгляда янтарных выразительных глаз, пугающих сильнее, нежели костлявая рука смерти.

Нуада же, оставшись наедине с сестрой, не смог удержаться от того, чтобы не посмотреть на ее хрупкую и поникшую фигуру. Встав со своего стула, эльф медленно подошел к Нуале, которая, почувствовав близость брата, сглотнула и сжала бледные ладони, стараясь унять дрожь, что, подобно волнам, окутывала все ее тело.

– Удивительная вещь, дорогая сестра, – медленно и обманчиво нежно начал Нуада, проводя алебастровыми пальцами по шее Нуалы, на которой виднелись кровавые следы. – Ты не оставляешь равнодушным ни одного мужчину, который хоть сколько-нибудь ближе узнает тебя, – продолжил эльф, не отнимая руки от кожи сестры, нежно проводя по ней, массируя, успокаивая.

Нуала же, почувствовав аккуратные прикосновения холодных пальцев брата, прикрыла глаза, не в силах справиться с охватившим все ее тело жаром, что, распространяясь, заставлял гореть изнутри, облизывая враз пересохшие губы. Нуада был для нее врагом, которому нельзя доверять, который способен на что угодно, однако даже ласки врагов могут приносить наслаждение, вынуждая забыться.

– Однако, судя по всему… – продолжил Нуада, в чьем голосе теперь звучали холодность и недовольство, – Ты и сама заинтересовалась нашим гостем, не так ли? – на этих словах эльф провел ладонью по шее сестры к ее острому подбородку, обхватив его бледными пальцами, сильно, почти больно. – Отвечай, Нуала, когда я спрашиваю, – негромко, с напускной сдержанностью проговорил Нуада, вынуждая сестру посмотреть на себя.

– Нет, брат мой, – тихо ответила Нуала: голос ее дрожал, как и все хрупкое тело.

– И почему я должен этому верить? – зло усмехнувшись, спросил Нуада, не отрывая взгляда от лица сестры, которая в этот момент казалась ему беззащитной, хрупкой, подобно хрусталю, который трескается на части, стоит неосторожному гостю опрокинуть его.

– Потому что это правда, – дрожащим голосом ответила Нуала, в уголках глаз которой начинало щипать от непрошенных слез.

– И ты клянешься мне, что не совершишь никакой глупости за то недолгое время, что принц еще будет тут? – настойчиво и серьезно спросил Нуада, смотря сверху вниз на сестру, в ее большие и чистые глаза, задернутые прозрачной слезной дымкой, покрывающей и его взор.

– Какую глупость я могу совершить? – горько усмехнувшись, вопросом на вопрос ответила Нуала, не в силах отвести взгляда от глаз брата, обрамленных черными тенями, придающими ему устрашающий и демонический вид.

– Зная тебе, могу сказать, что абсолютно любую, – иронично заметил Нуада, поглаживая большим пальцем алебастровый подбородок сестры.

– Клянусь, – одними губами ответила Нуала, не имея права сказать что-то иное, дабы не разгневать брата и не обратить его неистовую ярость на невиновного принца Акэла.

– Вот и умница, – снисходительным и насмешливым тоном произнес Нуада, вызвав у Нуалы легкий укол обиды.

– А теперь я могу пойти к себе? – тихо и неуверенно спросила Нуала, сомневаясь в том, что она действительно желает покидать брата.

Ведь каким бы ужасным, жестоким и деспотичным он ни был, она продолжала всем сердцем любить его: это казалось ей полнейшим безумием, возможно, так оно и было. Однако кто не теряет рассудок, когда начинает испытывать к своему ближнему нежные и сильные чувства.

– Конечно, можешь, – едва заметно вздохнув, ответил Нуада, убирая от лица фейри свою ладонь.

На секунду его посетила мысль о том, чтобы поцеловать Нуалу, оставив на ее прекрасных розовых губах собственную печать, однако он поспешил отогнать ее, не желая испугать и обескуражить сестру, которой, как он думал, были до дрожи противны его прикосновения.

Нуала, услышав ответ брат, медленно встала со стула, оказавшись в непозволительной близости от Нуада, заставившей ее смущенно и испуганно опустить взгляд. Эльф же остался непоколебим, словно его вовсе и не интересовала в этот момент сестра, однако эта была лишь внешняя ненатуральная оболочка, подобная той, которую долгое время носят змеи, пока она сама не сползет с них, обнажив настоящую кожу, прояснив их окрас.

Опустив белокурую голову в легком поклоне, Нуала быстро развернулась, заставив бирюзовую юбку изящно взметнуться, обнажив алебастровые щиколотки. Нуада же, смотря на удаляющуюся фигуру сестры, непроизвольно вздохнул, откидываясь на резную спинку стула.

Мысли одна за другой сменяли друг друга, заставляя эльфа напряженно постукивать по поверхности мраморного стола. Наконец, Нуада, взяв в ладонь кубок с темно-гранатовым вином и сделав из него небольшой глоток, негромко, но выразительно подозвал слугу, который уже через несколько мгновений был в комнате, готовый служить своему господину.

– Да, Ваше Величество, Вы что-то хотели? – быстро спросил юный рыжеволосый и курносый слуга в темно-зеленой одежде.

– Да, Гидмунд, я хочу, чтобы сегодня ты внимательно следил за принцессой Нуалой, и если она попытается встретиться с кем-то, то не препятствуй ей, однако проследуй за ней и запомни каждое ее слово и движение, – негромко приказал Нуада, пустым взглядом смотря перед собой, на кубок, который он сжимал в ладони.

– Конечно, мой король, – уверенно ответил рыжеволосый Гидмунд, с пониманием смотря на своего господина.

– Хорошо, – отпив вина из кубка, проговорил Нуада, сжимая челюсть, так, что на скулах проступили заметные желваки. – И, Гидмунд, когда узнаешь все, что только можно, сразу отправляйся ко мне, в ту же секунду, – сказал эльф, когда юный слуга стоял уже возле двери. Тот, услышав приказ, послушно кивнул и вышел из комнаты, негромко закрыв за собой дверь. Нуада же, сделав еще глоток, бросил серебряный кубок на пол, оросив каменное покрытие гранатовыми каплями.

– Что ж, посмотрим, моя дорогая Нуала, чего стоит твоя клятва, – недобро усмехнувшись, негромко проговорил Нуада, погруженный в собственные противоречивые мысли. Нуада не верил тому, что сказала ему сестра, ни единому ее слову, а потому он не мог допустить того, чтобы принц Акэл забрал у него Нуалу, не в этой жизни точно.

Комментарий к Глава 7. Часть 1.

Вот и новая глава. Даже не знаю, понравится ли она вам, мои дорогие читатели, однако буду очень на это надеяться)

========== Глава 7. Часть 2. ==========

Акэл прохаживался по покоям из угла в угол, пребывая в глубокой задумчивости. Мысли о принцессе Нуале никак не хотели покидать его, заставляя вновь и вновь думать о том, как можно помочь ей избавиться от влияния брата.

После весьма напряженного ужина образ Нуады приобрел для Акэла более нелицеприятные черты, которые он теперь стремился возвести в Абсолют, полагая, что многое в поведении эльфийского короля все это время являлось фальшью и ложью, прятавшими истинную подгнившую сущность.

Принц более не мог думать о друге, как о достойном и верном своим принципам воине. Мысль о том, что Нуада, говоря о любви и уважении к своему народу, даже не способен был любить и уважать собственную сестру, считая ее не более, чем предательницей, недостойной понимания и сочувствия, приводила его в недоумение.

Акэл даже представить не мог, что подоплека такого поведения намного глубже и серьезнее, нежели простое и эгоистичное желание унизить и сломить провинившуюся принцессу, не оправдавшую оказанного ей доверия.

Глубоко вздохнув, Акэл сел на большой деревянный стул, устало откинувшись на спинку и прикрыв ладонью глаза, желая справиться с неприятной ноющей болью в висках. Его взгляд блуждал по комнате, бегло и задумчиво, не останавливаясь ни на чем конкретном.

Наконец, глаза Акэла блеснули от неожиданной мысли, которая, подобно урагану, пронеслась в голове, заставив губы растянуться в незаметной довольной улыбке. Принц быстро схватил один из лежащих в объемной стопке листов, положив его рядом с собой. Слегка дрожащей, но твердой рукой он стал выводить маленькие и аккуратные буквы, которые, складываясь в слова и длинные строки, заполняли собой поверхность бумаги.

Акэл писал быстро, словно в горячке, будто бы боясь что-либо забыть или не успеть изложить что-то важное в своем небольшом письме, адресованном принцессе Нуале. Несколько густых черных капель даже упало на лист, оставив после себя неприятные и грязные кляксы, однако эльф не придал этому ровным счетом никакого значения, будучи погруженным в написание важных и нужных строк.

Закончив, принц на секунды прикрыл глаза и, приблизившись к деревянной поверхности стола, с силой подул на бумагу, помогая чернилам высохнуть и впитаться в пергамент. Сложив лист пополам, Акэл вывел крупными и витиеватыми буквами имя сестры короля.

Откинувшись на спинку стула, принц задумчиво и напряженно посмотрел на письмо, лежащее перед ним, и между его бровей пролегла глубокая и заметная складка. Ему надо было встретиться с Нуалой, увидеть ее и поговорить с ней, заставив как можно скорее покинуть этот дворец и его пределы, оставив позади тяжелые и приносящие боль воспоминания и мысли.

Акэл не знал, как можно будет устроить подобное, если принцесса всегда находится под внимательными взорами слуг и стражи, однако это необходимо было сделать, несмотря ни на что: другого шанса в будущем могло вовсе и не представиться, а потому нельзя было полагаться на волю случая.

Неожиданно Акэла посетила довольно рискованная и ненадежная мысль о том, чтобы встретиться со служанкой Нуалы и попросить ее помочь ему. «Это глупо, однако у меня нет других вариантов, которые так или иначе не имели бы серьезных минусов и сложностей», – вздохнув, проговорил внутренне принц, желая таким способом успокоить себя и убедить в правильности подобного решения.

– Что ж, мне не престало рисковать и поступать необдуманно, – задумчиво и негромко произнес Акэл, усмехнувшись. – Посмотрим, будет ли фортуна на моей стороне в этот раз, поможет ли она мне… – резко встав со стула и взяв небольшой сложенный лист, сказал Акэл, подходя к открытому окну, из которого дул приятный и теплый воздух.

– Создатель, что же происходит? – возведя взгляд в вечернее темное небо, обреченно проговорил Акэл, сжимая в бледной ладони письмо.

***

Нуала сидела на кровати, обхватив руками белокурую голову. После состоявшегося пару часов назад неприятного разговора с братом, фейри не могла не испытывать чувство всепоглощающей обиды и вины из-за случившегося, ведь как бы ей не хотелось подобного исхода, именно она послужила причиной ссоры между двумя эльфами, своего рода, яблоком раздора.

С самого начала Нуала не желала идти на ужин, не обещавший ничего, кроме очередной необдуманной и дерзкой выходки брата. Так и произошло: Нуада не смог сдержать неприятных и обидных речей в сторону сестры и всего людского рода, а Акэл не сумел оставить подобное без внимания, бросив тем самым королю дерзкий и рискованный вызов.

Однако, даже несмотря на благородство принца, Нуала просто не могла назвать его поступок чем-то разумным и верным, ведь наследник Хусто рискнул дерзнуть эльфу, во власти которого находилось самое сокрушительное оружие в мире и который был полностью связан со своей сестрой.

Фейри был безмерно приятен такой жест со стороны Акэла, показавший, что он готов понять и принять взгляды принцессы, даже если они не сходятся с его собственными. Однако, не взирая на это, Нуала ни за что на свете не простила бы себе, если бы эльф стал жертвой гордого и упрямого Нуады, которому ничто не препятствовало совершить с дерзким гостем все, что только будет угодно его черной душе.

Теперь же, когда угроза миновала, Нуала с беспокойством и волнением теребила рукава своего бирюзового платья, беглым взглядом скользя по просторной комнате. Ей казалось, что она просто обязана объясниться с принцем, попросить не держать зла и обиды на ее брата, однако фейри не знала, как удастся провернуть подобное, если она является буквально заложницей в этом дворце, а потому не имеет права на свободные перемещения по нему и, тем более, на откровенные беседы с гостем короля.

В голове Нуалы непроизвольно всплыл образ Нуады, который потребовал ее поклясться в том, что она не совершит никаких глупостей. Однако принцесса не считала разговор с Акэлом чем-то неправильным и необдуманным, наоборот, именно ей могла представиться возможность сгладить острые углы между двумя эльфами, помочь им забыть неправильное и странное недоразумение, участниками которого они оба стали.

Мысль об этом успокоила Нуалу, заставила придти к выводу, что подобное действие просто не может быть расценено со стороны брата как новое предательство, ведь оно послужит для общего блага.

Однако продумать план дальнейших действий и слов принцесса просто не успела, так как в деревянную дверь постучали, и через несколько секунд на пороге появилась Миата. Нуала, увидев служанку, радостно и искренне улыбнулась: ей всегда было приятно общество этой интересной и добродушной фейри.