Текст книги "Отзвуки (СИ)"

Автор книги: Ungoliant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Он отрезал от бьющегося сердца кусочки, окропляя руки собственной кровью, пока не остался уродливый комочек плоти, но всё ещё живой, бьющийся ради кого-то. Голова кружилась, и если бы не осколок, тихо холодивший рёбра, то Эрван определённо бы сошёл с ума в миг, когда первый голем, получивший часть сердца, зашевелился.

Точно мертворождённый, но живой ребёнок, голем нелепо сучил короткими, но устойчивыми ногами с каркасом из двух бедренных костей в луже из остаточной слизи. Руки слепо шарили в поисках опоры и, найдя её, попутно свернув шкаф с книгами, потянули массивное тело вверх. Его венчали сразу три головы на толстой и почти незаметной шее, взгляды которых были направлены сразу во все стороны, изучая новый, непонятный мир.

Человеческие рёбра гребнем торчали на массивной спине голема, чтобы защитить его от атак с тыла. Скользкую плоть можно пробить под определённым углом и тяжёлым оружием, но пока его свалят, голем успеет унести несколько сотен жизней. Впрочем, больше верилось, что инженеры Иллефарна рассчитывали на эффект неожиданности, чем на реальную защиту: вряд ли враги будут готовы к появлению чего-то подобного.

Увидев своего создателя, голем протянул длинную руку, бережно коснулся грязной от крови робы и что-то промычал в три глотки – кажется, его имя. Кожа на щеках Элани всё ещё отдавала бронзой, но уже не розовела, как бывало прежде от его прикосновений. Её прекрасные волосы пришлось срезать под корень, чтобы не загораживали обзор – и это всё, о чём он жалел. Элани осталась с ним, хоть и нарушила обещание, данное на стене, ударила в спину и предпочла умереть, чем жить с его выбором. Эрван зла не держал и прощал, прощал, поглаживая чудом сохранившуюся кожу.

– Наш дом снова в опасности, и мы обязаны защитить его, – говорил он с придыханием, пылко – как раньше. – Я поведу вас, не бойтесь.

– Не могу понять, меня тошнит от запаха или снова от твоих пафосных речей.

Скрестив руки на груди, Сэнд осматривал его творение. На губах играла ухмылка, но в глазах застыло неподдельное восхищение – они вместе нашли чертежи, но только Эрван поверил, что по ним ещё можно что-то создать. Наверное, только хороший целитель мог собрать и прирастить ткани правильно, чтобы каждый мускул в итоге оказался на месте.

Эрван забрал преданных, а Сэнд – предателей. Новорожденной, беспомощной империи требовался каждый, даже тот, кто не собирался оправдывать ожидания. Некоторых – опасных и ненадёжных, как Гариус – пришлось поглотить и распределить останки по границам. Страж пользовался их глазами и даже мог перенести часть силы, как в аватаров. Сэнд предпочитал изучать его возможности, а не заплесневелые свитки, которые и так ревностно захватил Эрван, явно помышляя о чём-то большем в будущем, чем о роли приближённого к полубожеству мага. Что он сделал с Карой, можно было даже не спрашивать.

Убедившись, что големы свободно владеют плотью, и ничто не мешает, Эрван позволил себе прогулку на поверхность в компании Сэнда. Очередь из планов ещё не думала подходить к концу, но вылетать из реальности тоже казалось опасным – собственный опыт научил бдительности и своевременной реакции. Тень неумолимо расползалась на все стороны света, а значит, всегда найдутся те, кто решит её остановить: будут новые герои, новые подвиги и легенды, к которым Сэнд, конечно, посоветовал прислушаться.

Первым делом они уничтожили порталы и обратили в пыль древние статуи, чтобы никто не повторил путь паломника, ведь Зджаэв всё ещё была жива и наверняка строила планы на нового Калак-Ча. С каждым днём империя ширилась, выедая себе путь, но без верных защитников, любящих и преданных, однажды она снова подвергнется опасности – Страж говорил, что это неизбежно.

Каждому новорождённому нужно имя, как и новой империи, но у Эрвана, на удивление, не хватало фантазии – наверное, всю в лаборатории оставил. Сэнд пожал плечами и саркастично предложил «Новый Иллефарн».

– Именами мертвецов не называют, – пробурчал Эрван под заливистый, чересчур высокий хохот Сэнда, глядя на полоску умирающего в тенях заката, где будущее скалилось с порога.

========== Долгожданная встреча (ФБ 2018; ОМП(орк)/Катриона, милота, юмор, лайтовое PWP) ==========

Комментарий к Долгожданная встреча (ФБ 2018; ОМП(орк)/Катриона, милота, юмор, лайтовое PWP)

Вбоквелл к макси “В одну реку дважды”: https://ficbook.net/readfic/7478309

“Мамам” работы так полюбился Согорим, что даже на аве комчата у нас красовалось копьё.))

Бечено Aldariel.

Тяжело найти уединение, когда за ними хвостом следуют подчинённые, поэтому приходится импровизировать. Катриона замечает вождя Согорима в пылу битвы и спешит к нему, хоть помощь и не требуется: сражения бок о бок стали для них новым видом зависимости. Она блокирует щитом, а он контратакует копьём; от них не спрятаться. Запахи крови и пота кружат ей голову, с мясом вырывая из мыслей всё, о чём предупреждал когда-то Касавир. Впрочем, ещё пару месяцев назад он вырезал орков целыми отрядами, а затем молил Тира о прощении.

Неловко вспоминать своего наставника, когда Согорим над ней содрогается, утыкается в шею лбом и низко рычит. Толчки становятся интенсивнее, он выходит почти полностью и врывается с таким напором, будто хочет проткнуть её насквозь. На краю разрядки выносить такой натиск тяжело – каждая мышца напряжена и норовит вот-вот лопнуть от натуги. Времени у них мало, поэтому Катриона цепляется за его плечи мёртвой хваткой и ногами пережимает бёдра, чтобы взять своё.

С некоторых пор она зовёт их встречи «дружескими спаррингами», что недалеко от правды: они больше борются друг с другом, чем трахаются, оставляя на память лиловые синяки, ссадины и порезы (последнее, о чём она вспоминает, так это о скрытых кинжалах). Место каждый раз подбирается как попало, а по возвращении в лагерь она вычищает из волос и одежды еловые иголки или мелкие камни, вспоминая, как пропахала спиной землю или опиралась коленями, пока объезжала своего неутомимого вождя сверху. Каждую встречу Катриона находит подтверждения слухам о незаурядной орочьей выносливости и даже не думает останавливаться: слишком крепка плотская зависимость.

Она не собирается заводить отношения с орком – пусть и вождём, который убил безумного Лограма и разорвал сделку с Чёрным Гариусом, – однако после секса они всегда разговаривают. Поначалу это кажется самой невинной частью их общения, но расслабленность приводит к бездумным откровениям – так постепенно Катриона начинает не только уважать Согорима, но и проникаться симпатией, что намного усложняет их и без того шаткое положение.

Он так же одинок, как и она. Бремя власти делает их равными – единственными, кто может понять, насколько непосильна ноша вечного страха. Это их маленький секрет, который нельзя открыть никому – да и не поймут, ведь лидер олицетворяет силу. Они тянут друг у друга недостающие части себя самих: решимость, уверенность, любовь к ближнему. Точно вампир, Катриона насыщается стальной решимостью, чтобы противостоять не только вызовам извне, но и своему любовнику.

Двум лидерам тесно рядом; они всегда будут стремиться поглотить друг друга. Поцелуи чередуются с укусами, а хватка – с требованием остаться. Согорим любит поучать, он говорит, что тактика паладинов ей не подходит, но явно не договаривает о корне недовольства – в паузах сквозит присутствие Касавира, – а Катриона уже не желает переделывать себя и не пытается быть кем-то другим. Ей хватит на свой век потрясений. Несмотря на все сложности, которых куда больше, чем радостей, Катриона не стала бы ничего менять – интересно лишь, что будет дальше.

Все раны рано или поздно затягиваются. Согорим всё ещё прихрамывает, но вместе они, когда действительно устраивают спарринг, ищут лучшую тактику. Не сразу Катриона понимает, какой властью над ним обладает: орк ведь свои слабости никогда не покажет, особенно человеку – это доверие режет по живому сердце. И всё же она ни разу не видела его полностью обнажённым – наверное, к лучшему. Те раны, которые перевернули его жизнь с ног на голову, её точно не касаются, а значит, можно оставаться несерьёзными, едва знакомыми.

Возбуждённое после «дружеского спарринга» тело остывает очень быстро, и вскоре Катриона уже чувствует на коже прикосновения пронизывающего ветра, гуляющего в горах. Он, точно заблудившийся призрак, воет и стенает, хлестает по щекам мокрыми, холодными руками. Инстинктивно она ищет убежище в близости: кожа у Согорима всегда горячая, будто по венам растекается не кровь, а лава.

Вопреки страшным россказням об орках, он притягивает Катриону поближе, бережно обнимая за плечи могучими руками. Молчание между ними уютное и не вызывает напряжения, как часто бывало в обществе Касавира. Катриона снова краснеет, вспоминая хмурое лицо своего наставника и командира, пока правая рука Согорима опускается ниже, проводит линию по выпуклости упругой груди, и тело её отвечает быстрее разума, подаваясь навстречу. Кажется, Согорима невозможно утомить – даже травмам это не под силу.

– Контрабандисты пробираются к нам слишком редко – я чуть не спятил, ожидая повод для встречи.

Катриона поворачивается, чтобы заглянуть ему в глаза – тёмные и бездонные, голодные. В такие мгновения Согорим более всего походит на зверя. Лишь воинская выдержка не позволяет ему наброситься немедленно, подмять её под себя и сдёрнуть штаны вместе с бельём – благо от доспехов они избавились, оставшись наедине. От этой мысли жар снова концентрируется между ног, и даже ветру теперь не отвлечь Катриону от настойчивых прикосновений.

Однако что-то заставляет ёрзать, как на углях. Нежась в объятиях, она прикрывает глаза и, закусив губу, вдруг выпаливает:

– Почему ты не хочешь снова возглавить клан?

Согорим вздрагивает, точно от удара; пальцы на её коже напрягаются, но не причиняют боли. Ей известно о смерти его семьи и муках боли от чувства вины. Пусть Согорим хранит молчание, Катрионе, как и многим, кто когда-то терял близкого, знакомы эти долгие взгляды в пустоту, однако ей отчего-то важно знать, почему он не пробует снова: сильный клан утвердит его власть – разве нет?

В ожидании ответа она задерживает дыхание, но Согорим не торопится, как обычно тщательно подбирает слова и нежно поглаживает нежную кожу под грудью. Он делает паузу и прочищает горло, как смущённый юнец.

– Мне нравится наш маленький клан – этого достаточно.

Тревогу не скрыть обычной любознательностью; она слышит ответ на тот вопрос, который ещё не задавала. Молчание становится тягостным, и оба пытаются разбить неловкость жадным поцелуем.

– И как мне теперь называть тебя полным именем? – Катриона вскидывает брови и, когда Согорим пожимает плечами, предлагает свои варианты: – Как насчёт Согорим Большое Копьё? Или лучше Длинное Копьё? Я просто не очень разбираюсь в формулировках…

Он давится воздухом, мгновенно краснея до кончиков ушей – и это настолько милое зрелище, что Катриона не сдерживает хихиканье. Пальцы на коже предупредительно сжимаются, но ей всё равно не больно.

– Женщина, хватит меня провоцировать, – рычит Согорим, склоняясь настолько низко, что Катриона без труда проводит языком по выступающему клыку. Он пропускает вдох и щурится по-звериному, переходит на низкий шёпот. – Кажется, кого-то нужно проучить!

Хихиканье обрывается дрожью, когда Согорим запускает руку под её наскоро завязанный пояс и рисует невидимую метку длинным ногтем по внутренней стороне бедра. Его кожа обдаёт жаром и мускусным запахом, от которого у неё всегда мысли мешаются в кучу. Пальцы в ответ изучают рельефные мышцы рук, то сжимая, то лаская лёгкими движениями. Растекающаяся между ног влага холодит кожу, и Катриона в поисках тепла пододвигается ближе, потираясь спиной о торс, а задницей – о крепкую выпуклость в штанах.

Он хватается за её бёдра и чуть приподнимает над собой, как кажется, безо всякого усилия. Горячее дыхание шевелит волосы на затылке, пуская волну мурашек до самого паха. Штаны наверняка насквозь вымокли, а Согорим только усмехается – ведь чует, что она уже для него готова.

– Чтоб тебя демоны задрали, Согорим! – шипит Катриона, пережимая его руку крепкой хваткой. – Немедленно прикоснись ко мне!

– Я уже тебя касаюсь, – невинным тоном, изображая удивление, парирует он, однако упирающийся в её бедро член выдаёт его возбуждение. – Или тебя интересует определённое место? Скажи конкретнее, что с тобой сделать.

Теперь её очередь краснеть. Катриона извивается, пытаясь сорвать с Согорима напускное хладнокровие, но терпит поражение. Беспомощность даже больше заводит, будто он её связал и теперь пытает, а следом за этой фантазией так некстати из глубин памяти выплывает хмурое лицо Касавира и что-то о дикой сущности орков. О да, Согорим явно лишён человечности.

Катриона пыхтит, пытаясь сдуть налипшие на лицо волосы, и улыбается: самое время снова вспомнить про Большое Копьё и укрепить их клановое единство.

========== Офисный рыцарь (ФБ 2018; модерн!AU, юмор; м!ГГ и все спутники) ==========

Комментарий к Офисный рыцарь (ФБ 2018; модерн!AU, юмор; м!ГГ и все спутники)

Бечено Aldariel.

Фарлонг подскочил, кажется, вместе со стулом, когда из коридора раздался такой знакомый скрипучий голос мистера Джерро:

– И кем ты себя возомнила, жаба?!

Рука машинально рванула воротник рубашки, но помешал туго затянутый галстук, будто Фарлонг с утра планировал на нём удавиться. В принципе, такими темпами и недолог тот час, когда секретарша найдёт его покачивающимся под потолком. Время неспокойное, это правда, но неужели даже совет директоров не может хоть на миг объединиться против общего врага?

– Кто?! – он живо представил, как Зджаэв сузила глаза и гаркнула Аммону прямо в лицо: – А ты, дурак старый, сколько подтяжек сделал – и всё под молодого косишь? Да на тебя без рюмки водки глянуть противно!.. Знай же, что эти молодые девушки с тобой только за деньги спят!

Видимо, не могут.

Исполнительный директор компании «Невервинтер» на мгновение встретился взглядом с побледневшей Шандрой и тут же уставился куда-то вверх, словно прикидывая, где в кабинете можно зацепиться галстуком. Утро только началось, а совещание уже покинули ветераны компании, его, можно сказать, последняя надежда на помощь, поцапавшись друг с другом, точно кошки.

Директор отдела снабжения Аммон Джерро славился взрывным нравом, часто грубил, когда работа выполнялась не идеально, но при встрече с главным бухгалтером Зджаэв Гитзерай ему просто срывало башню. В офисе давно пытались выяснить, уж не старые ли они любовники, но Фарлонга слухи и сплетни волновали в последнюю очередь: он устал от исков за оскорбление религиозных чувств и обвинений в расизме, пусть и разделял чувства уязвлённой стороны.

Оба руководителя держали тонущую компанию на плаву силой магии, не иначе, а потому потерять кого-то из них Фарлонг не имел права. Всего раз в воспитательных целях он рискнул вычесть издержки на суды из жалования самого виновника, пусть тот хоть трижды продал душу за свои демонические таланты, но Аммон Джерро, даже не моргнув, обещал доплатить, если так можно будет «показать, как ведутся дела, этой дряхлой крокодилице».

Для верности Фарлонг проштудировал словари, подивившись, что такое слово действительно существует, и посоветовался со своим самым толковым юристом. Традиционно равнодушным тоном, попивая виски со льдом и развалившись в кресле из искусственной кожи, Сэнд заключил, что для иска оскорбление слишком слабенькое, и сам привёл ряд слов, которые Аммону лучше запретить к использованию. Составив нотариально заверенный список, Сэнд и Фарлонг под угрозами объединения офиса бухгалтерии со снабженцами для экономии на аренде заставили Аммона подписать договор о перемирии.

Фактически ничего не изменилось, но юридически компании ничего не угрожало, пока Аммон следил за языком – в рамках уговора, конечно. Пока в коридоре два почтенных руководителя обменивались мнениями, в кабинете Фарлонга стояла гробовая тишина. Первым не выдержал Сэнд, который достаточно долго гипнотизировал директорский мини-бар, чтобы потерять терпение. Начальник службы безопасности Келгар Айронфист был с ним глубоко солидарен и уже тянул из-под стола пустые стаканы, не обращая внимания на убийственные взгляды собравшихся дам.

– Переспали бы уже и успокоились…

Шандра густо покраснела.

– Не хочу даже думать об этом! Это же мой дядя, Сэнд!

– Простите, мисс Джерро, просто я постоянно не нахожу фамильного сходства.

Не прекращая подливать виски в стакан, юрист подмигнул, отчего секретарша Фарлонга покраснела ещё гуще и даже забыла отобрать у него бутылку, подаренную личным помощником Нашера, Нивалем, за какие-то прошлые заслуги. Келгар продолжал всецело его поддерживать.

– Ох, мы бы устроили свадьбу в прямом эфире и напомнили, что «Невервинтер» – в первую очередь семья, – затараторил главный пиарщик Гробнар и пустился в описания украшений и платья для невесты в стиле восточной красавицы. Фарлонг же содрогнулся, представив эту парочку. Так и последних сторонников можно распугать.

– Нет, продолжай отвлекать внимание прессы всякой ерундой. Твоя статья о призраках подсобки к тому же снизила количество краж, так держать.

– Уэндерсневенах! Они существуют, скоро я докажу это!

Определённо Гробнар не зря ест свой хлеб с неведомой травой, раз может выговорить такое.

– Когда Зджаэв остынет, передай ей моё распоряжение о сокращении дополнительных расходов на отдел рекламы, – шепнул Фарлонг Шандре, – может, хоть так Гробнар слезет с той дряни, на которой сидит, – он немного подумал. – Хотя если благодаря ей он так хорошо работает… Нет, просто заблокируй ему доступ к «Охотникам за привидениями». Только новому, старые не трогай. Хотя… оставь только первый фильм на всякий случай.

– Да, сэр, – улыбнулась Шандра и упорхнула из кабинета подальше от насмешливых взглядов.

Только рекламой нынче не обойтись, поэтому исключительно ради будущего компании Фарлонг опустился до промышленного шпионажа – не без помощи старой подруги Нишки, за которой водился удобный должок – и выяснил, что его конкурент опять что-то мутит, в прямом смысле. Старик Гариус, владелец «Пятой Башни» – или, точнее, «Пятого колеса», – которого за слив отходов в реку газетчики давным-давно окрестили «Чёрным», планировал поглотить «Невервинтер» всеми доступными средствами, включая самые радикальные для Фарлонга.

Пережив покушение, тот обзавёлся телохранителем, хотя и не считался какой-то крупной «шишкой» – генеральный директор Нашер, несмотря на проблемы в компании, почему-то периодически забывал о финансовой поддержке, как и совет акционеров. Эта группа людей вообще была чем-то вроде масонской ложи для несчастного, похудевшего от стресса Фарлонга.

Благо нанятый телохранитель по имени Касавир оказался не жадным и благодарным за работу, но причины сего благородного поведения крылись в личном деле и судимости за смерть по неосторожности. Он никогда не улыбается, всегда оставался серьёзным, так что рядом любой человек почувствовал себя глупым – и не скажешь, что Касавир похоронил карьеру в органах правопорядка, прикрыв какую-то ночную бабочку от приставучего клиента. Благородно, но глупо. В общем, по личному отношению телохранитель был лучше матушки, которую Фарлонг ни разу в жизни не видел.

К сожалению, даже работник месяца Касавир не смог вовремя остановить штатного программиста Бишопа – вечно небритую человекоподобную особь, боящуюся солнечного света и нормального общения с людьми, – от слива корпоративной тайны «Чёрному» Гариусу. Фактически тот распахнул конкурентам двери и оставил «Невервинтер» беззащитным на несколько дней. Дыру в файрволе закрыли, но последствия предательства до сих пор аукались в котировках.

Так в прессу прорвалась неприятная правда об экологической стратегии компании, которая идеальной была лишь на бумаге. Элани ему тысячу раз говорила, что надо вложиться в безотходное производство, а Фарлонг, слушая Нашера и акционеров, жалел денег.

– Теперь поплатился, – сверкая взглядом, точно гадалка, у которой только что совпало пророчество, ухмыльнулась она. Когда очередь дошла до отчётов по её отделу, в кабинете уже никого не было, кроме Касавира, который мастерски сливался с меблировкой, и похрапывающего на кресле Сэнда. Бутылку Келгар унёс.

– Ты же мой эколог!

– Да, вот именно! Я забочусь об экологической безопасности, а не твоём кошельке или удобстве! – с обидой в голосе воскликнула Элани.

– А зарплату кто тебе платит, а? Кто твой приют для сирот-барсуков будет спонсировать? – упёршись в стену её непреклонности, Фарлонг перешёл к активным действиям, а точнее, к шантажу: – Ну прикрой, ну разочек… А я никому не расскажу, как ты пьяная обмоталась лозой и кричала, что ты Ядовитый Плющ.

Ещё она пыталась его поцеловать – правда, потом оправдывалась, что-то был ядовитый поцелуй смерти, но Фарлонг всё равно предпочитал не вспоминать ужасный прошлогодний корпоратив.

Элани прикрыла глаза ладонью.

– Хорошо. Я позвоню на кафедру экологии Мэрделейна, посмотрим, что можно сделать.

– Отлично! Жду твоё обращение на следующей неделе.

Откинувшись на спинку кресла из искусственной кожи – экологично же! – Фарлонг закатил глаза, как довольный кот, и прокрутился вполоборота. Возможно, утром он поторопился с выводами: почва под ногами держалась, а значит, время люстры и галстука ещё не настало. Пока ещё нет.

========== Спрос и предложение (ФБ 2018; стёб и грустный юмор; Ганнаев-из-Грез, Вокин, Аббатор) ==========

Комментарий к Спрос и предложение (ФБ 2018; стёб и грустный юмор; Ганнаев-из-Грез, Вокин, Аббатор)

Тут не работа, а матрешка: уж очень я люблю работу Скучной серой мыши “Тьма у неё внутри” (https://ficbook.net/readfic/5521525), которая и легла в основу сюжета, где красавица выторговывает у жуткого бога милую мордашку в обмен на служение. Есть еще пасхалки к “Оттенкам пепла”, которые я обожаю у Aldariel, а также Горацио и некрохомякам, что уже является самокопированием, а не воровством. хД

Бечено Aldariel.

«Увеличение мужской силы – только в пастве Тира!»

«Покажи, насколько старательна твоя плеть, в закрытом клубе ловиатанов. Девочки-аасимарки теперь точно с натуральными крыльями!»

«Ломбард на шкиперской улице в Лускане – лучшее место для продажи награбленного! Спросить Кабана»

«Жир с боков уберёт похудательный тур от Госпожи Болезней. Малярия куда гуманнее, чем служба в армии!»

– Я не стану это говорить.

Ганн поднимает взгляд и демонстративно позволяет закрученному в трубочку свитку схлопнуться. Золотые, вычурно витиеватые тесёмки укоризненно блестят, прежде чем исчезнуть вместе с каллиграфическими письменами – тоже золотыми. «Странно, что ещё не кровью девственниц написала – товар-то нынче редкий», – хмыкает он уже про себя, пока ожидает вердикта богини Вокин.

Она могла бы, если захотела: боги лишь притворяются цивилизованными, а на деле – недалеко от смертных ушли, любят даже еще больше пыль в глаза пустить. Впрочем, многие духи-звери, которых знает Ганн, куда умнее и не тратят жизнь на всякую ерунду, которой его заставляют заниматься.

Богиня Вокин дует аккуратные губки, но не отрывается от созерцания отполированных до жемчужного блеска ногтей. Она вся излучает богатство и роскошь, даже платье сшито из золотых нитей, хоть Ганн и не представляет, как это возможно – наверное, весить оно должно, как колокол. Значит, вот куда вся божественная сила-то уходит!

– Что же ты, душечка, щепетильный такой, как эльфийская дева лет так пятиста? Сделка есть сделка, как ни крути – или мне напомнить о самом главном условии в твоём контракте?

Вокин имеет оскорблённый вид, а на деле – только потешается. Одним щелчком пальцев она возвращает руке Ганна первоначальный вид толстой клешни с пальцами-сосисками, увенчанными длинными когтями. Некогда гладкая кожа бугрится, покрывается волосками и пигментными пятнами; магия облезает с него вместе с красотой, точно кожура с лука, но только на мгновение. Когда восстанавливается дыхание, увиденное кажется наваждением, сном во сне, однако разорванный манжет отчётливо напоминает, что рука действительно увеличивалась в размерах.

Глаза богини сверкают золотом, когда Ганн злится, но больше она любит страх – нет лучшей гарантии верности. Любому богу, особенно той, кому руки марать не хочется, не обойтись без исполнителей. Одна сделка строится на другой, долг цепляется за долг, пока весь Фаэрун и многочисленные Планы, включающие всесильных существ, не становятся друг другу должниками или хотя бы собратьями по общей беде, имя которой – желание.

Не укрыться от напасти и Великим божествам; кажется, что нет ничего постыдного в стремлении приумножить паству, армию верных последователей, заполучить какой-нибудь артефакт или душу редкого смертного. На спрос всегда есть предложение, и нет той сделки, которая Вокин не по силам: тут на сцену и выходят должники. Под копной золотистых волос умещаются даты и условия каждой заключённой сделки, каждое имя, выведенное золотыми чернилами. Даже временная смерть не стала помехой, а вернувшись, Вокин хватается разом за все нити, командует исполнителями и общается с заказчиками, которым всё так же нет числа, контролирует обмен и строго наказывает нарушителей. Ганн не знает, как было раньше, до её вынужденного изгнания, но предполагает, что сейчас правила стали куда строже.

Аббатор, бог жадности, часто околачивается у границ Светлых Вод, будто мёдом ему намазано, однако не зря некоторые народы называют Вокин богиней вечного злата – по сути, оно постоянно находится в движении, не оседает и передаётся из рук в руки со смертью какой-либо из сторон. Она получает удовольствие не от конечного результата, обогащения, а от самого процесса, с заключения сделок и сбора долгов. Впрочем, на дружбу с Аббатором её взгляды не влияют – из мелочного, свиноподобного бога Вокин умудряется вытянуть огромную пользу для своего дела.

– Я всё помню, – бросает Ганн, стараясь не опускать взгляд на руку, а сам думает, что с таким подходом Вокин вскоре снова придётся прятаться от рассерженных клиентов из числа куда более сильных богов.

Однако те будто и не замечают, в какую зависимость впадают, словно младшие боги и смертные обязаны на них работать, а не зарабатывать; не замечают и склизких пут жадности, протягивающихся от каждого желания.

Несколько лет назад Ганн был в таком отчаянии, что поверил в кристальную честность цепочки товарообмена услугами: ему предложили красоту в обмен на услуги сноходца, только не сказали, что он согласится на рабство. Впрочем, он сомневается, что поступил бы иначе и сейчас. Ещё пару лет назад Ганн не отличался от остальных карговых отродий внешне; разумом и магическими способностями обходил он многих рашеми, да только без толку – с квадратной клыкастой мордой, лысиной в полголовы, горбом и огромным брюхом, которое ни одни упражнения и диеты не брали, не сыскать нормальной жизни.

Вокин не просто передала его уродства какому-то смертному в уплату долга, но и на время расширила возможности снохождения, подсказала, как вложить нужную мысль в голову спящего. Поначалу новый облик и сила кружили голову, но затем пошли первые заказы, которые не отличались разнообразием – даже наоборот, пугали пошлостью и полным набором пороков.

Люди предсказуемо просят несчастий для ближнего и популярности для себя; эльфы мелочны по части внешности и любопытны до новинок; орки легко внушаемы сами по себе; дварфы воспринимают только конкретику, но если достучаться, то от орков они становятся почти неотличимы. Популярностью всегда пользуются эскорт-услуги с различной экзотикой, и благодаря им Ганн сразу стал исполнителем месяца, не сильно сопротивляясь назначению. Такими темпами и долг выплатить можно в два раза быстрее. Правда, когда его толкнули в ведьмин сон в образе медведеподобного берсерка, запал как-то быстро исчез. Зато Ганн научился сначала читать мелкие сноски, а потом соглашаться.

Боги легко глотают наживку и просят больше, а Вокин, в свою очередь, затягивает путы долга покрепче. Когда бог-торгаш дружит с богом жадности, и амбиции у них растут изо дня в день при полном попустительстве старших богов, чем-то хорошим это кончиться не может. Сегодня Тир получает новых рекрутов, а завтра отправит их на бардовский фестиваль в качестве полуголой подтанцовки, затем барды оплатят услугу серенадой с просьбой купить потасканную бригантину, а лусканский капитан, выйдя наконец из запоя, полученные деньги вложит в магазинчик фейерверков на радость Коссуту. Продолжать цепочку можно бесконечно – конца и края ей не будет; в каждом существе живёт маленький жадный гномик.

– Малар спрашивал, что с его заказом. Ты помнишь, душечка? – будто невзначай бросает Вокин своим сладким голоском. Хрюканье Аббатора эхом разносится по угодьям, но вздрагивает только Ганн. Кажется даже, ему стоило бы заказать тон кожи побледнее, а то синюшность всё равно выдаёт в нём каргово отродье – уже и рашеми задают вопросы, откуда он такой взялся.

– «Охотничьи товары по акции» – я работаю над этим, – сквозь зубы шипит он, стряхивая наваждение.

– Поторопись, клиент нервный – маларитам месяц по жертвам закрыть надо.

Ганн вздыхает и раскрывает самопишущийся свиток, чтобы ознакомиться с новыми заказами перед уходом:

«В великой библиотеке Огмы состоится презентация новой книги Аннабель Монте «Все оттенки перьев-2» – продолжения всеми любимой истории любви человеческой девушки и парня-авариэля»

«Порадуй ребёнка: недорогое оживление почивших домашних животных от дядюшки Арвана Мертворукого. Паук в подарок!»

«Ускоренные курсы владения святым молотом. Будь мужиком – будь паладином!»

Что говорить, иногда полезно покопаться в «грязном белье» высших существ, чтобы в очередной раз убедиться в их откровенной несостоятельности. К примеру, у Тира и его прихлебателя Торма, который даже имя себе оригинальней придумать не смог, явные проблемы с дефицитом внимания, раз так часто обращаются за помощью. На его усмешку Вокин отвечает с философским настроем:

– Популярность – это постоянное напоминание о себе. А ты как думал? Стал богом, сел на задницу и ждёшь поклонников? Нет, это тяжёлый труд, а мы с тобой, душечка, вносим посильную лепту в веру нашего мира.

Вокин смыкает губки и дует на и без того идеальные ногти, затем манерно закатывает глаза, когда Аббатор взвизгивает громче, поднимая в Светлых Водах волну зычного эха. Поросячьи глаза жадности не отпускают Ганна из своего плена до самых границ угодий богини.

========== Фарлонг сваливает из этих ваших Невервинтеров (ФБ 2019; стёб, пародия; кроссовер с “Поросёнком Петром”) ==========