Текст книги "По следу невидимки (СИ)"

Автор книги: Ulla Lovisa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Под ладонями был холодный дощатый пол, мягкий край его отвернувшегося пальто, под тканью что-то плоское и твёрдое. Фернандес пошарил рукой, и пальцы натолкнулись на липкую рукоять ножниц. Вот чем Найджел его ударил.

Сжав ножницы, Рей вскинул руку и вогнал их в бедро Найджела на всю длину лезвий. Тот оглушительно взвыл.

– Ах ты поганый латинос! – Прокричал он и снова навалился. Его колени врезались в живот Рея, выталкивая из него весь воздух и шаткое совладание с болью. Найджел выхватил из ноги ножницы и стал беспорядочно замахиваться, Фернандес пытался перехватывать и отталкивать его руки, но несколько раз пропускал, и тогда по коже головы под волосами и вдоль уха вспыхивала, пенилась боль.

Сколько времени прошло, Рей не знал, и как справиться с превосходящим его в весе, безумии и умении Найджелом, тоже. Он пытался прислушаться к улице за распахнутым окном, но спасительной сирены всё не доносилось. Может, он в спешке назвал не тот адрес? Может, диспетчер его не поняла? Может, следовало позвонить лейтенанту напрямую?

Эти сомнения ядовито роились в его гудящей голове, они отбирали у него силы и концентрацию, он пропускал вооруженную окровавленными ножницами руку Найджела к своему лицу всё чаще. По щеке и уху уже струился горячий поток. Боль в боку превратилась в мертвую тяжесть. Рей с некоторым отвлечением понял, что начинал сдаваться.

Но что-то произошло. Он не сразу понял, почему Стивенсон отбросил ножницы и выпрямился, а затем увидел, что Дженис Уокер накинула ему на шею белый провод и, отчаянно сжимая, повисла за его спиной. Найджел попятился, то замахиваясь рукой назад, чтобы оттолкнуть Дженис, то пытаясь протиснуть пальцы под петлю. Он зарычал, разогнался и отбежал к стене, спиной впечатывая в неё Дженис. Та, едва в сознании, с ползущей по её ногам густой кровью, выпустила удавку и упала. Найджел раздраженно сдернул с шеи шнур и шагнул вперёд, но в образовавшейся паузе Рей успел приподняться, пошарить рукой по кровати и найти в складках ткани свой пистолет.

Он судорожно выстрелил, скользящим в крови пальцем вжав спусковой крючок, но подумал, что промахнулся. Стивенсон удивлённо округлил глаза и сделал ещё один порывистый шаг, и только потом упал.

– Дженис… – слабо позвал Рей, пытаясь подтянуться на руках, уцепившись за край постели, но ноги почти не поддавались. – Дженис!

Он едва поднялся на колени и с трудом переполз через Найджела Стивенсона. Пол, простреленная грудь, его собственные перепачканные красным руки, тянущаяся с его головы вниз скользкая нить – всё вращалось в безумной центрифуге, лишающей его опоры. Фернандесу казалось, что противоположная стена спальни была недостижимой. Сколько бы усилий он ни прикладывал, она не приближалась. Но вот рядом с его пальцами возник обмякший белый кулак.

– Дженис…

Рей повалился рядом с ней, придвинулся к ней так близко, как только мог заставить своё сопротивляющееся тело. Последние силы он потратил на то, чтобы поднять онемевшую, потяжелевшую руку и обнять её.

========== Глава 24. Темнее всего перед рассветом. ==========

– Вы что, совсем рехнулись?

От сильных болеутоляющих, вводимых просто в вену через массивный катетер в сгибе локтя, мешающий ей спать и остро царапающий её при каждом движении, Дженис странно ощущала собственную голову. Та была какой-то пустой и гулкой, слова медсестёр отдавались в ней эхом, редкие мысли терялись, не возникало никаких эмоций кроме растерянности.

Но заявившиеся в её палату сотрудники отдела внутренних расследований ФБР смогли пробудить в ней злость.

– Мы просто выполняем свою работу, детектив, – сухо возразил один из них – одинаковые темные костюмы, высоко застегнутые рубашки, отрешенные лица, будто пластиковые маски.

– Выполняете свою работу?! Рей лежит в реанимации без печени и с пробитой насквозь головой, а вы двое смеете заявляться сюда и спрашивать насчёт убийства сучьего Найджела Стивенсона? Да вы сначала дождитесь, выживет ли сам Рей!

– Детектив, – растягивая это слово с неприятной интонацией снисходительного терпения, проговорил один из агентов. – Мы понимаем, Вам непросто. Но расследование произойдёт так или иначе и…

– Ни черта вы не понимаете!

– И будет суд, – упрямо продолжал федерал. – Учитывая обстоятельства, вероятнее всего, приговор будет оправдательным. Это была самозащита. Но мы обязаны сначала это выяснить.

Их фигуры задрожали и стерлись, вымытые из поля зрения Дженис подступившими слезами.

– Вон, – выдохнула она слабо.

– Мы ещё вернемся.

– Уходите.

– Но знаете, детектив. А ведь неопровержимых улик, связывающих Найджела Стивенсона с четырьмя жертвами, Вы с Фернандесом так и не нашли.

– Вон! – заревела она на пределе возможностей своего саднящего горла. И голос её, или это был писк приборов, или напряженные сосуды в голове, зазвенели в её ушах надрывным тревожным набатом. На этот зов прибежали две медсестры, заставили её лечь и просто в катетер воткнули какой-то новый, неприятно холодящий шприц.

– Дайте мне телефон, – проговорила она, чувствуя, как немеют язык и губы.

– Вам надо отдохнуть, детектив.

– Дайте. Мне. Телефон.

Дженис отчетливо не знала почему, – наверное, ещё не верила, что всё действительно закончилось – но запретила Блэнкеншипу привозить Эмори обратно в Филадельфию. И пресекала его вопросы, почему, ведь убийца убит, ведь теперь всё нормально. Для неё всё было максимально далеко от нормального, но объяснять это Блэнкеншипу она не хотела. Как избегала и Фрэнка. Вообще ни с кем не общалась кроме коротких бесед с радующимся своим неожиданным каникулам сыном. А ещё каждый день просила отвезти её к Фернандесу.

И в кресле-каталке долго сидела возле его койки в едва нарушаемой гулом приборов тишине интенсивной терапии, накрыв его испещренную порезами руку, всматриваясь в перебинтованное лицо под кислородной трубкой. К Рею она сбегала от психолога, подосланного ей то ли врачом, то ли лейтенантом, от порой заглядывающих в палату пронырливых журналистов; рядом с ним искала спасения от тяжелых воспоминаний.

Фернандес был молчаливее, чем обычно, не пахнул древесно-мятным дезодорантом, а остро разил медикаментами, не буравил её внимательным взглядом своих глаз-угольков, был не здесь. И одновременно вроде с ней.

Вечером после ухода федералов, Дженис снова обратилась к медсестре с просьбой отвезти в реанимацию. Та находилась двумя этажами выше, и медсестра отвезла каталку к лифту, нажала на кнопку и уткнулась в экран своего телефона в ожидании кабины. А когда та приехала и двери разомкнулись, подтолкнула кресло вперёд, но Дженис вскрикнула:

– Стойте!

В лифте были трое: женщина, чьё лицо показалось Уокер призрачно знакомым, и двое подростков.

– Это Вы… – проговорила женщина после нескольких секунд всматривания в Дженис. А когда дверь стала закрываться, она просунула между створок руку и продолжила: – Это Вы, та девушка из отельного номера моего мужа. Получается, это из-за Вас он в таком состоянии?

– Мам? – выглядывая на Уокер из-за спины миссис Фернандес, окликнула её дочь. У девочки было похожее на Рея узкое лицо и его прямой нос.

Женщина взмахнула рукой – красные ногти полыхнули в ярком искусственном освещении, будто пожар – призывая к молчанию. Она смерила Дженис таким презрительным взглядом, что ей захотелось ссутулиться, уменьшиться, исчезнуть.

– Вас-то он спас. А что осталось нам? Тело, которое, возможно, никогда не придет в сознание?

– Простите, я не… – пролепетала Уокер, отыскивая руками колёса в слабой надежде управиться с креслом самостоятельно и сбежать.

– Точно! – фыркнула миссис Фернандес. – Вам нужно просить прощения. У них, – она махнула рукой себе за спину, на детей. – У меня. Вы кого из себя возомнили? Решили, что можете забраться в постель к моему мужу? А затем и этого Вам стало мало?

Её слова отпечатывались в мозгу и в сердце Дженис, будто разожженное до красна клеймо, оставляющее после себя кровоточащие отпечатки. Слышать их было невыносимо. Уокер оглянулась на медсестру в надежде, что та увезёт её, но та, опешив, только наблюдала за происходящим.

– Что же Вы такое говорите… – сказала Дженис растеряно.

Двери лифта снова стали закрываться, и в этот раз, к счастью Уокер, жена Рея не стала их задерживать.

Миссис Фернандес совершенно ничего не знала и была очень права одновременно. Дженис и в самом деле брала то, что ей не принадлежало – будто крала эти долгие спокойные часы рядом с Реем в его палате. Теперь его семья была тут, и невозможность увидеться с ним неожиданно для Уокер ощущалось худшим из ударов, которые она могла сейчас получить. Будто из груди что-то безжалостно вырвали.

Медсестра снова шагнула к кнопке вызова лифта и нажала, но Дженис туда уже было нельзя.

– Нет, – проговорила она тихо. – Отвезите меня обратно.

========== Глава 25. Расставлять всё обратно по местам. ==========

Ощущалось как-то странно – спустя столько времени снова оказаться в главном полицейском управлении. Многое – и многие, кивавшие, подходившие, пожимавшие руку и даже останавливавшие для короткой беседы – тут было словно знакомо, но было и чужим, и будто просто временно забытым.

Известным ему – будто из дежавю, нежели из собственного прошлого – маршрутом Рей поднялся в отдел убийств. Подходил к концу январь, но кое-где ещё оставалась растрепанная рождественская мишура, свисали с потолка подвешенные на нитках и вырезанные из офисной бумаги снежинки. У кого-то на столе была крохотная, украшенная опустевшими конфетными обертками искусственная ёлка.

Дженис Уокер сидела за своим столом, расслабленно откинувшись на спинку, наблюдая за ним от самой двери и улыбаясь.

– Тебе идут шрамы, – вместо приветствия заключила она, и Рей изумился:

– Правда?

Она кивнула.

– Ты был слишком слащавым. А теперь внешне вполне соответствуешь своей славе грозы серийных убийц.

– Слащавым? В твоём словаре это означает красивым?

Дженис подхватила из стакана карандаш и метнула в него.

– Ой да заткнись ты! – со смехом огрызнулась она.

Они не виделись два месяца и сегодня должны были видеться в последний раз. Их ждало символическое судебное заседание, после которого его путь был обратно в Вашингтон, а её – за этот стол. Всё возвращалось на круги своя: серийный убийца был остановлен, резонанс вокруг этого дела в прессе и Интернете стихнул, они оба оправились от своих физических ран и постепенно учились сосуществовать с ранами душевными. Рею в Филадельфии больше не было ни места, ни применения. И обычно в конце командировок он по этому поводу ощущал некоторое облегчение, но не в этот раз. Это расследование далось им с Уокер слишком высокой ценой.

– Пойдём прогуляемся перед судом, – предложил Рей, и Дженис согласилась.

Снаружи был очень морозный день из тех, когда солнце висело над городом, дразнясь и обманывая, а воздух был таким густым и острым, что вдыхать его было больно.

– Выпьем кофе?

Уокер метнула в него короткий, переполненный боли и ужаса взгляд, и покачала головой. Впрочем, улыбка на её губах не померкла.

– Я теперь предпочитаю только воду, – сообщила она. – Спасибо.

Рей скучал по ней. По этой её эмоциональной оголённости и строгой решимости. Он шагнул ближе к ней, обвил её плечи и с силой вдавил себе под руку, обнимая так, что она в шутку поморщилась и закряхтела.

– Не позволь ему тебя сломать, Дженис, – проговорил он, вблизи рассматривая её поднятые на него голубые глаза. – Пей кофе. Чёрт возьми, назло ему и своему страху пей настолько много кофе, сколько выдержит твоё сердце.

Она прыснула.

– Ты совершенно дерьмовый психотерапевт. Ты в курсе?

Они засмеялись и на какое-то время замолчали, продолжая всё же идти в обнимку. У их прогулки пока не было цели, они просто брели от светофора до светофора. И в этом, в компании Уокер было что-то уютное, недостающее ему последние два месяца дома.

– Знаешь, – прервал паузу Фернандес. – Я уверен, что в вашингтонском полицейском департаменте в отделе убийств с радостью приняли бы такого детектива как ты.

Дженис поморщилась.

– Ну уж нет. Если у вас там произойдёт убийство, это непременно будет какой-то сенатор или конгрессмен. Мне такое не надо. Спасибо.

Юмор был её изюминкой, её силой, её щитом и порой её глухотой. Рей остановился. Уокер по инерции сделала ещё два шага вперёд, но когда его рука сползла с её плеча, остановилась и обернулась.

– Что? – спросила она так, будто искренне верила, что могла что-то от него скрыть за своей улыбкой.

– Я развёлся, Дженис, – сообщил он. Формально это было ещё не совсем правдой, но они с Пилар уже подписали все необходимые бумаги. – Поехали со мной.

Она растерянно открыла рот, из того выплыло облако пара.

– Я серьёзно, – добавил Рей.

– Но… я не могу. У меня ведь сын. И его отец живёт здесь. И его школа…

– Дженис, Вашингтон всего в часе лёта от Филадельфии. И там много отличных школ.

Она перебегала непонимающим взглядом по его лицу, цеплялась за растянувшиеся на виске и щеке шрамы, заглядывала в поисках подсказки ему в глаза. А что он мог ей сказать? Что иначе не знал, когда в следующий раз они увидятся? Что со своей специализацией не мог никуда перевестись из главного офиса, но ей – детективу с послужным списком – везде найдется хорошее применение?

Но, конечно, она ждала не таких причин согласиться.

Рей шагнул к ней, подхватил в руки её светлое лицо, наклонился и поцеловал.

Вокруг них спешил куда-то город. Прохожие огибали их, машины, скрипя замерзшими тормозами, подкатывались к светящимся красным светофорам, протяжно вздыхали, открывая двери, автобусы на остановках. Но для Фернандеса всё это перестало существовать. Единственное, что имело значение – ответившие ему теплые губы Дженис.

Какая-то недобрая задумка судьбы свела их вместе так, но через что бы им ни пришлось пройти, Рей не собирался отступаться. Дженис научила его этому. Молодая и наивная, она преподнесла ему важнейший урок о том, что никогда не стоило сдаваться. А кроме того, что к жизни следовало относиться проще, быть терпимее и открытее. Фернандес впустил её в свой номер, в свой порядок, в свою голову, в свою жизнь, и мир не разрушился. Но стал вращаться под другим углом. Смещение оси в каждом прожитом вместе с Дженис моменте казалось незначительным, но в сумме своей ощутимым.

– Ладно, я подумаю над этим, – откидывая голову, ответила Уокер. – Но давай сначала дождёмся суда. А вдруг тебя признают виновным и посадят? Тогда ты останешься в Филадельфии, и я смогу тебя навещать.

И она звонко расхохоталась.