Текст книги "По следу невидимки (СИ)"

Автор книги: Ulla Lovisa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Впрочем в этот раз она была с этим согласна. Джонстона и в самом деле пока нельзя было брать, как бы ей не хотелось сорвать с его физиономии самодовольное выражение.

Она провела два часа, перелопачивая всё, что могла так найти: штрафы за парковку, мелкие ДТП, поданный в суд иск за неуплату алиментов, но отозванный по причине урегулирования конфликта сторонами самостоятельно. Ничего серьезнее этого в полицейской базе она не нашла. Брайс Джонстон, как было указано в его документах, был отставным военным, два года отслужившим в зоне боевых действий, а затем продолжившим службу на военной базе в Штатах. Он работал в охране последние несколько лет, его работодатели подавали прошения на ношение им оружия, потому в полицейской базе хранились также необходимые освидетельствования психиатров. В тех было указано, что он здоров.

Когда Рей Фернандес, несколько раз поднимавшийся с места и надолго уходивший, вернулся к её столу в очередной раз, Дженис подняла на него взгляд и спросила:

– Агент, Вы ведь психиатр, верно?

Он в удивлении вскинул брови.

– Да, но не веду частный приём. Со своими трудностями обратитесь к другому специалисту, детектив.

Он произнёс это очень сухо, с серьезным лицом, на котором лишь едва заметно улыбнулись глаза – несколько тонких морщин в их уголках и искра в зрачках. Уокер хохотнула.

– Вы ведь можете внимательнее к нему, – она качнула рукой на экран, где замер на картинке Джонстон, – присмотреться при встрече и понять, не впустую ли тратим на него время?

– В теории, могу, – облокачиваясь о спинку стула, ответил он. – Но моё заключение не может быть однозначным. Да и Ваш лейтенант запретил его арестовывать.

Дженис кивнула.

– А мы и не станем его задерживать. Просто вернемся в универмаг, чтобы поговорить с ним снова. Как со свидетелем.

Но в «Мейсиз» старший по смене сообщил им, что Брайс Джонстон уволился. Уокер и Фернандес переглянулись. Между ними повис не произнесенный вслух вопрос: означало ли это, что он виновен и ударился в бега? Рей никак не ответил: ни кивком головы, ни словами. Дженис пришлось решать самой.

– Диспетчер, – проговорила она требовательно в трубку. – Отправьте патрульные машины по адресу Брайса Джонстона. Зарегистрированную на него машину и его самого объявите в розыск.

Ложь Дженис инкриминировать Джонстону не могла, но его спешное увольнение всего спустя несколько часов после предыдущего визита Уокер, его поведение с Зои Хаббард и его ложь о ней в сумме своей формировали весьма подозрительную картину. Ещё сильнее её исказило то, что автомобиль Джонстона нашли брошенным на служебной парковке «Мейсиз», а по указанному в документах страховки адресу никогда о Брайсе не слышали. Линч, которому Уокер немедленно обо всём доложила, принятые ею меры дополнил отрядами полицейских, отправленных на автобусные станции, железнодорожный вокзал и в аэропорт.

Джонстона нашли по использованной кредитке и задержали с первыми сумерками. К немалому удивлению Дженис, тот пьяным в стельку выходил из бара всего в нескольких кварталах от универмага. Когда несколько офицеров его окружили, заломили руки и повалили навзничь, Брайс просто отключился.

***

– Это не он.

Дженис Уокер свирепо поджала губы, просверливая его взглядом, но Рей Фернандес упрямо покачал головой и повторил:

– Не он.

Убийца Сандры Чейз и Зои Хаббард был самоуверенным, но не настолько. Накануне Рей был уверен в том, что Джонстон тот, кто им был нужен, и всё вписывалось в его представление об искомом убийце, но как только охранника универмага поймали, Фернандес понял, что они ошиблись.

Брайсу Джонстону дали ночь отоспаться в камере. На утро вторника, наблюдая за его бессильно завалившейся на стол крупной фигурой через двойное зеркало, Рей Фернандес снова заключил:

– Нет.

Уокер проигнорировала его мнение, повернула голову к стеклу и бесцветно напомнила:

– Ваша заключение не может быть однозначным. Я иду к нему. Вы со мной?

В комнате для допросов стоял густой запах перегара, острый, горький, с чем-то чесночно-забродившим. Брайс Джонстон с трудом поднял голову, когда Дженис открыла дверь и вошла первой. Его лицо было опухшим и болезненно-серым, на высоком лбу и лысине проступила испарина. Сначала беззвучно пошевелив сухими губами, охранник прочистил горло и предпринял хриплую попытку:

– Можно мне… кофе?

– Кофе? – так громко, что голос ударился и задребезжал в стекле, переспросила Уокер. Джонстон с непритворным страданием поморщился. – Простите, лучшая кофейня в городе открывается только с двенадцати. Вам придется подождать.

Он, щурясь и едва удерживая тяжелую голову прямо, посмотрел на Дженис.

– А, Вы та детектив…

– Точно! – усиливая похмельную мигрень Джонстона, громко согласилась она. – Я – та детектив.

Она с упоением долго, скрипя ножками по полу, выдвигала себе стул, а после села и продолжила:

– Что ж так, Брайс? Мне казалось, тебе нравится твоя работа. Что случилось?

– Размолвка… с управляющим, – ответил Джонстон и поднял взгляд с Дженис на оставшегося стоять у стены Рея. – Пожалуйста, можно мне кофе? Или хотя бы воды?

– А почему бы не попросить сразу пива? – прервала эту мольбу Уокер. Она развернула принесенные с собой материалы и достала снимок Зои Хаббард и самого Джонстона, распечатанный с видеозаписи из универмага. – На трезвую голову ты уверял меня, что не помнил Зои. Давай проверим, как работает твоя память по пьяни, – предложила она и подвинула кадр по столу прямо под низко опущенное лицо Брайса. – Теперь припоминаешь?

Он упрямо покачал головой, а потом снова устало опустил её на сложенные на столе руки.

– Интересный ты парень, Брайс. Законы тебе не писаны. То ты не пускаешь полицию, то сам возомнишь из себя полицию и хочешь досмотреть чужую сумочку, то отрицаешь объективную реальность.

И она с размаху ударила кулаком по фотографии. Джонстон застонал, вскидывая голову, потом зарычал и прокричал в ответ:

– Я её не помню! Может быть, я её встречал, может быть, нет. Я не знаю! Это был очень сложный месяц!

Рей различил, как под скулами Дженис Уокер начали проступать бурые гневные пятна и решил вмешаться.

– Почему он был сложным, мистер Джонстон? – спросил он.

Фернандес не стал подходить ближе и садиться, не стал обещать кофе, но говорил очень тихо, немного растягивая слова. Это не было разделение на плохого и хорошего полицейского, это было разделение на глухого ко всему, что мог сказать Брайс, и предвзятого детектива; и на выдерживающего безопасную дистанцию для них обоих, готового задавать вопросы и слушать ответы, понимающего, что Брайсу сейчас непросто, и не желающего это усугубить агента.

Дженис была права – всецело опираться на его оценку было нельзя, она не могла быть безукоризненно точной даже в самом благоприятном случае. Значит, охранника всё же следовало тщательно обработать. Но это также означало, что презумпцию невиновности никто не отменял. Брайс был невиновен, пока они не могли доказать обратное. И именно над доказательствами следовало работать.

– Почему? – напомнил о вопросе Фернандес, потому что Джонстон растерянно переводил взгляд с него на Уокер и медлил.

– Я облажался, – наконец полушепотом сказал он. – Я не уследил, и из одного магазина вынесли товаров на крупную сумму. В мою смену на моём участке. Меня оштрафовали, чтобы возместить убыток. А мне… мне нужны деньги. Я должен платить за учебу дочери. Большие деньги. Каждый месяц. И мне пришлось взять дополнительные смены. Я работал сутками, уставал, и когда эта… – он махнул ладонью на Зои Хаббард, замершую в стоп-кадре. – Да, я психанул с ней. И за это мне тоже влетело. Меня снова оштрафовали и назначили испытательный срок. А когда вчера вы снова приехали и стали расспрашивать о ней и о той второй убитой… Шеф стал обвинять меня неизвестно в чём. Ну я и вспылил…

Пока Джонстон говорил, Рей внимательно за ним наблюдал. Вся его мимика, его язык тела, его взгляд указывали на то, что он не придумывал то, что говорил, а вспоминал. Морщился и ссутулился, будто заново переживая эти моменты. Заглядывал в лицо Уокер и Фернандесу, в надежде рассмотреть в них смягчение и веру.

– Адрес, указанный в твоих документах, как актуальное место жительства, – обрывая рассказ, строго проговорила Дженис. – Ты там никогда не жил. Зачем соврал?

– Бывшая жена, – скорбно заламывая губы, ответил Брайс. – Чтобы не получать её судебных исков. С ней нелегко договориться, когда я на мели. Грозится написать заявление, а мне такие проблемы не нужны.

– Где ты был вечером 8 ноября?

– Я не знаю… – он подхватил скованные наручниками руки и протер ладонями лицо. – Не помню. Наверное, был дома. Готовился к ночной смене.

– Кто может это подтвердить?

– Никто. Я живу один.

– Где ты был 11 и 12 ноября?

– Отработал две смены за сутки и отсыпался дома.

– Сам?

– Сам.

– Не очень хорошо для тебя всё складывается, Брайс, – подытожила Дженис.

***

Обычно телевизор в общей гостиной показывал что-то мало его интересующее. Он не смотрел тех же фильмов, перед которыми усаживались остальные, был равнодушен к баскетболу, избегал новостей, потому что те потихоньку сводили его с ума. Но во вторник утром что-то заставило его поднять взгляд на экран, когда он проходил мимо гостиной, и задержаться.

В комнате никого не было, но на диване остался лежать кем-то оставленный пульт. Он поднял его и увеличил громкость как раз к тому моменту, когда на экране, перечеркнутому внизу сообщением «Предполагаемый серийный убийца молодых женщин задержан», ведущий в студии сменился седоволосым сухим мужчиной у памятника офицера с ребенком на руках перед главным входом в полицейское управление.

Коротко возникшая строка сообщила: «Капитан Роджерс, глава департамента полиции города Филадельфия».

– В первую очередь я хочу успокоить общественность. Мы все в безопасности, – сказал он. – Сейчас работающие над делом детективы заняты возможным подозреваемым. Пока он задержан без обвинений, но у нас есть причины полагать, что это действительно он. В этом деле мы так же сотрудничаем с ФБР, для того чтобы женщины, мужчины, дети и пожилые в нашем городе чувствовали себя спокойно. Серийные убийства прекратятся.

========== Глава 12. К чему приводят ошибки. ==========

– Что Вы делаете? – прошипела Дженис Уокер, едва они вышли из комнаты для допросов.

– Я пытаюсь найти убийцу, – позволяя раздражению её методами работы перетечь в голос, парировал Рей. – А что делаете Вы? Вы пытаетесь всё спихнуть на Джонстона!

– Да что Вы знаете о детективной работе, кабинетный всезнайка! – огрызнулась она.

– Побольше Вашего! – отбрасывая бразды правления в загорающийся огонь, выпалил Фернандес. – Я ловил убийц, ещё когда Вы в младшую школу ходили. Я пересадил их столько, сколько Вы не в состоянии сосчитать. Я десяткам тех, кого поймал, смотрел в глаза прямо перед их смертной казнью.

– Ну да, конечно, – скривилась Уокер. – Эта Ваша дедуктивная суперсила – раз увидел и всё понял.

– Нет. Моя суперсила, детектив, в том, что я, в отличие от Вас, всегда признаю, когда ошибаюсь.

– А-ну умолкните оба! – прокатилось узким коридором от грузно шагающего к ним лейтенанта Линча. – И прошу, скажите мне, что у вас что-то получается.

Дженис, вмиг потухнув, будто задутая спичка, иронично заметила:

– Это довольно противоречивые приказы, Фрэнк.

Рей никогда не умел вот так остывать. Ему требовалось долгое время чтобы разжечься, его терпение могло казаться бездонной пещерой, но когда та заполнялась горючим доверху, пламя полыхало в нём долго. Он ощущал, что весь напряжен до каменной твердости в мышцах, что имел ещё много чего сказать Дженис Уокер. То ли специфика работы, то ли что-то врожденное позволяло ему с легкостью оголить боли других и нанести в них прицельные удары. Позже, наконец успокаиваясь, Фернандес неизменно терзался, сожалел и просил прощения, но ущерб уже был нанесен. И сейчас, всматриваясь в детектива сверху вниз, в её тусклые волосы, ощущал, что был вооружен гневом настолько, что был способен пробить в ней дыру.

– Скажи мне, что он – тот, кто нам нужен, – с вибрацией плохо скрываемой отдышки в голосе, сказал лейтенант, подходя к ним и останавливаясь. – Потому что шеф только что именно это объявил по ТВ. И если он соврал, а мы облажались…

– То мы облажаемся ещё хуже, – договорил вместо него Рей. И на следующее же утро к своему недовольству обнаружил, что оказался прав.

Его телефон зазвонил на прикроватной тумбе, когда за клетчатыми шторами ещё царила кромешная темнота, а часы едва отсчитали пятый час утра.

– Агент Фернандес, просыпайтесь, – ворвался в его затуманенное сном сознание бодрый голос Дженис Уокер. – Через десять минут я буду у Вашего отеля. Спускайтесь.

– Зачем? – ладонью нажимая на горячий ото сна лоб, за которым от резкого пробуждения полыхнула боль, хрипло спросил Рей.

– Спускайтесь, – с нажимом повторила Уокер и положила трубку.

Когда, умывшись и заварив себе бесплатный отельный кофе, он вышел из отеля, асфальт тротуара и дороги оказался белесым из-за резко ударившего ночью мороза. Влага в мелких щелях и лужицы под наружными кондиционерами взялись коркой. Остро царапающий холод пробрался под одежду и пополз вверх, сначала отбирая всякую чувствительность у ног, затем у пальцев. Рей шмыгнул носом, обхватывая себя руками и стараясь шевелить стопами в ботинках.

***

Он стоял, ссутулившись, с покрасневшим носом и побледневшими губами. Дженис, пару минут назад отключившая печку, снова крутнула шайбу и ткнула кнопку подогрева передних сидений.

– Так зачем я всё-таки нужен? – вместо приветствия поинтересовался Фернандес, захлопнув за собой дверцу.

Дженис поморщилась и спешно бросила взгляд назад.

– Мне – не нужны, – рефлекторно сверяясь с боковым зеркалом, но видя в его отражении только пустую слабо освещенную улицу, ответила Дженис. – А вот лейтенант распорядился Вас привезти.

– Куда?

– Тише, – зашипела Уокер, снова оглядываясь. Из динамиков истерично запищало, и она раздраженно добавила: – Вот чёрт, пристегнитесь!

Рей Фернандес послушно протянул поперек себя ремень безопасности, а затем оглянулся вслед за взглядом Дженис. Эмори, к небывалому везению, крепко спал в своём кресле, укрытый любимым пледом до носа. Среда оказалась предельно неудобным днём для такого раннего вызова. Блэнкеншип всё ещё торчал в своей командировке, няня работала только после обеда. У Дженис не осталось другого выбора кроме собрать вещи и завтрак для сына и взять его с собой. Заметив – скорее ощутив, будто слабый шлепок – предельно удивленный карий взгляд, уткнувшийся в неё, она поспешила проговорить:

– Нашли тело задушенной девочки-подростка. Линч хочет, чтобы Вы на неё посмотрели.

Она силилась сделать тон ровным и сухим, не впускать в голос собственные сомнения. Будто, если не произносить вслух, то и не сбудутся опасения: убийца оставался на свободе, а Джонстон был не причастным придурком. Будто так не придется признать, что пророчество федерала, возможно, сбылось, и они действительно крупно и во всеобщее обозрение лажанули.

Ей не хотелось возвращаться к их вчерашней перебранке, но Рей Фернандес – она бросила на него несколько осторожных взглядов – и не выглядел самодовольно готовящимся напомнить, что он ведь говорил. Впрочем, его узкое лицо, слабо подсвеченное приборной панелью и ритмично падающим на капот светом фонарей, выглядело даже неодобрительно встревоженным. Он снова коротко посмотрел на задний ряд.

– Нет, – сказала она, когда Рей открыл рот.

– Что «нет»?

– Не хочу слышать о том, что ему не стоит сейчас здесь быть. Мне не нужны Ваши замечания насчет того, какой я детектив, и уж тем более, какая я мать.

– Вы об этом заговорили. Не я, – тихо парировал Фернандес и сделал глоток из принесенного с собой стаканчика. В запавшей после его слов паузе было отчетливо слышно, как внутри него перетекла жидкость.

Такая формулировка оказалась ещё хлеще и неприятнее, чем если бы он действительно высказал своё мнение. Тогда это были бы просто его слова, с которыми Дженис вовсе не обязательно было соглашаться. Но так он будто оголил её терзания, разбередил сомнения всех трёх лет жизни Эмори, когда Уокер не ощущала себя полноценной ни в одной из взятых на себя ролей и выбрать между ними тоже не могла. Ей не нужно было сейчас об этом думать. И не хотелось, чтобы эти переживания так легко транслировались наружу. Тем более, чтобы они транслировались Рею Фернандесу, даже в начале пятого утра собранному, аккуратному и деловому; своеобразному ходячему воплощению вашингтонских сухости, безжизненности и официоза.

– Заткнитесь, – рявкнула Уокер.

Со смешком федерал ответил:

– Я молчу уже минуту.

Это, словно катализатор химической реакции, привело к извержению злости за края установленных Дженис рамок благоразумия. Она раздраженно ткнула пальцем в кнопку, выключая обогреватель, но не ощущая от этой мелкой пакости нужного облегчения. Только ковырнувший изнутри стыд за эту мелочность.

Оставшееся время в дороге они провели в приглушенном шуме колес и урчании двигателя.

***

Ему не спалось. И всё вокруг было каким-то заостренным, усиленным. Громко тикали часы в коридоре, сипло дышала Дайна, вздыхал сквозняк в вентиляции, в лопатку впивался ком в старом матрасе, в горле скреблась жажда. Он отодвинулся от Дайны, убирая её руку со своего живота и, прислушавшись, на минуту замер.

Она пригласила его к себе под предлогом помочь со сборкой пришедшей ей по почте полки, а когда он ответил, что имел планы вплоть до возвращения в Фелтонвиль-Хауз вечером, коротко задумалась и предложила приехать позже. Она пообещала договориться насчет его отсутствия. Когда он спросил, сможет ли прийти к ней совсем поздно, она вскинула под ровную черную челку брови, но не спросила, насколько поздно или чем он будет заниматься.

– Я дождусь тебя, – сказала она. – Только приходи, ладно?

Он пообещал, что придет, но в какой-то момент почти передумал. Когда он постучался в её дверь после полуночи, думал, что она его уже не впустит, но Дайна открыла, провела его в свою тесную кухоньку, накормила его так сытно, как он давно не ел, а затем, конечно, не повела собирать полку. Ему не очень хотелось секса, но так, наверное, даже было лучше.

Ближе к утру, так и не сомкнув глаз, он встал и осторожно прокрался в ванную. Внутри со стен хаотично обвалилась плитка, формируя несимметричный кафельно-бетонный узор. В ванной растянулись ржавые подтеки, а на дне белое покрытие чугуна протерлось до черных пятен. По углам потолка расползлась черная влажная плесень. Находиться здесь почему-то было ещё неприятнее, чем в Фелтонвиль-Хауз.

Он подумал, что стоит вернуться туда на свою койку, и спешно оделся, но ноги повели его в обратном направлении. Сам не отдавая себе отчета как, даже не зная части обходного пути, по которому пошёл, он снова оказался под железнодорожным мостом.

***

Когда сверху проходил товарный поезд, внизу всё наполнялось таким гулким грохотом, что, казалось, под ногами сотрясалась земля. Местом преступления был небольшой клочок земли, обнесенной сеткой, под низким, с проржавевшими поручнями и стыками мостом. Его опоры покрывали многослойные разной яркости граффити. Из-под старого, взбугрившегося асфальта торчали клочки сухой травы. Кое-где оставались следы старой белой разметки – то ли парковки, то ли спортивной площадки. Здесь воняло мочой и по углам ветер растолкал груды мусора.

Это место очевидно было облюбовано бездомными, и жертвой оказалась одна из них. Её неравномерно выгоревшая палатка под ярким светом выставленных вокруг неё прожекторов отбрасывала кривые тени. Внутри за расстегнутой молнией лежало невысокое тело, сразу распознать в котором девушку было непросто. У неё были темные волосы, довольно длинные с одной стороны, спутанными прядями упавшие на лицо, а с другой коротко выбриты. Поперек шеи залегли глубокие кровавые борозды.

Убийца разозлился. Поспешное заявление шефа Роджерса не осталось им незамеченным, и он дал свой своеобразный ответ.

Многое в этот раз было иначе. Жертвой была не женщина, а ещё девчушка. Она не жила в квартире, а просто на улице. Вероятно, убийца не выбирал её так же долго и тщательно, как предыдущих. Она попалась ему под горячую руку. А так, он здесь бывал. Вполне возможно, даже жил неподалёку.

– Итак, их трое, – подойдя к нему, глухо констатировала Дженис Уокер. – Сандра Чейз, Зои Хаббард и неизвестная.

– Документов нет?

– Пока не нашли. Но у неё были в палатке несколько фотографий. Сравним с базой, прокрутим по новостям, поговорим с другими уличными. Может, кто-то опознает.

Полицейские мигалки окрашивали низкие своды моста, разрисовывали их неспокойными тенями. Рей Фернандес наблюдал за тем, как неловко на корточках в палатку пробирался судмедэксперт.

– Как думаете, сколько ей лет? – спросил он, и Дженис Уокер тяжело вздохнула.

– С виду не больше пятнадцати, – сказала она и глубоко шумно вдохнула, будто собиралась что-то прокричать, но добавила очень тихо: – Вы уверены, что это тот же ублюдок?

Рей не ответил. Как они уже успели выяснить друг для друга, его оценка не была точным объективным заключением. Но в то же время, он знал, – и знала сама Уокер – что убийца был одним и тем же. Пусть, казалось, и значительно сменил модель поведения.

– Значит, – продолжила детектив. – У Джонстона на сегодняшнюю ночь есть железное алиби и…

– Эй, Уокер! – прервал её отраженный эхом возглас. Фернандес поискал взглядом источник и рассмотрел офицера полиции у машины детектива. Того она приставила к своему спящему ребенку сразу по прибытию на место, а теперь он стоял с мальчишкой на руках. Тот извивался, будто пытаясь вырваться, и лицо его в красно-синих вспышках кривилось от плача. – Уокер, идите сюда!

Она сокрушенно качнула головой, но тон её был шутливым, когда она сказала:

– Сейчас включится сирена. Берегите уши, агент.

========== Глава 13. Работа над исправлением. ==========

Она не помнила, видела ли когда-то лейтенанта Линча таким же злым, каким он был ранним утром среды. С обнаружением третьего тела ему начало прилетать отовсюду: из мэрии, от прессы, от семей Сандры Чейз и Зои Хаббард, от адвоката ещё не выпущенного Джонстона и от капитана Роджерса, собственно, и заварившего эту огненную кашу.

Дженис сидела на заднем сидении своей машины, подавала Эмори пресные хлебцы, без которых он в последнее время отказывался есть что-либо, будь то овощным супом, яичницей или клубничным йогуртом, и наблюдала за Фрэнком через окно. С телефоном, плотно прижатым к уху, он расхаживал взад-вперед по дороге и на повышенных, доносящихся сквозь запертую дверцу в машину Уокер тонах с кем-то ругался.

Эмори, проснувшийся и закативший обычную истерику, неожиданно для самой Дженис стал её спасением. Будь она сейчас свободна, – и в этом сомнений не было – ей тоже досталось бы по полной.

Что бы там ни думал о ней прозорливый федерал, она не стеснялась признавать свои ошибки. Пусть это было непросто и довольно неприятно, но Дженис объективно понимала и проговаривала вслух, что была не права. И в этом деле смириться с тем, что Джонстон был ни при чём, ей было сложно из-за страха.

Надрывая целлофановый уголок упаковки с хлебцами, Уокер заметила, что её руки мелко дрожали, а всё тело вибрировало от напряжения. Дело, за которое ещё в понедельник она готова была вцепиться в горло Линчу, сейчас медленно её раздавливало. Прежде она никогда подобного не ощущала, прежде ей не приходилось сталкиваться с серийными убийствами. Прежде максимальным количеством жертв в одном ведомом ею деле составляло полтора: молодая женщина и её не рожденный ребенок, забитые до смерти утратившим от опьянения человеческий облик отцом. Во всех прежде проведенных ею расследованиях таймер отсчитывал только поимку убийцы. Теперь же обнаруженных тел было три и счёт шёл не на дни или часы, а на следующие отобранные жизни. А такую тяжесть Дженис, казалось, удержать на своих плечах была не способна.

Она как раз вбросила в рот хлебец и между сидений потянулась к кофе в подстаканнике, когда в стекло постучались, и Уокер дернулась, едва не расплескав кофе на приборную панель.

К окну склонялся федерал.

Дженис потянулась к дверце, но её остановил небывало жалобный голос Эмори.

– Мам, не уходи, – проговорил он с настолько несчастным видом, которого никогда не мог нарочно отобразить на своём лице, и которого, казалось испугавшейся Дженис, по-настоящему никогда прежде не было.

– Я просто выйду из машины, – мягко ответила она, перехватывая его сжимающую хлебец руку. – Я буду рядом, вот тут.

Эмори перевел взгляд округлившихся глаз на Фернандеса, стоявшего снаружи, затем снова на Дженис и едва заметно кивнул.

***

– Отвезите сына и приступим, – сказал Рей, когда она вышла наружу, коротко оглянулась обратно в салон, улыбнулась и захлопнула за собой дверцу.

Его первое впечатление о ней оказалось искаженным. Он воспринял её страдающей не успевшим выветриться юношеским максимализмом, необдуманно резкой в действиях и в словах, находящейся не совсем на своём месте. У неё была исправно работающая смекалка и что-то вроде инстинкта – явления, существование которого Фернандес и ставил под сомнение, и одновременно с этим отсутствие которого у детективов полиции и бюро замечал сразу.

Но сегодняшнее морозное утро внесло значительные коррективы в профиль Уокер. Его подкупило то, что она не воспринимала материнство тяжелым бременем, никому его не ставила в вину, не заслонялась им, как оправданием, не выставляла его напоказ, как единственно значимое достижение. Это ощущалось словно исподтишка украденным глотком свежего – чужого – воздуха. Долгие годы у него в печени сидели предъявляемые ему претензии, и он, как среднестатистический представитель самого приспосабливающегося животного вида на Земле, настолько привык с этим сосуществовать, что Дженис Уокер показалась ему настоящим откровением. Будто раньше он не знал, что так было возможно.

– Я освобожусь через два часа, – сказала она, коротко сверившись с экраном мобильного телефона. – Когда откроется его сад.

– Ладно. Тогда я попрошу кого-то из патруля подкинуть меня до управления. Встретимся там через два часа.

Им нужно было поработать с этим районом. В первую очередь собрать и изучить данные по уже осужденным или обвиненным насильникам и грабителям в этом районе. Поскольку Филадельфия представлялась Рею только несколькими разрозненными местами, где ему довелось побывать за эти три дня, нужна была карта, чтобы понимать, насколько далеко друг от друга находились жертвы и где относительно этой зоны был универмаг «Мейсиз». И по мере составления этой схемы расширять радиус работы над уже известными полиции преступлениями.

Тот, кого они искали, был опытным по меньшей мере в чем-то одном – грабеже или нападениях на женщин – или сразу во всём. Он отсидел – тюремный срок или в предварительном задержании перед оправдавшим его судом. Он имел давнюю и хорошо отрепетированную страсть к проникновению. К весьма интимному проникновению – а что могло быть интимнее, чем жилье, спальня, само женское тело?

Отталкивающееся от жертв расследование ни к чему не вело. Возможная установленная между первыми двумя убитыми связь не дала результатов, третья жертва была неизвестна. Нужно было сменить метод. Понимание того, как и почему было совершено преступление, вело к более ясному представлению о том, кто его мог совершить. И теперь у Фернандеса сформировалось некоторое подобие искомых характеристик, совпадения с которыми он надеялся найти, поработав с базой.

***

Маленький прикипевший к маме мальчишка – вот кто у неё был. И его присутствие сменяло её строгость на более живые, разнообразные эмоции. Присутствие ребенка и этого латиноса. Ему Дженис Уокер тоже улыбнулась. И это неприятно задело.

Она, наивная золотоволосая девочка, этого ещё не знала, но уже принадлежала ему. А то, что он считал своим, кому бы оно ни принадлежало, где бы ни находилось, как бы ни сопротивлялось, он привык получать.

Эта мысль очень ясно и безо всяких побочных сомнений возникла в его голове, ещё когда он был ребенком. Мать считала, что зарабатываемые ею и получаемые от государства как социальная помощь деньги принадлежали ей, и что только она могла ими распоряжаться. Но он представлял это несколько иначе. Если мать его родила и оставила, – приняла по меньшей мере два осознанных решения – то естественным продолжением было выполнение потребностей ребенка. И он добивался этого с её согласия или нет. Единственное, что требовалось – научиться. А это ему всегда удавалось легко.

Он подхватывал информацию ото всюду, постоянно прислушивался и приглядывался, порой сам того даже не замечая. Так, наблюдая за развернувшейся под мостом полицейской активностью, он узнал, что Дженис Уокер была одинока. Других причин, по которой женщина, прошедшая психиатрическое обследование для вступления на службу, а так, вменяемая, притянула посреди ночи на место убийства ребенка, он не видел.

Постепенно начинало светать, и оставаться ему больше не хотелось. Как не хотелось тащиться в Фелтонвиль-Хауз. Потому он вернулся к Дайне. Она проснулась, когда он вошёл, и вышла на порог спальни, голая и заспанная.

– Где ты был? – спросила она, и он показал ей пакет из круглосуточной забегаловки неподалеку. Внутри лежали два сэндвича с беконом и омлетом.

– Я не справился с твоей газовой плитой, – ответил он, сталкивая с ног ботинки и шагая на кухню. Дайна двинулась за ним.

– Серьезно? Как же ты соберешь полку?

– К ней есть инструкция. А к плите – нет.

Дайна засмеялась, прижалась к его спине и обняла, пока он доставал из пакета горячие свертки.

– Ты ведь за них заплатил, правда? – уточнила она, заглядывая поверх его плеча.

– Я не собираюсь обратно в тюрьму, – сообщил он. – Конечно, заплатил.

Её руки, обвившие его, сжались крепче. Она звонко поцеловала его сзади в шею.

========== ЧАСТЬ 3. Глава 14. Маяк над опасными скалами. ==========

Помещение, которое им выделили специально под нужды расследования, было, очевидно, чьим-то опустевшим кабинетом. На светлых стенах отчетливо виднелись затертые следы старой мебели, выгоревшие прямоугольники висевших на стенах вещей, квадраты вмятин от ножек стола в линолеуме, затертый рисунок на нём там, где чаще всего ходили. Единственное окно в кабинете выходило в коридор. Потому внутри даже с тремя работающими из четырех ламп было довольно темно.

Сюда провели отдельную линию телефона. И прислали нескольких людей для помощи в работе с материалами. Те, в коробках, папках и просто стопках бумаг выстраивались вдоль дальней стены по мере того, как офицеры приносили их из архивов или рабочих столов детективов, недавно работавших над этими делами.