Текст книги "Принцип Парето (СИ)"
Автор книги: Ulla Lovisa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Пока трамвай дребезжал и ритмично постукивал колесами, звеня предупредительным сигналом и покачиваясь на поворотах, Анета составила в заметках короткий список. Штепан Блажек, Камил Гавел, Хансль Бирман, Анна Гавриленко – два чеха, немец и украинка, жертвы разрыва упавшего им под ноги фейерверка, которые многие туристы считали своим долгом запускать в новогоднюю полночь прямо в толпе. Двумя пустыми строками ниже она добавила имя Вит Элинек. Так были подписаны три статьи из четырех в «Сегодня», посвященных случившемуся у ратуши. Они не были близко знакомы, и, хоть и работали в отделе новостей, пересекались редко, но Анета за годы в ежедневной газете накопила большой список контактов. Ей казалось, в её телефонной книге значился номер Вита Элинека, и она начала пролистывать в его поисках список номеров, когда наткнулась на записи «Марешова, Гелена» и следующую за ней – «Марешова, Божена, мама Гелены».
Внутренности сжались, и Анета поспешно отвела взгляд от телефона в мутное окно. Трамвай катился по пустынному Маносовому мосту, под ним неспешной чернотой протекала река. В освещении набережной и огнях речного ресторана в воде виднелись разрозненные белые пятна – к берегам, подкармливаемые туристами, прибивались гуси и утки. Блага попыталась сконцентрировать своё внимание на них, но тошнота продолжала подступать резкими наплывами. Её бросило в жар, ладошки взмокли. Анета сунула телефон в карман и прыгнула к двери, с нетерпением выглядывая остановку.
Она видела родителей Гелены всего несколько раз и вскользь. Если бы не записанные контакты, она бы не смогла вспомнить их имена. Подруга почти никогда не говорила о них, и потому Анете супруги Марешовы представлялись безусловным, но малоизвестным и малоинтересным довеском реальности Гелены. И вот теперь она встала перед дилеммой, где была обязана связаться с ними и предложить свою помощь, но не могла решиться. Анета подумала о матери и отце Гелены ещё у себя на кухне, зажатая между теснотой помещения, ужасом и придирчивым допросом, но тогда ей было не до телефонных разговоров, а затем она весь день гнала эти мысли прочь.
Ей ещё никогда не доводилось оказываться так близко к смерти. Она много писала о громких убийствах и подозрительно скоропостижных кончинах политиков, ей даже доводилось самой видеть труп, но это всё были какие-то отвлеченные происшествия. Они касались Анету лишь по работе, и представлялись ей в виде текста, плоского, лишенного предвзятости и эмоций.
Гелена Марешова была ей не чужим человеком. Её гибель была так непостижима, что всё ещё не укладывалась в голове Анеты ясным и окончательным осознанием. Она оказалась подвешенной в пространстве, не чувствуя почвы под ногами, растерянная и суматошная. Здравый смысл настаивал на том, что родителям Гелены непременно нужно позвонить: пусть её слова соболезнования ничего не изменят, но она может стать им полезной, взяв на себя слишком мучительные для пожилых людей заботы и хоть как-то облегчить их состояние. Её восставшей совести было невдомек, что физически и эмоционально Анета не в состоянии оказать хоть сколько стоящую помощь. Она пряталась за апатией и намерением провести своё журналистское расследование, ограждаясь от боли утраты, нависшей над ней гильотиной.
Двери трамвая распахнулись на углу консерватории, и Анета, едва сохраняя сознание, буквально выпала на тротуар.
========== Глава 3. ==========
Пошел снег. Сначала он невесомо кружился пушистыми лоскутами, затем усилился и, гонимый резкими порывами ветра, стал остро впиваться в лицо и налипать на одежду. Стремительное ухудшение погоды застало Анету в самом начале пути. Она ещё не успела отойти далеко от остановки трамвая, и ближайшая станция метро была лишь в квартале, но ей хотелось прочистить голову, а потому она подняла ворот пальто, укрывая шею, и упрямо зашагала дальше.
Кратчайший пеший маршрут домой пролегал мимо Староместской площади, и Анета по старой привычке обогнула её обходными путями. Она никогда не любила это место. Тут было слишком много туристов и слишком мало настоящей Праги; шум, крики, вспышки фотокамер, зазевавшиеся на красочные часы старой ратуши путешественники и торопливые вереницы следующих за многочисленными экскурсоводами; дурно пахнущие рестораны сомнительного качества и экстремальной стоимости; вездесущие карманники и бесконечные, переплетающиеся, блокирующие проход очереди. После произошедшего в новогоднюю ночь Анета лишь укрепилась в своей неприязни.
Взрыв произошел около десяти часов вечера 31 декабря под навесом закрытой на зимний период террасы ресторана «Эль Торо Негро». Там, в непосредственной близости к едва ли не главной достопримечательности – Пражским курантам – было людно. То, что очевидцам показалось отрикошетившей от тента ракетой фейерверка, разорвалось под ногами сразу нескольких десятков человек. Вспышка и грохот – согласно показаниям свидетелей – растворились во всеобщей канонаде огней, петард и хлопушек, и потребовалось некоторое время, чтобы толпа обратила внимание на упавших убитых и крики раненых. В результате поднявшейся паники и спровоцированной ею толчеи серьезно пострадало ещё около дюжины человек. Происшествие получило первую огласку как несчастный случай после неудачного запуска бракованного салюта, и за этой газетной и телевизионной версией последовал показательный полицейский рейд по всем легальным и подпольным точкам продажи пиротехники.
В то же время европейские СМИ, всколыхнутые в 2015-м и 2016-м годах массовыми атаками в Париже, Ницце, Брюсселе и Анкаре, тревожно заговорили о возможном теракте, и вслед за этим чешская пресса вдруг запестрила сенсационными сведениями, анонимными комментариями из полиции – которая официально отгораживалась формулировкой «ведется следствие» и ни подтверждала, ни опровергала предположения журналистов – и упоминаниями нескольких террористических организаций. Но ответственности за случившееся на себя ни одна из них не брала, версии постепенно стали иссякать и, к тому же, полиция не торопилась оглашать результаты расследования. У газет и телевиденья заметно поубавилось энтузиазма в освещении этой темы, и хотя смертоносный разрыв фейерверка – или чем бы то устройство не было на самом деле – в Праге, да и во всей Чехии, был у всех на устах, он сошел с первых страниц печатных изданий и больше не открывал вечерние выпуски новостей.
Порыв ветра сыпнул горсть снега в лицо, и Анета резко остановилась, оборачиваясь спиной и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Она решительно не понимала связи между 31-м декабря и Геленой. Но чем дольше она над этим рассуждала, тем очевиднее ей становилось, что связь непременно была. От набережной Влтавы, где она выскочила из трамвая, до её дома было около сорока минут торопливой ходьбы, и всё это время Анета пыталась вычленить хоть одну сравнительно стройную версию причин убийства Гелены Марешовой, помимо её работы. Она формулировала предположения одно за другим, поддавала их критике и решительно отбрасывала. Перебрав в уме варианты от ограбления или случайного конфликта до личной вражды с кем-то вроде нещадного в своей ревности или гневе бывшего любовника или чего-то того же порядка, Анета вернулась к тому, что причины насильственной смерти подруги стоило искать в её журналистской деятельности. И несовпадение привычной Гелене тематики с последним объектом её профессионального внимания заставляло обратить внимание именно на это происшествие.
Вернувшись домой, она провела несколько часов в повторном перелопачивании Интернета, надеясь собрать хоть какую-то информацию о пострадавших во взрыве, но не особо в этом преуспела. Мировая сеть пестрила именами четырех убитых во всевозможных сообщениях чешской и заграничной прессы, но помимо упоминаний в репортажах, встречались они крайне редко. Отбросив все случайные совпадения имен и перепробовав десятки поисковых запросов, Анета лишь немногословно дополнила свои записи.
Наибольше достоверных данных она нашла о Камиле Гавеле, чехе, 58 лет. Он оказался первым заместителем председателя совета директоров топливно-энергетической компании «CNR Mining Group», сосредоточившей свою основную деятельность на разработке богатейшего в Чехии месторождения угля в Карвинско-Остравском регионе. На официальном сайте предприятия сообщалось о его трагической гибели, это сопровождалось объемным некрологом и черно-белой фотографией. Анете казалось странным, что человек, вроде господина Гавела мог оказаться в новогодний вечер в толчее туристов, но это уже приближало к пониманию того, что в этой истории нашла Гелена Марешова.
Затем ей удалось собрать несколько крупиц об украинке Анне Гавриленко. Это имя упоминалось в захудалой статейке какого-то студенческого самиздата, в контексте проведенного в агротехническом университете дня национальных рождественских традиций. А на Фейсбуке нашлась страница девушки с подтверждением происхождения из Украины, обучения на факультете агробиологии университета в Праге, и с многочисленными фото, одно из которых было опубликовано утром 31 декабря с указанием местоположения – Карлов мост. Если взрыв был намерено подстроенным с целью убийства, Анна казалась случайной жертвой.
О чехе Штепане Блажеке и немце Хансле Бирмане ничего стоящего, кроме бесконечных упоминаний в контексте случившегося, Анета так и не нашла.
Уже перевалило за полночь, когда она, – измотанная и с разрывающейся головой – отчаявшись найти в Интернете хоть сколько стоящий внимания материал, отправилась спать. А наутро её опять разбудил кот, издавая протяжные гортанные крики недовольства. Было около девяти, когда Анета – под аккомпанемент хрустящего кормом Петрарки – вылила забытый во время допроса кофе и позвонила Виту Элинеку.
Он ответил ей запыхавшимся голосом и обрывистыми фразами:
– Привет. Я… не могу, ух. Срочно бегу в редакцию. Мало времени. Давай в офисе переговорим.
Анета подставила вымытую кружку под кофемашинку и нажала на кнопку. Весь прошедший день у неё ничего, кроме воды, во рту не было. И теперь желудок возмущенно ворочался и ныл от голода.
– Я в отпуске, – сообщила она.
– В отпуске? – изумился с отдышкой Вит. – Но всё равно что-то копаешь. И почему эта тема? Тебя опять Би-Би-Си дернули, да?
– Нет. Интересуюсь из праздного любопытства, а не для статьи.
– Врешь ты, – выдохнул Элинек. – Слушай, забегаю в метро… Не могу. Если хочешь поговорить, приезжай всё-таки в офис. В обед.
И отключился. Анета Блага растеряно наблюдала за тем, как чашка наполняется темной ароматной жидкостью. Ей были нужны душ и еда, но мозг был всецело занят Геленой и новогодней ночью, отказываясь концентрироваться на телесных нуждах. Она подхватила горячий кофе и уселась за лэптоп. В браузере остались открытыми около десятка вкладок, и Анета бесцельно пересмотрела каждую из них, так и не натолкнувшись ни на что новое и важное, упущенное накануне вечером в силу усталости и невнимательности. Она вернулась на сайт «CNR Mining Group» и задумчиво уставилась в лишенную красок фотографию Камила Гавела. Если взрыв был не терактом или несчастным случаем, а преднамеренным убийством и целью являлся именно Камил Гавел, способ устранения казался слишком сложным и излишне резонансным. Впрочем, Анета не могла не согласиться, что в горячке подозрений терроризма пресса не акцентировала внимания на личностях жертв, и это не могло не быть на руку заказчику. История получилась громкой и волнующей население, но акценты были смещены и всеобщие подозрения оказались далекими от версии убийства.
Анете почти ничего – или совсем ничего – не было известно о трех других жертвах, и списывать их со счетов по причине возникновения первой внятной версии не собиралась, но пока решила вцепиться именно в топливно-энергетическую компанию. Она ввела её название в строку поиска и в разделе новостей едва не каждая вторая ссылка оказалась на статьи о смерти финансового директора. Репортажи двухмесячной давности вторили друг другу: после предъявленных ему подозрений во множестве финансовых махинаций, повлекших значительные денежные потери, Тадеаш Седлак, занимавший пост финансового директора на протяжении семи лет и владеющий незначительным пакетом акций компании, покончил с собой. Его тело нашли в штреке угольно добывающей разработки с огнестрельным ранением головы.
Блага оторопело уставилась в экран. Это было слишком очевидно, чтобы быть случайным совпадением. Похоже, кто-то основательно зачищал управленскую верхушку компании «CNR», и первым делом Анета Блага намеревалась потребовать от их пресс-службы официальный комментарий. Она вернулась на сайт «CNR Mining Group» и, скопировав предоставленный в перечне контактов адрес для обращений, открыла свою электронную почту. И поперхнулась кофе.
Последним входящим значилось полученное в 8:00 письмо от [email protected] с указанной заглавными буквами темой «АНЕТА! ЭТО СРОЧНО!». Она медленно вернула чашку на стол и закрыла глаза. Состоянием на сейчас Гелена Марешова была мертва более суток, и хоть Анета не была склонна к вере в околорелигиозные и сверхъестественные глупости, она едва не лишилась самообладания. Убрав подрагивающие руки от лэптопа, словно он вдруг стал опасным, приняв такое электронное послание, она некоторое время подозрительно смотрела в монитор, а потом решительно встала из-за стола. Ничто уже не могло быть срочным, подумала Анета. И отправилась в душ.
Когда она нехотя вернулась, растирая мокрые волосы полотенцем и кутаясь в махровый халат, на столе сидел Петрарка и деловито нюхал содержимое чашки. На почте среди прочих непрочитанных входящих всё ещё значилось письмо от Гелены. Нелепо было надеяться на то, что ей привиделось. Потребовалось около часа, – она неспешно оделась и ритуально долго расчесывалась, затем сосредоточено сделала бутерброд и водрузила на плиту чайник – чтобы Анета заставила себя снова сесть за компьютер. Что за несусветные глупости, одернула она себя, и решительно открыла письмо.
«Дорогая Анета, – значилось в нем. – Отправка этого письма осуществлена автоматически, и если ты его получила, значит, я не изменила дату в настройках, а раз так – со мной что-то случилось. Я похищена или убита. Звони в полицию. Прикрепляю к письму последнюю версию моего календаря и надеюсь, что это поможет в моих поисках.
С уважением,
Гелена Марешова.
«Файненс Нью Юроп»
Анета перечитала короткий текст трижды, а затем раздосадовано оттолкнулась от стола и вскочила. Во-первых, какого черта, понимая, что ввязалась во что-то столь опасное, вынуждающее всерьез опасаться за свою жизнь, Гелена продолжила в этом ковыряться в одиночку? Во-вторых, календарь?! И всё? Только календарь, чтобы отследить её последние передвижения, если она пропала без вести? Никакой информации о том, с чем именно она столкнулась, как глубоко успела копнуть; никакого исходного материала или даже намека на то, с чего следует начать поиски. Лишь календарь. Серьёзно?
Она шагнула обратно и, наклонившись, в четвертый раз заглянула в послание. К нему была добавлена ссылка и разрешение доступа к виртуальному календарю Гелены на платформе Гугл. Он отобразился стройной чередой разноцветных квадратов, обозначенных датами. В ячейке четырнадцатого января значилось подчеркнутое ярким красным событие: 19:00 – Давид Барта, «Эль Торо Негро». Исключительно неподходящее место для свидания, подумалось Анете. Что это, как не важная рабочая встреча?
Следующим столь же ярко подчеркнутым мероприятием была назначенная на 23 января «вычитка с Э. и Д.», прочие даты – уже прошедшие или ещё грядущие – содержали в себе незначительные рутинные записи вроде «летучка», «стоматолог», «обновить банковскую карту», «выплата страховки». Ничего из этого особого интереса не представляло: бытовые мелочи к делу не относились, а обозначенный 23-м числом дедлайн готовности текста к редактуре был бесполезным. Эрик Фолькман четко обозначил, что распространяться о материале Гелены – даже в силу их с Анетой дружбы, и близости их с Эриком знакомства – не был намерен; и полиция делиться изъятыми доказательствами, конечно, тоже не станет. Получалось так, что Анете оставался лишь чистый лист, несколько невнятных догадок и пара-тройка имен. Сомнительная стартовая площадка.
Петрарка прогулялся по столу, заслоняя экран в ненавязчивой попытке выпросить ещё немного еды, но Анета ухватила его за холку и сбросила на пол. Что-то у неё все-таки было. Она поискала номер ресторана «Эль Торо Негро» в Интернете, и после продолжительной череды гудков в трубке послышался приглушенный женский голос:
– Стейк-бар «Эль Торо Негро». Здравствуйте. Хотите заказать столик?
Анета сверилась с открытым календарем.
– Доброе утро, – ответила она. – Не совсем. Подскажите, у вас случайно не работает Давид Барта?
– Работает, – тон сменился с услужливого на вежливо сдерживаемый раздражение. – Администратор смены. Но сегодня он взял отгул. Ему что-то передать?
– Вы не могли бы подсказать, как с ним можно связаться?
– Мы не предоставляем такую информацию о сотрудниках, – сердито отрезали на другом конце провода и поторопились завершить звонок.
Анета кивнула своим записям. Её предположение подтвердилось: у Гелены была назначена встреча с важным ей свидетелем, вероятно, работавшим в ресторане в вечер взрыва; вероятно, видевшим больше, чем все остальные цитируемые прессой очевидцы. Похоже, этот администратор понимал неслучайность произошедшего, а потому, увидев новости о смерти связавшейся с ним журналистки, взял выходной. Его нужно было срочно найти.
Она расчертила таблицу, в которой объединила имена всех тех, кого так или иначе считала связанными с событиями 31 декабря. Достоверно известно ей было не много и не обо всех, включенных в изначальный перечень заслуживающих особого внимания, но это уже была хоть какая-то почва. Анета надеялась, что так найдет отправную точку и проследит направление проводимого Геленой расследования, а так – придет и к пониманию того, кто мог быть к этому причастен. Для начала ей было нужно заполнить пустующие графы под именами Штепана Блажека и Хансля Бирмана.
В оговоренное время она появилась у стекляшки офисного здания, несколько этажей которого занимала редакция «Сегодня». Тут в центральном холле находился кафетерий, и за одним из его столиков Анета Блага примостилась с лэптопом и свежим номером газеты в ожидании Вита Элинека. Он опаздывал. Через первую страницу ежедневного издания тянулся громадный заголовок: «Убита журналистка. Такова цена чешской свободы прессы?». Анета раскрыла газету на содержащей основную статью странице, и оттуда ей мягко улыбнулась Гелена. В углу черно-белого снимка значилась мелкая подпись «Фото предоставлено редакцией журнала «Файненс Нью Юроп». Она пробежала текст глазами, и выяснилось, что кроме фотографии Эрик Фолькман не предоставил обратившейся к нему прессе совершенно ничего. Репортаж лишь сообщил сухие факты о смерти Марешовой и привел краткое описание её деятельности, но в большинстве своём наводил примеры подобных резонансных дел в самой Чехии и соседних странах и рассуждал над понятием свободы слова и журналистской неприкосновенности. Цитата главреда «Файненс» была жидкой и неинформативной: «Мы подозреваем, что причиной убийства Гелены мог стать материал, над которым она в последнее время работала, полиция разрабатывает эту версию среди прочих. Но состоянием на сейчас нет достаточно доказательств, чтобы утверждать что-либо. Журнал ведет собственное расследование».
Анета фыркнула и торопливо отложила газету, с пятнадцатиминутным опозданием появился Вит Элинек. Это был невысокий сухощавый мужчина с крючковатым носом и длинными масляными волосами, собранными в тугой хвост. Он оказался совершенно бесполезным. Утверждал, что выложил в своих статьях всю известную ему информацию и ничего более сообщить Анете не мог; пытался выведать причину её интереса к этой теме: для кого она собралась писать, почему смотрит на произошедшее под другим углом и с чего её вдруг интересуют именно эти люди, а не двое других погибших или кто-либо из получивших увечья. Какое-то время они забрасывали друг друга вопросами и отговорками вместо ответов, а затем Вит скосил взгляд на лежащую между ними неловко сложенную газету. Он подвинул её к себе и постучал пальцем по заголовку «Убита журналистка».
– Ты нашла связь, да?
Анета растеряно промолчала, и он воспринял это за согласие.
– Ну же, Блага, мы можем объединиться и работать вместе.
– Работать вместе? – переспросила она, морща лоб. – Ты говоришь, что у тебя в запасе уже ничего не осталось. Всё опубликовано.
Вит Элинек щелкнул пальцами перед её лицом.
– А ты говоришь, что не пишешь об этом.
– Выходит, мы оба врём, – подытожила Анета. Она сунула газету на клавиатуру лэптопа, резко его захлопнула и встала из-за стола. Она злилась на себя за эту нелепую оплошность. С чего она вдруг решила, что журналист – пусть даже с того же отдела той же газеты – станет так запросто распространяться о собранных им данных? Повинуясь своему инстинкту, Вит, конечно, уцепился за подозрительно пристальное внимание к, казалось бы, исчерпавшей себя теме, и теперь он и сам намеревался копнуть в заданном направлении. Анета торопливо шагала к выходу и не понимала, что именно её задело: то, что она не приблизилась к цели – раскрытию убийства Гелены; или то, что почти эксклюзивная взаимосвязь – доступная только журналу «Файненс» и полиции – теперь была известна другому журналисту, возможно, опережавшему её на шаг, и представленное ею расследование не окажется уникальным?
========== Глава 4. ==========
Вопрос состоял в том, что делать дальше, и Анета решила, что перестать трусить и взять себя в руки. Она позвонила родителям Гелены, и после короткого обеда, за которым разослала несколько электронных писем, отвечая на посыпавшиеся на неё вопросы их общих с Марешовой знакомых и направляя в «CNR Mining Group» запрос на получение комментария, отправилась в Миловице. В этом городке неподалеку от Праги жили родители Гелены. В их доме было скорбно тихо. Анету встретил отец семейства, тщетно пытающийся отобразить вежливую улыбку, провел её на кухню, где приглушенным голосом по телефону разговаривала секретарь редакции «Файненс», и поторопился удалиться к супруге.
Блага и администратор журнального офиса провели какое-то время за чашкой кофе, шепотом обменявшись бессмысленными репликами о внезапности случившегося, а затем взялись за тягостную процедуру организации похорон. К ним несколько раз спускались родители Гелены, пытаясь быть гостеприимными хозяевами, но это неизменно заканчивалось слезами матери, а Анета и секретарь засиделись допоздна, так что вскоре Марешовы затихли в своей комнате, успокоились и, похоже, уснули.
Когда Блага и офис-менеджер «Файненс», вызвавшаяся подвести на своем крохотном двуместном автомобиле, вернулись в Прагу, уже наступило воскресенье, пятнадцатое января. Город был пустынным, темные улицы и желтоватые фонари обволакивали рваные клочья сизого тумана, на земле и деревьях осела изморозь. Часы показывали начало второго ночи. Весь вечер в доме Марешовых и всю дорогу Анета одергивала себя за порывы выведать информацию о происходящем в редакции и проведенной Геленой работе, ведь это было неуместно и едва ли дало бы результат. К её успокоению машина свернула на Польскую улицу прежде, чем любопытство и нетерпение взяли верх над благоразумием и совестью, и Анета коротко поблагодарила, попрощалась и торопливо вышла.
Она глубоко вдохнула морозный воздух и подняла взгляд на дом. В двух окнах четвертого этажа горел свет. Сердце Анеты гулко ударилось о ребра и замерло. Когда утром она уходила из дому, ей не было необходимости включать лампы, а раз так – она и не могла забыть их выключить. Она предприняла слабую попытку успокоить себя тем, что последние два дня была сама не своя и потому ручаться за свои действия и ясность воспоминаний не может, но колючий ветер задул под не застегнутое пальто тревогу, и Анета мелко задрожала. Первым порывом было вызвать полицию, и она выудила из кармана телефон, но, набрав экстренный номер, остановилась. Что она скажет диспетчеру: в моей квартире, пустовавшей с полудня, горит свет? Уверена ли она в самом деле, что к ней кто-то пробрался?
Анета ответила себе в уме: нет. Сильно – до побелевших костяшек и подергивания пальцев – зажав телефон в кулаке, она перешла дорогу и шагнула в подъезд. Это было просторное помещение с высокими потолками, подвешенными к стенам светильниками и выложенным каменной мозаикой светлым полом. Каждый звук здесь отдавался громким эхо, и Анета, прикрыв за собой массивную деревянную дверь, замерла и прислушалась. В столь поздний час стояла полная тишина. Похоже, если кто-то и пробрался к Благе домой, он или ушёл вовсе, или притаился внутри квартиры. Собравшись с духом, Анета стала подниматься, стараясь ступать совершенно беззвучно. На пролете между вторым и третьим этажами её испуганным «мяу» встретил вжавшийся в угол пушистый комок.
– Петрарка? – ошеломленно выдохнула Анета, и кот, боязливо пригибаясь к полу и поджав хвост, посеменил к ней. Кто-то не просто включил в её квартире свет, но и оставил нараспашку двери. Уговаривать себя, что происходящее не является тем, чем кажется, становилось опасно. Анета не совсем понимала, кому и что могло понадобиться у неё дома, а главное: почему? Если это было связано с Геленой, то как они вообще вышли на Благу? Ведь она толком ничего не нашла, а о том, что удалось узнать, никому не сообщала. Но как бы там ни было, подниматься на четвертый этаж, встречаться лицом к лицу со взломавшим её жилище и задавать ему – или им – эти вопросы, она не собиралась. Потому сгребла кота в охапку и прожогом бросилась вниз, набирая полицию.
Первые патрульные приехали спустя несколько минут. Они зашли в квартиру и, никого там не обнаружив, пригласили Анету войти. Прижимая трясущегося Петрарку к груди, она переступила порог и оглянулась. Входная дверь навскидку казалась целой, но внутри всё было перевернуто вверх дном. В гостиной был сдвинут со своего места и оставлен поперек комнаты диван, с радиаторной решетки за ним были сметены все фотографии, и теперь рамки валялись на деревянном полу в россыпи стеклянных осколков и обломков треснувшего пластика. Из тумбы под телевизором было вывернуто всё содержимое полок, из папки с документами были выпотрошены все внутренности. Ящики письменного стола были выдернуты и свалены пустой грудой, их содержимое валялось на столе, под ним и вокруг него. Лежала опрокинутая чашка с утренними остатками кофе, его тонкий темный ручеек просочился в ворох бумаг. Коридор был перегорожен кучей одежды, вытянутой из шкафа. На кухне дверцы всех полок были открыты, и полки зияли пустотой – посуда и припасы были опрокинуты на пол. В спальне с кровати сдернули покрывало и перековыряли содержимое гардероба, и даже в ванной комнате выпотрошили тумбу.
Анета едва в этом хаосе могла понять, что исчезло, и тем более не представляла, что искали. Полицейские безуспешно пытались у неё это выведать и без особого энтузиазма составляли опись. Затем приехал Милослав Войтех, сонный, небритый, в мятой водолазке. Со скучающим видом детектив выслушал отчет патрульных и сам прошелся по квартире. После непродолжительного телефонного разговора он приказал полицейским стеречь квартиру до приезда утром команды криминалистов, ухватил Анету за локоть и вывел из дома.
Она послушно шагала за ним, не решаясь одернуть руку или задавать вопросы, и рассматривала его профиль. Прямой высокий лоб, ровный нос, запавшие в щеках и под глазами тени, острый угол челюсти и плотно поджатые губы, отчего на подбородке образовалась морщина. В свой прошлый приезд детектив криминальной полиции пробудил в Анете порожденную страхом антипатию. Причиной того была вовсе не принесенная им новость, Блага испугалась его ещё в подъезде, а его метод ведения допроса – хоть и отличался внешней предельной вежливостью – лишь убедили её в этом восприятии. Высокий и долговязый, он нависал над Анетой, толкая её перед собой по тротуару к синему «Форду» с мигалкой под лобовым стеклом. Никогда в жизни Блага так не надеялась на то, что её повезут в полицейский участок. Что-то внутри неё, очень тяжелое и темное, скользкое, как безотчетный ужас, нашептывало, что Милослава Войтеха стоит бояться. Ей вдруг подумалось, что он ввязан в историю с Геленой не только как ведущий следствие детектив. В конечном счете, он один из очень немногих понимал связь между Марешовой и ей, Анетой. Возможно, не получив интересующих его сведений в официальном допросе, но подозревая, что Благе известно несколько больше, чем она говорила, он устроил – или совершил – взлом её квартиры. И теперь, не найдя там совершенно ничего – так или иначе единственные хоть как-то относящиеся к делу материалы Анета проносила весь день с собой, в лэптопе – намеревался вывести её в какую-то темную лесопосадку или заброшенное строение и выколотить из неё признание.
Когда Войтех захлопнул за ней дверцу, Анета мелко затряслась. Если эта догадка была правдой, она не представляла, как действовать. Она, конечно, ещё ничего основательного не раскопала, но, вероятно, была на правильном пути. И закончить так же, как и подруга, с тремя смертельными ножевыми ранениями ей очень не хотелось. Выпрыгнуть из машины и броситься обратно к патрульным, прося о защите?
Она всё ещё судорожно размышляла над этим, когда Милослав обошел машину и уселся за руль – «Форд» покачнулся под его весом.
– Вы не против, если я закурю? – глядя куда-то перед собой, осведомился детектив, и Анета невнятно дернула головой, не выдав и звука. Краем глаза – темного и устрашающего в своей мутности и неясности выражения – он заметил её кивок и выхватил из подстаканника пачку сигарет. Он молча раскурил одну и приспустил немного стекло. Машина наполнилась горьким табачным запахом.
– А теперь, – выдыхая клуб дыма, заговорил детектив. – Рассказывайте.
Зажав между пальцев сигарету, от которой изворотливо струилась белесая полупрозрачная лента, и уложив руки на руль, он повернул к ней голову.
– Рассказывать что? – хрипло уточнила Анета.
– Рассказывать всё, о чем Вы соврали мне позавчера, госпожа Блага.
Она покосилась на скважину замка зажигания, – ключ отсутствовал – а затем перевела взгляд на подъездную дверь, у которой переступал с ноги на ногу околевший патрульный. Анета зависла между осознанием того, что детектив может быть для неё смертельно опасным, и подсознательным отрицанием такой вероятности. Она боялась и одновременно не решалась ничего делать, никак это проявлять. Она словно оцепенела.
