Текст книги "Брикстонская петля (СИ)"
Автор книги: Ulla Lovisa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Холмс больно ткнула Джона под ребра, показывая, что именно туда и нужно было свернуть. Он замедлился, но не остановился – он не разделял желания своей соседки примкнуть к зевакам и находил своим преимуществом то, что именно он вёл мотоцикл, а так, имел власть наглядно продемонстрировать, как это объективно неприятно, когда кому-то постороннему весьма эгоцентрично плевать на чужое мнение. Мэл снова кольнула его пальцем. Ватсон злорадно ухмыльнулся в забрало шлема и поддал скорости, а Холмс неожиданно против инерции прижалась к его спине. Он удивленно покосился на неё через плечо, и в то же мгновенье «Триумф» резко дернулся и вильнул задом. Джон рефлекторно ухватился за рычаги тормоза и на переднем обнаружил пальцы Мелинды, она потянулась к рулю под его рукой и почти до упора зажала рукоятку – переднее колесо резко закусило и мотоцикл пошел устрашающим, кренящимся юзом. Ватсон с полминуты боролся с ним, чтобы выровнять и остановиться. За «Бонневилем» по асфальту протянулась различимая извилистая черная полоса стертой резины. Джон прорычал ругательство, опуская ножку и опирая на неё мотоцикл. Триста фунтов в месяц этого не стоили. Он ожидал от утренней прогулки по Лондону чего угодно, но только не этого. Мелинду стоило образумить, раз уж она выпала ему в сожительницы – как минимум на те два месяца, за которые он наперед заплатил. Когда Ватсон заглушил двигатель, выдернул ключи, поднял стекло шлема и обернулся, Холмс уже соскочила с сидения и стояла на краю тротуара.
– Какого черта Вы делаете?! – вкладывая всё раздражение в голос, так несподручно приглушаемый шлемом, возмутился он.
В ответ Мелинда лишь сверкнула холодными серыми глазами, коротко сказала:
– Идём, – крутнулась на пятках и порывисто зашагала к повороту на парковку «Каррис».
Джон с недоумением уставился на развивающиеся вслед за ней фалды темного длинного пальто и до болезненного спазма сжал челюсти. Мгновенная вспышка адреналина сошла на нет и головная боль бессонной ночи, тупо долбящаяся в затылок, вернулась. Ну нет, просто так этого он ей спускать не собирался. Ватсон рукой помог себе перенести правую ногу над мотоциклом и бросился вслед за Холмс.
– Эй, послушайте! Вы отдаете себе отчет, насколько это было глупо и опасно? – выкрикивал он ей в спину, а затем, поравнявшись, ухватил за руку и, резко дернув, заставил остановиться. – Так не пойдет, ясно? Если мы будем делить жилье, Вам придется научиться вести диалог! Это…
– Я…
– Это, как минимум, значит слушать и не перебивать! – он грозно выкинул вверх руку и направил ей в лицо палец. Впервые за несколько их встреч Джон видел её так близко и при достаточном освещении, что мог различить белесый росчерк старого шрама сбоку нижней губы и медные вкрапления в голубоватой стали её глаз. Их внимательный взгляд был направлен прямо в лицо Джона, её острый подбородок был с вызовом вскинут вверх. Ватсон разжал пальцы, выпуская её локоть. Что-то в том, как она смотрела и как нахально себя вела, было твердым, подкупающим своей лишенной сомнений решительностью.
– Хорошо, – ответила она. – Всё?
И прежде, чем он успел заговорить, повернулась и снова быстро пошла. Он, прихрамывая, двинулся за ней.
– Нет, не всё, – выговорил Джон в обернутый к нему взъерошенный затылок. – Диалог – это ещё и отвечать на поставленные вопросы, Холмс!
Не сбавляя темпа, она протиснулась в толпу и, юрко проворачиваясь между людьми, направилась прямо к ярко-желтой ленте «полицейское расследование, проход запрещен». Он пытался не отставать, но плечами то и дело задевал кого-то и сдавленно бормотал возмущенно шикающим на него зевакам извинения.
– На какой конкретно вопрос Вы хотите, чтобы я ответила? – покосившись на него через плечо, с уже довольно знакомым ему холодным азартом уточнила Мелинда.
– Какого черта Вы вытворяли?
Она коротко кивнула патрульному, и тот с кислой миной приподнял для неё оградительную ленту; Мэл шагнула под ней, едва ссутулившись.
– Он со мной, – сообщила она патрульному, махнув в сторону Ватсона рукой, и добавила, снова оглядываясь: – А какого черта Вы не остановили, когда я попросила Вас об этом?
Джон оторопело перевел взгляд с её узкой спины и повисшего на воротнике пальто мятого купола капюшона на полицейского, с усталым видом придерживающего для него ленту; не вполне осознавая, зачем это делает, пригнулся под ней и рефлекторно буркнул патрульному:
– Спасибо.
Тот лишь едва заметно повел подбородком и свободной рукой потянулся к повисшей на поясе рации. Ватсон оглянулся. Впереди между несколькими аккуратно поставленными параллельно разметке парковки автомобилями хаотично сгрудились полицейские машины с включенными мигалками; тут же был фургон «Отдел криминальной экспертизы» с распахнутыми дверцами, у которых стоял человек в белом защитном комбинезоне и бахилах. Джон ускорил шаг.
– Вы что, работаете в Скотланд-Ярде? – спросил он, и Холмс, не оборачиваясь покачала головой. Она стремительно, резко взмахивая руками и широко ступая, шла напрямик через стоянку к углу массивного здания магазина. Там стояла небольшая группа людей в униформе и штатском, они склоняли друг к другу головы и о чем-то взволнованно переговаривались.
– Криминальная журналистка?
– Нет.
У патрульного, облокотившегося на капот одной из полицейских машин, зашипела в руке рация и оттуда достаточно различимо для Джона раздалось недовольное:
– Приехала шизоидная. С ней плюс один.
Ватсон перехватил хмурый взгляд полицейского, зацепившийся за них, когда Мелинда и он сам вслед за ней проходили мимо. Плюс один? Это он-то?
– Кажется, Вас только что назвали шизоидной, Холмс, – сообщил он, не удержав каплю злорадной ехидности, просочившейся в голос. Не только ему одному эта Мэл казалась не вполне адекватной.
– Весьма ошибочный диагноз, – парировала она. – Впрочем, чего ожидать от этих тусклых праздных обывателей? Определение «диссоциальное расстройство» куда более удачно совмещает личностные характеристики, по их мнению, свойственные мне. И оно значительно ближе к истине.
– Кто Вы такая? Почему Вы здесь? Почему я здесь?
– Действительно, Джон, почему Вы здесь? – Мелинда вдруг резко остановилась и обернулась. В выражении её лица было что-то от детского восторга, едва различимое под маской сильной усталости и пренебрежительным апломбом. Это резко контрастировало с отражающимися в стекле закрытых дверей «Каррис» вспышками синего и неспокойно кричащими воронами, черными подвижными точками нанизавшимися на провода между фонарными столбами и вдоль крыш. – Вы ведь могли остаться там, у мотоцикла или вместе со всеми за ограждением. Но Вы не проигнорировали мое приглашение, нет. В Вас взыграл азарт. Вы учуяли чужую пролитую кровь – только она заставляет Вашу собственную по-настоящему закипать. Среди прочих такую печать оставляет война.
Она крутнулась на пятках – фалды её пальто ударили Ватсона по ноге – и снова порывисто зашагала.
– Знаете, Джон, подавляющее большинство считает подобный голод к насилию – его проявлению или наблюдению – опасным извращением, болезнью, – продолжала она. – Я же нахожу это увлекательным хобби.
– Хобби? – эхом повторил он, по мере того, как они приближались, улавливая на себе вопросительные взгляды группы на углу здания.
– Именно. Я эксперт-аналитик, специализируюсь на запутанных преступлениях и в свободное время консультирую полицию.
– А чем занимаетесь в остальное, не свободное время?
Мелинда подарила ему очередной смешливый взгляд через плечо и с ухмылкой ответила:
– Оказываю те же услуги, но частным лицам. К слову, Вы не возражаете, если я устрою в гостиной свою приемную? О, Джон, и Вы не хромаете.
Эта между прочим брошенная реплика будто пнула Ватсона в грудь. Он против всякой логики остановился и удивленно посмотрел на собственные ноги. Боль и в самом деле была едва различимой, почти неуловимой – не только в бедре, но и в ещё несколько минут назад сдавливаемой мигренью голове. Чушь. Он не мог страдать армейским синдромом просто потому что за все четыре года вплоть до обстрела их лагеря не участвовал непосредственно в боевых действиях, пусть и прошел полноценную подготовку наравне с другими. Ему не о чем было скучать, кроме постоянного горького привкуса ржавого песка на губах, будоражащего тока непрерывной наивысшей готовности и умиротворяющей тяжести пистолета в кобуре. Джон поднял взгляд на удаляющуюся Мелинду Холмс. Было в ней что-то совершенно безумное, но присутствовало и что-то по-воински строгое, грубое, своеобразно упорядоченное – то, за что Ватсон отчасти выбрал службу. Вероятно, за это же он выбрал сожительство с Холмс вопреки всем разумным причинам этого не делать. И немного за стройность её ног.
Только сейчас он заметил, что на голове у него всё ещё был шлем. Наверное, именно поэтому все так насторожено на него косились, а Холмс так беззастенчиво веселилась. Джон стянул его и, прижав локтем к ребрам, поторопился за Мелиндой. Оказалось, лицо под шлемом пылало, а в коротких волосах проступила влага, и теперь морозный утренний ветер остро холодил кожу. Ватсон поежился. Ситуация складывалась дикая, и не только потому что он находился на месте преступления посреди закрутившегося расследования, а ещё и потому, что в самом расследовании участвовала его соседка – навскидку и с расстояния больше похожая на невзрачного костлявого подростка, а в невообразимой своей сути являющаяся частным консультирующим детективом с удивительной наблюдательностью и поразительным мышлением. То, что она сказала ему о нем же в первые минуты их знакомства, было неправдоподобно точным. Джон мысленно возвращался к этому несколько раз и всякий раз сомневался, но неизменно признавал, что было увлекательно. Было увлекательно и сейчас. Выходило так, что никакой отвлеченной прогулки не предполагалось, Холмс банально требовался транспорт до определенного места, и она воспользовалась им, Ватсоном, весьма проницательно зная, что это место он найдет увлекательным тоже. Джон хмыкнул себе под нос. Могло ли быть так, что Мелинда и в самом деле видела его насквозь? Он надеялся, что да, потому что сам он в себе ни черта не разбирал.
– Что ещё за плюс один? – спросил мужчина из стоящей у торца группы и шагнул навстречу Мелинде. Та, не останавливаясь, потянулась за парующим стаканом в его руке и, ловко выхватив, воскликнула:
– О, кофе! Отлично.
Мужчина с обильно поседевшими висками и щетиной устало закатил глаза и бесцветно, больше для проформы проскрипел:
– Это вообще-то мой кофе, – и, пристроившись к ней в шаг, пошел рядом. – Кто это, Мэл?
– Мой помощник, – скосив взгляд через плечо и подмигнув Джону, ответила Холмс. Она сделала глоток и вдруг поморщилась: – Фу, растворимый! Лестрейд, я не люблю растворимый кофе! – И, немного расплескав горячую темную жидкость на пальцы мужчины, она сунула стакан обратно ему.
– Рад, что мы это выяснили. Нет, правда, кто это?
– Помощник, я же сказала.
– С каких пор у тебя есть помощник?
Холмс промолчала, мужчина растеряно утер ладонью брызнувший ему на руку кофе и в поисках вразумительного ответа оглянулся. Джон поймал его вопросительный, настороженный взгляд на себе и представился:
– Привет. Я – доктор Ватсон и вообще-то я просто сосед. Мы едва знакомы.
Полицейский со стаканом удивленно вскинул брови.
– Сосед? Мэл, что за ересь?! Это ведь место убийства! – он снова коротко обернулся к Джону. – Простите, ничего личного, правда, – а затем возмущенно продолжил, обращаясь к Холмс: – Ты бы ещё первого встречного прохожего с собой прихватила!
– Ах, Лестрейд, ты слушаешь, но не слышишь, – ответила Мелинда. – Он же сказал: доктор Ватсон. Доктор Джон Хэмиш Ватсон не просто сосед, считай его моим судмедэкспертом.
Они свернули за угол в узкий проход между глухим торцом магазина, высоким проволочным забором и поросшей густыми высокими кустарниками канавой, отделяющей жилой квартал от территории магазина. Тут у стен выстроились череда мусорных баков и несколько плотно спрессованных блоков смятого картона; большие зарешеченные кондиционеры вхолостую вслед за ветром прокручивали лопасти. Дорога здесь была уложена бетонными плитами и в трещинах между ними собралась похожая на снег белая крошка пенопласта. Посреди проезда была разбита большая белая палатка. Рядом с её входом стоял очередной патрульный.
– У нас есть свои судмедэксперты, – произнес полицейский с кофе, останавливаясь.
– Они болваны! – рявкнула Холмс.
Мужчина протяжно вздохнул, сунул руку в карман и, выудив оттуда комок чистых бахил, протянул его Мелинде. Та смерила его презрительным, немного даже отвращенным взглядом и, проигнорировав бахилы, оттолкнула заслоняющее вход полотно ткани и вошла в палатку.
Джон проследил за ней взглядом, с любопытством пытаясь разглядеть что-то в открывшемся проходе, а затем вдруг мотнул головой. Хэмиш?
– Как Вы узнали моё второе имя? – крикнул он вслед Холмс, но за ней задернулась белая ткань. Ватсон – безо всяких на то объективных причин – не любил это Хэмиш посередине и всегда, если и указывал его где-то, то только коротким «Х.» Полное имя значилось только у него в паспорте, свидетельстве о рождении, дипломе и воинском билете, но все эти документы он перевез с собой только этой ночью, и у Мелинды едва ли был шанс в них подсмотреть. Знали имя только родители и брат, и уж к ним-то она точно не могла добраться. Джон растеряно заморгал и потер затылок.
– Невыносимая, – устало, с пониманием выдохнул мужчина, сделал глоток из своего стакана растворимого кофе, и только потом повернулся к Джону. Он подал ему бахилы и протянул руку для пожатия. – Инспектор Грегори Лестрейд, отдел убийств и тяжких преступлений управления по борьбе с преступностью Скотланд-Ярда. Заходите.
Ватсон с полминуты помешкал, рассматривая комок голубого целлофана в своей ладони, потом неловко, пошатываясь, почти выронив из подмышки мотоциклетный шлем, натянул бахилы поверх ботинок и вошел в палатку. Внутри был какой-то тяжелый, острый свет, вынуждающий зажмуриться и потупить взгляд. В углах палатки были установлены лампы, их яркое свечение было направлено в центр, на огражденный участок бетонной дороги, где, похоронно скрестив на животе руки, лежала молодая женщина. Не было ни очевидных травм, ни крови – на ней самой, на одежде или на бетоне, но рядом одиноко лежала свежая красная роза. Эксперт в белом комбинезоне, надетом прямо поверх куртки, с капюшоном, натянутым на кепку, щелкнул вспышкой фотокамеры.
– Мы не до конца уверены, что… – заговорил, входя следом за Ватсоном инспектор.
– Это он, – сухо оборвала его Холмс. Она обошла палатку по периметру и остановилась напротив цветка. Её лицо окаменело в маске сосредоточенности, стальной взгляд цепко исследовал труп.
– Он меняет почерк? Вырабатывает новый? Нет шарфа, и ещё эта роза, – говорил Лестрейд, и Джон оглянулся на него.
Почерк? Значит, те два убийства женщин, о которых в последние недели говорили по телевизору, всё же были связаны между собой. По спине побежал скользкий холодок.
– Почему в прессе вы отрицаете, что орудует серийный маньяк? – спросил Ватсон, и инспектор пожал плечами.
– Не хотим поднимать панику, – невнятно ответил он, хмуро поглядывая на Холмс. Та переступила одной ногой через тело убитой и, зависнув над ней, наклонилась.
– Не хотите нашествия последователей, – поправила Мелинда. – Ваш штатный криминальный психиатр считает, что в конце октября психомоторное возбуждение у многих склонных к подобного рода насилию больных достигает одного из самых высоких пиков. На кого он ссылается? На исследование факультета психиатрии Аризонского университета двадцатилетней давности, которые в качестве доказательства существования сезонной зависимости расстройств приводят пример Зодиака и девятисот сорока одного заявившего в полицию Сан-Франциско о том, что все убийства совершали именно они? Или и вовсе цитирует Гиппократа? Впрочем, какой бы вздор Ваш психиатр не городил, мне это на руку.
– Мэл?
Она перенесла ногу над трупом и, подхватив края пальто, присела сбоку.
– Он ищет внимания, жаждет огласки, и чем дольше полиция будет отрицать серийность совершенных им убийств, тем больше их будет происходить и тем рьянее он будет пытаться вас напугать. А так – будет ошибаться.
– Так роза – это ошибка?
– Нет.
– Всё же почерк?
– Нет.
Инспектор раздраженно щелкнул языком и вздохнул.
– Что же это тогда?
Холмс, всё ещё сидя на корточках, повернулась – под грубой подошвой её ботинок заскрипела мелкая бетонная крошка – и подняла цветок.
– Попытка запугать, – ответила она, прокручивая упругий, утыканный острыми иглами, стебель между пальцами и заглядывая в бархатистый бутон.
– Кого?
– Меня.
========== Глава 3. ==========
Джон Ватсон спал неспокойно, тревожно хмурился своим снам и почти беззвучно шевелил губами. Дыхание у него было тяжелым, хриплым, порой переходящим в надрывный храп. В выгоревших на солнце русых волосах запутались частые нити ранней седины, на высохшем лице очертились глубокие мимические морщины. Он был высоким, крепко сбитым, с очень чистыми и аккуратными руками. Такая же чистота и аккуратность царила во всей его комнате: плотно задвинутое за письменный стол кресло, стопка педантично ровно сложенных белоснежных полотенец на полке и влажное пятно средства для чистки на потолке ванной. Холмс хмыкнула себе под нос – пытался оттереть и вывести плесень, будто в Лондоне в старых домах вроде этого такое было возможным. Она сидела на изножье его кровати, с ногами забравшись на матрас и просунув босые стопы под тепло его одеяла – из приоткрытого окна несло пронизывающим влажным сквозняком.
1985 года рождения, в 2010-м получил диплом факультета клинической медицины Кембриджского университета, прошел двухлетнюю программу интернатуры по специальности хирургия в клинике Адденбрук в Кембридже и после там же проработал младшим хирургом-травматологом до конца 2013-го, когда после десятинедельного курса начальной подготовки поступил на службу в Королевский армейский медицинский корпус, а оттуда был распределен в пятую эскадрилью ВВС. Одним из почти шеститысячного британского контингента коалиционных сил ООН весной 2014-го вторгся в Ирак в ответ на вспыхнувшую там гражданскую войну. 7 августа 2018-го на британскую базу в провинции Киркук совершили массированную атаку, в результате которой одиннадцать военнослужащих погибли и ещё шестнадцать были ранены, среди них и сержант Джон Хэмиш Ватсон.
Всё это Мелинда узнала из досье, которое без труда отыскала в ещё засекреченных – в виду своей актуальности – электронных картотеках военно-воздушных сил Великобритании. Чтобы сделать это, ей не пришлось ни прибегать к «Чертогам», ни вообще стараться. Было даже что-то возмутительное в том, как объективно легко поддавалось взлому хранилище подобных институций.
Холмс убедилась в том, что обильно наследила, но это ни к чему не привело. Ей не удалось отследить чьего-либо интереса к тем же материалам, либо же кому-то удавалось отслеживать её саму, даже когда она зарывалась глубоко в илистое дно и затихала там.
Джон протяжно захрапел. Мелинда пнула его ногу, он недовольно поморщился, повернул голову в другую сторону и засопел.
Дом вроде этого – старый, не в лучшем состоянии, в гуще событий, по сносной для неё цене – Холмс искала очень тщательно и не надеялась найти так удачно и быстро. Ей нужны были старые обшарпанные стены и расшатанная мебель, чтобы неизбежные повреждения от установки камер и систем безопасности вроде датчиков движения, изменения температуры и давления на дощатый пол не были так очевидны для постороннего глаза и не беспокоили хозяев. В прежней квартире Мелинде о подобном не доводилось заботиться – она весьма беспечно доверяла лишь собственным глазам и слуху, но оказалась обманутой своей же самонадеянностью. Признать это было непросто, но факт был таковым: на Холмс вышел кто-то умнее, умелее и значительно осторожнее её самой. Этот кто-то – moriarty – имел свои глаза в её квартире, и потому она сразу съехала; имел глаза в даркнете, и потому она вписала к своим протоколам несколько дополнительных строчек кода, путающего следы и укрепляющего стены; имел глаза на улицах, и потому утром Холмс потащила своего нового соседа с собой. Она пометила Ватсона приближенностью к себе самым надежным способом – провела прямо к трупу, не оставила moriarty и шанса им не заинтересоваться. Она рассчитывала тем самым сделать его фокусом новой слежки, а так – в свою очередь проследить за тем, кто сядет Джону Ватсону на хвост. Мелинда бросила его прямо у «Каррис», но на пути оттуда до Бейкер-Стрит, куда он сразу же направился, чтобы завалиться в кровать и уснуть, никого, следующего за ним, не обнаружила.
Это не было ни халатностью, ни безразличием, ни предосторожностью, чтобы не выдать своего агента. Холмс почти окончательно была уверена в том, что за Ватсоном этим утром никто не следил лишь потому, что Мориарти уже о нём всё знал. Она рефлекторно оглянулась, цепко проследив взглядом за выстроившимися друг над другом коробками, разинувшим темную пасть пустым гардеробом – она всё это уже тщательно обследовала. Сначала саму комнату, затем привезенные соседом вещи. И ничего. Впервые за очень долгое время она ощущала что-то весьма похожее на страх.
moriarty: Я оставил тебе подарок.
Написал он ночью, и потому она знала, что утром ей позвонит Лестрейд. За семь недель три трупа: все трое молодые женщины, англичанки, проститутки, работающие в районе Брикстон, все трое удушены без следов сопротивления или сексуального насилия. Двоих первых убийца удушил их же шарфами, а затем бережно обернул их вокруг шей так, будто трупы могли замерзнуть; с третьей он зашел намного дальше – задушил её колготками, а затем очень осторожно надел черный тонкий капрон обратно ей на ноги. Всех троих бросил прямо посреди города, в нелюдных, но не заброшенных переулках. Всем троим посмертно причесал волосы и отстриг ногти, бережно сложил им руки в замок. Рядом с последней кто-то оставил розу.
Мелинда опустила взгляд на цветок в своей руке и ухмыльнулась. Ох уж эта банальная символика опасности прекрасного, колючести красоты – может, временами она и бывала импульсивной и недальновидной, но не настолько глупой, чтобы так легко попадаться в ловушку. Холмс выудила из кармана телефон. Игра пугала множеством своих переменных неизвестных, но была бесконечно увлекательной, и Холмс не хотела нарушать её правил.
Продолжая ухмыляться экрану телефона, она отбросила розу на постель Ватсона и пробилась в архив секретной службы. Её поисковый запрос был коротким: Мориарти. Реакция была мгновенной – мобильный зазвонил, едва она успела пролистнуть первый десяток отвечающих запросу ссылок. Джон Ватсон дернулся в кровати, резко выхваченный из сна громкой мелодией, зашевелился и засычал, напоровшись ногой на колючий стебель цветка. Он растер глаза ладонью и сонно оглянулся, а, заметив Холмс, снова дернулся и привстал на локтях.
– Какого черта Вы тут делаете?
Она сбросила входящий звонок и отправила телефон обратно в карман.
– Думаю.
– У вас есть своя комната, – напомнил Ватсон. – Подумайте там.
– Там Вы мне мешаете. Вы храпите, – ответила Мелинда и покосилась на его телефон на краю письменного стола, стоящего сразу рядом с кроватью. Брат задерживался – перевалило за пятнадцать секунд.
– А тут я Вам не мешаю?
Вместо ответа завибрировал его мобильный, и они одновременно на него посмотрели, но Мелинде не обязательно нужно было различать «Номер скрыт» на экране, чтобы знать – чей именно это был номер. Джон поднял руку и потянулся, и Холмс сказала:
– Он попросит передать мне трубку. Но не утруждайте себя выполнением этой просьбы – тем более, прозвучит она, скорее всего, как приказ. Лучше передайте ему, что, если хочет поговорить со мной, пусть…
***
– Оторвет свою задницу от ведомственного кресла и приедет.
Она стала на ноги просто на кровати, матрас прогнулся под её весом, и устало вздохнули крепления. Джон проследил за соседкой взглядом, пока она переступала через него и спрыгивала на пол, а затем взял со стола свой телефон. Номер звонившего не определился. Немного растерянный ото сна Джон не до конца понимал, что происходило, не сразу осознал, где находится, и до сих пор не был уверен, который час. В голове хаотично смешались отрывки сна и воспоминаний, во рту пересохло, почему-то саднило тупой болью в левой голени.
– Алло? – ответил Джон, садясь в постели. Мелинда протиснулась между коробками к двери и оглянулась.
– Передайте ей, – раздался из телефона зловеще холодный мужской голос, – что я уже здесь. Жду в гостиной, если это вообще можно назвать… комнатой. И, доктор Ватсон, Вы тоже спускайтесь. Очень хочу с Вами лично познакомиться.
Это было уже слишком. Джон выпустил телефон, тот упал ему на ногу и соскользнул в складку одеяла, а сам уронил лицо в ладони. Бессонная ночь, переезд, убитая женщина у «Каррис» и теперь это, что бы – кто бы – это ни было. Он уже сталкивался с этой мыслью сегодня, а потому, когда она снова возникла в его голове, кивнул: триста фунтов того не стоили. Не успел он и въехать в этот проклятый 221Б, как всё завертелось, лишая его почвы под ногами и сна. А во сне он отчаянно нуждался – ему предстояло выйти на своё первое ночное дежурство в приемное отделение больницы святого Варфоломея. Его единственным требованием к жилью была дешевизна, и вот теперь он расплачивался за свою неразборчивость.
Он столкнул одеяло и опустил ноги на пол. Холод голых досок впился в его босые стопы сотней острых игл, Ватсон поморщился – он уже и забыл, что такое осень в Англии. Его насквозь прошиб озноб. Джон резко встал, захлопнул окно, затем сдернул с кровати одеяло – под ним кроме его собственного телефона оказалась роза, от неё оторвалось два алых бархатистых лепестка – и укутался в него.
– Идём? – осведомился он у замершей в двери Холмс. Она окинула его горящим взглядом и ответила:
– А Вы мне положительно нравитесь.
Они спустились по узкой скрипящей лестнице и на площадке второго этажа обнаружили двоих мужчин внушительного телосложения с отсутствующими взглядами и со спиралями наушников, прячущимися под воротники одинаковых темных пальто. Один стоял у двери, второй перегородил собой лестничный пролет, ведущий на первый этаж. Посреди гостиной – ковры всё ещё были свернуты у камина, а на столе между поднятых на него стульев остались стоять утренние стаканы кофе от Спиди – стоял, опираясь на тонкий черный зонт с резной изогнутой рукоятью, дородный мужчина. Он был в темном точно подогнанном под него костюме-тройке с цепочкой старомодных карманных часов, протянутой в петлю пуговицы жилета, накрахмаленной рубашке, галстуке и натертых до блеска туфлях. Высокий лоб переходил в залысины, короткие иссиня-черные волосы были старательно зачесаны назад, нос был острым и длинным, губы скептически поджатыми, а серые глаза смотрели со стальной твердостью.
– Надеюсь, вы предохранялись, – скривившись, проговорил мужчина.
Джон оторопело замер на пороге, будто пришпиленный этим несправедливым замечанием.
– Мы не… – начал он, ощущая, как вспихивают красным жаром уши, но Холмс оборвала его, заходя в комнату:
– Он знает, просто так пытается шутить.
Она обошла гостя по наибольшему радиусу, который позволяло нагромождение мебели, внимательно осматриваясь, и добавила:
– Скажи мне, Майкрофт, как твоя туша возникла здесь, а сигнализация не сработала?
Мужчина хмыкнул, оборачиваясь вслед за ней.
– Дорогая моя сестрица, моя туша научила тебя пользоваться всеми этими системами. Ты и вправду думаешь, что я не смог бы отключить вот эту устроенную тобой здесь халтуру?
Джон перевел взгляд с соседки на гостя, потом обратно и, не сдержавшись, прыснул. Их сходство, конечно, было очевидным – те же глаза, тот же бледный оттенок кожи, то же позерство, то же сумасшествие. Вот только она была худой и низкой, а он высоким, с тяжело повисшим вторым подбородком, пухлыми пальцами и сильно выпирающим между бортами не застегнутого пиджака брюхом.
Мужчина метнул острый взгляд и рявкнул:
– Что смешного, доктор Ватсон?
– Ничего. Просто… все Холмсы такие занимательные или только вы двое?
На высоком лбу наметилась напряженно взбугрившаяся вена. Брат Мелинды ядовито прошипел:
– Хотя бы исключительно из субординации прикусите язык, сержант!
Теперь хохотнула она и всплеснула в ладоши.
– Брось, Майкрофт, тебе не присвоено официальное воинское звание. Это было бы так же нелепо, как если бы Королева выдала сама себе британский паспорт, – Мэл подмигнула Ватсону. – Видите ли, Джон, Майкрофт отождествляет собой всю структуру госбезопасности. Именно по его решению Вы вторглись в Ирак. В наивысших кругах его величают просто М. Второй человек после премьер-министра. Впрочем, премьер-министры сменяются, а Майкрофт остается. Такой же неизменный и символичный, как и Её Величество. – И, снова обернувшись к брату, спросила с той же задорной вибрацией в голосе: – Кто такой Мориарти?
Вдруг в комнате совершенно изменилась обстановка. Искрящееся напряжение, больше похожее на игру и физически ощутимо щипающее за кожу, сменилось лишенным кислорода и света вакуумом. Двое Холмсов вперили друг другу в глаза прямые, прорезающие насквозь взгляды.
– Не знаю, – с заметно поубавившейся в голосе заносчивостью ответил Майкрофт.
– Отчего же так всполошился, когда я запросила информацию о нем у Ми-6?
– Потому что ты беспардонно влезла на их закрытый внутренний сервер! – словно чтобы добавить убедительности своему недовольству, Майкрофт Холмс стукнул по полу острием зонта.
Мелинда закатила глаза.
– Им определенно стоит поработать над безопасностью. Могу с этим помочь, беру недорого, постоянным клиентам скидки. К слову о помощи, кто такой Мориарти?
В её голосе сарказм почти граничил с издевкой, а на щеках резко очертились напряженные скулы.
– Я не знаю, – повторил Майкрофт.
Мелинда вытянула из кармана свой мобильный, что-то поискала в нём, а затем развернула экраном к брату. Тот нехотя перевел взгляд с лица сестры на протянутый к нему мобильный и нахмурился.
– И что это?
– Доктор Ватсон знает, – ответила она и вытянула руку к Джону. Он так и замер на пороге, удерживая на плечах одеяло и ощущая то же, что испытывал на этом самом пороге, когда впервые сюда попал, и утром у магазина «Каррис» – объективно ему следовало уйти и никогда не возвращаться, но было слишком увлекательно. Он заглянул в экран. На открытой на нём фотографии был алый цветок с упругим стеблем, утыканным острыми шипами и несколькими небольшими круглыми листьями. Он лежал на бетонной плите, в мелких трещинах которой виднелась белая пенопластовая крошка. Не тот ли лишившийся нескольких лепестков цветок почему-то сейчас лежал на его постели?
