Текст книги "Каждое объятие (ЛП)"

Автор книги: TheProblematique

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Спок?

Слово было сказано скорее как высвобождение дыхания и без вибрации голосовых связок; просто шепотом.

Прости меня, пожалуйста.

Я не мог ответить.

Пожалуйста, Джим…

– Спок, – опять же, выдох, и пальцы Джима сомкнулись на ткани моей рубашки и притянули меня ближе, заставляя полностью наклониться над собой. Когда он обнял меня за шею, я скопировал этот жест как когда-то, запах его волос вторгся в мои ноздри.

Через некоторое время (нет, я не знал точное количество секунд) мы оба отстранились, и Джим удивлённо посмотрел на меня.

– Ты только что добровольно…?

– Как только вы поправитесь, мне необходимо будет поговорить с вами, капитан.

– Я в порядке, Боунс просто хотел снова проверить мое колено… – он, казалось, пришёл к какому-то осознанию, как дверь зашипела, – …а потом проклятый предатель засунул меня сюда и заставил меня спать! Что за дерь…?

– Тебе это нужно, ты идиот.

Доктор МакКой вошёл в комнату.

– Мятежник! – театрально указал на него Джим.

– Доктор, – огрызнулся человек, заходя со спины. Подходящий момент для меня, чтобы покинуть комнату, что я и пытался сделать, когда капитан внезапно сел.

– Спок, подожди, что только…?

– Мы поговорим в более удобное время.

– Но…

Я вышел из помещения и чуть не столкнулся с медсестрой Чепел.

– Мистер Спок! Ой, простите…

– Вы не виноваты в том, что не предвидели моих движений, медсестра Чепел.

Она широко улыбнулась и подняла палец.

– Не могли бы вы подождать здесь секундочку? Мне нужно, чтобы вы подписали новые формы вакцины, поскольку капитан Кирк в настоящее время нездоров.

– Хорошо, я останусь здесь.

– Спасибо! – и, подмигнув, она поспешно ушла.

Позади меня шла беседа между доктором МакКоем и капитаном, и, не закрывая ушей, я не мог не подслушивать её содержания.

– Что случилось на этот раз?

– Это… это был Спок.

– Я видел это. Что он сделал?

– Он… просто дал мне…

– …Что?

Пауза.

– Что он тебе дал, Джим?

– Он дал мне… он добровольно дал мне…

– Если ты собираешься закончить это предложение, называя ротовую часть человеческого тела, я убью тебя, клянусь.

– Боже, нет! Он обнял меня. Обнял, Боунс!

– Но я думал, что ты делаешь это целую вечность…?

– Ага, но в основном это я… вешался на него. Он никогда не обнимал меня сам.

– Вау, это довольно сильно, для Спока.

– Я знаю. Как ты думаешь, он что-то чувствовал?

– Ты имеешь в виду, думаю ли я, что он знает, и решил обнять тебя из жалости? Я доктор, Джим, а не пятнадцатилетняя девочка. – Вздох. – Но… нет. Это совсем не похоже на него.

– Но тогда почему он… я имею в виду, это Спок, о котором мы говорим. Спок добровольно обнял меня. Никаких причудливых споров, никаких странных болезней… О, Боже, он одержим злым инопланетянином, не так ли?

– Джим…

– Я должен найти его. Я думаю, что это был его способ… Я должен найти его.

Я решил, что формы вакцины могут быть подписаны в другой раз, и немедленно вышел из лазарета.

Но звуки шелестящих простыней и удары ног Джима об пол сказали мне, что он не отпустит меня просто так.

========== Часть 21. Двадцать первый и двадцать второй разы ==========

– Спок!

Я увеличил свой темп.

– Спок, я знаю, ты меня слышишь.

Его настойчивый, упрямый тон, казалось, указывал на то, что капитан действительно выздоравливал и решил найти меня. В таком случае я остановился, логично решив, что, если он хочет поговорить со мной, Джиму необходимо всего лишь проследовать за мной на мостик.

– Ха! Я так и знал.

Он хлопнул меня по спине и обошёл, чтобы стоять передо мной в его (я предположил, что поспешно надетых) обтягивающих брюках и чёрной майке.

– Говори сейчас.

Я не смог вызвать какую-либо отрицательную реакцию на его тон; жизнерадостный, но с какой-то затаенной решимостью.

– Этот вопрос не должен обсуждаться в публичной обстановке, капитан, – сообщил я ему. Несколько членов экипажа, похоже, ошибочно полагали, что им удалось добиться успеха в том, чтобы тайным образом подслушать нашу беседу.

– Хорошо, тогда мы можем пойти в мою каюту, – он пожал плечами и указал мне в сторону турболифта.

Двери зашипели за нами, и Джим направил его на соответствующую палубу, а затем снова повернулся.

– Разве ты не хочешь знать, как я понял, что у тебя есть что-то действительно важное, чтобы рассказать мне? – поддразнил он.

– Я сообщил вам о том, что мне требуется провести с вами разговор…

– Это было, когда ты обнял меня! Добровольно! И я подумал: «Подождите минуту, это настоящая жизнь?», – потому что в то время я был ещё почти спящим, а также…

Лифт остановился, чтобы впустить двух научных сотрудников; Карл Джегер и лейтенант Доаа, которых я с одобрением поприветствовал, и Джим встретил их с лёгкой улыбкой и «Вольно, джентльмены».

Мы оба вышли из турболифта через 6.115 секунд, а после возобновления перемещения по коридорам, я заметил, что лицо Джима стало более сдержанным и почти… меланхоличным.

– Иди, – усмехнулся он с натянутой лёгкостью. Я воздержался от комментариев о его неожиданном изменении «настроения».

– Что это? – было его мгновенным требованием, когда он отказался от любого притворства хорошего настояния, и как только дверь захлопнулась за его спиной. – О чём ты хотел поговорить?

– Я… это очень личное дело.

– Да?

У меня сложилось впечатление, что моё заявление смутило его.

– Это… Я считаю, что точный термин – это… признание.

–…Признание, – повторил Джим, теперь подозрительно, – я ещё не сплю, не так ли?

– Нет, капитан.

– Ой. Ты имеешь в виду… что-то не так?

Я не мог точно сообщить ему о событиях, если он не обладал необходимыми знаниями наших обычаев.

– Вы знакомы с концепцией телепатической связи вулканцев?

На этот раз выражение лица Джима претерпело довольно тревожную трансформацию; от любопытного и доброго до болезненно бледного и отстраненного.

– Да, – ответил он быстро. – Да, это то, что ты хотел мне сказать? Что ты с кем-то связан?

– Да, капитан, я…

– Правда? – он задохнулся и отшатнулся назад, как будто я его оттолкнул. В течение 0,746 секунды я ожидал, что он отреагирует отчаянием, в почти иррациональном заключении, без каких-либо оснований на визуальные доказательства, что заставило меня замедлиться, чтобы ответить, как это обычно бывало.

А потом: – Ну, это замечательно! Поздравляю!

Было время, когда я мог быть уверен, что Джим лжёт, перед эмоциональными осложнениями и скомпрометированными отношениями… эхо этого чувства вернулось, когда он улыбнулся и продолжал говорить, как будто никакая другая новость никогда не доставляла ему такой радости.

Что-то было неуловимо неправильным.

– Связь, ничего себе! Разве это не похоже на бракосочетание? Или обручение, по крайней мере?

Я смог точно указать на источник моего дискомфорта, когда понял, что его дружелюбный тон противоречит странной пустоте и беспомощности в его глазах.

– Спасибо, что сказал мне, Спок! Это много для меня значит, что ты подумал о том, чтобы сообщить мне новость, прежде чем кто-либо ещё… так, кто же эта счастливица? Она вулканка? Или человек?

– Капитан, он человек, если вы позволите мне…

– Это здорово, это… подожди, он?

– Джим…

– Ты… – он упал на кровать в каком-то отчаянном движении, как будто его ноги просто не могли больше его держать. – Что? Но… но я всегда думал… Я имею в виду, пожизненные супруги должны быть… другого пола, верно? Однополых отношений не может быть… Я имею в виду, в противном случае, распространение вида… вы даже не верите в любовь! Всё, что имеет значение, это передача генетической информации, не так ли? И особенно в такое время… – его рука в ужасе прижалась ко рту. – О, чёрт, я снова повёл себя как равнодушный идиот. Мне очень жаль. Я просто… я думал, что ты не… допускаешь. Это было бы нелогично. Я всегда… Я понятия не имел, что ты действительно подумаешь… о парне.

Он растирал виски двумя пальцами, словно для того, чтобы успокоить головную боль.

– Это не… часто. Однако выбор партнёра для связи является логическим процессом, и если идеальный кандидат не сможет произвести потомство, тогда на этом этапе в развитии генной инженерии и технологии, капитан, возможны другие средства. Само моё существование является доказательством того, что эта область значительно изменилась.

– Правильно. Конечно. Как глупо, – сухой смех, больше напоминающий кашель, а затем, с некоторым видимым усилием, ещё одна широкая улыбка. – Хорошо, я очень рад за тебя!

– …Вы не выказываете традиционные атрибуты человеческого счастья, – предположил я после короткой паузы.

– Заткнись, да, – сказал Джим, защищаясь. – Просто… ему лучше быть потрясающим. Если он собирается попытаться заслужить тебя… да, ему лучше быть чёртовым красавчиком.

Для меня не было никакой логической причины выказывать внешнее расстройство или изгонять воздух из моих лёгких так, чтобы это было заметно, в таком жесте, который можно было бы назвать «вздохом». Но он полностью неверно истолковал мои слова, и я знал, что я должен поспешно исправить это предположение.

– Джим… узы могут быть сформированы непреднамеренно.

– Что? – он поднял глаза, снова демонстрируя признаки замешательства: – Что это такое…? Почему ты говоришь мне это? Что это вообще значит?

– Это редкое случайное событие, однако, как известно, оно происходит…

– Спок, – Джим поднялся на ноги и занял твёрдую позицию, положив руки на бедра. – Слушай. Если тебе нужно что-то сказать, пожалуйста, просто скажи это. Будь прямолинейным.

– Я пытаюсь предоставить вам необходимую информацию, чтобы вы могли понять, что…

– Просто скажи мне! – огрызнулся Джим. – Я очень умный парень, я уверен, что смогу справиться с этим. Расскажи мне!

– Мы связаны.

Была пауза в 3.901 секунды.

– Ты и кто?

– Джим… мы связаны.

– Да, я слышал тебя в первый раз, – нетерпеливо сказал он, – ты и…? – Его голос затих. – Подожди.

– Джим…

– Подожди-ка. «Мы», как в… ты и я?

Наконец он понял.

– Подтверждаю.

– Подтверждаю? Ч-что? Ты шутишь что ли? Мы… н… как…? Означает ли это…? Но я думал, что узы происходят только тогда, когда…! Но ты не… нет, не так ли?

– Я прошу прощения.

Взгляд его глаз сказал мне, что он поймал мою ошибку, даже в его полной панике он поймал этот небольшой промах. Было ещё много впереди.

– Я не знал… Я уже говорил об этом. Мои извинения, – я должен восстановить контроль. Спокойствие. Спокойствие. – Я не собирался… Я никоим образом не навредил вам. Я не хотел лишать вас будущей жизни с женщиной, которую вы могли бы полюбить, я не хотел… украсть… – это слово было неправильным, не подходящим, не правильным, я должен помнить, что я вулканец, – … я приношу свои извинения снова, я не хотел, чтобы вы… Я только желал вашего счастья. Это была моя единственная просьба.

А теперь я лгал. Я желал гораздо больше, чем его счастья… Я выбрал его, целиком, Джима, с его смехом, его храбростью и разумом и – и перечисление его положительных качеств в этом случае не помогло бы; с какой целью я это делал?

– Простите меня. Пожалуйста, простите меня, извините. Мне… очень жаль.

– Спок…

– Как демонстрация моего глубокого угрызения совести и сожаления, я считаю, что также возможно, чтобы объятие помогло вам…? Я считаю, что это будет адекватно?

Джим взял 0.244 потерянных, спутанных минут, чтобы собрать структурированное предложение. И заключение было с неверным выдохом:

– Хорошо.

Я подошёл к нему, а затем остановился. Моё колебание было результатом воюющих импульсов и странного впечатления, что это, возможно, не «хорошая идея». Это, к сожалению, привело к нежелательному, видимому моменту нерешительности, прежде чем моя первоначальная решимость возобладала, и я смог заключить его в свои объятия; осторожно направляя его голову к изгибу моего плеча, положив свою руку на затылок, осторожно прижимая сверхчеловеческую силу к его мускулам, но, возможно, не совсем осторожно…

Как сенсорный телепат я с легкостью передавал эмоции через это объятие (действительно, более сложная задача состояла в том, чтобы не делать этого), однако, это был не тот процесс, который, по-видимому, следовал моим инстинктам; что во всех путаницах есть какая-то поддержка, какая-то метафорическая точка привязки, чтобы схватить и удержать.

До сих пор я не знал, предназначалась ли она для капитана или для меня.

– Спок, – сказал тогда Джим, губы касались нежной кожи, и, как я жаждал почувствовать его слова на моей шее… – Спок, я действительно, и я имею в виду, действительно, желаю получить объяснение прямо сейчас. Потому что я волнуюсь, и я даже не знаю, почему. Так что… эм, ты принял все эти проблемы, чтобы успокоить меня из-за моей трагически украденной невинности или чего-то в этом роде, и это не то, что я жалуюсь на объятие или что-то ещё… просто я не знаю, за что ты извинился.

Последовательность часто терпела неудачу перед лицом Джима… перед лицом Джима. Очень хорошо, мой недостаток ясности должен быть исправлен.

– Я вижу.

Одной рукой я аккуратно оттолкнула его тело и успел заметить, как губы Джима сомкнулись от того, что, как я подозревал, было преувеличением, а затем он посмотрел на меня, очевидно, ожидая.

– Джим, эта связь произошла необдуманно. Я осознаю тот факт, что, несмотря на моё незнание её образования или, возможно, из-за этого, я виноват. Из-за моей… эмоциональной скомпрометированности, я был слеп даже к моим собственным… желаниям. Это первое.

Его челюсть упала.

– Однако теперь, когда я знаю о ситуации, может существовать решение, которое необходимо найти. Теоретически, можно разорвать нашу связь…

– Ты идиот.

Я остановился в своей речи и ждал, не понимая. Джим почти дрожал от смеха.

– О, Боже, ты идиот.

Я не знал, почему меня оскорбляют, но это очень сбивало с толку, видя, как Джим выглядел таким, сильно восторженным и одновременно говорил «идиот».

– Капитан…?

Он обнял меня и зарылся своим лицом в область моего горла, ноги его были слабыми от неконтролируемого веселья. Я отдернул его, не подумав, совершенно потерянный.

– Ты слепой… ты, глупый идиот, – страстно прошептал он. Я больше не понимал ситуацию, я не знал, по какой причине он считал нужным называть меня идиотом в трёх отдельных предложениях, и я не пытался предположить, каково было значение объятия, которое было неожиданным и резким.

Если бы я спросил, он бы объяснил? Такие противоречия, такие нелогичные…

– Я… я не понимаю.

Заикание было неприемлемым. Я глубоко вздохнул, чтобы успокоить любые эмоции и попытался повторить вопрос ещё раз.

– Если вы, пожалуйста, объясните, капитан…

– Я думал, что ты знаешь, – Джим отстранился, держа моё лицо в ладонях и широко улыбаясь. – Я думал, что ты был добрым и вежливым, как всегда, и деликатным, и не упоминал об этом, потому что ты такой расстроенный и, так или иначе, ты всё же начал этот разговор, верно? Но я клянусь, я клянусь, что понятия не имел, что ты такой… тупица!

Больно… эмоциональная боль более сложна, чем физическая травма, я объяснял это много раз ранее.

– Джим, я приношу свои извинения за неудобство в понимании, прошу пояснить…

– Я люблю тебя, идиот!

Неподвижность. Тишина. Концентрация. Размышления и вопросы, так много вопросов.

Он любит меня? Он лгал? Нет, не было никакой цели в том, как человек мог меня любить…? Как могло существо, такое как Джим, любить меня…? Невозможно. Возможно ли это? Он только что заявил об этом, очевидно, это было возможно, если бы это было реально, если бы это было фактически, если бы я не был неправильно понят, если, конечно, я не придавал этому слову ошибочный смысл, а смысл Джима не был романтическим, или возможно…

– Вы живы.

– Чувак, ты действительно нечто, не так ли, Спок?

– Ты сказал, что я могу обнять тебя.

– О, это моё желание.

– Поцелуй меня.

– Я хочу Спооооока!

– Прости. Я снова прикасаюсь к тебе. Это так заманчиво!

– Мне нравится, что я могу просто делать это, когда захочу.

– Я знаю, что ты, очевидно, ничего не чувствуешь ко мне в… романтическом смысле. Я имею в виду, мы друзья, и я полностью согласен с этим, мне это нравится. Здорово. Мне нравится быть твоим другом. Но если бы ты меня привлекал, то это не было бы преступлением или чем-то ещё. Это то, что я пытаюсь сказать. Потому что я думаю, что ты действительно горячий.

– Я только что признался, что меня влечёт к тебе, и ты не думал предупредить меня, что ты собираешься снять свою одежду?

– Ты читаешь мои мысли?

– Обними меня?

– Я не говорю, что я влюблен в тебя или что-то в этом роде! – он не сказал этого… но и не отрицал этого.

Возможно, это была просто правда.

– Спок? Должно быть, мне нужно повторить? Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты разрывал связь, потому что я тебя люблю, – он наклонился вперёд, крепко сложив руки за спиной по причинам, которые я должен был понять позже. – Я действительно хочу поцеловать тебя, всё время, но я привык к этому, так что всё в порядке. Я имею в виду, если тебе нужно время, ты можешь просто продолжать стоять там немного дольше. Если ты хочешь.

Тогда мне может быть будет позволено сохранить её, эту маленькую связь, эти заветные узы…?

– …и хотя я признаю, что это немного нервирует, у меня, вероятно, есть ещё где-то минута не-поцелуя с тобой…

Такое повышенное количество вопросов для рассмотрения. И вот передо мной Джим с яркостью в глазах. Джим, говорящий бессмысленную болтовню, чтобы отвлечь меня, по всей вероятности, это всё ещё помогает, даже сейчас, или особенно сейчас.

– …о, а также, извини, я так много раз назвал тебя идиотом…

– Четыре.

Слабый смешок.

– Тогда, четыре раза. Эй, от твоей минуты осталось около пятнадцати секунд, – осторожно усмехнулся Джим, глядя на меня из-под золотых ресниц. – Тебе лучше сказать что-то до этого, или я собираюсь тебя поцеловать, и я не думаю, что смогу остановиться. И ты не сможешь пожаловаться, потому что я дал тебе справедливое предупреждение.

Девять секунд, сейчас. Недостаточно времени, чтобы адекватно выразить многое, а не в восемь, семь, шесть…

И поэтому я ничего не сказал, но позволил некоторому из того, что я чувствовал, появиться в моих чертах, и Джим издал слышимое хрюканье, или, возможно, это был подавленный стон разочарования и в две-три секунды…

Наши губы соединились, а затем расстались, чтобы позволить языкам танцевать, а метафоры здесь не запрещались, потому что точной науки было недостаточно для того, чтобы сдерживать мои эмоции, потому что стало невозможно отрицать, что у меня были эмоции, когда они выливались из моего тела с каждым поцелуем, которым мы делились, сродни приливным волнам моря Земли.

– Вы солгали, – сообщил я ему в первый раз, когда я позволил нам разойтись на мгновение, чтобы вдохнуть кислород. – Вы не дождались, оставалась последняя секунда…

– Заткнись, Спок, – рассмеялся Джим, – я думаю, мы оба дождались.

Самый веский аргумент.

Как восхитительны экспрессивные люди; Джим был песней из стонов и чуть сбившегося дыхания и низким гулом в горле, который я теперь узнавал. И вскоре его руки нашли мои, и его мысли разыскали мои в слепой тяге, и безумие медленно раскручивалось в глубинах моего разума, пока я не был достаточно насторожен, чтобы опасаться его захвата.

– Джим.

Он отступил назад, пытаясь вдыхать воздух и выгонять его изо рта, как грозу.

– Что это? Что не так?

– Я… вы должны позаботиться. Я могу… Я не могу полностью контролировать… Я боюсь причинить вам травму или нет… не имея возможности остановиться, если вы хотите этого, в любой момент…

– Нет. Нет, я не думаю, что я этого желаю, – Джим ухмыльнулся бесстрашно, когда ему страх был необходим, когда нужно испытывать страх, чтобы оставаться в безопасности.

– И я доверяю тебе, Спок, таким образом, каким ты ещё не доверяешь себе.

– Я… – это было нелогично, встретить трудность в выражении ему своей идеи. И всё же. – Я чувствую… – Глаза Джима слегка расширились, и он затаил дыхание, пристально глядя на меня. Это было важно, и ему нужно было сказать.

– Я чувствую страх, Джим.

Снова раздался этот звук, слабый, страдальческий вкрик, прежде чем он поцеловал меня в губы.

– О Боже. Спок, ты… я так сильно тебя люблю.

Сначала я поставил под сомнение актуальность этого заявления перед лицом того, что я только что разоблачил, но секунды шли, и всё, что Джим сделал, это сжимал мою форму своими большими человеческими руками, и дышал, понимание начало пробуждаться.

– Спасибо, – пробормотал я ему в лоб, который был прижат к моим губам. Этот момент, возможно, послужил точкой отсчёта. Внезапно меня затопила настоятельная необходимость сообщить ему о каждой детали, от ощущения, что я осмелился приплести любовь, отравленный ядовитым дождём и что теперь знал, что эту страсть разожгли мы совместно. – Джим, вы знаете… вы должны знать о моих намерениях… мои намерения… – Нет, он улыбался ярко, но нет, это не были правильные слова. Но как объяснить…

– Мне не нужно, чтобы ты говорил со мной о любви, Спок, – сказал тогда Джим. – Я уже знаю… Я знаю это сейчас. Мне не нужно слышать постоянных заверений… просто одного достаточно. Просто эта связь, этого… этого достаточно, и я скажу, что я люблю тебя, столько раз, сколько ты хочешь это услышать (и я знаю, что ты никогда не признаешь это вслух, но ты захочешь это услышать, и это нормально, потому что я великолепен, и я умею читать твои мысли буквально), но с тобой… всё, что я прошу у тебя, это то, что ты показывал мне.

Яркая улыбка превратилась в злую ухмылку, которая была чем-то ещё более ярким.

– Покажи мне.

Я взял его за руку и был неудачен в своих попытках задушить своего рода чувство, с которыми мне редко приходилось бороться. Для Джима было много новых впечатлений (не моё обычное блаженное безразличие) и некоторые знакомые; во-первых, гнев, а также презрение, но со временем пришедшие к уважению, оценке и… и теперь было неудовлетворительное, почти неудобно сильное почтение к этому человеку, который был, в конце концов, просто человеческим мужчиной, и всё же.

– Хорошо, чтобы продемонстрировать это должным образом, вы должны снять свою одежду. Капитан.

Это, конечно же, шокировало его.

– Да, сэр.

Ненадолго, конечно.

С восхитительной скоростью, рубашка, сапоги и брюки были отброшены в разные стороны, и я заметил своё собственное увеличение сердечного ритма и расширение зрачков, отразившееся там, где стоял Джим, тяжело дыша, и впиваясь в его красоту. Хотя я и не подозревал, что один, особенно заметный предмет одежды, остался.

– Твой ход.

– Возможно, позже…

– Ни в коем случае. Ты покрыт кожей на восемьдесят семь процентов. Мы делаем это даже сейчас.

Я почувствовал положительную реакцию на то, что вполне можно было классифицировать как «подшучивание».

– Если вы хотите сделать торговлю справедливой, я могу предложить приемлемые условия…

– Спок, – Джим вздохнул счастливым вздохом: – Ты действительно должен знать, что я не играю по правилам.

И вдруг он прыгнул на меня сверху и повалил меня на пол, восторженно рассмеялся, разрывая ткань, и я чувствовал это, неудержимо улыбка изгибала губы, подпитывая и захлестывая счастьем.

– Так просто… ха! – он уклонился от стратегического удара и разорвал рукав моей синей рубашки. – Просто чтобы быть… ооо, ясно… – Он теперь задыхался, смеясь и напрягаясь, требуя больше кислорода для своих лёгких и кровотока. Я действительно не пытался бороться с ним; в самом деле, знание, которое я мог бы хотеть, но решил не делать этого, казалось, подчиняясь этой игре. – Чтобы быть ясным, ты… я имею в виду, я… ах, может… снова обнять тебя, да? – Больше ткани было разорвано; как неудобно.

– Джим, мы… – его хихиканье внезапно превратилось в визг, когда я прокатился над ним, прижимая к полу его предплечья. – Мы обнялись двадцать два раза. Я не уверен, стоит ли считать это двадцать третьим.

– Ты считал?

– Конечно.

Он громко рассмеялся.

– Я никогда не думал, что буду одним полностью сбитым с толку простаком, – сказал он. И, видя мои сомнения, объяснил с усмешкой. – Я имею в виду, я никогда не думал, что у тебя будет возможность свести меня с ума, откровенно, я возмущён такой лёгкостью.

Я нежно поцеловал его губы, веря своим прежним словам, которые до сих пор применялись в этой ситуации.

– Значит, готовы ли вы принять поражение и позволить моим предметам одежды остаться?

Реакция Джима на это заключалась в том, чтобы попытаться оттолкнуть меня, сдвинув бедра. Ему не удалось достичь этой конкретной цели; однако ему удалось вызвать довольно увлекательную реакцию этим движением…

– О.

– Мне нравится, когда ты так делаешь. Продолжай говорить, – счастливо сказал Джим из-под меня.

– Я… это… я…

– Ничего себе, Спок лепечет что-то невнятное. Это официально тот самый день, когда Вселенная начнёт называть меня Капитаном Удивительным!

– Этот сценарий… ах, абсолютно невозможен.

– Нет такой вещи, как невозможное! Ещё одна победа для меня!

– Джим…

Он снова и снова целовал мои губы, дольше, глубже, вмешивая слишком много ответов в список, и я отпустил его руки, позволил ему сесть, обернуть их вокруг моей шеи, снова сбить меня на пол…

Нахождение на полу не обладало никакой логикой, когда, потратив всего четыре секунды, эти действия могли были быть перенесены на более удобную кровать. Не было причин не желать этих несколько секунд, секунд, которые впоследствии могут быть исправлены.

Тем не менее, всё, что я знал в то время, было… просто не было так.

========== Часть 22. Эпилог ==========

Спок сказал (в по-своему удивительно тревожной манере Спока), что мне более или менее разрешено прикасаться к нему в любое время, когда я захочу, что я нашёл довольно восхитительным, так как я, вероятно, делал бы это в любом случае (например, как мне нужно его разрешение, чтобы прикоснуться с своему… человеку, с которым я могу быть больше, чем немного влюбленным, ах да, а также занимаюсь сексом и телепатической связью…).

И хотя он специально сказал, что объятия никогда не будут публичными (например, я когда-то пытался обнять парня на мостике перед некоторыми клингонами, да? Блин). Я совершенно уверен, что он шутил, потому что его глаза сверкали всё темнее и красивее. Либо это, или потому, что он любит их так сильно, и он так подавлен, что, будучи счастливым, когда его окружают другие люди, ему становится неуютно.

Очевидно, первым человеком, которому я хотел рассказать, был Боунс… но по какой-то причине это оказалась Ухура. Честно говоря, я не уверен, о чём я думал в то время, просто внезапное желание сделало всё за меня. Она хорошо приняла эту новость. Почти досадно, с самодовольной улыбкой и маленьким кивком, как будто я просто подтверждал подозрение, которое у неё было давно. Затем, как это было вполне логично и ожидалось, она провела обычную рутину угроз (и я признаю, что меня впечатлила её… изобретательность), пока не удостоверилась, что мои намерения – идеально джентльменские… (к сожалению, она не смогла сохранить серьёзное лицо в течение этого конкретного момента. Я не был оскорблён).

С сельским врачом было гораздо интереснее общаться, поэтому было довольно длинное и затянутое описание некоторых деталей, прежде чем я начал рассказывать ему о связи и моей тайной вере в то, что я сейчас официально женат.

На самом деле, Боунс – лучший друг, которого я когда-либо имел, и его грубая поддержка была важна для меня. Я всё ещё помнил тот день, когда он попросил меня рассказать ему правду, когда я лежал на кровати после еды, что бы это ни было, по-видимому, именно это заставило меня укусить за ухо Спока. Он знал о моих чувствах к Споку, вероятно, до того, как я (опять же, раздражающе) сам их осознал, а потом, когда я действительно признал их, помог мне как мог.

Остальная часть экипажа многое узнала самостоятельно, так как я считал фактическое объявление, возможно, обдумывая это всего лишь полсекунды, прежде чем решиться, что я скорее выпрыгнул бы в космос, чем сделал что-нибудь такое невероятно глупое, как сообщить о моей любовной жизни по общекорабельной связи. Сплетни были тем, что есть, и заняли всё свободное время в течение нескольких дней после того, как слухи начали распространяться, меня поздравил Скотти через неделю после того, как это произошло. И если Скотти знал, тогда все остальные знали тоже, включая корабельный компьютер, которому я продиктовал официальное (и так мучительно смущающее) письмо Адмиралтейству, сообщив им о моих новых отношениях с членом экипажа, в интересах полного раскрытия.

Вскоре после этого позвонил Пайк, и последовал довольно ужасный разговор, в который вошли слова: удивление (отсутствие), вулканские дети, Pon Farr (или что-то в этом роде, но я уверен, что он это выдумал), рабство (нет, я серьезно), сын и приговор «Ты такая жена», с которым я совершенно не согласен, просто чтобы внести ясность.

Во всяком случае, после этого стало вопросом времени, прежде чем сети подхватили эту историю, поэтому я позвонил своей матери. Она плакала. Я не сделал этого, слава Богу, и после того, как мы оба опомнились, было много радости в самом её лучшем виде, которая являлась дразнящей, потому что Вайнона Кирк – женщина со слишком развитым чувством юмора и легко заразительной усмешкой. Спок был рядом, но вел себя в основном тихо, выпивал все человеческие выражения, подозревал я.

Мы ещё не сказали его отцу, и я действительно стараюсь держаться, честно говоря, очень трудно не думать об этом (не скажу, что я преуспел в этом).

Телепатическая связь – вещь потрясающая. Я всё ещё работаю над этим, так как на самом деле мне очень тяжело сосредоточиться, чтобы что-то делать с моим умом, и через некоторое время у меня появляется действительно сильная головная боль, но потом мне становится лучше. До тех пор, пока Спок не научил меня, как держать барьер, чтобы мы могли общаться; он не должен чувствовать каждую мельчайшую деталь, которую я совершаю, и наоборот.

Это не значит, что мы не сможем принять это в течение некоторого периода времени, если вы знаете, что я имею в виду. Хех. И, конечно, я думаю, что это неописуемо. Я просто ничего не могу сказать, чтобы попытаться передать то, что… как удивительно, как экстатически, как легко, насколько ценно это чувство. В некоторые, не самые удачные дни, когда я страдаю от нервов и страха, вспоминая об этом (что-то настолько близкое нам и никому другому, такой своеобразный секрет) – это то, что удерживает меня на плаву.

Думаю, все началось с измученного объятиями адреналина. Или, возможно, это началось до этого, когда я однажды обернулся, и там Спок выглядел так же, как обычно, но каким-то образом полностью изменился, и я подумал: «Ого, он прекрасен». Или потом, когда мы целовались на чужой кровати, и я почувствовал, что его сознание начинает погружаться в моё, и это было блаженство…

И, может быть, может быть, всё будет хорошо, и мы сможем остаться такими, и завтра, среди запутывающих криков и бегущих фигур мы будем отчаянно искать друг друга, пока наши глаза наконец не встретиться, и я буду бежать прямо на него, и он упадет на меня, изогнув тело в идеальном прогибе, добровольно удерживая меня или позволяя мне удерживать его, и мягкий шепот облегчения: «Ты жив», настолько тихо, что я едва слышу его.