Текст книги "Каждое объятие (ЛП)"

Автор книги: TheProblematique

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Мийстер Спок! Не могли бы вы помочь мне с анализатором голоса, я боюсь, что с повреждением системы связи, он не слишком хорошо работает, я должен…

– Конечно, господин Чехов, – я пересёк расстояние до энсина и быстро произнёс код безопасности.

– Спасибо, – молодой человек говорил через плечо, мгновенно повернувшись и манипулируя элементами управления, чтобы объявить общекорабельное сообщение.

Я кивнул и повернулся к своей станции.

Однако другой взгляд в направлении Джима заставил меня замолчать посреди мостика. Он стоял в том же положении, что и раньше, и его глаза всё ещё были на мне. Необычное и странное действие.

– Капитан хочет сообщить всем членам экипажа, что не было никаких жертв, – никто не смотрел в нашу сторону, каждый человек тщательно занимался собственной работой. – Повторяю, никто не пострадал, только некоторые механические трудности, а мистер Скотт и его команда фиксируют повреждения, все, какие могут. Это очень хорошо. – Позиция Джима предполагала, что он вот-вот сорвётся на бег. – Курс был установлен и проложен, чтобы вернуться на Землю, в Колонию II, где ожидаются ещё интенсивные ремонтные работы. Заканчиваю, Чехов.

Однако вместо того, чтобы бежать, Джим встал и направился ко мне со спокойной, сдержанной энергией. Не было никаких сомнений в его намерениях, напряжении широких плеч, сжатой челюсти. Это был первый раз, когда я видел, что он выглядит так, находясь в одной комнате с другими людьми.

Но когда он приблизился, я понял, что это не совсем то же самое… энергия мерцала, дрожала, умирала.

Когда он, наконец, поравнялся со мной, я смог дать имя ощущению, вторгающемуся в мою нервную систему: ожидание. Я не только думал, что он собирается снова обнять меня, я хотел этого. Я считаю, что, по сути, я хотел, чтобы мои чувства выходили за пределы эмоциональной обязанности, которые я обычно ассоциировал с желанием, и я бы считал нужными; как я нуждался в питании, или периодическом отдыхе, или кислороде.

Раньше я никогда не нуждался в физическом контакте.

Ни один из нас не произнёс ни слова.

Но потом Джим, как всегда, удивил меня.

Он, казалось, собирался инициировать объятие, я был в этом уверен, когда его руки медленно приблизились ко мне, они дрожали от напряженного контроля. Я не двигался, так как я не двигался с тех пор, как он поймал мой взгляд и начал идти в мою сторону.

Я ждал.

И потом он просто… не сделал этого. Кажется, он несколько секунд боролся с собой, сопротивляясь импульсу, скручивая пальцы в кулаки и кусая губы. Мы стояли лицом друг к другу без слов, пока, наконец, Джим не поднял голову и, одарив меня нерешительной, но бодрящей улыбкой, пошёл дальше, задевая мою руку, когда проходил мимо.

Я не стал оглядываться, я мог только смотреть вперёд и пытаться обмануть структурно-организационную систему, глубокие эмоции, вызванные действиями Джима… Отсутствием действий Джима. В моей груди было странное, тянущее чувство и глубокая пустота, а также горечь на моём языке.

Я верил, что я хочу ещё, но на этот раз я хотел чего-то, в чём мне было отказано. Что-то, чего я не мог.

Я пропустил объятие.

Мне было грустно.

– Спок?

Нийота держала в руках четыре дата-падда и выглядела обеспокоенной. Её волосы были слегка опалены на концах, когда электричество соскочило из-под контроля на её станции.

– Могу ли я помочь вам, Нийота?

– Нет, у меня всё нормально. Просто… ты в порядке?

Я кивнул, хотя это была ложь. Я лгал.

– Хорошо, мы можем поговорить, когда всё закончится. Завтра в обед? – она неуклюже переместила устройства на одну руку и медленно, осторожно протянула другую ко мне, я забыл, что раньше она касалась меня, даже когда мы были в романтических отношениях, с осторожностью и мягкостью. Но она колебалась.

Это было не так, как прикасался ко мне Джим.

– Конечно, однако, сейчас я должен уйти, – сказал я, внезапно придя к выводу, и повернулся, чтобы пойти в направлении, которое избрал Джим, надеясь, что он ещё не вошел в турболифт.

– Ладно, – сказала она, но я уже ушёл, через несколько шагов срываясь на бег, нуждаясь в Джиме, чтобы узнать наверняка то, что я только что понял.

– Капитан, – я повысил свой голос до громкости, соответствующей человеческому слуху. Так, громко.

– Спок?

Джим был очень потрясён моей внешностью, я видел явные признаки удивления в его лице. Коридор был пуст, но для нас.

– Если бы вы захотели дотронуться до меня, как вы это делали раньше, капитан, у меня не возникло бы никаких возражений.

Я был ошеломлён мгновенно, потому что, даже не планировав многое из сказанного, я не ожидал, что просто сформулирую моё новое решение таким резким образом.

Джим замер; видеть подобную реакцию, когда его глаза расширились, отражая свет смущающим, шокирующим голубым образом, что они, казалось, сияли изнутри (очевидная, физиологическая невозможность).

– Я… Прости, что ты сказал?

– Вы не соответствуете своей обычной модели поведения, я, естественно, обеспокоен…

– Обеспокоен?

– …для вашего благополучия, я чувствую себя обязанным сообщить вам о том, что ваше желание ещё… если бы вы продолжали следовать своему обычному поведению, я бы не был против этого.

– Ты бы не был против чего?

Он уже знал ответ. Тем не менее, он откладывал момент, когда ему пришлось бы признать этот факт. Захватывающий.

– Я про наблюдение за обычными человеческими жестами, когда мы переживали особенно травмирующий опыт, Джим.

Он сглотнул.

– Я не возражаю против того, чтобы вы обняли меня.

Пауза была длинной, и Джим сделал несколько глубоких вдохов, его глаза устремились в пол, моргая, казалось, от недоумения. Я начинал чувствовать тупую боль в мышцах, возможно, из-за того, что они дразнили меня, насмехаясь и напрягаясь без видимой причины, так как я уже решил, что не нервничаю, приближаясь к Джиму с этим разговором. Он знал, что это предложение не было романтическим по своей природе, просто дружелюбным по содержанию.

Мы были друзьями. Объятия были частью человеческой дружбы. Логический вывод состоял в том, чтобы поддерживать эту рутину, конечно, для Джима, потому что он был человеком и получал комфорт от контакта.

И я… я, наконец, заставил сделать себя вывод, что я тоже. Моё вулканское отторжение физического контакта было полностью обойдено моей человеческой потребностью, да, я в этом нуждается.

– Позволь мне прояснить кое-что прямо сейчас, – наконец сказал Джим, и в его взгляде появился отблеск надежды. – Ты говоришь, что позволяешь мне обнимать тебя с этого момента? Это не будет беспокоить тебя?

Очень грамотно сформулированный вопрос. Конечно, он знал, о чём он спрашивал.

– Я признаю, что… не был привычен к этому жесту в прошлом, и к его первоначальному действию был неподготовлен.

Джим кивнул, и блеск на мгновение исчез.

– И я действительно сожалею об этом…

– Однако теперь я больше не против, и для меня это не будет неудобным в будущем. Если вы этого хотите, – добавил я.

– Я вижу. Ладно, – он сделал нерешительный шаг ко мне, затем ещё один, уже более твёрдый. – Ты в этом уверен?

– Да, вам больше не нужно сдерживать свои действия. Я понимаю то, что вы сделали на мостике, и почувствовал, что мой долг – сообщить вам, что этого больше не понадобится.

Внезапно он улыбнулся игривой улыбкой.

– Это твой ужасно запутанный способ попросить обнять тебя сейчас, Спок?

– Конечно, нет. Я просто выражал свои мысли вам, чтобы вы могли прийти к подходящему выводу относительно ваших собственных предпочтений.

– О, я вижу. Конечно. Что-то такое человеческое, как объятие двух друзей, просто плывет прямо над твоей головой, – он сделал ещё один шаг ко мне, мы скоро соприкоснемся.

– Это было сформулировано не точно, так как метафора подразумевает то, что я не могу понять…

– Но это не так. Ты сам это сказал. Много раз. И ты только что сказал, что позволил мне обнять тебя, но тебе никогда не захочется обнять самому. Или это твоя собственная необходимость. Правильно? Это было бы нелогично, не так ли?

То, чего я никогда не понимал, это как Джим мог улыбаться, пока мы спорили. Казалось, в то время как моё разочарование увеличилось, росло и его ликование.

– Я не возражаю против объятий, – повторил я.

– Тогда это подразумевает, что тебе это нравится.

– Я этого не говорил.

– Итак, это оставляет тебя совершенно равнодушным? – теперь улыбка Джима превратилась во что-то более уязвимое. Конечно, любой, кто не был мной, не смог бы увидеть этого сквозь его преднамеренное очарование или, без моего превосходного слуха, обнаружить мягкие интонации в его голосе, лёгкие колебания, прежде чем он заявил, что я равнодушен. – Ты не чувствуешь себя немного более успокоенным? Ничто не даёт тебе ощутить спокойствие?

– Этого я тоже не говорил.

– Но ты предпочел бы поцеловать моего CMO по-французски, чем признать это, не так ли? – возвращение его счастья было настолько неожиданным, что я не мог скрыть шок на моем лице, поскольку образ слов Джима сформировался неожиданно на мой взгляд, и я чувствовал себя совершенно ужасно (ощущение было похоже на то, что я был отравлен грязе-слизнями с Пантемоса III и не мог глотать никакую пищу без опасения извергнуть её обратно).

Выражение моего лица заставило Джима смеяться так сильно, что ему пришлось прижать руку к груди.

– Боже мой, я найду это видео с камер видеонаблюдения и сделаю плакат с твоего лица, Спок, а потом я повешу его в своей каюте прямо над моей кроватью, чтобы я мог смотреть на него каждую ночь, прежде чем лягу спать.

– …это было бы очень нелогично.

– Если у меня когда-нибудь будет плохой день или мне просто нужно будет поднять себе настроение, я могу подумать об этом взгляде на твоём лице и взбодриться. Без шуток.

– Хорошо, приятно быть источником вашего удовольствия, Джим.

– И это тоже ирония!

Пальцы Джима мягко коснулись моей руки, и он улыбнулся и отпустил её. После этого он ничего больше не добавил, но он продолжал смотреть на меня. Как будто он чего-то ожидал, голова наклонилась в созерцательном выражении.

– Что случилось, Джим?

– Ты сказал, что я могу тебя обнять.

– Если это ваше желание, – я кивнул, чувствуя, что ожидание пробуждается во мне ещё раз. Интересно.

– О, это моё желание.

– Это?

– Черт, да.

Но его тон не казался усталым, грустным, или отчаянным, или нуждающимся в комфорте. Вообще. Я почувствовал дрожь от раздражения, потому что ещё раз не понял его. Промежуток между судьбоносным событием и нашим разговором должен был позволить Джиму справиться со своими эмоциями и, следовательно, больше не нуждаться в физическом заверении. Поэтому мои предыдущие предположения теперь должны быть переосмыслены, так как эта новая переменная не соответствовала уравнению.

Почему он сказал сейчас «да»? И в его тоне не было грусти или слабости, совсем наоборот…?

– Тогда вы можете… продолжить.

С криком счастья Джим бросился через короткое расстояние между нами и радостно обнял меня. Я ожидал большей осторожности или, может быть, колебания.

Видимо, так оно и было.

– Ладно, это было слишком быстро? – он смешно прошептал мне на ухо. На долю секунды (на самом деле 0,0129 секунды) его язык коснулся моего уха, оставляя небольшую каплю влаги на чувствительной коже.

– Спок?

Возможно, он почувствовал, как моё тело напряглось сразу от неожиданного контакта. Я целенаправленно попытался ослабить моё положение и разжать кулаки, поднять руки и положить их на талию, осторожно, стараясь не надавить слишком сильно.

– Я…

Я не мог вспомнить его вопрос. Я был прекрасно осведомлен о каждом твёрдом угле и широкой плоскости его тела, прилегающих к моему, и о том, как его пальцы впились в мои бока мягким лёгким прикосновением, но я не мог вспомнить простой вопрос, заданный всего секунду тому назад. Что это было? Это чувство…?

И потом я вспомнил.

– Я уже дал вам разрешение.

– Тем не менее, как ты думаешь, в следующий раз я должен предупредить тебя, прежде чем я прыгну на тебя? На тебе? Прежде чем я прыгну на тебя?

– Это не понадобится.

– О. Тогда ладно.

Джим слегка отклонился назад, и его руки всё еще были вокруг меня, но его лицо было на одном уровне с моим. И всего 3,458 см друг от друга.

– Спок… это не странно для тебя, да? – спросил он очень, очень тихо.

Я никогда раньше не видел его глаз так близко. Мой голос был ниже обычного, как будто я забыл, что слух Джима не был как у вулканца.

– Если под «странно» вы имеете в виду странное, необычное или непонятное, я признаю, что это, безусловно… новое.

Он смотрел мне в глаза с той же насыщенной интенсивностью, что он использовал 2,98 часа назад, когда я объяснил ему свою идею о том, как мистер Скотт мог сохранить наши двигатели и держать щиты в противостоянии вражеской атаке, тем самым спасая наши жизни.

Единственное отличие в том, что его губы были приоткрыты, в этот раз.

Потом…

– Отлично! – внезапно он закричал и, прижав ладони к груди, оттолкнул себя из объятий. – Удивительно! Я сейчас же пойду!

– Почему вы кричите?

– Я?! – лицо его покраснело и он быстро нажал кнопку на турболифте с ненужной силой.

– Да, вы.

– Ну, извини, – он отказался встретить мой взгляд. – Я пойду на инженерную палубу и помогу Скотти. Ты управляешь кораблем, хорошо?

– Подтверждаю.

Двери открылись, и он вошёл внутрь.

– Я рад, что мы очистили воздух, Спок, я имею в виду, о… нас, и я рад, что ты, я имею в виду, что мы можем… – он вздохнул, и действие заставило его посмотреть в пол, поэтому он не увидел, что двери автоматически начали закрываться. – Что мы можем…

Я шагнул вперед, но турболифт закрылся, прежде чем он смог завершить свою фразу, и я услышал, как он уехал через 0,37 секунды.

Мой лоб уперся в прохладную поверхность, и я вдохнул острый запах лака, металла и дыма. Несмотря на заверения Джима и мои собственные слова, я знал, что вопрос ещё не урегулирован.

Почему-то всё, о чём я мог думать, что это только начало.

========== Часть 7. Седьмой раз ==========

После нашего разговора по поводу эмоциональных проявлений наступило время относительного мира и дипломатии, в ходе которых нам не назначались какие-либо особо травмирующие миссии. Джим проводил бизнес эффективно, как обычно, и иногда, казалось, собирался что-то спросить, но в итоге так и не спрашивал. Я выполнял обязанности научного сотрудника и имел возможность проводить больше времени в исследовательских и лабораторных работах.

В связи с этими обстоятельствами обсуждение нашего соглашения никогда не поднималось, и поэтому нам даже не нужно было об этом думать. Или использовать его.

Но то, что я сделал… было чем-то другим.

Через какое-то время я был вынужден противостоять собственному поведению в этот период, как только я понял, что я нечаянно сделал. Потому что, к моему собственному отвращению, это поведение не происходило под моим строгим контролем, заблуждение настолько бесчестное, что я даже не пожалел ни минуты, чтобы созерцать его вероятность.

Потому что это было бесчестно. И прискорбно, и стыдно, и моё открытие этого существования потрясло меня так глубоко, что я весь вечер полностью посвятил себя медитации.

Потому что, видишь ли… Я украдкой бросал взгляд внутрь разума Джима.

Работая со многими тактильными существами, сенсорный телепат, такой как я, естественно, развивал необходимые ментальные щиты, а также укреплял и оттачивал их, чтобы иметь возможность поддерживать производительность и сосредотачиваться. Это было совершенно логично, даже без учёта страшного нарушения смотреть на мысли других без их прямого разрешения. Особенно людей, так как они не обладают значительными телепатическими способностями.

За исключением Джима, я полностью избегал физического контакта с остальной частью команды, но, если бы это стало необходимым, я мог быть уверен, что не стал бы воспринимать их самые сокровенные мысли.

Я вспомнил, что Джим всегда говорил о том, что правила были созданы, чтобы их соответствующим образом согнуть до такой степени, что они почти ломались, но не совсем, если кто-то обратит внимание, если, конечно, правила были просто неправильными, и тогда они могли бы пойти «нахрен».

И в данном случае это было именно то, что они сделали.

Ну, не буквально, конечно. Правила не являются живыми существами, и нет никакого смысла… в любом случае, красочный поворот фразы в настоящее время не имел значения.

К моему большому разочарованию, я не могу сказать с точностью, в какой момент началась моя маленькая навязчивая идея. Но как только я понял, что происходит, было слишком ясно, что я должен остановиться.

Когда мы с капитаном идём вместе по коридору за пределами наших кают, то внешняя сторона моей кисти касается его руки. Капитан просит моего присутствия на мостике, и мои пальцы случайно касаются его плеч, когда я опираюсь на спинку его кресла. Капитан спотыкается, и я ловлю его, не просто поддерживая, а бережно держу его обеими руками.

И каждый раз, когда участки кожи, не покрытые одеждой, соприкасаются, моя охранная система отключается, и мои ментальные щиты падают, и я пробую его разум.

Когда я понял, что делаю, моей первой мыслью было – положить этому конец. Джим ничего не ощущал, когда это происходило, поэтому мне даже не нужно было ему рассказывать, и хотя я знал, что причина моих ужасных исследований была исключительно научной, то для человека это могло звучать… не так просто. Особенно, если какой-либо человек, который когда-нибудь потребует медицинских исследований, не соберётся намеренно узнать, что я сделал.

Поэтому, я перестал заглядывать в его сознание. Я не перестал прикасаться к нему, так как я был вполне способен к самоконтролю, и если бы я укрепил свои ментальные щиты, это было бы не потому, что я мог бы соблазниться тем, чтобы опустить их в присутствии моего капитана, а потому что в его присутствии они просто становились слабее.

Конечно, я не забывал. Забывание – это совершенно человеческое понятие, которое продолжает ускользать от меня.

Ум Джима был… ярким.

Чувство, которое оставляло меня… пустым.

Это единственное слово, которое очень близко подходит к описанию того, что произошло со мной после непродолжительного, самого короткого из прикосновений и достигающий места, которое было таким огромным и мерцающим, интенсивным и сложным и раскаленным добела и почти как северное сияние, почему я могу думать только о прилагательных, которые ассоциируются со светом и сиянием? Я получил только маленькое изображение, прежде чем я больше не прикасался к нему, поэтому я остался с эхом сияющих нитей, идей, и один, в полном одиночестве.

В моей жажде познания из всех тех вещей, которых я не знал, больше всего я жаждал познать Джима.

Больше его сияющих золотых эмоций и электрических ярких ощущений и того, как двигались его мышцы, когда я когда-то коснулся его шеи, и он напрягся, испугавшись при контакте, и его мысли были так точно и исключительно сосредоточены на прикосновении, и он был таким живым под моими пальцами…

– Спок?

Я хотел прикоснуться к его лицу, потому что это облегчило бы, быстрее, лучше, и я бы не ограничивался наблюдением, и я мог бы испытать, я мог чувствовать, возможно, однажды я был внутри, я мог понять…

– Спок! Ты хорошо себя чувствуешь?

Я сидел на своем стуле в своей каюте, и Джим положил руки на подлокотники, потому что мои руки были сложены у меня на коленях, и они должны были остаться там.

– Простите меня, капитан. Я нуждаюсь в отдыхе.

Это не было ложью.

– Да, потому что я смотрел на тебя некоторое время, и ты казался совершенно погруженным в свои собственные мысли. Как будто меня здесь даже не было, – улыбка Джима блестела, как свежий слой краски.

– Джим… Я ещё не полностью оправился от ощущений, которые я испытал вчера на Б. Велдене. Я извиняюсь, если я… немного менее работоспособен сегодня.

Это тоже не было ложью, и, по всей вероятности, это была единственная причина, по которой Джим вошёл в мою комнату, предварительно не спрашивая разрешения войти.

– Это хреново. Мне очень жаль, Спок. Я понятия не имел, что они будут такими… любителями пообниматься. Вот почему я пришёл, я имею в виду, что знаю, что ты не ожидал меня или чего-то ещё, но я думал…

Я ждал, когда он найдёт слова. Он выпрямился, отворачиваясь от меня.

– …Я думал, ты знаешь, как насчёт последнего раза, когда мы говорили… Я имею в виду, это не имеет никакого смысла, потому что последнее, что ты хочешь прямо сейчас, так это прикасаться к кому-то, я знаю, но я… Нет, я не знаю, и это то, о чем я прошу… Я думаю… это то, что я сделаю.

– Вы предлагаете… физическую поддержку?

Его лицо покраснело, и он печально усмехнулся.

– Не волнуйся, Спок, всё, что я предлагаю, это обняться.

– Да, это именно то, что я имел в виду.

Но я бы отклонил его предложение. Это было великодушно, но Джим не знал, что он должен быть защищён от моих нелогичных желаний.

– Итак… ты хочешь этого?

Под кожей Джима был мир, скрытый, запретный мир, который я хотел испытать. Но должен был удержаться от этого.

– Спок?

Я должен был защитить его от моего любопытства.

– Спок, ты снова делаешь это.

– Мои извинения ещё раз, я размышлял.

– Ох, – он был опечален моим признанием и повернулся, чтобы уйти. Как… нелогично. – Хорошо, тогда я оставлю тебя.

– Нет! – я быстро встал, так быстро, что стул, на котором я сидел, упал на пол и сломался из-за чрезмерной силы моего воздействия.

Джим был явно поражён, как и я, так как я склонялся к тому, чтобы лишний раз не демонстрировать полную степень моей физической силы среди экипажа.

– Хорошо, я пока останусь, – сказал он, его голос был успокаивающим и добрым. – Я буду здесь, если тебе нужно с кем-то поговорить или… ой, я не знаю, Спок, я не могу продолжать гадать всё время. Пожалуйста, скажи мне, что ты хочешь? Пожалуйста? Просто скажи мне.

Его глаза были огромными.

– Джим…

Но я не знал, чего я хочу. Потому что я хотел окунуться в его сознание и стать настолько поглощенным его увлечениями, что я не помню, что вчера чувствовал, чтобы быть настолько переполненным ощущениями, которые я не хотел знать, но я хотел погрузиться в текучий, дерзкий раствор мыслей Джима, которые полностью отличались от моих собственных, и всё же… и всё же…

– Джим, я…

Что-то происходило со мной.

Что-то случилось со мной. Что-то, связанное с Джимом, что-то, чего я не понял. Пока ещё.

– Я не знаю, – тихо сказал я, – я не знаю, чего я хочу.

Потому что я так же хотел защитить его от себя, чтобы защитить его хрупкие, легкоразрушаемые кости от моих нечеловечески сильных рук, которые жаждали прикоснуться, исследовать и объединить…

Было что-то в этом ужасно неправильное. Я не думал, я никогда не был таким, и не хотел быть с Джимом или кем-нибудь ещё, никогда.

– Хорошо. Ладно, Спок. Я скажу тебе кое-что. Мы сделаем это медленно, и если ты почувствуешь переполненность или вероятность, или… что угодно, ты просто скажешь мне, и я немедленно отпущу тебя. По рукам?

– Это было бы приемлемо. Спасибо, Джим.

Я произнёс эти слова, при этом думая, что это не «хорошая идея». На самом деле это было очень, очень плохо. Джим был таким нежным, и я… Я думаю, что он счёл бы это смешным, если бы услышал то, что я думаю о нём таким образом. «Да, Спок, это я, Джим Кирк, хрупкий цветок», – наверное сказал бы он, и его лицо расцвело бы в прекрасной, красивой улыбке, и я бы сделал всё, чтобы остановить свои губы от того, чтобы они искривились в ответной улыбке.

– Просто скажи, когда.

Он медленно протянул руки и подошёл ко мне, его лицо было так близко, элегантная, сильная линия его виска, тянущаяся к щеке и челюсти, была более соблазнительной, чем я мог себе представить.

– Ну что?

– Вы ещё не коснулись меня.

При этом он кивнул головой и немного усмехнулся, будто говорил: «Итак, тогда давай посмотрим, как это будет». И он медленно подсунул свои руки под моими и ласково обвился вокруг меня, постепенно сильнее сжимая объятие. Его голова прислонилась к моей щеке.

Я закрыл глаза.

– Это хорошо, Спок? Так лучше?

Это было так. Но я знал, как это может быть, насколько это возможно, если бы я позволил себе проникнуть немного глубже, чуть-чуть, за пределы щита, который был его кожей и моей, и каждым дюймом соприкосновения между нами.

Я напомнил себе, что стараюсь быть осторожным с его хрупким человеческим телом, когда я наклоняюсь лицом вниз, чтобы оно лежало у него на плече, и подтянул его к себе, потому что мои руки инстинктивно прижались к его спине.

Я сопротивлялся своим собственным импульсам с каждым барьером контроля, который у меня был. Мне потребовалось очень долгое и очень изнурительное время интенсивного сражения с моей собственной силой, чтобы не сдаться. Я знал, что моя человеческая сторона хотела снова погрузиться в сознание Джима, так нерационально, не заботясь о последствиях, которые может принести это действие.

– Спок?

Тогда мне пришло в голову, что объятие вовсе не было утешительным жестом.

Оно было абсолютно эгоистичным.

– Спасибо, Джим.

Он провёл пальцами по ткани моей рубашки и из его горла вырвался невероятно низкий тихий звук, о котором он, вероятно, не знал. Он звучал грустно и болезненно, но его голос был нормальным, когда он вздохнул и ответил:

– Обращайся в любое время, Спок.

========== Часть 8. Восьмой раз ==========

В ту же ночь я посвятил всё своё время медитации, пытаясь классифицировать и осмыслить чрезмерно сильные эмоциональные реакции, которые возникли во мне во время контакта, который мы с Джимом инициировали.

Несмотря на долгие часы спокойствия и сосредоточенности, я не добился каких-либо убедительных результатов. Потенциально опасное желание прочитать ум Джима можно было остановить, как я это делал, но не объяснить простым научным любопытством.

Стоя перед дверью его каюты, я ждал, чтобы проверить теорию, которая сложилась некоторое время назад среди созерцательной тишины и успокаивающего аромата свечей.

Дверь открылась, и он был всё ещё одет в золотую форму.

– Спок! – его глаза сияли в свете огней коридора как ясное голубое небо.

– Могу ли я проверить гипотезу о вас, Джим?

Некоторое время он не отвечал, потом криво улыбнулся.

– Конечно. Что происходит?

– Для того, чтобы провести мой эксперимент, мы должны, вероятно, пройти в вашу каюту.

После второго колебания (на самом деле это составило 1,308 минут) он молча указал мне, чтобы я вошёл внутрь. Дверь с шипением закрылась за нами, и я, проследовав до середины комнаты, повернулся к нему лицом.

– Я хотел бы, чтобы вы попросили меня что-нибудь сделать.

– …Что?

– Попросите меня сделать что угодно.

– Что ты имеешь в виду?

– Я уточню. Попросите меня сделать что-то нелогичное, чего бы я обычно не сделал, но если бы конкретно вы хотели, что бы я это сделал.

Джим потер виски и устало вздохнул.

– Спок, о чем ты?

– Это гипотеза, которую я желаю…

– Нет, я имею в виду, что это на самом деле?

Я не понял вопроса.

– Это о гипотезе, которую я хочу проверить.

– Какой ещё гипотезе?

– Я не скажу вам, пока она остаётся недоказанной.

Джим выглядел ошеломленным, и его взгляд омрачился. Я почувствовал прилив отчаяния.

– И ты уверен, что ты нужен мне специально для этого? – проворчал он. – Я должен быть на мостике через десять минут.

– Это не займет много времени, капитан.

Джим снова вздохнул. Выражение его лица было страдальческим, и когда он говорил, его голос был ровным, лишенным своей обычной яркости.

– Прекрасно. Ладно, хорошо.

Почему он выглядел грустным? Стремление прикоснуться к нему и лизнуть его разум, чтобы насладиться причиной, было почти непреодолимым. Это дало мне ещё одну причину немедленно провести моё исследование.

– Э-э… почему бы тебе не решить это уравнение для меня?

Джим подошёл к своему компьютеру, где, казалось, работал, прежде чем я его прервал, и указал на диаграмму, которую большинство людей нашли бы невероятно сложной, где всё, кроме одного уравнения, было уже решено блестяще. Я был на мгновение отвлечен тем фактом, что снова интеллект Джима оказался очень… возбуждающим. Очевидно, он собирался закончить оставшуюся формулу с такой же увлекательной легкостью.

Если бы я мог просто ещё раз попробовать его мысли, я бы мог наблюдать его узоры, такие замысловатые, такие гипнотизирующие лабиринты и как-то… но нет. Этого не могло быть. Я никогда не позволял себе фантазировать о таких вещах. И сейчас не время, чтобы начинать, эти мысли должны быть оставлены.

– Уравнение не соответствует моей просьбе. Попросите меня ещё о чем-нибудь.

Этот момент нерешительных сомнений сделал мой голос по-настоящему отрешенным, так, что Джим не догадался, что я представлял в этот момент себе.

– Что? Ой, я не знаю, Спок. Что ты.? – и тогда блеск в его глазах стал резким, и он посмотрел вниз, в пол, с горькой, самоуничижительной улыбкой, и опять на меня.

– Хорошо. Ты хочешь того, чего никогда бы не сделал?

– Подтверждаю.

– Что-то совершенно сумасшедшее?

– Да.

– Поцелуй меня.

Я не мог услышать его правильно.

– …Простите?

– Поцелуй меня. Это глупо, нелогично, иррационально, нелепо и абсурдно. Так сделай это.

Он… что?

Он искренне желал поцелуя? Нет, конечно, нет, он сказал это, потому что я попросил его об этом абсурдном желании. Джим подумал, что мы можем предположить такой абсурд, как поцелуй. Ну, естественно, так подумал и я. Разве я?

Разве я мог?

Удивление, паника, страх и… Я боролся с ними всем, что у меня было, чтобы освободиться от них, игнорировать их, я был смущен и вымотан, я был под контролем, я не был, я…

Я был полностью поглощен своими мыслями, сначала я даже не заметил, что моё тело движется вперёд, явно повинуясь словам Джима. Я остановился, прижав руки к бокам в попытке удержаться, и Джим смотрел на меня с насмешливой жестокостью в глазах, и каким-то жалким неповиновением, которое я не понимал.

Внезапно я одернул руку, которая тянулась к его лицу, и я не подумал об этом. Я сошёл с ума? Возможно, моё время было со мной… Пон фарр, несомненно, объяснил бы, какие эмоции проходят через мои артерии, казалось бы, неконтролируемые. Однако мой возраст и смешанная физиология не учитывали бы Пон фарр.

Джим наклонил голову набок и сощурил глаза.

– Не можешь, не так ли?

Я не мог на это ответить.

– Значит, это так? Ты закончил? Сделал какие-нибудь основательные выводы?

– Это не было целью эксперимента, – ответил я, но он предложил ещё больше доказательств… потому что я собирался это сделать. Я был… Я всё ещё делал, часть меня ещё хотела его, что можно было объяснить только тем…

– Тогда какая цель заключалась в том, чтобы придти ко мне в каюту, Сп…

– Попросите меня ещё раз.

Джим дважды моргнул, прежде чем ответить. Его ресницы были бледно-бледно бронзового цвета.

– Хорошо, сегодняшний день оказался одним из самых твоих менее логичных дней.