Текст книги "Исследование о растениях"

Автор книги: Теофраст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

ФЕОФРАСТ
ИССЛЕДОВАНИЕ О РАСТЕНИЯХ

ПЕРЕВОД С ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО И ПРИМЕЧАНИЯ М. Е. СЕРГЕЕНКО.

РЕДАКЦИЯ АКАДЕМИКА И. И. ТОЛСТОГО И ЧЛЕНА-КОРРЕСПОНДЕНТА АН СССР Б. К. ШИШКИНА.

Под общей редакцией Комиссии Академии Наук СССР по изданию научно-популярной литературы и серии «Итоги и проблемы современной науки».

Председатель Комиссии Академии Наук СССР академик С. И. ВАВИЛОВ.

Зам. председателя член-корреспондент Академии Наук СССР П. Ф. ЮДИН

Книга первая

1

(1) Различия между растениями и вообще природу их следует рассматривать, подвергая исследованию их части, свойства, возникновение и жизнь. Нрава и подвижности, как у животных, у них нет. Различия в возникновении, свойствах и жизни растений наблюдать проще и легче; и частях же у них больше разнообразия.[1]1
  Начало этой книги стоит в несомненной связи со словами Аристотеля («Исследование о животных», А I.487а.11): «Животные различаются между собой жизнью, деятельностью) характером и частями». Важность «различий» (διαφοραι) как принципа, на котором строится деление по родам, Аристотель подчеркивает в первой, излагающей основные положения книге – «О частях животных» (I.3.643b 9 сл.): «Надо пытаться охватывать животных по родам, как это указывает большинство людей, различающих род птиц и рыб. Каждый из этих родов определяется многими отличительными признаками» (πολλαῖς ὤρισται διαφοραις).
  Главными категориями для растений, рассматриваемых с точки зрения этих различий, будут у Феофраста «части» (μἐρη), «свойства» (πάθη), «возникновение» (γενἐσεις) и «жизнь», т. е. образ жизни (βίος).


[Закрыть] Этот первый пункт, а именно, что следует называть частями[2]2
  Ставя себе задачу разобрать части растения, Феофраст следует Аристотелю, который занимался тем же вопросом для мира животных в упомянутой уже книге «О частях животных». Частями (μἐρος, μόριον)
  Аристотель называет все образования, входящие в состав животного организма, включая сюда и жидкости. Сюда относятся и части тела (например голова), и органы, и «простые части», соответствующие в нашем понимании тканям и органическим жидкостям.
  «Части» у растений ставят исследователя в затруднение: «части» у животных неизменно остаются; у растений есть «части», появляющиеся и исчезающие в том же году. Если их считать «частями», то некоторые из них не поддаются определению и части никогда не будут одинаковыми; если же не считать, то как раз то, что делает растение совершенным, нельзя будет признать его «частями». Разрешению этой задачи посвящены §§ 3—5 (см. примеч. 4).


[Закрыть] и чего не следует, выяснен недостаточно: тут есть некоторые трудности.

(2) Часть представляет, по-видимому, то, что, будучи возникновением своим обязано особой природе растения, является у него неотъемлемым или вообще, или после своего появления (у животных тоже есть части, которые появляются лишь с течением времени) и утрачивается только вследствие болезни, старости или увечья. У растения есть такие части, которые по существу своему однолетни, например цветки, сережки,[3]3
  Под «сережками» здесь следует разуметь мужские цветки на некоторых деревьях: греческий термин βρύον шире нашего термина «сережки».


[Закрыть] листья, плоды, – вообще то, что предшествует плодам или появляется вместе с плодами. Сюда же относятся и сами побеги: у дерева каждый год идет рост и вверху, и в корнях. Если считать все это частями, то количество частей окажется неограниченным и никогда не останется одинаковым. Если же это не считать частями, то окажется, что как раз то, что сообщает растению полноту развития и вид, соответствующий этому развитию, не является его частями. А между тем как раз во время роста, цветения и плодоношения все растения и кажутся прекраснее и совершеннее и действительно являются таковыми. Вот те трудности, которые здесь имеются.

(3) Может быть, однако, не следует рассматривать одинаково растения и животные как в том, что относится к воспроизведению, так и в остальном, и следует считать частями даже то, что рождается деревом, например плоды, хотя у животных зародыши, находящиеся в чреве матери, не являются ее частью. Ссылка на красивый вид ничего не доказывает, так как беременные животные имеют цветущий вид.

Многие животные ежегодно сбрасывают некоторые свои части: олени, например, рога, птицы, остающиеся на зимовку, – перья, а четвероногие – шерсть, так что в сбрасывании листьев, сходном с этими явлениями, нет ничего неестественного.

Точно так же обстоит дело и с частями воспроизводящими: и у животных некоторые части выходят из утробы матери вместе с плодом, а от других животное очищается, как от чуждого его природе. Близко к этому и то, что связано с ростом растений: рост завершается приобретением воспроизводительной способности.

(4) Вообще же, как мы уже говорили, нельзя у растений искать сходства во всем с животными. Это относится, например, к неограниченному количеству частей у растений, у которых все части растут, так как все части живут. Эти положения надо усвоить не только для настоящего рассуждения, но и для дальнейшего. Излишне стремиться сравнивать во что бы то ни стало то, что не может быть сравниваемо: тут можно упустить из виду предмет собственных изысканий. Исследование же растений состоит, говоря вообще, или в изучении внешних частей и всего внешнего облика растений, или в изучении частей внутренних,[4]4
  Это разделение частей на внутренние и внешние для изучения не .следует понимать в том смысле, что изучению подлежат либо одни, либо другие части: в дальнейшем речь идет и о тех и о других.


[Закрыть] как это делают у животных, путем их рассечения.

(5) Следует рассмотреть, какие части есть у всех растений и какие являются особенностью отдельной группы, а кроме того, какие из имеющихся у всех сходны: я разумею, например, листья, корни, кору. Не следует упускать из виду и того, что если есть возможность рассматривать что-либо по аналогии,[5]5
  Определив, что подлежит изучению, Феофраст останавливается на методе изучения по сходству κατ ἀναλογίαν, который можно применять: 1) сравнивая одно растение с другим, способ, которым сам Феофраст широко пользуется, 2) сравнивая растение с животным, способ, к которому он также прибегает, ибо, следуя Аристотелю, он иногда рассматривал животный и растительный миры в аспекте некоего единства, но действует он здесь гораздо осторожнее своего учителя. Попутно им даны указания, как пользоваться этим сравнивающим методом.


[Закрыть] то, как это делают и при рассмотрении животных, следует, разумеется, для установления сходства проводить сравнение с самым похожим и самым совершенным. Вообще же, если какая-нибудь часть растения сравнивается с какой-нибудь частью животного, то надо производить это сравнение с тем, что аналогично. Установим эти положения.[6]6
  Параграфы 3—5 чрезвычайно трудны для понимания. Особенностью феофрастова стиля, отчетливо выступающей в его метафизических отрывках, является чрезвычайная краткость в тех местах, где он касается отвлеченных, общих и основных, принципиальных положений. Стиль этот свидетельствует об исключительной привычке к отвлеченному мышлению и о расчете на такую аудиторию или на такой круг читателей, которые в состоянии налету схватывать малейший намек и которые настолько знакомы и с существом вопроса, и с. терминологией, что им ничего не стоит восстановить для себя пропущенные части рассуждения. Возможно, впрочем, если эта книга Феофраста представляла собой конспект для лекций, что многое бывало им дополнено в устном изложении. Эти три параграфа представляют собой единственное место во всем произведении Феофраста, по поводу которого возникла целая, правда не очень богатая, литература, начало которой было положено еще в конце XVIII в.
  Для того чтобы облегчить понимание этих параграфов, не лишним будет дать их пересказ. Не следует ставить вопрос о частях так, как можно поставить его относительно животных: поэтому и «рождаемое» (τά γεννώμενα) можно считать частью растения, хотя у животных дело обстоит совершенно по-другому и плод, находящийся во чреве матери, нельзя рассматривать как часть животного. Из того обстоятельства, что беременная самка имеет превосходный вид, никак нельзя заключать, что плод, находящийся в ее теле, является ее частью, и совершенная красота дерева, стоящего в цвету или покрытого плодами, не служит доказательством того, что цветки или плоды не суть части растения. Многое, впрочем, позволяет провести аналогию между растениями и животными: опадение листьев можно, например, сравнивать со сменой рогов или линькой; осыпание цветков – с удалением из организма животного при родах вместе сплодом и некоторых других частей. Вообще же следует держаться высказанного уже правила: не проводить аналогий там, где их нет.


[Закрыть]

(6) Разница между частями, если брать ее вообще, окажется троякой: во-первых, растение может одни части, например листья и плоды, иметь, а других не иметь; во-вторых, они могут быть не похожи на части другого растения и не, равны им; в-третьих, они могут быть расположены «паче. Несходство в частях может быть в отношении формы, окраски, степени плотности или рыхлости, шероховатости или гладкости и тому подобных свойств; к этому прибавляется «то ризница в соках; неравность определяется избыточностью частей или их недостатком, в отношении числа пли величины. Говоря вообще, все вышеупомянутые свойства тоже сводятся к избыточности и недостатку: «больше» и «меньше» – это и означает избыточность и недостаток.[7]7
  Разница в частях рассматривается с трех точек зрения: 1) наличие части или ее отсутствие; 2) качественное и количественное несходство («не похожи», «не равны»); 3) неодинаковость в расположении. Пункт 1 не развивается дальше, так как замечание «например листья и плоды» достаточно его пояснило; несходство качественное определяется несходством в виде, окраске и консистенции, а также несходством в признаках, характеризующих поверхность растения. Все это πάθη – «свойства» растения. Количественное различие состоит в большем или меньшем числе частей, в большей или меньшей величине их. В заключение качественное различие сводится к количественному.
  Ср. с этим местом Аристотеля («Исследование о животных», I.6.491а.14): «Прежде всего надо установить части животных, из которых они состоят. Главная и основная разница целого состоит в том, что у одних животных такие-то части имеются, а у других их не имеется, в расположении частей и порядке их, в избыточности, сходстве или противоположности .свойств».


[Закрыть]

(7) «Расположены иначе» – это означает разницу в местоположении отдельных частей: плоды, например, у одних растений находятся над листьями, а у других под ними; и в смысле расположения на дереве будут находиться у одних па верхушке, у других на боковых ветвях, а у некоторых, например у египетской шелковицы, и «прямо на стволе. Есть растения с подземными плодами, например арахидна и растение, называемое в Египте ouingion. Кроме того, у одних плодов есть ножка, у других нет. Так же обстоит и с цветком: у одних растений цветок окружает плод, у других он расположен в другом месте. Расположение следует рассматривать, учитывая место плодов, листьев и молодых, побегов.

(8) Некоторые растения различаются и порядком расположения частей: у одних ветви расположены как попало, у пихты же они находятся одна напротив другой с обеих сторон сука. У некоторых ветви расположены через равные промежутки и в равном числе, как у растений, имеющих по три ветви в узле.[8]8
  «Расположение» (θἐσις) поясняется примерами различного места, которое занимают на разных деревьях плоды и цветки. К ним добавлены листья и побеги. Порядок в расположении (τάξις) пояснен тремя категориями: изменчивости («как попало»), супротивности («одна напротив другой») и мутовчатости («через равные промежутки и в равном числе»). В качестве примера взяты только сучья и ветки.


[Закрыть]

Итак, растения надо различать на основании тех признаков, которые – все вместе – дадут цельный и ясный облик каждого растения.

(9) Попытаемся, перечислив самые части, рассказать о каждой из них. Первые, самые главные и общие для большинства растений, суть следующие: корень, стебель, разветвление, ветка: каждое растение можно разделить на них, словно по членам, как животное. Каждая из этих частей непохожа на другие,[9]9
  Качественное различие.


[Закрыть] и все вместе они составляют целое.

Корень – это та часть, которая втягивает пищу; стебель – та, куда она поступает. Под стеблем я разумею надземную часть, представляющую собой нечто единое; она существует одинаково как у однолетних, так и у многолетних растений и у деревьев называется «стволом». От него отделяются разветвления, которые иногда называются сучьями; ветви – это отходящие по одному отростки от разветвлений, которым не больше одного года.

Эти части характерны скорее для деревьев, (10) Стебель, как было сказано, – часть, свойственная большему числу растений, но и он имеется не у всех: у некоторых трав, например, стебля нет. У других он есть, но живет не все время, пока живо растение, а только один год; так бывает у растений с многолетними корнями. Вообще растение – это нечто многообразное, сложное и трудно поддающееся общим определениям: доказательством является то, что у растений нет ни одной части, которую можно было бы считать общей для всех растений, вроде рта или желудка у животных. (11) Некоторые части можно считать одинаковыми по аналогии; другие в ином смысле. Ни корень, ни стебель, ни разветвление, ни ветка, ни листья, ни цветы, ни плоды, ни кора или сердцевина, ни волокна или жилы не являются принадлежностью всех растений – примером служат грибы или трюфели.[10]10
  Вероятно, все это место представляет собой заметку на полях, попавшую затем в текст. О коре, сердцевине и древесине, равно как о волокнах, жилах и мясе речь идет только в дальнейшем, так же как о листе, цветке и плоде. Первая фраза «Некоторые части... в ином смысле» на своем теперешнем месте совершенно непонятна.


[Закрыть]

Эти части, и подобные им, определяют сущность растения. Все они, как было сказано, имеются по преимуществу у деревьев, и именно дереву более свойственно деление на них. Остальные же растения правильно рассматривать, сопоставляя их с деревьями.[11]11
  Пример изучения растений по аналогии с растениями. См. примеч. 5 к этой книге. Верный своему положению «отыскивать неизвестное с помощью известного», Феофраст рекомендует изучать мелкие, малоизвестные растения путем сравнения их с деревьями.


[Закрыть]

(12) Деревья, пожалуй, объясняют и другие формы отдельных растений: разница между ними состоит в количестве частей, большом или малом, в их плотности или рыхлости, в отсутствии или обилии разветвлений, и т. п. Каждая и:» перечисленных частей неоднородна.[12]12
  Понятие «однородных» и «неоднородных» частей заимствовано из физиологии животных: под «однородными» частями Аристотель разумеет то, что мы теперь называем тканями и органическими жидкостями: мясо, хрящ, кость, кровь, семя («Исследование о животных», I.1.486а.5): «У животных одни части оказываются простыми [буквально «не составными»], состоящими из чего-то однородного, – мясо, например, состоит из мяса, – а другие сложными [«составными»], состоящими из неоднородного: руку, например, или лицо нельзя составить из руки или лица»; его же «Метеорология», IV.10.388а. 13 и сл.): «Я называю однородным ... у животных и растений, например, мясо, кости, нервы, кожу, внутренности, волосы, волокна, жилы, из чего составлены части неоднородные, «апример лицо, рука, нога и т. п.; у растений – это древесина, кора, лист, корень и т. п.».
  Итак, уже Аристотель ввел понятие «однородного» и «неоднородного» в ботанику. У него «неоднородными» оказываются древесина и кора которые Феофраст относит к «однородным».


[Закрыть] Под неоднородным и разумею следующее: любая часть корня или ствола состоит из того же самого, из чего состоит и цельный ствол или корень, но взятая отдельно она называется уже не стволом, а частью его, – то же видим мы и с членами у животных. Любая часть руки или ноги, одинаковая по составу с ними, не сохраняет их названия, но остается безыменной, тогда как кусок мяса или кусок кости, взятые отдельно, продолжают называться мясом или костью. Это распространяется на все органы, которые единообразны: части их не имеют определенного названия. У сложных же они имеют названия, например части ноги, руки, головы называются: палец, нос, глаза.

Итак, вот самые главные части растений.

2

(1) То, из чего состоят вышеназванные части, – это кора, древесина и сердцевина; последняя – у растений, у которых она вообще есть. Все они однородны. Есть и нечто более первичное, из чего возникли последние: влага, волокна, жилы, мясо, – это начала. Может быть, впрочем, кто-нибудь скажет, что в них проявлены свойства элементов, но свойства эти проявляются во всем; упомянутые же части определяют сущность и природу растений.

Есть и другие части, а именно, однолетние и связанные с плодоношением: листья, цветы, ножки; ножка – это та часть, которой лист и плод прикреплены к растению; кроме того, у некоторых растений есть сережки и у всех – семя, находящееся в плоде. Плод же есть семя, соединенное со своим вместилищем.[13]13
  Вот схема, по которой Феофраст делит растение (I.1.9; 2.1):
  Феофраст был, конечно, не первым греческим ученым, задумавшимся над тем, из каких частей состоит растение. Об этом писал и Аристотель (см. предыдущее примечание), а автор сочинения «О соках», принадлежавший к школе Гиппократа, говорит так о составных частях ствола: «Деревья имеют тонкую, сухую кору, а внутри у них сухое мясо» (V.492.1L).
  Схему эту Феофраст мыслил как типовую (о чем он говорит и сам), при составлении которой он обращал внимание только на главное: плодовая кожица, например, о которой будет речь дальше (I.10.10), в эту схему не попала.


[Закрыть] Кроме того, у некоторых растений есть еще свои особые части, например у дуба – галлы, а у виноградной лозы – усики.

(2) На такие части следует делить деревья. У однолетних растений все части, ясно, однолетние; растения эти существуют, пока не принесут плодов. У всех растений, и у тех, которые приносят плоды только один раз, и у тех, которые зимуют, например у сельдерея и ему подобных, и у тех, которые живут дольше, длительность жизни стебля соответствует длительности жизни растения. Растения выгоняют стебель перед тем, как им принести семена, так что стебель существует ради семян.

Остановимся на таких определениях и попытаемся рассказать, что представляют собой только что названные части, давая описания типологического характера.

(3) Влага известна всем. Одни, например Менестор,[14]14
  О Менесторе, которого Феофраст упоминает довольно часто, мы знаем крайне мало. Жил он, вероятно, в первую половину V в. до н. э. и был моложе Эмпедокла. Он был первым ботаником, старавшимся уяснить условия, определяющие характер и развитие разных растений. Он пытался объяснить, почему в холодных странах живут одни растения, а в жарких другие, учитывая при своих объяснениях природу растения, климат и почву, для него благоприятные или враждебные. В его отрывках (дошло их всего несколько) можно усматривать первые попытки создать биологию растений.


[Закрыть] называют ее во всех растениях просто «соком»; другие не дают ей в некоторых растениях никакого названия, в иных же называют «соком», а в других «слезой».[15]15
  «Слезой» греки называли вытекающую из дерева смолу.


[Закрыть] Волокна и жилы не имеют в растении собственного названия, а получили его по сходству с соответственными частями у животных. И здесь, и вообще в мире растений существуют, может быть, еще и другие различия: как мы уже сказали, растения многообразны. Неизвестное, однако, следует отыскивать с помощью более известного, а более известным будет более крупное и для чувственного восприятия более отчетливое. Ясно поэтому, что, говоря о растениях, надо следовать указанному методу. (4) Мы будем сводить неизвестное к известному, устанавливая для каждого случая степень и характер сходства. Взяв определенные части, следует после этого установить разницу между ними.[16]16
  Проследить, например, разные формы корня или ствола.


[Закрыть] Таким образом станет ясным и существо растения, и все различие отдельных видов между собой.

Итак, о существе самых главных частей – я разумею корень, стебель и пр. – сказано. Об их свойствах и о назначении каждого из них будет сказано впоследствии.[17]17
  Где говорится о свойствах («силах» – δύναμεις) разных частей растения, т. е. о тех свойствах его, которые оказывают определенное действие на человека и животных? Имеет ли здесь в виду Феофраст книгу IX своего «Исследования о растениях»? Вопрос этот стоит в связи с вопросом о подлинности книги IX. См. примеч. 52 и 182 к кн. IX.


[Закрыть] Попытаемся рассказать, из чего состоят и эти части, и другие, начав с первичных элементов.

Первичные элементы – это влага и тепло. Во всяком растении, как и в животном, есть некая прирожденная влажность и теплота; когда они начинают исчезать, наступает старость и хилость, а когда исчезнут вовсе, – смерть и усыхание.[18]18
  О значении тепла для органической жизни см. Аристотеля «О частях животных» (II.3.650а): «Все произрастающее должно принимать пищу, и пища для всех состоит из влажного и сухого, а переваривание и изменение всего этого производится силой тепла. Поэтому все животные и растения... должны носить в себе природное начало тепла». Учение о прирожденном тепле играет большую роль в физиологии Аристотеля. Параллелью к словам Феофраста может служить отрывок из книги Аристотеля «О молодости и старости, о жизни и смерти» (гл. IV): «Все части и все тело животных имеют какую-то природную врожденную теплоту; поэтому при жизни они кажутся теплыми, умирая и лишаясь жизни, – наоборот».
  Построение этой главы, начиная с § 3, отличается своеобразием композиции, объяснение которому, конечно, следует искать в своеобразной манере письма, отличающей Феофраста, а не в позднейших вставках или «двойной редакции» этого места. Начав с «влаги», Феофраст переходит к «волокнам» и «жилам», но прерывает себя методологическими за меч аниями. Затем он опять возвращается к «первому», к «влаге», присоединив к ней на этот раз и «тепло», и уже потом возвращается к прерван–ному ряду «частей» растения, начав опять с «волокон» и «жил».


[Закрыть] (5) У большинства растений для их влаги нет особого названии; у некоторых ее называют именами, приведенными выше. То лее самое видим мы и у животных: их влага имеет свое название только у животных с кровью, почему животных и делят в зависимости от ее наличия или отсутствия: одни называются животными с кровью, другие бескровными. Итак, влага – это одна часть в растении; с нею связана и теплота.

Есть и другие внутренние части, которые у растений безыменны, но по сходству уподобляются частям, имеющимся у животных. Так, у растений имеются как бы «волокна»;[19]19
  Слово ἴς, которое мы переводим как «волокно», имело в греческом языке много значений и употреблялось разными авторами в разных смыслах. У Гомера оно означает: 1) силу, мощь (часто в значении описательном: «Алкиноева сила святая» = Алкиной); 2) затылочную мышцу; мускулы, сухожилия. У Гиппократа и его школы ἴς обозначает разного рода связки. У Платона в «Тимее», где обсуждается природа и строение человеческого тела и где Платон часто пользуется терминологией, выработавшейся в школе Гиппократа, ἴς означает «нерв», «мускульные волокна» (84А), а также фибрин, образующийся при свертывании крови (волокнина)..
  Аристотель различает два главных вида ἴνες: к одному он относит волокна, идущие от вен к нервам (нервы у Аристотеля всегда обозначают сухожилия и другие прочные белые волокна, в том числе и нервы в нашем понимании, функция которых ему была неизвестна) и обратно и по своей природе занимающие промежуточное положение между ними (современная соединительная ткань), а также тончайшие артерии, по которым идет ихор («водянистая часть крови», по его же определению – «О частях животных», II.4.651а.17); к другому виду он относит фибрин.
  Феофраст использовал, следовательно, для растений термин, заимствованный из зоологии, о чем говорит и сам. Возможно, что термин этот был введен в ботанику и до него, но указаний на это не имеется. Во всяком случае, он вложил в него ботанический смысл и, выбрав из различных значений этого слова значение «волокно», определил ἴς как сплошное волокно, идущее вдоль всего дерева, расщепляемое, без ответвлений и ростков. Очевидно, что под этим волокном он разумеет здесь луб. Употребление ἴς в этом значении прививалось, видимо, с трудом: по крайней мере еще Диоскорид писал: «... часть, подобная пленке и находящаяся между корой и стволом» (I.106). Значение «луба» не единственное, как мы увидим дальше, которое Феофраст придает слову ἴς.


[Закрыть] что нечто сплошное, расщепляемое, идущее вдоль всего дерева; оно не ветвится и не дает ростков. (6) Затем жилы.[20]20
  Слово «жила» – φλἐψ впервые встречается у Гомера, где оно обозначает «кровеносный сосуд», по всей вероятности аорту. В Гиппократовом Сборнике этим словом называются все кровеносные сосуды: и вены, и артерии. Аристотель определяет φλἐψ как «часть, в которой находится кровь» («Исследование о животных», III.2.511b. 2 сл.). «Растительная жила», естественно, должна была содержать в себе сок. Этот момент и подчеркивает Феофраст в своем определении: под «жилами» он в первую, очередь понимает те ситовидные трубки, по которым в растении идет млечный сок или смола. В ботанику термин φλἐψ был перенесен из. зоологии еще до Феофраста: мы встречаемся с ним в Гиппократовом. Сборнике (VII.516.7 L).


[Закрыть] Они в некоторых отношениях похожи на волокна, но больше, толще, ветвятся и содержат в себе влагу. Затем древесина и мясо: у одних растений есть мясо, у других – древесина. Древесина колется, мясо разрывается по всем направлениям, как земля и то, что состоит, из земли. Оно занимает место среднее между волокнами и жилами. Природа его, между прочим, ясна из свойств кожуры околоплодника.[21]21
  Последние слова делают понятным, что разумел Феофраст под «мясом»: это то, из чего состоят, например, стебли толстых трав.


[Закрыть] Кора и сердцевина – это названия, встречающиеся только в растительном мире, и они нуждаются в определении. Кора – это наружная часть растения, отделяющаяся от тела, лежащего под нею. Сердцевина находится в центре древесины, на третьем месте, считая от коры, как мозг в костях. Некоторые называют ее «сердцем», а другие «нутром»; некоторые же называют «сердцем» самую середину сердцевины, другие зовут это «мозгом».

(7) Итак, вот сколько имеется частей (последующие состоят из предыдущих):[22]22
  См. примеч. 13 к этой книге, а также I.2.1.


[Закрыть] древесина состоит из волокон и влаги, а у некоторых растений из мяса; затвердев, мясо превращается в древесину, как, например, у финиковой пальмы, ферулы и прочих растений, совершенно одеревеневших, вроде корней редьки. Сердцевина состоит из влаги и мяса. Кора у некоторых растений, например у дуба, осокоря и садовой груши, состоит из всех трех частей; у виноградной лозы – из влаги и волокон; у пробкового дуба – из мяса и влаги. Из этого же составлены и те части, которые были названы самыми важными и первыми и которые являются как бы членами растения; только составлены они не все из одних и тех же частей и не одинаково, а различно.

Перебрав все части, следует попытаться объяснить разницу между ними, а также самое существо деревьев и растений, взятых каждое в целом.

3

(1) Так как знание становится отчетливее, если разделить изучаемый предмет на виды,[23]23
  Слово εἴδος – «вид» – часто означает у Феофраста, так же как и у Аристотеля, γἐνος – «род». Понятия «рода» и «вида» у Феофраста совершенно не соответствуют современной ботанической терминологии.


[Закрыть] то очень хорошо по возможности произвести это деление. Первыми и самыми главными видами, охватывающими почти все растения или большинство из них, будут деревья, кустарники, полукустарники и травы.[24]24
  Альберт Великий правильно указал, что при таком делении для грибов, например, места не оказывается.


[Закрыть] Дерево – это то, что дает от корня один ствол со множеством веток и узлов и не легко погибает; таковы, например, маслина, смоковница, виноградная лоза. Кустарник дает множество веток прямо от корня, например ежевика и держидерево. Полукустарники дают от корня много стволов и множество веточек, например чабер[25]25
  Θύμβρα – «чабер», конъектура Виммера. В рукописях стоит γάμβρη, слово, больше нигде не встречающееся. В качестве примеров Феофраст всегда берет растения общеизвестные, и нет основания думать, чтобы в данном случае он сделал исключение и взял в качестве иллюстрации какое-то совершенно неизвестное растение. Трудно представить себе, однако, как из θύμβρα могло возникнуть рукописное чтение γάμβρη. Поэтому Гинденланг* предложил чтение κράμβη – «капуста»: растение это, так же как и рута, может считаться типичным представителем «полукустарниковых», как их понимал Феофраст. В словаре Феофраста, однако, для обозначения капусты имеется только термин ράφανος. Возможно, что κράμβη было или каким-то .местным названием капусты – Феофраст, как мы увидим в дальнейшем, терминами местных диалектов не пренебрегает, – или же словом из обиходного языка (ср.: Аристотель, «Исследование о животных», V.551a.16: «Капуста [ράφανος], которую некоторые зовут κράμβη». Надо заметить, что капусту и руту Феофраст часто упоминает вместе, например: I.3.4; 9.4; VI.1.2; VII.6.1.
  __________
  * L. Hindenlang. Sprachliche Untersuchungen zu Theophrasts ibotanische Schriften. 1910, стр. 180.


[Закрыть] и рута. У травы листья идут от корня, а ствола нет вовсе; таковы, например, хлеба и овощи.[26]26
  Лучшая рукопись Феофраста U ставит впереди определение «полукустарников», а после них определение «кустарника» (сначала φρύγανον, а потом θάμνος). Шнейдер, следуя порядку, в котором «виды» растений перечисляются самим Феофрастом в начале этой главы, переставил эти определения, поместив впереди «кустарник». Странно, однако, что, говоря о множестве стеблей у «полукустарников», Феофраст не дает этого признака для «кустарника». Не обозначил ли он тонкие «стволы» кустарника словом «ветка» и не значит ли здесь πολύκλαδον не «многоветвистый», а «многостебельный»? Терминология его не отличается строгостью.


[Закрыть]

(2) Следует принимать эти определения как общие и типологические. Некоторые растения, может быть, не подойдут под них, другие вследствие ухода за ними окажутся совершенно изменившимися и утратившими свою природу, как это бывает в случае с хатьмой, которая тянется ввысь и становится древовидной. Она приобретает длину и толщину копейного древка, притом не за долгий срок, а за шесть-семь месяцев (поэтому ее употребляют и на посохи); Более длительному промежутку времени будет соответствовать больший прирост. То же происходит и со свеклой: и она от ухода прибывает в величине. Еще больше разрастаются лапчатник, держи-дерево и плющ, которые, по общему признанию, превращаются в деревья, – а между тем они относится к кустам. (3) Мирт же, если его не подрезать, превращается в куст так же, как и гераклейский орех. Орехов на нем, по-видимому, бывает больше и они оказываются лучше, если на нем оставлять побольше ветвей, так как гераклейский орех – растение по природе кустообразное. Ни яблони, ни гранатник, ни груша не являются, по-видимому, от природы одноствольными, как и вообще все деревья, дающие побеги от корней; они приобретают единственный ствол благодаря уходу, при котором уничтожаются все боковые побеги. Некоторым деревьям, например гранатнику и яблоне, оставляют по несколько стволов вследствие тонкости этих последних. Маслины и смоковницы оставляют также коротко подстриженными.

(4) Кто-нибудь, пожалуй, скажет, что растения вообще надо делить на большие и малые, сильные и слабые, многолетние и недолговечные; есть ведь одноствольные кустарниковые и есть овощи, имеющие как бы природу дерева, например капуста и рута, почему некоторые и называют такие растения «деревьями-овощами». Все овощи или большинство из них, если их оставить в земле, начинают пускать нечто вроде сучьев и целиком уподобляются по своему виду деревьям, только они не так долговечны.[27]27
  Дав свое деление растений, Феофраст сразу же делает ряд оговорок: изменения, которым могут подвергаться растения, делают возможным переход их из одного «вида» в другой. Можно представить себе и другие основания для деления («Кто-нибудь, пожалуй, скажет»... – I.3.4), выдвинув такие лризнаки, как величину и малость, силу и слабость, долговечность и кратковременность. Поэтому надо принимать его деление не как «абсолютно точное» (§ 5), а, по его собственному определению, как «типологическое». Слово «тип» имело у греков иное значение, чем у нас. Мы понимаем под «типом» преимущественно ту форму или то явление, в котором свойства целого ряда родственных форм или явлений выразились наиболее полно и отчетливо; у греков это слово обозначало «контур», «набросок», «общий план». Τύποις ἐξηγεῖσθαι (Платон, Законы, 816с) значат: «объяснять в общих чертах»; ώς ἐν τύπω μή δί ἀκριβείας εἰρησθαι («Государство», 414Α) – «говорить вообще, в общих чертах, а не с полной точностью». Феофраст также противополагает τύπος «общее описание» – ἀκριβολογητἐον – «точному определению». Аристотель («Исследование о животных», I.1.487а.12 и I.6.491а.8), употребляя слово τύπος, говорит, что он дает только как бы общие очертания различий между животными и обещает уточнение в дальнейшем; Феофраст, наоборот, настаивает на том, что он довольствуется «типами» – понятиями релятивными, лишенными абсолютной определенности. Он, видимо, считал невозможным разнести по строго разграниченным категориям бесконечно изменчивые и неустойчивые формы растительного мира, который он сам определял как «нечто многообразное, сложное и трудно поддающееся общим определениям» (I.1.10, ср. I.14.5). Отсутствие строгости в его терминологии объясняется сознательным стремлением к созданию релятивных понятий с определенным ядром, но без точных границ.
  Разделением растительного царства на четыре категории исчерпывается систематика Феофраста. Значение частей цветка не было еще открыто; он, разумеется, не мог создать систематики вроде линнеевой и не дал ничего, что можно было бы назвать собственно систематикой растений. Он принимал те группы их, которые объединялись признаками настолько ясными, что членов этой группы можно было узнать с первого же взгляда, как, например, бобовые, злаки, овощные и пр., которые, конечно, были известны в общежитии каждому. Классификацией главным образом животных, но также и растений, занимался Спевсипп, племянник Платона, ставший после его смерти во главе Академии. Сочинение его называлось «Сходства», но дошедшие до нас отрывки Спевсиппа слишком незначительны, чтобы можно было что-нибудь сказать о его системе.


[Закрыть]

(5) По этим основаниям, как мы и говорим, не надо стремиться к совершенно точным определениям; определения следует принимать типологически. Так же надо относиться и к делению[28]28
  В подлиннике διαρἐσεις: слово, употребляемое в биологии Аристотеля неизменно для обозначения искусственного деления. Тот же смысл имеет оно, по-видимому, и здесь.


[Закрыть] растений, например, на культурные и дикие, плодоносящие и бесплодные, цветущие и нецветущие, вечнозеленые и теряющие листья. Растения становятся дикими или культурными, по-видимому, в зависимости от того, ухаживают за ними или нет. Всякое растение, по словам Гиппона,[29]29
  Философ ионийской школы, жил в V в. до н. э. Относительно его ботанических воззрений нам известно только то, что сообщает здесь о нем Феофраст (ср. III.2.2).


[Закрыть] может быть и диким, и культурным, смотря по тому, есть за ним уход или нет. Бесплодными же и плодоносящими, цветущими или нецветущими они становятся в зависимости от места и климата. То же можно сказать о теряющих листья и вечнозеленых: в Элефантине,[30]30
  Элефантина – остров на Ниле, между Сиеной и Малым Водопадом.


[Закрыть] говорят, не теряют листьев ни виноградные лозы, ни смоковницы.

(6) Все-таки можно установить следующие разделения: есть нечто общее в природе и у деревьев, и у кустарников, и у полукустарников, и у трав. Говоря о них и о причинах, вызвавших их к жизни, нужно говорить, конечно, обо всех растениях вместе, без деления на категории. Разумно считать эти причины общими для всех. В то же время между дикими и культурными растениями имеется какая-то разница в самой природе, так как некоторые растения не могут жить так, как те, для которых возделывают землю; они вообще не терпят ухода за собою и становятся от него хуже. Так бывает с пихтой, сосной, падубом – вообще со всеми деревьями, которые любят холодные и снежные места. Это же относится и к некоторым кустарниковым и травам, например к каперцам и лупину. Культурными и дикими справедливо называть растения, соображаясь с этими свойствами их и вообще с преимущественной склонностью к культуре. (Человек – существо или единственное, или по преимуществу поддающееся культуре).[31]31
  Совершенно неуместная вставка, не принадлежащая, конечно, Феофрасту.


[Закрыть]

4

(1) Разница во внешнем виде как между отдельными растениями, так и между частями их заметна сразу. Я имею и виду размеры, твердость или мягкость, гладкость или шероховатость коры, листьев и прочего, общую красоту пли невзрачность растения, а также хорошие или плохие свойства его плодов. Дикие растения, например дикая груша пли маслина, по-видимому, дают плодов больше, но у садовых щи лучше, вкусом слаще, приятнее и вообще, если можно так выразиться, лучшего состава.

(2) Различия эти, как уже сказано, характеризуют самую природу растения. Еще характернее разница между растениями бесплодными и приносящими плоды, между теряющими листья и вечнозелеными, и т. п. Надо учитывать всегда и различии, возникшие в связи с данной местностью: иначе поступить, по всей вероятности, и невозможно.[32]32
  Важный экологический момент – следует отметить, с какой осторожностью Феофраст его вводит: «иначе поступать, по всей вероятности, и невозможно». Текст здесь, к сожалению, испорчен.


[Закрыть] На основе подобных различий, по-видимому, и происходит разграничение деревьев, как и животных, по категориям, например на водяные и живущие на суше. Есть ведь растения, которые не могут жить иначе, как в воде. Они распределяются между разными водами: есть растения болотные, озерные, речные и морские, причем в нашем море растительность более мелкая, а в Красном – более крупная. Некоторые, например ива и платан, очень любят сырые и болотистые места; другие вовсе не могут жить в воде и ищут сухого места. Из мелких растений сюда относится те, которые живут по морскому побережью.

(3) Если бы, однако, кто-нибудь захотел дать здесь точные разграничения, то он нашел бы, что есть растения, например тамарикс, ива и ольха, которые являются своего рода амфибиями,[33]33
  Феофраст опять выразительно предостерегает от «точных разграничений», вводя и добавляя сразу же исключения к приведенному им распределению растений. У него нет точных границ; имеются ведь растения амфибии.


[Закрыть] и что растения, даже из числа единогласно признанных наземными, иногда живут в море, как, например, финиковая пальма, морской лук и асфодель. Рассмотрение подобных случайностей не является, однако, предметом подлинного исследования, потому что неизменные свойства[34]34
  «Неизменные свойства» – буквально: «необходимость природы». Примером «необходимости» может служить следующее место из Аристотеля («О частях животных», IV.12.693b): «Двуноги [птицы] по необходимости: ведь по своей сущности птица принадлежит к животным с кровью... , а животные с кровью двигаются не больше как на четырех конечностях».


[Закрыть] природы проявляются не так и не в подобных случаях.

Вот в каком смысле надо понимать приведенное выше распределение растений и вообще это исследование о растениях.

Все растения различаются, как было сказано, в зависимости от их общего вида и различия в их частях, наличности или отсутствия определенных признаков, большего или меньшего числа их, разного их распределения: признаки, по которым различение производится, были указаны выше. (4) Следует, может быть, одновременно заняться и местностями, где данное растение может жить, и теми, где оно не может. В этом отношении существуют большие различия, причем они особенно существенны для растений, так как последние связаны с землей и не свободны в своем передвижении, как животные.[35]35
  Виммер, а за ним и Горт считают все место, начиная: «Все растения различаются...» и до конца главы, вставкой. Никаких оснований для. этого нет: повторение, наоборот, свидетельствует о том, что определенный отрезок рассуждения закончен.
  В первых четырех главах заложен фундамент для исследования, которому посвящена остальная часть этой книги, трактующей о частях растения и являющейся как бы параллельной к книге Аристотеля «О частях животных». Феофраст обсуждает и объясняет понятие «части» для растительного мира, описывает растение в целом, как сумму этих частей, и разбивает растительное царство по категориям. Сюда же вплетаются методологические соображения и указания на то, что в области ботаники надо действовать «типологическим методом». Таким образом, на основе зрелой методологической мысли создается схема, дающая возможность разобраться в растительном мире.


[Закрыть]