Текст книги "Парный танец (СИ)"

Автор книги: Tau Mirta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Тебя бы туда, вот бы ты развернулся, да? – поддел Гарри.

Люциус опустил газету и глянул куда-то поверх его плеча. Невесело усмехнулся.

– Хватит с меня политики.

– Э-э… Твой джем.

– Спа… Чёрт, он что, грушевый?

– Боже, ты меня достал. Ешь безо всего, раз так. Тебе не угодишь.

– Просто ты недостаточно стараешься.

– Это я-то?..

Июль таял, словно медовая карамелька на языке. Старый дом покачивался на зыбких волнах солнечного света, с лёгким недоумением прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Споры и смех днём, сбивчивый шёпот и стоны ночью; согласное звяканье кофейных чашек о блюдца по утрам и хрустальный звон винных бокалов вечером. Прибавилось беспорядка и новых вещей, особенно одежды. Увеличилось количество валяющихся книг: молодой хозяин не любил читать в библиотеке и бросал их где ни попадя, и его гость тоже быстро подцепил эту скверную привычку. А ещё по комнатам закружили пергаменты с какими-то непонятными протоколами, вычислениями, кривыми и диаграммами, начерченными резкими, с нажимом штрихами. Хозяин подбирал листы, вертел в руках, бормотал под нос непонятные заклинания типа «сальдо», «квота», «пошлина» и осторожно возвращал на место, запрещая старине Кричеру перекладывать или убирать их. Словом, в пронизанной пыльными лучами утробе дома происходили странные перемены, но он решил, что это, скорее, к добру, и как можно деликатнее поскрипывал своими деревянными косточками, стараясь не мешать тем, кто внутри. Хотя их, похоже, такие мелочи мало волновали.

– Я буду занят следующие пару дней, – объявил Люциус, застёгивая манжеты. Всегда сначала манжеты, потом ряд пуговиц. Гарри сонно наблюдал за ним из постели.

– А что случилось? – он подавил зевок. – Опять родственники?

– Хуже, – поморщился тот. – Родственники-партнёры по бизнесу. Вот тебе мой совет на будущее: никогда не веди финансовых дел с роднёй. Сущее мучение.

– Что, совесть не позволяет облапошить? – с фальшивым сочувствием спросил Гарри.

– Если бы. Они просто знают все уловки, – не смутился Люциус. – Но хуже то, что они предпочитают вести переговоры в твоём доме и приезжают с жёнами, детьми, собаками и прочей нечистью.

– Уверен, ты справишься.

Люциус фыркнул.

– В первую очередь это всё для Нарциссы. Сам бы я ограничился перепиской, но ей не хватает общества. А ещё, до полного счастья, у меня есть дела в министерстве, – он застегнул последнюю, самую верхнюю пуговицу на рубашке и моментально приобрёл такой непреклонно-официальный вид, что Гарри передумал лезть с поцелуями.

– Когда мы увидимся?

Люциус пожал плечами.

– Я напишу.

Он обвёл розовую от рассветных лучей спальню рассеянным взглядом, на мгновение задержал его на Гарри и, развернувшись, торопливо вышел. Тот было уткнулся в подушку – досыпать, но сон не шёл. От наволочки волнующе пахло знакомой терпкой горечью, обычная тишина уже не казалась такой уютной, как раньше. Гарри подбросил ногами покрывало и вскочил с кровати. Побыть, что ли, ранней пташкой?

За следующие два дня он переделал кучу дел и даже написал длинное обстоятельное письмо Гермионе. В основном оно касалось книг, что Гарри прочитал за месяц. А о чём ещё было писать? К счастью, Гермионе такая тема было очень даже по душе. Сама она в письмах обрушивала на него целый ворох сведений о Канаде. Гарри терпеливо читал всё это, посмеиваясь и представляя, как подруга достаёт расспросами экскурсоводов и хранителей музеев, и те бросаются врассыпную, только завидев вдалеке целеустремлённую фигурку. Он соскучился по ней, а также по университету, по Уилсонам и прочим приятелям. Но это было понятным и привычным чувством, и оно не шло ни в какое сравнение со смутной тоской, которая накатывала по вечерам. Почему-то с наступлением темноты ему становилось тревожно и не хотелось возвращаться в опустевшую спальню. Поразмыслив, Гарри пришёл к выводу, что за этот месяц просто отвык спать один. Правда ведь: подружек он сюда ни разу не приводил, и все прежние недолговечные романы протекали в стенах кампуса или съёмных квартирок девушек. Вспомнив об этом, Гарри попытался представить хоть одну из девчонок на своей кухне: как она сонная, томная садится за стол, наливает кофе, тянется за сахарницей…

И попадает в чашку свисающим рукавом его любимой рубашки. Гарри фыркнул. Кто объяснит, почему они наутро так любят напяливать вещи парня? Хоть дерись за свою одежду. Не жалко, конечно, но если следы зубной пасты ещё можно убрать чарами, то с запахом духов, впитавшимся в ткань, ничего не поделаешь. Дурацкая привычка.

– Кажется, я не романтик, – оповестил он сидящую на люстре Элоизу. Та предсказуемо промолчала. – Нечуткий болван. Циник.

Элоиза спикировала ему на плечо и ущипнула за ухо – осторожно, не как всегда. На её языке это означало: «Что за чушь ты несёшь? Ты в порядке?» Гарри ласково улыбнулся и потянулся за совиным кормом.

– Хочешь ещё печеньице?

Элоиза скорбно посмотрела на коробку и отвернулась, давая понять, что она бы с радостью, да не влезет. Ничего удивительного: с утра хозяин только и делал, что апатично валялся на диване в гостиной и закармливал её всем подряд. Вот и сейчас он повертел в руках печенье, зачем-то отгрыз кусочек и сплюнул.

– Ну и гадость.

Элоиза тут же сцапала печенье и через силу принялась клевать, обиженно кося жёлтым глазом – много, мол, ты понимаешь. А Гарри вновь уставился в потолок и растерянно пробормотал:

– Я что, скучаю?

С Люциусом они не виделись уже три дня, и в голову лезли странные мысли. О том, например, всё ли у него в порядке. И когда он уже разберётся со своими «родственными» сделками. И как бесит, когда девушка надевает утром твою рубашку. Можно было бы сходить в гости или ещё куда, выцепить в прожаренном Лондоне знакомых, развеяться. Да только не хотелось.

– Эй, обязательно обсыпать меня крошками? – он мягко спихнул Элоизу с коленей, и та, сыто переваливаясь, вползла на подлокотник, даже не делая попыток взлететь. Гарри подумал ещё немного и решил, что не будет большой беды, если он вызовет Люциуса по камину. До сих пор он этого не делал – мало ли кто может оказаться в кабинете. Но раз уж Люциус не пишет, то можно попробовать. Гарри уселся перед камином и в последний момент успел подумать, как будет весело, если он напорется на Драко; но было поздно – зелёное пламя взметнулось и зашипело, показывая ему кабинет в Мэноре(1).

Люциус сидел за столом и напряжённо вчитывался в длиннющий пергамент. Заслышав шум, он поднял голову и устало прищурился на камин.

– Гарри? – в голосе слышалось удивление.

– Привет, – тот нервно улыбнулся, радуясь, что застал его одного. – Я… Хм. Я просто хотел узнать, как дела.

Люциус отложил пергамент, вышел из-за стола и опустился в кресло, стоящее перед камином.

– Всё хорошо. А у тебя?

– Прекрасно, – Гарри помедлил. После этой фразы его светские беседы обычно заходили в тупик. – Ты закончил с родственниками?

– Да, только что. До последнего пришлось торговаться, заключил убыточную для себя сделку.

– Неужели?

– Ну, не совсем убыточную, – Люциус самодовольно улыбнулся. – В любом случае, хорошо, что дело сделано. Осталось разобраться с документами.

– Может, завтра разберёшься? – осмелел Гарри. Люциус вновь посмотрел на него удивлённо, а потом – неприязненно – на стол, заваленный пергаментами. Покачал головой.

– Хотелось бы сегодня закончить.

– Да ладно, до завтра никуда не денутся, – Гарри соображал, чего ещё такого сказать, чтобы не показаться соскучившейся капризной девицей. – Ты устал, надо отдохнуть.

«А почему бы мне не отдохнуть в собственном доме?» – мог сказать Люциус. Но не сказал. Вместо этого усмехнулся и легко поднялся из глубокого кресла.

– Ладно, сейчас приду.

Когда он через полчаса поднялся наверх, Гарри уже выволок на балкон второе кресло и как раз левитировал маленький столик. Он улыбнулся Люциусу.

– Красиво, правда?

Тот огляделся. К вечеру жара немного спала; с балкона открывался одинаково хороший вид и на город, и на полыхающее закатной палитрой небо.

– Правда.

Гарри призвал из спальни бутылку пива для себя и пустой пока бокал для Люциуса.

– Тебе чего налить, французской кислятины?

Люциус, с удобством устроившись в кресле, покосился на его запотевшую бутылку.

– Давай мне тоже пива. Тёмного.

Гарри чуть не выронил бокал, но, тем не менее, шустро метнулся на кухню. Люциус и пиво – чего только в жизни не увидишь! Его настроение стремительно рвануло вверх, хотя ничего особенного не происходило. Он любил иногда посидеть вечером на балконе, но сегодня впервые будет там не один. Странно. Но хорошо.

Поначалу они не говорили, и это молчание было вполне уютным. Правда, Гарри казалось, что Люциус напряжённо размышляет над чем-то – тонкие брови хмурились, пальцы мерно барабанили по подлокотнику.

– Всё нормально? – спросил он наконец.

– М?

– Ты выглядишь обеспокоенным.

– А, – Люциус отмахнулся. – Это всё идиоты из министерства.

Оказалось, он никак не мог получить разрешение на ввоз партии хины. Его конкурентам бумажку выдали без проблем, а товар Люциуса скучал на таможне, подвергаясь всевозможным проверкам. Как понял Гарри, подобное случалось уже не в первый раз. Ну, понятно.

– Хочешь, я помогу? – предложил он. Люциус смерил его уничтожающим взглядом и ответил, что не стоит беспокоиться и что он, мол, вполне способен справиться сам, без помощи малолетних выскочек. Гарри даже не обиделся на «малолетнего выскочку». На самом деле он терпеть не мог козырять своим геройством, тем более в министерстве. Там все считали своим долгом свести с ним как можно более близкое знакомство, и поход к чиновнику по незначительному даже вопросу оборачивался многочасовой доверительной беседой или даже званым ужином. И ведь не пошлёшь, сам с просьбой пришёл. Можно, правда, потихоньку выяснить, кто там такой старательный на таможне… Потом как-нибудь. Гарри заметил, что неясный шум города отдаляется, а закат гаснет под прикрытыми веками. Он почти задремал. Ничего удивительного, если учесть, что последние ночи ворочался без сна.

– Почему не аврорат? – спросил вдруг Люциус.

– А?

– Почему ты не поступил в академию авроров?

Гарри, жмурясь, потёр глаза.

– Потому, наверно, что этого все ждали.

– То есть?

Гарри сообразил, что выдал не обычную версию «какая-разница-где-служить-обществу-и-государству», а свои настоящие мысли. Он смутился.

– Понимаешь… – он поёрзал, устраиваясь поудобнее. – Это как будто подразумевалось: победил Волдеморта – иди в аврорат, служи и защищай, а там и новым министром станешь. Никто даже не думал, что я могу хотеть чего-то другого.

– А ты хотел?

– Да нет, честно говоря. Я вообще мечтал, чтобы меня просто оставили в покое. Эгоистично?

– Вполне.

– Ну и пусть.

– Я не сказал, что это плохо.

Гарри рассмеялся.

– А после победы пошли все эти, знаешь, бесконечные церемонии, открытия каких-то зданий, где надо перерезать ленточку, балы и благотворительные ужины, после которых лицо прямо трескается от постоянной улыбки, а глаза слезятся от вспышек. И вопросы: ваши планы на ближайшее будущее? Каковы перспективы развития магического общества? – Гарри мастерски передразнил въедливые голоса журналистов. – И я однажды представил, как лет через двадцать – уже старший аврор или министр – стою под этими вспышками, такой серьёзный, с мужественно стиснутыми челюстями и с выражением лица, как при хроническом запоре, и отвечаю на те же самые вопросы. Ну и решил: к чёрту.

– Потрясающе, – по голосу было слышно, что Люциус улыбается.

– Да ничего потрясающего. Просто я так решил и не жалею. Хотя… Гермиона говорит, что я мог бы стать новым лидером, что за мной бы пошли.

– Безусловно.

– Ты тоже так думаешь? – Гарри повернулся к нему. – Считаешь, мне следовало ввязаться во всё это? Пойти в политику, сделать много полезного? По-твоему, я просто… – он припомнил рассуждения Гермионы, – …избежал гражданской ответственности? Думаешь, я мог бы стать хорошим лидером?

– Понятия не имею, – лениво протянул Люциус. – Хотя нет, имею: ты был бы не хуже всех остальных.

– М-м… Объясни? – Гарри едва ли признавался в этом сам себе, но мысли о том, что он многое мог сделать для магомира, не исчезли полностью и иногда всплывали непонятным чувством вины. Люциус глотнул пива, слизнул с верхней губы пену и начал:

– Думаю, ты был бы неплохим министром, но не очень хорошим Гарри Поттером.

– Понятней некуда.

– Не перебивай. Я пытаюсь сказать, что ни один политик не принадлежит себе. Всякое решение, которое они принимают, это не вполне их решение, но то, к которому принуждает махина политической системы. И справедливыми – в общепринятом, гриффиндорском смысле, они бывают редко. Идти наперекор невозможно, всё равно упрёшься лбом в стену. А если захочешь её проломить, то придёшь к тому, от чего бежал: революция или война. Видишь, как просто? Если только собрать вокруг себя единомышленников и попытаться изменить всё постепенно, но и это едва ли сработает.

– Почему? – Гарри напряжённо слушал.

– Потому, что система всегда изменяет или даже заменяет неугодные детали. И получается: ты стал другим, а она всё та же.

– О, – Гарри вновь откинулся в кресле. – Да ты прямо философ.

– Тебе и не снилось, – усмехнулся Люциус.

Они вновь замолчали. Не то чтобы Гарри понял в рассуждениях Люциуса всё. Вернее, он просто не мог представить себе всё, о чём тот говорил. Но он поверил ему. Поверил и успокоился. В своё время ему пришлось пройти через разочарование в глазах друзей – Кингсли и, особенно, Рона, но он по-прежнему не жалел ни о чём. Ведь куда страшнее однажды глянуть в глаза самому себе и найти разочарование там. От этого, правда, и так никто не застрахован, аврор ты или не аврор, но в любом случае очень важно знать, что свой выбор ты сделал сам, а не подчинился тем, кто постоянно ждёт от тебя чего-то.

С этими мыслями Гарри опять задремал. Закат, греющий лицо, иссяк, стало неожиданно прохладно. Каким-то образом он переплыл в постель и проснулся, когда Люциус скользнул под плед, устраиваясь рядом. Гарри тут же обнял его и пробормотал:

– А давай сейчас просто поспим, м?

– Только попробуй не дать мне выспаться, – проворчал Люциус. Гарри улыбнулся ему в плечо.

Утром его разбудил какой-то приятный шелест. Гарри поморгал и высунулся из шерстяного пледа. Вечерняя прохлада ему не почудилась: на улице лило. И не яростная июльская гроза, а добротный лондонский дождь льнул к стёклам, и казалось, что они сами вот-вот растворятся и стекут прозрачно-серыми струями. Хорошо, а то жара надоела. Он потянулся и перевёл взгляд на Люциуса. Тот, по обыкновению, спал на животе, обнимая подушку. Гарри чувствовал себя отдохнувшим и полным сил, и разбазаривать такое замечательное утро на один лишь завтрак ему не хотелось. Он приподнялся на локте и потянулся к Люциусу. Проворные пальцы легко тронули лоб, зарылись в волосы, проводя по голове вниз, туда, где густые пряди лежали на плечах. Ласкать пепельный шёлк было приятно, и Гарри повторил манёвр, но наоборот: от затылка и вверх, массируя кожу круговыми движениями. По изменившемуся дыханию он понял, что Люциус проснулся. Обычно он не любил, когда Гарри перебирал ему волосы, но сегодня не спешил вырываться. Гарри решил воспользоваться такой удачей. Он с удовольствием трогал стекающие по спине пряди: пропустил сквозь пальцы, коснулся шеи, поднялся выше и погладил бугорок за ухом. Люциус слегка подался вперёд, подставляясь под его ладонь. Гарри не выдержал и рассмеялся.

– Ну что?

– Ничего. Осознал, что чешу за ухом Люциуса Малфоя.

– Болван, – добродушно буркнул тот.

– Ах так! – Гарри попытался выпутать пальцы из шелковистых прядей.

– Я не говорил, чтобы ты прекратил.

– Не говорил он, – передразнил Гарри, придвигаясь ближе. Пальцы он всё-таки высвободил, и теперь они бродили по безупречной линии позвоночника, спускаясь ниже, к пояснице. Придвинувшись ближе, он склонился к плечу Люциуса и поцеловал разгорячённую со сна кожу, продолжая при этом гладить его по спине. Исследовав плечо, он отвёл в сторону волосы и потянулся к местечку между лопаток. Люциус приоткрыл один глаз и поинтересовался:

– Ты это просто так или с определённой целью?

– Э-э, – Гарри отстранился и облизнул вмиг пересохшие губы. – Ну, если ты выспался…

Вместо ответа Люциус отбросил плед и перевернулся на спину, открываясь взгляду. И Гарри смотрел. Он так до конца и не привык, что в его постели и в его распоряжении оказалось это большое красивое тело. Иногда накатывал восторг, сродни тому, что ощущает ребёнок, которому впервые показали ростовую куклу. Он улыбнулся.

– Что смешного? – с интересом спросил Люциус. Гарри помотал головой и молча уткнулся ему в шею, вдыхая любимый запах горькой древесины. Люциус слегка поёжился, но не стал его трогать, и от осознания того, что он позволяет действовать самостоятельно, захватило дух. Гарри поднял голову и попросил:

– Только давай, как будто ты ещё спишь?

Люциус усмехнулся, но глаза закрыл. Гарри посмотрел ещё немного, а потом оседлал его бёдра – так удобнее, и наклонился, оставляя на сливочной коже первый невесомый поцелуй.

Он ласкал Люциуса неторопливо, старясь угадать, как именно ему нравится. Матовая кожа ключиц, мягкие волоски на груди, тёмно-розовые соски, которые сжимались от первого же влажного прикосновения, – Гарри нравилось всё, и сбившееся дыхание Люциуса подтверждало: ему тоже. Когда поцелуи добрались до напрягшегося живота, по его телу прошла лёгкая дрожь. Заметив это, Гарри едва не застонал от нетерпения. Его ладонь накрыла член Люциуса. Тот выдохнул и раздвинул ноги, давая лучший доступ. Гарри сполз ниже, устраиваясь поудобнее. Он провёл рукой по возбуждённому уже члену, наслаждаясь тем, как послушно отзывается чужое тело. Чувство было знакомым – он много раз трогал его. Но сегодня хотелось большего. Он наклонился, поймал губами гладкую головку и замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Нежное, твёрдое, горькое – идеальное сочетание. Очень люциусовское. Гарри сжал губы, и терпкая горечь проступила сильнее. Он выпустил его и, медленно водя рукой вверх-вниз, слизнул прозрачные капли. Рваное дыхание Люциуса и еле уловимые движения бёдер доказывали, что он всё делает правильно.

Придерживая его, Гарри скользил губами по всей длине: прихватывал тонкую кожу, ласкал кончиком языка. На другую ладонь он принял тяжёлую мошонку и гладил, легонько сжимая, чем заставлял Люциуса вздрагивать и подаваться навстречу. Он по-прежнему не трогал его и молчал, а Гарри хотелось услышать знакомый низкий стон. Чуть приподнявшись, он увидел прикрытые глаза Люциуса, волнующий румянец на скулах и понял, чего хочет. Жаль, не получится взять его в рот целиком, но попробовать определённо стоит. Он дразняще поцеловал налитый жаром член и приоткрыл губы, принимая тугую плоть. Под натянутой кожицей упруго бился пульс, и сердце Гарри тут же зачастило в ответ. Он наклонился ниже, ощущая, как твёрдая головка упирается в горло, и прижал её языком к нёбу. Люциус застонал, коротко и глухо. Его ладонь легла на затылок Гарри, пальцы зарылись в волосы; но он не давил, лишь нежно поглаживал, чуть сжимая в такт движениям. Это прикосновение возбудило до крайности: Гарри взял его слишком глубоко и тут же выпустил. Кое-как прокашлявшись, он смущенно поднял глаза, но Люциус просто утянул его вверх и прижал к себе. Горячий рот нашёл его губы, ладони заскользили по спине широкими успокаивающими движениями. Гарри тоже обнял его, но когда поцелуй прервался, пробормотал:

– Я всё испортил?

– М-м… Я бы не сказал, – Люциус вжался в него бёдрами, доказывая правдивость своих слов. Гарри улыбнулся ему и сжал в руке оба члена. Поверх тут же легла ладонь Люциуса. Двойное прикосновение, двойная ласка – они плавно двигались навстречу друг другу. Гарри смотрел вниз, и когда их сперма, мешаясь, залила сплетённые пальцы, он решил, что это самое эротичное и желанное, из всего, что он когда-либо видел.

Так они и лежали – обнявшись, соприкасаясь лбами. Глаза у Люциуса были закрыты, но Гарри чувствовал, что в этот раз он не заснул. Говорить не хотелось. Влажный воздух прохладным шёлком льнул к разгорячённым телам, за окном умиротворяюще шелестел дождь, чьи-то коготки стучали по твёрдой поверхности…

Гарри встрепенулся, стряхивая дрёму, и поднял голову. По подоконнику прохаживалась Элоиза.

– Чёрт! – Гарри подхватил плед, стараясь укрыть и себя, и Люциуса. Тот недоумённо проследил за его взглядом и рассмеялся.

– Ты что, стесняешься сов?!

Гарри отмахнулся и возмущённо уставился на пернатую шпионку.

– И давно ты здесь сидишь?

Та лукаво склонила голову, всем своим видом показывая, что да, давно.

– Ну, знаешь ли, это уже чересчур! – Гарри, извиваясь под пледом, натянул пижамные штаны.

Элоиза в ответ подняла лапку, демонстрируя налипшие на когти коричневые пёрышки.

– И в чём смысл этой талантливой пантомимы? – полюбопытствовал Люциус.

– Значит, почта прибыла, – буркнул Гарри и, зябко ёжась, шагнул на балкон. В углу нашёлся изрядно потрёпанный Сычик, сова Уизли. Гарри бережно внёс его внутрь и угостил кормом.

– И не стыдно маленьких обижать? – пожурил он Элоизу. Та хлопнула крыльями, вогнав Сычика в панику, но не тронула и даже не стала отнимать печенье. Гарри вскрыл письмо.

– «Две банки «Особых» пикулей Майлза», – прочёл он. – «Шафран, розмарин, белый перец из лавки пряностей на Диагон-аллее…» Ну, это понятно. «Три, а лучше пять унций аконитового мёда…» Боже, зачем ей аконитовый мёд?

– От садовых гномов. Или в прогревающую мазь, – просветил Люциус. – Что это?

– Я спрашивал миссис Уизли, не надо ли ей чего в Лондоне. Большой список получился.

– Вот как. Идёшь в гости?

– Ага, послезавтра собираюсь в Нору на Ламмас.

– Вот как, – повторил Люциус. – Понятно. Только Ламмас уже завтра.

– Завтра? Вот чёрт, ещё подарки надо купить, – Гарри глянул на часы. – Дел на целый день. Пойдёшь со мной?

– Покупать подарки Уизли? – уточнил, кривясь, Люциус.

– Ну, не ты же их будешь покупать. Пойдём, а?

Люциус помолчал.

– Ты к ним надолго?

Обычно Гарри с Гермионой гостили в Норе неделю, как минимум.

– Дней на пять, – решительно ответил он. – Ну так что?

Люциус потянулся и сел на кровати.

– Ладно. Но учти, я рассчитываю на завтрак.

– Это само собой!

(1) – в моём представлении каминная связь – это что-то вроде скайпа)

====== Глава 8 ======

В «Центральном магическом универмаге» было людно. Люциус с явным неудовольствием обозрел пёструю толпу, бурлящую между островками отделов, но ничего не сказал. Гарри, подумав, потянул его в «Товары для дома».

– Там мы обязательно что-нибудь подберём.

– Не мы, а ты, – поправил Люциус.

Их поджидала западня: хозяин отдела моментально опознал «Героя», да ещё и громогласно поделился радостью с окружающими. Толпа нахлынула болтливым восторженным цунами, Гарри мысленно обозвал себя идиотом: надо было хоть тёмные очки надеть. И когда они уже успокоятся? Он виновато глянул на Люциуса, но тот невозмутимо рассматривал пирамиду магоутюгов. Гарри вздохнул и, нацепив на лицо вежливую улыбку, обратился к продавцу:

– А сколько стоит набор…

– Бесплатно! – категорично заявил тот. – Для вас, мистер Поттер, бесплатно! Так, люди?!

– Да! Правильно! Молодец, старина!

– Но постойте… – продавец застыл, не веря собственному счастью. – Да ведь у вас сегодня день рождения!

«О, чёрт!»

Энтузиазм толпы перешёл все границы. Многие выкрикивали поздравления, другие щёлкали колдокамерами, третьи просто стояли и смотрели так, словно вот-вот должно было случиться нечто знаменательное. Да, давненько он так не влипал. Но куда деваться.

– Мистер Поттер, окажите честь и выберите себе подарок в моём магазине! Всё, что угодно, для нашего Освободителя! – продавец повис у него на руке и потащил по отделу под восторженные аплодисменты, но тут между ними вклинился Люциус.

– Спасибо, мы возьмём это, – он подхватил первую попавшуюся коробку, аккуратно оттеснив продавца. – И, боюсь, нам пора. Да, Гарри?

– Точно, – тот быстро пожал руку щедрому хозяину. – Спасибо!

Толпа протестующее зашумела, но Люциус безо всяких церемоний ухватил его под локоть и потянул к выходу. Обманутые зеваки послушно расступались, а Гарри успевал только махать рукой и улыбаться направо и налево.

– Извините, мы спешим. Спасибо, спасибо. И я вас, мисс, почему бы и нет... И вам того же, сэр. Очаровательный малыш, мэм!

Краем глаза он замечал взгляды, направленные на Люциуса, изумлённые и неприязненные одновременно. Интересно, есть тут журналисты? Эта мысль почему-то развеселила, и Гарри почувствовал себя школьником, сбегающим с нудного урока. Видимо, Люциуса ситуация тоже позабавила. Они втиснулись в какую-то полутёмную каморку, захлопнули дверь и, глянув друг на друга, неудержимо расхохотались.

– Всё, – кое-как выговорил Люциус. – Ждать мне теперь вызова в аврорат!

– Почему?

– Ну как же: похитил национального героя, да ещё у всех на глазах, – он покачал головой и вновь рассмеялся.

– Я буду свидетельствовать в твою защиту, – заверил Гарри. – Спасибо. Понятия не имею, чего они так разошлись, в последнее время вроде нормально везде хожу. Это всё продавец. Но вообще как-то невежливо вышло.

– Ну, мы можем вернуться…

– Нет уж!

– А почему ты не сказал, что у тебя день рождения?

– Я о нём постоянно забываю, если честно, – Гарри попытался скрыть смущение за шуткой. – Но ты и сам мог бы запомнить – раз уж говоришь, что выучил по газетам мою биографию!

– Пф, не говорил я ничего такого!

– Между прочим, некоторые энтузиасты хотели сделать этот день национальным праздником. Кингсли, к счастью, не допустил.

– Да? Хоть один полезный поступок на посту министра, – припечатал Люциус, но от темы не отступил. – У меня нет для тебя подарка, сам понимаешь.

– Да на кой мне… Стоп, а трофей? – Гарри указал на добытую коробку, которую Люциус по-прежнему держал в руках. – Что там?

– Понятия не имею. Давай посмотрим, – он вынул палочку. – Лю...

– Нет, пусть это будет сюрприз!

– Как хочешь, – Люциус одним взмахом палочки одел коробку в матовую обёрточную бумагу, уменьшил и протянул Гарри с лёгким поклоном. – С днём рождения, мистер Поттер.

– Благодарю вас, сэр, – чопорно ответил тот, а потом шагнул вперёд, притянул его к себе и мягко поцеловал. Просто так, поблагодарить. И оказался совершенно не готов к нахлынувшему потоку противоречивых эмоций. Они стояли близко-близко, Люциус обнимал его, а Гарри чувствовал ладонью знакомую шелковистую негу распущенных волос. За прошедший месяц они успели подарить друг другу множество страстных поцелуев и самых откровенных ласк, но это непринуждённое объятие, одновременное движение навстречу, лёгкое касание губ в полутьме, за полшага до шумной толпы… Мимолётная, не ведущая к сексу ласка показалась привычной до обыденности, и в то же время невероятно, невыносимо интимной. Ощущение было новым, но удивительно ярким, почти осязаемым. Гарри не слышал своего дыхания и почему-то решил, что дышат они в унисон.

Они молча смотрели друг на друга. Люциус оказался в тени. Вот вечно встанет так, что выражение лица не разглядишь, отстранённо подумал Гарри и сообразил, что сам попал в луч рассеянного света, а вид наверняка имеет преглупый. Он кашлянул, прочищая пересохшее отчего-то горло, и спросил:

– Где это мы?

Люциус ответил не сразу. Его руки напряглись, но тут же разжались, выпуская из объятий.

– Увидишь, пойдём.

Оказалось, они попали в недлинный коридор, который вёл к лифту. Только это был странный лифт: Люциус помахал перед ним рубиновой карточкой Гринготса, и тогда только двери разъехались. Кабина мягко тронулась, подъём был очень длинным. Возможно, потому, что они по-прежнему молчали и смотрели в разные стороны. С чего бы? Гарри не успел обдумать внезапную смену настроения: кабина остановилась, прозвучала короткая бравурная мелодия, и лифт выпустил их в гигантское пространство, сияющее начищенным паркетом, стеклом и зеркалами.

– Ого! – вырвалось у Гарри, и по огромной зале прокатилось затухающее эхо. – Что это? – уже тише спросил он.

– Тот же универмаг, только тремя этажами выше.

Гарри и сам заметил, что сверкающие до рези в глазах стеклянно-зеркальные стены отгораживают отделы товаров. Фигуры в сером, которые он принял за манекенов, оказались консультантами – так тут называли продавцов.

– Ты не купил подарки, – продолжал Люциус. – А здесь и товары высшего качества, и обслуживание на уровне, – он милостиво кивнул в ответ на приветствие управляющего.

– Действительно, – Гарри с удовольствием оглядывался. – Но почему тогда здесь никого нет?

– Не будь наивным. Это высший уровень, для наиболее состоятельных граждан.

– О, мы в элитном магазине? Теперь нам продадут то же самое, только в пять раз дороже?

– За богатство надо платить, – Люциус не сдержал улыбку. – Пойдём?

Гарри показалось, что он попал в рай для потребителей. Прохладные просторные залы, минимум посетителей и сонмы ненавязчивых консультантов, которые держались поодаль, но при необходимости оказывались рядом. Они, правда, слегка нарушили безмятежность этого торгового Авалона. Например, Гарри совершенно не понравился отдел антиквариата, и он непочтительно обозвал его хламом, вызвав бурю негодования со стороны Люциуса.

– Ты ни черта не смыслишь в вещах! Это не хлам, а благородная старина!

– Ага, я эту «благородную старину» из дома целый месяц вычищал и прекрасно в ней разбираюсь, поверь! – весело отбивался Гарри. – А тут ещё плати за неё. Нет уж, к чёрту!

– Варвар, – страдальчески вздохнул Люциус и приобрёл какую-то невзрачную статуэтку по цене слитка золота – без сомнения, назло Гарри.

– Только не вздумай дарить её мне!

– И не мечтай.

В ходе шутливой перепалки даже на каменном лице консультанта проступило подобие эмоций, и его «Приходите ещё» прозвучало почти искренне. Они пообещали прийти.

И так везде. Люциус хоть и повторил раз десять, что не сбирается выбирать подарки для Уизли, в стороне всё равно не остался. «Не тот характер», – подумал Гарри и мстительно затащил его в отдел посуды. Там он принялся вдумчиво разглядывать наборы сковородок.

– Ты выбираешь подарок для женщины или для кухарки? – не выдержал Люциус.

– Для миссис Уизли.

– О. Значит, для кухарки.

– Эй, не хами. И вообще, я же с тобой в хламе рылся!

– Это. Не. Хлам!

– Да ладно, ладно…

– Фонтан, – предложил Люциус, когда они брели по отделу садовых товаров. – Купи им фонтан.

– Зачем Уизли фонтан?

– Хоть что-то ценное будет в доме.

– Очень смешно. Ой, а что это, клумбы? Живые??

– Быстрые магоклумбы. Расцветают через два часа после поливки.

– А ты откуда знаешь?

– Представь себе, так на табличке написано.

– Круто! Возьму две…

– Как думаешь, ей понравится? – Люциус задумчиво крутил в пальцах подвеску из молочно-белого опала в форме лилии, оправленную в серебро.