Текст книги "Парный танец (СИ)"

Автор книги: Tau Mirta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Люциус тоже посмотрел на него.

– Хочу.

Ремонт, который устроил Гарри, был простым, но оригинальным. Он заменил почти всю старую мебель, а дизайнерский замысел свёл к одному девизу: больше света! Сверкающие новёхонькими стёклами окна были везде, где только можно, а там, где нельзя, он установил зачарованные – пейзаж предлагался на выбор, а погоду они показывали соответствующую реальной. В целом получилось то, что Гарри и планировал, но иногда ему казалось, что всё это…

– Напоминает аквариум, – вынес вердикт Люциус, побродив по дому. – Но мне нравится.

– Правда? – Гарри не смог сдержать улыбку.

– Правда. Его не узнать. Ты отлично потрудился.

– Это не я, это строители. Но всё равно спасибо.

Они спустились в гостиную. Солнце почти село, но пока света было достаточно, и Гарри решил не зажигать свечи. Люциус прошёлся по комнате и остановился у окна. Обернулся. Гарри стало неуютно под его испытующим взглядом.

– Э-э… «Как там себя ведут радушные хозяева?» Хочешь чаю?

Люциус закатил глаза.

– Чаю я мог и в кафе выпить, – буркнул он. И пока Гарри переваривал это заявление, добавил: – Иди сюда.

«Иди. Сюда», – в памяти всплыл слышанный месяц или вечность назад негромкий приказ. Гарри сам не заметил, как оказался в крепких объятиях. Только на этот раз руки не лежали спокойно, а бродили по его спине, плечам, пока горячие губы нежно терзали его настойчивыми поцелуями. И он отвечал, задыхаясь, прижимался всем телом и скользил ладонями по напряжённой спине. Вдруг Люциус отстранился и потянулся к его лицу; погладил по щеке, очертил пальцем влажные покрасневшие губы и гибким плавным движением опустился на колени. Тот проводил его ошарашенным взглядом, а когда Люциус взялся за ремень джинсов, просто не выдержал: одним огромным прыжком метнулся в сторону, налетел на стол и вжался в него спиной, затравленно моргая. Он оказался не готов к тому, что Люциус Малфой вот так возьмёт и встанет перед ним на колени с недвусмысленным намерением, как какая-то… Это вышло само собой, на уровне инстинктов, и Гарри был готов провалиться сквозь землю. А Люциус медленно поднял глаза, нашёл его взглядом… И рассмеялся. Хохотал открыто и громко, запрокинув голову и даже не мог подняться. И если вид коленопреклонного Малфоя просто ошеломил Гарри, то Малфой хохочущий поверг в состояние, близкое к шоку. Он зажмурился. Ну, всё… А ещё воображал себя умным и опытным. Идиот.

– Всякое бывало, – выдавил наконец Люциус, утирая выступившие слёзы. – Но чтобы убегали в панике – впервые. Я запомню этот день. – Он кое-как проморгался. – Что, неужели всё так страшно?

– Нет, я… – «Убейте меня, кто-нибудь!» – Просто ты и это… Это… – Гарри обречённо замолчал. Как можно объяснить такие вещи?

– О, – Люциус откинулся назад, смерив его задумчивым взглядом, и усмехнулся. – Разве Пожиратель на коленях – не мечта всего магомира?

Сказано это было шутливым тоном, но Гарри только мотнул головой и пробормотал, глядя в пол:

– Я – кретин, да?

– Даже не знаю, – Люциус легко поднялся и подошёл к нему – медленно, словно боялся спугнуть. Он тронул Гарри за подбородок, вынуждая поднять голову, и тот встретил его взгляд – серьёзный и странно мягкий. А потом Люциус наклонился, тронул губами его лоб, переносицу и ниже – то ли целуя, то ли просто очерчивая профиль – достиг рта. Поцелуй тоже поначалу был невесомым и бережным, а потом Гарри обнаружил себя лежащим на софе, и Люциус вновь тянулся к его ремню, но на этот раз всё казалось и желанным, и правильным. Он приподнялся, позволяя снять с себя джинсы, но Люциус не стал его раздевать, лишь стянул ставшую вдруг грубой ткань с бёдер. Он лёг на бок и, неотрывно глядя ему в лицо, обхватил ладонью высвобожденный член. Гарри охнул, зажмурился: прикосновение было таким непривычным и таким… нужным. Сильная мужская ладонь, особая, правильная ласка и терпкий древесный запах, заменивший собой воздух. Люциус чуть сжал его у основания, даря острое наслаждение, и Гарри изумлённо распахнул глаза. Он увидел потемневший взгляд и тонкую усмешку несытого хищника, и от одного этого можно было кончить. Гарри спрятался от невыносимо возбуждающей улыбки, уткнувшись ему в плечо, и тут же осознал свою ошибку: острые зубы с силой сомкнулись на мочке уха, а потом по нежной кожице заскользил горячий язык. Боль и ласка, укус и поцелуй; рука на его члене задвигалась ещё быстрее, и всего этого стало слишком много. Гарри вскрикнул, выгнулся, хватая ртом воздух – горький аромат Люциуса.

– Гладкая кожа везде. Мне нравится, – голос долетел словно издалека. Потом пришло ощущение влажных пальцев на обнажённом бедре – Люциус вырисовывал там какие-то одному ему видимые узоры. Гарри окончательно вынырнул из сладкого послеоргазменного забытья. Взгляд упёрся в тёмную брючную ткань, забрызганную спермой – его спермой. Он машинально потянулся, пытаясь стереть белые капли. Люциус замер, и до него вдруг дошло, что именно он поглаживает. Гарри сглотнул и поднял голову:

– Можно?

– Если хочешь, – голос звучал ровно, но он уловил напряжение, и это странным образом приободрило. Гарри улыбнулся и мягко пихнул Люциуса в плечо, укладывая на спину.

– Хочу.

После оргазма тело стало лёгким и гибким: Гарри плавно перетёк на другую сторону, чтобы было удобнее, и занялся ремнём Люциуса.

– Но мне понадобится куда больше времени, – ехидно заметил тот, приподнимая бёдра.

– Я надеюсь, – не смутился Гарри, стягивая ткань. – Ого!

– Мне бесконечно льстит такая высокая… – Люциус осёкся, глядя, как ладонь Гарри первым пробным движением скользнула по его члену. А тот зажмурился, наслаждаясь новым ощущением: чужая плоть отзывалась, твердела в руке. Он выдохнул и лёг рядом, продолжая ласкать Люциуса так, как нравилось ему самому. Теперь, когда собственное возбуждение не мешало, Гарри остро чувствовал его реакцию и знал, как сделать лучше. Он проводил от головки к основанию, сжимая его большим и указательным пальцем, и вверх, всей ладонью – Люциус сладко жмурился. Он обводил повлажневшую головку – Люциус закусывал нижнюю губу. Заметив белые точки – следы от зубов, Гарри потянулся к нему, чтобы зацеловать их. Повинуясь какому-то непонятному инстинкту, он выпустил его член и дразняще погладил мягкие волоски внизу живота, а потом слегка надавил на лобок. Люциус глухо застонал ему в рот, и это было… великолепно. Волнующе. Горячо.

Времени Люциусу и впрямь понадобилось гораздо больше – у Гарри даже затекло запястье, но он и не думал жаловаться, азартно изучая новые возможности. В какой-то момент Люциус перестал отвечать на поцелуи, и он просто ловил губами его рваные выдохи и глухие стоны. Когда обласканный член запульсировал в его ладони, Гарри не остановился и продолжил двигать рукой, вытягивая последние капли, заставляя Люциуса вздрагивать всем телом опять и опять. Наконец он выпустил его. Люциус, отдышавшись, обратил к нему влажный, чуть расфокусированный взгляд. Они молча смотрели друг на друга, а потом Гарри, неожиданно для самого себя, поднёс к губам ладонь, залитую густым горячим семенем, и лизнул. Глаза Люциуса изумлённо расширились.

– А вы чувственная штучка, мистер Поттер, – хрипло пробормотал он и, улыбнувшись, закрыл глаза.

Глубокое мерное дыхание возвестило, что Люциус из тех, кому после оргазма нужно вырубиться на некоторое время. Гарри разглядывал его: встрёпанный, забрызганный своей и чужой спермой, одежда в беспорядке, а всё равно красивый. Неудивительно, что он так на него действует. Вспомнив, что учудил только что, Гарри вспыхнул, потянулся за палочкой и наложил Очищающее. На губах по-прежнему горчил вкус Люциуса, и он непроизвольно облизнулся. В голове забрезжили смутные мысли, что надо бы увеличить софу, принести плед, но Гарри мужественно воспротивился гласу разума и рухнул рядом с Люциусом, устроившись так, чтобы проснуться, если он будет выбираться.

Не проснулся, конечно же. Когда Гарри открыл глаза, лучи солнца уже вовсю золотили белый потолок. Люциус ушёл, не оставив никаких следов. О… Ну, почти никаких: Гарри улыбнулся, трогая распухшие зацелованные губы.

– Кричер!

– Хозяин?

– Когда и как ушёл мистер Малфой?

– Разве я…

– Ну конечно. Ты за всеми шпионишь, а то я не знаю.

Домовик попытался изобразить возмущение, но потом махнул сморщенной лапкой и старательно отрапортовал:

– После полуночи. Походил по дому, зашёл в библиотеку, потом опять вернулся сюда и ушёл. Через парадную дверь.

– Понятно.

– Приготовить хозяину ванну?

– Ванну? – Гарри с удовольствием потянулся. – Нееет. А вот чашка шоколада будет в самый раз.

Ему вовсе не хотелось смывать с себя томную негу и новый, но уже полюбившийся запах. Выйдя на балкон с чашкой горячего шоколада, Гарри бездумно разглядывал раскинувшийся перед ним город. Тот трепетал разноцветными флагами, подмигивал светофорами, пестрел летней праздной толпой. Начало лета было холодным, но теперь вечно чопорный, застёгнутый на все пуговицы Лондон сбросил костюм из вязкого тумана и обернулся белокожим северным мальчишкой, который влетел в этот июнь, словно в морскую волну, поднимая мириады радужных брызг. Лето раскрасило одежду лондонцев в яркие и светлые тона, и даже на шляпках пожилых строгих леди расцвели легкомысленные клумбочки. В солнечном тягучем воздухе кружил белый пух. Он нахально лез в чашку Гарри, но тот, не раздражаясь, сдувал его и булькал густым шоколадом, мурлыкая песню, услышанную вчера в парке.

Аудиоштрих (кому надо): Kings of Convenience – Gold in the Air of Summer

и фандомная примета от incognit@: “Делать эпиляцию – к сексу в четвёртой главе!”

====== Глава 5 ======

Гарри совершенно не смутил уход Люциуса. Скорее, он бы удивился, если б тот, в мятой одежде, встретил с ним утро на софе в гостиной. Ушёл и ушёл. Взрослые же люди – Гарри и сам часто исчезал так и не всегда оставлял записку очередной случайной подруге. Только вот на этот раз всё немного по-другому. «Слишком много проблем для случайности», – подумал Гарри, вспомнив вчерашний неуклюжий поначалу разговор. Узнать бы о нём побольше, но как, если дальше приятной болтовни дело не идёт? Или же достаточно и того, что им… ну, ему, по крайней мере, хорошо с Люциусом? И как быть дальше: написать или ждать, пока он сам соизволит? А в том, что соизволит, Гарри не сомневался. Кажется, ему тоже понравилcя прошлый вечер. Вспомнив лицо Люциуса в момент оргазма, Гарри заулыбался так, что кормящаяся неподалёку Элоиза выронила из клюва печенье и подозрительно уставилась на хищно оскалившегося хозяина.

– Я – чувственная штучка, знаешь? – доверительно сообщил тот. Элоиза на всякий случай подгребла кучку печенья под себя. Гарри расхохотался. Любопытство, азарт, предвкушение – внутри поднималась знакомая тёплая щекотка, но он решил не торопить события. Подождёт день-два, и если Люциус будет играть в молчанку, то напишет сам, не гордый. Он отставил чашку из-под шоколада и ещё разок сладко потянулся. Кажется, каникулы будут интересными. Принять, что ли, душ по такому случаю?

Выйдя из ванной, Гарри глянул в календарь: суббота. В этот день он обычно навещал Андромеду и Тедди. Летом, конечно, можно было приходить в любой день, но именно в субботу у педантичной Андромеды бывали к чаю его любимые шоколадные кексы с черникой. Натянув джинсы и футболку, он отпустил Элоизу полетать на воле, а сам шагнул в камин.

– Магазин игрушек Льюиса!

– Гарри, это чересчур, – Андромеда неодобрительно разглядывала полк мини-големов в аврорских мантиях; на голове замершего от восторга Тедди словно цвела радуга. – Ты его избалуешь!

– Кого же мне ещё баловать? – промычал тот, запивая чаем проглоченный почти целиком кекс. – И вообще, это главная обязанность крёстного, я считаю.

– Считает он, – усмехнулась Андромеда. – Сразу видно, кто ходил в крёстных у тебя – тоже редкостный был транжира!

Гарри грустно улыбнулся. Он всегда чувствовал особую горечь, думая о Сириусе, но старался в первую очередь вспоминать светлые моменты. И да, он обожал Тедди ещё и потому, что для сына Ремуса хотелось стать таким же хорошим крёстным, каким был Сириус для него самого. А в том, что он был хорошим, Гарри не сомневался, и попробовал бы кто возразить!

– Я уверен, что вопреки моему влиянию вы, миссис Тонкс, воспитаете его правильно, – шутливо заметил он.

– Андромеда, Гарри, просто Андромеда, – поправила та, подливая им ещё чая со льдом. – Да уж, постараюсь. В этом опасность с детьми… – она помедлила, – с детьми, потерявшими родителей. Окружающие стараются быть с ними поласковей, чтобы компенсировать отсутствие семьи, а это чревато – дети могут вырасти с чувством, что все вокруг им должны.

– Ого, какого ужаса я, оказывается, избежал!

– Ох, я не хотела, прости, – она смутилась.

– Ничего, – отмахнулся Гарри, изучая вазочку в поисках самого поджаристого кекса. – И у него есть семья, правда же?

– Правда, правда, – Андромеда улыбнулась, наблюдая, как Тедди увлечённо следит за дерущимися големами. Тот обернулся и одарил их лучезарной улыбкой.

– Ав`о`чики! – радостно провозгласил он. Взрослые прыснули.

– Точно, весь в маму, – констатировал Гарри. – Кстати… А вы не поддерживаете отношения с родственниками?

– Ты о Малфоях? – Андромеда нервным жестом поправила волосы. – Подозреваю, что Люциус не согласился бы дотронуться до Тедди даже кончиком своей знаменитой трости.

«Он теперь без трости», – чуть было не ляпнул Гарри, но вовремя впился зубами в очередной кекс, раздумывая, как бы половчее повести разговор.

– А что, он всегда был таким?

– Люциус-то? Самодовольный тип, привыкший, что всё лучшее ему достаётся по праву рождения и что именно его класс призван править миром… Но вообще мы все такими когда-то были, чего уж там. Просто Люциуса это завело очень далеко, – Андромеда откинулась в кресле, задумчиво вертя в руках высокий стакан.

– И вы думаете… – Гарри прекратил жевать. – Он и сейчас всё тот же? Не изменился?

– Дурак бы был, если б не изменился, – совершенно по-девчоночьи фыркнула Андромеда. – И не выжил бы. Уж идиотом-то Люциуса никто бы не назвал. Но и в роли предоброго магглолюбца я его не представляю. Так что вряд ли… А почему ты спрашиваешь? – спохватилась она. – Что-то случилось?

– Не-не, – Гарри вновь набросился на кексы. – Так, к слову пришлось. Любопытно.

О Нарциссе она и словом не обмолвилась, но он решил не лезть в душу. В том, что сёстры Блэк сами умеют решать свои дела наилучшим образом, он не сомневался.

Тедди натешился своим игрушечным полком и умостился на коленях Гарри, мгновенно сменив цвет волос в тон его футболке – знак величайшей симпатии.

– Мне иногда кажется, что я ращу не метаморфа, а хамелеона, – заметила Андромеда.

– Самого лучшего хамелеона! – возвестил Гарри, отставляя стакан. – Полетаем, Тедди?

– Даааа! – слово «летать» было одним из тех, которые крестник прекрасно понимал. Андромеда, как обычно, встревожилась.

– Только будьте осторо…

– Конечно!

Таща на плече визжащего от удовольствия Тедди, Гарри думал, что наконец-то может радоваться вместе с ним. Вообще-то он не особо любил детей. Маленьких и вовсе боялся. Гермиона как-то вычитала, что из сирот, мол, получаются самые лучшие семьянины и родители. С первым он ещё мог согласиться, но насчёт второго, по его мнению, лучше всего высказалась Кей, ходячий цитатник МГУ: «Ничего не имею против детей, только вот орут они много». При виде плачущего ребёнка, особенно младенца, Гарри цепенел. Наверно, со своими он бы быстро всему научился, но пока думать об этом не хотелось, и он просто радовался тому факту, что Тедди рос абсолютно не плаксивым. Теперь, когда ему исполнилось два, они с Гарри очень подружились – к несказанному облегчению последнего: а иначе хорош бы он был – крёстный, который шарахается от крестника!

Крепко прижав Тедди к себе, Гарри направил метлу вверх. Сначала они описали чинный пируэт вокруг дома, но потом, конечно, страсть к полётам взяла своё. Выше, быстрее, ещё! Он рванули вверх. Вычертив метлой лихую спираль, Гарри проделал их излюбленный трюк: подбросил Тедди в воздух, нырнул вниз, поймал в охапку, и метла вновь устремилась навстречу солнцу. Восторженный вопль крестника, свист встречного ветра, голубое небо и зелёная трава – всё это закружилось вихрем и внезапно сложилось в бледное лицо Андромеды, застывшей в дверях дома. Она держалась за сердце.

…Возвращаясь домой, Гарри уже привычно почёсывался и думал, что в последнее время у высокородных дам наблюдается какая-то нездоровая страсть к его ушам. Вот и Андромеда, в лучших традициях Элоизы, оттаскала его за вышеупомянутое, приговаривая: «Никогда, НИКОГДА больше так не делай!!!» Услышав это раз в сотый, Гарри окончательно уверился, что даже гермионино научное чтиво иногда врёт: нормальный родитель из него вряд ли получится. Он улыбнулся. А вот неугомонный крёстный – сколько угодно.

Дома обнаружился малфоевский филин, до полусмерти зацелованный влюблённой Элоизой. Ого, а быстро Люциус проснулся! Гарри с боем добыл письмо – Элоиза не желала подпускать к другу сердца даже хозяина. Так, так… Завтра в шесть, обед в каком-то кафе. Что ж, неплохое начало вечера. Гарри черкнул ответ, предвкушая приятнейшее времяпровождение.

Люциус довёл официантку.

Девушка убежала, давясь слезами, и остаток вечера их обслуживал официант с таким каменным лицом, что даже Люциусу не удалось его пронять – хотя он пытался, конечно. А всё из-за какой-то ерунды. Обед они закончили в напряжённом молчании и теперь шли вниз по улице – так же молча.

– Это было неправильно, – не выдержал наконец Гарри.

– Да неужели, – лениво протянул Люциус. – Что ж, объясни мне всю глубину моих заблуждений. Жажду услышать твои аргументы.

– Нельзя было так поступать, она не виновата.

– Когда я заказываю Шато Лафит-Ротшильд, а мне приносят Шато Марго – не лучшего, к тому же, качества – что я должен сделать? – вкрадчиво поинтересовался Люциус. – Выпить эту дрянь и сказать спасибо? Я плачу деньги, а они предоставляют услуги, и сумма, кстати, такова, что я вправе рассчитывать на профессионализм и высокое качество обслуживания – так, кажется, это работает? Или я не прав?

– Да, но официантка-то была не виновата, – не отступал Гарри. – Она же просто делает, что ей говорят!

– О, то есть мне следовало запытать управляющего? Боюсь, что ты и тогда бы сказал: это не он, иди к владельцу, который завёл такие порядки.

– Э-э… Ну да.

– Потрясающе. И я бы положил жизнь, разыскивая этого человека, чтобы плеснуть в него прокисшим Шато Марго. Блеск, – Люциус остановился и обернулся к нему. – Гарри, эти люди и есть лицо хозяина заведения; они должны быть готовы принимать и претензии посетителей – если уж их вертеп работает кое-как!

– Предъявить претензии и смешать с дерьмом – не одно и то же! – Гарри завёлся. – Чёрт, Люциус… Она же девушка. Это просто… не по-мужски!

Тут у Люциуса сделалось такое лицо, что он осёкся: кажется, хватил лишнего. Но он был прав! То, что произошло в кафе, было образцом самого безобразного способа унижения – неторопливого, изысканно-вежливого; неудивительно, что девчонка расплакалась. В чём-то, конечно, Люциус был прав, но Гарри твёрдо знал, что так поступать нельзя.

Они стояли и таращились друг на друга – не мигая, словно два кота. Неизвестно, чем бы всё закончилось, но откуда-то сбоку раздалось зазывное:

– Цветочки, цветочки! А вот кому цветочков!

Люциус нашёл глазами источник неуместного шума и вдруг позвал:

– Подите-ка сюда, мадам!

К ним подкатилась маленькая сдобная цветочница с корзиной великолепных жёлтых ирисов.

– Желаете цветочков, любезный сэр?

– Желаю, чтобы вы отнесли этот вульгарный сноп в «Ла-Манш», – Люциус небрежно швырнул ей галеон. – Знаете, где?

– Кафе на углу, – понятливо кивнула цветочница, пряча монету в нагрудный карман. – А кому передать?

– Скажете: для мисс Плаксивой Официантки, – ехидно припечатал Люциус.

– Хорошо.

– Мэм, – вмешался Гарри, шаря в карманах. – Для официантки Глэдис.

– Хорошо, – цветочница, не смущаясь, приняла и второй галеон и бодро попылила по направлению к кафе, успев напоследок одарить их взглядом, в котором ясно читалось: «Ох уж эти мне богатые идиоты».

– Ты видел? Нас осуждают! – притворно возмутился Гарри. – Боюсь, что сервис опять не на высоте.

– Боюсь, что так.

Они переглянулись, фыркнули и рассмеялись. Ставшая уже традиционной послеобеденная прогулка продолжалась в молчании, но теперь оно было даже уютным. На перекрёстке, как всегда, остановились.

– Зайдёшь? – спросил Гарри. Люциус шагнул ближе, обнял, и они аппарировали на Гриммо.

– А, и ты здесь, чума с крыльями, – так поприветствовал Люциус засевшую в гостиной Элоизу.

– Что-то ты сегодня нелюбезен с дамами, – поддразнил Гарри.

Люциус не ответил, протягивая руку. Элоиза распушила перья и воинственно щёлкнула клювом.

– Попробуй только, – предупредил он, принимая вмиг присмиревшую птицу на локоть и вглядываясь в неукротимые жёлтые глаза. – Подумать только: я удивлялся, почему она так дёшево стоит. Надо было требовать с торговца доплату.

– Не всё так плохо, – Гарри добыл из бара бокалы и плеснул в них коньяка. – Мы поладили.

– О, ну конечно. По состоянию твоих ушей сразу ясно, кто в доме хозяин. Вернее, хозяйка.

– А тебя волнует их состояние? – Гарри, улыбаясь, подошёл ближе.

– Само собой, – невозмутимо ответил Люциус. – Не великое, знаешь ли, удовольствие: целовать поклёванные кем-то уши. Свободна, нечисть, – это Элоизе.

Беседа приняла интересный поворот, а Гарри ещё не задал один важный для него вопрос. Он сунул Люциусу бокал и решился:

– Я хотел спросить насчёт твоей… насчёт Н… насчёт мадам Малфой.

– О, – Люциус пригубил коньяк, посмаковал и довольно прищурился. – И что именно?

Можно подумать, он не понимает. Гарри было жутко не по себе – ещё никогда не приходилось вести подобных разговоров, но он не сдавался.

– То… То, что мы делаем, это ведь… нехорошо по отношению к ней?

Н-да, лексика на уровне восьмилетнего ребёнка. Но зато всё понятно. Гарри ждал. Люциус покатал в ладонях бокал, принюхался к согретому коньяку и сделал ещё один маленький дегустаторский глоток.

– Я бесконечно ценю и уважаю Нарциссу, – сказал он наконец.

Конечно, конечно.

– Я… – тут Люциус запнулся и зачем-то заглянул в бокал. – Я был бы последним, кто захотел причинить ей боль, – он одним глотком прикончил коньяк и чуть поморщился. – И я точно знаю, что наши… что то, что мы делаем, её не огорчит. Не больше, чем всегда.

– Чем всегда??

– Мы давно уже независимы друг от друга в интимном плане.

– В смысле? – Гарри казалось, что они говорят на разных языках.

– В смысле, у каждого из нас свои любовники, мы знаем об этом и ничего не имеем против, – чуть раздражённо пояснил Люциус. – Так понятно?

– О. Вполне.

Действительно, куда уж проще.

– Но почему же вы тогда не разведётесь? – ляпнул Гарри. У него не укладывалось в голове, что каждый из супругов спит где-то на стороне, и они не видят в этом ничего особенного.

Люциус закатил глаза.

– Если следовать твоей логике, люди женятся и живут вместе исключительно из-за секса, а если его нет, то брак обречён. Так? А где же хвалёный гриффиндорский идеализм? Я поражён до глубины души! – язвительность, разлитая в голосе, зашкаливала.

– Э-э… Да нет, просто это, ну… Ну вообще, да. В смысле, я понял.

– Неужели?

– Ага. Понял, но не представляю. Уж извини, – Гарри развёл руками, чуть не расплескав позабытый коньяк.

– Ничего, – Люциус усмехнулся и кивнул на его бокал. – Почему ты не пьёшь?

– А? Да я, вообще-то, не люблю коньяк, – признался Гарри, улыбаясь.

Люциус покачал головой, выхватил бокал из его рук и поставил на стол рядом со своим – опустевшим.

– В таком случае, если ты выяснил, всё, что хотел, – начал он самым светским тоном. – Могу я тебя трахнуть?

Гарри ошалело хлопнул глазами, ещё раз. Этот благопристойный тон и легко слетевшее с губ Люциуса словечко составили невероятное сочетание. Невероятно возбуждающее.

– Спальня наверху, – выдавил он.

Они чинно поднялись по лестнице – Гарри впереди, Люциус следом. В комнате плескалось закатное летнее солнце. Гарри шагнул к огромному окну.

– Я задёрну…

– Зачем? – удивился Люциус.

Что тут можно ответить? Что он так привык? Действительно, бывшим подругам было бесполезно втолковывать, что раз уж парень ложится с девушкой в постель, то его не смутят лишние дюймы на бёдрах или складочка на животе. Но нет, всегда темнота или полумрак, они настаивали. И Гарри, в общем, это вполне устраивало. Он и сам-то себя красавцем не считал.

– Не нужно, – с мягким нажимом повторил Люциус, расстёгивая манжеты. – Я… – он окинул замершего у окна Гарри внимательным взглядом и чуть улыбнулся. – Я хочу видеть то, что беру.

В личном рейтинге самых возбуждающих фраз, Гарри бы поставил это на второе место. Он потянулся было к пуговицам на рубашке, но Люциус опять остановил его.

– Нет. Я сам, – он шагнул к кровати и, глянув на него, тихо произнёс: – Иди сюда.

О, гран-при рейтинга. А бывает в рейтингах гран-при? Примерно такие дурацкие мысли бродили в голове Гарри, когда он принял первый – лёгкий – поцелуй. Ладони Люциуса спустились по его спине, чуть задержались на ягодицах, огладили бёдра, а потом легли на грудь. Не прерывая поцелуя, он занялся рубашкой Гарри. Тот и сам не заметил, как оказался на кровати, полураздетый, и настойчивые губы скользили по его шее, а пальцы нежно пощипывали маленькие чувствительные соски. Он судорожно выдохнул, ощущая, как поцелуи влажной змейкой стекли ниже: Люциус увлечённо исследовал его ключицы, грудь и…

– А почему не лев? – горячее дыхание обожгло живот.

– Что? – Гарри приподнялся на локтях. – А, ты про татуировку, – с недавних пор над его пупком вздымался в прыжке маленький бирюзовый дельфинчик. – Сделал неделю назад, в память о море. Я там впервые побывал прошлым летом. На тёплом, в смысле.

Гарри было очень тяжело говорить связными фразами, но Люциус не спешил.

– Первый раз на море, вот как, – задумчиво произнёс он, поглаживая дельфинчика. А потом нагнулся, и Гарри ощутил росчерк острого кончика языка по контуру рисунка. Он закрыл глаза.

– И правда солёный, – выдохнул Люциус.

В следующие несколько минут, Гарри узнал о наличии у себя ещё одной эрогенной зоны – где-то там, в районе дельфинчика. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не вцепиться Люциусу в плечи, умоляя, требуя большего, и тот, конечно, заметил.

– Нравится? – дразнящий след языка протянулся над кромкой джинсов. – Хочешь ещё?

– Иначе бы… я здесь не лежал, – его пока хватало на иронию. Люциус одобрительно хмыкнул. Его ладонь тяжело легла на пах Гарри, сквозь ткань сжимая напряжённый член – сильно, почти грубо. Так, как надо.

– М-м…

– А если я захочу того, от чего ты так мило шарахнулся позавчера – позволишь? – промурлыкал Люциус, слегка двинув рукой.

– Я… да.

– А если захочу большего – тоже? – хватка ослабла, но ладонь сползла ниже, заставляя развести ноги.

– Да…

– Прекрасно, будем считать, что я поймал тебя на слове, – Люциус звонко чмокнул его в живот и стёк с постели. Гарри, перевернувшись на живот, наблюдал. Сначала на спинку кресла аккуратным облаком опустилась рубашка, и Люциус повернулся к нему. Стройный, ближе к худощавому; удлинённые мускулы плавно перекатываются под сливочной кожей; несколько тонких шрамов, словно от Режущего. Хотя, почему «словно»? Скорее всего. Прежде чем сбросить брюки, Люциус извлёк из карманов палочку и нечто маленькое, блестящее. Гарри прищурился.

– Энгоргио, – на постель плюхнулся флакон с чем-то прозрачным.

– О-о-о! – Гарри был в восторге. – Неужели пальмовое масло?

– Именно. Очищенное и обогащённое, рекомендую, – Люциус выскользнул из брюк.

– И давно ты его с собой носишь?

– С первой встречи, – невозмутимо. Гарри прыснул. А потом Люциус разделся полностью, и стало не до смеха. Солнечные лучи тёплой охрой рассыпались по его коже, золотили невидимые светлые волоски на руках, груди и ниже – там, где тяжело качнулся крупный налитой член. Красиво, чёрт. Это было… красиво. Люциус стянул с волос чёрную ленту и, тряхнув волосами, опустился рядом. Гарри вновь перекатился на спину и потянулся к ремню своих джинсов, но Люциус, конечно, захотел раздеть его сам. Джинсы, жалобно звякнув пряжкой, приземлились где-то далеко. Гарри лежал, обнажённый, стараясь не ёжиться под тягучим изучающим взглядом. Наконец Люциус медленно склонился к нему, поцеловал, неторопливо и нежно, погладил по щеке, словно и просил разрешения, и заранее извинялся за что-то. Гарри, не отводя взгляда, развёл ноги и притянул его ближе. На миг они коснулись друг друга – плоть к плоти, а потом Люциус глубоко вздохнул и отстранился, нащупывая флакон с маслом.

Гарри думал, что готов, но лёгкого прикосновения смазанных пальцев оказалось достаточно, чтобы тело предательски напряглось. Чёрт. Он уставился в потолок, стараясь дышать глубже, но получалось не очень. Пальцы замерли.

– Думаешь об Англии? – спросил Люциус.

– Э-э… Что?

– Я говорю: посмотри на меня.

Гарри послушно перевёл взгляд. Люциус тоже смотрел на него, чуть склонив голову.

– Между прочим, и я волнуюсь, – выдал он.

– Ты-то чего? – изумился Гарри.

– Ну как же: не каждый день в твоей постели оказывается национальный герой, – пальцы возобновили деликатные поглаживания.

– А-а, чувствуешь себя причастным к истории? – Гарри улыбался.

– Скорее, как в музее, – указательный палец легонько надавил, проникая внутрь.

– Чёрт, зачем ты это сказал – теперь я кажусь себе мумией.

– Хм, а почему не прекрасным полотном? – теперь улыбался и Люциус.

– Нет уж, должность прекрасного полотна в этой койке занята, – проворчал Гарри, прислушиваясь к своим ощущениям. Неприятно, но не более.

– Потрясающе. Люциус Малфой и койка. Я польщён.

– Нет, а ты чего хотел – с плебеем же связался…

Наверно, надо было как-то по-другому – серьёзно, красиво, без дурацких шуточек. Но у них вышло именно так. А когда очередной нервный смешок Гарри сменился изумлённым полувскриком-полувздохом, когда Люциус поцеловал его коротко и жадно, шутки закончились. Он растягивал его неторопливо и входил осторожно, по чуть-чуть раздвигая неуступчивые тугие мышцы, но всё равно было больно. Гарри позабыл, что собирался всеми силами избегать мученического выражения лица, и зажмурился, мечтая выдохнуть: он чувствовал себя бабочкой, насаженной на раскалённую тупую иглу. А Люциус просто ждал. Одной рукой он придерживал Гарри за бедро, а другой гладил по шее, груди, животу. Гарри ощутил прикосновение к члену и ниже, а потом… Он изумлённо распахнул глаза. Люциус, чуть откинувшись назад, смотрел туда, где соединялись их тела; в какой-то момент он протянул руку и кончиком пальца очертил полукруг по натянувшейся вокруг его члена кожице – слева направо и наоборот, медленно-медленно. И от этой простой и бесконечно интимной ласки Гарри точно током ударило. Он выдохнул, расслабляясь, и взмолился: