Текст книги "Долг крови (СИ)"

Автор книги: Tau Mirta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Да я, собственно, не о тебе…

– Так ты… О.

Джинни изумлённо смотрела на брата. Вот это да. Впервые он кем-то заинтересовался после развода, кого-то… подпустил к себе. На мгновение она ощутила лёгкую ревность, но её сразу же вытеснило любопытство.

– И ты спрашиваешь меня?..

– Ну да.

Конечно, Билл без подружки не оставался – ни в Хогвартсе, ни после. Но никогда о них не рассказывал – разве что имя, если спросят. «Это Люси… Уна… Гленда… Тея». Наверно, девчонки сами висли на нём, а он не воспринимал их всерьёз и едва ли за кем-то ухаживал. Ну, а потом появилась Флёр: та просто накинула на рыжего коня серебристый аркан из вейлиных волос и повела за собой. Вполне возможно, что Биллу ещё не приходилось делать первый шаг в отношениях.

Так размышляла Джинни, поглядывая на смущённого брата.

– Ну… Кхм, – она кашлянула, силясь сдержать улыбку. – А прямо сказать нельзя, да?

– Тогда бы я тебя не спрашивал, – нервно отозвался тот. Ого. А дело-то серьёзное!

– Можно подарить какой-нибудь милый пустячок с намёком – цветы, сладости. Игрушку. Приложить записку.

– Не пойдёт.

– Что, непростая штучка? – сочувственно спросила Джинни. – Ну… Пригласи на свидание. На прогулку.

Билл неопределённо махнул рукой.

– Тоже нет? Тогда я и не знаю, – она задумчиво поскребла за ухом. – А если просто поцеловать?

– По-моему, за такое «просто» можно и по физиономии схлопотать, – Билл наконец улыбнулся.

– Так это же хорошо! – воодушевилась Джинни. – Если даст по морде или обзовёт как – это нормально, есть шанс!

Билл представил, как сгребает Люциуса в охапку и страстно целует, а тот даёт ему пощёчину, кричит тонким голосом «Идиот!» и убегает, по-девчачьи вскидывая ноги.

– А вот если заведёт «Ой, ты замечательный друг, но…» Э-э… Билл? А что тут смешного? Билл! Да что я такого сказала-то? Чего ты ржёшь??

Но тот лишь отмахивался, задыхаясь от хохота.

– Ничего, Джин… Я… Ох, ты потрясающая…

– Само собой, – она тоже рассмеялась. – Но, похоже, я тебе совсем не помогла.

– Да ничего, – Билл наконец успокоился, утирая выступившие слёзы. – Взрослые люди, разберёмся как-нибудь. Спасибо.

– Ну-ну, – Джинни прищурилась. – А она красивая?

– М-м… Скажем так: в моём вкусе.

– Значит, красивая, – задумчиво протянула та. – Блондинка, небось?

– Джин… – умоляюще.

– Ладно, ладно. Захочешь – расскажешь. Но мне она нравится.

– Да неужели? – тут уже Билл лукаво усмехнулся. – Не говори заранее.

– Нет, серьёзно, – Джинни застенчиво улыбнулась и положила ладонь ему на грудь, – я думала, что после развода тут всё… выгорело.

– Да брось, – смутившись, Билл обнял сестру, притягивая поближе. – Там нет ещё ничего и вряд ли вообще…

– Нууу, – проворчала Джинни ему в плечо, – она что, вздумала отказаться от моего красавца-брата? Оттаскаю вот за белые-то патлы.

– Джин, пощади – я не могу больше ржать.

*****

Билл вернулся в Мэнор около полуночи. Он решил воспользоваться камином, надеясь, что не столкнётся с гостями. Оказавшись в кабинете Люциуса, прислушался: похоже, опасения оказались напрасными – в доме царила тишина. Вот и хорошо. Тут скрипнула дверь.

– Билл?

«Как он услышал?»

– Сигнальные чары, – пояснил Люциус, подходя ближе. – Как прошёл день?

– Отлично, – ответил тот, стараясь не сильно пялиться на небрежно запахнутый шёлковый халат. – Я, кажется, разбудил тебя?

– Нет, я ещё не ложился, – в полумраке глаза Люциуса казались тёмными. Он взмахнул палочкой, и пламя заполыхало с новой силой. Билл отшатнулся от каминного жара и практически налетел на Люциуса. Тот замер. Они стояли так близко, что можно было ощутить запах шампуня, исходящий от его влажных волос.

– Сегодня я не предлагаю тебе выпивку, – тихо сказал он, и Билл мог бы поклясться, что это звучит приглашающе. Он тоже замер, но не мог решиться и преодолеть разделяющие их два дюйма…

– Спокойной ночи, – Люциус отступил в сторону, пропуская его. Билл только кивнул и поспешно вышел. Тот проводил его взглядом, размышляя, почему, находясь рядом с Биллом так трудно сдержаться и не начать… приставать к нему. Он усмехнулся. Приставать, надо же. Слово из лексикона пятикурсниц Хогвартса. Браво, Люциус. Не обратиться ли в Мунго, пока не поздно? Не то чтобы он терял голову в присутствии любого красивого парня – не шестнадцать же ему. Хотя, и не вспомнить, когда так хотелось… кого-то. Но было и другое. То, как Билл внимательно слушает, хмуря брови, и как смущается, если его поблагодарить или похвалить; как поблёскивают жёлтые глаза, отражая всполохи каминного пламени, и как он сдувает непослушные тонкие прядки, падающие на лицо. А если он изредка широко улыбается, то шрамы расчерчивают кожу так, что кажется, будто его лицо лучится, и невозможно не улыбнуться в ответ. Люциус вздохнул и, прежде чем отправиться спать, сделал то, чего не делал уже давно.

Принял зелье Сна-без-сновидений.

*Робигус – римский бог, покровитель ржавчины

========== Глава 9 ==========

Войдя в библиотеку на следующее утро, Билл плюхнулся в кресло, с трудом поборов желание закинуть ноги на стол, – ему так лучше думалось. Всю ночь он провёл в странной полудрёме – вроде спал, а мозг работал, анализировал факты. Утром, стуча зубами после ледяного душа, Билл решил, что рыться в летописи вот так, вслепую, нет смысла. Можно на долгие месяцы увязнуть в историях и описаниях, заполняющих чёртов фолиант, можно сто раз сойти с ума от недомолвок, но не факт, что такие жертвы будут оправданны. А меж тем где-то внутри звенел тревожный звоночек, подгоняя, говоря, что времени осталось мало. Мало времени до… До чего? Ладно, чёрт с ней, с интуицией, но известно же: если долго не можешь решить загадку, посмотри на неё с другой стороны.

– Вот и посмотрим, – пробормотал Билл, поднимаясь. Где-то в шкафу было Самопишущее перо… Ага. И пергамент… Отлично.

В дверях он столкнулся с Люциусом.

– Зашёл узнать, как дела. Куда-то собрался?

– В башню, – кивнул Билл, стараясь не замечать, что они опять стоят почти вплотную. – Решил зайти с другой стороны. Ты со мной?

Люциус помедлил, глядя на него со странно тревожным выражением.

– Да. Да, конечно.

День выдался пасмурный, и в башне царил полумрак, но серебристые буквы сияли на тёмно-зелёной ткани гобелена. Билл, прищурившись, рассматривал родовое древо Малфоев.

– Что ты ищешь?

– Пока сам не знаю, – взгляд Билла скользнул вниз. – А, вот это меня и в тот раз заинтересовало, – он присел на корточки и ткнул палочкой в единственное имя, написанное ярко-алым. – Почему нет имени жены Хьюго? У него ведь было трое сыновей.

– Говорят, жён тоже было три.

– И ни одного имени?

Люциус пожал плечами.

– Возможно, он женился на крепких простолюдинках, деревенских ведьмах – я бы на его месте так и поступил, чтобы потомство было здоровым. Тогда было мало гряз… нечистокровных, так что он вполне мог выбирать. А имена не сохранились – главное, что остались дети.

– Дети, да, – протянул Билл. – Сыновья… У вас вообще, как я посмотрю, больше мальчики рождаются?

– Мальчики должны рождаться, иначе род прервётся. Но ты прав, дочерей почти не было, – Люциус тоже окинул взглядом гобелен и вздохнул.

– Мало детей, – задумчиво сказал Билл, – обычно один, реже – двое, трое – почти никогда.

Люциус усмехнулся.

– Ну, как говаривал мой дед, без удержу плодятся только кролики да чернь, а настоящих аристократов немного, – тут он глянул на Билла и спохватился. – Хм. То есть, я не имел в виду…

– Многочадие – великое благо и благословение рода, – чопорно ответил тот и улыбнулся на его удивленный взгляд. – Не только у вас есть летописи, между прочим.

– Виноват, – рассмеялся Люциус. – Совсем забыл, что ты представитель древней фамилии.

– А я думал, что без предъявления родословной у вас и на порог-то не пускают, – поддразнил Билл. – Ну да ладно, – он вновь обернулся к гобелену. – Я, собственно, хотел найти случаи ранней смерти.

Люциус резко помрачнел.

– Среди женщин, – это было больше утверждением, нежели вопросом.

– Прежде всего, – кивнул Билл. – Но и мужчин тоже стоит проверить. – Он взмахнул палочкой, и Самопишущее перо хищно нацелилось на зависший в воздухе пергамент. – Первое, – он наклонился, вглядываясь в основание древа. – Аделайн Малфой, урождённая Нуар. Годы жизни…

Люциус отошёл к окну и бездумно уставился на раскинувшийся внизу парк.

– Орианн Малфой…

Перо резво скакало по пергаменту.

– Летиция Малфой…

Люциус прикрыл глаза.

– … и Фиона Малфой, урождённая… урождённая…

Билл отвёл взгляд от гобелена. Помедлив, обернулся.

– Люциус.

– Да.

– Как умерла твоя мать?

Пауза.

– Выпала из окна.

– Что? – потрясённо переспросил Билл. – И ты только сейчас…

– Тот случай не относится к нашему делу, – голос Люциуса был спокоен. – Это было самоубийство.

– О, Мерлин, – выдохнул Билл. – Но почему же ты не сказал мне?

Тот, не оборачиваясь, передёрнул плечами.

“Чтобы я не считал, что Малфои доводят жён до самоубийства”, – понял Билл. – Ох, Люциус…”

Он подошёл ближе.

– Как это случилось? Почему ты так уверен?

– Эльфы видели. Она просто открыла окно и бросилась вниз, – всё тот же спокойный тон.

– А ты или твой отец?..

– Нет. Я, правда, был снаружи и слышал… звук. Удар. Глухой, – голос дрогнул.

“И ты первым подбежал к ней, наверняка… Чёрт”.

Билл протянул было руку, чтобы коснуться его, но так и не сделал этого. Он чувствовал себя подлецом, но не мог не спросить.

– И всё же: почему вы так уверены, что это было самоубийство? Были ли… какие-то причины?

– Мы никогда не говорили об этом, но отец не сомневался. А мне тогда было восемь, и я плохо помню, но… Незадолго до этого она пообещала мне брата или сестру, эльфы начали обустраивать ещё одну детскую, а потом всё прекратилось.

– Она потеряла ребёнка?

– Думаю, да. И это могло быть причиной, только это, потому что мы с отцом любили её, и все её любили, она была… – Люциус замолчал и резко обернулся, пряча взгляд.

– Я пойду, пожалуй.

– Подожди, – Билл удержал его. – А те эльфы, которые видели, они…

– Их нет, – он аккуратно высвободился и, всё так же не глядя на Билла, вышел.

Ну конечно. Эльфы не остановили её – они просто не способны противостоять хозяевам, но их участь не оставляет сомнений, ведь погибла любимая жена. Любимая… И все её любили. Как и Нарциссу. Билл закрыл глаза и беззвучно застонал. Да что же это такое. Кругом одни неизвестные, как прикажете искать решение? И ещё чертовски хотелось пойти вслед за Люциусом: не говорить, не утешать, но просто… побыть рядом.

Но это тебя не касается, не так ли?

Да, именно так.

Билл вновь повернулся к гобелену и тронул палочкой замершее перо.

– Пиши: “Мужчины”, – отбросив все посторонние мысли, Билл напряжённо вглядывался в серебристые буквы. – Феликс Малфой, годы жизни…

*****

За обедом Люциуса не было. Билл машинально жевал, не замечая, что именно ест. В какой-то момент до него дошло, что за столом царит непривычная тишина. Он поднял глаза. Астория вяло ковырялась в своей тарелке, а Драко обеспокоенно поглядывал на неё, но молчал. Видимо, это было не в первый раз. Билл присмотрелся. Волосы Астории, обычно сияющие бледным золотом, потускнели, а лукавые русалочьи глаза из зелёных стали серыми – словно в них отразилось свинцовое позднеоктябрьское небо. Билл моргнул. Да нет, чепуха. Это из-за пасмурного света так кажется. А вот отсутствие аппетита и впрямь настораживает.

– Астория, – сказал он наконец, – если ты откажешься от десерта, то имей в виду: бланманже я приготовить не сумею.

Та прыснула и подняла взгляд.

– А я так надеялась! – она откинулась на стуле. – Что, совсем ужасно выгляжу, да? Это просто плохой день, бывает. Мог бы и притвориться, что не замечаешь. Драко вон привык, – она погладила мужа по плечу. – Ладно, где там ваш десерт? Бланманже не стоит пренебрегать, это точно.

Она решительно придвинула к себе креманку. Драко благодарно взглянул на Билла, и тот улыбнулся в ответ.

После обеда Билл вновь засел за летопись. В список ранних смертей попали семеро мужчин и десять женщин, и нужно было выяснить обстоятельства их гибели. Через несколько часов он раздражённо захлопнул книгу. Выяснил, как же. Нет, с мужчинами всё более-менее понятно: пара магических дуэлей, драконья лихорадка, один вылетел из седла на охоте и сломал шею, двоих отравили на тёплых дружеских вечеринках, а ещё один, похоже, захлебнулся в фонтане по пьяной лавочке. Ну, и мятежный Робигус, который сгинул в Индии, но это к делу не относится. А вот женщины… “В то лето не стало Дионы”, “она отошла в мир иной”, “через два года он остался вдовцом” – и ничего конкретного. Ни черта. Опять тупик. Билл поднялся и принялся расхаживать по кабинету. Десять женщин. Десять, не считая Фионы и Нарциссы, а с ними двенадцать. Все – самоубийцы? Да, в летописях бы об этом точно не написали. Но с какой стати? Что, Малфои так любят истязать своих жён? Бред. Или всё же нет? Он плюхнулся в кресло и устало закрыл глаза. Нужны факты, а не домыслы. Спросить Люциуса, он должен знать хоть что-нибудь.

Но ведь ты его спрашивал о подобных случаях – тогда, вначале, а он…

А он сказал: нет, никогда. Думал ли он в тот момент о матери? Неизвестно. Билл вздохнул. Зато теперь – думал, точно. Но каким же кошмаром для него оказалась гибель Нарциссы, страшно представить. Выйдет, что ли, к ужину…

Не вышел. Так же, как и Астория. Они сидели вдвоём. Драко, который едва притронулся к еде, старался быть учтивым хозяином, пока Билл, наконец, не сказал: “Иди к ней”. Тот одарил его ещё одним благодарным взглядом и, извинившись, снитчем вылетел из-за стола. Билл тоже поднялся. Сидеть в этой огромной столовой в одиночестве – увольте. А если так вечер за вечером? Он поёжился. Хорошо, что Драко и Астория остались здесь, с Люциусом. Поднявшись наверх, Билл двинулся было в библиотеку, но передумал. Сегодня он работать уже не сможет. Лучше как следует поразмыслить. Придя к себе, он вытянулся на кровати, ощущая невероятную усталость и странную горечь. Никаких идей не было. Вернее были, но не совсем… по делу. Часы пробили десять, потом одиннадцать. Кажется, в этот раз бороться с собой совершенно бесполезно. Билл сел на кровати, растёр лицо, вздохнул. Будь что будет. Он встал и направился в ванную.

*****

Сбежав из башни, Люциус прошёл не в кабинет, а в спальню. Там он полдня читал книгу, из которой не запомнил ни слова, а под вечер, измученный воспоминаниями и непонятным чувством вины, заснул.

…Он шёл по полю. Под ногами чавкала мерзкая бурая грязь, и он

lucerna extincta

откуда-то знал, что это пепел, перемешанный с кровью. Впереди возвышалось огромное дерево – лишённое листьев, покрытое корой странного синюшного цвета. Голые ветви колыхались, судорожно подёргивались, будто конечности агонизирующего акромантула. Некоторые были обрублены,

lucerna extincta

и на срезах выступила кровь. Он стоял напротив ужасного дерева, не в силах подойти ближе, но и уйти тоже не мог. В полном безветрии ветви продолжали шевелиться, наполняя воздух шелестом мёртвой коры. Или кожи? На плечо опустилась ледяная каменно-тяжёлая рука, и знакомый глухой голос произнёс:

– Когда-нибудь, сын мой, всё это станет твоим…

Люциус резко сел на кровати, задыхаясь от ужаса. Сердце стучало так, словно пыталось вырваться из груди. Он поднялся и пошёл в ванную. Умывшись, тяжело опёрся на раковину. Что ему снилось? Судя по всему, что-то воистину жуткое. Он ощутил, что одежда пропиталась потом, и, поморщившись, принялся стягивать рубашку. После такого “отдыха” он чувствовал себя совершенно разбитым. Лучше бы ужинать пошёл. Но о чём же был сон? Нет, не вспомнить.

Тут раздался стук в дверь. Люциус вышел из ванной, глянул на часы. Почти полночь. Стук повторился. Он распахнул дверь.

– Билл? Что-то случилось?

Тот мотнул головой и шагнул вперёд, встав совсем близко. Люциус машинально отметил, что одет он лишь в шёлковую пижаму коньячного цвета. Билл поднял глаза.

– Ты… не предложишь мне выпить?

Люциус замер, не в силах поверить в происходящее. Полутёмная спальня, взгляд Билла – шальной, отчаянный, и больше ничего не надо говорить, всё и так понятно.

“Пришёл, сам пришёл”. От этой мысли сладко заныло внизу живота, и Люциус медленно выдохнул. Всё же кое-чего он не мог себе позволить.

– Мистер Уизли, – тихо, – в некоторых случаях жалость неприемлема.

– Мистер Малфой, – ещё тише, – жалость тут совершенно ни при чём.

Эти слова достигли Люциуса шелестящим выдохом, и он прикрыл глаза, ощущая как ткань пижамы Билла согревается, растворяясь в их общем тепле. Всё это казалось сном, и он боялся разрушить его неловким движением или словом. Вдруг Билл отступил на шаг, напряжённое ожидание в его глазах сменилось смущением и… обидой? Он бросился к выходу, но Люциус уже был рядом: схватил за локоть, развернул, прижал к стене. Не отводя взгляда, протянул руку и захлопнул дверь. В наступившей тишине было слышно участившееся дыхание Билла. Люциус медленно наклонился к нему и шепнул:

– Да кто же тебя теперь отпустит…

Его губы замерли, почти касаясь виска. Тронули этим почти-поцелуем скулу, прошлись по щеке, согрели уголок рта. Билл чуть повернул голову, и их губы встретились. Сначала поцелуй был осторожным, изучающим, потом – глубоким и жадным. Пальцы Люциуса ослабили хватку, поглаживая предплечье, поднимаясь всё выше. Вот они добрались до выреза, коснулись гладкой кожи. Билл вздрогнул, и Люциус отстранился, заглядывая ему в лицо.

– Ты когда-нибудь был с мужчиной? – хрипло спросил он.

Тот закрыл глаза и чуть качнул головой. Люциус вновь прижался к нему.

– Хорошо.

Горячие губы тронули порозовевшее ухо, нежно ущипнули мочку и скользнули ниже.

– Хорошо…

Нетерпеливые руки стянули пижамную куртку с плеч, огладили грудь, лаская чувствительные соски.

– Хорошо…

Билл издал тихий полувздох-полустон и запрокинул голову, подставляя горло поцелуям. Тёплые ладони легли на талию Люциуса, чуть сжали, притягивая ближе, совсем близко, и тот понял, что уже готов втрахать его в эту самую стену. Поцеловав напоследок соблазнительную ямочку меж ключиц, он потянул Билла за собой: толкнул на смятую постель и медленно опустился сверху, оседлав его бёдра. Тот замер под ним, и Люциус ощутил странную нерешительность. Он знал, как нужно ласкать мужчину, умел и получать, и доставлять удовольствие, но… Это ведь не безликая игрушка из заведения мадам Бриджит. Это Билл. Он нащупал в складках простыни палочку.

– Инсендио.

Каминное пламя осветило комнату, отразилось в жёлтых глазах, заиграло в щедро рассыпанной меди волос. Странно, ведь у рыжих кожа должна быть белой, а у него почему-то золотисто-смуглая. Словно зацелована египетским солнцем. “Такой красивый”, – подумал Люциус, протягивая руку. Отвёл волосы с его лица, погладил по щеке, тронул шею. Когда он коснулся шрамов, пересекающих широкую грудь, Билл ощутимо напрягся и отвернулся, пряча меченую щёку.

“Такой красивый и такой замёрзший”.

Люциус взял его руку и прижал к своей щеке. Потёрся о раскрытую ладонь, тронул губами, провёл ею по шее и груди, в точности повторяя только что подаренную ласку. Билл зачарованно наблюдал. Люциус потянул его ладонь вниз, проводя по животу и дальше, позволяя почувствовать своё возбуждение. Билл слегка сжал пальцы, и он вздохнул, чуть откинувшись назад, отзываясь на это несмелое прикосновение. Билл улыбнулся, продолжая дразнить его легким поглаживанием. Свободной рукой потянулся к пряжке ремня, но Люциус перехватил его запястье.

– Нет, – он вновь наклонился вперёд и выдохнул в приоткрытые губы, – мы не будем торопиться…

Этот поцелуй был неглубоким – лёгкое касание, дразнящая ласка. И Билл ответил такими же мягкими прикосновениям губ, принимая правила игры. Люциус согревал его дыханием, жалил кончиком языка – словно смаковал незнакомое лакомство. Его пальцы осторожно легли на борозды шрамов, оставленных пятернёй Грейбэка, проводя по всей длине. Билл на мгновение замер. В памяти всплыло ужасающее чувство беспомощности перед тяжестью навалившейся звероподобной туши, и та боль… Но Люциус вновь поцеловал его, нежно поглаживая шрамы, и тёмное воспоминание ушло, отступив перед другой, сладкой беспомощностью и совсем другой жаркой тяжестью, в которую хотелось вплавиться, принять полностью. Билл обнял его, запустил пальцы в шелковистые волосы, притягивая ещё ближе, углубляя поцелуй. Тот довольно бормотнул что-то, прижимаясь теснее. Задохнувшись, они прервали поцелуй, глядя друг другу в глаза. Люциус, улыбаясь, облизал кончики пальцев – медленно, по одному, и накрыл ими маленький коричневый сосок. Легонько надавил, сжал. Билл закрыл глаза и застонал.

– Повтори.

Теперь в его голосе не было и намёка на улыбку. Горячие губы сомкнулись на другом соске, и… Билл повторил, конечно. Он постанывал и выгибался, ловя эти влажные поцелуи, ощущая, как кончики волос скользят по его коже, делая ласку совершенной. Вдруг Люциус отстранился. Выпрямился, рывком отбрасывая с лица растрёпанную гриву, протянул было руку, но остановился, вопросительно глядя на Билла. Тот фыркнул и приподнялся на локте, нащупывая поясной шнурок. Люциус улыбнулся и, уже не осторожничая, шлёпнул его по руке и толкнул обратно на подушки.

– Я сам.

Он распустил шнурок и одним плавным скользящим движением стянул коричневый шёлк. Билл, полностью обнажённый, замер под его изучающим взглядом. Лицо Люциуса приняло спокойное, даже умиротворённое выражение, но когда он поднял глаза… Билл зажмурился и услышал, как отброшенные штаны с лёгким шелестом опустились на пол. Матрас прогнулся под тяжестью тела, и ухо обжёг шёпот:

– Такой, как я и представлял. Только лучше…

Его ладонь легла на напряжённый член Билла, сжала, ещё раз, и задвигалась, поглаживая неторопливо и уверенно, именно так, как нужно. Тот охнул и закусил губу, пытаясь сдержать стон.

– Не надо, – в ухо по-прежнему лился жаркий шёпот, – я хочу слышать, хочу знать, что тебе нравится. Покажи, как тебе это нравится, ну же…

Большой палец кружил по головке, размазывая выступившую влагу. Билл вцепился в простыню, вскидывая бёдра навстречу этой сладкой ласке. Люциус увеличил темп, продолжая говорить, как он красив, и как приятно ощущать эту шелковистую твёрдость в своей ладони, и что он хотел бы с ним сделать, и что сделает вот буквально сейчас. Билл открыл глаза и увидел, что Люциус смотрит на него. Смотрит в лицо, не отрываясь, в то время как его ладонь ведёт Билла к оргазму. И это было настолько интимным – этот тёмный взгляд, что он вскрикнул и выгнулся, залив его ладонь спермой, лишь краешком сознания ощущая смутный стыд за то, что не продержался и двух минут. А Люциус продолжал двигать рукой, вытягивая последние капли и сцеловывая стоны с пересохших губ.

– Кажется, у тебя давно никого не было, – поцелуй, – но для меня ты сделал исключение. И мне лестно… очень лестно…

– Считай это комплиментом, – хрипло выдохнул Билл.

– Именно так я и считаю, – усмехнулся тот. Он вновь мягко поцеловал его и соскользнул с кровати. Услышав шелест одежды, Билл приподнялся. Полностью обнажённый, Люциус стоял неподвижно, позволяя рассмотреть себя. Отблески пламени золотили сливочную кожу, пробегали искорками по вьющимся светлым волоскам внизу живота. Билл тяжело сглотнул, разглядывая возбуждённый, влажно поблёскивающий член – неоспоримое свидетельство его желания. Хотелось прикоснуться, хотелось узнать, какой он на ощупь. Хотелось и большего… Билл поднял глаза, и Люциус двинулся к нему – медленно, словно боялся спугнуть. Остановился у кровати. Билл, всё так же глядя ему в глаза, развёл ноги. Люциус судорожно вздохнул и склонился, нащупывая палочку.

– Акцио.

Небольшая стеклянная баночка влетела в подставленную ладонь, и он опустился между раздвинутых ног, лаская узкие ступни, лодыжки, поднимаясь всё выше. Наконец чуть подрагивающие пальцы коснулись бёдер и замерли.

– Как далеко ты готов зайти? – напряжённо спросил Люциус.

Билл откинулся на подушки и потянул его за собой.

– Я не привык тормозить на полпути, – шепнул он, с силой проводя ладонью по гладкой спине Люциуса, заставляя того прогнуться. Горячий член вжался в бедро Билла, и оба на миг замерли. А потом опять были поцелуи, долгие, изматывающие, и страстный шёпот, сменившийся невнятным бормотанием, когда пальцы Люциуса оказались внутри, растягивая его неторопливо и бережно. Вслед за пальцами в него скользнул смазанный член, и это было больно, но низкий рычащий стон подстегнул, точно плеть. Билл вскинул бёдра, двигаясь ему навстречу, вырывая ещё один стон. Вскоре боль ушла, растворившись в огненном жаре, – он разлился по телу, заставляя забыть обо всём, кроме этого мужчины, который брал его так нежно, накрывая собой и согревая, как никто до этого. Ладони Билла легли на его ягодицы, сжимая, притягивая ещё ближе. Люциус глухо вскрикнул, плавное покачивание сменилось резкими толчками, и Билл почувствовал себя полностью раскрытым и таким желанным… Он выгнулся, прильнув всем телом, и Люциус замер, сжимая его в объятиях, изливаясь глубоко внутри, оставаясь в нём до последней судороги, до последнего вскрика.

Они опустились на постель, слыша лишь бешеный стук своих сердец. Люциус уткнулся Биллу в шею, а тот, ошеломлённый, смотрел в потолок. В крови по-прежнему гулял огонь, но это было неважно. Всё было неважно, когда Люциус лежал вот так на его груди, обессиленный и вздрагивающий. Он поднял руку, касаясь его повлажневших волос, и Люциус, ощутив эту целомудренную ласку, поднял голову. Вглядевшись в лицо Билла, он хищно улыбнулся и скользнул вниз. Тот охнул: обжигающий рот завладел по-прежнему твёрдым членом, посасывая головку, заглатывая полностью, дразня острым кончиком языка, лишая Билла остатков самообладания. Один лишь взгляд на блаженно прикрытые глаза и бесстыже-влажные губы, скользящие по его члену, – и он вцепился в простыню, кончая. Люциус держал его, выпивая до капли, забирая всего, целиком, и поглаживал покрытые испариной бёдра с той же неосознанной нежностью, с которой Билл касался его волос. Затем он тронул губами подрагивающий смуглый живот и, удовлетворённо вздохнув, подтянулся и лёг рядом. Повозился, натягивая на них одеяло, и сгрёб Билла в объятия. Тот лежал, закрыв глаза. Когда Люциус задышал глубоко и ровно, он осторожно высвободился. Набросил пижаму и вышел, бесшумно ступая. Люциус открыл глаза. Глянув на закрывшуюся дверь, поплотнее завернулся в одеяло, хранящее запах Билла, и задумчиво прищурился на каминное пламя.

*****

В парке какая-то оголтелая птаха, презрев осенний холод, защебетала отважно и звонко. Билл приоткрыл один глаз. “Ещё и восьми нет, – сонно подумал он. – Поваляться, что ли”. Обычно он не залёживался в постели по утрам, но сегодня в теле ощущалась такая расслабленность и нега, как после…

О.

Он до мелочей припомнил прошедшую ночь и зажмурился. Поднял руку, осторожно касаясь распухших зацелованных губ. Придётся наложить Охлаждающее. Когда же он в последний раз пользовался им в таких целях? Кажется, после выпускного. Но даже тогда так не саднило. Определённо, Люциус любит целоваться. И поговорить во время секса. В памяти всплыли все те восхитительные непристойности, которые он услышал ночью. Билл закрыл лицо руками и застонал. Люциус Малфой из “разговорчивых”. Ценная информация. Век живи – век учись, парень.

С ума сойти.

А вот сам он из “молчаливых”. Был, по крайней мере. Голос-то не просто так охрип, да? Билл уткнулся в подушку и вздохнул. Люциус сказал, что он красивый. Раньше он такое слышал только от Флёр. Но там было другое: яростное желание доказать, переубедить, отвлечь от мыслей об уродливых шрамах. А не тот тягучий обжигающий выдох, тайна для двоих. А ещё он никогда не знал крепких рук, требовательно сжимающих бёдра, не слышал низкого звериного стона, не ощущал дрожи сильного тела, так похожего на его собственное и в то же время совсем другого. Совершенно новое чувство – быть не ведущим, а ведомым, довериться полностью, утратить контроль, отдаться. Так странно. Так… сладко. С Флёр тоже было хорошо, но совсем иначе. Он вдруг рассердился на себя: Флёр – лучшее, что было в его жизни, а он тут… сравнивает. С другой стороны, с кем же ещё сравнивать? Остальных вспоминать не стоило, да он бы и не смог. Сияющая вейла в своё время затмила, вычеркнула из его жизни всех женщин. Но кто бы мог подумать, что его потянет к мужчинам. Мужчинам? Билл представил своих знакомых и поморщился. Скорее, к одному конкретному человеку. Занятно. Но об этом лучше подумать потом.

Итак, он был с Люциусом. И это было потрясающе. Наверно, не стоило вот так убегать. Просто это… много. Спать вместе и, что куда более значимо, просыпаться – это уже слишком много. Больше, чем секс, пусть даже и хороший. Мерлин, всё ещё не верится, что он сам к нему пошёл. Билл улыбнулся в подушку. Может, Люциус не обиделся за его уход?

Ну что ты. Он уже продумывает дизайн свадебного торта.

Да, что-то его заносит. Ничего особенного ведь не случилось. Они просто… хм. Даже в мыслях Билл не мог определить случившееся словом “трахнулись”. Они провели вместе ночь. И всё. Нечего тут ждать завтрак в постель. Он представил Люциуса в кружевном переднике, с подносом и фыркнул. Вот так-то лучше. Давай, Билл, поднимайся и займись делами. Он мягко потянулся и сел. Охнул, замер, закусив губу. Больно, чёрт. Люциус старался быть предельно осторожным – поначалу. А потом… потом он сам его просил. Да что там – умолял. А учитывая размер его…

Так, хватит. Он встал, превозмогая боль. Ничего, жить можно. Только бы не морщиться за завтраком. Тут за спиной раздалось деликатное покашливание. Билл вздрогнул, обернулся. Из-за портьеры выступил сухонький эльф, сжимая в лапках поднос.

– Доброе утро, мистер Уизли, сэр. Хозяин Люциус велел передать вам это.

Обезболивающее, надо же. Билл задумчиво вертел в руках прозрачный флакон. А это куда лучше, чем поднос с завтраком. Похоже, Люциус всё предусмотрел. Или ему тоже знакома эта разновидность утренней боли? Он представил, как Люциус, раскрасневшийся и покрытый испариной, насаживается на его член, а он слизывает терпкий пот и… Чертыхнувшись, Билл открыл флакон. Трижды подносил его к губам и наконец, отчаянно стесняясь, отпил – половину. Ему хотелось, чтобы тело сохранило память о произошедшем, пусть даже в виде лёгкой боли.

*****

На этот раз за завтраком собрались все. Астории явно стало лучше: она весело болтала, успевая при этом сметать еду не только со своей тарелки, но ещё и подворовывать у Драко. Тот, глядя на жену с плохо скрываемой нежностью, грозил ей стодюймовой талией. Люциус с интересом рассматривал кофейник. Билл с не меньшим интересом вглядывался в блюдечко с мармеладом. Наконец он не выдержал.

– Я буду в библиотеке, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. Уходя, почувствовал спиной взгляд, но догонять его Люциус не стал. Ну и ладно. Он знал, где найти их.