Текст книги "Долг крови (СИ)"

Автор книги: Tau Mirta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Билл? Я… Это… да что же… О, mon Dieu…

Подняв на него немигающий прозрачный взгляд, она медленно опустилась на пол, привалившись спиной к кроватке, и заплакала: взахлёб, безутешно, зажмурившись и некрасиво искривив губы, – так, как плачут только дети. Ей вторила стоящая в кроватке Вики. Билл тихонько подошёл, взял дочь на руки и тронул палочкой льняную макушку, накладывая Усыпляющее. Затем сел на пол рядом с рыдающей женой, неловко обнял её вздрагивающие плечи. Флёр вцепилась в него, словно котёнок, заглядывая в лицо и пытаясь что-то объяснить, срываясь на плач, заикаясь, перемежая английский с французским. А он мог лишь гладить её по голове, приговаривая: – Ничего, Фло. Ничего, моя девочка.

В любой другой момент за это «Фло» она бы его прибила. «Билл Уизли, неужели так т`удно запомнить имя собственной жены?!» Если у кого-то в миг смертельной опасности перед глазами и проносится вся жизнь, то Биллу, когда на него навалился Грейбек, было не до этого. Но зато, когда закончилась его семейная жизнь, он и впрямь словно увидел все счастливые моменты: Флёр в голубом платье – форме Шармбатона; в фартуке, готовящая ужин; босая на пляже, собирающая ракушки. «Давай сделаем из них такую … как это… пог`емушку над к`оваткой, понимаешь? – Да зачем, они и так шуршат без перерыва. – Значит, сам океан будет петь колыбельную для нашей дочки!» Она счастливо смеялась, поглаживая округлый живот. Не верилось, что та солнечная нимфа и рыдающая запутавшаяся девочка, сидящая сейчас рядом, – одна и та же женщина. Его жена.

– Всё будет хорошо, – нелепые слова, но без них в подобных ситуациях никак не обойтись. Услышав это, Флёр вдруг перестала всхлипывать и повернула к нему покрасневшее опухшее лицо. С минуту молча смотрела в глаза, а потом осторожно высвободилась из объятий.

– Я, наве`но, пойду соби`ать вещи, – голос звучал тихо и как-то надломленно.

Билл только кивнул в ответ. Ну, не предлагать же помощь – этого бы они оба не выдержали. Флёр поднялась – медленно, без обычной грациозности, словно немолодой или тяжело больной человек; понурив голову, побрела в спальню. Но на выходе глянула в зеркало (разумеется, оно было даже в детской) и лёгким машинальным движением пригладила растрепавшиеся волосы. Билл устало привалился к резным прутьям кроватки. С Флёр всё будет в порядке. Пока она паковала вещи, он так и сидел в детской, вслушиваясь в дыхание Вики, запоминая её тёплый сонный запах. Прощался. Он знал, что дочка будет приезжать к нему на праздники, а позже, когда подрастёт, на каникулы. Он знал, что однажды они с Флёр проводят её на поезд, идущий в магическую школу, Шармбатон, скорее всего. И он точно знал, что будут дни, когда они соберутся втроём. Втроём, но не вместе. И комната, в которой он сейчас сидит, вновь станет гостевой, а старый дом постепенно забудет шлёпанье босых детских ножек по своим половицам. Даже в тот момент, измотанный и оглушённый, Билл чётко осознавал: он больше не женится. Никогда. Просто не сможет. Глупо, но тогда единственной мыслью было: он завидует Флёр, потому что она всегда может поплакать. Сам он даже в детстве этого не умел, как не умел жаловаться и обвинять в своих неудачах кого-то, помимо себя самого. «Билл у нас с косточкой в сердце родился», – недовольно говаривала Молли, когда он в очередной раз отмалчивался на её расспросы или отвечал привычным «да всё в порядке, мам».

И вот Флёр, одетая в элегантный дорожный костюм, застыла на пороге. Билл стоял молча, засунув руки в карманы домашних джинсов. Да и о чём тут было говорить-то. Внезапно она как-то задушенно всхлипнула, качнулась вперёд, обняла Билла за шею, прошлась сухими горячими губами по его лицу, целуя лоб, глаза, щёки, – слепо и отчаянно. И он позволил ей, хотя это было больно, чертовски больно: в какой-то момент показалось, что всё ещё можно исправить, спасти… Но Флёр отстранилась, попятилась к двери, неотрывно глядя на него. А потом развернулась и, поудобнее перехватив сонную Вики, выскользнула из дома. Раздался хлопок аппарации, и Билл остался наедине с шелестом пустых ракушек. Ветер заметал в приоткрытую дверь тонкий белый песок.

*****

Закипевший чайник немелодично засвистал джигу.

– Акцио, кружка.

Пить не хотелось, но Билл всё равно заварил себе крепкий бергамотовый чай. Уже почти рассвело, но лень было вставать и открывать ставни, и он продолжал сидеть в полумраке. В старом доме его не отпускали воспоминания.

«Проводив» Флёр, он какое-то время стоял, глядя в пол. Потом вздохнул и, кое-как пригладив волосы, призвал на всякий случай куртку и шагнул к камину. Дома его встретила привычная картина: жаркая, раскрасневшаяся Молли хлопотала у плиты.

– Сынок! Как хорошо, что ты пришёл! – она расцеловала его в обе щёки. – А где же девочки?

– Во Франции, – Билл пожал руку отцу, который сидел тут же – читал газету.

– Да? Вроде, недавно там были… Ну, раздевайся, проходи. У нас сегодня рагу на второе.

– Тебе помочь?

– Нет, что ты. Но если увидишь Джинни, то пришли её сюда. Эта девчонка может спрятаться от меня в моём же доме – и как ей это удаётся?

Билл улыбнулся. Он точно знал, что сестра засела где-нибудь на подоконнике за опущенной шторой с книжкой и пакетиком мятных леденцов. Но матери он её выдавать не будет, конечно. Билл равно любил всех своих многочисленных братьев, даже Перси. Но долгожданная сестрёнка, да ещё и самая младшая, – это совсем другое дело. Ещё будучи смешным сопящим кульком в его руках, Джинни навсегда завоевала сердце Билла, он её просто обожал. И она отвечала ему тем же. Отправляя письма домой, он всегда вкладывал в конверт записочку «Джинни лично в руки», а когда начал работать, то, помимо обязательных «деньрожденных» и рождественских подарков, постоянно покупал ей в Египте всякие интересные штуки – просто так. Приезжая домой, он в первую очередь кричал с порога:

– А где моя Джинни?!

И она, тихий и сдержанный ребёнок, вылетала навстречу, висла на шее, смешно дрыгая тощими ногами. «Вопите, как баньши», – ворчала Молли, недоумевая, как ему, взрослому парню, может быть интересно общаться с ребёнком. «Девять лет разницы – не помеха истинной дружбе, да, Джин?» – подмигивал в ответ Билл. Сейчас, когда она совсем повзрослела, разница и вовсе исчезла. Мало того, он иногда чувствовал себя младше – такая в ней появилась мудрость и прозорливость, а порой проскальзывало и что-то материнское – откуда только они это берут. Вот с Джинни-то он и должен поговорить… Но тут вновь затрещал камин, извещая о прибытии новых гостей. Совершенно неожиданно в тот вечер вся семья оказалась в сборе. За исключением Перси и, разумеется, Чарли. Рон взахлёб рассказывал о своей учёбе в Академии Авроров, отец – о министерстве. Молли, воплощение заботливости, хлопотала, подкладывая всем добавки, безо всякого стеснения расспрашивая Анджелину о том, как протекает беременность. Джордж только улыбался, поглядывая на смущённую супругу. Джинни, как всегда, держала на коленях книгу и постоянно проносила вилку мимо рта.

– Настоящий семейный ужин, – счастливо резюмировала Молли. – Жаль, что твоих девочек нет, – обратилась она к Биллу. – Когда они возвращаются?

Он отодвинул от себя тарелку с остатками супа и невозмутимо ответил:

– Думаю, Вики будет приезжать к нам на Рождество, а как подрастёт – то и летом.

За столом воцарилась тишина.

– Мы с Флёр разводимся, – для пущей ясности добавил Билл, глядя в их поражённые лица. И лишь Джордж смотрел на него спокойно, с каким-то странным пониманием. Книга соскользнула с колен Джинни, глухо хлопнувшись о пол. Молли потрясённо выдохнула.

– Но… Как же это… – она беспомощно посмотрела на мужа. – Артур! – словно это он виноват в произошедшем и теперь просто обязан немедленно что-то предпринять.

«Пожалуйста, не надо это обсуждать. Только не сейчас».

Какое там. Молли не собиралась молчать. В общем-то, её можно было понять. За предыдущие столетия в роду Уизли случалось всякое: побеги из-под венца и супружеские измены, незаконные дети и двоежёнство, а уж скандалам и дракам счёт в темпераментном семействе никогда не вёлся. Одна из их прабабок (из рода Блэков) даже порешила собственного мужа во время очередной ссоры – пригвоздила клюкой к двери, мотивировав это весьма лаконично: «Надоел». От тюрьмы старушку спас только преклонный возраст: ей на тот момент стукнуло девяносто шесть. Да, бывало всякое. Но не это.

Не развод.

Фу, слово-то какое. Стыдное. Да ещё и ребёнка прижили, как можно, хоть о девочке бы подумали – каково-то ей будет жить на два дома, а что люди скажут… Билл был очень терпеливым человеком, но до определённого момента. Вот и сейчас, не дослушав пламенную речь матери, он промокнул губы салфеткой, тихо встал и неторопливо вышел из комнаты. Но дверью шарахнул так, что стрелки всех членов семьи на магических часах испуганно сбились в кучу у отметки «Смертельная опасность».

Он сидел в комнате, которую когда-то делил с Чарли, бездумно наблюдая, как летние сумерки неумолимо захватывают сад в тёмно-синий плен. Дом затихал, погружаясь в сон; Билла никто не тревожил. Когда совсем стемнело, в коридоре раздался звук лёгких шагов, и в дверь кто-то поскрёбся. Он соскочил с подоконника.

– Мне она всё равно так и не нравилась! – выпалила Джинни прямо с порога и застыла, смущённо теребя пояс халата. Но Билл лишь криво усмехнулся в ответ. А она торопливо достала из кармана нечто, завёрнутое в промасленную бумагу.

– Вот, ты не дождался десерта.

Он, уже по-настоящему улыбаясь, протянул руку за угощением, как вдруг раздался шёпот:

– Сладкие пироги – для сопливых девчонок!

Они синхронно обернулись. Джордж стоял на пороге своей комнаты, привалившись к косяку. Тоже не спится. Втроём, перешёптываясь и смеясь, они прокрались на кухню и ограбили артуров заветный шкафчик с виски. Этот шкафчик регулярно запирался самыми лучшими заклятиями и так же регулярно взламывался, год за годом. В разгар пирушки вдруг зажёгся свет, и прозвучало изумлённое:

– Мерлин, это что ещё такое? Джинни?? – на пороге, кутаясь в любимый розовый халат, стояла Молли – взлохмаченная, похожая на заспанное сердитое привидение; она возмущённо смотрела на стакан в руках дочери.

– Ну ма-ам, мне уже почти двадцать!

– А меня это не волнует, пить ты не будешь! Акцио!

Ловко подхватив стакан, Молли оглянулась, словно не зная, куда теперь его девать. А потом, к их изумлению, лихо опрокинула виски в себя, одним глотком. Выдохнула, чуть поморщилась и несмело глянула на Билла.

– Сынок, я… Ты уж прости. Но это было так неожиданно, и я…

– Всё в порядке, мам.

– Да? Ну… ладно тогда.

Молли отправила стакан в мойку, ещё раз грозно глянула на Джинни и, развернувшись, пошла к выходу. На пороге приостановилась:

– Оставите свинарник – заставлю отмывать всю кухню.

– Да, мэм, – протянули они в три голоса и рассмеялись.

Конечно же, родители пригласили его пожить у себя. Но Билл отказался, несмотря даже на то, что Джинни решила пока не съезжать. Он не жил дома уже более десяти лет, возвращаться не хотелось – отвык. Так что он снял квартирку неподалёку от работы и изредка наведывался в «Ракушку» – прибраться или починить что-нибудь. Продать её рука не поднималась. Да и кому нужна такая рухлядь, в самом деле. Билл поднялся, выплеснул нетронутый чай в раковину и отправился в душ. Там он долго стоял, подставляя лицо прохладным струям, смывающим с него похмельную одурь, но головная боль так и не прошла. Значит, надо опять зайти за зельем. Когда это стало ритуалом? Да почти сразу же, как он переехал. Почему-то Билл всегда покупал маленькие флаконы, на один глоток. Сделать запас Антипохмельного – значит признать, что… Ну. Что у него проблемы. Нет, Билл вполне отдавал себе отчёт в том, что в последние полтора года злоупотребляет алкоголем. Но другие ведь пьют и того больше, постоянно околачиваются в пабе, и ничего – обычное мужское занятие, в конце концов. И потом, не каждый вечер у него заканчивается бутылкой виски. Иногда он читает, ходит гулять. Да. Читает, с трудом улавливая смысл текста. Гуляет, отводя взгляд от всех встречных пар с колясками. «Билл, неужели ты всегда теперь будешь таким… печальным?» – однажды спросила Джинни. Но что он мог поделать? Такой стала его жизнь после расставания с Флёр, всё сложилось само собой, и он уже не замечал ничего странного или непривычного. Да и вряд ли он так уж сильно изменился – никогда весельчаком и рубахой-парнем не был. Сравнить с тем, каким стал Джордж. Разглядеть его тоску за обычной невозмутимостью и сдержанностью могла только Джинни – по крайней мере, он на это надеялся. Последнюю встряску он как раз от неё и получил: сестра случайно обнаружила в кухонном столе скопление пузырьков из-под Антипохмельного. Что тогда было… Джинни крайне редко выходила из себя, но видя её в эти моменты, Билл в очередной раз убеждался: присвоение тайфунам женских имён имеет глубокий смысл. В тот раз она металась по квартире, разрываясь между двумя желаниями: немедленно оттащить Билла к целителю и отправиться во Францию – убивать Флёр. Он тогда с трудом её успокоил.

– Джин, это же я, всё нормально. Ты мне веришь? – он обнимал насупленную Джинни, заглядывая в глаза. – Всё под контролем.

– Ох, Билл, – она качала головой. – Это же неправильно, понимаешь? Это опасно! Ты и сам не заметишь, как тебя затянет – не выплывешь!

– Да брось, это всего лишь выпивка. Я в любой момент могу…

– Да-да, все алкоголики именно так и говорят! – Джинни резко вырвалась из его объятий, отвернулась.

Билл фыркнул, вновь прижимая её к себе.

– Ты-то откуда знаешь?

– Знаю вот, – пробурчала она, уткнувшись ему в плечо.

– Ладно тебе. Говорю же: всё нормально. Мир?

– Мир, – Джинни в последний раз шмыгнула носом. – Но ты учти – я за тобой слежу!

– Только это и успокаивает! – рассмеялся он в ответ.

– И нечего ржать. Если что, я на тебя маму напущу, так и знай.

– Ой, не надо…

Билл улыбнулся, вспомнив тот разговор. Но потом вновь нахмурился: он ведь тогда пообещал ей соблюдать меру, и какое-то время ему это удавалось. Он пил, но всегда помнил, где, с кем и сколько, всегда ночевал в собственной квартире. И вот на тебе – мало того, что надрался до потери памяти, так ещё и аппарировал в таком состоянии. Оставалось лишь надеяться, что Джинни об этом не узнает. Билл подошёл к зеркалу, рассеянно стёр с него пыль. Как раз есть время, чтобы побриться. А потом – в Лондон.

========== Глава 3 ==========

Билл зашёл в магазинчик, который был аж в трёх кварталах от министерства, – он старался не появляться в одном и том же месте слишком часто. Но молоденькие продавщицы, конечно, всё равно запоминали высокого парня с серьёзными жёлтыми глазами. Покупая очередной флакончик Антипохмельного, он ловил их взгляды и легко мог прочесть мысли каждой – легилиментом тут быть не требовалось. «Молодой, опрятный (Билл всегда терпеть не мог неряшества), но без кольца. Никому не даётся – наверно, из-за лица переживает, вот и пьёт. И зря, шрамы ведь…» О, да, да. Шрамы украшают мужчину – фраза месяца, мисс. Много вы понимаете. Купив зелье, Билл кивнул продавщице и, проигнорировав обычный сочувствующе-призывный взгляд, вышел на улицу. Теперь можно и на работу.

В министерстве народ уже потихоньку собирался в своих отделах, отовсюду неслись приветствия. Билл осторожно кивал в ответ – свежий воздух парадоксальным образом усилил головную боль. Дойдя, наконец, до кабинета, он обессиленно плюхнулся в кресло и одним махом проглотил зелье, уже не морщась от сильного мятного вкуса. Закрыв глаза, откинулся на спинку, выжидая. В министерстве он начал работать сразу же после окончания войны. Тогда, правда, это мало напоминало нынешнюю отлаженную систему: кругом царил хаос, «все работали всеми», по мере надобности подменяли то одних, то других специалистов – людей отчаянно не хватало, а дел в послевоенной Британии было хоть отбавляй. На почве всеобщего психоза совершались самые нелепые и опасные выходки: активизировались все проявления тёмной магии, а человеческая глупость, как известно, и в мирное время не знает пределов. Аврорами были вообще все, по умолчанию; а ещё за те безумные месяцы Биллу довелось побывать спасателем, следопытом, колдомедиком-ассистентом и даже дипломатом – на переговоры с представителями арабских стран замотанный Шеклболт отправил его, мотивировав это весьма незатейливо: «Ну ты же работал где-то там…» Да, весёлое было время. Потом, конечно, разобрались: народу прибавилось, каждый стал заниматься своим делом. Билл стал специалистом по проклятиям. С его десятилетним опытом работы в Гринготсе иначе и быть не могло. Не то чтобы ему это так уж нравилось. В Хогвартсе он был одним из лучших в выпуске и мог выбирать. Даже профессор Снейп (упокой, Мерлин, его душу) однажды сказал, презрительно скривившись, что Билл, пожалуй, может подумать о дальнейшей работе с зельями. Услышать такое от Снейпа было равноценно получению приглашения в Гильдию от любого другого профессора. Но у Билла были заботы поважнее – в семье не хватало денег, а «пойти в науку» значило перебиваться на ставке ассистента. В Гринготсе же хорошо платили. Уродливые алчные гоблины, не признающие ничего, кроме выгоды, всегда будили в нём отвращение. Но зато через два года Чарли получил возможность осуществить мечту всей своей жизни: приобрёл самую лучшую экипировку и уехал к «дракончикам» – именно так он с детства именовал чешуйчатых огнедышащих тварей. Билл иногда думал: а что было бы, родись он вторым сыном? Кем бы он тогда стал? Но о чём тут рассуждать – своё ремесло он знал и … любил? Да почему бы и нет, в конце-то концов. Работа как работа, не хуже других. А без гоблинов и вовсе хорошо стало.

В этот момент в коридоре раздался топот, словно туда запустили кавалерийского коня, какой-то грохот, вскрик и кокетливое хихиканье секретарши, получившей традиционный щипок за мягкое место. Дверь распахнулась так, точно её от души пнули. Лишь один из его знакомых производил столько шума. Билл открыл глаза: на пороге возвышался Роб МакКормак, шесть футов шетфилдского разгильдяя. Как всегда, отвратительно жизнерадостный даже с утра, он захлопнул дверь (ногой, разумеется) и проорал:

– Доброе утречко, Билл, дружище!

Тот вздохнул и порадовался, что зелье уже справилось с головной болью. От акцента МакКормака веяло шерстяными пледами и вересковыми пустошами. На скуластой, типично шотландской физиономии сверкали лукавые синие глаза, а буйные тёмные патлы были стянуты в небрежный хвост. По виду Роба никто бы не догадался, что этот верзила провёл большую часть жизни в среде настоящих французских аристократов. Сложно представить, как его мать (утончённая представительница какого-то древнего эльзасского рода) могла повстречать Йена МакКормака, необузданного сына славного шотландского клана. Но факт остаётся фактом: они поженились и родили Роба. А ещё через пару лет Йен решил, что семейной жизни с него хватит, и отбыл в родные горы, предоставив супруге полную свободу и завещав, чтоб «мальчонку» прислали к нему, как подрастёт. У мадам Бланш, правда, были свои планы относительно сына: на протяжении восемнадцати лет она, не жалея сил, делала из него настоящего светского человека. Однако наутро после своего выпускного слегка помятый «Робер» пришёл к ней, протянул выданный ему красный диплом Шармбатона и со словами «Maman, больше я вам ничего не должен» от души расцеловал мать и прямо из гостиной отбыл в кругосветное путешествие. О том, как Роб провёл следующие лет пять, можно было слагать легенды. Но, пресытившись экзотикой, он вспомнил и о папеньке, которого не видел без малого двадцать лет. Тот его не сразу вспомнил, но, признав, ужасно обрадовался. А Робу очень понравилось в Шотландии. Там он научился имитировать местный акцент («Это просто – произноси звук „р“ с такой силой, словно от этого зависит твоя жизнь») и приобрёл привычку носить килт, который не снимал с ранней весны до поздней осени, важно отвечая на игривые расспросы секретарш, что носит его «аутентично», в чём и предлагал лично убедиться. Ещё Роб постоянно опаздывал, спихивал на него всю бумажную работу, любил повалять дурака, варил совершенно омерзительный кофе и был отличным напарником. По крайней мере, Биллу он нравился. «Синдром старшего брата», – язвительно говорила Джинни, которая МакКормака терпеть не могла. Ну, может, и так. Когда Роб решил осесть в Британии, то первым делом отправился в министерство. Это случилось как раз после войны, которую он, без перерыва бражничая со строгим родителем, как-то пропустил. Он вошёл и поймал за рукав первого попавшегося парня, спросив: «Где бы тут получить работу?» Очумевшего Билла даже килт уже не смущал. Хоть с волынкой приходи, только работай. «А что ты умеешь?» Роб подумал секунды две, почесал в затылке. «А что надо?» Так и получилось – они стали работать в паре, а когда всё более-менее устроилось, остались в «Отделе выявления и ликвидации проклятий» – маленьком кабинете, в котором было место только для их столов и одного кресла. Их двоих в мирное время было вполне достаточно, лишь изредка они делали запрос в аврорат, и те присылали подмогу. Билл невольно улыбнулся, глядя на развалившегося в кресле напарника. Самое интересное, что этот балбес действительно был очень одарённым магом и, при желании, умел почти всё. Но при этом прозябал в их пыльном кабинетике, говоря, что его «всё устраивает». А ещё он никогда не задавал вопросов типа «Так чего вы там не поделили с женой?» и умел не замечать очередной флакон из-под Антипохмельного в мусорной корзине. И кто только додумался разливать его в пузырьки идиотского оранжевого цвета.

– Ну что, по кофейку? – радостно осведомился Роб из своего угла.

Билл поспешно встал, направляясь к маленькой плитке, спрятанной за ширмой.

– Я сам, твой кофе хуже Авады.

– Тоже мне, специалист.

– Конечно, специалист. Невозможно жить в Египте и не уметь варить кофе. Притом готовить его нужно именно по-маггловски, в турке и…

– Ой, ладно, ладно. Мне с корицей.

– И щепотка какао, знаю.

Билл порылся на полке со специями. За ширмой Роб шелестел бумагами.

– Тебя вчера Паркер не вызывал?

Паркер был начальником сразу нескольких отделов, кем-то вроде куратора.

– Нет.

«Надеюсь, что нет».

– Да вроде там какое-то срочное дело вчера наметилось.

– Ну, раз наметилось – вызовет, – Билл разлил кофе по кружкам и отлевитировал одну Робу.

– Merci, – рассеянно бросил тот. Воспитание всё-таки иногда давало о себе знать.

Билл пододвинул к себе наполовину заполненные бланки отчётов.

– Ну, что там вчера было в Йоркшире?

– Змеиный знак, разумеется, – Роб с удовольствием отхлебнул кофе. – Начертали, правда, обычным мелом, поэтому сползлись только неядовитые. Так что никакой уголовщины – попугать хотели. Авроры могут спать спокойно. А хозяйка, миссис Уотерс, сказала, что знает, кто ей такую пакость устроил. И так недобро она это сказала…

– То есть скоро нам опять в Йоркшир тащиться?

– Наверняка.

Вот так, посмеиваясь, они разбирали дела, и Билл заполнял отчёты для Паркера аккуратным бисерным почерком – как всегда по утрам, когда не было срочных вызовов. Роб на голубом глазу утверждал, что ни черта не понимает в «безумном английском написании», хотя Билл мог ручаться, что тот даже ему даст фору в плане грамотности. Но зато Роб всегда был готов отправиться на вызов в любой район Англии, пока Билл возится с бумагами, так что оба были довольны. Тут вдруг затрещал камин.

– О, наверно, Паркер! – Роб даже в кресле подпрыгнул от нетерпения и любопытства.

– Билл, вы здесь?

– Перси?

Роб мгновенно скис: он Перси на дух не переносил, и Билл вполне мог это понять. После того, как тот был назначен первым помощником Шеклболта, он стал ещё более хлопотливым и занудным (хотя, куда уж больше). Роб подхватил опустевшие кружки и нырнул за ширму, а Перси обратился к Биллу.

– Вчера поступил сигнал из имения Малфоев: они подозревают, что было активировано проклятие.

– Ничего удивительного, – пожал плечами Билл. – Они же там, наверно, по тёмным артефактам ходят.

– Вовсе нет, у них неоднократно проводились обыски. Но это неважно. Немедленно бросайте все дела и отправляйтесь туда, оба.

– Да что за срочность-то? Сейчас закончим с отчётами и…

– Билл! Как ты не понимаешь? Положение таких людей нас волнует в первую очередь!

– Давно ли?

– Давно! С тех самых пор, как нас упрекают в предрассудках и нелояльности по отношению к реабилитированным членам общества. Они, между прочим, такие же свободные граждане, как и мы, и пользуются всеми правами. Поговаривают, что кое-кто из мировой политической элиты считает, что наше министерство поощряет геноцид…

– Геноцид? Ну и имечко. Грек, что ли? – невинно вопросил возникший из-за ширмы Роб.

Перси пошёл красными пятнами. Нелюбовь МакКормака была целиком и полностью взаимной.

– Пока мы с министром стараемся делать всё возможное для восстановления авторитета магической Британии, вы тут дурака валяете! С вами же работать невозможно! Отправляйтесь в Уилтшир и наденьте, ради Мерлина, форменные мантии. А то ходите, словно клоуны: у одного серьга, другой в юбке…

– Эй! Ты это на ком тут юбку увидел?? – недобро прищурился Роб.

– Заткнитесь оба, – сказал Билл тем самым спокойным тоном, который усмирял даже надравшегося МакКормака. – Перси, занимайся своим делом и не учи нас делать наше, ясно? Разберёмся как-нибудь.

– Проблему нужно решить немедленно, приказ министра, – буркнул тот, исчезая.

Роб только головой покачал.

– И как вы его выносите.

– Погоди, ещё министром станет.

– Не, тогда я лучше опять в горы! – настроение Роба менялось, как погода в марте: он вновь улыбался. – Малфои, Малфои. Фамилия-то французская. Кто такие?

– Вообще-то, один из древнейших магических родов Британии.

– Да-а? – протянул Роб. – Аристократия, стало быть.

– Так, не вздумай мне там выкинуть что-нибудь, – Биллу была известна ненависть МакКормака ко всевозможной знати. Он не упускал случая подшутить над очередным надменным аристократом, и только стараниями добряка-Паркера вести об этих выходках не дошли до министра.

– Я? – хлопнул глазами Роб. – Да ты что!

– Я не шучу. Отмочишь чего – напущу на тебя Перси.

– Да ладно, ладно, – Роб встал из-за стола, потянулся. – Интересно, что же стряслось в благородном семействе.

– Ну, если уж господин первый помощник сам примчался, то, наверное, что-то серьёзное.

*****

– Завяли цветы? – хором переспросили они.

– Не просто цветы, а розы моей супруги, – пояснил встретивший их у границ аппарационного барьера Люциус Малфой. – Почти две сотни кустов.

Билл с Робом переглянулись, у них мелькнула одна и та же мысль – «Ну, Перси…» Но куда деваться – не посылать же клиента из числа «реабилитированных членов общества» подальше.

– Давайте посмотрим, – вздохнул Билл.

Тот кивнул.

– Прошу за мной.

Надо же, какая учтивость. Билл вовсе не горел желанием встречаться с Малфоями, особенно после того, как Джинни недавно рассказала ему про дневник Тома Риддла. Узнай он об этом тогда – приехал бы и убил, и не важно, что никто не подозревал, насколько дневник был опасен. Кроме того, Люциус Малфой долгое время отравлял жизнь отцу. Самое интересное, что Артур, упомянув как-то, что столкнулся с ним в министерстве, искренне ему сочувствовал. «Люциус похож на свой собственный призрак, что война с нами делает», – сокрушался он. Искоса поглядывая на шагающего рядом Малфоя, Билл недоумевал, как его можно было сравнивать с призраком, – вид у того был вполне цветущий. А ведь он только чуть моложе его отца. Высокий и статный, Люциус по случаю жары был одет в лёгкие брюки и белую рубашку с небрежно расстёгнутым воротом, и эта простая одежда лишь подчёркивала породистую внешность. Он двигался с непринуждённой грацией, но Биллу всё казалось, что ему будто чего-то не хватает. Он смутно припомнил, что раньше мистер Малфой всегда расхаживал с тростью; кажется, внутри заключалась его палочка. Интересно, почему теперь он носит её в заднем кармане, как и все.

– Хотите что-то спросить, мистер Уизли? – внезапно спросил Люциус, поворачиваясь к нему и улыбаясь закрытой лисьей улыбкой, от которой уголки сомкнутых губ лукаво приподнялись. Билл вдруг сообразил, что беззастенчиво на него пялится.

– А… за домом тоже газоны?

– Нет, – усмехнулся тот, – там парк.

Назвать этот дворец домом было, конечно, изрядным преуменьшением. Роб присвистнул.

– Нехило, – резюмировал он.

– Благодарю, – спокойно ответил мистер Малфой. – А вот, собственно…

Кусты роз окружали особняк по периметру. Наверно, это было красиво – по крайней мере, раньше. Сейчас же скрюченные ветки, почерневшие листья и мёртвые цветы производили гнетущее впечатление, особенно на фоне белоснежных стен Мэнора. Билл подошёл к ближайшему кусту: он был жив, но листья облетали при малейшем прикосновении, а посеревшие розы рассыпались пеплом. Он принюхался: гнилью не пахло. Под дуновением ветерка высохшие ветви безжизненно зашелестели, вызвав в памяти звуки прибоя в «Ракушке». Билл непроизвольно поморщился.

– Ну прямо цветы зла, – Роб вынырнул из-за соседнего куста. – Впечатляет. Что думаешь?

– Не знаю… Хотя, всё может объясняться очень просто. Мистер Малфой, – обратился он к хозяину, – а садовые гномы у вас водятся?

– Исключено, – тот подошёл ближе. – Даже ступить на эту землю не могут, она заклята против них много веков назад.

– А что садовник? – встрял Роб. – Может, сыпанул чего лишнего, а теперь боится признаваться? Я бы на его месте тоже боялся, кстати.

Мистер Малфой решительно покачал головой.

– За ними ухаживают несколько специально обученных домовых эльфов, а они не могут что-то забыть или перепутать. Я в этом ничего не понимаю, но Нарцисса их сама инструктирует и всё проверяет. Это же её хобби.

Они вновь склонились над кустом.

– Внешнее воздействие? – предположил Роб. – Ядом полили?

– Такую уйму роз? Незаметно это не проделаешь.

– Может, в воздухе распылили?

– Тогда и люди бы завяли.

– Ну, специальный такой яд. Для растений, – не унимался Роб.

– Ты же видишь, всё остальное цветёт и зеленеет. Хотя… – Билл вновь повернулся к хозяину. – Скажите, а других растений это не коснулось?

– Нет. Вроде бы. Но, в общем-то, мы не проверяли.

– Надо будет всё осмотреть, – решил Билл, вновь обходя вокруг скрюченного куста. – Так, какие ещё варианты?

– Инфери прошлись, – сказал Роб. – От них же всё чернеет и вянет – именно так.

Билл с сомнением окинул взглядом уходящий вдаль ряд кустов.

– Если только целый полк.

– Полк инфери мы бы заметили, – вмешался мистер Малфой, который с интересом прислушивался к их рассуждениям.

– Растения вянут и при появлении некоторых демонов, – сказал Билл, задумчиво сминая в кулаке сорванный лист.