Текст книги "Долг крови (СИ)"

Автор книги: Tau Mirta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Стабильна. Это значит на грани. Сейчас всё хорошо, но в любой момент…

– Драко остался там, – Люциус устало потёр глаза. – А ты… – он глянул на котелок, на флаконы с зельем. – Тебе что-нибудь нужно?

– Нет, уже всё готово.

– Что мы будем делать?

– Пойдём в подвал, вскроем тайник и попытаемся снять чары.

Люциус опустился на софу, скрестил руки на груди.

– Если у нас не получится… С Асторией всё будет нормально, вдали от дома?

Конечно, нет. Не сразу, но оно её достанет.

– Не знаю. Вряд ли, – Билл осторожно присел рядом. – Здесь находится источник чар, но связаны они не с домом и не с местом, они держатся на вашей крови. Но у нас всё получится.

– Как ты намерен действовать?

– Так же, как и всегда, проведу обряд. Нужно начертить Разбивающий знак и сбрызнуть его специальным зельем. Вон тем, – он махнул рукой в сторону ряда флаконов.

– А зачем так много?

– Это основа. К ней добавляются определяющие компоненты – кровь дракона или там желчь мантикоры. Разные зелья для разных проклятий.

Люциус помолчал, хмуря брови.

– Если я хоть что-то понимаю, – сказал он наконец, – то для снятия этих чар нужна наша кровь. Так?

– Может быть. Но сначала я попробую все мало-мальски подходящие комбинации. Ты сам знаешь, насколько опасна и нестабильна кровь мага. Вообще, подобные операции проводятся под контролем министерства…

– Никакого министерства, – вскинулся Люциус. – Билл, я не могу допустить, чтобы всё это… – он беспомощно взмахнул рукой.

Ну конечно. Билл знал, что так будет. Да чего там, он на месте Люциуса поступил бы так же. Очень многие с удовольствием позлорадствуют над Малфоями – кровавое наследие славного рода, древо с гнилыми корнями. Бросить своё имя на растерзание толпе любопытных зевак, носить клеймо проклятого рода – невозможно. Он это понимал, но…

– Люциус. Послушай меня, – Билл не смотрел на него, стараясь говорить спокойно и убедительно. – Эти чары не просто сильны, они ещё и абсолютно непредсказуемы. Кое-что я могу сделать, но в определённый момент мне может потребоваться помощь. Я попрошу своих друзей, и они ничего не расскажут об этой истории, обещаю. Тут мы не можем рассчитывать только на себя, пойми.

– Хорошо.

– Э-э… Что? – Билл повернулся к нему, не веря своим ушам. Он не ожидал, что Люциус так легко согласится.

– Я говорю: хорошо. Ты прав. Я знаю, что… Я доверяю тебе.

Билл молчал, не зная, что сказать.

– Мы не можем пойти туда прямо сейчас?

– Что? Нет! Пытаться снять тёмные чары ночью – нет, конечно!

– Но Астория…

– Люциус, если нас прихлопнет в каком-нибудь каменном мешке, мы точно ей не поможем, – он придвинулся ближе и тронул его за руку. – Время есть, мы успеем.

– Да, ладно. Хорошо.

Они помолчали. Вдруг Люциус резко поднялся, подошёл к столу. Его взгляд рассеянно блуждал по кабинету.

– Ты знаешь, тогда, после войны… Мы ведь думали: всё закончилось, – он на миг закрыл лицо руками, а потом вновь обернулся к Биллу. Его голос понизился до шёпота. – Я так устал, Билл. Как же я устал…

Вот так. Без истерик и самобичевания, всего две фразы. Две простых фразы, которые ворвались в сознание Билла, оглушили, ослепили, прошлись острыми лезвиями, срезая старые шрамы, и написали сталью по живому лишь одно: чужая боль. Чужая боль, которая теперь больнее, чем своя, больнее, чем… что угодно. И ты осознаёшь, что готов на всё, лишь бы помочь, прогнать её. Во имя этого ты можешь убить, разрушить, можешь даже больше…

Он открыл глаза, медленно выдохнул. Люциус всё так же стоял, уперев немигающий взгляд в пол. Билл поднялся, подошёл к нему и положил руки на плечи.

– Пойдём в постель.

Тот поднял голову, поморгал, словно просыпаясь.

– Я… Боюсь, я сейчас не в состоянии…

Билл заставил себя улыбнуться. Губы дрожали, но он знал, что его голос будет ровным.

– В постели иногда просто спят.

Получилось: губы Люциуса тронула ответная улыбка – бледная тень обычной, но и её хватило, чтобы мир вновь стал цельным.

– С тобой я об этом как-то забываю.

Они прошли в спальню Билла, разделись – так же, как в прошлый раз, и при этом совсем по-другому, забрались под одеяло. Объятие – естественное, как продолжение их тел, и общее тепло, которое рассеяло подступивший мрак, пусть ненадолго, но… Они заслужили передышку. Вскоре Билл ощутил, что Люциус расслабился и задышал ровнее. Хорошо. Сам он лежал и смотрел в потолок, даже не надеясь на сон.

Билл не пытался анализировать те эмоции, что обрушились на него в кабинете Люциуса. А чего тут анализировать. Это всё равно, что объяснять ребёнку, почему ветер дует. Или почему ночью темно. Любое объяснение кажется убогим перед лицом урагана или ночной тьмы. Это просто приходит. Прими и живи дальше. Как хочешь, так и живи. Он покосился на Люциуса, лежащего рядом. Хотелось касаться его, запоминая всё, до мелочей, но он не станет его будить, конечно нет. Достаточно просто ощущать тепло дыхания, его волосы на плече и тяжесть руки, по-хозяйски лежащей на животе. Лучше он подумает о том безумии, которое они намереваются совершить завтра. Нет, внутренне он был согласен, что идти туда нужно одним. Что-то подсказывало, что посторонние люди только помешают. Это семейное дело. Но если по уму, то пытаться разрушить спятившее агрессивное заклятие вдвоём, безо всякой страховки, это, конечно, идиотизм. И пусть чары «охотятся» не на них, всё равно… Промаявшись ещё какое-то время, Билл решился и осторожно выскользнул из рук Люциуса. В конце концов, они договорились, что можно рассказать обо всём надёжным людям. Он набросил пижаму и тихонько вышел из комнаты.

В кабинете Люциуса царил полумрак. Билл взмахнул палочкой, разжигая камин, и вызвал квартиру МакКормака. Наверняка тот ещё не спит.

– Роб, – позвал он. В гостиной по-прежнему было пусто. – Роб!

– Билл? – МакКормак вышел из кухоньки, что-то дожёвывая и на ходу подтягивая пижамные штаны. Вид у него был непривычно смущённый. – Ты… Э-э… Привет.

– Привет. Есть пара минут?

– Роб, а где у тебя… – из спальни, взлохмаченная и полуголая, вылетела никто иная как…

– Джинни?!

– Билл…

– Роб!!!

– Э-э, Билл…

– Роб, Билл!..

– Джинни, детка…

– Заткнитесь, – постановил наконец Билл, неверяще глядя на сестру. Та вдруг вспомнила, что не одета, и, ойкнув, юркнула в кухню. Он перевёл взгляд на МакКормака.

– Но как? Вы же друг друга терпеть не можете!

– Ну, я-то очень даже мог, всегда. А она тоже как-то вот… – тот развёл руками. – От ненависти до любви, знаешь?

– Охренеть, – Билл покачал головой. – И давно?

– Месяца три.

– Три с половиной, – храбро пискнула Джинни из-за двери.

– Три месяца?! Охренеть, – повторил Билл. Вздохнул. – Эй, Джин! Я не боюсь красных стрингов, выходи давай.

Та послушно встала рядом с Робом, нервно одёргивая коротенькую майку. Билл смерил смущённую парочку изучающим взглядом и вновь покачал головой. Вот ведь. Спелись.

– Я, конечно, замечал кое-что, но почему-то ставил на Клайва.

– И чё за Клайв? – недобро прищурился Роб.

– А, да это коллега, – отмахнулась Джинни, показывая Биллу кулак из-за спины. Тот еле сдержал улыбку. Клайв в отставке. Похоже, у Джин всё серьёзно.

– Хорошо, но мне-то вы почему не сказали?

– Ну, – потупилась Джинни, – я опасалась. Просто Рон в своё время такое устроил…

– Рон? Спасибо за лестное сравнение, – фыркнул Билл. – Ладно. Роб, мне нужно с тобой обсудить кое-что.

– Я сейчас, только оденусь, – Джинни кинулась в спальню. Билл выразительно посмотрел на МакКормака, но тот пожал плечами – мол, я-то что могу поделать? Ну да. Конечно, сестра сразу догадалась, что Билл не стал бы беспокоить по пустякам. Буквально через минуту замотанная в халат Джинни потеснила Роба у камина и энергично кивнула:

– Выкладывай.

Билл рассказал о расследовании. Они молча слушали, изредка обмениваясь ошеломлёнными взглядами. Когда он закончил, воцарилась тишина.

– Merde, – выдал Роб и тут же испуганно покосился на Джинни. Но та лишь кивнула.

– Билл, он прав: полное дерьмо.

– Но они не могли знать…

– Да плевать мне на Малфоев, – нахмурилась Джинни. – То есть, их жалко, конечно, но сейчас меня волнует то, что вы полезете в этот подвал вдвоём.

– Не дело, – вторил ей непривычно серьёзный Роб. – Ты же видишь: чары ведут себя агрессивно.

«Это вы ещё про люстру не знаете», – мрачно подумал Билл, а вслух сказал:

– Всё уже решено. Я просто хотел попросить, чтоб ты подстраховал нас как-нибудь.

– Ну почему ты так упираешься? – вновь встряла Джинни. – Ты же у нас мистер Благоразумие!

– Джин, так надо.

– Ты туда не пойдёшь! – она воинственно выпятила подбородок и закусила губу – признак крайнего раздражения. – Один не пойдёшь!

– Пойми, я обещал Люциусу… – Билл прикусил язык, но было уже поздно: Джинни смотрела на него во все глаза. Он прямо видел, как у неё в голове всплывает их недавний разговор, его смущение и деликатная формулировка «человек», и как она соотносит это с его сегодняшним упрямством и фамильярным «Люциус». Глаза у Джинни становились всё больше, а он ещё и покраснел. Ну, всё. Она же знает его, как облупленного. Мерлин, выручай.

– Вот что, – Роб прервал затянувшееся молчание. – Есть у меня одна штука, может пригодиться.

Он поднялся и вышел. Джинни тоненько кашлянула.

– Билл.

– Да.

– Ты и Мал… мист… Ты и Люциус… Вы – да?

Он кивнул. Джинни потрясённо выдохнула.

– Твоюжмать… Но это… Это же…

– Что? – Билл наконец поднял глаза. – Ужасно? Мерзко? Грязно?

– Да я даже… То есть нет, конечно, – Джинни беспомощно развела руками и задумалась. – Ну… хм. Это ведь по-прежнему ты, правда? – она несмело улыбнулась.

– Правда, – он тоже улыбнулся, чувствуя невыразимое облегчение и сожалея, что через камин её обнять нельзя. – На Империо можешь не проверять.

– Не буду, – рассеянно отмахнулась та. – Но что скажет мама? А Перси-то, Перси! В его возрасте уже реально получить сердечный приступ, как думаешь?

– Джин…

– Скажу маме, чтоб связала к Рождеству ещё один свитер, да поярче.

– Джин!

– Я… да. Порю чушь, извини. Просто я немножко… ну, в шоке.

– Понимаю, – он вновь усмехнулся. – Я и сам-то…

В этот момент Роб вернулся и показал ему какую-то крестообразную штуковину.

– Зайди-ка на минутку.

Билл послушно нырнул в камин.

– Что это? Порт-ключ?

– Обратный. Пополам с сигналкой. Можно не просто вызвать помощь, но сразу перенести их на место. Если шевелиться нельзя или много пострадавших или ещё что.

– А…

– Второй будет у нас.

– Круто, – Билл ещё раз осмотрел вещицу. – Сам?

– Ага, – приосанился тот. – Но не доделал, он очень хрупкий. Так что не роняй.

Они поболтали ещё немного. Джинни больше молчала, задумчиво поглядывая на него. Но вот часы пробили два, и Билл поднялся.

– Ладно, я пошёл. Будет тяжёлый день.

Джинни вдруг крепко обняла его.

– Удачи.

– Спасибо. – Он поднял её, как маленькую, и поцеловал в макушку. – Спасибо, Джин.

– А меня? – сунулся Роб.

– Да иди ты.

– Позвольте, – возмутился тот, – разве ты не должен сказать что-нибудь тёплое, родственное? Типа «обидишь её, и я удавлю тебя твоими же кишками»?

– А зачем? Ты и сам уже всё сказал.

Смеясь, Билл шагнул в камин. Настроение было почти хорошим. Мэнор встретил его привычной затаившейся тишиной. Проскользнув в спальню, он осторожно присел на кровать. Почему-то в комнате тоже было совсем тихо. Лицо Люциуса в лунном свете казалось застывшим, неживым. Сердце вновь сжалось от тоскливого предчувствия. Чтобы разрушить иллюзию, он легонько коснулся его щеки. Пальцы Люциуса тут же оплели его запястье, и он втащил Билла под одеяло.

– Где ты был? – в голосе не было и намёка на сонливость.

– Разговаривал с Джинни и Робом, – Билл с удовольствием вдохнул его тёплый запах и понял, что ужасно хочет спать.

– Что за Роб?

– Да напарник мой.

– А-а, тот безумный француз в килте?

– Не зови его французом, – Билл зевнул. – Он бесится…

Ответа он уже не услышал.

*****

Когда Билл открыл глаза, за окнами светало. Люциус был уже на ногах.

– Драко прислал Патронуса. У Астории всё без изменений, но спала она очень беспокойно.

Билл поднялся.

– Дай мне десять минут.

– Завтракать будешь?

– Да какой, к чертям, завтрак.

Он постоял несколько минут под холодным душем и энергично растёрся полотенцем, разгоняя кровь. Голова была пустой и звонкой, под ложечкой тянуло, как перед экзаменом, когда учишь всю ночь, а утром кажется, что ничего не помнишь. Странно, никогда у него так на работе не было. Хотя и дело-то необычное. Выйдя из душа, он ещё раз проверил инструменты и зелья и кивнул Люциусу: пошли.

Дом принял их, опутывая мутным предрассветным сумраком. Оба почему-то старались ступать как можно мягче. У входа в подвал Билл приостановился и взялся за свою серьгу.

– Примета, – буркнул он в ответ на взгляд Люциуса, сознавая, насколько по-дурацки это звучит. Но тот лишь кивнул и взмахнул палочкой. Тяжёлая дверь медленно приоткрылась, и они осторожно ступили на лестницу. На стенах подвала вспыхнули факелы. Они миновали ступеньки, несколько коридоров. Вдруг Билл почувствовал ледяной сквозняк, скользнувший по ногам. Вентиляция? Он остановился, прислушиваясь. Какой-то странный звук… Похоже на крыс. Но откуда в Мэноре…

– Что? – обеспокоенно спросил Люциус.

– Н… ничего. – Звук исчез. – Послышалось, наверно.

Следующий коридор заканчивался стеной.

– Здесь, – Люциус взмахнул палочкой. – Смотри.

Заклинания показывали, что стена глухая. Билл медленно прошёлся вдоль кладки, касаясь её кончиками пальцев.

– Может, просто разбить? Бомбардой?

– Нет, это в крайнем случае. Я думаю… Ага. Видишь? – он потёр один кирпич, и на нём проступили царапины. Билл надавил на него, двинул кулаком. – Ищи такие же.

Вскоре Люциус обнаружил похожий камень в самом углу. Они переглянулись, и одновременно нажали на них. Раздался скрежет, и стена чуть просела, а потом медленно отъехала в сторону. Люциус шагнул ближе, но Билл ухватил его за рукав.

– Подожди. Там, кажется, целая комната. Немного не то, что я ожидал… Вот что. Чарам нужны не мы, и, теоретически, они не должны нам навредить, но всё равно: никакой магии внутри, понял? И ничего не трогай, не бери в руки и не сдвигай с места, хорошо? Это может спровоцировать их активность.

Люциус коротко кивнул. Билл увеличил ящик с инструментами, и они шагнули в затхлую тьму. Щелчок, и под низким потолком вспыхнули факелы, осветив огромный каменный стол в центре комнаты.

– Но это… Это же… – Люциус склонился над ним, разглядывая вязь выбитых символов.

– Жертвенник времён Начала, – подтвердил Билл. – Как из учебника истории. Похоже, именно на нём он…

Люциус отшатнулся.

– Вот, значит, почему чары невозможно уловить. Но где он его нашёл? Невероятно.

– А я уже не удивляюсь, – Билл осмотрел комнату, но ничего не заметил, кроме кучи чего-то белого в углу. Кости. – Зато сразу понятно, где надо чертить знак. Подержи-ка.

Он извлёк из коробки серебряный нож и пучок обугленных палочек.

– Что это?

– Рябина. Да-да, – кивнул он в ответ на изумлённый взгляд Люциуса. – Иногда самые простые методы оказываются самыми действенными.

Билл достал флаконы с зельем и расставил всё на краю стола.

– А что если кровь не поможет? – спросил вдруг Люциус.

– Что?

– Если не сработают ни твои зелья, ни моя кровь – что тогда?

Только не это.

– Такое возможно, – сказал он наконец. – Но… давай пока не будем об этом.

Люциус опустил голову и отступил на шаг, как бы показывая, что не станет мешать. Билл глубоко вздохнул, закрыл глаза, сосредотачиваясь. В памяти тут же всплыли слова заклинания и очерёдность действий. Он протянул руку за рябиновым углем, и ритуал начался. Тихо потрескивали факелы. Палочка легко скользила по серому камню, вычерчивая прихотливые линии. Отлично. А внешнюю окружность ножом, вот так. Готово. Теперь зелье. Билл потянулся было за флаконом и тут опять услышал этот мерзкий шорох – точно крысы возились в деревянной стене. Но только теперь звук стал громче. Ближе. Он поднял голову. Факелы затрещали сильнее, запахло какой-то сладковатой гнилью. Да что за…

– Нож, – сказал вдруг Люциус.

– Что? – он невольно повернулся к нему.

– Нож, – повторил тот и медленно, словно зачарованный, протянул руку. И Билл увидел, что высоко в стене между камней торчит что-то вроде рукоятки.

Между камней?

Прямо из камня! Он воткнут в камень!

– Люциус, не на…

От первого же касания нож выпал из стены и скользнул в ладонь Люциуса. Тот инстинктивно сжал пальцы. На миг свет померк, а потом факелы вспыхнули и зашипели. По камням прошла дрожь. Невидимая сила подхватила Билла, стиснула, точно в гигантском кулаке, и швырнула о стену. Он захрипел, забился, пытаясь вырваться. Люциус вздрогнул, словно просыпаясь, кинулся было к нему, но тут…

«Здравствуй, сын мой».

Не голос даже, но чья-то воля – холодная, неумолимая, проникла в сознание, пригвоздила его к полу.

Что это? Кто…

«Я – твоё начало. А ты – моё продолжение».

Нет, нет… Билл, он задыхается. Надо помочь, надо… Но он не мог пошевелиться, придавленный чем-то холодным, мерзким… Мёртвым. Почти теряя сознание от напряжения, Люциус сдвинулся на несколько дюймов. Ещё. Тёмная вода в его сознании всколыхнулась – этому смешно.

«Посмотри на меня».

Краем глаза он уловил что-то тускло-красное, какие-то лохмотья. Запах тлена окутал его, забиваясь в лёгкие, проникая в мозг, – гнилой туман льнёт к чёрной воде – посмотрипосмотри… Нет, нельзя, ведь там будет его лицо, его собственное лицо, это он там, завёрнут в рваный саван, он… Нет! Чьи это мысли? Нетнетнет! Это не его, это того…

«Я знаю, чего ты хочешь. Ты неправ. Но я прощаю тебя, сын мой».

Красная тень скользит подле него. Как холодно, как больно… Этот звук, что это? Его дыхание? Смешно… Ещё шаг. Пара дюймов. Зачем? Надо. Там, далеко, что-то есть, тёплое и такое важное, иди, ползи, пожалуйста…

«Пойми, ты не сможешь. Это часть тебя. Часть всех нас. Это в нашей крови. Посмотри».

Красные нити. Сочатся жёлтым. Кровь и гной. Они пронизывают воздух, стены, расходятся во все стороны. Он поднял руку. Нити прошили его ладонь, его тело. Они всюду.

«Видишь? Это я. Это мы. Оставь. Так было и так будет».

Темно… Зачем он здесь… Зачем он, кто он? Но надо идти. Надо, Люциус. Кто это? Опять голос. Холодная тяжесть.

«Я дам тебе это. Они останутся с тобой. Под защитой. Отдай мне мальчика. У него славная кровь. И уходи. Всё будет по-прежнему. Я могу, я знаю – ты забудешь. И всё будет хорошо…»

Хорошохорошохорошо, рокочет чёрная волна. Чёрная волна с красной пеной. Она несётся, она всё ближе – сомнёт, растопчет, растворит, вот сейчас, сейчас…

– Люциус…

С другой стороны. Совсем другое. Волна отхлынула. Люциус открыл глаза. Треск факелов, пляска теней на стенах. Тяжесть в руке. Это же нож. Ритуальный нож. Билл вновь застонал, позвал его, и он попытался шевельнуться, но нет. В бедро упирается что-то… Стол. Он дошёл до стола. Вновь заскребли коготки призрачных крыс. Красные лохмотья. Красные нити. Сейчас ударит волна, и он захлебнётся. Не выплывет. Люциус перегнулся пополам, судорожно хватая воздух. Нетнетнет… Уцепиться за что-нибудь. Чёрные линии. Знак, Билл начертил. Билл. Проклятие. Кровь. Кровькровькровь. Красная тень нависает, она всё ближе. Глухой гул волны. Крысы. Волны крыс. Часть тебя. Часть всех нас. В нашей крови.

Осознание приходит мгновенно. Он тяжело опирается о стол. “Кровь превыше всего”. Часть тебя. Ладонь ложится в центр угольных линий.

«Сын мой…»

Волна идёт. Но страха нет. Есть лишь неизвестно откуда пришедшие слова. Люциус поднимает голову.

– Я тебе не сын. И я отрекаюсь от твоей защиты.

Резкий взмах, свист ножа – он разрывает красные нити и рассекает плоть – легко, жадно. На широком лезвии расцветает алый мазок. Кровь брызжет на угольную вязь. Подавись, захлебнись. Жри сам себя.

«НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!»

Знак вспыхивает голубым очистительным пламенем. Воздуха больше нет – есть лишь дикий вопль, скрежет и БОЛЬ. Каждый нерв вырван, взрезан ядовитым лезвием, боль пульсирует, бурлит, поёт. Он не сможет, не выдержит… Боль.

…Полуденное солнце резануло по глазам. Шелест листвы. Журчание ручья. Смех – тихий, мелодичный. Такой знакомый, такой родной. Он поднял глаза. По поляне чинно расхаживал рыжий конь, а рядом брела Нарцисса. Она перебирала его гриву, трогала бархатные ноздри и шептала что-то в чуткие нервные уши. Конь фыркал, переступал тонкими ногами, но слушал. Нарцисса… Такая же, какой ушла, но одета почему-то в свадебное платье – расшитое страстоцветами, он помнил. Она обернулась и замерла, глядя на него. Улыбнулась нежно, знающе и чуть печально, и это было прекрасно. Люциус протянул руки к ней, сияющей так ярко, но она вдруг усмехнулась и стала на миг земной, его Нарциссой. Узкая ладонь взлетела в воздух и с силой опустилась на гладкий круп коня…

Подвал. Пол ходит ходуном, из стен валятся камни. Громкий треск – стол расколот надвое. Сверху сыплется песок. Надо выбираться. Куда-то. Зачем-то. Люциус пытается нащупать палочку, но что-то не то… Он опускает взгляд. Ах да. И на этом силы заканчиваются.

«Всё, – думает он, оседая на пол. – Всё».

========== Глава 13 ==========

Запах. Резкий, въедливый. Раздражающий. Он всегда терпеть не мог ментол. И откуда эта дрянь взялась в спальне? Люциус открыл глаза. Небрежно побеленный потолок. Простыни грубее, чем обычно. И запах, мерзкий запах. Он хотел было подняться, но почему-то…

– Папа?

Драко – бледный, исхудавший – навис над ним, судорожно вглядываясь в лицо. Люциус попытался заговорить, но из горла вылетел лишь тихий хрип. Драко исчез и вернулся со стаканом воды; осторожно приподнял его голову и приставил стакан к губам. Люциус глотнул и закашлялся, ошеломлённый: прохладная вода обожгла пересохшее горло. Он сделал ещё глоток, и тут на него обрушились воспоминания: Нарцисса, проклятие, Билл, Гуго, Астория…

– Драко, – позвал он. Тот поднял было глаза, но тут же отвёл, уклоняясь от его взгляда.

– Хочешь ещё воды? – тихо спросил он.

– Нет, – Люциус мотнул головой, отстраняясь от стакана. – Как Астория?

– Астория? Хорошо, – рассеянно ответил Драко. – Третий день дома. Ночами таскает буженину из кладовки – думает, я не знаю. – Он наконец отставил чёртов стакан и вновь поднял глаза. – Папа…

Папа. Так он его не называл лет с одиннадцати. Лишь в день гибели Нарциссы. А сейчас называет и смотрит так отчаянно, словно надеется, что не придётся заканчивать фразу, что он сам догадается…

И Люциус догадался, конечно. С усилием вытянул из-под одеяла левую руку.

– Они не смогли восстановить кисть, – теперь Драко говорил глухо, торопливо. – Я согнал лучших целителей, был консилиум, но они сказали: никаких шансов. Очень сильная тёмномагическая травма. Удивлялись, что ты живой. Говорили, что можешь… никогда не очнуться, – он судорожно вздохнул и замолчал. Люциус со спокойным любопытством разглядывал забинтованную странно короткую руку.

– Вот, значит, почему она так зудит, – задумчиво сказал он.

– Папа…

– Ничего, Драко. Некоторые долги лучше отдавать, – он чуть улыбнулся в ответ на непонимающий взгляд сына. – Помоги мне сесть… Вот так, спасибо. Давно я здесь? Что произошло?

– Сегодня восьмой день. Башня рухнула, завалило часть подвала и портретную галерею. Вас вытащили младшая Уизли и этот шотландец, МакКормак. Билл их как-то вызвал. Его самого сильно помяло, даже были переломы, но теперь…

– Драко.

Тот осёкся, уловив перемену тона. Люциус смотрел в сторону, неосознанно поглаживая увечную руку.

– Скажи, чтобы ко мне не пускали посетителей. Только вы и Гринграссы.

– Но… – тот явно собирался возразить.

– Ты понял меня? – Люциус обернулся к нему. Две пары одинаковых серых глаз на несколько секунд встретились в безмолвном поединке, а потом Драко склонил голову.

– Как хочешь.

– А теперь расскажи, что у нас нового.

Оказалось, целители возмечтали оставить Люциуса в Мунго ещё на две недели как минимум. Однако уже через три дня он отбыл в Мэнор, предварительно разругавшись в пух и прах со старшим целителем и подписав отказ от реабилитации. Драко пытался возражать, но Астория неожиданно приняла сторону Люциуса, и вскоре они все вместе наблюдали, как строители расчищают развалины, оставшиеся от башни.

– А что будет на её месте? – спросила Астория. Люциус пожал плечами.

– Ничего. Что угодно. – Он отрешённо наблюдал, как исчезают серые обломки. Символ рода. Оплот. Славные традиции, чтоб их. Когда башня стояла, они её почти не замечали, но теперь… Какое странное ощущение. Провести множество столетий в этой тени и теперь избавляться от всяких упоминаний. Что чувствует человек, лишившийся горба, который носил всю жизнь? Удивление и… боль, наверно? Поначалу ведь трудно выпрямиться. И спина кажется такой неправильно открытой, незащищённой. Не так-то просто избавиться от ярма, если оно привычно…

– У меня идея, – Астория жизнерадостно хлопнула его по плечу. – Помнится, вам на годовщину подарили премилый фонтан… – она незаметно подмигнула Драко.

– Да-да, розовенький такой, – подхватил тот. – Может, установим здесь? А то чего он в подвале пылится.

– Что… Что? – Люциус пораженно уставился на них. – Только через мой труп, подождите, пока меня добьют!

Дети расхохотались и потащили его в дом, обедать. И уже сидя за столом Люциус сообразил, что они лихо отвлекли его от тоскливых мыслей. Он улыбнулся, глядя, как Астория привычно утаскивает лакомые кусочки у ворчащего Драко. Поначалу он опасался, что дети теперь станут обращаться с ним, как с тяжело больным: ходить на цыпочках, бросать исподтишка жалостливые взгляды. Весьма глупо с его стороны, что и говорить. Всё было по-старому, только у Астории больше не бывало бесцветного взгляда. Только в Мэноре теперь дышалось совсем по-другому. А сам он… Люциус усмехнулся. В Мунго медсёстры попытались было сунуть ему душеспасительную брошюру «Жизнь после ампутации», но он одним взглядом дал понять, что ещё немного, и занимательное чтение понадобится им самим. Было непривычно, правда. И странный зуд иногда возвращался – целитель называл его фантомной болью. Ну, и то, что теперь всё приходилось делать одной рукой, но к этому можно привыкнуть. Он вспомнил, как через несколько дней после выписки поинтересовался у Астории, почему на второе подают только рагу или суфле. Та лишь кивнула, и на ужин были стейки. Люциус попытался разрезать свой при помощи заклятия, и у него получилось. Вот только силы нужно было рассчитывать лучше. Драко вызвал эльфов и велел заменить посуду и истерзанную скатерть. Астория подлила всем вина. Ужинали они в тот день часа два, но никто не встал из-за стола, пока чёртов стейк не был наконец аккуратно разрезан. И когда Люциус дрожащей от напряжения рукой наколол на вилку кусочек мяса, они молча подняли бокалы, салютуя его маленькой победе. Так что в новом положении не было ничего по-настоящему ужасного. Особенно если вспомнить подвал и сравнить с тем, что могло бы случиться. Ведь он мог поддаться и стать… кем? От одной мысли кровь стыла в жилах. Но он справился. Заплатил свою цену. Башни больше нет, красная тень ушла. Можно просто жить.

Но было кое-что ещё. То, что заставляло чувствовать себя действительно обездоленным, потерявшим нечто важное. И дело тут не в руке, он лишился большего, но… Так было нужно. Никаких посетителей в Мунго. Он бы пережил жалость детей, но некоторые вещи перенести просто невозможно. Так что чёрт с ним. До мудрости и смирения ему далеко, и пусть. Пусть лучше так. Ночами снились тёмные коридоры, которым – он знал – нет конца, и он был там один, но всё равно шёл, бежал и находил лишь ускользающий туман там, где мерещился высокий чуть сутулый силуэт. Однажды он был спасён из очередного такого сна странным звуком: чей-то тихий плач расплескался в мутном мороке ноябрьского рассвета. Он поднялся и подошёл к окну. Вон оно что. Уже который день небо было исчерчено клинописью птичьих стай, но почему-то именно сегодня он их услышал. Голоса птиц звучали тоскующе, печально, и всё же они улетали. Улетали, чтобы найти что-то на других берегах, а потом вернуться. Люциус прижался лбом к холодному стеклу, провожая их взглядом и ощущая, что привычная смутная тоска и усталость потихоньку отступают. Дышать стало легче. Уйти, чтобы вернуться. Что ж, можно попробовать.

*****

– Ну, и кто у нас остался?

Драко сверился со списком.

– Джоэл Рио.

– О, этот заправляет в Индонезии, табак и кофе. Эксцентричный малый, но дело своё знает. Честен и вспыльчив. Оригинал, обожает туземную охоту на крокодилов. Женат на мулатке, так что от разговоров на тему национальности и крови лучше воздержаться. – Люциус щёлкнул пальцами, и Самопишущее перо послушно замерло. – Всё понятно?

– Конечно, – нервно улыбнулся Драко. – Охотится на мулатов, женат на крокодиле. Всё просто.

Люциус тоже улыбнулся. Сыну явно было не по себе, но он старался этого не показывать, и Люциус им гордился. Сам-то он был старше, когда принял у отца дела, а до того несколько лет помогал ему, постигая все премудрости. Но у них с Драко такой возможности не было, и сейчас Люциус пытался хоть как-то наверстать упущенное.

– И всё-таки я не пойму, зачем мне туда ехать, – Драко нахмурился. – Я ведь ни черта не понимаю ни в фабриках, ни, тем более, в плантациях.

– Во-первых, вон тот шкаф с книгами здесь не просто так стоит – подучишься. А во-вторых, это всё забота управляющих. Ты же должен посетить их лично, хотя бы раз. Некоторые из них видели тебя двадцать лет назад, кое-кто не видел вовсе, а ведь ты теперь новый хозяин Мэнора. Люди должны работать не за страх, а за совесть, – поучал Люциус. – Если ты сумеешь – а ты сумеешь, я уверен – завоевать расположение управляющих, то это станет дополнительной гарантией того, что наши дела будут организованы как нельзя лучше. Тебе же останется проверять отчётность, а тут нужно лишь уметь читать и считать. Понимаешь?

– Да, да. Просто мне… ну, страшновато.

Признался всё-таки. Люциус кивнул.

– Это нормально, но ты справишься. Я в тебе не сомневаюсь. Вопросы есть?

– Только один, – Драко лукаво прищурился. – Мне обязательно покупать трость?

– Нет, – рассмеялся Люциус. – Но волосы лучше бы отпустить, так солиднее.

Драко весело фыркнул.

– Ладно, чего не сделаешь ради семейного дела. На сегодня урок окончен?

– Пожалуй, – Люциус поднялся. – Да, а что там насчёт моей просьбы?

– Он прибудет завтра в десять.

На следующее утро Люциус брёл вдоль ряда розовых кустов, уворачиваясь от ополоумевшей белки. Белка носила эпатажную зелёную мантию, откликалась на имя «мистер Пибоди» и вызывала настойчивое желание послать за успокоительным. «Встреть я его раньше, счёл бы городским сумасшедшим», – размышлял Люциус, наблюдая, как мистер Пибоди, лучший специалист по разведению магических роз, заламывает руки над очередным подрезанным кустом.

– О, Ян-гуйфэй! Жемчужина Азии, смутившая цветы неземной красотой! Лепестки твоей розы – слоновая кость, шёлк с Великого пути! Кто сравнится с тобой, восхитительная … Да, но как, как вы сумели поселить эту капризную красавицу в нашей грубой почве?