Текст книги "Верность (СИ)"

Автор книги: tarpusha

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Она всплеснула руками.

– Да бросьте вы этот сарказм! Во-первых, это ее тело, а не мое, пусть получает синяк! А во-вторых… Кто-то знает способ лучше?

– Аннет, а как ты найдешь свое тело? – осторожно спросил Миронов.

– Как ты мне рассказывала, в нашем мире дух не может никуда попасть, если его не позовут. Нину Аркадьевну позовет ее ребенок. А тебя?

Анна встряхнула головой.

– Дюк! Он тоже медиум.

Представив, как он с Анной и их малолетним хулиганом стоят над телом Анны же, Яков задумался.

– А он не слишком мал для таких… экзерцисов? Хотя…

Он кивнул.

– Хорошо, пусть так. Но я не буду тебя бить, Анечка, я это уже говорил. Ударить человека так, чтобы он потерял сознание, можно многими способами, и все они опасны. Грань между сильным и смертельным ударом очень мала.

– Яков… – жалобно протянула Анна.

– Хотя бы попробуй. Это не мое тело.

– Может, нажать на сонные артерии? Как в тот раз? – Штольман уже был согласен придушить тело Нежинской.

Она нахмурилась.

– Я не уверена, как это подействует на малыша, он слишком маленький.

– У вас не будет этих нескольких минут, Аннет, – вмешался Миронов, знавший, с какими предосторожностями в тот раз Штольман перекрывал Анне доступ кислорода.

– Если дух Нежинской окажется на свободе и захочет вернуться в свое тело… А в это время в нем еще будешь ты…

Картина одновременного нахождения в теле Нины двух женщин произвела на Штольманов удручающее впечатление.

– Ну вот! – Анна расстроилась.

– Так нельзя! Значит, Яков, остается только ударить.

Видя сомнение в глазах мужа, она предложила: – Потренируйся сейчас. Начни потихоньку. Я выдержу, Ясь, честное слово! Я очень хочу все вернуть обратно!

Яков вздохнул. Посмотрел на свой кулак. На Анну. Перевел взгляд на её дядюшку.

Миронов попятился.

– У меня очень слабое здоровье.

Штольман достал из кармана платок и обмотал им ладонь.

– ЯкПлатоныч, я гораздо тяжелее Нежинской, а вам нужна точность.

Взяв Миронова за рукав, Яков подвел его к лужайке, где еще росла пожухлая трава.

– Аннет, а вы меня потом точно разбудите? – в голосе Петра Ивановича появилось смирение перед тяжкой долей.

– И пожалуйста, не надо меня никуда звать, мне и с собой хорошо…

Яков задумчиво поднес кулак к углу челюсти Миронова, примериваясь.

– У вас, Петр Иванович, где завещание? В квартире на Мойке, под четвертой половицей от входа?

Анна закрыла глаза.

========== Глава 15. Горошинка ==========

Утром Штольманы отправились на вокзал все вместе, как и предложила Анна.

На вокзале Петр Иванович, ни единым словом не упрекнув племянницу в выпавших на его долю испытаниях, купил для себя заветную бутылочку и бережно уложил ее за пазуху. Приобретя билет на место в купе второго класса, Миронов прошамкал:

– Если вы, ЯкПлатоныч, после всех ваших тренировок не уложите тело Нежинской одним ударом, я возьму городошную биту и отхожу вас так…

– Согласен, Петр Иванович, – Яков пожал руку родственнику.

– Простите меня, особенно за последний удар, мне нужно было убедиться. Надеюсь, что все получится.

Воодушевленный поездкой в столицу император постучал камнем о стекло.

– Не сумлевайся, подданный, масло им в рельсы! Паровозик, шурши бизанью! Мы едем домой!

“Домой!” – улыбнулась Верочка у отца на локте.

“Домой, моя ягодка”.

Штольманам отдельного купе тоже не досталось. Яков украдкой погладил Анну по согбенной спине и подтолкнул сына к старушке.

– Идем, Дмитрий. Возьми нашу Авдотью за руку.

Анна Викторовна Штольман, она же Нина Нежинская, она же старушка-приживалка в чепце и теплой кофте поверх допотопного платья с когда-то белыми кружавчиками, охнула и растерла поясницу.

– Ох, грехи наши тяжкие… Увижу ли столицу… Или умру в пути от старости?

– Притуши глазки, Авдотья, – шепнул ей Яков, помогая взойти в тамбур.

– А то расцелую старушку при всем честном народе, да так, что красотки позавидуют.

Анна поджала губы.

– Охальник вы, барин, я давно это говорю. Жену вам надоть… хорошую, жаркую, штобы всласть. А у вас кто? Моль бледная? Где мои шешнадцать лет, я бы ошень вас удивила…

“Разыгралась, милая? Понравилось переодеваться? Ну-ну…” – Штольман хмыкнул, наблюдая, как старушка, покряхтывая, пробирается меж наставленных в проходе чемоданов.

“Только вернись в свое тело, и посмотрим, кто кого удивит”.

…

В Лахту добрались уже под вечер. Чтобы не устраивать в доме бедлам и не насторожить Нежинскую, Виктора Ивановича вызвали в деревенский кабачок запиской.

Войдя в темный зал, Виктор отыскал глазами брата и степенно направился к нему.

– Здравствуй, Петр. Что это с тобой? – пожав протянутую руку, глава семьи Мироновых взглянул на синяки, живописно украшавшие подбородок Петра Ивановича.

– Приветствую, Яков Платонович. Что за странности у вас творятся? Где дети? Почему мы не встречаемся в доме?

Штольман опустил руку, на которую Миронов даже не посмотрел.

“А чего я ожидал? Если мы с Аней уедем за границу, меня и проклясть могут…”

– Присаживайтесь, Виктор Иванович. Коньяк?

– Он мне понадобится?

– Виктор, тут такое дело… – осторожно потрогав челюсть, Петр Миронов решил взять инициативу в свои руки.

– Как там наша Аннет? Не волнуется? В полицию не ходила?

Адвокат сел на предложенное место. Устроился поудобнее, опустошил рюмку, кашлянул. По столику к нему подкралось блюдечко с посыпанными сахаром дольками лимона. Не обратив внимания на сервис, Миронов закусил и с удивлением уставился на родственников.

– Да-да, Виктор, и мы о том же. Не скучает Аннушка без детей? – Петр Иванович все-таки хорошо знал брата.

Старший Миронов покрутил рюмку в руках.

– Анна не скучает, и нам с Машей это очень странно. Что у вас произошло, Яков Платонович? Поругались? Так приложите усилия, чтобы помириться. Вы же взрослый человек, у вас дети, не мне вам советовать… А то взяли моду, поссорились – разбежались!

– Минуту, – Яков отошел от столика и прошел в закуток, где подальше от любопытных глаз ждала Анна с малышами.

– Анечка, он появился. Не беги, пожалуйста, – Штольман мягко остановил Анну, уже ринувшуюся к отцу.

– Постарайся не говорить громко, все-таки мы близко от дома и нам не нужны лишние уши. Иди, я посижу с детьми.

Заметно побледневшая Анна встала, оправила на себе старушечью кофту, стянула с головы чепец. Наклонившись к мужу, коротко поцеловала в щеку.

– Ясь, он же мой папа… Он не будет кричать?

– Твой отец очень выдержанный человек. Иди, милая, Петр Иванович тебе поможет. Дюк, сиди смирно!

…

– Добрый вечер, Нина Аркадьевна, – Миронов встал и формально приложился к узкой ладони странно одетой женщины.

Адвокат был сама вежливость, но брезгливое выражение уголков губ выдало его отношение к бывшей фрейлине её величества. С Марьей Тимофеевной они обсуждали причины долгого отсутствия Штольмана, причем Виктор придерживался варианта со ссорой и желанием Якова остыть вдалеке от жены, а матушка Анны настаивала на любовнице. Сейчас Миронов видел этому прямое подтверждение.

Анна топталась на месте, не зная, как начать.

Петр Иванович наполнил рюмку Виктора и замер над своей, поскольку алкоголь за последние сутки ему уже опротивел.

– Ты не будешь? – Виктор скосил глаза на брата.

Пустая рюмочка выскочила из-под руки младшего Миронова и вприпрыжку подскакала к локтю старшего. Рюмка с коньяком отползла к краю стола.

Петр Иванович кхекнул.

– Э… Очень образно…

Ошеломленный адвокат зажмурился, а когда открыл глаза, рядом сидела Нежинская, взяв его за рукав.

– Папенька, – осторожно произнесла женщина в старушечьей одежде.

– Я – Анна. Ты помнишь, как снимал меня в шесть лет с того вишневого дерева? Я еще капризничала, лезла выше и кричала, что там и буду ночевать? А ты клялся, что выпорешь меня в назидание всем будущим поколениям, которые вырастут хулиганами почище твоего сорванца в юбке?

О том эпизоде не мог знать никто, кроме Анны и самого Миронова, так как Марье Тимофеевне отходчивый папаша так ничего и не рассказал. И до ремня дело, разумеется, не дошло.

Миронов вновь закрыл глаза.

– Госпожа Нежи… Нижи… Что-то у меня в голове… жужжит.

– Не жужжите, олухи! – заорал самодержец, вырвав из рук пробегавшего официанта поднос и звонко грохнув его об пол.

– Девять склянок вам в рынду! Адвокат думает!

Посетители кабачка вздрогнули и тут же вернулись к своим делам.

– Не… Нина Ракадьевна… То есть, простите, Рина Акадьевна… – Виктор Иванович нахмурился и попытался наставить дрожащий указательный палец на собеседницу.

– Раз-два-три-четыре-пять… – Анна перебрала пальцы в большой ладони отца так, как делала в детстве, и как только что играла с Дюком.

– Папенька, это я, Анна. Не сомневайся.

Знакомое прикосновение дочери добило адвоката. Он взглянул на Нежинскую, протянул руку к пустой рюмке. В ладонь ему услужливо прыгнул графинчик, и Виктор Иванович опустошил его, не задерживаясь на вдохи между глотками.

– Во! Наш человек, ром вам в молоко! – восхитился император, отодвигая графин.

Виктор Иванович утер губы тканевой салфеткой. Задумчиво, один за одним, съел все лимоны с блюдечка. Сморщился, а затем приоткрыл один глаз и обратил его взгляд на брата.

– Петюня… Я сплю?

Петр отрицательно покачал головой.

Из дальнего угла выбралось главное оружие убеждения, которое Яков не успел схватить за штанишки.

– Деда! – закричал Дюк, подбегая к столику.

– Деда, я уже большой! Ведь правда?

Анна подхватила сына на руки.

– Солнышко, тсс, тише… Не приставай к дедушке. Ему надо подумать.

– Мам, я же тихо! – Дюк перелез на колени к деду.

– Деда, у меня велосипедик есть! Его мама с папой подарили! Хочешь, покатаю? А твой подарок где?

Расплывшись в улыбке, Виктор Иванович расцеловал малыша в обе щечки и заговорщицки произнес: – Привет, Дмитрий… С днем рождения! Скажи, а где твоя мама?

– Дюк, не вслух, – предостерегла Анна.

Малыш потянулся к уху дедушки.

– Тут? А там? Бяка? – старший Миронов пытался связать концы с концами, но пока что не выходило.

Он вздохнул и погладил внука по голове.

– Почти понял. Та мама не та, а эта та.

– Фонтан красноречия, – буркнул император, обиженный тем, что на него не обращают внимания.

– Вы уверены, что он адвокат, а не лесничий, мыло вам в ротик?

Анна улыбнулась.

– Папа, пойдем в уголок, там тебе Яков все расскажет.

– Секундочку… – старший Миронов поманил к себе нетронутую рюмку с края стола.

– Беру свои слова обратно, – хихикнул Павел Петрович.

– Подданная, твой папенька весь в тебя. Что надо, понимает сразу!

Кокетливо звякнув, рюмка подплыла ко рту Виктора Ивановича. Миронов одним махом выпил, огляделся. Лимончик с соседнего стола обсыпался сахаром и прыгнул адвокату в рот.

– Петя, здесь всегда так хорошо обслуживают?

Младший Миронов вздохнул и неопределенно покрутил рукой в воздухе. Его надежный, здравомыслящий и крепко стоящий на земле брат после нескольких рюмок был готов поверить во что угодно.

…

Несмотря на бродивший в крови хмель, Виктор Иванович сообразил, что новость о подмене Анны не будет встречена Марьей Тимофеевной с той же легкостью, поэтому решено было не ставить её в известность. Маменька Анны была приглашена на позднюю прогулку, а затем – в гостиницу у Пьяной гавани, что располагалась неподалеку в Старой Деревне. Шурочка отправилась туда же с едой и одеждой для малышки. Зайцев наблюдал в доме, ожидая, пока мнимая хозяйка удалится в спальню на ночь.

На лужайке у собственного дома Яков крепче взял сына за руку.

– Аня, – он притянул жену свободной рукой, обнял и поцеловал в щеку.

– Ты готова? Помнишь, что я сказал?

Анна поежилась. Несмотря на то, что она сама предложила эту идею, ей стало не по себе. Тошнота подступила к горлу, живот потянуло.

– Яков, может, не стоит? Вдруг Нина проснется и начнет кричать? И еще я боюсь, что…

– Чего, милая?

– Не знаю… Вдруг я себе потом не понравлюсь… – Анна не могла до конца сформулировать мысль.

Это было похоже на отвращение к чужому и поношенному нижнему белью. Её тело носила какая-то другая, неприятная ей женщина. Она мылась. Спала в их супружеской постели. По-хозяйски прикасалась к её мужу и детям.

Штольман не вполне понял, о чем говорит Анна, но не стал уточнять.

– Анечка, ты нужна мне любая. Если хочешь, я сейчас войду в дом, соберу нужные вещи и уедем отсюда навсегда.

– Нет, глупости. Я готова.

Анна помассировала живот круговыми движениями. Постучала пальчиками о стенку живота, глубоко подышала.

– Не спишь, рыженький? Ты хороший малыш. Удачи тебе с родной мамой…

Входная дверь двухэтажного особнячка приоткрылась, в проеме появился Зайцев и помахал зажженной свечой. Штольманы направились к дому.

…

Яков бесшумно прошел к спальне, приоткрыл дверь, петли которой еще час назад были смазаны Зайцевым. Непогасшая еще свеча теплилась на тумбочке и постель была освещена. На подушке раскинулись каштановые волны длинных волос, грудь женщины на постели размеренно подымалась и опускалась. Нина Аркадьевна крепко спала.

Штольман отступил в гостиную и прошептал: – Можно начинать.

Не удержавшись, Анна на цыпочках подошла к двери и из-за порога взглянула на себя саму, а затем вернулась к Дюку.

– Солнышко, позовешь меня сразу после того, как я упаду. Хорошо?

– Я помню, мам, – малыш был необычайно серьезен.

Анна вызвала дух Нежинской, и когда он проявился в воздухе, обернулась к мужу. В глазах ее была растерянность.

– Она здесь?

Получив дрожащий кивок, Штольман подвел Анну к дивану. Медлить было нельзя.

– Анечка, закрой глаза. Я люблю тебя. Прости.

После короткого и хлесткого удара в подбородок женщина стала оседать на пол. Подхватив тело, Яков затащил его на диван и взглянул на сына.

– Скорей беги в спальню!

Ни Анна, ни Дюк, ни тем более Яков не слышали, как обеспокоенный неожиданной и страшной тишиной в теле мамы, крохотный человечек в животе Нины дернулся.

“Мама… Мама…”

Дух Нежинской взлетел над своим телом и поморщился.

– Сплю я, что ли? Почему я в этом тряпье – в жизни такого не одену, фу…

Расслышав еле слышный зов, дух замер.

“Мама…”

Малыш размером чуть больше горошины не произносил ничего этого вслух, да и не мог он, разумеется. Но дух Нины слышал его отчетливо.

“Нет никого. Мама… Пожалуйста! Я хочу маму!”

Подплыв к телу Нежинской, дух прикоснулся бесплотными пальцами к животу, откуда шел этот зов.

“Пожалуйста!”

– Ребенок? Мой ребенок? – смутное облако приникло к своему телу.

“Никто меня не слышит. Мамы нет. Я без нее не смогу…”

Дух растерянно заморгал.

“Никому я не нужен. Ну и ладно…” – крохотный человек не умел думать о самоубийстве.

Он мог просто перестать жить.

…

В спальне Штольман глядел на свою любимую и не мог оторвать глаз. Затылок не ломило, отторжения не было. Хотелось немедленно откинуть одеяло, содрать длинную ночную рубашку и погрузиться в эти волосы, груди, войти в…

– Ма-ам? – тихонько позвал Дюк, и Яков очнулся.

Жена не просыпалась. Яков присел на кровать, поставил сына рядом и легко дотронулся до щеки Анны. Вздохнув, она повернулась на бок.

– Анечка, – произнес Штольман ласково, положив руку на её крутое бедро.

“Неужели не получилось? Милая моя, ты здесь?”

Дюк погладил маму по плечу. Анна чмокнула губами во сне и поудобнее подоткнула подушку.

– Нина Аркадьевна, – громко сказал Яков, – вы опаздываете на прием у её Величества.

Широко распахнув глаза, Анна встретила напряженный, даже сердитый взгляд мужа. Она откинула одеяло, привстала на постели. Взглянула на свои руки. Голова работала ясно, будто и не меняла владелицу, и Анна, жеманно сложив губки, потянулась за подушкой.

– Милый Якоб…

Штольман отдернул руку, будто обжегшись. Дюк отодвинулся.

– Если ты еще раз… – вскочив на матраце, Анна опустила подушку на голову опешившего Штольмана, – назовешь меня Ниной Аркадьевной, я на тебя… императору пожалуюсь! Вот!

Хохоча, Яков схватил жену в охапку, повалил ее на постель и стал целовать в пухлые со сна губы.

– Милая моя… Счастье мое… Дюк, иди сюда, вместе будем маму целовать…

========== Глава 16. Тяжелый выбор ==========

Нехотя выпустив Анну из объятий, Яков развалился на постели и наблюдал, как жена роется в шкафу.

– Аня, мы ведь уже дома, да и ночь на дворе. Куда ты собралась? Верочка наверняка уже спит.

– Там же Нина! – сделав страшные глаза, Анна вытащила свой любимый халат и накинула его поверх ночной рубашки.

– Вдруг она все перепутала и вселилась, например… – Анна захихикала, – в Фуфельку. Хотя для рыжего она будет лучшей мамочкой…

Яков вздохнул.

– Бедная Фуфля, я к ней уже привык. Хорошо, проверим. Дюк, а ты куда?

– На Фуфельку смотреть! Я знаю, она в подвале! – любопытный малыш направился к двери в гостиную.

– Дмитрий Яковлевич!

Дюк замер у порога.

Укоризненно покачав головой, Яков подошел к сыну, поднял его на руки и поцеловал в щечку.

– Дмитрий, спасибо тебе большое, что помог маме. Ты молодец. Но сейчас пора спать.

– Ну мам! – Дюк давно знал, кого из родителей можно пронять широкой отцовской улыбкой.

Анна обняла свою кровинку.

– Солнышко, ступай в детскую. Папа прав, тебе давно пора в кроватку, а завтра с утра пойдем кататься на велосипедике.

Под недовольное бурчание сына Штольман, даже не глянув на лежавшую на диване женщину, прошел через гостиную и скрылся в холле.

…

Анна осторожно вышла из спальни.

Изящно выгнувшись, дух Нежинской сидел на спинке дивана и брезгливо бормотал:

– Пеленки. Распашонки. Грудь как вымя у коровы, боже меня храни… Фу!

– О, нет! – вскрикнула Анна, осознав, что дух не хочет возвращаться.

– Нина Аркадьевна, ну пожалуйста, это же ваш малыш! Он хочет маму! – Анна не могла понять, как можно отказываться от собственного ребенка.

– Он зовет вас, разве вы не слышите?

– Слышу, и что? – отмахнулась Нежинская.

– Мне это просто не нужно. Я, в отличие от вас, не создана для материнства. И кстати, как вы забрались обратно в свое тело, я же за него заплатила?

Поморщившись, дух бывшей фрейлины отвернулся и зажал уши пальцами.

– Да перестань ты пищать.

– Прости, рыженький, – горечь заполнила рот Анны.

Не в силах сдержать слезы, она заплакала.

– Прости меня, пожалуйста, я не знала, что так выйдет. Что же теперь делать…

Горошинка в теле Нежинской плакать не умела. Сожалея о непрожитой жизни, она выбралась из своей телесной оболочки и поплыла куда-то вверх.

“Эта мама не хочет меня. Ну ничего, приду в другой раз… Лет через сто…”

– Заглоти меня пескарь! Не баба, а какой-то палач в юбке, гильотину ей в копчик! – произнес по-французски разгневанный голос откуда-то из-за занавески.

Шторы раздвинулись. Выплыв на середину комнаты, Мария-Антуанетта подпрыгнула к потолку и заквохтала над крохотным облачком.

– Какой же ты милый малыш… Или ты девочка? Не знаешь пока? Ну иди ко мне, лягушонок с хвостиком, не убегай…

Раскатистый грассирующий говорок королевы произвел такое завораживающее впечатление на крохотулю, что он остановился и подплыл ближе.

– Ой же ты крошечка… Хочешь стать французом, лягушонок? Мы тебя вырастим, как родного, правда, Полли?

Бывший император всея Руси фыркнул: – Да уж получше тех, у кого материнский инстинкт корсетом перетянут.

Воспарив к супруге, Павел Первый подтянул к себе малыша и рассмотрел повнимательнее.

– Марьюшка, давай возьмем приведеныша, он мне нравится. Не хнычет, не визжит, разве что мелкий очень. Мелкий, будешь призраком?

“Да! Я еще вырасту, меня надо только любить”, – горошинке понравилось уютное касание бесплотных ладоней.

“Я стану большим и рыжим. Это ничего?”

– Ой, запятушечка, хоть фиолетовым в крапинку, – Марья Антоновна прекрасно слышала крохотного призрака.

– Такой славный малыш должен весь мир увидеть, а не на каторге гнить, червяков им в клювик. А мы тебе нравимся, рыжик?

Кроха подобрался к буклям императрицы и робко сел на локон.

“Нравитесь… Отвались мой хвостик! Так правильно?”

Расплывшиеся в умилении призраки хихикнули.

– Марьюшка, он согласен, – расправив когда-то белый призрачный шарфик, Павел Петрович сделал на его конце крохотную колыбель.

– Ныряй сюда, приведеныш, – он бережно уложил горошинку в новую кроватку.

– Плюти-плюти-плюти-плють…

Анна улыбнулась. За те несколько дней, что она носила этого малыша, она успела искренне к нему привязаться.

“Может, это и к лучшему, что Нина не будет его растить. А любовь везде одинакова, даже у призраков…”

Императорская семья скрылась в форточке. Анна взглянула на женщину, неуверенно вставшую с дивана.

– Что же челюсть так болит? – Нина Аркадьевна, держась за подбородок, уже хотела пройти в спальню к трюмо.

Анна загородила дорогу.

– Госпожа Нежинская, это мой дом. Прошу его покинуть.

– Ах ты дрянь… – зашипела Нежинская, пытаясь оттеснить хозяйку.

– Штольман – мой! А почему ты так выгля…

Узрев свое отражение в стекле серванта, Нина остановилась как вкопанная.

– Это что еще такое!

Вошедший в гостиную Штольман встал между женщинами и гневно спросил:

– Нина Аркадьевна, вы наконец-то вернулись? С какой стати вы вообще решили поменяться с Анной телами? Чтобы избежать ответственности за убийство мужа?

Нежинская взвизгнула.

– Какое еще убийство?

…

Внезапно свечи, горевшие в гостиной, потухли и загорелись вновь ярче прежнего. Визг Нины перешел в полузадушенный хрип. Анна громко охнула. Штольман отступил к стене, обняв жену за талию.

Высокая тень в плаще встала посреди гостиной, головой упираясь в люстру.

– Порядок нарушаем, господа? Кто тут телами меняется без высочайшего соизволения?

Дрожащая рука Нежинской поднялась и указала на Анну.

– Вот эта? – тень подошла к Штольманам.

Будто уменьшившись в росте, тень наклонила голову и пробормотала: – Госпожа Штольман, не так ли? Наслышан, наслышан…

Тень превратилась в Ивана Шумского. Глаз его было не разобрать, несмотря на то, что он смотрел прямо на Анну.

– Давайте-ка, любезная Анна Викторовна, обратно по-хорошему. У меня, знаете ли, контракт…

– Убирайтесь, любезный, – Штольман взял Анну за руку.

Шумский моргнул, и Яков закашлялся. Анна сильнее вцепилась в ладонь мужа.

– Подойдите к окну, – еле слышный шепот офицера, казалось, мог заморозить ад.

– Восстановим статус-кво, а затем я уберусь восвояси. Но не раньше…

Против собственной воли ноги Анны задвигались, ступая одна за другой, будто их дергал за веревки невидимый кукловод.

У окна тень в облике Шумского подняла голову и устремила на Анну странный пронизывающий взгляд, который испугал ее до глубины души. Но отнюдь не от страха вскрикнула Анна. Черный как ночь, взор посланника тьмы коснулся ее живота и прошел выше, словно скальпель хирурга.

Яков бросился к ней через всю комнату.

– Что, милая?

Что-то рвалось из груди Анны наружу, затмевая сознание. Боль окутала ее целиком, у Анны подкосились ноги, но подбежавший Яков почти положил жену на себя, и стало чуть легче. Ощущая за спиной поддержку мужа, Анна обхватила себя руками. Яков укрыл её собой, нащупал холодные пальцы, согрел широкими ладонями.

Она сжала зубы.

– Помоги, – пробормотала она, кладя его руки себе на солнечное сплетение.

Яков обнял ее так крепко, как только смог. Боль из живота Анны ушла и теперь стучалась в ребра. Перед глазами побежали мушки.

– Ну-ка пошел вон, помощник, – тень сплюнула, и Якова вмяло в стену на другой стороне комнаты безо всякого удара или прикосновения.

Теперь уже Штольман застонал от боли. Казалось, будто его уронили на спину с высоты нескольких этажей, а где-то на лопатках лопнула кожа. Затылок загудел, словно чугунный колокол. Яков помотал головой.

“Ерунда, не привыкать. Но что за создание, что швырнуло меня мановением пальца? Боже, если ты есть, дай Анечке сил противостоять этому существу…”

На ту секунду, что тень отвлеклась на Якова, Анна смогла взять себя в руки.

– Вы не сможете выгнать меня из тела, – она сосредоточилась на своем естестве.

Теперь, после путешествия в тело Нины и обратно, Анна немного поняла механизм этого перемещения.

“Я здесь хозяйка. Я не позволю какому-то потустороннему злу выбить из меня дух”.

– Ты тоже хочешь быть с этим? – офицер презрительно взглянул на Штольмана и на мгновение задумался.

– И что вы все на него кидаетесь? Может, по вашим меркам он и привлекателен, но отнюдь не стоит такой преданности.

Шумский исчез. Высокая красивая девушка, в которой Штольман узнал свою знакомую десятилетней давности, обошла его по кругу, ласково погладила по волосам. Остановившись напротив Анны, она томно вздохнула.

– Вы ведь знаете, что иногда Яша предпочитает разнообразие? И мне он не был верен, и вам…

То ли девушка, то ли тень хохотнула.

– Взгляните-ка.

Настоящая Нина вновь взвизгнула. Посреди комнаты возникла широкая деревянная кровать, на которой возлежали Яков и Нежинская, на несколько лет моложе себя сегодняшних. Яков склонился над Ниной.

– А если вот так? – он двинул бедрами и удовлетворенно улыбнулся.

Нежинская под ним застонала, отвернув голову в сторону.

Яков сощурил глаза. Так он не стригся уже давно. Когда-то лет пять назад он приходил к Нежинской в гостиничный номер Затонска и остался на ночь. Судя по стрижке, это была именно та ночь.

Узнав обои в гостиничном номере, которые врезались ей в память еще с исчезновения Штольмана той проклятой зимой, Анна замерла. Она никогда не спрашивала Якова, почему он объявил тот глупый нейтралитет.

“Вот почему”.

Она посмотрела на мужа и уловила момент, когда его взгляд внезапно стал колючим.

“Но тогда ты еще ничего мне не обещал…”

Она вздохнула. Такой взгляд у ее гордого Штольмана появлялся, когда он не собирался оправдываться. Такой взгляд был у него, когда он признался в убийстве извращенца, лишь по чистой случайности не успевшего изнасиловать Анну.

– Я вижу, вы поняли. Тогда вот еще… – высокая девушка щелкнула пальцами.

Другая кровать. Яков полулежал, вытянув длинные босые ноги, на его бедрах сидела женщина. На плече Штольмана была свежая повязка. Нина, одетая лишь в кружевную рубашку, участливо подвернула белые хвостики бинта и поцеловала плечо поверх. Затем она привстала на коленях. Ладони Штольмана огладили ее спину.

Анна вспомнила ту повязку и ту ночь год назад, когда Яков, возбужденно улыбаясь, вернулся с операции и попросил его перевязать. После этого он ушел из дома. “Хочу прогуляться, напряжение сбросить”, – сказал он тогда.

“Мерзость какая…” – гнев стал подниматься изнутри Анны, угрожая потерей самоконтроля.

Анна закрыла глаза, а когда открыла их, перед лицом ее стояла высокая девушка, внимательно изучая реакцию.

Ощущение, будто меж ребер впился горячий нож, едва не заставило Анну сдаться. Приложив ладонь к животу, Анна глубоко подышала.

“Нет. Ты не заставишь меня”.

Она распрямилась и увидела, как у забившейся в угол Нежинской приоткрылся рот от удивления.

“Оттого, что это было? Или оттого, что кто-то это видел?”

– Аня, – Яков сказал это очень тихо.

Она обернулась.

“Этого не было”, – взгляд его стал мягче.

Год назад. Она тогда носила Верочку, и Штольман иногда дышать боялся, чтобы не спугнуть ее хорошее настроение. Анна кивнула.

“Я знаю, Ясь”.

– Любезный, вы просто мошенник. Вы показываете какие-то фантазии.

Пожав плечами, тень разочарованно вздохнула.

– Фантазии так фантазии.

…

– Все, дорогуша, вы мне надоели, – произнесла тень в облике полковника Варфоломеева, уже пару лет как удалившегося со службы.

– Госпожа Штольман, вы хотите хоть чего-нибудь? Палат каменных? Каменьев яхонтовых? Э… Алмаз “Кохинур”?

Анна покачала головой.

– Красавцев помоложе вашего потрепанного жизнью сыщика? Вот Дель Монте хорош, тоже с кудряшками…

Ошеломительно красивый черноволосый итальянец в небрежно расстегнутой блузе встал перед Анной на колени.

– Бросаю все к вашим ногам, несравненная! Будьте моей!

Если бы такой франт подкатил к Анне в реальной жизни, она бы вежливо и непреклонно увела его подальше от Штольмана. Здесь же она нахмурилась.

– Перестаньте… любезный. Это уже не смешно. Чего вы добиваетесь?

– А разве я не сказал? Зер гут, миль пардон, исправлюсь…

Самодержец Николай Второй, озарив комнату блеском императорской короны, надменно сдвинул брови.

– Повелеваю!

Он бросил взгляд на дернувшуюся от неожиданности Нежинскую.

– Какие же вы все-таки легковерные, смертные… Повелеваю, чтобы ты, Анна Штольман, попросила у меня чего угодно и пообещала отдать за это душу.

– Очень хорошенькая душонка, – отчетливо буркнул монарх в сторону.

– Хозяин за такую с легкостью меня простит. А то – контракт не выполнен, новой души не получено. Меня накажут, и кстати, это очень больно.

Кто может являться хозяином у бессмертного, Анна даже обдумывать не стала.

– Уходите. Моя душа не продается.

Штольман, несмотря на внушающего суеверный ужас гостя, улыбнулся. Его Анна не желала ничего сверх того, что имела.

– Да? А если забрать у вас что-то подороже… – Николай Второй критически осмотрел Штольмана и почесал бороду.

Яков рухнул на пол. Анна бросилась к нему и попыталась поднять на ноги, но тяжелое тело бессильно повисло у нее на руках.

– Что вы с ним сделали? Что? – кричала она, хлопая мужа по щекам.

Тень пожала плечами.

– Ничего особенного, всего лишь предложил сделку. Вы мне – душу. Я вам – мужа. Все честно.

Всхлипывая, Анна позволила телу Якова безвольно упасть на пол, а затем положила ледяные от страха пальцы на его шею. Пульс был ровным и сильным.

– Да жив ваш благоверный. Я лишь выбил из него дух, – хохотнула тень, – раз уж из вас не получается. Посидит за семью замками в аду, никуда не денется, грешки позволяют. А вы подумайте. Если что – зовите…

Свечи в гостиной погасли. Тень исчезла. Выглянувшая из облаков луна подсветила бледное лицо Анны и ее губы, шепчущие:

– Ясь. Ясь мой сокол, прости. Я соглашусь…

========== Глава 17. Она сможет ==========

Ангел-хранитель Анны Викторовны Ах сидел на облаке, застывшим над домом Штольманов, и перебирал разрешенные высшим законом причины для вмешательства.

«Соблазняет дарами мирскими? Искус, подсказывать нельзя. Обманывает? Нельзя. Шантажирует? Сама должна выбрать…»

Заслышав готовность Анны пожертвовать собственной душой, Ах провалился сквозь воздух, едва не потеряв крылья.

«Стой, подопечная! Ты что!!!»

В тот же миг на незанавешенном окне гостиной появилась яркая, будто неоновая надпись: «ЗОВИ ЕГО».

…

Прочитав сияющий призыв, Анна вздрогнула и смежила веки, а когда открыла, надписи уже не было. Вдруг ей показалось, что широкая ладонь в ее руке чуть сжалась. Анна склонилась над мужем.

– Яков! Яков, очнись! Пожалуйста!

«Боже, помоги мне… Яков… Дух Якова, вернись! Вернись ко мне, прошу!»

Нежинская выбралась из угла гостиной и дрожащим голосом спросила: – Анна Викторовна, Яков же не умер?

Не отвечая, Анна смотрела куда-то вглубь себя. Ладонь мужа была неподвижна, а дух Штольмана не отзывался, как бы отчаянно Анна его не звала.

– Может, доктора позвать? – подойдя к распростертому на полу телу, Нина опустилась на колени и протянула руку.

«Я не желала тебе зла, Якоб. Я просто хотела быть с тобой. Разве это плохо?»