Текст книги "Книга побед. Чудеса судьбы истории Тимура"

Автор книги: Тамерлан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)

Перед таким утонченным зверством мусульманского завоевателя бледнеют все массовые избиения, совершенные в мусульманских странах по приказанию язычника Чингисхана. Тем не менее Тимур и для культурного населения его империи не был только чуждым завоевателем. Тимур был в одно и то же время беспощадным разрушителем и ревностным строителем; им воздвигались величественные постройки с великолепными садами, восстанавливались города и селения, устраивались и исправлялись оросительные системы; по выражению официальной истории, он не допускал, чтобы пропадали даром участки земли, где вообще была возможна культура.

Созидательная деятельность Тимура столь же поражала воображение, как разрушительная. С именами Тимура и его потомков связана, как известно, одна из лучших эпох в истории мусульманской архитектуры. По общему характеру стиля здания, воздвигнутые в эту эпоху в Самарканде, являются памятниками персидской архитектуры, но своими размерами далеко превосходят свои персидские образцы.

Стремление превзойти размерами все постройки прежних эпох вообще характерно для мусульманской архитектуры послемонгольского периода, притом не только для завоеванных монголами стран, но и для Египта; но никогда это стремление не проводилось с такой последовательностью, как при Тимуре и его потомках.

Дворцы Тимура не были укрепленными замками, недоступными для населения. Построенный Тимуром замок Кок-сарай в самаркандской цитадели, по-видимому, редко видел Тимура в своих стенах; как при Тимуре, так и при его преемниках он преимущественно служил казнохранилищем и государственной тюрьмой. Тимур, по-видимому, более любил свои загородные дворцы с их великолепными садами, которые в отсутствие государя служили местом прогулок для жителей Самарканда, богатых и бедных.

Стены дворцов были украшены живописью, с изображением побед Тимура, его сыновей и внуков, его амиров и войск. Еще более грандиозным садом был окружен дворец Тахта-Карача, давший свое имя перевалу между Самаркандом и Шахрисябзом. Дворец был построен весной 1398 г.; для устройства сада был использован ручей, стекавший с перевала по ущелью, в 7 фарсахах от Самарканда. О размерах сада Ибн Арабшах рассказывает анекдот, что пропавшая там лошадь была найдена только после шести месяцев.

Грандиозные оросительные работы производились Тимуром не только в его родном Мавераннахре и соседнем Хорасане, но и в таких отдаленных местностях, как Муганская степь и бассейн Кабула. Самарканд, по мысли Тимура, должен был быть самым величественным городом в мире; чтобы наглядно изобразить это величие, он вокруг Самарканда построил селения, которым дал названия самых больших известных ему городов: Султании, Шираза, Багдада, Димишка (Дамаска) и Мисра (Каира). В 1396 г., после возвращения в Самарканд из «пятилетнего» похода, Тимур на три года освободил население от податей.

Широкая жизнь столицы Тимура не осталась без влияния на коренное мусульманское население, даже на представителей мусульманской учености. Самаркандский шейх ал-ислам Абд ал-Мелик, потомок автора Кандии, играл в шахматы и в кости и писал стихи, т. е. предавался удовольствиям если не прямо запрещенным религией, то во всяком случае, не одобрявшимся; сам Тимур отказался от обеих игр, когда в Отраре перед смертью принес покаяние.

Население культурных областей не только платило подати Тимуру, но принимало участие в его походах; в его войске, кроме чагатаев, находились также отряды, набранные в покоренных странах; хорасанец Хафиз-и Абру даже уверяет, что Тимур ни к кому не питал такого доверия, как к хорасанцам; между тем, как показывает рассказ, несомненно восходящий к тому же историку, Хорасану во время завоевания его Тимуром пришлось испытать не менее жестокие бедствия, чем другим областям.

В. В. Бартольд. О погребении Тимура

Клавихо и его спутники покинули Самарканд в пятницу 21 ноября; в четверг 27-го в противоположном направлении выступил из Самарканда Тимур и начал свое последнее военное предприятие – поход на Китай. Известно, что он дошел только до Отрара, где умер, по словам Шереф-эд-дина и Ибн Арабшаха, в среду 18 февраля 1405 г., по надгробной надписи и по словам анонима, писавшего для Искендер-Султана, – тремя днями раньше. События следующего месяца, до захвата Самарканда внуком Тимура Халиль-Султаном, рассказаны довольно подробно у Шереф-эд-дина, источником которого было, по-видимому, анонимное сочинение, сохранившееся только в лондонской рукописи Ог.159 и обнимающее только события первых лет после смерти Тимура, некоторые факты находят себе в этом труде более правильное освещение и объяснение, чем в «Зафар-наме».

Так, из рукописи Ог.159 видно, что не имелось в виду после смерти Тимура продолжать поход до самого Китая, как можно было бы думать на основании слов Шереф-эд-дина; предлагалось осуществить только ближайшую цель предприятия – нанести удар среднеазиатским монголам. Даже для этой цели было необходимо на некоторое время скрыть от всех смерть Тимура; когда это не удалось и начались смуты, пришлось не только отказаться от всяких действий против монголов, но даже уступить им завоеванные Тимуром земли.

Гроб с телом Тимура был отправлен в Самарканд темною ночью. По рассказу анонимного автора, труп надушили благовониями, розовой водой, мускусом и камфарой; гроб поставили на носилки, украшенные драгоценными камнями и жемчугом; отвезение тела было поручено Ходжа-Юсуфу; по всей вероятности, он на пути должен был делать вид, что везет одну из жен или наложниц Тимура, отправленную обратно в Самарканд.

Царицам и царевичам было предложено, «согласно требованию шариата и рассудка», не надевать траурных одежд. Через день после отправления носилок были отправлены в Самарканд царицы; при этом произошло то совещание о государственных делах, которое в рассказе Шереф-эд-дина связывается непосредственно с отправлением тела Тимура.

Ходжа-Юсуф прибыл в Самарканд гораздо раньше цариц, по словам Шереф-эд-дина – уже в понедельник 23 февраля, что по расстоянию между Отраром и Самаркандом едва ли возможно. Тело в ту же ночь, очевидно тайно, было опущено в склеп, причем были выполнены только религиозные обряды. Место погребения названо у Шереф-эд-дина «куполом гробницы», у Абд ар-Раззака Самарканди, вообще в своем рассказе об этих событиях почти буквально повторяющего слова Шереф-эд-дина, – «особым мавзолеем».

Ко времени прибытия цариц факт смерти Тимура был уже всем известен; после некоторых переговоров жены Тимура были впущены в город; царевичам и военачальникам было отказано в этом до решения вопроса о престолонаследии. Царицы и немногие бывшие с ними царевичи остановились в ханаке Мухаммед-Султана, где был погребен Тимур.

Вместе с царевнами и другими знатными женщинами они выполнили обычные у кочевников траурные обряды: обнажили головы и расцарапали и почернили лица; рвали на себе волосы, бросались на землю и посыпали головы прахом, накрывали шею войлоком. При этом присутствовали в траурных одеждах бывшие в городе царевичи и вельможи, даже представители ислама, как шейх ал-исламы Абд ал-Эввель и Исам ад-дин; все базарные лавки были закрыты.

Печальные обряды были совершены еще раз, с большею торжественностью, после вступления на престол Халиль-Султана, занявшего город ровно через месяц после смерти Тимура, в понедельник 18 марта. Два дня спустя он отправился в ханаку Мухаммед-Султана, где была гробница Тимура. На этот раз в обрядах принимали участие в черных траурных одеждах не только царицы, царевичи, вельможи и должностные лица, но все население города.

Для успокоения души Тимура читали Коран, раздавали милостыню; несколько дней кряду для угощения толпы резали лошадей, быков и баранов. После этого был выполнен тот же обряд, как во время поминок по Мухаммед-Султану в Онике; с плачем принесли собственный барабан Тимура; барабан своими звуками принял участие в траурной церемонии, потом кожу его разрезали, чтобы он никому больше не служил.

В противоположность Шереф-эд-дину Ибн Арабшах ничего не сообщает ни о предварительном погребении, ни о первом совершении траурных обрядов; по его представлению, только Халиль-Султан привез тело Тимура в Самарканд. Там оно было положено в гроб из черного дерева; гроб несли люди на головах в торжественной процессии, в которой принимали участие с непокрытыми головами и в траурной одежде князья, амиры, вельможи и воины. Тимура похоронили в медресе Мухаммед-Султана, около строителя медресе, в склепе; находились ли гробницы Тимура и его внука под одной крышей, из текста не видно.

Из обрядов говорится только о чтении Корана, раздаче милостыни и угощения; зато Ибн Арабшах, один из всех историков, сообщает некоторые сведения о внутреннем убранстве мавзолея. На могилу Тимура были положены его одежды, по стенам были развешены предметы его вооружения и утвари; все это было украшено драгоценными камнями и позолотой; цена ничтожнейшего из этих предметов равнялась подати целого округа. С потолка, подобно звездам на небе, висели золотые и серебряные люстры; одна из золотых люстр весила 4000 мискалей (золотников).

Пол был покрыт шелковыми и бархатными коврами; тело через некоторое время было переложено в стальной гроб, приготовленный искусным мастером из Шираза. К гробнице были приставлены, с определенным жалованьем, чтецы Корана и служители, к медресе – привратники и сторожа. Могила пользовалась таким уважением, что перед ней совершались молитвы и приносились обеты; из уважения к ней князья, проезжавшие мимо, наклоняли голову, иногда даже сходили с коней.

Трудно сказать, относился ли этот знак уважения всегда к гробнице Тимура. Еще прежде такое же уважение оказывали расположенной приблизительно в той же местности, в цитадели, гробнице Нур ад-дина Басира; по словам биографа шейха, самаркандский шейх ал-ислам Абд ал-Мелик и другие ученые и благочестивые люди всегда проходили перед мазаром пешком и даже снимали обувь. Иное чувство к могиле Тимура испытывали, конечно, находившиеся в Самарканде пленники; Шильдбергер рассказывает, что в «храме», где был похоронен Тимур, по ночам раздавались стоны, прекратившиеся только тогда, когда уведенных Тимуром пленных отпустили на родину.

Несогласное с правилами ислама убранство мавзолея было удалено только после занятия Самарканда Шахрухом, что произошло в мае 1409 г. По рассказу Ибн Арабшаха, Шахрух посетил могилу своего отца, вновь совершил траурные обряды, утвердил приставленных к мавзолею чтецов Корана, сторожей и служителей, но велел убрать и передать в казну находившиеся при гробнице предметы одежды, утвари и вооружения.

С событиями 1409 г. и следующих лет связана, по всей вероятности, еще другая перемена, о которой говорит Шереф-эд-дин, не определяя точно времени. Тимур, всегда питавший искреннюю любовь к потомкам Пророка, будто бы выражал желание, чтобы его похоронили у подножия гробницы сайида Береке; поэтому «через некоторое время» гроб с телом сайида перенесли из Андхоя в Самарканд и похоронили в «куполообразной постройке, воздвигнутой Тимуром, смежной с суфой упомянутой ханаки»; Тимура положили, согласно его желанию, у ног сайида; в ту же куполообразную постройку перенесли прах Мухаммед-Султана и похоронили рядом с Тимуром.

К сожалению, кроме Шереф-эд-дина (и писавших с его слов), ни один автор не упоминает ни о перенесении праха сайида из Андхоя в Самарканд, ни о перенесении праха Тимура и его внука из одного здания в другое. Трудно допустить, чтобы и то и другое могло произойти до 1409 г. Во-первых, слова Ибн Арабшаха ясно показывают, что обстановка мавзолея между 1405 и 1409 гг. оставалась без изменения; во-вторых, Самарканд в это время принадлежал Халилю, Андхой – Шахруху; отношения между этими владетелями были настолько враждебны, что перенесение тела сайида из Андхоя в Самарканд в эти годы едва ли вообще было возможно.

Труд Абд ар-Раззака, всецело основанный на труде Хафиз-и Абру, дает не вполне правильное представление о событиях; как при жизни Тимура в первоначальной редакции «Зафар-наме» была обойдена молчанием ссора между Тимуром и Миран-Шахом, так придворный историк Шахруха, очевидно, по желанию своего государя, в своем рассказе о борьбе Шахруха с Халилем и другими родственниками многое смягчает, о многом умалчивает совсем.

Договор 1405 г. истолкован в смысле подчинения Халиля верховной власти Шахруха; упоминается о том, что Халиль обязался выдать Шахруху деньги, принадлежавшие сыновьям Шахруха Улугбеку и Ибрахиму и находившиеся в Самарканде, и что Шахрух отправил за этими деньгами своих посланцев, но умалчивается о результате посольства, о котором рассказывает один из его участников, историк Фасих; деньги не только не были выданы, но послы были вынуждены спасаться бегством; им пришлось скакать день и ночь, чтобы успеть переправиться через Амударью и вернуться к своему государю.

В феврале 1406 г., во время битвы между Халилем и Пир-Мухаммедом, Улугбек и его опекун Шах-Мелик, несмотря на существовавшее между Шахрухом и Халилем соглашение, находились в войске Пир-Мухеммеда, причем из рукописи Ог.159 видно, что между Шахрухом и Пир-Мухаммедом действительно существовал союз.

В той же рукописи приводятся написанные несколько раньше письма Шахруха к Миран-Шаху, где Шахрух требовал, чтобы Халиль уступил Самарканд Пир-Мухаммеду и удалился в удел, назначенный ему при Тимуре, именно «в область Байлакана, Берда, Грузию, Армению и Тифлис до пределов Трапезунта».

Как строгий блюститель шариата, Шахрух не мог не очистить мавзолея Тимура от языческого убранства; но очень вероятно, что в Самарканде его распоряжение вызвало некоторое неудовольствие, особенно среди военного сословия. Перенесение тела сайида из Андхоя, может быть, имело целью успокоить недовольных; было известно, что сайид пользовался при Тимуре большим уважением. Можно, однако, сомневаться в том, действительно ли Тимур желал быть похороненным рядом с сайидом, или это желание было только приписано ему Шахрухом.

Сайид умер зимой 1403/04 г. в Карабаге, и тогда же было приказано отправить его тело в Андхой, где находился его удел и где жили его родственники. Если бы это погребение считалось только временным, то для сайида, вероятно, строился бы мавзолей в Шахрисябзе; но об этом нет никаких сведений.

Известия о личности сайида Береке и о степени его влияния на Тимура довольно скудны. Противоречивы известия о его происхождении; по словам Ибн Арабшаха, он, по некоторым известиям, происходил из Египта, по другим – из Медины, по другим – из Мекки; Тимур по его просьбе подарил ему Андхой, причислявшийся к вакфам священных городов (Мекки и Медины), и эта местность еще при Ибн Арабшахе считалась собственностью потомков Береке. По словам Шереф-эд-дина, сайид впервые выступил в 1370 г., незадолго до победы Тимура над Хусайном.

Береке принадлежал к меккским шерифам и прибыл в Хорасан по делам вакфов священных городов; Хусайн не только ничего не дал ему, но даже не оказал ему должного уважения; тогда он обратился к Тимуру и принес ему барабан и знамя; Тимур исполнил все его желания и передал в его распоряжение все суммы вакфов; о том, что эти вакфы находились в Андхое, Шереф-эд-дин не упоминает. В противоположность рассказу Шереф-эд-дина, по которому Береке только при Тимуре прибыл в Хорасан из Мекки, автор Кандии причисляет «сайида амира Береке» к «андхойским сайидам», будто бы происходившим «от брака Ходжи Юсуфа андхойского и дочери имама Хасана, сына Али».

Шереф-эд-дин уверяет, что сайид всюду сопровождал Тимура; впоследствии они были похоронены в одном мавзолее, причем лицо Тимура было обращено в сторону сайида. В рассказах об отдельных событиях царствования Тимура имя сайида, однако, встречается редко. В 1383 г. он вместе с другими представителями духовенства увещевал Тимура, когда тот слишком предавался горю после смерти сестры и не хотел заниматься государственными делами; в 1391 г. он произнес молитву перед битвой с Тохтамышем; в 1392 г. он неудачно выступал посредником между Тимуром и мазандеранскими сайидами.

В конце 1403 г., незадолго до своей смерти, он прибыл к Тимуру в Карабаг; Тимур вышел из своего шатра, чтобы его встретить; оплакивая Мухуммед-Султана, сайид снял с головы чалму и начал рыдать; Тимур обнял его, и оба вместе долго плакали. Битву с Тохтамышем Ибн Арабшах переносит на берег Сырдарьи (в действительности она произошла к западу от Урала) и приписывает сайиду в этой битве более яркую роль.

Войско Тимура было уже близко к поражению, когда явился сайид, ободрил Тимура, сошел с коня, набрал горсть мелких камней, снова сел на коня и бросил камни в лицо врагам с громким криком: «Ягы качты» (по-турецки: «враг бежал»). Тимур и все его воины повторили тот же крик, бросились на врагов, и войско Тохтамыша было разбито. Ибн Арабшах приводит изречение Тимура, будто бы объясняющего все свои успехи молитвой шейха Шемс ад-дина Куляля, заботой шейха Зейн ад-дина Хавафи и благословением, исходившим от сайида Береке.

Из слов Шереф-эд-дина можно вывести заключение, что строившийся в 1404 г. мавзолей, «смежный с суфой ханаки», до прибытия в Самарканд тела сайида Береке стоял пустым; прежде всего там похоронили сайида, потом у ног его положили Тимура, наконец, перенесли в то же здание тело Мухаммед-Султана. Трудно согласить это со словами того же автора, что в 1404 г. строилось «куполообразное здание для погребения» Мухаммед-Султана и что тело Тимура еще в феврале 1405 г. было положено «в куполообразное здание для погребения»; трудно допустить, что речь идет о двух различных зданиях.

Гораздо правдоподобнее, что тело Тимура при Халиле покоилось в мавзолее, построенном для Мухаммед-Султана, и что только перенесением в Самарканд тела сайида были созданы новые условия, не имевшиеся в виду при постройке 1404 г. Как ни велико было уважение Тимура к сайидам и шейхам, известия о мавзолеях в Шахрисябзе и сохранившиеся до сих пор мавзолеи тимуровской эпохи в Самарканде показывают, что считалось совершенно достаточным строить мавзолеи для членов царствующего рода рядом с могилами святых; этим похороненному в мавзолее было обеспечено покровительство святого и в то же время давался простор для той полуязыческой пышности, которой был окружен гроб Тимура до 1409 г. и которая едва ли была бы возможна непосредственно над гробом мусульманского святого.

По мере укрепления в Средней Азии идеи шариата старались установить более тесную связь между сайидами и представителями светской власти; в XIX в., как известно, бухарские амиры и хивинские ханы даже насильно брали себе жен из потомков Пророка, чтобы их потомки могли присоединить к своим титулам титул «сайид». В XV в. до этого еще не доходило; но уже в XV и XVI вв. государи находили нужным переносить в мавзолеи своих предков тела сайидов. Этим, вероятно, объясняется факт, что и в Шахрисябзе прах отца Тимура, как мы видели, лежит в одном мавзолее с прахом нескольких сайидов.

К числу таких ревностных сторонников шариата принадлежал и Шахрух. К сожалению, ни один автор, кроме Ибн Арабшаха, не упоминает о переменах, произведенных им в мавзолее Тимура; смутным отголоском этих перемен является, может быть, фантастический рассказ Абу Тахир-ходжи, будто Шахрух перенес тело своего отца в другое место «из страха перед врагами». Во всяком случае более чем вероятно, что соединение в одном мавзолее гробницы сайида и гробницы Тимура было вызвано благочестием Шахруха, а не желанием самого Тимура, тем более что в тот же мавзолей некоторое время спустя был перенесен прах еще другого сайида.

В западной части мавзолея, на особом возвышении (суфе), находится гробница сайида Омара, четвертого сына сайида Куляля. О жизни сайида или «амира» Омара известно только, что он большей частью занимал должность мухтасиба (не сказано, в каком городе) и строго следил за точным соблюдением предписаний о дозволенном и запрещенном; умер в 803 г. х. (1400–1401). Источники ничего не сообщают ни об отношениях между ним и Тимуром, ни о причинах перенесения его праха в Гур-Амир. В. Л. Вяткин предполагает, что этот сайид «до постройки еще мавзолея был похоронен в данной местности, а потому когда произвели постройку, то не пожелали нарушать покоя этого сайида».

Но в год смерти сайида Омара медресе Мухаммед-Султана, как мы видели, по всей вероятности, уже существовало; погребение сайида в пределах этого медресе тоже требовало объяснения, которого источники нам не дают; об отношениях между ним и Мухаммед-Султаном известно столь же мало, как об отношениях между ним и Тимуром. Трудно объясним, но в то же время крайне любопытен самый факт погребения Тимура, пиры которого были сплошным нарушением правил шариата, в одном мавзолее со строгим мухтасибом.

Из слов Ибн Арабшаха о лицах, приставленных к мавзолею Тимура и к «медресе», в состав которого мавзолей входил, ясно видно, что медресе после смерти Тимура более не служило для целей преподавания, как при жизни Мухаммед-Султана. Здание, в котором находилась гробница Тимура, продолжали, однако, называть «медресе» еще при Бабуре. В том же медресе стали хоронить и других представителей династии; мавзолей постепенно становился усыпальницей Тимуридов, хотя, по недостатку места или по другим причинам, утратил это значение задолго до завоевания Самарканда узбеками. Было бы интересно выяснить, когда и почему Гур-Амир как усыпальница Тимуридов заменил собой Шахрисябз; но и на этот вопрос источники не дают нам ясного ответа.

После смерти Тимура следующий случай погребения члена династии в «медресе Мухаммед-Султана», о котором говорят письменные источники, произошел в 1419 г.; в этом году (822 г. х.) умерла молодая жена Улугбека, Огэ-бегум, дочь Мухаммед-Султана, и была похоронена «рядом со своим отцом в его медресе». Именно эта гробница в Гур-Амире, насколько известно, не сохранилась.

Из лиц, умерших еще раньше, до 1409 г., в Гур-Амире похоронены внук и наследник Тимура Пир-Мухаммед и сын Тимура Миран-Шах. Из них Пир-Мухаммед был убит в северной части нынешнего Афганистана 14 рамазана 809/22 февраля 1407 г.; о его погребении нет никаких известий. Миран-Шах погиб в Азербайджане во время войны с Кара-Юсуфом туркменским, в апреле 1408 г., и был похоронен там же, в месте Сурхаб; «через некоторое время» некий Шемс Гури в одежде дервишей перенес его кости в Мавераннахр, где они были похоронены в Шахрисябзе; о перенесении их впоследствии из Шахрисябза в Самарканд ничего не сообщается; во всяком случае из этого видно, что Шахрисябз и при существовании Гур-Амира в течение некоторого времени оставался местом погребения представителей династии.

Достоверно известно только время перенесения в Гур-Амир тела Шахруха. Шахрух умер в западной Персии в воскресенье 25 зульхиджи 850 г. х. (12 марта 1447 г.); перенесение тела в столицу Шахруха, Герат, было несколько задержано смутами; в Герате Шахрух был похоронен в медресе, выстроенном его женою Гаухар-Шад, в одном и том же мавзолее со своим сыном Байсункаром, умершим в декабре 1433 г. В 1448 г. Гератом на короткое время завладел Улугбек, покидая город, он взял с собой тело Шахруха.

Из Бухары, где он проводил зиму 1448/49 г., Улугбек отправил тело своего отца в Самарканд, где оно было похоронено в мавзолее «великого амира», т. е. Тимура. Этим рассказом косвенно подтверждается местное предание, до сих пор не находившее себе прямого подтверждения в письменных источниках, что Гур-Амир был предметом особенных забот Улугбека, вообще украшавшего Самарканд, по примеру своего деда, величественными зданиями.

По-видимому, создание из Гур-Амира усыпальницы в такой же степени было личным делом Улугбека, как удаление языческого убранства первого мавзолея и погребение рядом с Тимуром сайидов – личным делом Шахруха. При Улугбеке, правившем в Самарканде еще при жизни Шахруха, в 1409 г., очевидно, были устроены существующие в настоящее время вторичные надгробия; из надписи на знаменитом нефрите, в новейшее время, к сожалению, изувеченной, известно, что этот нефрит был привезен в Самарканд Улугбеком после его знаменитого похода через Среднюю Азию до Юлдуза, совершенного в 828 г. х.(1425).

Самый подробный рассказ об этом походе сохранился в труде Мирхонда; в этом рассказе упоминается и о перевозке камней, причем вполне подтверждается мнение Н. И. Веселовского, что мы имеем здесь не монолит, впоследствии разбитый надвое, как утверждает предание, но два отдельных куска, плотно пригнанных друг к другу. По словам историка, еще Тимур велел перенести в Самарканд эти куски, которых тогда было три, но ему удалось увезти только один; два других были увезены Улугбеком. Историки не упоминают о факте, известном нам из надписи, – что привезенные камни были уложены на гробницу Тимура.

Создатель Гур-Амира как царской усыпальницы был также последним из Тимуридов, похороненных в этом мавзолее. Улугбек был убит в конце октября 1449 г., по Даулетшаху – 8 рамазана 853 г. х. (25 октября), по надгробной надписи – 10-го; о его погребении источники ничего не сообщают. Из надписи, где упоминается, с явным осуждением, о восстании сына, видно, что надгробие не могло быть поставлено при Абд ал-Лятифе, правившем до мая 1450 г.; едва ли также оно было поставлено при Абу Сайде (с 451 г.), мстившем за смерть Абд ал-Лятифа; остается кратковременное царствование Абдуллы (1450–1451), возведенного на престол после убиения Абд ал-Лятифа мстителями за Улугбека. Очень вероятно, что при нем совершилось перенесение тела Улугбека в Гур-Амир. После этого, насколько известно, больше не было случаев погребения в Гур-Амире, хотя династия Тимуридов правила Самаркандом еще полвека.