Текст книги "Книга побед. Чудеса судьбы истории Тимура"

Автор книги: Тамерлан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

Согласилась мать, но другой брат, Ихсан-бег, не согласен был; говорит он матери-вдове:

– Я уж лучше пойду туда, где предки жили: там я буду жить-поживать.

Инсан-бег с матерью-вдовой пошел в горную страну и там, на реке Кубня[255]255
  Кубня – река Кубань.


[Закрыть] дом себе построил.

У Инсан-бега родился сын Сулейман;

у Сулеймана родился сын Кор;

у Кора родился сын Нур-Даулей;

у Нур-Даулея родился сын Нур-Хасень;

у Нур-Хасеня родился сын Нур-Бул;

у Нур-Була родился сын Котуж;

у Котужа родился сын Мактым;

у Мактыма родился сын Икне;

у Икне родился сын Махмуд;

у Махмуда родился сын Мухаммед-Ходжа;

у Мухаммед-Ходжи родился сын Тяукель;

у Тяукеля родился сын Бир-Мухаммед;

у Бир-Мухаммеда родился сын Бабаж;

у Бабажа родился сын Ульмес;

у Ульмеса родился сын Джокамыш.

Ихсан-бег ушел в страну предков.

У Ихсан-бега родился сын Али-Мухаммед;

у Али-Мухаммеда родился сын Кан-Мухаммед;

у Кан-Мухаммеда родился сын Ток-Мухаммед;

у Ток-Мухаммеда родился сын Атак;

у Атака родился сын Шымак,

у Шымака родился сын Индерши;

у Индерши родился сын Текениш;

у Текениша родился сын Безерген.

У всех у них «ураном» был «бараж».

[Аксак-Темир двигается на Москву, но Хызр не разрешает ему воевать с русскими][256]256
  Путь Булгар – Владимир – Москва совершенно неточен; Тимур (Аксак-Темир) двигался не с востока, а с юга – с реки Терека, где он покончил с Тохтамыш-ханом и дошел до Ельца, откуда повернул обратно.


[Закрыть]

После завоевания города Булгара Аксак-Темир пошел прямо на Москву, дошел до города Владимира и решил дать бой. Русские собрали по всем городам тоже немало воинов. Михаил был в то время царем в Москве[257]257
  Царь московский Михаил – анахронизм; объясняется, вероятно, тем, что окончательная редакция «Богатырского сказания об Аксак-Темире» относится к первой половине XVII в., когда царем в Москве был действительно Михаил (умер в 1645 г.). В эпоху нашествия Тимура (Аксак-Темира) в Россию Великим князем Московским был Василий I Дмитриевич (1389–1425 гг.), сын известного победителя татар на Куликовском поле, Дмитрия Донского.


[Закрыть]; услышал он, что нет на свете ни одного города, который бы устоял против Аксак-Темира, и ужаснулся.

Аксак-Темир окружил со своими воинами Владимир; к нему тогда явился Хызр и строго приказал[258]258
  Автор «Богатырского сказания об Аксак-Темире», как и древнерусские летописи, пытается объяснить непонятный современникам уход Тимура (Аксак-Темира) от Ельца чудесным образом.


[Закрыть]:

– Нет позволения тебе этот народ воевать; только одно ты можешь свершить: силу свою показать и дивную вещь сотворить.

Аксак-Темир встал с места, схватил двухлетнего жеребенка и бросил его в сторону города Владимира. По воле Аллаха жеребенок, брошенный мощной рукой, при падении сломал башню каменную и упал за версту; там, где упал, вода потекла струею обильной. А как крикнул Аксак-Темир, у всех воинов – а было им невесть числа – отнялся язык от страха, и бледность страшная все лица покрыла[259]259
  Подвиги Аксак-Темира под Владимиром, символика его сверхъестественных сил – чисто сказочный мотив.


[Закрыть].

[Аксак-Темир, двигаясь к Бухаре, заходит в урочище Кыйа]

Аксак-Темир, не получив разрешения от Хызра воевать Москву, собрал свои полчища безмерные и пошел обратно по направлению к Бухаре. По пути он зашел на урочище Кыйа, где были ханами Амет и Самет.

[Ханы кыйатовцев, Амет и Самет, собирают народ на совет по поводу Аксак-Темира]

Амет-хан и Самет-хан проведали, что к ним идет Железный Хромец; они зарезали кобылу, собрали свой народ[260]260
  Очень ценные указания на последовательные моменты сходки кочевого племени:
  1) зарезана кобыла;
  2) собран народ по родам;
  3) ханы ставят вопрос об откочевке;
  4) вместо решения вопроса по существу хвалят собаку, коня или жену;
  5) едят мясо и расходятся, не решив дела.


[Закрыть] и стали совещаться, куда им теперь откочевывать. На народном собрании никто о деле не говорил: кто хвалил свою лошадь, кто – собаку, а кто – жену; поели мяса кобыльего и стали по домам расходиться.

Один на собрании, именем Кендже, сказал:

– Если бы из рода моего было сорок человек[261]261
  Важное указание на количественный состав кочевых родов.


[Закрыть], я сделал бы, конечно, дело. А вы с умными людьми не совещаетесь, а только смеетесь. Ну, нас, конечно, постигнет беда! Лучше откочуйте отсюда, а здесь оставьте своих караульщиков.

[Кыйатовцы в панике бегут от Аксак-Темира][262]262
  Очень реальная картина массового психоза (страха) у кочевников.


[Закрыть]

Амет-хан и Самет-хан сказали народу, что идет на них Аксак-Темир, и тотчас же стали откочевывать. Такая поднялась суматоха! Второпях у одного потерялся кнут, у другого – шапка. Какой-то пастух хотел поднять кнутом свалившуюся шапку, но лошадь испугалась привязанного сзади конька[263]263
  Конёк – кожаное ведро, в которое доят кобыл.


[Закрыть], уронила седока, когда тот нагнулся за шапкой, и умчалась, вспугнув целый табун лошадей; народ пустился в погоню, кто – за лошадью, кто – за табуном. Кто не знал в чем дело, тоже поскакал, крича: «Враги догоняют, враги догоняют!»

Между тем воины Аксак-Темира на самом деле скоро догнали их, остановили и часть перебили.

[Аксак-Темир проповедует ислам среди кыйатовцев]

Аксак-Темир потребовал к себе Амет-хана и Самет-хана и грозно молвил им:

– Если вы хотите жизнь свою спасти и адских избежать мучений, то ислам принять должны вы.

Ханы спросили Железного Хромца:

– Если примем ислам, то вернешь ли нам добро – все, что взял у нас?

Аксак-Темир молвил им в ответ:

– Если вы по-настоящему примете ислам[264]264
  Дальше перечислены пять «столпов» («рук») ислама. Подробнее см. стр. 38 (исповедание веры ислама); 48 (пятикратная молитва); 49 (омовение).


[Закрыть], произнесете символ веры, если будете совершать пятикратную молитву, совершать омовение и тридцатидневный пост соблюдать, давать закят[265]265
  То есть милостыню.


[Закрыть] и хадж творить, то ни вам, ни вашему народу не сделаю вреда.

После этих слов Аксак-Темира ханы и их народ приняли ислам; целых два года провел в урочище Кыйа Аксак-Темир, наставляя в правой вере.

Мусульманские представления об аде: умерший прежде всего поступает к двум ангелам – Монкиру и Накиру, которые чинят ему допрос, взвешивают его поступки на огромных весах, потом проводят по тонкому, как волосок, мосту «сырат» (буквально: «стезя»). По словам Сунны, праведники по мосту проходят прямо в рай, а грешники обрываются и падают в ад, который простирается на семь ярусов в глубину. Наказания в аду – самые утонченные. Самое обычное орудие муки – огонь в разных его применениях; полагается также глотать плоды особого адского дерева «заккум» и других; самой слабой мукой считаются огненные башмаки.

Пост (саум) у мусульман в месяце рамадане, когда Мухаммед получил свое первое откровение от ангела Джабраила (Гавриила); продолжительность поста – с появления новой луны рамадана до появления новой луны шавваля. Особое внимание обращено на точные моменты начала и конца поста, о чем духовные власти тщательно извещают народ. Пост продолжается с момента, когда утром можно отличить черную нитку от белой и до вечера, когда нельзя уже отличить одной нитки от другой.

Пост заключается в воздержании от всякой пищи, питья, купания, курения, втягивания запаха пахучих веществ, удовлетворения половой страсти, от пустых речей и всякого рода чтения, за исключением Корана. Пост нарушается, если случайно проглотить частичку пищи, оставшуюся в зубах с вечера, если она будет с горошину или более; если проглотить муху, снежинку или дождевую каплю; запрещается принимать лекарство не только через рот, но и другие входные (глаза, уши, нос) и выходные пути.

Милостыня – «закят» (буквально: «очищение») – уплата десятины доходов на благотворительно-религиозные цели.

«Они спросят тебя, как должно творить милостыню. Скажи им: должно помогать родным, ближним, сиротам, бедным, путешественникам.

Добро, которое вы сделаете, будет известно Аллаху» (Коран, II сура, 211 аят).

«Закят» можно выполнять четырнадцатью способами: уплачивать золотом, серебром, верблюдами, коровами, баранами, зерном, ячменем, просом, маисом, бобами, горохом, рисом, изюмом и финиками.

Относительно золота: если владеешь суммою ниже двадцати мелких золотых драхм, то не платишь десятины; если владеешь большей суммой, то платишь три на сто; так же и для серебра, принимая во внимание сравнительную стоимость с золотом. Что касается скота, то владеющий двадцатью пятью верблюдами дает одного верблюда; из баранов дают одного на сорок и т. д.

Хадж – священное паломничество в Мекку, которое каждый «правоверный» должен совершить по крайней мере раз в жизни при достижении зрелого возраста. Паломничество совершается в священном месяце зульхадж. Снимается обыкновенная одежда и надевается особая, назначенная для хаджа, – ихрам: два куска несшитой ткани – полотняной или шерстяной материи; один кусок обвязывает поясницу, второй набрасывается на шею и плечи, так, чтобы часть правой руки оставалась свободной; вместо башмаков надевают сандалии.

Праздник открывается в седьмой день месяца проповедью кади Мекки после полуденной молитвы.

В восьмой день идут медленным ходом два часа до долины Мина, а оттуда к гоpe Араф (шесть часов ходьбы от Мекки). Это самая священная гора в мире: здесь Джабраил учил Адама молиться, сюда Адам совершил хадж с Цейлона, здесь во время хаджа стояли все пророки и посланники Аллаха; здесь развалины мечети, где молился Адам.

В девятый день – великое Арафское празднество, длинная проповедь меккского кади от трех часов пополудни до захода солнца. Если кто не прослушает этой проповеди, тот лишается прав на звание «хаджи» (паломника к священным местам). Обыкновенно кади читает проповедь, сидя верхом на верблюде, останавливается через каждые пять минут, чтобы испросить благословение у Аллаха, причем слушатели машут полами своих одежд и кричат: «Готовы служить тебе, Аллах, готовы!» Проповедник и слушатели то и дело проливают обильные слезы. Когда солнце заходит за горы, проповедник закрывает книгу, и все бегут по направлению к Моздалифе. Ночью устраивается великолепная иллюминация.

Десятый день – «день жертвоприношения» («Великий байрам» турок). На заре кади Мекки опять говорит речь, только гораздо короче предыдущей; затем следует праздничная молитва, после чего идут в долину Мина. Там начинают кидать камешки величиною с сухой турецкий боб. Первые семь камешков надо бросить и каменный столб или жертвенник, сложенный из неотесанных камней, стоящий при входе в долину, посреди дороги; потом бросают семь других камешков в другой такой же столб, посредине долины, и наконец еще семь – на западной стороне долины, в каменную стену, отгоняя шайтана и его полчища. Затем закалывают животных в жертву Аллаху.

Одиннадцатый день – день отдыха.

На двенадцатый день в полдень в Мекке идут в Каабу, которая покрывается новой материей; здесь путешественник прочитывает молитвы, становится против черного камня в Каабе, прикасается правой рукой или целует его, затем начинает семь обходов вокруг Каабы и всякий раз по совершении обхода прикасается к камню или целует его, первые три раза – мелкой рысцой, двигая плечами вверх и вниз, последние четыре раза – медленным, степенным шагом. После обхода Каабы путешественник идет в «макаш Ибрахима» («стоянка Авраама»), оттуда к священному колодцу Замзям, где пьет воды столько, сколько примет душа. Затем семь раз пробегает между холмами Сафа и Марв в память Агри, жены Ибрахима, пробежавшей семь раз между холмами для сына своего Исмаила, родоначальника арабов (обряд «сай»).

Выполнивший все эти обряды получает звание «хаджи» и право носить чалму.

[Аксак-Темир завоевывает Самарканд и остается там ханом до конца жизни]

Потом, года два спустя, он простился с кыйатовцами и ушел в сторону Самарканда, завоевал его[266]266
  Вопреки историческим данным, завоевание Самарканда переносится автором «Богатырского сказания» на самый конец жизненного пути Аксак-Темира (Тимура).


[Закрыть] и оставался там ханом до самой смерти своей.

[Слава Аксак-Темира. Наставление автора сказания читающим и слушающим его]

Так Аксак-Темир перевернул все вверх дном на земле. Слава о нем долетела до наших дней, и я для примера изложил сказание о нем. Вы, читающие и слушающие это сказание, вознесите молитву Аллаху; временными удовольствиями не прельщайтесь, исполняйте все веления Аллаха, чтобы не подвергнуться вечным мукам в аду.

УЛОЖЕНИЕ ТИМУРА

Правила

Моим детям, счастливым завоевателям государств, моим потомкам – великим повелителям мира.[267]267
  Перевод Н. П. Остроумова.


[Закрыть]

Да будет им известно, что, в полной надежде на милосердие Всевышнего, я убежден в том, что многие из них наследуют мой могущественный трон. Это побуждает меня изложить для них правила, которыми я руководствовался сам. Строго соблюдая эти правила, они могут упрочить за собою то счастье, которого я достиг столькими беспокойствами, трудами и опасностями, которое дано мне небом, благотворным влиянием религии Магомета (да даст ему Бог мир) и могущественным ходатайством потомков и сподвижников его.

Пусть эти правила послужат им руководством как в их поведении, так и в управлении государством, дабы они могли сохранить то государство, которое я им оставляю.

Всех правил двенадцать. Ничто лучше не доказывает их важности, как то, что я извлек из них: они помогли мне достигнуть власти, завоевать государства, упрочить за мной завоевания и сделать меня достойным трона.

1. Я заботился о распространении религии Бога и закона Магомета, этого избранного Богом сосуда: я поддерживал ислам во всякое время и во всяком месте.

2. Я разделил преданных мне людей на 12 классов: одни из них помогали мне своими подвигами, другие – советами, как при завоевании государств, так и при управлении ими. Я пользовался ими, чтобы укрепить замок моего счастья; они были украшением моего двора.

3. Советы с мудрыми, предусмотрительность, бдительность и деятельность помогли мне побеждать войска врагов и завоевывать области. В управлении я руководствовался кротостью, человеколюбием и терпением; я наблюдал за всеми, прикрываясь личиной бездействия, был одинаково благосклонен как к врагам, так и к друзьям.

4. Надлежащий порядок и соблюдение законов послужили основанием и подпорой моей судьбы, фортуны. То и другое так укрепили мою власть, что визири, амиры, солдаты и народ не домогались повышения, а каждый довольствовался своим местом.

5. Чтобы воодушевить офицеров и солдат, я не щадил ни золота, ни драгоценных камней; я их допускал к своему столу, а они жертвовали для меня своей жизнью в сражениях. Оказывая им милости и входя в их нужды, я обеспечил за собой их привязанность. И так при помощи доблестных вождей и моих воинов я сделался властелином 27 государств.

Я сделался государем Ирана, Турана, Рума, Магреба, Сирии, Египта, Ирак-Араби и Ирак-Аджеми, Мазандерана, Гиляна, Ширвана, Азербайджана, Фарса, Хорасана, Четте, Великой Татарии, Хорезма, Хотана, Кабулистана, Бактерземина и Индостана. Все эти страны признали мою власть, и я предписал им законы.

Надевая на себя царский плащ, я тем самым отказался от покоя, какой вкушают на лоне бездействия. С 12 лет от рождения я разъезжал по разным областям, боролся с несчастьем, составлял проекты, поражал неприятельские эскадроны, свыкался с видом возмущений офицеров и солдат, привыкал выслушивать от них резкие слова, но терпением и мнимой беззаботностью, от которой я был далек, мне удавалось умиротворять их. Наконец я бросался на врагов. Таким образом мне удавалось покорять провинции и даже целые государства и далеко распространять славу моего имени.

6. Справедливостью и беспристрастием я приобрел благосклонность созданий Божьих. Свои благодеяния я распространял и на виновного и на невиновного; мое великодушие обеспечило мне место в сердцах людей; правосудие управляло моими решениями. Мудрою политикой и строгою справедливостью я удерживал своих солдат и подданных между страхом и надеждой. Мои воины были осыпаны моими подарками. Я имел сострадание к низшим и к самым несчастным классам государства.

Я освобождал угнетенного из рук гонителя и, раз убедившись во вреде, причиненном лицу или имуществу, я произносил приговор по закону и никогда не подвергал невинного наказанию, заслуженному виновным.

Всякий, поднимавший против меня оружие для разрушения моих намерений, как только умолял меня о помощи, был принимаем мною благосклонно. Я возвышал его в чинах и зачеркивал его вину пером забвения; и если его сердце было еще озлоблено, то мое обращение с ним было таково, что я успевал наконец изгладить самый след его неудовольствия.

7. Я оказывал почтение потомкам Пророка, ученым, богословам, философам и историкам. Я уважал их и почитал. Храбрые люди были моими друзьями, потому что Всевышний любит храбрых. Я сходился с учеными и снискивал расположение тех, у которых была благородная душа.

Я прибегал к ним, и их благословение доставляло мне победу. Я покровительствовал дервишам и факирам. Я тщательно избегал причинять им малейшую печаль и ни в чем им не отказывал. Те, которые дурно отзывались о других, были удаляемы от моего двора. Их толкам не придавалось значения, и я никогда не слушал их клеветы.

8. Я был настойчив в моих предприятиях. Раз предпринятый проект, каков бы он ни был, овладевал всем моим вниманием, и я не оставлял его, пока не имел успеха. Поступки мои не противоречили моим словам, и я не поступал сурово. Я никому не досаждал из опасения, чтобы Всемогущий не поступил со мною сурово и не подавил меня тяжестью собственных мои деяний. Я расспрашивал ученых, чтобы знать, каковы был постановления древних от Адама до Магомета, Печати Пророков, и от этого последнего до наших дней.

Образ действий, их поведение, их поступки и слова этих повелителей глубоко проникли в мое сердце. Я старался подражать самым похвальным качествам их и самым лучшим чертам их жизни. Для собственного назидания я изучал причины падения их власти и старался избегать сделанных ими ошибок. Я воздерживался от лихоимства и притеснений; мне было известно, что эти преступления относятся к тем, которыми порождаются голод и бедствия всякого рода и которые выкашивают целые народы.

9. Я знал состояние народа. Я смотрел на знатных, как на братьев, а на простых людей, как на детей. Умел приноровиться к нравам и характеру жителей каждой области и каждого города. Я заслужил уважение от новых своих подданных, тех из них, которые занимали высшие места. Я давал им правителей, свыкшихся с их нравами и обычаями и которые уже пользовались у них одобрением. Я знал состояние населения каждой отдельной области.

Я посадил в каждой стране моего царства человека испытанной честности, чтобы он извещал меня о поступках и поведении народа и солдат и чтобы он давал мне знать о всех непредвиденных событиях, которые могли интересовать меня. Когда я открывал малейшую ложь в его донесениях, то строго его наказывал. Как только я узнавал о каком-нибудь случае притеснения или жестокости правителя, солдат или народа, то я давал виновным чувствовать всю строгость правосудия.

10. Когда какое-нибудь племя, какая-нибудь орда тюркская, арабская, персидская или чужестранная желали признать мою власть, я принимал правителя этого племени или орды с почетом, других же я принимал по достоинству: я добром воздавал добрым, а злых предоставлял собственной участи.

Кто бы ни заключил со мной дружеский союз, был уверен, что не будет раскаиваться. Я давал тому доказательства моей благосклонности и великодушия. Услуги, мне оказанные, не оставались без награды. Даже мой враг, когда он чувствовал свою вину и приходил просить моего покровительства, получал прощение и находил во мне благодетеля и друга.

Так поступил я с Шир-Баграмом. Этот начальник племени, сопровождавший меня как союзник, покинул меня в момент сражения. Желание добычи овладело им, и он обнажил меч против меня. В конце концов он вспомнил, что ел мою соль (т. е. он почувствовал угрызение совести), и снова вымолил у меня помилование.

Это был воин знаменитого происхождения, столько же опытный, сколько и неустрашимый. Я закрыл глаза на его вину, я простил ему ради его храбрости и дал ему чин выше против того, что он имел раньше, дабы тем сильнее заставить его почувствовать мое расположение к нему.

11. Дети, внуки, друзья, союзники, все те, которые со мною какую-либо связь имели, пользовались моими благодеяниями. Блеск моего счастья не заставил меня забывать кого-нибудь. Каждый получил должное. Милосердие также имело место в моем сердце. Я уважал в моих сыновьях и внуках союз крови, не посягал на их жизнь и даже на их свободу. По отношению к каждому частному лицу я вел себя, соображаясь с особенностями его характера и с представлением, какое я имел о нем. Опыт, который я вынес из превратностей судьбы, научил меня, как нужно поступать с друзьями и с врагами.

12. Я всегда с уважением относился к солдатам, сражались ли они за или против меня. Да и не обязаны ли мы признательностью людям, которые жертвуют продолжительным счастьем преходящим благам? Они бросаются в сражения и не щадят свою жизнь среди случайностей.

Неприятельский воин, неизменно преданный своему повелителю, мог рассчитывать на мою дружбу. Когда он становился под мои знамена, я награждал его заслуги и верность, принимая его в число своих союзников. Но тот воин, который в момент сражения оставил своего полководца, чтобы перейти ко мне, был в моих глазах самым мерзким человеком.

Во время войны, которую я вел с ханом Тохтамышем, его амиры сделали мне несколько письменных предложений. Это было вероломство с их стороны по отношению к своему князю, моему неприятелю. Я пришел в негодование от таких предложений и сказал про себя: «Они изменят и мне, как теперь изменяют своему повелителю», и вместо всякого ответа я их проклял.

Опыт доказал мне, что власть, не опирающаяся на религию и законы, не сохранит на долгое время свое положение и силу. Она подобна нагому человеку, который заставляет других при встрече с ним опускать глаза, не внушая никакого уважения к себе. Можно также сравнить его и с домом, не имеющим ни крыши, ни дверей, ни ограды, в который может проникнуть самый презренный человек.

Вот почему я основал здание моего величия на исламе, с прибавлением к нему правил и законов, которые я точно соблюдал в продолжение моего царствования.

Первое правило, которое появилось в моем сердце, клонилось к распространению религии и утверждению закона Магомета. Я распространил в мир ислам, этот кодекс превосходнейшего из смертных; я сделал из него украшение моей империи.

Чтобы иметь более верный успех в увеличении числа прозелитов Магомета, я избрал из потомков этого Пророка человека самого выдающегося, которого и облек полною властью над мусульманами. Он имел в своем ведении священные имущества и назначал отдельных управляющих мечетями. Он же в городах и местечках утверждал верховного судью, первого представителя религии (муфти), назначал инспекторов рынков. Он назначал также жалованья и пенсии как тем, которые, подобно ему, вели свое происхождение от Магомета, так и ученым, законоведам и всем заслуженным людям.

Я назначил судью, или казия, для армии; а для народа я назначил другого.

В каждую область я послал пожилого знатока ислама, чтобы предостерегать верующих от запрещенных законом дел и чтобы заботиться об их образовании. Я приказал строить мечети и монастыри в городах, караван-сараи – на дорогах и мосты – на реках.

Я поставил в каждом городе представителя религии и благочестивых людей для научения мусульман Корану и для объяснения главных оснований веры на основании комментариев ученых и священного предания.

Я повелел заведующему вакуфами (садр) и гражданскому судье доносить мне о всех делах, касающихся веры. Кроме этого, я назначил еще начальника правосудия, который доносил мне о распрях, возникавших между солдатами и между остальными моими подданными.

Когда я обнародовал мои постановления касательно религии, когда я восстановил в городах ислама закон и когда верующие знатные и простые убедились в моем усердии к истинной вере, то мусульманские ученые издали в честь меня следующее объявление.

«В каждом веке Всемогущий воздвигал защитника и распространителя религии посланника Магомета. В этом VIII веке Тимур, родившись под счастливым созвездием, герой мира, должен считаться восстановителем веры».

Глава ученых, Мир-Саид-Шериф, написал мне, что так как я трудился на пользу распространения ислама в областях мира, то я имею право на титул распространителя веры.

Вот содержание его письма:

«Боже! Будь помощником, поддерживающим религию Магомета, и оставь тех, которые покидают ее.

Восемь веков протекло со времени бегства величайшего посланника до наших дней, и в каждом веке всевышний и всесвятой Бог воздвигал защитника и распространителя веры своего возлюбленного Пророка, чтобы восстановить и укрепить святые истины. Хвала Всевышнему! Он же в этом восьмом веке возложил эту обязанность на амира Тимура, героя мира, который заставил государства и города принять истинную веру.

Известно от древних богословов, что в первом веке гиджры покровитель веры был Омар Абдул-Азиз. В то время она была подрываема проклятиями и ругательствами, которые сыпались от схизматиков против Али с кафедр мечетей. Омар положил конец этому отвратительному обычаю.

Народ ислама был добычей распрей и неурядиц. Одна партия проклинала законных халифов, тогда как другая злословила Али, главе верующих, Аббасса и Хусайна. Обе раздраженные партии готовы были дойти до битвы; Омар Абдул-Азиз удержал их и сделался опорой религии.

Во втором веке религия имела защитником Мамуна Справедливого. Этот халиф, осудив семьдесят два ложных вероучительных положения, заставил признать другие, согласные с преданиями и истинной верой. Он вызвал из Хорасана Алия, сына Мусы-Джафара (мир праху его), сделал его своим наследником и заставил согласиться взять в руки бразды правления.

В третьем веке принял веру под свое покровительство Аббассид Моктадир-Биллях. Караматы, под начальством Абутаира, овладели священным городом Меккой, и тридцать тысяч пилигримов, славных мучеников, были зарезаны на горе Арафа. Черный камень был вырван из стен Каабы; наконец, в разоренных мусульманских провинциях царствовали убийство и грабеж. Казалось, что религия готова была совершенно исчезнуть, когда появился Моктадир-Биллях. Он повел армию против разбойников, рассеял их и восстановил религию.

Азадаулет-Дилеми был защитником верующих в четвертом веке. Пороки и злоба Мотила Ахтидлаха, из рода Аббасса, притеснения его придворных и сообщников вредили истинной вере; разврат распространился повсюду; безбожие шло с поднятой головой. Азадаулет низверг этого халифа и заменил его сыном своим Тали Билляха.

Азадаулет вознамерился восстановить славу религии и исполнить это славное намерение, уничтожая новшества, противные религии, и прекратить испорченность нравов, преступления, несправедливость и притеснения.

Пятый век прославился рождением султана Санджара, сына султана Малик-Шаха. Он был современником Ахмеда-Джами и Хакима-Сенаи. Он сделался их учеником. В то время еретики и невежды нанесли сильный удар исламу. Султан Санджар обнаружил живейшее старание истребить их. Ревностно преданный религии Пророка, он не совершил ни одного поступка, несогласного с законом Магомета.

В шестом веке завоевания неверных в Туркестане пошатнули ислам, но Бог воздвиг Хасан-хана и поставил его во главе ста тысяч турок, которые в долине Лар исповедали веру перед досточтимым Ибрагимом-Хамави и были приняты в число верных после произнесения слов: «Нет бога, кроме Бога, и Магомет – Его посланник». Заручившись их помощью, он стер с лица земли неверие и ересь; тотчас вера распространилась в городах и областях.

Седьмой век был ознаменован усердием к вере султана Альджайту, сына Аргун-хана, прозванного Мухамед-Худабаид. Как только этот султан наследовал престол брата, он узнал (таков был тогда упадок веры), что в общественных молитвах после исповедания веры забывали молиться Всевышнему о Пророке и его потомках. Он сам отправился в мечеть, где собрал богословов и спросил их мнения о необходимости молитв за Магомета и его потомство. Они отвечали единогласно, что эта молитва установлена самим Богом.

Некоторые присовокупили даже, что имам Шафи признал недействительным общественное моление без молитвы за Пророка и за его потомство; другие приводили в пример имама Азама, который находил гнусным общественное моление без тех же молитв.

Альджайту спросил у них, почему, молясь за других лиц, кроме Магомета, они не упоминают об их потомстве, тогда как при молитвах за этого последнего из пророков должно упоминать и потомство этого последнего. Не получив на это ответа, он сказал: «Можно, мне кажется, объяснить подобную разницу двояко. Во-первых, враги Магомета, назвав его в насмешку Абтаром, т. е. беспотомственным, были наказаны Богом в свою очередь пресечением потомства. Если некоторые из потомков их и остались, то на долю им выпала полнейшая неизвестность, потомки же Магомета размножились так, что только Бог может их исчислить. Потому призывают и на них благословение Божие в молитве после благословения в честь Пророка.

Вот вторая причина этого обычая. Учение и религиозные постановления других пророков подвергались изменению и уничтожению; их постановления не предназначались к вечному существованию, тогда как религия Магомета будет существовать без изменения до окончания веков.

Вот почему верные потомки Пророка в своих молитвах после хвалы Богу должны упоминать и Пророка, и потомство его, чтобы все признали их покровителями религии Магомета и толкователями священной книги и хранителями закона Пророка, наследниками его учения и учения посланников Бога. Пусть у них учатся познанию религии и обязанностей ислама, и пусть каждый из нас считает своим долгом повиноваться им и почитать их».

Как только султан закончил свою речь, мусульмане, собравшиеся в мечети, произнесли молитву за Магомета и за его потомство. Альджайту продолжал: «Гнок, как Али, был первым из рода Пророка, и так как Магомет Махади, пришествия которого ожидают все верующие, должен быть последним, то наша обязанность – не проявлять нашу власть в царстве Магомета без согласия его потомков, иначе мы будем поступать как тираны!»

Султану, говорившему так перед народом, ученые выражали полное одобрение. Затем он повелел указом, чтоб в память Пророка и его потомков возносились молитвы каждую пятницу, и приказал чеканить монету с их именем.

Богословы обнародовали постановление, что султан Альджайту есть распространитель божественного закона.

В восьмом веке амир Тимур распространяет веру в городах и между народами. Он почитает и уважает потомков Пророка и богословов. С согласия первых он пользуется верховною властью в царстве Магомета».

Получив от Мир-Саид-Шерифа это письмо, я возблагодарил Всевышнего. Я молил нашего Пророка о помощи в утверждении религии и закона.

Подлинник этого письма я послал моему духовному руководителю (пиру), который написал на полях следующее: «Амир Тимур, герой века, должен знать то, что особенную милость и неоценимый дар составляет поручение ему Богом восстановления религии. Пусть он увеличивает свою верность и свои добрые дела, дабы и Бог умножил Свои милости к нему».

После того как я получил это письмо от моего духовного руководителя, я старался относиться с почетом и уважением к потомкам Пророка и богословам. Я заботился о распространении ислама и приказал копию с письма поместить в моих летописях.

По восстановлении религии и божественного закона я издал для гражданского управления моего государства законы и постановления, которые способствовали укреплению моего могущества. Вот образец этих постановлений.

1. Я основал мою власть на исламе, законе «превосходнейшего из тварей», на любви к его потомкам и сподвижникам и на почитании, какое должно воздавать имени Пророка. Мои приказания и правила имели такую силу, что я не имел себе соперника в управлении.

2. Я держал свой народ и своих солдат между страхом и надеждою. Полный внимания и осторожности к своим врагам и друзьям, я держался мудрой политики переносить терпеливо их речи и поступки. В числе лиц, искавших у меня убежища, те, которые были расположены ко мне, получали от меня столь хороший прием, что их привязанность ко мне увеличивалась, а мои недруги оставались настолько довольны моею снисходительностью, что скоро в их сердцах ненависть уступала место дружбе. Тот, кто имел право на мое расположение, был убежден, что это расположение не изменится, и я никогда не отстранял от себя подданного, которого когда-либо позвал к себе. Добрые или злые, которые при заре моего счастия укрылись у меня, все те, которые оказали мне услуги, как и те, которые вредили мне, были поражены благодеяниями, когда я был возведен на трон. Я почитал ничтожным то зло, которое мне было причинено, и я провел пером забвения по записям дурных поступков, которые были мне оказаны.