Текст книги "Книга побед. Чудеса судьбы истории Тимура"

Автор книги: Тамерлан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

Мирза Шах-Рах сказал мне: «Я читал в тюркских летописях, что существует пять великих царей, которых настоящих имен они, однако, не приводят из уважения к их могуществу. Царь Индии называется Дари (Дарий), царь Анатолии – Кисер (Цезарь), Китая – Фагфур, Туркестана – Какан (великий царь), государь Персии и Трансоксании (Ирана и Турана) имеет титул Шахиншаха (царя царей). С незапамятных времен власть этого последнего признается в Индии, и так как мы завладеем Персией и Трансоксанией, то мы не можем отказаться от присоединения Индостана».

Мои амиры в свою очередь говорили мне в следующих словах: «Раз мы сделаемся владетелями Индостана и оснуем там свое пребывание, то мы погубим своих потомков; наши дети и внуки выродятся, смешаются с туземцами, от которых они переймут даже язык».

Я так сильно желал завоевания Индии, что ничто уже не могло меня отвратить от этого замысла. Я удовольствовался тем, что дал амирам такой ответ: «Я обращусь к Всемогущему, – сказал я им, – Коран даст мне предзнаменование войны, и я хочу знать волю Бога, чтобы сообразоваться с нею». Амиры одобрили мою мысль. Открыв Священную Книгу, я напал на следующий стих: «Пророк, веди войну с небрежными и беззаконными».

Ученые объяснили смысл этого стиха амирам. Но последние, опустив голову, не произнесли ничего; их молчание сжало мое сердце.

Сначала я хотел лишить должностей всех тех, которые не одобрили завоевания Индии, и отдать их полки и их отряды их наместникам. Но так как они способствовали моему возвышению, то я не мог решиться погубить их; я сделал им только выговор, и хотя они растерзали мое сердце, но как только они приняли мой план, все было забыто.

После нового совещания я приказал двинуть свои шатры в сторону Индостана и произнесть молитву о победе.

Моим намерением было вести войска к столице этой страны. Мирза Пир-Мухаммед-Джехангир находился в Кабуле с 30 000 всадников, составлявших левое крыло армии. Я приказал ему направиться к горам Сулеймана, перейти Зенд и приступом овладеть Мултаном. Султан Мухаммед-хан и мирза Рустем с другими амирами, предводившие 30 000 всадников моего правого крыла, также получили приказание перейти Зенд и сделать вторжение в провинцию Лагор, следуя вдоль гор Кашмира. Я сам двинулся с 32 000 всадников, составляя центр армии.

Моя соединенная армия простиралась до 92 000 всадников. Это число равно и совершенно соответственно числу имен Мухаммеда, посланника Всевышнего. (Пошли ему Бог мир и милость так же, как и его потомству.) Это совпадение было для меня счастливым предзнаменованием.

Я сел на лошадь и остановился лагерем только у Эндероба, на границах Бадакшана; покорив неверных Кетуэрских гор, я исключительно занялся священной войной с Индостаном.

Вот меры, которые я принял к тому, чтобы очищать дорогу в Индию от Уганисов, узнав о разбоях, которые они там совершали

Муса-Угхан, начальник колена Керкес, был во главе их. Он напал на Лашкер-Шах-Угхана, одного из вернейших моих военачальников, которому мирза Пир-Мухаммед-Джехангир не затруднился доверить охрану крепости Ираб; убив его, он захватил все, что нашел у него.

Тотчас Малек-Мухаммед, брат этого несчастного, поднял крик и известил меня о том, что жестокость Мусы лишила меня слуги наиболее мне преданного.

Я приказал арестовать Малека, объявив, что верность Мусы мне хорошо известна. Мои амиры много говорили об этом несправедливом поступке. Взятие Малека под стражу и слова, сказанные мною при этом, внушили столько доверия Мусе, что он, как только прочитал мое предписание, без всяких подозрений тотчас же сдал мне крепость.

Когда я прогуливался вокруг крепости, один вражеский воин пустил в меня стрелу, и Муса вскоре получил вознаграждение, которого заслуживал; после того путь в Индостан был мне открыт.

Мои распоряжения для победы над Махмудом, правителем Дели, и Малуханом

Махмуд, правитель Дели, и Малухан, его главнокомандующий, тотчас позаботились о безопасности этой столицы Индии и приготовились вести со мною войну. Они имели армию в 50 000 человек пехоты и конницы со 120 слонами.

Вместо того чтобы заняться осадой Дели, что очень затянуло бы войну, я предпочел уверить Махмуда, что мои войска слабы и робки, дабы он, увлеченный самоуверенностью, сам завязал сражение. Я приказал вырыть вокруг лагеря моей армии ров и укрепился в этих окопах, а часть войска послал атаковать врагов. Мои солдаты получили приказание выказать как можно больше слабости и трусости, чтобы внушить смелость моим противникам.

Гордые своими победами, эти последние пустились в равнину Я и с презрением отнеслись к моим непобедимым полкам. Султан Махмуд завязал сражение, но вскоре, отброшенный с уроном, принужден был отступить к горам. Огромные богатства этого правителя, состоявшие столько же из денег, сколько из имущества, сделались добычею воинов.

Менее чем в год я завоевал столицу Индии, а к концу того же года я возвратился в свой царственный Самарканд.

Завоевание царства Грузии

Я не отдохнул еще от трудов моего последнего похода, как уже получил донесение правителей обоих Ираков, жаловавшихся на то, что «неверные жители Грузии преступили границы (долга)». Я всегда был убежден, что занятие, наиболее достойное князя, – это поддерживать священные войны, бить неверных и стараться завоевать мир. Известие о вторжении вероломных грузинцев заставило меня опасаться, чтобы слишком большая медлительность (в наказании их) не дала времени мятежникам разжечь возмущение, а потому я поспешил усмирить их.

Воинам, участвовавшим в Индостанской экспедиции, было предоставлено оставаться дома или сопровождать меня. Я отдал приказ войскам Хорасана, Кандагара, Систана, Кермана, Табаристана, Килана, Мазандерана и Фарса приготовиться к походу и двинуться к стенам Испагани, чтобы соединиться с моими победоносными полками. Моим всадникам правилом было стараться рассеять мятежников во всех странах, поэтому я послал в Туран мятежников Хорасана и Фарса и достиг того, что очистил от них эти две страны.

Затем все свое внимание я направил на завоевание Грузии и точно следовал плану, одобренному моими воинами. Со стальным шлемом на голове, с грудью, покрытой панцирем Давида, с египетским мечом на бедре я взошел на трон войны.

Я двинул воинов Турана, храбрецов Хорасана и героев Мазандерана и Килана. Мы взяли крепость Сиваса и укрепления Грузии; все найденные там жители были преданы мечу; мои победные полки разделили добычу; я жестоко наказал мятежников Азербайджана.

Тотчас после этого похода я пошел к крепости Малатиох (Меллипель), которая вскоре была покорена, так же, как и ее окрестности. Освободившись от этой заботы, я перенес свое внимание на Алеп и Эмес. Завоевание этих стран стоило мне очень мало и, не теряя времени, я решил присоединить к ним Египет и Сирию.

Завоевание Египта и Сирии

Баязид хорошо знал о моей силе и могуществе, но когда он узнал, что я овладел крепостями Себаем и Милетом и землями, им принадлежащими, а также, что я разбил и рассеял войска, которые он содержал в этих крепостях, то не мог сдержать своего негодования и наконец, уступая подстрекательству Юсуфа, Гуркоманского князя, который, избегая меня, укрылся у него, решил объявить мне войну.

Этот государь был близок к своей гибели; Юсуф убедил вести против меня войско. Он выступил в поход с огромной армией, а кроме того, получил еще подкрепление из Египта и Сирии. Я полагал, что мне будет более выгодно разделить свои войска на три отряда, но так как победа и поражение равно скрыты под покровом Рока, то я спросил многих своих амиров, и они дали мне совет чисто военный: «пойдем в битву», сказали они мне.

Но я хотел сначала умерить пыл Баязида. Поэтому я написал ему письмо следующего содержания: «Хвала Богу, Властителю неба и земли, покорившему моей власти большую часть 7 климатов и допустившему, чтобы владетели и повелители мира склонили выю под мое ярмо. Да будет милостив Господь к смиренному рабу, который знает пределы, предписанные ему, а не преступает их дерзкою стопою.

Все знают о твоем происхождении, и неприлично человеку твоей крови выдвигать впредь надменную ногу, ибо ты мог бы низвергнуться в бездну скорби и несчастия; не поддавайся наущению тех несчастных, которые ищут тебя, чтобы преследовать свои личные цели, и которые исторгнули разрушение из сна, в который оно было погружено.

Берегись отворять разорению и несчастию врата твоего царства. Пришли ко мне тотчас Кара-Юсуфа, в противном случае при столкновении наших армий все, что скрыто под покровом Рока, откроется тебе». Знатные послы отдали это письмо Баязиду. Я составил сейчас же план похода в столицу Сирии. Я пошел по дороге в Эмес и Алей. Когда я прибыл в этот последний, то мне сказали, что царь Ферадж при слухе о моем походе выехал из Египта в Дамаск.

Я не мог, при всем старании, воспрепятствовать соединению войск Сирии и Египта, ибо этот султан обогнал меня, вошел в Дамаск, но и пришедши после него, я не оставил намерения овладеть этим городом.

Завоевание городов Рума (Анатолии) и поражение Баязида

Сирия была покорена; царь Фарадж обратился в бегство, уклоняясь от сражения, между тем как мой посол, возвратившись из Рума с непристойным ответом Баязида-молниеносца, донес мне, что при известии о поражении сирийской и египетской армии этот князь казался изумленным и пораженным и, по-видимому, даже оставил свои планы военных действий.

Когда Дамаск и другие города Сирии покорились мне, я сначала двинулся было по дороге в Мусул, чтобы идти к Багдаду, но затем я счел за более благоразумное поворотить в Азербайджан, чтобы точно узнать, остается ли Баязид все при тех же планах.

На пути к Тавризу, столице Азербайджана, я послал вперед к Багдаду несколько мирз с грозным войском. Султан Ахмед-Джелаир вверил одному из своих слуг, по имени Фараку, охрану города и крепости, оставив ему войско и необходимые припасы.

Мирзы, обложив город, повели правильную осаду и послали мне уведомление о ней.

Решив покорить этот город и его цитадель, я быстро оставил дорогу в Тавриз, чтобы идти по дороге в Багдад, немедленно отысканной мною. Благоразумие, подкрепляемое упорною храбростью, отстранило предо мною все препятствия; наконец после осады, продолжавшейся месяц с несколькими днями, я совершил свое победоносное вступление в город и цитадель. Фарак, его бывший правитель, утонул в Тигре. Всех мятежников я предал казни и приказал разрушить дома и крепости этого города.

Из Багдада я пришел в Азербайджан, где и пробыл несколько времени. Тогда Баязид приказал войскам пробраться к Алепу, Эмесу и Диарбекиру. Между тем подлый туркоман Кара-Юсуф занимался грабежом караванов двух священных городов, и ко мне собралась толпа просителей, умолявших меня о защите против этого разбойника. Я счел себя обязанным усмирить Кара и разбудить Баязида от сна беспечности.

С этой целью я потребовал отрядов от городов и колен. Получив их, я вышел из Азербайджана в месяце реджеб, в 804 году от хиджры, чтобы вести войну с Кайсаром.

Я отрядил различные части моей армии, одну в поход на царство Рума, другие – охранять посты, воду и провиант. Сам я двинулся по дороге в Аякуриах (Ансир); Баязид во главе 100 тысяч воинов, наполовину всадников, наполовину пехоты, вышел мне навстречу. Завязалось сражение, и я его выиграл. Баязид был побежден, взят в плен и приведен ко мне. Наконец, после семилетней войны, я возвратился победителем в Самарканд.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Руи Гонсалес де Клавихо. Жизнь и деяния великого Тамерлана[268]268
  Перевод И. И. Срезневского.


[Закрыть]

С описанием земель под его владением и господством, написанные Руи Гонсалесом де Клавихо, камергером великого и могущественного государя дона Энрике Третьего, этого имени короля Кастилии и Леона. Вместе с записками о том, что случилось во время посольства, которое от этого короля совершил он к этому государю, называющемуся иначе Тамурбеком, года от Рождества Христова тысяча четыреста третьего

Великий сеньор Тамурбек [Тамерлан], убив императора самаркантского [самаркандского], захватил его земли, откуда и началось его господство, как вы позже услышите, потому завоевал всю землю Могальскую [Моголистан], граничащую с названной империей и землями Малой Индии.

Потому покорил всю землю и империю Орасании [Хорасан], а также всю землю Тахикинии [Таджикии], называемую Рей, да, кроме того, овладел всей Персией и Мидией с империей Таурис [Тербиз] и Солтания [Султания]. Далее захватил владение Гилан [Гилян] с землями Дарбанте [Дербент] и завоевал владения Малой Армении с землями Арсинги [Эрзинджан], Асхерона [Эрзерум], Аунике [Авник] и подчинил своей власти империю Мерди [Мардин] и землю Курчистан [Курдистан], находящиеся в той же Армении.

Победив в сражении владетеля Малой Индии и получив большую часть его земель, кроме того, разрушив город Дамаск, и подчинив своей власти города Алеп [Алеппо], Вавилонию, Балдас [Багдад], и разорив много других стран и владений, и выиграв множество битв, и завоевав многое, двинулся на Турка Ильдрина Баязида [Йылдырым Баязид], который был одним из самых могущественных царей, каких знал мир, – в турецкую землю, где дал ему бой у замка, называемого Ангури [Анкара], и взял его в плен вместе с одним из сыновей; при этом сражении оказались Пайо де Сото Майор, Эрнан Санчес де Паласуэлос, посланники великого и славного сеньора дона Энрике, божьей милостью короля Кастилии и Леона, да хранит его Бог, отправленные, чтобы разузнать о могуществе Тамурбека и турка Ильдрина, об их богатствах, численности войск, которые они противопоставили друг другу, а также чтобы они присутствовали при намечавшемся сражении.

Об этих Пайо и Эрнане Санчесе узнал великий сеньор Тамурбек и из любви к великому сеньору королю Кастилии воздал им большие почести, пригласил к себе, устроив празднества и одарив подарками, получив при этом сведения о могуществе великого и славного сеньора государя Кастилии, о его владениях и великодушии, которым он славился среди христианских царей; и чтобы заручиться его дружбой, после выигранного сражения, приказал направить к нему посла, грамоты, подарок, дабы расположить к себе. С этим посланником был один чекатайский [чагатайский] кавалер по имени Магомат Алькаги, с которым он отправил дары, подношения и торжественные послания.

Этот посланник прибыл к сеньору королю Кастилии и передал ему послание сеньора Тамурбека, и подношения, и драгоценности, и жен, которых он прислал по своему обычаю. И его величество король, получив торжественные послания и дары, а также выслушав добрые пожелания Тамурбека в свой адрес письменно и на словах и увидев, как он к нему расположен, приказал подготовить подарок и отправить посланников к Тамурбеку для закрепления дружбы, предложенной ему, и повелел направить в это посольство посланниками Фра Альфонсо Паэса де Санта-Мария, магистра богословия, и Руи Гонсалеса де Клавихо, и Гомеса де Саласара, своего стражника, с ними он отправил грамоты и дары; а так как это посольство очень трудное и в отдаленные земли, необходимо и уместно дать описание всех тех мест и земель, по которым пройдут посланники, всего, что с ними произойдет, чтобы не позабылось это и чтобы обо всем можно было рассказывать и знать.

И потому во имя Господа, в чьей власти все сущее, и во имя Святой Девы Марии, матери Божьей, я начал вести записи с того дня, когда посланники достигли порта Святой Марии, недалеко от Кадиса, чтобы подготовить карраку, на которой должны были отправиться [в путь], и с ними был тот посланник Тамурбека, которого он посылал к сеньору королю…

На следующий день, в четверг двадцать восьмого августа, в час обедни подъехали к большому городу, называемому Кех [Кеш]. Он располагается на равнине, пересекаемой со всех сторон оросительными каналами и ручьями. [Город] окружали селения и сады, а вокруг простиралась равнина, на которой виднелось множество многолюдных селений, каналов, лугов, и [казалось], что эта земля [должна быть] очень красива летом.

На поливных землях росли пшеница, виноград, хлопок, дыни и большие плодовые деревья. Город был обнесен земляным валом и [окружен] глубоким рвом, а у ворот его имелись подъемные мосты. Из этого города Кеха был родом сеньор Тамурбек, и здесь же родился его отец.

Здесь много больших домов и мечетей, особенно одна, которую Тамурбек приказал построить, [но она] еще не была окончена. В ней находилась большая усыпальница, в которой покоился его отец. Другую усыпальницу Тамурбек приказал построить для себя, чтобы быть там погребенным, и она [также] еще не была окончена.

Говорили, что когда он был здесь с месяц тому назад, то остался недоволен этой усыпальницей, говоря, что вход [в нее] низок, и велел переделать его; и сейчас там работают мастера. Кроме того, в этой мечети покоится первый сын Тамурбека, которого звали Янгир [Джехангир]. Эта мечеть и усыпальница очень богаты и отделаны золотом, лазурью и изразцами, при ней большой участок с деревьями и водоемами.

Каждый день по приказанию сеньора в эту мечеть отправляют двадцать сваренных баранов в память душ отца и сына [Тамурбека], погребенных там. И как только посланники приехали в этот город [Кех], их привели в эту мечеть и сюда им принесли много мяса, фруктов и устроили пир, а когда они откушали, отвезли в большой дворец, где им предоставили помещение.

На другой день, в пятницу, посланников повели осматривать большой дворец, который строился по приказанию царя. Говорили, что уже двадцать лет в нем работали каждый день. И даже теперь трудилось там много мастеров. Во дворце очень длинный вход и очень высокие ворота, и здесь же, при входе, с правой и левой стороны находились кирпичные арки, отделанные изразцами, выложенными разными узорами.

А под этими арками находились как бы маленькие комнаты без дверей, то есть [углубления] с полом, выложенным изразцами, а это было сделано для того, чтобы там [могли] сидеть люди, когда во дворце находился сеньор. Сразу же за этими воротами находились другие, а за ними большой двор, вымощенный белыми плитами и окруженный богато отделанными галереями, а среди двора большой водоем, и этот двор занимает в ширину шагов триста, и через него входили в самое большое помещение дворца, куда вела очень большая и высокая дверь, отделанная золотом, лазурью и изразцами, – [все] очень искусной работы.

А над дверью посередине был изображен лев [на фоне] солнца, а по краям точно такие же изображения. Это был герб сеньора самаркантского. И хотя говорят, что этот дворец строился по приказу Тамурбека, я думаю, что его начал строить прежний сеньор Самарканте, так как этот герб, [изображающий] солнце и льва на нем, есть герб сеньора самаркантского, а герб Тамурбека – три круга, [расположенные] таким образом:

Это значит, что он царь трех частей света, и этот герб он приказал делать на всех монетах и на всех предметах, которые изготавливаются по его приказанию. И по этой [причине] я думаю, что другой сеньор начал строить этот дворец, еще до Тамурбека. Эти три кружочка наподобие буквы «О» встречаются и на царских печатях, и он приказывает [тем народам], которые облагаются данью, чтобы также ставили [этот знак] на своих монетах.

Через эту дверь входишь в приемный зал квадратной формы, стены которого расписаны золотом и лазурью и [отделаны] изразцами, а потолок весь позолочен. Отсюда посланников провели в верхний этаж, и так как весь дом был отделан золотом, им показали столько помещений и покоев, что сразу и не расскажешь. [Здесь вся] отделка была золотом, лазурью и другими разными цветами, достойная удивления даже в Париже, где искусные мастера. Эта работа [и у них] считалась бы прекрасной.

[Потом им] показали комнаты и покои, предназначенные для самого сеньора и его жен, с необыкновенно богатой отделкой стен, потолка и пола. Над постройкой этого дворца работало много разных мастеров. Потом повели посланников смотреть зал, предназначенный сеньором для пиров и чтобы [там проводить время] со своими женами. [Этот зал] огромен и богатой отделки.

А перед ним находится сад со множеством различных плодовых и тенистых деревьев; в нем – много водоемов и искусственных лужаек. А перед входом в сад такое обширное [пространство], что здесь в летнее время у водоемов могло бы сидеть множество народа под сенью деревьев. И так роскошна и богата отделка этого дворца, что для его описания нужно все обойти и осмотреть не торопясь. А эта мечеть и дворец относятся к самым великолепным постройкам, какие сеньор до сих пор осуществил или велел соорудить.

И приказал построить их в честь своего отца, погребенного здесь и уроженца этого города. И хотя он родился в этом городе, однако не принадлежал к тому племени, которое там живет, а был из племени, называемого чакатаи и относящегося к татарам, пришедшим в эту землю из Тарталии, когда они вторично ее завоевали и стали над нею властвовать, как об этом вам позже будет рассказано; а здесь они получили это название чакатаи.

Отец Тамурбека был благородным человеком из рода этих чакатаев, но среднего достатка, имел он не более трех или четырех всадников и жил в одном селении недалеко от этого города Кеха, так как их знатные люди больше предпочитают жить в селениях и поле, [нежели] в городах. И этот его сын [Тамурбек] начинал с того, что имел только столько [имущества], чтобы содержать себя и [еще] четырех или пять всадников. И об этом я пишу, ручаясь за достоверность, так, как было рассказано посланникам в этом городе и в других местах.

Говорят, что однажды [с помощью] этих четырех или пяти людей он начал забирать силой у своих [соплеменников] один день барана, другой день корову, и когда это удавалось, пировал со своими сообщниками. Возможно, поэтому или потому, что он был человеком храбрым, доброго сердца и щедро делился всем, что имел, присоединились к нему и другие люди, так что [вскоре] у него стало триста всадников.

Когда их набралось столько, он начал совершать набеги на [другие] земли, грабя и воруя все что можно для себя и своих [людей]; также выходил на дорогу и грабил [проходящих] купцов. Слухи о том, что делал [Тамурбек], дошли до императора самаркантского, который был сеньором этой земли, и он приказал убить его где бы то ни было. А при дворе самаркантского императора было несколько знатных кавалеров чакатаев из его племени.

Они так хлопотали за [Тамурбека] перед императором, что он его простил и по царскому соизволению разрешил жить при дворе. И из этих кавалеров [чакатаев], которые выпросили ему прощение, двое теперь живут с ним; одного зовут Омар Тобар, а другого – Каладай-бек. Он сделал их большими сеньорами и владетелями обширных земель. Говорят, что когда [Тамурбек] жил [при дворе] самаркантского императора, то так интриговал против него, что последний был готов отдать приказ убить его; но кто-то предупредил [его], и Тамурбек бежал со своими людьми и начал грабить на дорогах.

Однажды он ограбил большой караван купцов и получил всего достаточно. После этого он отправился в землю, называемую Систан, и награбил [там] баранов, лошадей и всего, что попалось [под руку], так как эта земля очень богата стадами. А когда он это совершал, имел при себе около пятисот всадников. Узнав об этом, жители Систана объединились против него.

Однажды ночью [Тамурбек] напал на стадо баранов, а в это время пришли люди [из Систана], бросились на него и его сообщников, убили многих, а его сбили с лошади и ранили в правую ногу, после чего он остался хромым, также и в правую руку, после чего он недосчитался двух маленьких пальцев; и бросили его, посчитав мертвым. [Тамурбек] стал передвигаться, как мог, и дополз до шатров каких-то [людей], кочующих в поле, откуда [вскоре] ушел, а оправившись, опять стал собирать своих людей.

А этого самаркантского императора недолюбливали его подданные, особенно простой люд, горожане и некоторые знатные. Они сказали Тамурбеку, чтобы он убил императора и [тогда] они его поставят у власти. И дело дошло до того, что однажды, когда император направлялся в какой-то город недалеко от Самарканте, Тамурбек напал на него, а тот бежал в горы и попросил встретившегося человека укрыть его и вылечить [от ран], обещая сделать его богатым, и отдал ему дорогое кольцо, которое носил. А тот человек вместо того, чтобы укрыть его, сказал о нем Тамурбеку, который тотчас явился и убил его.

Потом он пошел на город Самарканте, взял его, захватил [власть], забрал жену [прежнего] государя и женился на ней, и теперь она считается его старшей женой, а зовут ее Каньо [Биби-Ханум], что значит «большая царица», или «великая императрица». А после этого он покорил империю Хорасания, воспользовавшись враждой двух братьев, сеньоров ее, склонив на свою сторону [жителей области]. Он объединил империи Самаркантскую и Хорасанскую и таким образом положил начало своему государству.

Одним из тех, кто примкнул к Тамурбеку и помогал ему во всем с тех пор, как он начал возвышаться, был один чакатай из его племени, самый доблестный из его сподвижников. [Тамурбек] женил его на своей сестре и сделал правителем многих людей. А у него был сын по имени Яса [Джеханшах] Мираса, который теперь самый близкий к сеньору человек. Он сеньор многих обширных земель, начальник царского войска, подобно коннетаблю, так что, кроме [великого] сеньора, никто не имеет столько власти над войском, как он, а войско и подданные сеньора довольны им.

Причина, по которой эти татары пришли в эту землю и назвались чакатаями, следующая: в давние времена был в Тарталии император родом из татарского города Дорганчо, что означает «сокровище мира». [Этот император] владел обширной землей, которую завоевал, а подойдя к концу [дней своих], оставил четырех сыновей, которых звали: одного Габуй, другого – Чакатай, третьего – Есбек и четвертого – Чаркас; все они были детьми одной матери.

Перед смертью отец разделил свои владения и дал каждому его часть, а сыну, которого звали Чакатай, выделил эту империю Самарканте и еще другую землю. И завещал всем своим сыновьям [жить в дружбе] и не ссориться, [говоря], что пусть они знают, что в тот день, как возникнет [вражда] между ними, они погибнут. Этот Чакатай был человеком храбрым, смелым, мужественным. [Постепенно] братья стали завидовать друг другу, потом пошли распри, и стали они воевать один с другим. Когда [жители] земли Самаркантской узнали об этих распрях, они восстали и убили [Чакатая] и многих его людей и поставили императором одного из своего племени.

После этого Чакатая осталось в этой земле много людей [его племени], у которых было имущество и дома, где они жили. А после того, как их сеньор был убит, местные стали называть этих оставшихся татар чакатаями, и отсюда пошло их название. Из этого рода татар-чакатаев, что остались жить там, был и Тамурбек, и другие чакатаи, что служили ему, и многие из жителей Самарканте также теперь называются так из-за известности, какую эти чакатаи приобрели, хотя они совсем и не их племени.

Посланники остались в этом городе Кехе тот четверг, когда прибыли, и пятницу до вечера, а [вечером] уехали оттуда и заночевали в одном селении, а на другой день, в субботу тридцатого августа, они обедали в большом доме, принадлежащем [великому] сеньору. Этот дом стоял на равнине у реки, среди огромного прекрасного сада. [Вскоре] они уехали оттуда и остановились на ночлег в большом селении, [находящемся] на расстоянии полутора лиг от Самарканте и называемом Месер.

А кавалер, сопровождавший посланников, сказал им, что хотя они могут сегодня же отправиться в Самарканте, однако он не позовет их туда, пока не даст знать великому сеньору, и что он хочет послать своего человека с известием, что они прибыли, и в ту же ночь тот человек ушел [с этим известием] к сеньору. На другой день на рассвете он вернулся [с ответом]: сеньор велел кавалеру взять [испанских] посланников и посла вавилонского султана, ехавшего вместе с ними, и отвезти их в сад, находящийся поблизости от этого селения, и там ждать, пока он не пришлет сказать, что [дальше] делать.

В воскресенье утром, тридцать первого августа, привезли посланников в этот сад, обнесенный глинобитной стеной, которая тянулась на целую лигу. Там было много разных плодовых деревьев, [а среди них] цитронов и лимонов, [также] имелось шесть больших водоемов, а посередине [сада] бурлил поток, пересекавший его насквозь. От одного водоема к другому шли аллеи, наподобие улиц, [обсаженные] большими, высокими и тенистыми деревьями.

А внутри этих [обсаженных] деревьями аллей имелись ходы, охватывающие весь сад. От этих [главных] аллей отходили другие, соседние, так что можно было ходить [всюду] и осмотреть весь сад; а от этих [боковых] аллей шли еще другие, [более мелкие]. [Среди сада] находился насыпной холм, наверху ровный и окруженный частоколом. Посередине его возвышался прекрасный дворец со множеством покоев, богато отделанных золотом, лазурью и глазурованными изразцами.

А этот холм, на котором стоял дворец, был окружен глубоким рвом, наполненным водой, так как в него постоянно вливается вода из водовода. Чтобы подняться на этот холм, где расположен дворец, имелось два моста с одной и другой стороны [его]. На другом конце этих мостов было двое ворот, а потом [уже] шла лестница, по которой поднимались наверх холма; так что дворец был хорошо укреплен. В саду разгуливали олени и множество фазанов, которых сеньор велел напустить туда.

Из сада шел проход в большой виноградник, по размеру равный [самому] саду, который также был обнесен глинобитной стеной. У стены, ограждающей виноградник, шел ряд высоких деревьев, казавшихся очень красивыми. Этот дом с садом назывался Талисия, а на их языке Кальбет [Гюль-Баг]. Здесь в саду посланникам дали много мяса и всего, в чем была нужда. Они приказали поставить на лугу возле оросительного канала шатер, который везли с собой, и стали ждать.

В четверг, четвертого сентября, прибыл в тот сад один кавалер, родственник сеньора, который сказал посланникам, что сеньор сейчас занят отправкой послов императора Тотамиха [Тохтамыша] и поэтому не может встретиться с ними. А чтобы они не сердились и немного развлекались, он прислал к ним и к послу султана [вавилонского] этого кавалера, чтобы устроить праздник и дать пир в тот же день. Они привезли много баранов, сварили и приправили их, зажарили лошадь, приготовили разными способами рис, доставили много фруктов и подали [посланникам].

После трапезы подарили им двух коней, платье из камки и шапку. Посланники остались в этом саду с последнего воскресенья августа месяца до понедельника восьмого сентября.