Текст книги "Книга побед. Чудеса судьбы истории Тимура"

Автор книги: Тамерлан

Богатырские сказания о Чингисхане и Аксак-Темире[188]188
  Перевод В. А. Панова. «Богатырские сказания о Чингисхане и Аксак-Темире (Хромце Железном)» переведены с джагатайской рукописи XVII века, хранящейся в Британском музее (шифр: atdd II, 725); рукопись эта дает варианты сравнительно с рукописью Оренбургской ученой архивной комиссии, с которой был сделан перевод А. В. Васильева и Г. Г. Балгимбаева.


[Закрыть]

Сказание о Чингисxaне

Сюжетное строение «Богатырского сказания»

1. Дети Ноя и происхождение народов.

2. Генеалогия от Ноя до Бурхана.

3. Писаная красавица Гулямалик-Курукти.

4. Бодентай и Болектай.

5. Предзнаменования и рождение Чингиса.

6. Дележ золотого лука между сыновьями Алангу.

7. Уход Чингиса на Черную гору.

8. Добывание Чингиса биями.

9. Красавица Бортакшин – сорокасаженные косы.

10. Сыновья Чингисхана и его победы.

11. Деревья, птицы, тамги и кольчуги биев Чингисхана.

12. Охота Чингисхана, его сыновей и биев.

13. Раздел улусов между сыновьями Чингисхана.

14. Хронология Чингисхана.

Из четырнадцати основных сюжетов «Сказания» реальные мотивы можно искать только в трех: 1) фрагменты генеалогии; 2) тамги и кольчуги биев Чингисхана и 3) хронология; остальные эпизоды – сплошь былинно-сказочного характера.

[Генеалогия Чингисхана]

У Ноя было четыре сына и четыре дочери; сыновей звали: Хам, Сам, Киньган и Яфес, дочерей – Ряжаб, Захаб, Рахат и Ряжиб; первая была родной дочерью его жены, а остальные, по молитве угодного Аллаху Ноя, – от щенка, кошки и осла. От Хама произошли арабы, от Сама – персы, Киньгам погиб во время потопа и не оставил потомков, от Яфеса – у него было еще имя Абульджа-хан – румы (европейцы).

У Абульджа-хана родился сын Бакыр-хан;

у Бакыр-хана родился сын Узь-хан;

у Узь-хана родился сын Кок-хан;

у Кок-хана родился сын Богдо-хан;

у Богдо-хана родился сын Кара-хан;

у Кара-хана родился сын Кунамир-хан;

у Кунамир-хана родился сын Ушам-Бурыл-хан;

у Ушам-Бурыл-хана родился сын Шамшуши;

у Шамшуши родился сын Лекаберди;

у Лекаберди родился сын Кашу-Мерген;

у Кашу-Мергена родился сын Кара-Дусан;

у Кара-Дусана родился сын Турумтай-Шешен;

у Турумтай-Шешена родился сын Тумакул-Мерген;

у Тумакул-Мергена родился сын Дуюн-Баян;

у Дуюн-Баяна родился сын Шингиз-хан;

у Шингиз-хана родился сын Юши-хан;

у Юши-хана родился сын Баян;

у Баяна родился сын Баян-хан;

у Баян-хана родился сын Сыртак-хан;

у Сыртак-хана родился сын Биртак-хан;

у Биртак-хана родился сын Тогалы-хан;

у Тогалы-хана родился сын Токтагы-хан;

у Токтагы-хана родился сын Узбег-хан;

у Узбег-хана родился сын Джанибег-хан;

у Джанибег-хана родился сын Бердибег-хан;

у Бердибег-хана родился сын Султан-хан;

у Султан-хана родился сын Шабак-хан;

у Шабак-хана родился сын Муртаза-хан;

у Муртаза-хана родился сын Кошум-хан;

у Кошум-хана родился сын Арыслан-хан;

у Арыслан-хана родился сын Бурхан, который принял веру русских[189]189
  Вера русских – вера христианская, которую Бурхан, касимовский царевич, принял в 1653 году при царе Алексее Михайловиче.


[Закрыть].

Сказание о детях Ноя – легенда в дополнительном легендарном преломлении:

1. Ной в качестве основы генеалогического древа введен здесь как один из главных пророков «правоверных».

2. Число сыновей и дочерей Ноя (четыре) определяется по числу четырех стихий мира (вода, земля, воздух, огонь), четырех темпераментов человека, четырех сторон света и т. д.; чтобы достигнуть желанной магической цифры «четыре», прибавлен лишний, четвертый сын Ноя и добавлено четыре дочери, о которых ничего не говорится в Библии.

3. Этнографическая характеристика сыновей Ноя расходится с общепринятой традицией: арабы почему-то произведены от Хама (взгляд на арабов как на потомков Исмаила, сына Авраамова, потомка Сима, – традиционный), а персы – от Сима.

4. Яфеса (Иафета), от которого произошли народы Рума, звали также Абульджа-хан; от этого Абульджа-хана через длинный ряд генеалогических звеньев произошел Чингисхан; по логике автора «Богатырского сказания» Чингисхан и европейцы имеют одного и того же родоначальника!

[Красавица Гулямалик-Курукти, дочь Алтын-хана и Курляуш]

На острове Белого моря[190]190
  Стороны света обозначались у монголов разными цветами: север – черный; юг – красный; восток – голубой; запад – белый.
  Таким образом, «Белое море» означает море, лежащее к западу.


[Закрыть] стоял город Малтаб, правил им Алтын-хан; была у него жена Курляуш, которая родила ему дочь, названную Гулямалик-Курукти. Дочь хана жила в сорокасаженном дворце[191]191
  Темный сорокасаженный дворец, где воспитывалась дочь хана, – часто встречающийся сказочный мотив девицы, заключенной в терем, в башню, куда не может добраться добрый молодец; динамика сказочного мотива сводится к добыванию молодцом девицы-красавицы, осложненному беременностью от солнечного луча и плаванием по белу морю в золотом корабле. «Сорок» – магически-сказочная цифра.


[Закрыть], таком темном-претемном, что ни солнце, ни месяц туда никогда своим светом не заглядывали. Гулямалик была писаная красавица:

Взглянет на дерево – почки распустятся;

Взглянет на землю – трава-мурава зазеленеет;

Волосы станет расчесывать – жемчуг посыплется;

Плюнет на землю – золото падает.

Словом, лучше ее на свете не было. К ней были приставлены подружки-прислужницы[192]192
  Подружки-прислужницы Гулямалик-Курукти – пережиток возрастных групп, облеченный в сказочную оправу; яркая параллель к сверстницам Гулямалик-Курукти – служанки царевны Навсикаи в «Одиссее» Гомера.


[Закрыть], из них самую близкую звали Уртхан.

Однажды, когда Гулямалик была уже в совершенных летах, попросила она Уртхан:

– Выведи меня, Уртхан, из моего дворца! Что это за мир Аллахов: похож ли он на этот дворец, или он – что-нибудь другое?

– Мир снаружи, – ответила Уртхан, – широкое большое пространство, и ходят там солнце и месяц попеременно и его освещают.

– Покажи мне мир Аллахов! – сказала дочь хана.

– Если увидишь, можешь умереть, – отвечала Уртхан.

– Даже если умру, хочу все увидеть, – не испугалась дочь хана.

Отворила окно Уртхан; в темную комнату проникли лучи солнца, Гулямалик упала[193]193
  Проникновение луча света в темный дворец – символика полового акта.


[Закрыть] без чувств. Перепугались подружки-прислужницы, горько плакали и говорили друг другу:

– Что же теперь мы скажем хану?

Эпизод «Писаная красавица Гулямалик-Курукти» полон сказочного ритма и искусных параллелей:

взгляд – дерево – листья;

взгляд – земля голая – трава-мурава;

расчесывание – волосы – жемчуг;

плевок – земля – золото.

Первые два ряда полны натуральных показателей (листья и трава-мурава), последние два – материально-ценностных у верхов феодально-племенного общества. В основу морфологии положен творчески-производительный процесс в магическом освещении.

[У Гулямалик-Курукти дитя зарождается от света солнца]

Только через час пришла в себя дочь хана. Страшно обрадовались этому ее подружки-прислужницы и стали приставать, расспрашивать, что она видела. Гулямалик молвила в ответ:

– От виденного света солнечного зародилось у меня дитя. Что же вы теперь скажете моим родителям?

Очень любил свою дочь Алтын-хан и время от времени навещал свою любимицу. Пришел он однажды к ней и увидел, что Гулямалик готовится стать матерью[194]194
  Беременность без мужчины (самца) – мотив восточных сказок и легенд; интересны варианты этого мотива:
  1) курица – зола – яйца без петуха;
  2) женщина – луч солнца – беременность без мужчины.


[Закрыть].

– Отчего у тебя на лице появились «матежи»? – спросил он. – Какая беда случилась!

С печальными думами вернулся он домой, обо всем рассказал жене и молвил:

– Ах, Курляуш, со дня нашего супружества не было еще у нас такого стыда: какая беда случилась с дочерью! Ну, что нам теперь делать?

– За здешнего человека не выдашь ее замуж, будет много разговоров и дурных догадок: люди все равно что дьяволы… Давай лучше пойдем на хитрость, пустим ее в корабле по морю! – ответила Курляуш.

Сказано – сделано. Снарядили корабль, наполнили его златом-серебром, многими яствами и посадили на него дочь и сорок ее подружек-прислужниц с сизыми голубками и попугаями, поставили светильники и пустили корабль в море ночью, пожелав ему встретиться со счастьем!

[Тумакул-Мерген, сын Турумтай-Шешеня, охотится и видит золотой корабль[195]195
  Золотой корабль без выхода, куда сажают и отправляют провинившуюся дочь хана, – сказочный мотив; корабль здесь аналогичен герметически закупоренной бочке (в «Сказке о царе Салтане»), куда была брошена «провинившаяся» царица с царевичем.


[Закрыть]]

Прошло несколько дней. В это время сын Турумтай-Шешена, Тумакул-Мерген, охотился вдали от своего дома с сорока сверстниками[196]196
  Сорок сверстников ханского сына Тумакул-Мергена – также пережиток старинных возрастных групп, облеченный в сказочную оправу.


[Закрыть] и одним караульщиком[197]197
  Караульщик – разведчик на войне, здесь: на охоте.


[Закрыть], Шяба-Сокуром, прозванным так потому, что у него был только один глаз. Он-то и сказал Тумакул-Мергену:

– Там вдали что-то чернеет.

– Что такое? – спрашивает Тумакул.

– Какой-то золотой корабль, сейчас трудно разобрать, завтра к обеду он придет сюда, – ответил Шяба-Сокур.

Так и вышло: назавтра, ровно к обеду, корабль подошел к берегу. Оказался он золотым, и не было у него входа-выхода, так что не знали охотники, как же войти в него.

Выручил Шяба-Сокур.

– Эй, Тумакул-Мерген, стреляй в корабль! – молвил он.

– Как стрелять: прямо или вкось? – спросил Тумакул.

– Если будешь стрелять прямо, можешь убить того, кто внутри корабля, стреляй лучше вдоль корабля, – молвил Шяба-Сокур, родом туркмен.

– Хорошо, в таком случае я выстрелю из лука вдоль борта, – сказал Тумакул и выстрелил.

Три доски от удара стрелы отскочили. В дыру вышла писаная красавица Гулямалик-Курукти с сорока подружками-прислужницами, голубками и попугаями, всех их взял себе Тумакул, а корабль достался Шяба-Сокуру.

Эпизод со стрельбой в золотой корабль, где заперта красавица писаная, – любопытный вариант известного сказочного мотива добывания невесты.

[Гулямалик-Курукти достается Тумакул-Мергену]

Красавица Гулямалик сказала Тумакулу:

– Теперь я навсегда твоя, но сейчас ты не касайся меня, потому что у меня дитя зародилось, и не от человека, а от солнца.

Тумакул не обратил внимания на ее слова.

– Мне это все равно, – молвил он.

– Я была как сокол на небе и села на твое дерево; ты – герой, и я не буду тебе перечить; только исполни мое желание заветное, – сказала Гулямалик.

– Хорошо, сделаю по-твоему, – ответил Тумакул.

В тот же вечер они поставили шатер.

– Теперь я вижу, что у тебя дитя зародилось от солнца, иначе не была бы девицей, – сказал Тумакул, и стала Гулямалик ему еще милее.

– Ты, быть может, не поверишь, что я не знала ни одного мужчины в жизни, – сказала Гулямалик.

– У тебя и дитя зародилось, и вместе с этим ты – девица; такая может выпасть на долю лишь особенному счастливцу, и такую-то девицу я везде искал, – сказал Тумакул.

– Цени меня, – промолвила Гулямалик.

[Гулямалик-Курукти рожает от света солнца Дуюн-Баяна]

Долго ли, коротко ли, явился на свет Аллахов ребенок, назвали его Тангри-Берген-Дуюн-Баян.

Несколько дней спустя отец Тумакул-Мергена, Турумтай-Шешен, умер, Тумакул вернулся к себе домой и сделался ханом.

У Гулямалик родились потом еще два сына: Бодентай и Болектай. Когда явились они на свет Аллахов, Гулямалик опечалилась.

– Когда мальчики рождаются, все радуются, что же ты кручинишься? – спросил ее муж[198]198
  Обычное превосходство мальчиков (мужчин) над девочками (женщинами).


[Закрыть].

– Я печалюсь за старшего сына. По пословице нашей: «Кто поведется с куланами[199]199
  Кулан – один из видов дикого осла, который водится в Монголии; предмет охоты у монголов.


[Закрыть], тот будет резвиться на цветах, а кто подружится со свиньей, тот будет валяться в грязи», или по другой: «Кто не ханского рода, тот не для народа, кто не знает своего народа, тот бывает ненасытным». Бодентай и Болектай – не для народа. Я – дочь льва; когда досталась тебе, что хорошего я увидела? – ответила жена.

– Не говори больше… я знаю, – сказал Тумакул.

– После твоей смерти Бодентай и Болектай разделят твой народ, а мой сын Дуюн-Баян, рожденный от света солнечного, ничего не получит, а вот о нем-то я и печалюсь… Отправь-ка лучше Бодентая и Болектая к калмыкам.

Послушался ее муж и отправил сыновей к калмыкам, каждого с семью провожатыми[200]200
  Семь провожатых Бодентая и Болектая, семь сыновей Алтын-хана; число «семь» носит магически-сказочный характер.


[Закрыть]. Братья поселились среди калмыков, построили себе дома. От них-то и произошли калмыцкие ханы.

[Дуюн-Баян берет себе в жены Алангу]

Тем временем отец с матерью женили старшего сына Дуюн-Баяна, который остался дома, на Алангу, дочери младшего из семи сыновей Алтын-хана, Тулекти. У них родилось три сына; Боденджар, Кенджар и Сальджут. От Боденджара пошел род кыйатовцев, а от Сальджута – китайцы[201]201
  Персонификация народов: племя замещается своим родоначальником, славою.


[Закрыть].

Тумакул был ханом двадцать лет и после него Дуюн-Баян – девятнадцать лет.

[Слова Дуюн-Баяна своему народу]

Дуюн-Баян собрал свой народ и молвил:

– Думал я вместе с женой умереть, но вижу – моя смерть приближается. Я умру, а вы останетесь. Вот мое слово к вам: все три сына моих недостойны править народом после смерти моей. Моя жена останется вдовой, но я приду, и у нее родится хороший мальчик. Мой народ, подчинись ему! Знаками моего прихода будет следующее: после смерти я буду гореть, как солнце, а затем появлюсь в виде волка[202]202
  Сказочный мотив оборотня.


[Закрыть]. Так и знайте.

Слова эти распространились в народе.

[Бодентай и Болектай утешают вдову Дуюн-Баяна]

Когда дошла до Бодентая и Болектая весть о смерти старшего брата, пришли они из Калмыцкой земли к вдове Алангу и нашли ее горем убитой. Сели они на лучших коней умершего брата и поехали охотиться на гору Байыртау; они стали там охотиться на сайгаков[203]203
  Сайгак – степная антилопа.


[Закрыть], одного живым поймали и домой поехали.

В это время им навстречу из лесу толпа народа валит…

– Что вы за народ и откуда? – спросили братья народ.

– Мы из города китайцев и три месяца уж, как мы бежим. Мы голодны – смилуйтесь над нами, дайте нам этого сайгачонка!..

– Зачем же вы бежали от своих ханов? – спросили братья народ.

– Ханы наши плохи стали, мы не стерпели и от них убежали, – ответила толпа.

– Не дадим вам целого сайгака – везем мы его, чтобы развлечь Алангу – нашего умершего брата вдову, – сказали охотники.

– Ну так возьмите у нас одного мальчишку, а сайгака отдайте нам, – закричал народ в ответ братьям.

Охотники отдали толпе одну лишь заднюю ногу сайгачонка и получили взамен мальчишку.

Братья решили:

– Он будет хорошим развлечением для вдовы.

Мальчишку назвали Бален, а по отцу он – Манкгытай-Дульджа.

Вот каким образом сын бия, Бален, был продан голодными за одну ногу сайгака…

Возвратились братья домой, мальчика вручили вдове, узнала она, что мальчик знатного рода, и стала думать, как получше его воспитать.

А братья Бодентай и Болектай домой стали проситься – к своим калмыкам.

Вдова Алангу говорит им:

– Побудьте еще несколько дней со мной; три моих сына меня не уважают, своевольничают, то и дело людей обижают. Наставьте их на добрый путь-истину.

Голод был постоянным бичом средневековья как на Востоке, так и на Западе, показателем экономической неорганизованности той эпохи. Случаи продажи детей в рабство – самое заурядное явление; продают знатного мальчика из простого расчета, что родовитость дороже ценится на рабском рынке.

Миграции – постоянное явление эпохи средневековья, когда все текло и двигалось вследствие экономических невзгод, лютых соседей, жестоких правителей, прикрывающихся поисками праведной земли, распространением правой веры среди неверных, отвоеванием священных земель.

[Наставления Бодентая и Болектая своим племянникам, сыновьям Алангу[204]204
  Наставления ханов Бодентая и Болектая своим племянникам – любопытный «домострой» кочевников: степень организации народа – следствие взаимоотношений между возрастными группами родового общества; народ устроен хорошо там, где младшие подчиняются старшим, и народ устроен плохо там, где, наоборот, верховодят младшие, а старших не уважают.


[Закрыть]]

Отвечали на это два брата, Бодентай и Болектай:

– Ах, сноха ты наша дорогая!

Вот наставления нашим племяшам:

 
Тишину соблюдайте, уважайте
и слушайте первых и старших людей.
В народе устроенном —
хозяйство в полном благополучии,
от врагов все тайны сокрыты,
к старшим – почтение;
к младшим – внимание во всех их делах.
В народе неустроенном – все шиворот-навыворот:
родных своих хулят, а чужих хвалят,
братьев и родных не уважают,
старших разговоры младшие перебивают,
дети – разговоры отцов,
насмехаются друг над другом.
Тот настоящий человек,
кто поступает по совету старших;
тот народ не пропадет,
который будет слушать советов одного старшего (хана)
и исполнять его волю.
Кто не служил ханам, тот, случись это делать,
захочет питаться и человечьим мясом.
Кто не имеет скота и сразу много получит его,
тот гордым становится.
Такие люди и богатых считают бедняками,
хороших – дурными, родовитых – простыми.
Где такие люди, там нет единодушия.
Знающие пусть остаются при своем знании,
а незнающие пусть учатся.
Но помните твердо: нельзя за советом обращаться
к пекарю, кузнецу и котельнику[205]205
  Подчеркивается презрительное отношение кочевников-аристократов к оседлым ремесленникам.


[Закрыть];
каждый из них только свое ремесло знает
и всегда его хвалит,
а опытный хвалит всегда хлеб.
Вы, братья, живите по-другому.
Надейтесь на Аллаха,
всегда слушайтесь старших, первых людей.
Больше нет у нас к вам наставлений.
 

[Сыновья Алангу обижают свой народ]

…Бодентай и Болектай уехали домой – к калмыкам. Племянники не послушались их: по-прежнему матери не почитали, совести не имели, старших не уважали, самовольничали, у богатых отбирали лучших верблюдов, иноходцев, аргамаков, у знатных отбирали дочерей[206]206
  Здесь перечислены важнейшие статьи богатства кочевников.


[Закрыть]. Народ стал волноваться и пришел жаловаться к их матери-вдове.

– У нас остались только кости да кожа[207]207
  Кости да кожа – в данном случае, символическое обозначение нищеты, бедности, хозяйственного упадка.


[Закрыть], не можем дольше терпеть.

– Они и моих слов не слушают, умерший Дуюн-Баян говорил, что они разорят народ, но родится еще сын, который и будет управлять вами, – ответила мать.

Народ возрадовался от этих слов. Быстро весть пробежала, и все с нетерпением стали поджидать новорожденного.

Три старших сына Дуюн-Баяна услышали, что говорят в народе, и в гневе пришли к матери:

– Мы слышали твои лживые слова.

– Ах вы, злые люди, почему называете слова мои лживыми? – закричала мать.

– Как не называть их лживыми, раз ты говоришь, что у тебя сын родится, народ обманываешь, а нас за детей не считаешь? От кого родится у тебя ребенок – не от воды ли, которую пьешь?! Уж не курица ли ты, которая в золе поваляется и несет яйца без петуха? Не мать ли ты Куа, которая покушала пены и оттого дитя носить стала? Твой муж умер несколько лет назад, а ты народ обманываешь своим ребенком. От кого? Не от мальчика ли Балена, купленного за заднюю ножку сайгачонка? – допрашивали Алангу сыновья.

[Выборные от народа сторожат появление на свет чудесного сына Алангу]

Алангу стала спрашивать народ:

– Чьи это слова – народа или их (сыновей ее)?

Народ в один голос закричал с гневом:

– Это – слова твоих детей!

Алангу прибавила:

– Пожалуй, вы тоже мне не верите; приставьте-ка лучше стражу ко мне из трех; Дуюн-Баян предсказал, что перед родами сначала появится светило, которое потом обратится в волка и уйдет.

Народ ничего не ответил, а тайком от Алангу приставил к ней для наблюдения трех стражей: Ишака, Еря и Одаша.

Стали они сторожить. Вот однажды с неба сошел свет; со страху они без чувств попадали, а когда немного погодя в себя пришли, стали спрашивать друг у друга:

– Куда девался этот свет?

Никто не знал.

– Будем сторожить внимательнее: должен он выйти волком.

Вот, скоро ли, долго ли, вышел наружу серый волк величиною с лошадь, посмотрел назад и ушел в лес. Стражи хорошо видели серого волка и сказали сыновьям Алангу:

– Теперь сбудется все, что она предсказала.

[Рождение Чингисхана]

Алангу никто уже не беспокоил.

Через некоторое время она родила сына. У него был золотой клочок волос на макушке, а на спине печать Джабраила[208]208
  Джабраил – ангел Гавриил, через которого Мухаммед получал откровения Аллаха, составившие потом Коран.


[Закрыть]; лицом он был так красив, так пригож, что всякий, кто раз его увидит, оторваться не может, готов все ему принести (в подарок) – и коня и одежду[209]209
  Здесь красота мужская характеризуется отзвуками высшего, солнечного происхождения.


[Закрыть].

[Чингис – лучший сын хана Дуюн-Баяна]

Вот так и начал расти Чингис. Быстро он возмужал. Был он справедливым к народу, полезным во всем для него. Народ во всем его слушался, восхвалял его, называл лучшим сыном хана Дуюн-Баяна.

[Братья завидуют Чингису, пытаются его уничтожить, народ мешает братьям погубить Чингиса]

Стали завидовать братья Чингису и вслух говорить:

– Наши бии и народ почитают рожденного незаконно. Уничтожим его: иначе нам не будет покоя[210]210
  «Чингис-наме» дает здесь вариант: «Ханская дочка родила ребенка, которого назвала Тангри-Берген («богом данный»); от него родился Чингис; от нее родились еще двое: Бодончар и Кагинчар; эти двое, когда Тангри-Берген умер, стали гнать Чингиса; Чингис удалился в горы».


[Закрыть].

Народ услышал эти слова и громко сказал:

– Не позволим трогать Чингиса: больше вашего он достоин быть ханом; лучше вы разделите-ка отцово наследство; если по-нашему сделать не захотите, мы сами без вас разделим покойного хана добро.

После этого братья Чингиса не решались открыто убить Чингиса, потому что боялись народа, а задумали убить его втихомолку, тайком от народа.

[Сыновья Дуюн-Баяна делят отцово наследство. Драгоценный золотой лук]

Они поделили все отцово наследство, только разделить лука золотого драгоценного[211]211
  Дележ отцовского золотого лука между сыновьями – обильный вариантами сказочный мотив; как обыкновенно в сказках, приз достается самому младшему, наиболее любимому матерью сыну.


[Закрыть] не могли. Не могли они определить, какая цена этому луку; сговорились между собой пойти к своей матери Алангу; кто получит лук, тому она передаст и ханство.

– Мать! Кому ты присудишь ханство, тому пусть достанется и этот драгоценный золотой лук, – молвили сыновья Алангу.

– Дети! Кто хулит свой народ, тот получит возмездие от других, а кто хулит свою мать, будет терпеть обиды от врагов. Лукавые! Будете ли вы слушаться меня? – закричала гневно Алангу.

– Будем слушаться, – отвечали в один голос сыновья.

– В таком случае пусть каждый из вас выставит свой золотой пояс на солнце у окна; у кого свет пойдет от пояса, тот будет ханом и тому золотой лук достанется.

[Шелковый пояс Чингиса издает свет; он получает драгоценный золотой лук]

Братья согласились с матерью; сняли с себя пояса, на солнце их выставили; ни у кого из них пояс не светит.

Выставил Чингис свой шелковый пояс на солнце; глядь, от его пояса свет пошел[212]212
  Опять подчеркнуто, что Чингис – детище солнца; солнце покровительствует ему во всех затруднительных случаях жизни.


[Закрыть]. Увидали братья, удивились, изумились да говорят друг другу:

– Видно, наша мать – волшебница, колдунья[213]213
  Колдовство, волшебство – самая популярная форма веры в магические силы личности, характерная для феодально-племенного общества средневекового Востока и Запада.


[Закрыть].

С дурными мыслями ушли они от матери и твердо решили покончить, чего бы это ни стоило, с Чингисом.

[Чингис с тремя сверстниками уходит от своих братьев к верховьям речки, где находится черная гора Куркурлен]

Чингис хорошо знал, что грозит ему от братьев беда неминучая, стал он думать со своими сверстниками, не уйти ли ему к киргизам. Приходит он раз с тремя сверстниками своими к матери своей Алангу и молвит:

– Матушка! Ухожу я отсюда на верховья той речки, где черная гора Куркурлен,

 
там я буду жить-поживать,
тебе клочья птичьего пера посылать[214]214
  Птичий пух, по речке плывущий, – весточка матушке родимой от сыночка любимого; обычный сказочный образ.


[Закрыть],
как увидишь – они по течению плывут,
так и знай, что я жив и здоров,
я заставлю там медведей реветь,
львов ушастых заставлю рычать[215]215
  Сказочный герой одарен высшими магическими силами, повелевает грозными представителями животного царства – медведями и львами.


[Закрыть];
кто сыскать меня пожелает,
пусть ко мне туда жалует[216]216
  Герой скрывается в неведомую даль (за тридевять земель, в тридесятое царство), где его нужно добыть, – многовариантный сказочный мотив.


[Закрыть].
 

Мать Алангу со слезами рассталась с Чингисом.

[Братья Чингиса обижают народ. Народ приходит к Алангу и просит дать весточку о Чингисе]

На другой день пришел народ Чингиса повидать, а его уже и след простыл. Плачут все, пришли к Алангу, ее спрашивают:

– Где наш хан Чингис?

– Ваш хан Чингис к киргизам ушел, – отвечает им мать Алангу.

Как ушел Чингис, братья его Боденджар, Кенджар, Сальджут опять своевольничать стали да народ обижать.

Разобиделся народ, снести не мог обиды горькой да напрасной, плачет навзрыд, к Алангу идет с жалобой, с вопросом горьким:

– Ах, зачем ты Чингисхана нам показала, а потом отпустила невесть куда; уж ты лучше бы нам совсем его не показывала!..

[Алангу указывает народу, где ему найти Чингиса]

Алангу молвила народу:

– Я скажу вам в таком случае, что ушел он от меня рано утречком.

– А куда он ушел, зачем нас покинул, горьких сиротинушек? – молит народ, спрашивает.

– А вот идите к этой речке – Текелик, посмотрите на нее, скоро весть получите.

Побежал народ к речке Текелик, ничего не видит там, кроме пуха птичьего; идет он, возвращается опять к Алангу.

– Что вы видели там, в быстрой речке Текелик? – спрашивает их Алангу.

– Ничего не видали, только птичий пух там плывет вниз по реченьке.

Говорит им Алангу, мать Чингиса:

– Этот пух – весточка от сына моего Чингиса, идите, отправляйтесь его искать прямо по этой речке Текелик, к ее верховью, где гора черная стоит Куркурлен; шесть деревьев наверху горы; там живет и здравствует мой родимый сын Чингис, ловит птиц, а пух бросает в реку. А река та днем разливается, из берегов выходит, а ночью убывает, в свои берега входит.

Вот идите на то место указанное, моего сына родимого, любимого там ожидайте: придет он к вам, покажется.

А приметы его, родного: лицо-то у него прекрасное-прекрасное, шапка белая и одежда, драгоценный лук золотой, Джабраила печать и конь сивый; как ударит коня плетью, так с виду вашего и исчезнет тотчас. Если увидите такого человека – это и будет сын родимый мой, Чингис.

[Десять биев[217]217
  Бий – глава рода, главный участник курилтая, избиравшего ханов; здесь ярко обрисована борьба разных родов при выборе Чингиса ханом.


[Закрыть] отправляются на поиски Чингиса]

Майкы-бий,

Калдар-бий,

Урхеш-бий,

Кипчак-бий,

Тамиен-бий,

Керейт-бий,

Кунград-бий,

Темир-Котлу-бий,

Тулак-бий,

Туленгут-бий.

Вот эти-то десяти биев и вознамерились ехать – Чингиса искать.

Только четверо биев, а зовут их:

Кунград-бий,

Кытай-бий,

Санджут-бий,

Кыят-бий —

ехать за Чингисом отказались; из них три последних имели большую власть в народе и не решались ехать за Чингисом: своих собственных ханов боялись обидеть и не хотели искать хана где-то вдали.

Кунград-бий совсем не хотел ехать за Чингисом – он сторону держал трех его братьев, Боденджара, Кенджара и Сальджута, и ненавидел Чингиса; остальные бии не обратили внимания на его советы и поехали одни искать Чингиса. Майкы-бий даже взял у матери Чингиса, Алангу, перстень с печатью, а остальным биям об этом ни слова не сказал.

[Десять биев странствуют по горам и ищут Чингиса][218]218
  Приглашение Чингиса в ханы облечено в сказочную форму – добывания клада; клад то дается его искателям, то снова уходит из рук, пока не пущен в ход талисман, дающий полную власть над кладом.


[Закрыть]

Дошли десять биев до места, которое указала им мать Чингиса, Алангу, взобрались на гору, где шесть деревьев было, осмотрелись вокруг, видят вдалеке два дворца: белый и синий. В них они не вошли, остановились на черной горе Куркурлен. Тихо, мертво было кругом; никого не было; только неделю спустя услыхали они голос, подобный карканью ворона и говору человека. Видят, что к ним на гору взбирается какой-то мужчина, но они ничего не говорили, а спокойно лежали на земле.

Наступило утро; где-то заревел медведь, зарычал лев… Бии наконец догадались, что здесь-то и живет Чингис. Побежали, видят: Чингис на сивом коне, в белой одежде и шапке, с драгоценным золотым луком, по красоте похож на Джабраила.

Чингис спросил:

– Что вы за люди и зачем преследуете меня?

Чингис ударил коня сивого плетью и стал невидим. Заплакали горько бии и решили вернуться на прежнее место.

Настало другое утро, но теперь, помимо крика птичьего, они ничего не слыхали. Так прождали они Чингиса на горе еще два-три дня.

[Чингис по перстню матери признает десять биев, называет их друзьями и задает пир]

Но вот однажды рано утром они услышали знакомые звуки: медведь ревел и лев рычал – то Чингис опять выехал на охоту. Радостные, они бросились к нему навстречу и снова увидали его.

Чингис счел их за воров.

– Кто вы? Что вы все время следите за мною? Что вам нужно от меня? – крикнул Чингис.

Горько заплакали бии.

Увидал их слезы Чингис, сам горько заплакал и молвил:

– Зачем вы приехали ко мне?

– Мы готовы за тебя умереть.

– Кто вас послал сюда ко мне?

– Мать твоя, Алангу, сжалилась над нами, сюда послала нас.

– А как вы подтвердите, что именно она послала вас сюда?

Бии остановились, не зная, что отвечать Чингису. Один Майкы-бий вынул из кармана перстень матери Чингиса, Алангу, с печатью[219]219
  Перстень с печатью Алангу, матери Чингиса, – символ высшей политической власти, а одновременно и чудесный талисман для овладения кладом – самим Чингисом.


[Закрыть] и показал его Чингису. Тот поглядел, узнал этот перстень – перстень матери Алангу, улыбнулся и молвил:

– Если я буду ханом, то будешь ты бегом, Майкы-бий. Хорошо, что ты принес мне перстень матери, иначе я рассердился бы крепко на тебя и на всех вас: ни ты, Майкы-бий, ни вы все, бии, ничего не значили для меня; не обижайтесь теперь на меня за это! Теперь вы мои друзья, пойдемте в мое жилище.

Чингис и десять биев вошли в «сарай» и жили там целую неделю, пили напитки опьяняющие, разные яства кушали[220]220
  Это – куначество, символика родового быта, якобы принятие чужеродцев в свой род; кого впускают в дом, кто живет вместе с родичами, ест, пьет с ними, тот становится как бы членом этого дома; совместная жизнь, еда и питье в условиях родового общества – символика установления родственно-дружеских связей с чужаками.


[Закрыть].

[Десять биев просят Чингиса взять власть над их родами]

На пиру молвил им Чингис такое слово:

– Послали вас люди искать меня, ханом сделать, а какого вы роду и сколько у вас родичей, чтобы мне помогать во всем и меня поддерживать, если я ханом буду?

Вскочили бии на ноги, поклонились низко Чингису и говорят ему с робостью:

– Мы здесь как посланцы от десяти родов, один только Калдар-бий от самого себя. Твоя мать Алангу за нас и вместе с нами тебя просит ханом быть.

Один Кунград-бий против тебя был и остался у своих сородичей, отказался с нами ехать тебя искать и просить.

Мы все время твое лицо желали видеть, тебе подчиниться хотели.

Теперь наше желание исполнилось: мы и наш народ – твои отныне.

Чингис в ответ им молвил:

– Почтенные бии! С этого дня я – с вами и вы – со мною.

Бии обрадовались этим словам и поднесли ему в дар своих коней, а Чингис дал свое согласие принять эти подарки.

[Чингис с десятью биями возвращается в свой стольный город]

Чингис сказал им:

– Как вы повезете меня, куда уложите столько вещей? Видите, как их много у меня?

Калдар-бий ему в ответ сказал:

– Я сделаю одну вещь; на нее мы все твое и положим.

Калдар-бий сделал телегу. Если спросят, кто первый сделал телегу, знайте, что это сделал Калдар-бий Баленов.

Нагрузили бии на телегу все добро Чингиса, посадили на нее самого Чингиса и отправились домой[221]221
  Монгольское книжное сказание о Чингисхане также знает телегу: когда тело Чингиса везли к месту погребения, телега завязла в песках; Кэлэ-Гутей-богадур сказал слово, и телега двинулась дальше. Предания о телеге Чингисхана напоминают западноевропейские представления о колеснице Водана или Карла Великого.


[Закрыть].

Через несколько дней они добрались до стольного города и послали просить разрешения у Алангу во дворце остановиться.

Бии знать не знали, спорили, кому из них первому во дворец идти вслед за Чингисом. Майкы-бий спросил других:

– Кто должен взойти – бык, который вез телегу, или хозяин, который им управлял?

Чингис ответил:

– Прилично ли быку взойти раньше хозяина?

И Майкы-бий взошел первым и занял место с правой стороны хана. Другие сели подле него.

Этот эпизод будет понятен, если привести отрывок сказания о Чингисе по «Чингис-наме»: «Посадили Чингиса в телегу, чтобы везти, а одиннадцать биев впряглись в оглобли и повезли его на себе; двенадцатого, Калдар-бия, Чингис посадил с собой на телегу, так как он был хромой и не в состоянии был тащить телегу.

Когда привезли телегу к юрте ханши, бии заспорили между собою, кому из них первому входить в юрту непосредственно вслед за Чингисом. Калдар-бий говорит: «Кто должен войти вперед – животное или человек? Вы везли телегу, следовательно, вы были животными, а я сидел в телеге, следовательно, я должен войти первым». Одиннадцать биев принуждены были прекратить спор, и Калдар-бий вошел первым».

[Бии сокрушают противников Чингиса]

На другой день десять биев напали на аулы, бии которых не поехали к Чингису, были большими врагами его. Это были аулы Боденджара, Кенджара, Сальджута и Кунграда; всех их они перебили вместе с их родичами.

[Сестра Кунград-бия, Бортакшин, скрывает детей четверых убитых биев]

Бортакшин была сестрою убитого Кунград-бия; она успела скрыть детей четырех убитых биев: Боденджара, Кенджара, Сальджута и Кунграда.

Народ проведал про то и сказал Чингисхану. Одолел того гнев, кричит Чингисхан:

– Идите, приведите этих детей!

Явились к Бортакшин и говорят:

– Сам Чингисхан требует тебя, иди скорее!

Та молвила в ответ:

– Хорошо, сейчас пойду к Чингисхану.

[Бортакшин, писаная красавица]

Встала Бортакшин, накинула верхнюю одежду, на ноги – расшитые туфли, на голову – шапку черно-бурой лисицы и взяла с собой четверых мальчиков: одному из них было десять лет, другому – одиннадцать, третьему – тринадцать, а четвертому – всего четыре года; все они были писаные красавцы.

Но сама Бортакшин была всех красивее: на всем белом свете не сыскать равных ей; косы ее сорокасаженные[222]222
  Сорокасаженные косы – сказочная гипербола. Ср. сорокасаженные волосы девицы в золотом ящике в казахской сказке «Кран-каракшы» (№ 30 из собрания Г. Н. Потанина), кобылу сорока сажен длиной в казахской сказке «Ер-Тюстюк» (№ 13 из собрания Г. Н. Потанина).


[Закрыть] две женщины носили позади на блюде золотом.

Народ говорил ей:

– Ах, Бортакшин, какая ты красавица писаная и на такое ты дело осмелилась: воровкой стала, этих мальчишек у себя спрятала.

Бортакшин в ответ молвила:

– Что вы зовете меня воровкой? Стала я воровкой только перед самим ханом!

[Чингисхан разговаривает с Бортакшин о детях, которых она утаила у себя]

Привели Бортакшин к самому Чингисхану.

Удивился Чингисхан, когда увидел красоту ее неописуемую и волосы сорокасаженные на золотом блюде, что две прислужницы за нею несли.

– Бортакшин, зачем ты стала воровкой в моих глазах, зачем ты скрыла этих мальчишек?

Та в ответ молвила:

– Я воровкой стала, тебя жалеючи.

Чингисхан опять спросил ее:

– За что же ты меня жалеешь?

А Бортакшин ему в ответ:

– Я думала, что тебе трудно будет ответ держать за участь этих детей.

А Чингисхан ее снова спрашивает:

– А почему ты думаешь, что мне так трудно будет ответ держать перед Аллахом?

Говорит Бортакшин:

– Во времена Ноя Аллах послал неверным потоп: потопил их, уничтожил; а чтобы не прекратился род людской, спас лишь тех, кто был в корабле Ноя. А ты, хан, сам не раб ли Аллахов? Вот лев бросается на сайгака, если перескочит его, то не возвращается больше к нему, и так дает ему свободу. Ты – человек: поэтому освободи меня и этих детей. Народ в гневе, не зная их рода, мог убить их и тем самым прекратить их род[223]223
  Насильственное прекращение рода – величайшее преступление в рамках родового общества.


[Закрыть]; вот, чтобы такого зла не вышло, я и решилась их спрятать, скрыть.