Текст книги "Смерть планам не помеха.Часть первая: Человеческое лицо (СИ)"

Автор книги: Стоящий в тени.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Ваши одноклассники?

– Да, мои...одноклассники (Рингоноки кривится, когда произносит это слово). К счастью, их больше нет.

– Они все?

– Да, Момо. Все они живы.

На этом моменте в кабинет вбегает взъерошенный Сюске с помявшимся букетом полевых цветов и несколько минут пытается отдышаться. А потом он замечает свою любовь в кресле напротив, без хаори (оно висело на спинке кресла), с несколько раскрытым воротом юкаты, в темноте выглядящую ещё бледнее и даже красивее. Рот Амагая открылся, но бедняга не смог ничего сказать от смущения и страха. И Рингоноки решила подсказать.

– Ты влюблён...

– Ага.

– ...в меня.

– Да! Но как...

– Не важно, как я это узнала. Я не могу ответить вам взаимностью, Сюске Амагай. Я вам не доверяю.

– Что я должен сделать, чтобы заслужить ваше доверие? Скажите, я всё сделаю!

На лице Рингоноки вновь появилась легкая улыбка, почти незаметная, но Момо и Сюске заметили её. Он обрадовался, а она – испугалась.

– Капитан, что вы делаете?

– А, Изуру! Я огород копаю. Нет-нет, не помогай, я должен вскопать десять акров земли и засадить их (Амагай смотрит на бумажку) горохом, огурцами, помидорами и арбузами. Не топчи посевы!

“Капитан, что с вами сделала эта ведьма?!”– думал Кира, но ушёл с линии и некоторое время смотрел, как капитан лично вскапывает землю, сажает горох и, вздохнув, переходит в следующей грядке. Рингоноки наблюдала за всем этим из кабинета, ибо непрозрачным стекло было только с внешней стороны. Рядом с ней стояла Момо.

– Капитан, а зачем это вам?

– Должен же кто-то посадить всё то, что ты купила.

Изуру ходил мрачнее тучи. Этот Макото выполняет все обязанности лейтенанта вместо Киры, а тому просто скучно. И грустно. И одиноко. Поэтому Кира сидел на траве и грустил. Именно поэтому он не заметил, как к нему подошла Рингоноки.

– Желаешь быть нужным?

– Д-да.

– Ты, конечно, не мой подчинённый, но...– Рингоноки достаёт листок с каким-то отчётом,– ...проверишь?

– Я, конечно, не ваш подчинённый, но...– Кира принимает листок,– ...проверю.

Макото устало потёр виски – эта Рингоноки его бесила. Бесила, так как мешала их делу. Нет, надо выпить что-нибудь холодное. Макото заварил себе чаю и стал ждать, пока тот остынет. Неожиданно его кто-то окликнул. Эта лейтенант четвёртого отряда принесла ему пирожков, приготовленных её капитаном, Уноханой Ретсу, в целях улучшения отношений между их отрядами. Макото пришлось принять пирожки, хотя есть их он и не собирался. Опасно. А вот чаю попить не опасно – сам готовил.

Очнулся Макото уже в бараках четвёртого отряда. Рядом с ним сидели испуганные Унохана и Исане. Макото с трудом приподнялся и спросил:

– Что произошло?

– Вас отравили. Яд был в чае. Исане услышала ваш крик, поэтому яд не успел проникнуть в организм. Состав мне, к сожалению, незнаком.– Унохана, в принципе, не лгала. Состав того, что Рингоноки уговорила подлить в чай Макото, был ей неизвестен. Но на вкус наверняка омерзителен.

Макото не знал, что происходит: на голову начали падать кирпичи. И это если вспомнить, что в Готее нет кирпичных зданий. И повсюду мерещились оливковые глаза, горящие огнём. Огнём страха. Почему-то Кифуне сразу понял, что эта капитан боится его. Иначе не хотела бы убить. Тринадцатый кирпич, четырнадцатый. Ну сколько же можно?! Всё равно не попадает, зачем пробует?

Двадцать первый кирпич падает за спиной Макото. Двадцать второй – чуть впереди. Следующие пять падают полукругом вокруг замершего Кифуне. “Она не хочет меня убить, она хочет меня испугать!” Он прибавляет шагу, но двадцать восьмой кирпич всё же падает ему на ногу. Кифуне слышит собственный вопль. “Неужели у меня такой высокий голос?”

– Макото Кифуне, вы обвиняетесь в изнасиловании лейтенанта пятого отряда, Хинамори Момо.

– Чего?!

Рингоноки лично готовила Момо: глаза девчушки были заплаканы, хакама – порваны, а потерю девственности легко подтвердила Унохана, в качестве подтверждения предоставив тщательно пропитанные кровью порванные трусики. Кровь достать было несложно – медицинский отряд, в конце концов! Тяжелее было добиться слёз – пришлось натереть пластырь на “царапине” около глаза луком. И кирпич на ногу Макото не просто так упал – Момо сообщила, что вырвалась из рук Кифуне, наступив тому на ногу. Несколько капитанов (угадайте каких?) подтвердили, что слышали что-то подозрительное со стороны улицы. Остальные сообщили об ужасном душераздирающем вопле, а Матсумото Рангику так искусно воспроизвела хрипы, крики и мольбы о помощи Момо, что даже у Зараки Кенпачи слегка задрожал голос. Ханатаро упал в обморок. У Ямамото подогнулись колени. Рингоноки осталась невозмутима. Естественно, ничего подобного Рангику не слышала, но её уговорили подыграть.

– Что-ж...думаю, вам грозит, как минимум, исключение из отряда. А так как лейтенант пятого отряда заступилась за вас, хотя вы с ней плохо обошлись, дальше исключения без права восстановления не пойдёт. Да и Куротсучи...

– Куротсучи? Эта лживая, мерзкая, эгоистичная сволочь заступилась за меня? Ха, да скорее небо на землю упадёт!

– Генерал, теперь вы слышите это?– голос был негромким, но услышали его все. И реплику Макото, крик его души, услышали тоже все. “Всё. Конец. Спалил всех не Амагай-придурок, а я. К Меносам эту Рингоноки!”– последнее Кифуне прокричал, когда его уже уводили.

Зря он это прокричал. Проклятия, сказанные от всего сердца, каким бы чёрствым и холодным оно не было, имеют силу. И немалую. К сожалению, Рингоноки этого пока не знала. Её ждёт вещь посерьёзнее, чем обычное проклятие.

====== Сердце стучит спокойно. ======

Амагай не хотел уже восставать. Не хотел уничтожать Готей 13. Не хотел убивать свою любовь. Но он поклялся мстить за смерть отца – это перекрывает даже любовь. Увидев, как его соратника – одного из сильнейших – уводят, он сбрендил. Ярость перекрыла даже любовь. Мало того, что перекрыла – она заставила первым уничтожить объект любви.

– Это ты.

– Да, Рингоноки, это я. Знаешь, а ведь ты и не думала меня любить! Ты использовала меня для вскапывания десяти, десяти акров! И всё это я делал! И что же я получил?

– Моё доверие.

– Обалдеть! А любовь? Любовь, за которой я к тебе пришёл? Где она?

– Она здесь. Здесь.– Рингоноки кладёт руку туда, где бьётся её человеческое сердце. Сердце стучит спокойно.

– Ах, здесь! И что мне делать?

– Я не советчик.

“Не буду использовать свой главный козырь прямо сейчас. С этой я разберусь лично.”

– Умри же!– Тринадцать шагов, двенадцать. Рингоноки не двигается. Пять, четыре. Она стоит на месте. Один, ноль. Она делает лишь одно плавное движение в сторону, уходя от удара катаны. И ещё одно мечом. Амагай чувствует боль – Нетсуден проткнул его насквозь. Он впервые настолько близко к Рингоноки – он слышит, как бьётся её сердце. Сердце стучит спокойно.

Лицо не выражает эмоций. Их выражают глаза. Он видит в них сожаление, бессилие...и что-то до боли знакомое, но непонятное. Она принимает решение и хватает его за руку. Он закрывает глаза – ярость уходит, планы уходят, боль остаётся.

Он очнулся. Достаточно того, что он очнулся. А очнулся он во внутреннем мире Рингоноки, где время не так действовало на его рану. Рана была явно почти смертельной – даже если капитан Унохана будет оперировать его, она не сможет вылечить его полностью – Нетсуден постарался. А она не будет лечить предателя.

– Вы очнулись. – констатировала факт Рингоноки, стоящая рядом. Рядом со странным механическим прибором, отдалённо напоминающим огромный шкаф.

– Где я?

– Вы в моём внутреннем мире. Если я вас выпущу, вы погибнете. Если вы останетесь здесь, вы погибнете, но позже. Но я должна разобраться с предателем, желавшим уничтожить Готей.

– Да...вы должны...Можно я задам несколько вопросов перед своим уничтожением?

– Можно.

– Когда вы поняли, что я – предатель?

– На церемонии. Вы мне сразу не понравились. А ещё я подслушала ваш пьяный разговор с Макото.

– С чего вы его, кстати, невзлюбили?

– Он мне не понравился. Он показался мне...лучшим, нежели я.

– Так это всё было из-за зависти? Только?

– Не только. Я хотела деморализовать вашу группировку уходом лучшего. И развлечься.– акустика в шахте Кинушикую прекрасная. Амагай слышит стук сердец: его стучит быстро. Её сердце бьётся спокойно.

– М-да. Зря всё это я затеял. И отец, если подумать, не хотел гибели Готея. Всё я делал напрасно.

– Если вопросов больше нет, то залезайте в Механизм.

Перед тем, как закрыть за собой “дверь”, Амагай неожиданно всхлипывает.

– Знаете, Рингоноки-сама...а ведь я всё ещё люблю...Я ведь всё ещё люблю вас. Жаль, что я так и не услышал слова взаимности...– он закрывает Механизм и готовится к смерти. Но внезапно...в самый последний момент, когда ещё можно было повернуть всё назад и отключить адскую машину...тогда он услышал тихое:

– Глупый вы, Амагай Сюске.

Грешная душа очистилась, разум расслабился, а на лице мятежника расцвела, пусть и на пару мгновений, улыбка. А потом была пустота и темнота.

– Хозяйка, что вы имели в виду, когда...

– Уже ничего.– Рингоноки вышла в реальность, очнувшись всё в том же закоулке, где и сразилась с Сюске. Вдали гремела битва, небо горело яркими огнями, синигами сражались с врагом, а Рингоноки...А она сидела и смотрела в чистое небо над её головой, надолго выпав из реальности.

“Две любящие души соединились, чтобы всегда быть вместе. Нетсуден, а ведь это не по правилам синигами, поглощать своих врагов.”

“Да, хозяйка, это неправильно. Их души не могут уйти на перерождение. Но я рад, что вы сохраняете их – вы ведь поглотили лучших своих противников! Это, в какой-то степени, благородно.”

“Наверное, ты прав.”– Сердце стучит спокойно. Оно снова покрылось изморозью, оттаявшей было от любви к Маюри и к Нанао. Она должна пойти к ним – тогда сердце снова оттает, ведь нужно лишь увидеть объекты любви вновь. Но дойти оказалось сложнее, чем Рингоноки предполагала.

“Нетсуден...а что я делала несколько минут назад?”

Где-то в голове Рингоноки Нетсуден ловит упавшую челюсть.

“То есть как, хозяйка? Вы поглотили Сюске Амагая, и вы это забыли?”

“Нет, не забыла. Просто мне приятно слышать, что я ещё могу хоть что-то. Нетсуден, я ведь должна прекратить физические нагрузки к пятому месяцу. Мы очень своевременно разобрались с Сюске, однако. Однако...что?!” – Рингоноки почувствовала себя нехорошо. И ладно, если бы боль шла из живота, так заболело всё: ужастно заныла голова, подогнулись ноги, задрожали руки. Живот, кстати, как раз и не болел. “Уже хорошо. Главное, до комнаты добраться, а своих утром навещу...или до кабинета...до вытрезвителя...ладно, тут отлежусь. Нетсуден, разбудишь на рассвете. Я чувствую себя ни на что не годной. Как бы не доказывала себе обратное, я всё равно чувствую себя слабой. Мне везёт, но полоса везения рано или поздно закончится. Что я буду делать тогда? Когда противник будет не просто сильнее, но и умнее меня?”

“Тогда, хозяйка, вы используете банкай.”

“...”

“Что?”

“...”

“А, вы уже спите...”

Утро наступило неожиданно для всего Готея 13. Только разобравшись с мятежниками (Ичиго пришёл очень вовремя), они обнаружили несколько вещей. Во-первых, Унохана и Рингоноки сговорились, так что Момо всё ещё девственница. Во-вторых, половина капитанов были в сговоре с той-же Рингоноки, так что понижение дисциплины Готею не грозит. В третьих, Ханатаро сообщил о том, что та же Рингоноки лично нанесла смертельную рану главарю предателей, а потом забрала полумёртвым куда-то в себя. Дальше Ямада не смотрел, надо было спешить на помощь вероятным раненым.

А сейчас очень недовольный молодой капитан Ямамото с удивлением узнал, что там, где Ханатаро в последний раз видел Рингоноки, никого нет. Зато обнаружены следы крови (предположительно Амагая), агатовая заколка (предположительно Куротсучи) и длинный фиолетовый волос (точно Рингоноки). Где обладательница этого волоса, никто не знает. Когда Маюри спросили о возможном местонахождении Рингоноки, тот усмехнулся и ответил:

– А откуда мне знать? Вернётся, когда проголодается.

Когда Мори Донохане, пришедшей в себя после драки “Она против мятежника” в вытрезвителе, сообщили о смерти Амагая Сюске, она лишь пробурчала: “Так ему и надо.”

Но когда ей сообщили о пропаже Рингоноки, та лично осмотрела весь Готей 13, заглянув за каждую дверь, в каждый шкаф, в каждый подвал и колодец, подняв каждый камень и осмотрев все футоны, от своего до Генрюсаевского. В итоге обнаружились: три запаса саке Матсумото, кости предшественника Зараки, кости прошлого лейтенанта Уноханы (не сошлись характерами), запасные очки Айзена, полсотни остатков от экспериментов Маюри (их больше, но Маюри не идиот – не хранит всё в одном месте), пропавшая двести лет назад пачка сигар, полусгнившая жена Кайена Шибы (Укитаке тогда спрятал её тело в кустарнике и забыл забрать потом, когда всё улеглось), кости убитых Айзеном в годы его лейтенанства, пачка презервативов (выхватил красный Хисаги), несколько черепов неизвестного происхождения, а так же дохлый кот.

Рингоноки не было нигде. Донохане уже собиралась идти в Руконгай, но её остановил Маюри. Он считал, что Рингоноки жива (иначе быть не может), просто опять хочет спасти всех в одиночку. И он даже представляет, куда она могла отправится.

– ...Что с ней?

– Состояние хорошее, просто спит. Скоро очнётся. Где её нашли?

– На крыше. Она выглядела так, словно недавно померла.

– Оказалось, что это её обычный цвет лица. О, очнулась. Синигами, ты меня слышишь?

– Рингоноки?

Куротсучи осторожно открыла один глаз. Белые стены, белый потолок. “Я в Лас Ночес”. Рядом с ней стояли двое: одного из них она знала – это Койот Старк. Другой был ей незнаком – у него были розовые волосы и жёлтые глаза. Чем-то он напомнил Рингоноки Маюри. Оба арранкара не выглядели агрессивными, так что Рингоноки поняла – сейчас её убивать не будут. Если не убили сразу – ближайшее время можно не волноваться. Рингоноки медленно садится. Она в своём кимоно, но хаори на ней нет. Символ капитанской власти лежит рядом на стуле. Одна короткая прядь спадает на лоб. “Кажется, я потеряла одну из заколок”.

– Так ты теперь капитан.– констатирует факт Старк.

– Да.

– И ждёшь ребёнка.

– Да.

Примера хмыкает. Она сказала однажды, что они встретятся, когда варенье в банке закончится. Так и случилось. Но не так уж эта Рингоноки и изменилась с того дня. Если бы не живот, была бы точной копией себя тогда.

– Айзен-сама велел привести тебя к нему, когда ты очнёшься. Старк, проводи её.– Рингоноки не сопротивлялась. Она ещё не чётко понимала, как оказалась в Уэко Мундо, но уже составляла план действий. В конце концов, она жива, ребёнок в порядке, её не собираются пока что убивать, с Айзеном она договорится...но надо послать весточку своим. Сердце уже вернулось в свой привычный темп, теперь Рингоноки действительно спокойна. Глаза, сердце...предатели её.

Рингоноки чувствует страх перед неизвестностью. Хотя гораздо больше она боится, что может заплакать. Когда она только оказалась в Сейретее, она поклялась, что никто никогда не увидит её слёз. С тех пор она больше не плачет. Только в своём мире. И сейчас ей неожиданно стало очень, очень плохо. Покрытое коркой льда сердце никак не может оттаять. “Нанао...Маюри...Донохане...Рекка...почему мне так плохо?”

“Хозяйка, вы очень любите Маюри и Нанао. И вы очень скучаете по ним. Вам очень плохо без своей семьи.”

“Нетсуден, и в кого же ты такой догадливый?”

“В вас, хозяйка.”

Ответ Рингоноки устроил. Она более-менее успокоилась...хотя больше всего на свете ей хотелось плакать. Дать выход тому, что чувствовала. А ещё ей хотелось, чтобы все эти эмоции были видны всем...и, в то же время, никому. “Мысль материальна.”

Впервые за много тысяч лет в Уэко Мундо начался дождь.

Комментарий к Сердце стучит спокойно. Фраза “Мысль материальна” – что-то вроде заклинания.

https://pp.vk.me/c624317/v624317253/407f2/6JEHjK71CS0.jpg – Печаль Мори.

====== Волшебный колодец – Любовь к жизни. ======

Когда Айзен узнал о том, что Рингоноки нашли на крыше, беременной и в бессознательном состоянии, Айзену вспомнилось обещание, данное когда-то Рингоноки. Кажется, он пообещал помочь протеканию беременности. Конечно, он мог бы и не выполнять обещание, но дети предсказателей наследуют дар родителей...Если ребёнок родится, то Айзен сможет вырастить себе советника...или любовницу, смотря кто родится.

Рингоноки не сильно изменилась. Месяц этак четвёртый-пятый, но в остальном – та же офицер седьмого отряда. Только вот теперь, судя по хаори, она капитан. Капитан его отряда. “Интересно, Момо её достаёт, или это только я страдал?”

– Привет тебе, Соуске.

– И тебе не хворать. Ну, что здесь делаешь?

– Уже раздумываю над этим. Думаю пожить тут немного. Отдохнуть от капитанских хлопот...здешний климат, хоть и очень сухой, мне нравится.– И Рингоноки не лгала. Просто не открыла всей правды. Впрочем, в мире Пустых было, хоть и слишком сухо, вполне прохладно, а это нравилось Рин. Рин...так её осмеливалась называть лишь Донохане...и Маюри однажды так назвал. Остальные – Рингоноки, Рингоноки-сама или госпожа капитан.

– Айзен-сама, идёт дождь.– сообщил Канаме, неизвестно когда пришедший. Айзен удивился – дождей эта пустыня не видела уже более тысячи лет.

– Надо же. Наверное, ты приносишь счастье. Или несчастье.– Идёт не ливень, а такой вот мелкий и неприятный дождик. Неприятный, но не для Рингоноки. Ей очень хочется подойти к окну, открыть его и высунуть голову, пусть волосы и долго сохнут потом.

– Рингоноки, можешь идти. Примера Эспада согласился поселить тебя в своей комнате. Ты его знаешь?

– Да. Мы виделись.

– Иди.– Рингоноки еле слышно хмыкнула. От Айзена это не укрылось. Хогиоку уже почти подчинился ему, но надо бы проверить его силу...Тоусен уже согласен на слияние с Пустым, но Айзену хотелось бы посмотреть, что получится из соединения Пустого...и Куротсучи Рингоноки.

– Здесь я и буду жить?

– Угу.– Ей отвели тёмный угол, где Старк постелил футон. Рингоноки улыбнулась – ей и не нужна своя комната, вещей-то нет, а стеснятся мужчин бессмысленно и вредно для здоровья.

Лиллинет показала ей замок – сама Рингоноки могла легко заблудится в двух шагах от своей комнаты. Познакомила с остальной Эспадой. Ямми Рингоноки не понравился – ей понравился его холодильник. Аарониро ей показался немного странным, но потому и интересным. Особенно, когда говорит на два голоса. С Заэльапорро она почти подружилась – он оказался почти как Маюри, а с Маюри Рингоноки поладила. Септиму ей показать не смогли – того не смогли найти. К Гриммджоу она отнеслась очень положительно – она любила кошек. С Ннойтрой, как ни странно, никаких проблем не возникло – несколько минут переругиваний, три непечатных слова – и всё, теперь он называет Рингоноки коровой, а она не сопротивляется.

С Шиффером тоже особых проблем не возникло – они несколько минут сосредоточенно смотрели друг другу в глаза, после чего спокойно разошлись в разные стороны. Вот с Тией случилась маленькая неприятность – Рингоноки подозрительно долго смотрела на грудь Трес Эспады, поэтому Халлибел побыстрее сделала ноги от странной сосредоточенной женщины. Ну, с Барраганом Рингоноки уже познакомилась, даже назвала дедушкой. Дальше она решила ждать. Хотя очень хотела начать строить планы прямо сейчас. Но нельзя – сначала роды, потом диверсии.

“Помнишь, я обещала ускорить роды?”

“Помню, Кинушикую. Если это не повредит ребёнку, то я согласна. Когда начнёшь?”

“Прямо сейчас. Ложись спать, сейчас уже вечер. Не спрашивай, откуда я это узнала, просто ложись спать.”

Донохане начала усердно тренироваться, чтобы спасти подругу из лап...ну, спасти вообще. Стать сильнее. Физическая сила у Донохане была, причём немаленькая – легко поднимала Омаэду. А вот шикай надо было улучшать. Котёнок много не сделает, воробей тоже, мышь тоже. К сожалению, шикай Донохане подчинялся простым правилам. Их было три. Первое – ей нельзя оставаться в облике животного дольше трёх часов (она работает с этим правилом, скоро сможет дольше). Второе – она может превращаться лишь в того, кого она видела, хорошо представляет, знает основные повадки. Третье – пока она в форме животного, она не может использовать магию и шунпо. В данный момент она пытается на примере Комамуре научится превращаться в волчицу. Понаблюдав за её тщетными попытками, Рукия позвала Донохане в Каракуру, посетить зоопарк. Ну, Рукия не знала, есть ли в Каракуре зоопарк, но полагалась на Ичиго. Если с тем хорошо поговорить, он отведёт Мори в зоопарк.

– Пусть твой рёв сотрясёт горы, Хогэн! – никакого эффекта. Донохане устала, проголодалась, но так и не смогла поддерживать форму зверя дольше пяти часов. Время, как и в случае с Рингоноки, определял Хогэн. Этим они с Нетсуденом были похожи – шикаи их хозяек зависели от времени, поэтому оба умели определять максимальное время нахождения в шикае.

– Мори Донохане, капитан Комамура приказывает вам прекратить тренировку и пойти поесть.– Иба пришёл очень вовремя – шёл пятый час усиленной тренировки Донохане. Та была собой недовольна – это для неё не свойственно. Поэтому, наскоро поужинав, подруга Рингоноки отправилась обратно.

Неожиданно она услышала что-то странное. Пошла на звук. Источником звука был колодец. Колодец был странным – от него веяло реацу. Не пустого, не человека, но и не синигами. Донохане подошла и перегнулась через край колодца. Из него веяло холодом, из него веяло пустотой. Донохане нагнулась чуть ниже...

Она так и не поняла, как могла туда свалиться. Просто моргнула – и вот она падает в темноту, в неизвестность. Колодец неожиданно глубокий. Она уже не видит небо над собой, а дно не приближается. Не так уж в колодце и темно – стенки светятся ровным синим светом. И он диаметр колодца неожиданно большой – Донохане свободно падает и не может уцепиться за стены, чтобы замедлить падение. Но вот она видит внизу что-то серо-белое, приближающееся с огромной скоростью. “Я что, пролетела на другой конец Земли?”

Она вспоминает о шунпо, когда уже оказывается снаружи. Падение само замедляется, Донохане переворачивает в воздухе – и вот она падает на землю. Земля пахнет смертью. Воздух пахнет смертью. Сухие, безжизненные деревья с чёрными листьями пахнут смертью. Неестественно бледный юноша, застывший рядом в недоумении, пахнет смертью. Донохане вскакивает и оглядывается – она в мрачном и тёмном месте. Не похоже на Уэко Мундо (ей рассказывали об этом мире) – ни одного Пустого в радиусе километра. И вообще никакой подозрительной реацу вокруг нет. Это место само по себе подозрительно. Тем временем юноша поскрёб черноволосую макушку, обошёл Донохане со всех сторон и как-то поник. Донохане непонимающе уставилась на него. Тот вспомнил об элементарных правилах этикета и встрепенулся.

– Что, тоже умерла? Что-то ты не похожа на очередную жертву Пустых...

– Не померла я! Живая я. А ты кто?

– Кайен я. Шиба Кайен. А...уже неважно. Стоп, так ты что, не поглощена Пустыми?

– Не-а. Я сюда через колодец провалилась. Как вернуться обратно?

– Ну...отсюда очень тяжело выбраться...но раз ты живая, то можно попробовать. Кучики Рукию, кстати, знаешь?

– Знаю, кто же её не знает?

Кайен просиял, насколько ему позволял мертвенно-белый цвет кожи. Он схватил Донохане за руку и потащил куда-то. Куда-то Донохане идти не хотела, поэтому ему пришлось объяснить:

– Мы должны как можно быстрее выбраться из этого проклятого места.

– Почему так быстро? Нет, я тут не останусь, но всё же?

– Если пробудешь тут до рассвета, погибнешь. Ты уже погибаешь, кстати.

– Ой. Ой! ОЙ!!!– Донохане уставилась на свои стремительно бледнеющие руки.– А сейчас разве не вечер?

– У нас время остановилось. А у вас, скорее всего, действительно вечер.

– А куда нам топать?

– Туда.– Кайен махнул рукой куда-то туда. Где-то там, далеко вдали, виднелась одинокая башня, вершиной подпирающая небо.

По дороге (хорошо быть синигами – можешь использовать шунпо) Донохане узнала, что здесь живут синигами, которые были поглощены Пустыми и не могут отправится на перерождение, пока поглотившие их живы. Он здесь, его жена здесь, куча народу здесь, но только Донохане сможет отсюда выбраться. Всё довольно просто, надо лишь подняться на самую вершину башни. Кайен пытался отсюда выбраться...каждый месяц пытается...но всё без толку – он добирается до самого верха, почти до двери с надписью “Мир Живых”, а вот открыть эту дверь не может. Просто не может. И от себя, и на себя, и вбок, и вверх, и вниз – не открывается.

До башни они добрались без приключений. Перед тем, как подняться, Кайен неожиданно подошёл к стене, достал из кармана лист бумаги, что-то быстро начеркал на нём палочкой угля, подул, сложил в четыре раза и протянул Донохане.

– Передай это Рукии. Только не читай сама – это очень личное письмо. Ну что, пошли наверх?

– Ой! Сколько тут ступенек...– ступеней было никак не меньше тысячи даже на глаз – и эта винтовая лестница вела на самый верх. И, тяжело вздохнув, Донохане начала подъём наверх.

– Чёрт, да сколько-же тут ступенек?!

– Тысяча три. Дважды пересчитывал!– похвастался Кайен. Они ещё не очень устали, но лестница всё продолжалась и продолжалась, а терпение Донохане всё истончалось и истончалось...

И вот она увидела дверь. До двери оставалось не более пятнадцати ступенек. Их Донохане преодолела уже без ускорения, с вполне нормальной скоростью упрямого, но очень уставшего человека. Отдышавшись, она приступила к осмотру двери. Обычная деревянная дверь, не сёдзи, наверняка очень хорошо горящая. Спичек, к сожалению, не было, а спускаться за кремнём не хотелось...да и времени не было. Донохане подёргала дверь под разными углами, от себя и на себя, ощупала дверь и стену вокруг в поисках механизма для открывания. Единственное, что она смогла обнаружить – дверь наверняка дубовая, вынести с разбега не получилось. Мечом пронзить, как ни странно, тоже – даже не поцарапала. Однако, пройдя чуть дальше, Донохане обнаружила ещё кое-что интересное – на стене было написано: “Желающий жить – поясни причину”. Кайен признался, что пробовал действовать по совету, но потерпел неудачу. Ни одна из его причин жить не оказалась достаточной.

– Но попробуй – может быть, тебе повезёт. Поторопись, до рассвета не более часа! Да, здесь время идёт быстрее.

Донохане собралась. Будь на месте Донохане Рингоноки, привычная к самоанализу, проблема была бы решена довольно быстро. Но даже Хогэн в голове молчал и не отвечал даже на издевательства. Донохане начала говорить:

– По мне, очень глупо разговаривать с дверью, но ладно... Эм, дверь, начнём с того, что если я здесь останусь, то никогда больше не увижу Рингоноки... Да и Комамуру, Рукию, ребёночка Куросутчи, которого обещали назвать, как звали меня, и самого Куросутчи, чёрт побери! Тебе меня не остановить, я жить хочу, я слишком живая! Я буд-то появилась на свет вместе с животными, птицами, деревьями, я часть природы, понимаешь? Я – это мир, в котором живу, все мои друзья – тоже я, всё, что я вижу – тоже я! Неужели ты способна отобрать всё это? Если я не вернусь к жизни, то жизнь сама вернётся ко мне!

Дверь дрогнула. Дверь заскрипела несмазанными петлями. И Донохане затянуло в открывшийся проход. Она услышала “Удачи тебе!”, а потом поняла, как воскресают из мёртвых. Тело стало непривычно горячим, кровь пульсировала в висках, мозги кипели, сердце забилось так быстро, как только можно. Это состояние длилось чуть меньше вечности, пока Донохане не поняла, что снова падает. Под ней была Каракура.

Она успела сгруппироваться, поэтому приземлилось не очень жёстко. И, что самое главное, падение замедлило дерево, в ветках которого Донохане и провисела до восхода солнца. А утром она отправилась к Ичиго.

Комментарий к Волшебный колодец – Любовь к жизни. Явные отсылки к аниме “Кошачья благодарность” или “Возвращение кота”. Но писалось по песне Канцлера Ги “Песня о мёртвой долине.

====== Куротсучи в миниатюре. ======

Рингоноки проснулась позднее, чем обычно. Она воспользовалась возможностью выспаться, первой за последний месяц. Рингоноки чувствовала себя немного необычно – тяжесть в области живота усилилась. “Она выполнила своё обещание. Но как-то странно.”– Рингоноки с удивлением уставилась на свой живот.

“Хозяйка, Кинушикую за одну ночь ускорила развитие ребёнка так...в общем, хозяйка, роды через три часа.”

“М-да, интересно. Кинушикую, можешь начать готовить Генезис. Я ещё немного боюсь, рождение ведь будет происходить в двух измерениях...И должен быть кто-то, кто примет роды в реальности.”

“Заэльапорро может. Я поговорил с Форникарус. Она за него поручилась.”

“Тогда надо пойти к нему побыстрее. Ох, как непривычно и неудобно...”– если бы развитие ребёнка происходило согласно правилам, Рингоноки успела бы привыкнуть к постепенному увеличению живота. А так...

Прошло пять минут с момента отправки Заэльапорро в разведку. Айзен чувствовал себя удовлетворённым – война с синигами почти началась. Кто, если не Заэльапорро, проверит уровень подготовки Готея к ней? Почему-то Соуске был уверен, что Рингоноки не рассказывала о его планах генералу. Хотя вполне могла.

– Соуске, где Октава Эспада? Мне очень надо к нему...– Айзен поворачивается на знакомый голос, осматривает знакомую фигуру...и чуть не падает с трона. “Мне кажется, или её живот был меньше?!”

– Что с тобой?

– Ускорение развития ребёнка. Меньше чем через три часа начнутся роды. Где Заэльапорро?

– Ой.– Айзен почувствовал себя как-то неловко. Восемь минут назад он лично наблюдал, как вышеупомянутый исчезает в гарганте. Три минуты назад к нему пришла Рингоноки, которая собирается рожать. Во всём Лас Ночес было лишь одно существо, которое могло бы принять роды, и именно это существо Айзен отправил на миссию. Но ещё можно кое-что сделать...

– Тоусен!

– Да, Айзен-сама?

– Созывай экстренное собрание Эспады. Чтоб через пятнадцать минут все были в зале!

Эспада была собрана за девяносто секунд. На повестке дня – меньше чем через три часа Рингоноки будет рожать, а принять роды некому. Если она потеряет ребёнка, Эспада потеряет рассудок, Кьёка Сугетсу позаботится. Эспада прониклась, и потому все начали припоминать, не были ли они при жизни врачами, повивальными бабками...или просто студентами медицинских факультетов. И тут все услышали негромкий, но отчётливый вопрос, расставивший все точки над “i”.

– Ннойтра-сама, вы ведь можете принять роды?

Этот вопрос задала не Рингоноки, и даже не Айзен. Его задал Тесла Линдокруз. Он вспомнил слова Ннойтры о прошлом, когда Джируга был живым. Тот утверждал, что знает, что надо делать в таких случаях.

– Примешь роды у Рингоноки. Ребёнок должен родится.