Текст книги "Смерть планам не помеха.Часть первая: Человеческое лицо (СИ)"

Автор книги: Стоящий в тени.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Ты боишься хозяйку?

– Очень.

– Не стоит. Хозяйка не будет тебя бить или ругать. Хозяйка хочет кое-что проверить.– Момо неожиданно чётко понимает, что перед ней – Нетсуден, занпакто хозяйки. Она слышала, что он может материализовываться и даже (она снова краснеет) соблазнять девушек. Нетсуден не понял, почему Хинамори покраснела и отвернулась от него. Он поднялся с камня и подошёл к самому краю островка, где барахталась устающая лейтенант. Он тяжело вздохнул и наклонился к ней.

Резкий рывок – и не успевшая даже пискнуть от неожиданности Хинамори выдернута из воды. Нетсуден взял её на руки и понёс в шахту Кинушикую, которая уже настолько радовалась новенькому в своём доме, что мост сам, как конвейер, двигал вперёд гостью и Нетсудена.

– Куда вы меня тащите?!– Момо испугалась. За свою девичью честь, за свою жизнь...и вообще, тут страшно.

– В шахту.– спокойно ответил Нетсуден. Он не понял, почему Момо так побледнела. Впрочем, ему тоже не хотелось идти туда. Хотя самым страшным там был Механизм, хозяйка имела в виду Генезис. Просто посмотреть, как он будет работать. Хозяйка всерьёз готовится стать матерью...и Кинушикую начинает готовится к влитию реацу в организм хозяйки. Но Момо думает, что он собирается её изнасиловать, теперь Нетсуден это понял. А потому останавливается у самого входа в шахту и ставит Хинамори на ноги.

– В моих действиях нет и не будет ничего пошлого, лейтенант.

– Правда?– Момо ещё недоверчиво смотрит на меч. Тому приходится добавить:

– Даже если бы мои помыслы были не столь невинны, я не потакал бы своим желаниям, не убедившись в твоём согласии.– он не лжет, Хинамори это чувствует. Доверие к занпакто капитана возросло, и теперь она сама шла за ним. Хотя в шахте было холодно, сумрачно и страшно, Момо подозревала, что всё не настолько ужасно. Всё гораздо хуже.

– Нетсуден, что ты делаешь?– раздался голос Рингоноки с небес.

– Выполняю ваше желание, хозяйка.– Нетсуден уже подходил к Генезису.

– Быстро вывел отсюда Момо, придурок! Она ведь ещё девушка...Момо, у тебя был мужчина?

– Нет!

– Вот слышишь, её туда нельзя. Она себя для Сашки бережёт.

Момо не поняла, для какого такого Сашки она себя бережёт, но послушно пошла назад. И уже на выходе сообразила, что так капитан мысленно называет Айзена-саму. “Хорошо, что Рингоноки-сама не будет меня ругать за сплетни...”– думает она, когда выходит из мира капитана. О её ногу ту же трётся котёнок Рингоноки – Рекка. Рингоноки берёт котёнка на руки и гладит, чешет за ушами, что-то мурлыкает в тон, и совсем не напоминает строгого и обидчивого капитана, которым была несколько минут назад.

– И последнее...Маюри и Нанао разрешено в любой момент заходить ко мне в кабинет без стука...остальным штраф – одно ругательство. Возможно даже грязное.

“Что-ж, прошу любить...и не жаловаться!”

Комментарий к Прошу любить и не жаловаться. Уезжаю на месяц в Германию. Не ждите до июля.

====== Мировые пробелы. ======

Таким образом Рингоноки стала капитаном пятого отряда, сама того не желая, но втянувшись в процесс. Но оставался вопрос – почему одиннадцать из тринадцати капитанов (или лейтенантов) признали её достойной. С этим вопросом она обратилась к ним на пьянке в честь назначения нового капитана (её же). Она не пила сама и другим пить не дала, поэтому празднование было невесёлым для её отряда. Остальных она тоже отговаривала.

– И это ты у меня забираешь…– грустно прошептал Шунсуй.

– А что?

– Нанао-тян ты забрала, выпивку забрала, один Джу-тян у меня и остался. Да и его ты скоро заберёшь.

– Раз вы счастливо дружите уже две тысячи лет, то мне, семнадцатилетней, и пробовать нечего. Почему вы меня сделали капитаном, раз я такая плохая?

– Я посчитал, что ты справишься с обязанностями капитана. Ты смогла организовать спасение Кучики Рукии, а это гораздо тяжелее.

– А вы, кап... Комамура?

– У тебя мощный банкай. Да и выбора у нас особого не было…

– А вы, Сой Фонг?

– Ты понравилась Ёруичи-саме. Она просила передать тебе привет от её имени, кстати.

– Добрый капитан, а вы?

– Ну, о банкае я ничего не знал до вчерашнего дня, но мне ты просто напомнила капитана этого отряда до Айзена. Вы разные…– Укитаке на мгновение замолчал,– …но у вас одинаковый блеск глаз.

– Не глупите, капитан Укитаке! Они совершенно разные! Она абсолютно не похожа на этого придурка…его пустофикация – единственная вещь, за которую я благодарна этому Айзену.

– Пожалуйста, не надо ругаться. А что такое «пустофикация»?

– Когда синигами получает силу Пустого и становится кем-то средним между ними. Это запрещено. Хирако Шинджи (так звали того) и ещё несколько капитанов и лейтенантов покинули Сейретей из-за этого. Он был...не лучшей личностью, но у тебя его глаза. Их азарт.

– Спасибо за такое высокое мнение обо мне. Может, я однажды смогу его оправдать. А вы, генерал, почему вы меня выбрали?

– Единственное твоё отличие от Момо Хинамори, которое мешает ей занять место капитана, это банкай. И ты прошла тест, ко всему прочему. Но ты должна поумерить свою жажду независимости, если хочешь оставаться капитаном.

– А вы сами смогли бы её преодолеть? Капитан Унохана?

– Рингоноки-сан, вы прекрасно знаете причину моих действий, не так ли? – улыбка Ретсу испугала даже Генрюсая (тот этого не показал), но на Рингоноки такое не действовало. Унохана это быстро поняла и перестала улыбаться так. «Рингоноки-сан не реагирует на реацу, как я могла забыть об этом? Моя реацу пугает всех, кто её чувствует, но не того, кто её не ощущает.»

– А, понятно. Поговорим после праздника, капитан Унохана. А вы, Зараки Кенпачи, как вы могли позволить слабой беременной женщине занять столь ответственный пост?

– Если ты – слабая женщина, то я – гейша. Я видел тебя в твой первый день в Готее, и ты не была бабой – ты была слабым, но мужчиной. Побежала от меня, как от прокаженного, в двенадцатый отряд, так я тебя и похоронил тогда мысленно. Не знаю, чего ты сотворила с Маюри, но он тебя не препарировал, хотя мог вполне. Тогда я и заподозрил, что ты станешь капитаном. – Зараки сказал на удивление длинную и проникновенную (по его мнению) речь. Ему даже зааплодировали. Рингоноки не хлопала, но лишь потому, что не умела это делать. Да, когда-то давно она умела это, но потом разучилась. Но ей было приятно, что её сравнили с мужчиной. Да, странный комплимент, но она и так получала мало комплиментов за свою жизнь и смерть, а уж «красавицей» её не называл никто. Мужчина – это звучит лучше.

– Благодарю. А теперь послушаем лейтенантов. Почему за меня проголосовал Кира?

– Вы такая-же, как мой капитан…бывший. Хитрая, таинственная и двуличная.

– Двуличная? С чего ты это взял?

Кира наклоняется к самому уху Рингоноки и шепчет так, чтобы услышала только она.

– Я видел, как вы посещали мир Живых. Вы спасали свою подругу. Я видел, как вы посещали Уэко Мундо. Вы чуть не погубили её же. А теперь вы вообще делаете вид, что её нет. И даже мне трудно сказать, что у вас на уме. Но ваши помыслы не так чисты, как все думают, в этом я уверен.

Рингоноки так же наклонилась к уху Изуру и прошептала, копируя интонации Гина Ичимару.

– Ты много видел, Изуру-кун. Очень много. Помалкивай об этом, хорошо?

Изуру бледнеет и кивает. Он уходит обратно на своё место. И Рингоноки успокаивается. Этот не расскажет – боится её. Это плохо и хорошо одновременно. Но теперь Рингоноки будет ещё осторожнее – один заметил, так и другой заметит. И она смотрит на Шухея. Тот не совсем верно понимает взгляд новой капитан пятого отряда.

– А о вас мой капитан плохо отзывался. Вы якобы несправедливы, подозрительны, глупы, воинственны…в общем, это оказалось не совсем правдой, и поэтому я одобрил вашу кандидатуру.

– Хорошо. Последнее: что скажешь ты, Момо?

– Я не могу ничего сказать, Рингоноки-сама. Я не знаю, почему согласилась на вашу кандидатуру. – Момо хочется добавить ещё кое-что: «Рингоноки-сама, вы так похожи на Айзена-саму, вы носите его хаори, вы были с ним близки, вы не ненавидите его, а он попрощался с вами лично…»

«– Айзена, которого вы знали, не существует. Рингоноки, ты не передумала?

– Нет, я не передумала.

– Тогда до скорой встречи.

– До встречи, обречённый Господь!»

«Рингоноки-сама, его последние слова были адресованы вам! Именно поэтому я согласилась! Вы не Айзен-сама, но при взгляде на вас вспоминается именно он! Мужчина, которого я люблю…»

И Рингоноки снова читает на лице Момо все её мысли. Лейтенант видит в ней Айзена – Рингоноки это не нравится. Она ненавидит быть кем-то, кроме Рингоноки Куротсучи. Но пока что она не будет говорить об этом ей. Может, одумается.

«Рингоноки-сама похожа на мужчину. Это неудивительно – она была офицером в седьмом отряде, где ценят мужество, мужское качество. И она не похожа на женщину – ни на одну, которую я знаю. Она нелюдима, серьёзна, не ходит по магазинам, из личных вещей имеет лишь сандалии и юкату, да заколки с агатом, да обручальное кольцо, которое часто крутит. Остальные вещи хранятся у Маюри Куротсучи – её мужа. Он явно доволен, что женился на капитан, но не доволен, что пришлось прихватить ещё и Нанао. Похоже, что единственной, кого ситуация устраивает, оказалась сама Рингоноки-сама.

Рингоноки-сама неплохой, в принципе, человек. Она имеет что-то, что отличает её от синигами. И её меч на неё очень похож. Волосы, кожа, даже рост почти одинаковый. Только длина волос различается, да цвет глаз. Холодные оливковые против горячей стали. Нетсуден явно эмоциональнее свой …хозяйки? Так он её называет. Но отношения их…они необычны. Может, мне тоже наладить отношение с Тобиухиме?»

Момо закрывает глаза и отправляется к себе. Там, как она считает, очень красиво. Много персиковых деревьев, прозрачно-голубое небо без единого облачка, небольшая речка. И её меч, которую она даже в лицо не знает. Так, надо собраться и во весь голос крикнуть…

– Тобиуме!

– Да, Момо? – голос из-за деревьев.

– Как дела? – спрашивает Момо первое, что приходит на ум.

– Хм, ты никогда меня об этом не спрашивала. Не очень, если честно. Мне очень скучно и одиноко, ты меня почти не навещаешь. – Тобиуме обижена на свою синигами. И Момо понимает, почему Рингоноки к семнадцати годам освоила и шикай, и банкай, и материализацию. Нетсуден явно доволен жизнью, счастлив служить хозяйке, вот и помог. А что Момо сделала для Тобиуме?

– Тобиуме, давай я тебе пирожков в следующий раз принесу! Давай половим рыбу, побегаем, полазаем по деревьям, поплаваем! Только не обижайся на меня, пожалуйста! Я теперь поняла, как важны хорошие отношения с мечом!

Некоторое время Тобиуме молчала – не верила своим ушам.

– Момо, ты впервые попросила меня о чём-то, я просто не верю своим ушам,– Тобиуме выходит из-за деревьев и кидается на шею Хинамори. – Это лучший день в моей жизни!

«Как я раньше не догадалась? Тобиуме же живая, она всё чувствует. И у неё есть желания и потребности, как у меня. Ей одиноко, я с ней почти не общаюсь. А Нетсуден и Рингоноки-сама не просто занпакто и синигами – они являются союзниками, друзьями, если не большим. Рингоноки-сама полигамна…» – думает Момо. А потом плюёт на чужие взаимоотношения, она начала чувствовать эффект от своих действий. Она чувствует больше силы, которой может пользоваться. Она чувствует меч равной себе, а не просто живым оружием. Во внутреннем мире Момо начинается дождь, но он быстро заканчивается. Момо с удивлением видит радугу – она никогда не видела её в своём мире. «Значит, внутренний мир отражает не только душу владельца, но и душу занпакто. Вот почему Нетсуден так по-хозяйски себя там вёл. Тёмное небо, тёмные воды, изумрудная трава – и механическая пещера с кучей железных устройств. Их рай, где наука и природа равны друг-другу…» – от обилия новых знаний и ощущений кружится голова, и девушка оседает на траву. Когда она очнётся в своём мире, она первым делом наготовит кучу еды Тобиуме, а потом расскажет о своих догадках и мыслях своим. И за это капитан её похвалит.

В мире Донохане всё совсем не так, как в мире Рингоноки. Донохане обожает горы, смешанные леса и лесных животных, и всего этого в её мире навалом. Горы, покрытые лесами, с горными бурными реками, не имеющие ни начала ни конца – это её рай. Там есть день и ночь, дожди и солнце, смена температуры. По ночам ухают филины, утром поют соловьи, днём по могучим соснам стучат дятлы, а вечером…а вечером тихо. Природа, тронутая одним человеком и одним духом меча, прекрасна. Если Рингоноки вдохновлялась картинами Гигера и картинами восточных мастеров, то прототипом мира Донохане была Скандинавия. Троллей, правда, в её мире не было, но ощущение было такое, словно вот-вот они появятся из-за того дерева.

Хогэн очнулся лишь на третий день после свадьбы, как-раз к назначению Рингоноки капитаном. Разумеется, об этом он ещё не знал. Рядом с ним лежал букет Нанао, который тот утащил в свой мир (помните?). С похмелья можно тоже много натворить, поэтому Хогэн начал отрывать от цветов лепестки и шептать:

– Любит, не любит, любит, не любит…тьфу ты! Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмёт, к чёрту пошлёт. Любит, не любит…Так, а на кого я гадал? А, ну и так пойдёт. – и он засовывает в рот остаток букета. Невкусно, но головная боль проходит. Во внутреннем мире появляется Донохане. Она кажется невесёлой…да так оно и есть. Подруга стала капитаном, а значит отдалилась. Хорошо, что капитан Комамура поставил её на место первого офицера, но Донохане всё равно грустно. Для неё не свойственно долго грустить, но сейчас она грустит уже три часа подряд, и никак не может успокоиться.

– Чего грустишь, Ханка?

– Подругу капитаном сделали! Теперь не то, что погулять – подойти просто так к ней нельзя!

– Спокойствие, только спокойствие! Пошли к ней. – Хогэн легко поднял за шиворот «хозяйку», которую он никогда хозяйкой-то и не называл, и понёс в мир Рингоноки. Спрашивать разрешения? Ха-ха, вы плохо знаете Хогэна.

А в мире Рингоноки спокойно. Нетсуден сидит на камне и напевает одну из любимых песен хозяйки – про её прошлое, как он подозревает. Голос у Нетсудена негромкий, но акустика отличная, а потому звучит песня везде – и над водой, и под водой, и в шахте Кинушикую. Той не очень нравится песня, но поделать с Нетсуденом она ничего не может, а потому и бесится. Рингоноки захотела послушать любимую песню в исполнении не менее любимого занпакто, и тот просто не мог отказать, ведь ему тоже нравилось её исполнять.

– Эй, шнобель, чего распелся? Где леди Рингоноки?

– Хозяйка в своём кабинете, читает книгу об обязанностях капитана. Она любила читать под музыку, и я ей пою. – Не мешай мне, Хогэн. – Нетсуден выглядел как никогда собранным и раздраженным, поэтому Хогэн (который был выше на две с половиной головы) на мгновение отшатнулся. На мгновение. Потом Хогэн задумался. С одной стороны, ему нужно поговорить с Рингоноки, а с другой стороны, она его сейчас не ждёт. Ни его, ни его Донохане. Но Рингоноки сама даёт им знак идти к ней, и Донохане, едва очнувшись, бежит к подруге. Та уже не читает, она сидит и ждёт Донохане. В капитанском хаори поверх любимой юкаты, с агатовыми заколками в тёмно-фиолетовых волосах, она кажется совсем взрослой. Почему кажется? Она и есть взрослая. Может постоять за себя и за других, доказала свою сознательность как личность…и не скажешь, что ещё пять лет назад она была девочкой, не верящей в счастье в своей жизни, средне учившейся, ненавидевшей своих одноклассников и учителей. Она стала совсем другим человеком. Хотя нет. Она стала человечной, а это гораздо лучше, чем быть человеком.

– Рин, а как же я?

– А ты пойдёшь со мной гулять. – Рингоноки улыбается как-то зловеще – теперь она капитан, она может настоять на своём. Она и раньше могла, но сейчас Донохане не сможет сопротивляться ей.

После официального окончания праздника Рингоноки и Унохана тайно встречаются в тёмном и страшном месте – новом вытрезвителе. Они беседуют долго, изредка злобно хихикая и таинственно вздыхая. Никто не знал, о чём они разговаривали, какой план составляли, но они расстались, как только часы пробили двенадцать раз. Разговор шел о переменах в Готее 13. Ретсу соглашалась, что порядки несколько устарели, но предлагала вводить новшества постепенно…За пятьдесят лет, скажем. Но пятидесяти лет не было ни у Рингоноки, ни у Готея. Если ничего не предпринять, то…Рингоноки не договорила.

«Я видела очень странный сон. Реки крови, моря слёз…и что-то повторится вновь, но что? Справедливость восторжествует, но где её не было? Не знаю, когда это будет – но в этой войне синигами, вайзарды, люди и арранкары встанут рядом, плечо к плечу. Как Готей жил без меня? Главное, не задавать этот вопрос им, а иначе придётся распрощаться с покоем. А есть ли он у меня?»

«Хозяйка, это случится ещё нескоро. Я…видел недавно другой сон…вещий, я в этом уверен. И в нём…»

«Нетсуден, что?»

«Тьма, холод. С небес падают капли…не дождя – слёз. Небо плачет чужими слезами. Чьё-то сердце покрылось изморозью вновь. Одиночество, пустота. Кто-то опять никому не нужен. Кто-то опять одинок. Долг, обязанность. Кто-то проживает чужую жизнь. Кто-то хочет стать собой. Дорога, поиск. Лишь выполнив чужое желание можно получить назад утерянное. Две души как одна. Долгая дорога домой, сквозь миры. Где же то, что надо найти? Память, сила. Рожденный для мира, умерший для войны. Сражение как обязанность, сражение как жизнь. Вечная война с миром и собой. Ночь, день. Снова льёт дождь, снова болит мятежная душа. Кого-то ищут, но не могут найти. Дни пусты, а по ночам небеса плачут за того, кто не может этого делать...»

«Нетсуден…запомни этот сон. Я не знаю, о ком говориться в этом предсказании, но я думаю…я боюсь, но…скорее всего…это предсказание…обо мне.»

====== Паранойя Рингоноки Куротсучи. ======

...И полился с небес огонь.

И посыпались с небес звёзды.

И издал крик человек.

И упал в океан своих сил...

Рингоноки вновь помотала головой. Ну и почудится же такое! Надо больше спать, наверное. Но не сейчас, когда представляют нового капитана третьего отряда.

Этот мужчина её заинтересовал. Но ей показалось, что он лжёт, когда рассказывает о себе. «Может это и паранойя, но от него исходит опасность. Это привлекает, но не меня.» И Рингоноки пристально посмотрела ему в глаза.

Этот взгляд пугал одних, настораживал других и приводил в уныние третьих, а также игнорировался Уноханой и радовал Маюри, но к ЭТОЙ реакции Рингоноки была не готова. Этот новый капитан ответил на взгляд и подмигнул (!) опешившей Куротсучи. Впрочем, Рингоноки выдала это лишь тихим, на грани слышимости, писком. Стоявший рядом Бьякуя проследил за взглядом Рингоноки и оказался с ней солидарен – новый капитан не вызвал и у него доверия. Но Бьякуя ничем это не выдал.

– Слушайте, а как зовут ту красавицу с оливковыми глазами? – спросил новый капитан Шунсуя.

– Наверное, ты имеешь в виду Рингоноки Куротсучи. Но тебе ничего не светит – она замужем за капитаном двенадцатого отряда и моим лейтенантом, и уже четвёртый месяц как ждёт ребёнка. Да и есть у нас женщины покрасивее, могу показать фотографии. – Кьёраку достал из-за пазухи небольшой альбомчик с фотографиями всех девушек Готея по степени красоты. Да, Рингоноки там тоже была…на седьмом месте от конца. Та же Унохана занимала почётное третье место.

Без особого интереса полистав альбомчик, Амагай вздохнул.

– Да, у вас в Готее много красавиц, но она…у неё прекрасные глаза, в них можно утонуть! Она тянет меня к себе, как магнит, и…она…кажется, Я ВЛЮБИЛСЯ! – совершенно счастливый Сюске осел на пол и пустил слюни. А Кьёраку был в ужасе: он отговаривал нового сотоварища от этой безумной идеи, он рассказывал ему о недостатках его избранницы, о её поступках, о её любви к женщинам, о её фирменном взгляде (как у Уноханы!). А потом подошел Укитаке, послушал и стал дополнять: рассказал о её ужасных банях, о её страшном и кровожадном супруге, о её банкае, о её мече (Укитаке почему-то рассказывал о Нетсудене как о женщине), о её прошлом в мужском отряде (представляешь, в седьмом отряде даже женского туалета нет!), о её странной и непонятной логике, которую даже женщины не понимают… Но это было бесполезно, Амагай лишь убедился, что игра стоит свеч, и решил намекнуть о своих чувствах завтра же.

А Рингоноки тем временем начала собирать информацию о новом капитане третьего отряда. Её насторожил тот факт, что он пришел не один, а с новыми офицерами. Она мысленно уже обвинила Амагая во всех преступлениях, под определения которых он мог попасть: от государственной измены до подделывания ценных бумаг. В её голове начал зреть план избавления от Сюске – вот ему на голову падает кирпич, вот его убивают Пустые, вот он выпивает саке и падает замертво, вот его убивает неизвестный, а нож с кровью находят у этого Макото…

«Хозяйка, а может подождём? Вдруг он не замышляет ничего против Готея? Может, он просто желает помочь Готею, вот и привёл с собой способных людей? Хозяйка, извините меня, но вы не имеете против него никаких улик! У вас просто паранойя.»

«Нетсуден, у меня нет «Презумпции невиновности», у меня работает другое правило. Человек виновен, пока не доказано обратное. Моё чутьё говорит мне, что этот синигами что-то замышляет. Моё чутьё меня ещё не подводило!»

«Но хозяйка, оно ведь показывает вам месторасположение еды, а не виновность людей!»

«Какая разница, не подводит же?»

Рингоноки использовала свою незаметность, чтобы оказаться у комнаты нового капитана после заката. Было сложно, но она нашла щель в стене, через которую можно видеть всё, что происходит в комнате. Она не ошиблась – капитан не заметил её. Он вообще ничего не замечал – его нёс на себе Макото. А у того как раз очки съехали на кончик носа, чудом не упали, и капитан плечо слюнявил, и заметить Рингоноки он не может.

– Идиот, тебе нельзя напиваться! Ты ведь пьяным себя совсем не контролируешь, спалишь ведь всех!

– Кифуне-е, а я влюби-и-лся… Она прекрасна, Кифуне-е.– заплетающимся языком говорил Амагай. Рингоноки сквозь щёлку увидел, как Кифуне помогает капитану раздеться и лечь в постель. Но капитан не хочет спать, он хочет выговориться.

– Кифуне-е, она прекрасна… У неё такие глаза…У неё такая грудь…У неё такая попа…У неё…

– Ну как её зовут-то? – Нетерпеливо спрашивает слегка заинтересовавшийся Кифуне.

– Рин-го-но-ки! – по слогам проговорил ставшее родным имя Амагай и с улыбкой отрубился. Макото вздрогнул, вспомнив хмурую капитан пятого отряда с её чёрными кругами под глазами, бледной кожей (стояло прекрасное солнечное лето, даже капитан Кучики слегка загорел), разного размера грудью и непривычно неторопливой речью. «Не иначе как напился перед встречей с ней. Нет, под кувшин – другой саке, и она за бабу сойдёт, но Сюске столько выпить не в состоянии. Может, гипноз?»

Рингоноки была довольна и недовольна собой одновременно. С одной стороны, она узнала о готовящемся заговоре. С другой стороны, она понравилась главарю заговорщиков. А впрочем…

– Все в сборе?

– Рин, зачем ты нас собрала? Тут холодно и сыро!

– Нельзя было перенести экстренное собрание на день?

Сой Фонг была права – Рингоноки лично разбудила дружественных ей капитанов и поволокла в новое место сбора – новый вытрезвитель. Плевать, что в нем ещё кто-то был, надо было срочно поговорить. Но лично капитан второго отряда предпочла бы именно сейчас снова оказаться в той бане, чем стоять тут и мёрзнуть.

– Нельзя! Я выяснила кое-что о Амагай Сюске! Он…

– Он в тебя влюблён.

– Я это уже знаю, добрый капитан. И мне это тоже не очень нравится. Но я вас собрала по другой причине: он собирается уничтожить Готей! Он предложил совместные тренировки не случайно – он хочет быстро оценить наши силы, я уверена! И новые офицеры третьего отряда – его сообщники. Генерал не поверит мне, вся надежда на нас. Я предлагаю…

– Нет, ну куда это годится! Омаэда, почему все ещё трезвые? Совместная тренировка с третьим отрядом всего через час, а они ещё стоят на ногах! И где моё саке?

– Виноват, капитан, сейчас принесу. Эй, вы слышали – быстрее пейте! Тренировка через час!

– Капитан, отряд к тренировке готов. Мечи затуплены, сандалии салом смазаны, все по сто грамм выпили. Сентаро выпил двести грамм.

– Молодец, Кионе, теперь подготовься сама. А что с Рукией, кстати?

– Она отказалась пить, но вымочила волосы в саке, и теперь пахнет спиртным.

– Пусть потренируется ходить зигзагами. Ох, недаром мне сразу не понравился план Рингоноки…

– Капитан, а вы?

– А я? Ах да, принеси мне пудру и тени.

– К-капитан?

– Ох, недаром мне сразу не понравился этот план…

– Отряд к тунеядству готов?

– Готов!

– Нанао, тебя на тренировку я не пущу, ещё весь план испортишь. Эх, мне этот план сразу понравился! Принеси мне ещё пару литров, кстати. Отряд, в шеренгу становись! Каждому по глотку. Больше не дам, чего ещё запасы переводить. Неправильно становитесь: вставайте на четвереньки.

На первую совместную тренировку с третьим отрядом были приглашены второй, восьмой и тринадцатый отряд. Из укромного места за всем наблюдал Ямамото. С самого высокого здания на территории близлежащего пятого отряда на полигон смотрела в подзорную трубу Рингоноки. Рядом с ней сидела Момо.

Ямомото забеспокоился, когда третий отряд уже пришёл, а остальные ещё нет. А потом он увидел то, что заставило его схватиться за сердце. Впереди всех шагал абсолютно трезвый Омаэда, неся на руках абсолютно невменяемую капитан. Та хихикала и пыталась поймать что-то перед своим носом. За ними ползли прочие члены отряда, периодически заваливаясь на бок и сталкиваясь друг с другом и со стенами. С противоположной стороны на полигон, с ремиксом «Пивной польки» на пошлый манер, ползком и целеустремлённо пробирались члены восьмого отряда, возглавляемые Шунсуем (он единственный шел, хотя и зигзагами). В одной руке бравый капитан держал кувшин саке, а в другой – дохлого петуха. Последним пришёл отряд №13, падая и поднимаясь. Более-менее трезвая Кионе несла на себе бесчувственного капитана, бледного и с трупными пятнами, но вроде ещё дышащего. Рукия шла рядом с Сентаро, поддерживая пьяную беседу и периодически хохоча.

– Безобразие! Когда вы успели напиться? Как вы посмели прийти пьяными на тренировку?

Шунсуй поднял на генерала мутные глаза и недоумённо спросил:

– Так это тренировка, а не продолжение банкета? Отряд, пошли обратно.

Восьмой отряд развернулся всего за каких-то пять минут и пополз обратно. За ними пошёл Шунсуй, затянув какую-то проникновенную вариацию «Пивной польки» и размахивая дохлым петухом в такт пению.

– Генерал, а можно перенести тренировку на завтра? Мой капитан себя не очень хорошо чувствует. – Кионе продемонстрировала капитана. Мягко говоря, тот выглядел неважно. А на деле он походил на уже слегка несвежий труп, даже с небольшим запашком. И только дыхание и угадываемое биение сердце утверждали обратное. Где-то поблизости послышался громкий пьяный смех Рукии. Ямомото возвёл глаза к небу и тихо велел убираться отсюда. «Что, чёрт возьми, тут происходит! Почему все пьяны? И почему мне кажется, что во всём виновата Рингоноки Куротсучи, хотя её тут нет?»

– Лейтенент Омаэда, унесите отсюда своего капитана и побыстрее. И ИХ с собой прихватите. – Генерал указал на севших рядком и затянувших похоронный вариант «Пивной польки» синигами. Пять минут – и на площади остался лишь третий отряд, весьма недоумённый и слегка шокированный поведением сотоварищей. В наступившей тишине неожиданно ясно был слышен громкий женский смех, доносившийся с территории пятого отряда. Рингоноки и Момо не просто смеялись – они ржали, чуть ли не падая с крыши. Момо сначала не очень нравилась идея капитан, но теперь она поняла, как Рингоноки правильно поступила, велев всем показать себя с самой плохой стороны.

– Капитан, я давно так не смеялась!

– А то!

Когда тринадцатый отряд вернулся к себе, Кионе положила капитана на диванчик и шепнула:

– Капитан, можете уже не притворяться, нам поверили. Но как вы…

– Кионе, я научился имитировать приступы уже тысячу лет назад, да так, что даже Унохана не всегда может понять, притворяюсь я или нет. А изображать помирающего ещё легче, я давно так делаю.

– Тогда можно я верну пудру и тени сестре?

– Конечно можно.

Только капитан Сой Фонг не притворялась – она действительно напоила отряд, да сама напилась в стельку. Омаэда не пил – не потому, что не хотел, а потому, что не хватило. За пятнадцать минут, что он нёс капитан обратно в отряд, та успела: трижды пожаловаться Маричьё на «гадкую Ёруичи-саму», дать три затрещины, расплакаться, рассмеяться, спеть «Пивную польку» (эта песня стала настоящим хитом – её знали наизусть почти все синигами, половина из них могли её красиво спеть, а Хисаги – сыграть на гитаре) и спокойно заснуть.

====== Тридцать три кирпича. ======

После неудачной тренировки Сюске Амагай действительно пошёл к Рингоноки. Попытался причесаться, умылся, прыснул на воротник одеколоном, нарвал букет цветов и, вознеся молитвы всем известным ему богам (не забыл и перекреститься – лишним не будет), пошёл признаваться Куротсучи в любви.

Рингоноки обустроила свой кабинет по своему вкусу. Ничего, в принципе, не поменялось, только вот стало гораздо темнее – обычное стекло заменили на черное. Момо чувствует себя немного неуютно, ведь раньше в этом кабинете было всегда светло. Но против капитан она не может ничего сделать – Рингоноки-сама разрешила Момо раньше уходить домой, разрешала заниматься любимыми делами посреди рабочего дня. А главное – выполняет любую просьбу Момо. Например, когда Хинамори попросила разбудить её пораньше, чтобы успеть забрать бельё из стирки, она даже не капитана просила, но разбудила утром её именно капитан, чтобы сообщить о уже забранном белье. А теперь капитан сидела, задумчиво смотря на потолок. Не беседовала с Нетсуденом – она просто думала. Момо более-менее научилась за эти пару недель различать малейшие изменения лица капитан, показывающие её настроение. Рингоноки не была бесчувственной – она была очень спокойной. Но глаза...они не врали. Как не врала их обладательница.

– Рингоноки-сама, о чём вы думаете...

– Обо всём. Я могу быстро переключаться между отдельными мыслями...как будто я читаю несколько книжек одновременно. В любой момент могу закрыть одну, оставив в ней закладку, и открыть другую. И третью. И эти мысли не путаются...я не могу тебе рассказать, о чём думаю. Это плохие воспоминания.

– Капитан, ну так поделитесь ими! Нельзя ведь всё держать в себе, вы замучаете себя!

– Момо...– Это выражение глаз Момо было знакомо, но она не могла понять, почему у Рингоноки-самы порой такие глаза....это не стоит рассказывать тебе. Ты не поймёшь. взгляд становится как бы насыщеннее. Но Момо продолжает настаивать, и в итоге Рингоноки сдаётся (просто у неё очень заболела голова от этих споров).