Текст книги "Мелким не место в жизни баскетбола (СИ)"

Автор книги: Stels_S

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Я вышел на террасу с чашкой крепкого кофе и неизменной сигаретой в свободной руке, делая неспешные тяги. Мой взгляд привлек подъезжающий автомобиль Кирилла, и я вышел к воротам ему на встречу.

– Здорово! – протягивая руку в приветственном жесте, произнес я.

– Привет, – пожав мою руку, ответил Горда, – кофе угостишь?

– Без проблем, проходи, – указывая в сторону дома, сказал я.

Разместившись за барной стойкой на кухне, я налил кофе и присел напротив друга.

– Слушай, Макс, я знаю, что мы прошли сквозь огонь, воду и медные трубы для того, чтобы прорваться в полуфинал, а о контрактах, я думаю, и заикаться не стоит, но все же. Что ты думаешь по этому поводу? Какие лазейки ты видишь, чтобы обойти условия договора? – более чем серьезно проговорил Кир, всматриваясь в мои глаза.

Я ухмыльнулся уголками губ, пристально рассматривая его. Мне не было понятно, почему его так волнуют условия контракта, так как девушки у него не было, а к выпивке и сигаретам он был пристрастен меньше, чем я. Тренировки же были плевым делом, даже несмотря на то, сколько времени на них было прописано. Даже Сокол подписал, не задумываясь, хоть сам любил погудеть, да еще и с приключениями на задницу, а про безграничную любовь к женскому полу я вообще молчу. Так что же его не устраивало? Что останавливало его?

– Почему ты решил, что я стану обходить условия контракта? – безразлично поинтересовался я, отмечая его реакцию, которая не заставила себя ждать.

Кирилл напрягся и нахмурился, пальцами отбивая известный лишь ему ритм по столешнице.

– То есть ты хочешь сказать, что ради баскетбола бросишь Леру? – внимательно рассматривая меня, спросил парень.

Мое сердце гулко забилось в груди, я отвернулся, шумно выдохнув и подавив в себе старающиеся разорвать меня пополам противоречивые чувства, снова перевел все свое внимание на друга.

– Я хочу сказать, что я не могу уйти из команды, которая стала для меня семьей. Я не могу просто так выкинуть на свалку более десятка лет, которые я посвятил этому спорту, которые я посвятил своим парням, тренируя их и в каких-то моментах воспитывая. Ты, как никто другой, знаешь, с каким рвением я добивался этой возможности. Возможности попасть в высшую лигу, хоть пока и юниоров. Я жил этой мечтой, и я не смогу так просто отказаться от нее.

– Что ж, я услышал тебя. Но ответь мне на один вопрос: когда ты ее разлюбил? А если не разлюбил, то как тебе удается жить с мыслью, что больше никогда не сможешь обнять ее, поцеловать, любить ее? Как ты смог убить в себе чувство необходимости в ней? – пристально всматриваясь в мои глаза, произнес Кирилл, отставив чашку с недопитым кофе в сторону.

Я сжал пальцы в кулаки, шумно вдыхая и выдыхая воздух, с немалой долей раздражения рассматривая друга. Все его слова отдавались эхом в моем создании. «Больше никогда не сможешь обнять ее, поцеловать, любить… никогда, никогда не сможешь». Я стиснул зубы и провел пятерней по своим волосам.

Рассуждать, как же легко было рассуждать об этом. Но, как только я ее увижу, мой мир перевернется, рухнет к чертям, и я ничего не смогу с этим сделать. Если я отставлю ее, она возненавидит меня за предательство и будет права. Ведь я предаю наши чувства, нашу страсть, наше будущее ради себя, ради своей мечты. Эгоистично, подло, отвратительно, не пытаясь оправдаться, я поступаю так ради цели, что въелась в мой разум. И вряд ли я способен отступить, а она вряд ли сможет когда-нибудь меня простить.

– Горда, а какого лешего ты лезешь, куда тебе не следует? – грубо бросил я, подкуривая сигарету и подвигая пепельницу ближе к себе.

– Я ожидал этой реакции. Ты всегда щетинишься, когда что-то не по-твоему. Но если честно, то мне на это плевать. Я ехал сюда с мыслью, что ты собираешься бороться за ту, что, вроде как, любишь. Однако кроме твоего вездесущего эго я ничего не услышал. Ты как был циничным эгоистом, так им и остался. И ничто не сможет тебя изменить, – поднимаясь из-за стойки и направляясь в сторону выхода, произнес Кирилл. – Мне жаль тебя, Макс, мне искренне тебя жаль.

– Себя пожалей! – рыкнул я, ударив о стену кулаком, как только захлопнулась дверь за другом.

***

Забрав машину со стоянки, где я вчера ее оставил, я ехал в сторону академии под музыку группы «Limp Bizkit», подпевая припевы, совершенно позабыв о вырубленном еще вчера ночью мобильном, который так и покоился в кармане куртки. Припарковав машину, я закинул спортивную сумку с формой на плечо и, взяв рюкзак, неспешно пошел в сторону спортивного зала, после чего, непосредственно, направился на пары. Всего две лекции и долгожданная тренировка с командой, способная развеять все угнетающие меня мысли.

– Морозов! Морозов! Морозов! Ка-пи-тан! – в один голос проорали парни из моей команды по моему приходу в аудиторию.

Я отсалютировал ребятам и стал поголовно со всеми здороваться. В конце концов, завалившись за излюбленную парту к Артуру, с ухмылкой наблюдающему за всем цирком, что устроила часть моей команды, я пожал ему руку и со спокойной душой смог расслабиться.

– Ну что, капитан, ты все еще хочешь покинуть команду? – вкрадчиво поинтересовался Сокол.

– Я не горел желанием ее покидать, – беспристрастно ответил я.

– Да-а, – протянул друг, – а вчера мне показалось совсем другое.

– Тебе напомнить, что нужно делать, когда кажется? – уже с нескрываемым раздражением сказал я.

Артур хмыкнул, ухмыльнувшись в привычной манере, и извлек свой мобильный, показывая мне список входящих. Несколько из них были от мелкой. Я нахмурился, вопросительно посмотрев на него.

– Что это значит?

– Это значит, что твоя девочка волнуется, куда пропал ее прЫнц на черном «инфинити». Говорит, ночью дома не ночевал, телефон выключен. Она, между прочим, не спала всю ночь и мне не давала. Ну окей, полночи, так как я быстро вырубился, – с долей иронии проговорил Артур.

Я выругался, извлекая телефон из кармана, и включил его. Когда на меня посыпался шквал «смс» о пропущенных звонках и просто текстовых сообщений, я выпал в осадок, разгребая этот список. Черт, да она звонила мне несколько десятков раз! И кто я после этого? В моем лексиконе даже слова подходящего не найдется, чтобы описать, каким уебком я себя почувствовал.

Я вышел из аудитории, набирая номер Леры, но она не отвечала. Я спустился на второй этаж, посмотрел на расписание ее пар и направился в необходимый мне кабинет. Не знаю, то ли это ирония судьбы, а, может, что-то другое, но именно здесь я вручил ей шоколадку после злосчастной вечеринки. Немного помявшись возле двери, я все же решился войти и опять же наткнулся на того же преподавателя. Чувство дежавю не покидало меня, только сейчас оно несло в себе мало приятного.

Лера вышла ко мне не сразу, я бы даже сказал, что нехотя. Оно и понятно, я бы за такое поведение давно послал. Она держалась отстраненно, не поднимая на меня взгляда своих карих, фактически черных глаз, и сминала пальцами края толстовки, что была явно велика ей. Хрупкая, маленькая, нежная, моя и в то же время чужая, могла стать чужой. Ведь мне даже не нужно было искать повод, просто изобразить из себя безразличного урода, которому плевать на нее. Просто притвориться, хорошо сыграть, и она сама уйдет от меня. Сама не захочет быть со мной. Это намного легче, чем объяснять ей истинную причину. Да, определенно, легче.

– Где ты был? – неуверенно прозвучал ее голос.

– Я… я гулял, – прокашлявшись, ответил я.

– Вот как, гулял, значит. И как? Продуктивно? – язвительно вымолвила Лера, бросив на меня пристальный взгляд своих потрясающих глаз.

– Более чем, – придерживаясь своего идиотского плана, равнодушно ответил я.

В душе же все трещало, моля меня остановиться, прижать ее к себе, поцеловать и никогда, никогда не отпускать. Не причинять ей больше боли, но я не мог позволить себе эту слабость, определенно, не мог.

– Окей, удачно погулять далее, – сложив руки на груди, с немалой долей сарказма протянула девушка.

– Я и продолжу, – ухмыльнувшись, ответил я.

– Вот и молодец. Я сегодня же заберу свои вещи, надеюсь, ты не будешь возражать? – с вызовом произнесла мелкая.

– Напротив, я могу тебе помочь.

Это было слишком. Я не должен был этого говорить. Лера нахмурилась, непонимающе всматриваясь в мои глаза. Она воспринимала это все за ссору, мелкую ссору, в ходе которой я должен был извиниться. И я бы так и сделал, если бы не преследовал другую цель.

– Помочь? – прошептала девушка, едва заметно покачав головой, будто прогоняя дурман.

– Именно, – односложно ответил я, сцепив руки за спиной, и отвел взгляд в сторону.

Я не мог смотреть на нее, не мог выдержать потерянности и непонимания в ее глазах. Не мог видеть того, что с ней сейчас делаю. Но я прекрасно ощущал, как сердце обливается кровью, как болит моя душа, которую я насильно выворачивал наизнанку. И я прекрасно знал, что пройдет еще много времени до того момента, как пустота, что сейчас образовывалась где-то глубоко внутри меня, сможет наполниться. Но так же я прекрасно знал, что смогу все это выдержать ради мечты, для достижения которой посвятил большую часть своей жизни.

– Не стоит так перетруждаться, Морозов, это ни к чему, – быстрыми движениями смахивая дорожки слез, вымолвила девушка, делая несколько мелких шагов назад, отдаляясь от меня.

– Лера, я…

– Нет! Стоп! Послушай меня! – рьяно запротестовав и не скрывая более от меня своих эмоций, воскликнула девушка. – Я не знаю, что там у тебя случилось и какой зверь в этот раз укусил тебя, но меня уже тошнит от этого. Ты никого кроме себя не видишь и вряд ли когда-нибудь увидишь. Ты думаешь только о себе, не задумываясь о том, как чувствуют себя окружающие тебя люди. Ты чертов эгоист, Морозов! Но я всегда это знала. Я принимала тебя таким. Я любила тебя и люблю тебя, но больше ни-ког-да. Слышишь?! Никогда не приближайся ко мне! Я тебе не кукла, с которой можно поиграть, а после поставить на полочку в коллекцию до следующего раза. Я не Марина и никогда не стану такой как она! И ты, как никто другой, это знаешь. А больше всего меня умиляет то, что ты даже порвать со мной по-человечески не можешь, спуская все на пофигизм. Но знаешь, так даже лучше: чем больнее ты мне делаешь, тем меньше я испытываю радости от общения с тобой. Глядишь, скоро и ненавидеть тебя начну. Хотя постой-ка… я ведь уже тебя ненавижу. Быстро, однако, – горько ухмыльнувшись и отсалютировав мне, девушка стремительно вбежала в аудиторию, не давая мне возможности преградить ей путь.

Я сжал пальцы в кулаки, после чего разжал их и замахнулся в каменную стену, но вовремя остановился, стараясь усмирить бушевавшие во мне чувства, раздирающие изнутри.

Глава 47

«Nicebeatzprod. – Я тебя хочу»

Все как в тумане. Я схватила сумку, одним движением сгребла все со стола и вылетела из аудитории под встревоженный возглас подруги и негодующий преподавателя. Перед глазами все плыло, я не могла остановить слезы и лишь бежала и бежала по направлению к выходу. Мне нужен был глоток свежего воздуха, просто необходим, иначе я бы просто задохнулась в тех эмоциях, что поглотили меня с головой. Боль, я ощущала неимоверную боль, которая сжимала мое сердце и не давала дышать. Я разрывалась на части под натиском чувств, что захватили меня. Они душили, терзали, поглощали и не отпускали, давая прочувствовать все до последней капли. Моя любовь обратилась против меня. Сыграла уничтожающую шутку с моим сердцем, со мной и продолжала меня убивать, не ведая пощады.

Я бежала вдоль покрытых тающим снегом улиц, не зная куда. Я не видела никого и ничего. Я просто не могла позволить себе остановиться. Не могла дать себе возможности отдышаться и снова провалиться в пучину эмоций, способных разорвать душу на части. Я бежала и бежала, пока холодный воздух не стал невыносимо жечь легкие, и я была вынуждена остановиться.

Мне хотелось кричать до невозможности громко, оповещая всех о той боли, что я сейчас испытывала. Меня трясло от истерики, что сопровождала меня, и я все еще продолжала задыхаться.

Как? Как он мог так поступить со мной? Что я ему сделала?! За что он так со мной? ЗА ЧТО?!

Я обхватила свои плечи руками и медленно побрела по не известной мне улице дальше, не желая останавливаться. Я должна была идти, так как сил на бег во мне уже не осталось, но и домой возвращаться я не хотела. Я не хотела услышать шквал вопросов, который бы мгновенно обрушился на меня. Мне нужны были тишина и покой. Мне необходимо было побыть одной и привести все свои мысли в порядок. Хотя бы на время, но я должна была это сделать.

Моменты прошлого всплывали в памяти, раня меня без ножа, и я как будто проживала их заново, ощущая очередную порцию боли, как только они уходили.

«…я несмело подхожу к Максиму после игры в волейбол, в которой он постоянно подстраховывал меня, чего не бывало ранее. Смотрю в его глаза, и ощущение такое, будто я способна утонуть в них.

– Спасибо, – тихо, едва слышно произношу я.

– Не за что, мелкая, – уверенно, с улыбкой на лице отвечает он и сразу же направляется к команде…»

Это был первый раз, когда я заговорила с ним сама, не побоявшись последствий и осуждения. Ведь он мне нравился, безумно нравился еще с того момента, как я увидела его перед академией в окружении толпы поклонниц. Он был моей недостижимой мечтой, как и многих других, но я была всецело с этим согласна и не хотела рушить маленький, созданный собственноручно мирок, где я была счастлива.

«…я выхожу за дверь аудитории и подхожу к идолу моих грез. Его улыбка завораживает, он спокоен и расслаблен, в то время как мое тело одолевает мелкая дрожь от его близости. Он протягивает мне шоколадку, обычную шоколадку, но для меня она значит больше, чем возможно себе представить. Я смотрю на него своими несуразно большими глазами и неуверенно спрашиваю:

– Это зачем?

– Ну как зачем? Это противоаллерген на баскетболистов.

Все та же непоколебимая уверенность в себе, все тот же неимоверный взгляд фактически изумрудных глаз. Я слышу, как гулко бьется мое сердце, и боюсь, что он тоже его слышит. Мои щеки порозовели, и мне уже ничем не скрыть своего волнения, но он как будто не замечает этого, прощается и уходит…»

Этот момент надолго врезался в мою память, а предшествующий ему я старалась удалить навсегда. Я не хотела вспоминать, чего мне стоило внимание Морозова в тот день. Не хотела вспоминать то, что мог сделать со мной Ершов. Я старалась забыть об этом, и порой у меня это получалось.

«…мы на трассе. Метель продолжает посыпать снегом землю, не собираясь останавливаться. Впереди нас слетела машина, и мы решили остановиться, переночевать прямо здесь.

Разговор как-то не клеился. Я стеснялась, в какой-то степени даже боялась. Нет, я знала, что он не причинит мне вреда, просто я еще никогда не была наедине с ним. Никогда ранее я не разговаривала с ним так долго. Я боялась ляпнуть какую-то глупость, после которой он решит, что ему не стоит общаться со мной. И это могло стать самой ужасной потерей для влюбчивой девушки в моем лице.

Он наклонился ко мне и прошептал мое имя, дыхание взяло тайм-аут, и я на мгновение замерла. Он ухмыльнулся и сразу же поцеловал меня. Здесь не было места нежности, здесь было все четко и ясно. Он не церемонился, а сразу переходил к излюбленному им темпу, заставляя меня подстраиваться под него. И я отвечала, отвечала на его поцелуй, не задумываясь о том, что его руки уже гуляют по моему телу и исследуют его изгибы. Но я остановила его. Вырывалась, стараясь отдышаться…»

Первый поцелуй – ненастоящий, продиктованный его правилами, его желаниями. Он зачислил меня в ряды тех, с кем можно было развлечься, не думая о последствиях, и ошибся. Несмотря на все чувства, что я к нему испытывала, я не была готова переспать с ним. Не могла позволить себе стать его очередной девочкой на ночь. И дело тут не в воспитании, дело во внутренних принципах. Я бы перестала себя уважать, а это губительно для меня.

«…Морозов в хлам, едва переставляет ноги, язык заплетается, но он усердно пытается расстегнуть свой ремень. В конце концов, сдается и просит меня помочь ему. Я даже не стараюсь скрыть своего удивления и всецело отрицаю эту идею. Нет! Нет! И еще раз нет! Расстегивать брюки я на нем не буду, пусть даже не надеется. Это же издательство надо мной! Он и так по пояс голый, от чего у меня дух захватывает, а вот зрелище его, обнаженного, будет посещать меня во снах слишком долго.

Но я все же сдаюсь, когда он зажимает меня у стенки. Приходиться упираться руками в его грудь и ощущать бурлящий жар его тела. Я снова краснею и учащенно дышу, бесстыдно рассматривая идеально вылепленный торс.

– Стой смирно и убери руки так, чтобы я их видела, – командным голосом произношу я, шумно сглатывая.

– Окей, – отвечает парень, мысленно раздевающий меня уже несколько сотен раз, с привычной ухмылкой на лице.

Мне нужно лишь мгновение, чтобы собраться с мыслями, и я тяну ремень на себя, расстегивая его, чувствуя, как ткань брюк расправляется над наливающимся желанием членом Максима. Я резко отдергиваю руки под пошлые комментарии парня и в очередной раз заливаюсь краской…»

Тогда я в первый раз увидела его таким. Совершенно неидеальным, но настоящим. Хотя, впрочем, даже в таком состоянии он был великолепен. Кажется, его ничто не может испортить. Он был рожден лидером с соответствующими качествами и потенциалом. Он таким и останется.

«…я смотрю на Морозова, окруженного толпой фанаток, которые так и норовят пощупать его и поцеловать. Во мне закипает ревностность со злостью, образовывая несокрушимый коктейль. Я расталкиваю всех и вся на своем пути и подхожу к парню, сверля в нем дырку гневным взглядом. И прямо передо мной всплывает перекрашенная вобла, намереваясь поцеловать МОЕГО ПАРНЯ. Ух, я просто предвкушала, как прибью ее на ровном месте, но Максим не дал мне этого сделать. Он прижал меня к себе, шепча на ушко успокаивающие нежности, и громко на весь зал заявил:

– Прошу любить и жаловать, моя весьма эмоциональная девушка – Лера Волкова.

Я готова была провалиться сквозь землю, когда на меня обрушились шквал вспышек фотокамер и толпа журналистов. И во всем этом безобразии был виноват он – брюнет с невероятно-зелеными глазами и удивительной улыбкой…»

Не знаю, объявлял ли ранее Максим о своих отношениях, но тогда он сделал это во всеуслышание. Как бы я ни смущалась и ни возмущалась, мне было безумно приятно это слышать. До невозможности приятно.

«…я у Морозова дома и плачу, он лгал мне, он все время лгал мне. Каждую минуту, каждую секунду, что я была с ним. Это был всего лишь спектакль, разыгранный им, чтобы затащить меня в свою койку, да еще и на спор. Как же жалко я себя ощущала: разбитой, опустошенной, преданной, ненужной. Он побоялся своих чувств и решил уничтожить мои…»

Первая его ложь, после которой мне не следовало возвращаться к нему, не следовало прощать его, не следовало снова доверять ему свои чувства.

«…я стою возле арт-кафе „Розмари“ и наблюдаю за Максимом, который курит возле машины. Я делаю неспешные шаги в его сторону, и мы стараемся вести диалог, не отрывая друг от друга взглядов, переполненных недосказанными чувствами. Мы замолкаем и продолжаем изучать друг друга, взвешивая все „за“ и „против“. Морозов не выдерживает первым. Он жестко притягивает меня к себе за шею и шепчет прямо в мои губы:

– Почему я не могу отказаться от тебя? Почему я постоянно думаю о тебе? Почему желаю тебя, хотя могу иметь сотни других?

Я продолжаю молчать, не в силах ответить ему. Ощущая лишь, как бьется мое сердце и перехватывает дыхание от его прикосновений.

– Ответь мне, не молчи, Лера, я прошу тебя, – касаясь губами моих губ, произносит парень, фактически моля меня об этом.

Для меня все происходящее – пытка. Я не могу больше выдерживать его прикосновений. Не могу чувствовать сладость его губ, не в состоянии вкусить их. Я тянусь к нему за поцелуем, но он уходит от меня, ожидая ответа. И я сдаюсь.

– Я не знаю, – шепчу в его губы и сразу же, только для него, молю. – Поцелуй меня.

Его губы осторожно накрывают мои, как должно было быть в первый раз, когда в груди зарождается страх перед неизвестным. Он оттягивает нижнюю и прикусывает ее, заставляя меня испустить едва уловимый стон. И все барьеры вмиг рушатся. Мы горим в пламени друг друга. Мы не можем остановиться. Мы дышим в унисон.

– Я люблю тебя, – шепчут его губы впервые за все время, что я знакома с ним.

Мое сердце готово выскочить из груди на крыльях, что подарили ему его слова, и я отвечаю ему, на секунду отрываясь от поцелуя:

– Я больше…»

Я была счастлива, поистине счастлива в тот момент, но если бы я только знала, какую боль он причинит мне сейчас. Я бы никогда, ни-ког-да, не ответила бы ему взаимностью. Потому что то, что я испытывала сейчас, разрывало меня на ничтожно маленькие кусочки с маниакальной сосредоточенностью. До такой степени искусно, чтобы я больше никогда не смогла собрать в себе эти чувства заново. Чтобы я никогда больше не смогла увидеть этой картины целиком, чтобы навсегда во мне осталась эта уничтожающая боль и я ничем и никем не могла утолить ее.

Очередное воспоминание нахлынуло на меня, заставляя все тело пробраться дрожью. Наш первый раз, чарующий и необыкновенный, наполненный тысячами эмоций, что зародились между нами, образовывая нерушимую связь, как мы тогда думали. В тот миг ничего не имело смысла, кроме жара наших тел, кроме чувств, поглощающих нас.

«Все смешалось; от нежного и осторожного парня не осталось и следа. Передо мной предстал настоящий, жаждущий страсти и огня, распаляющего сердце, Морозов с присущей ему похотью и страстью в глазах. Его губы опаляли мою кожу, а руки ласкали и дарили ни с чем не сравнимое наслаждение. Сладостная нега поглощала меня раз за разом, и не было этому дурману ни конца ни края.»

Мне стало дурно от этих мыслей, дурно от воспоминаний о том, что между нами было, что я чувствовала к нему. Я ненавидела себя за эти чувства. Ненавидела себя за слабость перед ним. Я вспомнила все до последней капли. Всю боль, что он причинял мне. Его измену после того, как мы в первый раз поссорились, с секретаршей его отца. Его несдержанность и вспышки агрессии, часто проявляющиеся по мелочам, каждый раз задевающие меня. Его упертость и нежелание слушать кого-то кроме себя, вследствие чего мы постоянно ссорились. Его нежелание принимать правду и отторжение ее, даже если она была спасением для него.

Неконтролируемый, агрессивный, безудержный, подчиняющийся лишь своим желаниям и никак иначе. Таким он был внутри: холодным и отстраненным. И в этом мире кристального льда ему было комфортно, и никто ему не был нужен. Он просто не может сосуществовать с кем-то. Он привык быть один. Привык бороться со своими призраками сам и не нуждался в помощи, которую я пыталась предложить ему. А я больше не могла с этим мириться. Не могла просто так прощать ему ту боль, что он привык причинять мне. И не хотела.

Я больше не стану прощать ему этого. Больше никогда. Ни в этой жизни, ни в какой другой. Он умер для меня. Его не существует, и никогда не существовало.

Глава 48

Прошла неделя моих беспросветных рыданий и терзаний. Я не смогла заставить себя появиться в академии и просто валялась дома, просматривая сопливые романтичные комедии попеременно с ужасами и расчлененкой. Родители, что поначалу пытались у меня что-то выпытать, бросили все уже через несколько дней, давая мне время прийти в себя, за что я была им благодарна. Анька же приходила ко мне каждый день, рассказывая о том, что было на парах, и старалась вытащить меня на учебу, но все ее попытки были тщетны. Я отрицала любую возможность встречи с Морозовым и попросту предпочитала прятаться в родных стенах, нежели стараться избегать его в академии.

– Так, все, с меня хватит! – заявила вошедшая в комнату подруга и стащила с меня нежно-голубое махровое одеяло. – Подъем, хандрящая красавица, нас ждут великие дела!

– Отвянь, – буркнула я, отворачиваясь к стенке.

– Ага, счас, уже отвяла. Вставай, я говорю! – не унималась Аня, начиная стаскивать меня за ногу с кровати.

– Белова, отвали. Не видишь, я пытаюсь сдохнуть!

– Сдохнешь как-нибудь в другой раз! Подъем!

Больше отнекиваться я не могла, и мне все же пришлось встать и даже направиться в душ для того, чтобы придать себе хоть что-то схожее с человеческим видом. Вернувшись в комнату, я скептически осмотрела выбранное подругой одеяние для меня и отрицательно закачала головой.

– Я это не надену, – заявила я, указав пальцем на короткую джинсовую юбку, блузку и лиловую кофточку.

– Еще как наденешь, – угрожающе произнесла Аня, вставая в позу.

Все же мне пришлось впихнуть свое истощавшее за неделю тельце в выбранные шмотки, которые, к моему удивлению, смотрелись на мне прекрасно. Покрутившись перед зеркалом, я задала себе лишь один вопрос: почему раньше не додумалась кроме джинсов и шорт, хоть изредка, надевать юбки?

– Отлично, теперь смело можешь довериться моим чудо-ручкам, и я за полчаса сделаю из тебя неузнаваемую куклу, – потирая ладони в предвкушении, сказала Анька под моим встревоженным взглядом.

Эх, ладно, пусть творит, что хочет, мне все равно. Я махнула на ее заявление рукой и удобно устроилась перед зеркалом на кресле, в то время как подруга стала порхать вокруг меня аки бабочка, совершая различные манипуляции. Когда она закончила, я наконец-то смогла посмотреть на себя и невольно ахнула. Макияж, что она мне нанесла, настолько идеально подчеркнул мои и без того большие глаза и четко выраженные скулы, скрывая все недостатки, что вылезли после недели импровизированной голодовки, что я была готова ее расцеловать. Я выглядела так, как будто всю неделю отдыхала на курорте, а не валялась дома, рыдая в подушку.

– Ты обязана научить меня этим хитростям, – указывая на свое лицо, произнесла я.

– Легко, – пожав плечами, ответила Аня. – А теперь, коль мы уже собрались, нам пора на учебу.

Шумно выдохнув, я обреченно пожала плечами и поплелась за Беловой в коридор. Накинув зимнее пальто и обув высокие сапожки на танкетке, я еще раз посмотрела на себя в зеркало, отмечая, что уже давно не выглядела так хорошо. Я всегда предпочитала что-то из ряда пацанских шмоток, нежели что-то более-менее женственное, потому что чувствовала себя в них намного комфортнее. И меня вполне это устраивало. Раньше устраивало.

Во дворе нас ждал Кирилл, разговаривая с кем-то по телефону возле своей машины. Анька подтолкнула меня к нему, многозначительно посмотрев.

– Здорово выглядишь, – отклонив вызов и обратив на нас внимание, обратился ко мне парень.

– Спасибо, – сдержанно ответила я, прижимая к себе сумку.

Кир хотел что-то спросить, но подруга перебила его:

– Если мы не поторопимся, то точно опоздаем.

Анька села в машину, в то время как я все еще продолжала с наслаждением вдыхать морозный воздух и смотреть на Гордеева. Он убрал выбившуюся прядь моих волос за ушко, хмурясь и всматриваясь в глаза.

– Все будет хорошо.

– Может быть, но не сейчас.

– Если хочешь знать, то Максу…

– Стоп, – я выставила предостерегающе ладонь вверх, чеканя каждое слово. – Я ничего не хочу о нем слышать. Сделаем вид, что ты не его лучший друг, а я не его бывшая девушка, окей?

– Лер…

– Мне это неинтересно.

Я открыла заднюю дверцу машины и присела на сидение, захлопывая ее за собой. Кирилл провел пятерней по своим кудрявым волосам, поджимая губы, и занял место водителя. Анька включила музыку, заполняя образовавшуюся тишину, и мы тронулись с места в сторону академии.

Уже почти на подъезде песня, что играла в колонках, оборвалась не щадящей слух мелодией, и Кирилл незамедлительно ответил на звонок.

– Горда, я встал в пробку на центральной, могу опоздать. Так что проведешь разминку без меня, – послышался до боли знакомый голос.

– Не вопрос, – ответил парень, как в следующую секунду Аня громко и с выражением позвала меня.

Черт, я когда-нибудь точно ее убью. Я молча протянула ей блеск, испепеляя взглядом.

– Спасибо, любимка, это мой любимый цвет, – улыбаясь, произнесла Белова, делая вид, что он ей действительно понадобился.

– У тебя компания, – утвердительно произнес Максим как можно менее эмоционально, явно подкуривая сигарету.

От его голоса по моему телу прошла нервная дрожь, а внутри как будто все сжалось. Я шумно выдохнула, прикрыв на несколько секунд глаза.

– Есть такое дело, подвезу девчонок в юрку и сразу поеду к комплексу, – окинув меня мимолетным взглядом, ответил Кирилл.

– Окей, поторопись, – бросил Морозов и отключился.

– М-да, у кого-то сегодня с настроением напряг, – изрекла Анька, возвращая мне блеск.

– Зачем ты это сделала? – вопросила я.

– Что? – изображая из себя полнейшую дуру, вопросом на вопрос ответила подруга.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я, – с нажимом произнесла я.

– Понятия не имею, я всего лишь попросила у тебя блеск, – невинно прощебетала Аня, улыбаясь.

Я фыркнула, откинувшись на сидение. Ну как же, явно что-то задумала, только ни черта у нее не получится. Я давно уже все для себя решила и не собиралась что-либо менять. С меня достаточно. Я по горло сыта «отношениями», у которых изначально не было будущего, и более не стану допускать ошибок прошлого.

Кирилл, в действительности, подвез нас к самому входу, а сам поехал дальше к спорткомплексу. Оказывается, на завтра была назначена финальная игра, и они уже неделю тренировались практически по десять часов в сутки, выползая из зала неимоверно уставшими, чтобы завоевать лидерство.

– Лер, прости меня, ладно? Я не должна была этого делать. Просто после того, как я узнала о вашем разрыве… – на последнем слове Аня запнулась, тревожно посмотрев на меня, но, не заметив никакой реакции, продолжила. – В общем, мне кажется, что Максим был не до конца честен с тобой. Я хотела рассказать тебе раньше, но ты была так подавлена…

– Белова, тема Морозова закрыта. Я понятия не имею, о ком ты говоришь, – прочеканила я, открывая дверь аудитории.

– Ты должна меня выслушать, – настаивала на своем подруга.

– Кому должна – я всем прощаю, – выдавив из себя улыбку, ответила я, оставляя сумку на парте, и направилась обратно в коридор.

Боже! Неужели нет ни одной другой темы для обсуждения? Почему раз за разом я возвращаюсь к нему? Разве мало я от него натерпелась? Что мне нужно сделать, чтобы его призраки не преследовали меня?!

– Волкова, ты мне как раз-таки и нужна, – обратился ко мне мужчина средних лет, бывший деканом по учебной части.

– Алексей Яковлевич, доброе утро.

– Доброе, Валерия, у вас сейчас Каминская?

– Да, именно она, – незамедлительно ответила я.