Текст книги " Соавтор неизвестен (СИ)"
Автор книги: Старки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
– 1 —
Это стало очевидно, наверное, когда он пришёл в четвёртый раз. Причём Дейву сказал об этом Ник, коллега по нижнему залу.
– Как ты не замечаешь, – шепнул он Дейву, когда тот уже забил в майкрос треску с картошкой и пинту «Янг‘с», – он садится всегда в твою зону, хотя с ноутом было бы удобнее за мой седьмой столик. Базарит с тобой, до посинения перебирая всё меню, типа у нас каждый день что-то обновляется. Приходит один опять же. Сидит и сидит! И я видел, ничего такого особого в ноуте он не делает. Как ни проходил мимо, он всё какие-то фотки рассматривал, писал тут что-то. Но главное: он почти всегда наблюдает за тобой.
– Нахрен я ему сдался?
– Откуда мне знать? Но ты сам-то глаза разуй! Вот обрати внимание. Он приходит сюда по твою душу, поверь мне! Борисовна тебе это же скажет, мы с ней уже перетёрли эту тему. Она тоже заметила.
Ник, который на самом деле Николай, – «рыжий, рыжий, конопатый» от природы. Ржавые точки и пятна щедро покрывают лицо, плечи и руки, толпясь в определённых местах особенно плотно – на носу, на щеках и подбородке. Морковного цвета волосы стоят торчком на макушке, но с затылка свисает жалкая косичка толщиной с мизинец, схваченная канцелярской резинкой. Лицо открытое, рот большой, болтливый, не сходящая беззаботная улыбка. Ник – находка для «Святого Патрика», ирландского паба, в котором работали только рыжеволосые. А контингент сюда подбирали тщательно, у хозяина бзик на придуманный им бренд. Он и паб хотел изначально назвать «Рыжий Патрик», но достоверных сведений о том, какого цвета были волосы у покровителя Ирландии, не нашлось, поэтому он ограничился просто именем. 17 марта, в день святого Патрика, паб превращался в бешено-стучащую каблуками площадку для ирландского кейли в ритме джиги, куда впускали только в зелёном, где пиво текло рекой, где каждому дарили кулон в виде трилистника. Имена на бейджах официантов, бармена, администратора зала (всех как один огненноволосых здоровяков) не русские Николай, Павел, Семён, Катя, а вестернизированные Ник, Пол, Саймон, Кэт.
«Давид», конечно, можно было бы и так оставить, но «Дейв» звучало как-то более загранично. Давид не обладал такой эффектной конопатостью, как Ник. Кожа бледная, но чистая, что для рыжего странно. Хозяин паба, грек с патологической влюблённостью в норманнскую культуру, подозревал, что Давид не натуральный рыжий. Ведь цвет густой копны волос у него не оптимистично-золотой, а глубокий тёмный, медный, тяжёлый. Но Деметрис Факаидис взял парня на работу в «Патрик» – что-то было в лице его холодное, застывшее, северное: то ли невыразимой чистоты, без крапинок надменные серые глаза, то ли высокие скулы и раскосость, то ли упрямая линия рта, то ли неподвижность мимики. Было в его внешности то, что заставляло с удивлением присматриваться, какая-то искусственность, несуразность. Лицо казалось опасным, и это не соответствовало телу. Парень был худощав, лёгок, гибок, роста среднего, его трудно было представить в команде убийцы Эрика Рыжебородого, что на хищных драккарах исследовал и завоёвывал воды западнее от Британии. Такого викингом не назвать. Он, скорее, случайный подкидыш в норманнской команде гребцов в пучине эля и гиннеса. Деметрис взял его, сомневаясь, но ни разу не пожалел: проблем с парнем не было. Ни одного опоздания, ни одной жалобы от посетителей, ни недовольства с его стороны, несмотря на адский график и немилосердное количество столиков, которые хозяин распределил для обслуживания. Деметрис знал, что официант с завораживающей внешностью живёт где-то у чёрта на куличках, снимает комнату, что ему никто не помогает, о его семье он никогда не слышал, никаких романов и поклонниц не проявлялось. С коллективом отношения ровные, но ни с кем не сближается до дружбы. Короче, работник то, что надо, беспроблемный и надёжный. Давид Левен.
Давид, выслушав Ника, развернулся к залу и заметил, как мужчина, о котором говорил Ник, резко опустил взгляд в монитор ноутбука. Он действительно только что смотрел на него? Давид никогда не присматривался к гостям, не любопытствовал, не прислушивался и не удивлялся. Хотя здесь появлялись разные типы, порой достаточно колоритные. В минутки отдыха ему нечего было вставить в трескотню Ника и Кати, которые горячо обсуждали странности посетителей. Но сейчас он прищурил глаза, так как был немного близорук, и открыто уставился на мужика за третьим столиком.
За тридцать. Одет не пижонски, просто, удобно. При всей немилитаристичности одеяния бросаются в глаза ботинки-берцы. Короткая стрижка, чуть оттопыренные уши. На лице выделяется нос. Явно был сломан. Мужчина небрит, и вообще нет впечатления, что он ухожен и свеж. Давид сделал вид, что изучает чек. Несколько секунд, и вновь резко поднимает глаза на мужика за третьим столиком. И встречается с ним взглядом. Тот не успел отвернуться. Давид нацепляет доброжелательную улыбку и идёт к клиенту.
– Что-нибудь ещё?
– Э-э-э… Можно ещё раз эля.
– Может, закуску?
– Хм, а что бы вы посоветовали? Э-э-э… Дейв, – мужик посмотрел на бейдж и типа в первый раз его видит, удивлённо назвал официанта по имени. – Разве Дейв – это настоящее имя?
– Почти настоящее. Я могу вам предложить вяленое мясо или кальмары в сухарях.
– И таки я любопытен: как же ваше настоящее имя? – Почему-то стало понятно, что посетителю пофиг на закуску.
– Меня зовут Давид.
– Замечательное имя. Победитель, избранный богом. Много Голиафов победили?
– Вы будете заказывать закуску? – профессионально не раздражаясь, сдержанно спросил Дейв-Давид.
– Нет, спасибо. Наелся я уже рыбы. А вы давно здесь работаете?
– Почти два года. Значит, пинту «Янг’са»?
– Да. Вам не положено говорить с посетителями?
Давид вежливо улыбнулся:
– Извините, работа. – И решительно отправился к бару, вносить в майкрос ещё одну пинту эля для гостя. Разговаривая с посетителем, он заметил, что у мужика из-под рукава выглядывала татуировка – змея, верёвкой обвивавшая запястье, спускавшая свою жуткую пасть к кисти. Такие татуировки не в духе романтичных готов, да и не в стилистике разудалого криминального мира. Давид сделал вывод, что мужик имел отношение к каким-нибудь военизированным подразделениям. Да и смотрит он на него действительно пристально, как бы изучающе. На столе ноутбук, но как только Давид приблизился к столику, мужчина закрыл какую-то программу, и на мониторе безмятежно висела унылая картинка Майкрософт. Незатейливо.
Ник тоже вернулся от клиента.
– Ну? Убедился?
– Пока неясно.
– Всё ясно. Он тут ради тебя.
– Зачем?
– Влюблён!
– На манерного гея он совсем не похож.
– Тогда он сотрудник передачи «Жди меня». И тебя разыскивают какие-нибудь затерявшиеся родственники.
– Ты знаешь, что у меня нет родственников, – помрачнел Давид. – Да и в этом случае он просто бы подошёл и открыто сказал.
– Тогда он контрразведчик, а ты заморский диверсант-шпион. За тобой следят, брат!
– Да, это, пожалуй, самый вероятный вариант объяснения. – Давид отправился за элем для подозрительного посетителя-шпиона. Когда принёс кружку красного пива к третьему столику, мужчина со змеёй на руке вновь попытался с ним поговорить, но рыжеволосый официант был неприступен. И не то что Деметрис запрещал им болтать с гостями паба, просто сам Давид был совсем неразговорчив и замкнут, насторожённо относился к любой попытке вторжения в его личное пространство.
Мужик просидел ещё почти час. И Давид убедился в том, что он слишком часто смотрит на него изучающе. В ноуте работает мало. Напоследок посетитель пролил на свои серые джинсы остатки эля и, беспомощный, обратился к Дейву. Пришлось принести ему влажные очищающие салфетки. Мужик неумело стал тереть мокрое место, делая пятно только больше. Давид забрал салфетку и сам склонился над коленом неловкого клиента. Тот вдруг подул на волосы официанта, оголяя ухо. Давид дёрнулся и зло посмотрел на мужика:
– Вам что-то от меня нужно, не так ли?
– Было бы неплохо познакомиться.
– Вы уже знаете, как меня зовут, что ещё?
– А меня зовут Сергей.
– Что ещё? – выдержка официанта давала сбой. Давид разнервничался.
– Когда заканчивается твой рабочий день?
– Зачем вам?
– Я довезу тебя до дома.
– Спасибо, я доберусь сам.
– Жаль. Ты боишься меня. А я не опасен для тебя.
– Извините, разговор бессмысленный. Приходите к нам в паб ещё, но не ради знакомства со мной. Вот ваш счёт. – Давид составил на круглый поднос посуду, сунул в деревянный маленький бочонок чек-счёт и удалился из зала. Из приоткрытой двери мойки он наблюдал за «змеем» (так он уже окрестил посетителя). Тот медленно собрался, оставил в бочонке купюру. Отлично – будут чаевые. И вышел.
Давид ещё немного постоял у двери в зал, соображая, кто этот мужик и что ему надо на самом деле. И так как версию с контрразведкой и передачей «Жди меня» он исключил сразу же, а во влюблённость он просто не верил, ибо никогда сам не испытывал таких чувств, на душе у рыжеволосого официанта что-то протяжно заныло. «Опасность. Скорее всего, опасность, – говорил ему внутренний голос и тут же спорил сам с собой: – Но ведь он не был особо навязчив, как бывают некоторые посетители, а особенно посетительницы. Не лапал, не нарывался, не угрожал. Честно расплатился и сразу ушёл. Может, и нет опасности?» Давиду почему-то сразу вспомнилось, что два дня назад на него напали какие-то ублюдки. При этом, чего хотели, он так и не понял. Или не успел понять, так как те с криком «Псих!» вчистили от невменяемого Давида. Он давно научился бить сразу в кровь и не жалеть нападавших, а тут он и нож успел выхватить. По-видимому, ублюдки не были готовы к тому, что рыжеволосый юноша окажется диким кошаком. Убежали. Но почему сейчас Давид вспомнил тот случай? Вроде среди нападавших этого змея не было. Одинаковое чувство опасности. А Давид привык доверять своей интуиции.
Сегодня вторник, поэтому его смена заканчивалась в десять, до дома приходилось добираться самому. Сначала на маршрутке, потом на электричке всего две остановки. В это время это был самый надёжный транспорт. До вокзала он ехал вместе с Катей (Кэт), которая тоже потом на электричку, но немного в другом направлении. Именно Кэт, болтая всю дорогу об идиотизме своего жениха, вдруг ткнула Давида и показала в окошко.
– Смотри, какой!
Они стояли на перекрёстке в душной толчее горячих авто, прямо рядом с их маршруткой остановился мотоциклист. Такой марки мотоцикла Давид не знал, он решил, что механизм сборный. Двухколёсная машина была тюнингована вызывающими чёрно-оранжевыми разводами и нарисованной очень натурально мухой на баке. Седок вроде не привлекал к себе особого внимания. Ну, чёрно-оранжевый шлем. Ну, лёгкая куртка из чёрной, отливающей стальным блеском ткани. Ну, серые штаны, ботинки. И тут Давиду стало душно. На тыльной стороне кисти руки, что уверенно удерживала руль, пасть змеи. Сегодняшний посетитель. Мухо-змей.
Давид глубокомысленно ответил на любопытство Кэт:
– М-м-м… – но уже не мог слушать дальше её болтовню. Предположения, догадки, гипотезы замелькали в его голове. К удивлению Кэт, он вышел несколько раньше, чем обычно. Сразу юркнул во дворы, побежал в подъезд со сквозным проходом. Но не вышел на противоположную сторону, а поднялся на второй этаж и припал к тусклому грязному стеклу окна. Он не ошибся. Буквально сразу во двор въехал мухо-змей, медленно проехал вокруг детской площадки, подрулил к «его подъезду», остановился. По-видимому, прочитал о том, что здесь можно пройти в соседний двор. Кивнул самому себе и покатил во внутреннюю арку.
Давид побежал назад, на улицу. Пришлось ускориться. На электричку не хотелось опаздывать. Он влетел в вагон практически «в мыле», и двери сразу захлопнулись за ним. Людей в такое время уже не настолько много, обычные работяги уже дома, садоводы-дачники тоже уже приехали-уехали. Но Давид всё равно не стал заходить в вагон – две остановки можно и в тамбуре проехать. Он прижался спиной к качающейся холодной стене и стал перебирать варианты своего дальнейшего поведения. Если этот мухо-змей завтра придёт вновь в паб? То подойти и резко осадить? Или сделать вид, что не заметил? Может, вообще ничего страшного не происходит? Ну приглянулся какому-то мужику… Хотя что значит «приглянулся»? Он хотел сегодня поговорить. Может, стоит просто поговорить, а не бежать с выпученными глазами. Или, наоборот, бежать? Не может человек с такой хищной татуировкой и в таких ботинках быть милым воздыхателем. Но бежать, оголтело меняя свою устаканившуюся жизнь, ужасно не хотелось. Поэтому Давид всё больше склонялся к мысли поговорить завтра с посетителем Сергеем, не паниковать раньше времени. Подъезжая к своей станции, он уже было совсем успокоился, пока его взгляд не упал на пассажира, что сидел на второй скамеечке в вагоне. Тёмно-зелёная курточка из плащовки, на голове бейсболка, лица не видно, закрылся газетой. Серые штаны. Серые штаны! У колена на правой ноге заметное пятно. На том самом месте, что он оттирал сегодня влажной салфеткой… Мухо-змей?
Давид пригнулся зачем-то. Глупо. Ведь если это змей-Сергей, то наверняка он его уже заметил. В другой вагон не уйти: из-за опоздания забежал в последний. Давид вжался в угол тамбура так, что из вагона было его не видно, и лихорадочно соображал: «Мотоцикла сейчас у него нет – скорее всего, оставил на стоянке – поэтому при желании можно просто от него убежать. Но, может, сделать наоборот: проследить за ним? Он выйдет, я остановлюсь у киоска, а потом пойду за ним особо не скрываясь. Что он будет делать?» Давид даже улыбаться начал, представляя, как преследователь начнёт метаться и, возможно, остановится и объяснится. Или вообще это окажется другой человек. До нужной станции оставалось минуты три, когда Давид заглянул одним глазом через мутное стекло двери в вагон. Мухо-змея не было… На месте, где он сидел, лежала сложенная газета.
Давид даже расстроился: то ли этот мужчина его переиграл, то ли это был просто другой человек, но с таким же пивным пятном на штанине, и он ушёл в другой вагон. Почему ушёл? Да мало ли поводов… Давид оглядывался весь путь до дома. Змея не заметил.
Анна Ивановна, пожилая женщина бравой наружности, профессиональная стояльщица в очередях, у которой Давид снимал комнату, торжественно объявила ему, что завтра уезжает «ковыряться в земле», то есть настала пора копать, садить, удобрять и ещё куча всяких глаголов дачно-повелительного наклонения. У неё за городом шесть соток, что давно сгинувший муж получил от завода, и она всё лето их пестует, а потом продаёт на рыночке варенья и соленья. Давид равнодушно пожал плечами, он не тяготился постоянным соседством с ворчливой хозяйкой, тем более что видел её редко, всё время занимала работа. То, что она с мая по сентябрь будет показываться дома изредка, его не волновало: просто добавлялась обязанность поливать многочисленные насаждения в горшках, что типа украшали комнату Анны Ивановны и кухню.
Сегодня не спалось. Давид несколько раз подходил к окну, выглядывал в пустынный двор. Не давал покоя этот Сергей. А именно тот факт, что он ехал за ним. Но во дворе никого не было. Уродские дома хрущёвской постройки спали, закрыв глаза-окна; машины, забившие своими железными телами все углы и дорожки двора, замерли, и даже местные кошки-собаки не нарушали ночной распорядок спокойствия. Никого. Давид решил, что у него развивается мания преследования, но такой саркастический подход тоже не успокоил его. На цыпочках, чтобы не разбудить хозяйку, он вышел покурить в подъезд. К широкому обожжённому подоконнику с общей пепельницей – банкой из-под сгущёнки. Когда он уселся на подоконник, почувствовал под задницей что-то твёрдое. Вытащил зажигалку в форме маленькой гранаты. На её круглом железном бочке было художественно нацарапано «Серёге. 13.02.12».
Тревога вновь затопила внутренности, добираясь до горла. Давид знал, что в подъезде на этом окне курит гаишник Владимир из пятнадцатой квартиры, его сын Мишка и шалава Лариса из восемнадцатой, которая никогда не пользовалась зажигалками (она их боялась). Никаких Сергеев в их доме не было. Подъезд вообще был спокойным, пенсионерским, на всех этажах, кроме пятого, на подоконниках стояли петуньи и бегонии. Даже к студенту Мишке никто не приходил. А тут…
– Неужели надо бежать? – прошептал Давид, тупо уставившись на зажигалку. – Когда это закончится? Неужели всю жизнь бегать?
Он прикурил от этой милитаристской зажигалки и пустым взглядом уставился в тёмный, безмолвный пролёт подъезда. Докурил. Сунул зажигалку в карман и отправился к себе, рассудив, что «утро вечера мудренее».
– 2 —
На следующий день змея в пабе не было. И Давид почти успокоился. Тем более день был какой-то несуетливый. Дождь зарядил с утра, посетителей было вдвое меньше, Ник бесконечно сыпал анекдотами и забавными историями, да и зарплатный день – всё сочеталось просто отлично. За Кэт заехал её жених на ржавой «шестёрке», расписанной под хохлому (да, он оригинал), и подбросил Давида до вокзала. Он даже успел зайти в супермаркет и накупить всякой еды. Ехал в электричке и наслаждался предвкушением тихого вечера, представлял, как сейчас нажарит картошки, будет смотреть всё подряд, листая каналы, часов до трёх, рассмотрит принесённые Семёном журналы Discovery, помечтает об исландских гейзерах и ступах Мьянмы. Ведь завтра пятница, а значит, на работу позже, но там будет наплыв и до часу ночи придётся бегать с подносом и с бокалами пива. А сегодня нужно надышаться покоем впрок.
О змее Сергее он и не думал. И не видел. Забыл. И только доставая ключи, обнаружил в кармане куртки круглую, ребристую зажигалку. Не заходя домой покурил на лестничной площадке. И пока сидел, как воробей, на подоконнике, рассмотрел на полу засохшие следы грязных, мокрых ботинок с тракторным рисунком. Вспомнил, что сегодня был дождь целый день, а перед подъездом коммунальщики нарыли какую-то яму, развезли грязь. Спрыгнул, отправился к своей двери. И вдруг понял, что эти слякотные следы тоже упирались в его квартиру, топтались у порога. «Кто-то приходил? К кому? К Анне Ивановне? К ней только соседка-старушка захаживает и дочь – вымотанная работой учительница. Ко мне? Не может быть. Никто не знает моего адреса. У меня даже в трудовом договоре другой адрес записан!» – Давид размышлял довольно долго, потом осторожно, стараясь не шуметь, открыл дверь, прислушался, принюхался. Никого. Показалось, что грязно в прихожей. Но потом он увидел ящики из-под рассады, которые опорожнила его хозяйка, и решил, что грязь имеет дачно-огородное происхождение. Прошёл по всей квартире, заглянул во все углы, открыл ящики. Ничего! Всё так, как было. Давид выдохнул. Может, просто ошиблись адресом? И вечерняя программа пошла своим чередом.
Змей появился в субботу. Как всегда, днём. И сразу в зону обслуживания Давида за третий столик.
– Вы выбрали? – не очень вежливо выпалил официант.
– «Гиннес» и кольца кальмара.
– Принести пепельницу?
– Да, пожалуй.
Давид быстро оформил заказ, Борисовна подала пиво, он вернулся назад, поставил бокал, пепельницу и вытащил из кармана зажигалку, так как змей доставал сигареты. Клацнул по «чеке» и поднёс огонёк к лицу посетителя так, чтобы было видно зажигалку. Змей Сергей вздёрнул брови, увидев маленькую гранату.
– Ваша? – ехидно спросил Давид. Сергей спокойно затянулся сигаретным дымом, поднял на него свои глаза, которые оказались коричнево-зелёными, ореховыми.
– Моя. Поговорим?
– За меня есть кому вступиться! – выпалил вздор Давид, хотя на самом деле совсем наоборот: никто не защитит, кроме самого себя.
– Боишься, значит?
– Нет. Но вряд ли кому понравится, что за ним следят.
– Поговорим? Присядь.
Давид оглянулся по сторонам: посетителей вроде нет, буйный вечер ещё далеко, Ник от терминала внимательно смотрит в их сторону, ободряюще подмигивает. Официант сел напротив навязчивого клиента.
– Ну-с?
– Дело в том, что я Сергей Безуглый.
– Мне о чём-то это должно говорить?
– Я писатель.
– Что пишете, писатель?
– Разное. В основном детективы.
– А я тут при чём?
– Ты меня вдохновляешь. Я пишу главного героя с тебя. Я долго мучился, и так, и эдак крутил новый образ, не видел его, не нащупывал. А тут зашёл в паб – и вот он, мой герой!
– Зачем вы следили за мной? – Давид не верил Сергею, он внимательно смотрел на широкие пальцы – это не могут быть пальцы интеллигента, не перо, а топор или боксёрская груша основные средства производства этого человека.
Змей приподнял руки, повертел кистью:
– Да, ты прав, я не всегда был писателем. Раньше я работал в органах, был оперативником. Но вот ведь кривая судьба. Видишь, как меня занесло? – усмехнулся Сергей. – А следил… затем, чтобы знать о тебе всё: как мой герой двигается, что покупает в магазине, как держит сигарету, есть ли у него друзья, какой отдых он предпочитает. Я когда решил, что ты будешь прообразом персонажа, понял, что с трудом представляю, каким может быть парень с такой внешностью в жизни, в быту. Вот и слежу… Попытался с тобой познакомиться, а ты ни в какую…
– Я не желаю, чтобы меня описывали, изучали, рассматривали. Разве вы не должны были меня об этом спросить?
– Я пытался, но ты же не шёл на контакт!
В паб ввалилась группа посетителей. Ник метнулся к ним и усадил в свою зону. Сергей и Давид молча проводили их взглядами.
– Итак, почему я? – возобновил дознание Давид.
– У тебя необычное лицо. И ещё – ты не улыбаешься никогда. Вон твой рыжий друг – постоянно рот до ушей! А ты нет. Твоя внешность – это внешность человека, который скрывается. Да и образ жизни такой же. Всегда один. Ни в каких базах данных не отмечен. У Факаидиса записан один адрес твоей регистрации, а живёшь ты в другом месте.
– Ого! Вы уже и с хозяином пообщались? – Давид начал нервничать.
– Да, пришлось заплатить кругленькую сумму за фальшивый адрес, – заржал горе-писатель. – Чем дольше я к тебе приглядывался, тем ярче вырисовывался образ моего героя. И вот теперь я «подсел» на тебя. Мне нужно видеть тебя, чтобы писать.
– Вообще-то это ваши проблемы. Мне всё это не нравится! А кто этот герой в вашем романе?
– Хм… Это мальчик, которого облагодетельствовала одна богатая семья после того, как он лишился своих родителей. Но парень оказался не просто неблагодарным, он оказался преступником. Улица, дурные гены, детский дом сделали своё дело, и парень уже не мог жить в приличном доме среди законопослушных людей. Короче, это история одного вора и… убийцы… Он изувечил жизнь семьи, которая его приютила, – Сергей внимательно смотрел на Дейва, воспроизводя всё это. А тот хмуро слушал.
– Нихрена себе! И я и есть этот самый убийца?
– Не ты! А литературный персонаж, а внешность будет твоя.
– И походка моя?
– И походка.
– И образ жизни?
– Да.
– И манеры, жесты, речь?
– Да.
– И он тоже официант?
– Да. Я даже думаю имя твоё взять.
– А не пойти ли вам в жопу?
Сергей опять захохотал.
– А ты бы хотел, чтобы я с тебя списал сказочного принца или загадочного эльфа? Нет, дружок, твоя внешность…
– Я всё сказал! – Давид встал из-за стола. – Не желаю быть ни эльфом, ни принцем, ни сиротой, ни убийцей. Сейчас принесу ваш заказ, и отъебитесь от меня!
– Ты не сможешь мне запретить приходить сюда, – мягко улыбаясь, сказал Сергей.
– И вообще, сюжет какой-то идиотский… – пробурчал Давид, удаляясь к стойке бара за готовыми кольцами кальмара. Вернувшись с заказом и звучно стукнув тарелкой по дубовому столу, раздражённый прототип вдруг спросил: – И его поймают? Этого героя-убийцу с моей походкой?
– Конечно! Обязательно! Зло должно быть наказано!
– Ещё этого не хватало, – нахмурился Давид и ринулся навстречу новым посетителям, шумно вошедшим в паб. В последующую минутку передышки его подозвала Борисовна – веснушчатая дама-барменша. Она хотя и была ненамного старше Ника, Давида и Кэт, так уж повелось, что её называли Борисовной, за мудрость, наверное.
– Ну и кто этот следопыт? Мы с Ником уже извелись от любопытства.
– Говорит, что писатель. Что ему запомнился мой светлый образ и он решил его увековечить в своём нетленном произведении.
– Думаешь, правда?
– Не похож он на писателя.
– А ты что, ожидаешь Льва Толстого? В косоворотке и с пером за ухом? Много ли ты видел писателей?
– У него руки какие-то здоровые, широкие, рабочие.
– И что? Сейчас все метят в писатели. Вчера асфальт укладывал, сегодня романы стряпает. Он, между прочим, спрашивал у Пола, кто твои друзья, есть ли у тебя девушка, где ты живёшь.
– Вот-вот! И я считаю, что никакой он не писатель!
– А ты попроси у него показать то, что он написал. Вот и всё! Так и проверишь.
– Хорошо, так и сделаю.
Но уже скоро Давид забыл о змее. В паб набилось полно народу, закипела работа, замелькали чеки, вздёрнутые руки, громче заиграла джига, через три часа заныли икры и спина – лошадиная работа. Как всегда, появились и противные клиенты: две дамочки за тридцать. Накачались быстро и с малой дозы, обломились, подклеиваясь к мужикам с пятого столика, ошалело зыркали по сторонам, громко хохотали и в конце концов добрались до официанта. Тянули его за полу тёмно-зелёного фартука, заигрывали, подолгу не отпуская от своего столика, просили «поставить Григория Лепса», а одна, блондинка с размазавшейся по подбородку помадой, даже ущипнула Давида за задницу. Но официант терпел, был корректен, умело уходил от пьяных рук, не грубил, но и не поддавался. За самым удобным – четвёртым столиком почти весь вечер просидел пожилой мужчина, три же места рядом пустовало. А посетитель, как специально, заказывает только «гиннес» и минеральную воду, ничего прибыльного. И компанию к нему никакую не подсадишь.
Сегодня не везло. В час он не закончил, а это значит, что на последнюю электричку не успевал и придётся ждать четырёхчасовой. Хоть на работе ночуй! Вот Давид и не торопился, отпустил изнывшуюся от головной боли Кэт и прибрал за неё зону второго этажа, пропустив с отчётами по майкросам всех коллег. И сам выходил последним, вместе с охранником, решив идти до вокзала пешком, как раз часа полтора займёт. Но тут же около затихшего паба увидел мотоцикл-«муху» и бравого «писателя» с двумя шлемами наперевес. Змей эйкнул застывшему в недоумении Давиду и махнул рукой: мол, дуй ко мне!
Давид немного замешкался: вроде бы и не надо бы ехать с подозрительным писателем, но, с другой стороны, жалко себя – два часа париться до электрички. И решился, подошёл к Сергею.
– Держи, – отрезал тот, протягивая каску, – поехали!
– Ты так уверен, что я поеду с тобой?
– Конечно! Ты похож на разумного человека, глупо отказываться… Ты же не боишься меня?
И то ли этот вопрос сподвиг, то ли ломотная усталость и муторное предвкушение вокзального ожидания, но Давид решился. Напялил поданную каску, перекинул тощий рюкзак на спину и уверенно уселся позади змея. Чудо-машина сыто зарокотала, взбрыкнула и резво покатила, как показалось Давиду, в прекрасное неизвестно. Нет, не может такой бодрый, смешливый воздух нести несчастья. Нет, не могут такие пустые, огнистые дороги вести к погибели. Нет, не может быть, что за такой широкой, надёжной спиной кроется опасность и безнадёга.
Вместо двухчасового ожидания электрички и пешком по ночному городу, вместо тряски в вонючем вагоне, вместо топания по грязным дорожкам посёлка – час полёта, взрывая тревогу, вдыхая свежесть серой ночи. Сергей ни разу не остановился, ни разу не крикнул что-то глупое своему пассажиру, ни разу не поправил вялого захвата рук вокруг талии и даже ни разу не удивился тому, что голова Давида лежит на его плече, постукивая каской о каску. «Устал парень…» – думал писатель и подгонял «муху» до предельной скорости. Так и приехали меньше чем через час, ворвались в унылый двор, разбудили старуху на первом этаже. Давид даже не сразу понял, что всё – дом, не сразу слез с мотоцикла.
– Теперь пригласи меня на чай!
– Насколько я понимаю, это такой избитый способ соблазнения дамочек…
– Хм… откуда ты знаешь про соблазнение дамочек?
– Кино смотрел.
– И всё же. Неужели не пригласишь?
– Пойдём, всё равно же не отделаться от тебя…
Сергей притулил мотоцикл на боковой упор между двумя недовольными этим вторжением автомобилями, и оба ночных странника молча пошли в подъезд. Давид был не слишком гостеприимен: никаких «проходи», «вот тапки», «чувствуй себя как дома» или уж, тем более, «добро пожаловать». Молча прошёл сразу на кухню, врубил электрический чайник. Потом в ванную, умылся, переоделся в обрезанные трикотажные штаны и полинявшую футболку, вышел, повесил аккуратно одежду, включил телик, сел напротив бубнящего и мерцающего экрана – всё молча. Как будто пришёл один, и неважно, что там делает гость. Давид даже вздрогнул, когда услышал из кухни:
– Тебе-то наливать? А есть сахар в доме?
Пришлось идти в кухню. Змей Сергей по-хозяйски расставил на маленьком, заставленном всякими баночками и солонками столе кружки, нашёл пачку печенья. Теперь он рылся в буфете в поисках сахара. Давид нашёл нужную баночку на столе и выразительно стукнул ей о столешницу, уселся напротив довольного гостя. Тот налил ему и себе кипятка в кружку, навалил себе ложек пять сахарного песка и смачно, громко втянул в себя чаёк.
– Ну, – устало сказал Давид, – говори уже правду.
– Я тебе сказал правду. Я писатель, ты мне интересен, нет, даже ты мне нужен, до зарезу!
– Я не верю тебе. Покажи то, что ты пишешь.
– Во-первых, это дурная примета, писатели не показывают свои наброски. Во-вторых, я пишу в ноутбуке, а его нет при мне. В-третьих, я предполагал, что ты потребуешь что-нибудь такое, и приготовился. – Он поднял с пола сумку, что ещё недавно висела через плечо, вытащил оттуда книжку в ярком бумажном переплёте и положил её перед Давидом.
«Мастера современного детектива, «Автор неизвестен» С. Безуглый», – так было написано поверх душераздирающей картинки: на деревянном столе пачка листов с рукописью, на них безвольная рука, пригвождённая к рукописи эффектным ножом с хищно изогнутыми пазами для пальцев на рукоятке. По бумаге растекалась кровь. Только приглядевшись на тёмный задний план картинки, можно было увидеть, что эта рука лежит не сама по себе, это лежит человек, лбом в стол. Буковки, что были на рукописи, видимо, не выдержали натиска крови и запаха смерти, они в стройном порядке срывались с листа и улетали куда-то в небытие. Такая вот обложка.
– Вот! – улыбнувшись, произнёс Сергей.
– Ваша, значит? – недоверчиво ответил Давид и осторожно, словно взрывной механизм, двумя пальцами открыл, перевернул, прочитал аннотацию на задней стороне обложки. – Почему нет фотки автора?
– Не веришь, значит, – ухмыльнулся писатель. – У меня на правах фотка есть, давай покажу.
