Текст книги "Умру и буду жить (СИ)"

Автор книги: Старки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

***********************************************************************************************

Умру и буду жить

http://ficbook.net/readfic/1380132

***********************************************************************************************

Автор:Старки (http://ficbook.net/authors/%D0%A1%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%BA%D0%B8)

Беты (редакторы): Касанди

Фэндом: Ориджиналы

Персонажи: Мазур/ Стась

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Повседневность, POV

Предупреждения: Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика

Размер: Макси, 87 страниц

Кол-во частей: 16

Статус: закончен

Описание:

Обстоятельства жизни Стася несовместимы со счастьем, всё против него. Последняя капля – он оказался в руках человека, который будет мстить. И никто не поможет, никто не спасет, никто не будет искать, никто не полюбит. Кроме того, кто должен мстить, кто должен убить.

Примечания автора:

Эта история, на самом деле, была первой из всех других в воспаленной фантазии автора.

Ленчик вновь сделала обложку, спаси-и-ибо! http://alinkaa.ucoz.ru/umru_i_budu_zhit.jpg

========== 1. ==========

– Но он работает в дамском зале! И у него клиентка!

– Ничего, он справится… – этот голос будит во мне какую-то тревогу, но так шумит в ушах и такая вата в ногах, что я просто отупело жду, когда этот мужик выиграет тур неравного танца с писклявой Юленькой.

– Но мы закрываемся через двадцать минут! И вы не записывались! – возмущённо защищает она моё право посидеть, повесив голову, ожидая действия третьей таблетки «от головы».

– Девушка, базар окончен! – и мужик побеждает, по-видимому, просто отодвинув администраторшу. В дамский зал вваливаются сразу трое. Мадам Полякова, наша постоянная клиентка, которая сидит с торчащей в разные стороны фольгой из головы, так как мелируется, приготовилась вякать. Но смутно знакомый мужик предупреждающе поднял палец, и дама захлопнула рот. Все трое, пыхая уличной свежестью и мужским запахом сигарет и мускуса, подошли ко мне, окружили запахом и чернотой одежды, заперли меня в углу около кулера, где я пережидал, пока у Поляковой прокрасятся её жиденькие волосики. Самое главное чёрное пятно село передо мной на корточки. Так, что лицо стало смотреть на меня снизу. Надо надевать очки, надо. Хотя глаза режет, в них песок, я устал как чёрт. Я раздавлен всеми этими проблемами, и этот чёрный человек уже не может быть новым ударом. Скорее всего, плюнуть и растереть. Наверняка! Тяну руку к кулеру, там очки. Надеваю. И?

Проблема. Удар. Не нокаут, конечно. Но этот чёрный человек – явно перебор в очереди всех драматических фактов, что выстроились по мою душу с самого детства. Всё! Очередь не занимать! Хватит! Вы лишний! Молча смотрю на него, тру пальцами виски.

– Да, это я. Пострижёшь меня?

Молчу.

– Дружочек, очнись! Я понимаю радость от встречи, но хочу, чтобы стрижка получилась, ты же профи!

Молчу. Он встаёт. Хлопает меня дружески по коленке, цепляет за шею.

– Встаём!

Встаю. Показываю ему на кресло, достаю ленту-воротничок, зацепляю липучкой на его шею, набрасываю на его плечи чёрную накидку-пеньюар с эмблемой нашего заведения. Встаю за его спиной. Смотрю в зеркало.

– Как вас стричь? – хрипло произношу я.

Он пожимает плечами и улыбается мне в зеркало.

– От души! Всё-таки в последний раз…

– В последний раз? – мой голос всё равно сиплый. Ввожу пальцы в его густые волосы. – Облысение вам пока не грозит.

– Это ты стрижешь в последний раз, так что удиви меня.

Не напугал. Хотя хотел напугать, я же вижу. Он яростно сверлит меня через зеркало своими чёрными глазами. За моей спиной стоят ещё двое. Один – явно охранник, хоть и не богатырь, но непрошибаем, лицо нечитаемо, значит, бдит. Другой, видимо, из категории друзей – держится более свободно, проявляет эмоции: смотрит на меня с презрением, а на салон – с любопытством. Эти двое мне мешают.

– Вы пока присядьте вон там, – устало показываю им кивком головы на красный диванчик.

– Мазур, – заявляет тот, кто «из друзей», – у него ведь ножницы будут в руках.

– Ничего страшного, – смело отвечает непрошенный клиент. – Он ведь не самоубийца!

– Хм… Много вы обо мне знаете… – пробубнил я так, чтобы Мазуров услышал, и тут же крикнул: – Гала!

В проходе в мужской зал проявляется необъятная Гала. Она уже собралась домой: губы накрасила в кроваво-вишнёвый жирный цвет, сапоги напялила, все кольца нанизала на свои толстые пальцы. Гала, увидев мужчину в кресле, округлила глаза и выдала:

– Ядрёна-Матрёна! Это ты, сосунок, моих клиентов умыкнул?

На тон прожжённой жлобихи и стервы лучше не обращать внимания. На самом деле Галя друг отменный, она единственная предоставила мне своё жилище, чтобы я смог укрыться от Мурада. Вчера она даже не побоялась этого толстозадого джигита из салона отфутболить. Я посмотрел на Галю серьёзно, так чтобы она прониклась всем трагизмом момента, и сказал:

– Гала! Дай мне машинку твою! И я тебя прошу, закончи с Людмилой Петровной, там пустяк остался: помыть, уложить.

Гала, как крейсер, медленно, но уверенно развернулась и скрылась из зала, оставляя шлейф бешеных духов. Вернулась быстро. Передала мне машинку и величаво приказала мадам Поляковой:

– Женщина! Следуйте за мной! Буду вас красивой делать!

Растерянная Полякова обрадованно соскочила, и дамы удалились. Трое мужчин вытянув шеи следили за ними.

Я уже смочил челку клиента водой из распылителя, зачесал на левый бок. Затылок оставил сухим. Трогаю его волосы, стараюсь не гадать, в чём истинная цель этого визита, пытаюсь думать о работе, хотя усталость адская, глаза слипаются.

– Я сделаю вам «канадку». Эта стрижка вам будет хорошо.

– Валяй!

Начинаю стрижку с правого виска, установив высоту ножа в пять миллиметров. Волосы у Мазура гладкие, насыщенно-чёрного обсидианового цвета, их много, но видно, что мужик не пижон, за собой не особо следит – совсем зарос, да и старая причёска – убожество без названия. Двигаю машинкой медленно, осторожно, снизу вверх. Потом стригу на затылке от краевой линии роста волос до уровня середины ушей. Встаю прямо перед ним, внимательно смотрю на уровень баков, близко приблизившись к его лицу. В прошлый раз его какой-то косорукий стриг: правый висок заметно короче левого. Выравниваю, применяю тушёвку. Теперь баки аккуратные, но не слишком короткие. Ножницами оставляю на макушке три сантиметра волос, тушую к низу. На теменно-лобовой части головы – длиннее, здесь чёлка почти пять сантиметров. Ему нельзя классически, густые жёсткие волосы будут торчать ёжиком, что нежелательно, он будет смотреться как уголовник, а ему с этим прошлым, наверное, не хотелось бы пересекаться. Хотя какая мне разница, как он будет выглядеть? Чёлку филирую, чтобы была более послушной. Решаю, что нужно выполнить окантовку волос на висках и на шее, будет смотреться чётче и свежее. Копаюсь в нижнем ящике своего рабочего столика, выуживаю опасную бритву в футляре, протираю салфеткой лезвие. Мужики-зрители с хрустом выпрямили спины, напряглись, готовые прыгнуть на меня и обезоружить. Эти двое на красном диванчике вообще всё время стрижки словно на низком старте сидят.

Я брызгаю на Мазурова мыльным лосьоном и подбриваю линию волос. Опасная бритва – это, конечно, понты. Но сейчас и рад бы без понтов, но другого инструмента нет. Сосредотачиваюсь, чтобы не порезать клиента. Он и без того нервный, ноздри раздул, желваками двигает. Отлично получается, вытираю линию лица мокрым полотенцем, очищая от пены. Смотрю на лицо клиента в зеркало, пробую чёлку и так и этак. И перед тем как включить шум фена, говорю:

– Я вам лоб открою, он у вас красивый!

Мазуров что-то крякнул неопределённое и покраснел.

Включаю фен, чуть-чуть добавляю спрея для фиксации и укладываю ему чёлку назад волной, добавляя пальцами художественную небрежность.

– Ну вот и всё! – объявляю я, снимаю клиенту воротничок и накидку, беру щётку, чтобы смахнуть волосы на полу ближе к мусорному ведру.

– Нормально, – выносит вердикт Мазуров, разглядывая себя в зеркало, и добавляет: – Где твои вещи?

– Мои вещи? – я прекращаю подметать.

– Да. Ты едешь со мной.

– Зачем?

– Пришло твоё время. Нам пора поквитаться. Не находишь, что и так всё затянулось?

Молчу. Перевариваю это заявление.

– Не убью. Ты же знаешь, что это не мой профиль. Но справедливость восстановим.

– Справедливость восстановил суд, – шепчу я.

– Где твои вещи? – вдруг заорал Мазуров. На этот крик выбежали Гала, Юля и мадам Полякова с пышной причёской перьями.

– Что за пёс здесь разорался? – прогудела Гала, устанавливая руки в боки.

– Где его вещи? – ласково спрашивает друг Мазура у грозной парикмахерши. Настолько ласково, что та споткнулась в своём привычном локомотивном хамстве и примирительно сказала:

– Так у него вещей-то: куртка и тощая сумка! Всё ж сгорело!

– Принесите, пожалуйста, мы мальчика заберём, – так же вкрадчиво продолжил мужчина. Гала захлопала глазами и удалилась за моей курткой.

– Я не могу ехать с вами. Меня Мурад ждёт.

– Подождёт, у меня приоритет, – отрубил Мазуров. Я пожал плечами. Мне всё равно. Что Мазур, что Мурад – какая разница? Оба ублюдки и ничего доброго мне желать не могут. Правда, не знаю, чего хочет от меня Мазуров. В чём его месть будет состоять?

Галина выносит сумку и куртку, я беру.

– Стась, ты мне позвони! Расскажи, что и как! – грозно напутствует Гала. Мазур же хватает меня за плечо и толкает к выходу. Вытаскивает из кармана мятую купюру, подаёт Юленьке:

– Это за стрижку. Ищите нового мастера, этот не вернётся.

Женщины остались в помещении, подавившись последним заявлением. Меня нежно толкают к «мерсу» s600, который хищно сверкает своей фальшрадиаторной решёткой. Велено садиться назад. Видя мою заторможенность, друг Мазурова по-полицейски положил мне руку на голову, надавил и заставил влезть в кожаное тёплое нутро. Сам Мазур сел вперёд, молчаливый мужик оказался водилой, а вкрадчивый друг устроился рядом со мной. Машина тронулась. Куда мы едем? Не спрашиваю. Мне почти неинтересно. Тем более что тепло, мягкое укачивание и тишина, наслоившись на мою трёхдневную бессонницу, издёрганные нервы, непрекращающуюся головную боль, очень быстро погрузили меня в состояние полусна, полузабвения. Я сполз по креслу ниже, свесил голову на грудь и стал согласно на всё кивать в такт неровностям дороги. Месть? Да… Рабство? Да… Умрёшь? Да… И на всё плевать? Да… А может, выкручусь, может, повезёт? И машина свернула на повороте. Нет…

***

Сознание проклюнулось от звука захлопнувшейся дверцы, вернее даже от двух дверей. Я сквозь ресницы и сквозь свою близорукость разглядел, что Мазуров и мой сосед слева вышли из машины. Шофёр остался. Подумалось, что сейчас выволокут и меня в холодную темноту. Жаль. Так бы ехать и ехать к чёрту на кулички. От отсутствия движения даже затошнило. Откинул голову назад на спинку сидения. Скосил взгляд в окно: мужчины стоят прямо рядом с «моей дверцей». Мазуров даже навалился задом, как бы подпирая дверцу, чтобы не открыть. Они чего-то ждут. Вытаскивать меня не торопятся. Может, у них какие-нибудь другие дела?

– Ай, ай, вах, какие люди! – послышался до омерзения знакомый голос. – Что же вы здесь? Гости дорогие пожаловали! Заезжайте внутрь, покалякаем, познакомимся ближе, мне «Алабашлы» сегодня только привезли из Баку! Дамир, моё почтение. Андрей, я о вас наслышан, наслышан…

– Мазуров, – представляется мерзкому джигиту мой похититель. – Я по делу, не до вина. Вот, я из-за него.

Мазуров отходит от машины и показывает на меня через стекло. Толстая морда Мурада своим шнобелем впечатывается в стекло «мерса». Я плотнее прикрываю глаза – я же сплю!

– Вах! Вы мальчика мне привезли! А я устал бегать за ним. Ай, какие дорогие люди!

– Не торопись, Мурад, – вмешивается тот, кого назвали Дамиром. – Мальчик наш, мы заехали предупредить, чтобы непоняток не возникло.

– Ай, нехорошо! Мальчик мой! – тоненьким голосом причитает Мурад. – У меня планы, я его уже людям обещал! Да и он мне должен. Ай, как много должен!

– Мурад, ты ведь в курсе истории Мазура? – спокойно продолжает Дамир. – Вижу, в курсе. Значит, понимаешь, что он на этого пацана первый в очереди. Если нужно, мы заручимся поддержкой авторитетных для тебя людей.

– Ай, ай, ай! Зачем сразу угрожать! Я ведь не имею ничего против вашего интереса к красавчику. Так вы ж его порешите! А у меня он пользу принесёт людям.

– Не твоё дело, каков мой интерес к Новаку. Он мой. Это все знают. А ты решил захапать чужое.

– Ни, ни, ни! Вах, нехорошо так говорить! Просто мальчик должен мне, должен много! А долг отдавать не хочет! Всё честно! Всё по понятиям!

– Короче, – отрезает Мазуров, – я заплачу тебе его долг. Можешь считать, что выкуплю его. Если не согласен, то вовсе ничего не получишь. Но парень мой должник, а не твой.

– Вах, вах! – залебезил Мурад. – Конечно, мы договоримся со столь уважаемыми людьми! В память о вашем друге я уступлю. Филин был мне как брат! Как брат! Только уж всё же зайдите в дом, там договоримся… Kül başıva!*

Андрей Мазуров и его «друг» Дамир пошли прочь от машины вслед за толстым Мурадом, который, несмотря на доброжелательные слова, не мог справиться со злым выражением лица. Они пошли меня покупать внутрь белого дома с романтичным крылечком, окаймлённым витой белой оградкой в стиле вычурного модерна. На крыльце сидели двое бородатых горцев бандитского вида. Мой водила щёлкнул блокировкой машины, оградив её мир от возможного внимания хозяев особняка. Неужели меня отмазали от этого Мурада? Какое счастье… Веки вновь слипаются, тону в мутной полуобморочной неге, которая заменила мне сон в последние дни. У меня появилось немного времени, немного времени до понимания того, что грозит мне со стороны Мазурова. Не видел его пять лет. Или меньше? Сколько он отсидел? Скорее всего, вышел раньше срока. Я уже почти забыл ту историю. Тем более что пару лет назад я узнал о смерти на зоне главного преступника – Филимонова Сергея (Филина). А его друга – Мазурова Андрея – я как-то не опасался. Он ещё тогда не казался мне отморозком, в отличие от Филина. Именно Андрей мне тогда поверил, повёлся на мои прозрачные «слепые» глаза. Поверил, а теперь не может себе простить. Не буду думать, не буду и надеяться, не буду переживать раньше времени…

Хлоп. Хлоп. Машину мягко тряхнуло.

– Вань! Едем домой, – слышу сквозь слепой сон голос Мазурова. Машина задрожала и тронулась, сначала медленно и осторожно, а потом быстро и бесшабашно в мою другую жизнь. Или не жизнь?

*пепел тебе на голову (азерб.)

========== 2. ==========

Несмотря на темень, дом, в который мы приехали, я узнал сразу. Около пяти лет назад я тут был. Прожил тут целый день, мучительный день. Дом двухэтажный, облицованный модным керамогранитом терракотового цвета. Над входом – эркер с полукруглыми окнами, рёберная окантовка здания и оконные рамы более тёмные, крыша голландская с классической черепицей. Рядом притулился гараж, обшитый коричневым сайдингом. Дорожка к дому окаймлена чугунной низкой решёточкой с шарообразными фонариками на длинных ножках. Вокруг дома надёжный забор не для любопытствующих, гармонирующий керамогранитными вставками с фасадом. Короче, уют, комфорт и английский приват-хоум, всем понятно – здесь живёт хозяин строительной фирмы.

Всё это великолепие я рассмотрел, когда меня, сонного, буквально за шкирку стали вытаскивать из машины. По дороге я всё же уснул накрепко.

– Эй! Продирай глаза! Никто тебя в дом на руках не понесёт! – рявкнул в ухо Мазуров. Пришлось подчиниться. Толчками в спину меня направили внутрь дома, никаких разговоров и объяснений. Дамир пошёл следом за нами, а Иван сдал назад и собрался загонять машину в гараж.

– Переночую у тебя! – ворчливо заявил Дамир Мазурову, пока мы проходили по коридору молчаливого дома к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Боишься за меня? – весело ответил тот. – Не ссы! Не трону его сегодня. Он невменяемый, по-моему, и не почувствует всей прелести моей благодарности! Э-эй! – это Мазур хватает меня за рубашку, толкает к стенке, прижимает и срывает очки. – Ты хоть отражаешь, в чьих ты руках? Молчишь? Я ж говорю, он не в себе пока! Смотри, какие у него глаза!

Мазур хватает меня за подбородок, вжимая плечом в стену. Дамир приблизился и, прищурившись, вглядывается в мои глаза. Козлы. Закрываю глаза.

– Открыл зенки! – крикнул мне в лицо Мазур, тряхнул и сильнее сжал пальцы на скулах. Пришлось открыть. – Да любой на моём месте бы повёлся! Глаза слепого! Ну, скажи, Асхатыч, скажи, я прав?

– Прав, прав… – устало отвечает Дамир.

– Вроде прозрачные, светлые какие-то, но дна-то нет! – не может успокоиться Мазуров. – Сволочь! Артист!

– Да, глаза необычные. Ты всё равно обдумай сначала… Не пори горячку-то.

– Я уже год как горячку не порю. Всё! А ты, слепой сучонок, давай сюда! Готовься! – толкает меня в небольшую комнату, отбирает сумку, куртку. – Не придумай бежать!

За мной захлопывается дверь и клацает замок. Я заперт. Камера временного пребывания. Насколько временного? Комната небольшая – камера-одиночка. В углу кровать, рядом тумбочка, напротив на стене висит зеркало, рядом дверь. Заглядываю: туалет и душевая кабина. На полу мягкое покрытие, на потолке штанга с видеонаблюдением. Огонёк красный мигает. За мной будут следить.

Подхожу к зеркалу. Мда… Что осталось от тебя, Стась? Лицо серое, волосы тоже серые, грязные, стянуты в мышиный хвостик. Плечи скорбно опущены, губы бесцветные. Под глазами круги, в глазах вода. Она и так там всегда была, а сейчас вообще наводнение. Цвет глаз, действительно, странный. Голубой, но прозрачный, льдистый, стеклянный, такой, что белый проглядывает, и многие спрашивали меня, хорошо ли я вижу. Не очень хорошо: близорукость, но не слепота же! Все эти пристальные взгляды, рассматривание моей радужки, махание рукой перед носом достали, поэтому когда прописали очки, я носил их с радостью, купил затемнённые, с толстой оправой. Но от диоптрий глаза болели, к очкам так и не привык. Прижимаюсь лбом к холодной поверхности зеркала. Дышу на стекло. Мгновенно образуется мокрый след моего дыхания. Пишу пальцем: «Жопа». Это именно то, во что превратилась вся моя жизнь благодаря этим глазам.

Вот и здесь я из-за них. Всего один раз в жизни не стал убеждать, что нормально всё вижу, напротив, говорил, что слеп как крот. Это было пять лет назад. Я ещё учился в институте. Учился неплохо, хотя из-за глаз и там проблемы возникали: чего только приставания нашего математика стоили! Но я – кремень. Я – порядочная блядь, за оценки спать не буду. Только за деньги и то, когда прижмёт, никто не смог меня запрячь в этот постыдный бизнес на постоянную работу. Я «внештатный сотрудник». К 21 году секс вызывал только отвращение, а на месте, где должна была бы какая-нибудь любовь прорастать, всё выжжено дотла. Постарались некоторые. У меня была цель – закончить вуз, стать дизайнером, зарабатывать, вернуться домой и доказать своим родителям, что они ошибались, что их сыном можно гордиться.

Тогда я возвращался со своей редкой ночной работы. Была осень, с вечера дождь, поэтому в руках у меня зонт-трость. Дом этого ебанутого извращенца Йосика, что заказал меня на ночь, на выезде. Я удрал от него раньше, чем тот проснётся и потребует «продолжения банкета». Деньги заплачены, программа-минимум выполнена, поэтому смело двигаю к ближайшей остановке и решаюсь ждать первого автобуса из Одинцово. А это ещё минут сорок. Деньги экономил, голодный студент, блядь! Ну и доэкономился. Сижу на остановке, ножками болтаю. Вдруг, рассекая светом и визгом тормозов рассветную мглу, на шоссе выруливает белая ауди. Резко останавливается, оттуда вываливается мужик в пальто. За ним следом ещё один мужик, с коротким бобриком, здоровый, как бык. Этот бык начинает толкать, бить, пинать первого, того, что в пальто. Потом из авто выскакивает ещё один, в кожаной куртке, орёт бычаре:

– Филин! Охуел? Убьёшь же его! Тогда с него вообще ничего не выцарапаешь! Филин! Остановись!

Но Филин ни хрена не слышит его: молотит мужичка без устали. Жертва же оказалась юркой. Мужичок в пальто сумел вывернуться из-под ударов бугая и побежать. Он перепрыгнул дорожное заграждение и устремился в лесную полосу. И тогда Филин выхватывает из куртки пистолет и хладнокровно: бах, бах – стреляет в спину беглецу. Тот падает, даже я из своего укрытия вижу, как его бросило вперёд от пуль. И тишина. У меня почему-то тогда была мысль, что кино показывают, но актёры какие-то неизвестные, да и переигрывают. Мужик около машины, а это был Мазуров, вдарил по кузову и заорал:

– Бля-а-а-адь! Филин!

Они оба бегут туда, куда упал мужик в пальто. Я тоже вытащил свой нос и на цыпочки привстал, смотрю продолжение триллера. Нет чтобы бежать в другую сторону или хотя бы за остановку спрятаться! Вижу, они мужика тащат: один за подмышки держит, другой – за ноги. Оглядываются. Дорога на их стороне – ни одного залётного водителя, слишком рано. Мазур открывает багажник, и они вталкивают тело в пальто внутрь. И только после этого мимо просвистело сразу две машины. Я думаю, из-за них они меня и заметили. Убийцы проводили машины взглядом, и Филин вдруг уставился на меня, мирно сидящего на скамейке, под козырьком остановки. Оба офигели и быстро пошли в мою сторону. Что мне оставалось делать? Бежать поздно! Нехер было кино до конца смотреть! Сижу, лихорадочно соображаю, что предпринять. Идея пришла с их помощью. Когда они подошли, я чуть не обоссался от страха, поэтому на них не смотрел, вперил шары в землю. Мазур подскочил ко мне и поднял за подбородок, а я стараюсь не смотреть ему в глаза, более того, тупо улыбаюсь зачем-то. Это нервное. И тут Мазуров выдаёт:

– Ты слепой, что ли?

И впервые в жизни на этот вопрос я ответил:

– Да. А вы кто?

Оба мужика встали напротив меня и разглядывают.

– Серьёзно слепой? – недоверчиво вопрошает убийца Филин.

– Что вам надо? – смело отвечаю я, подключая все свои представления о том, как ведут себя слепые. И даже зонт-трость мне понадобился. Я выразительно стал постукивать ей перед собой, попадая мужикам по ботинкам.

– Он слепой! – облегчённо выдохнул Мазуров и помахал рукой перед моим лицом.

– Хрена ли ты здесь в такое время делаешь? – рычит Филин.

– Я автобус жду, скоро должен прийти. Меня сюда сестра привела, я каждый день на этом автобусе езжу, – уверенно заливаю я, стараясь смотреть мимо мужиков в одну точку, на их белую машину.

– Да не верю я ему! – завопил Филин.

– Прекрати! – шипит Мазур и опять ко мне: – А как же ты узнаешь, что это нужный тебе автобус?

– Шофёр знакомый, он выходит, чтобы посадить меня.

Филин вдруг выхватывает из кармана пистолет и начинает махать перед моим носом. Я не знаю, как мне удалось не дёрнуться, не разволноваться, а удержать свой взгляд недвижно на машине, а потом поднять его чуть выше, на дорожный знак «обгон запрёщен». Мазур хватает Филина за руку, скручивает, шипит ему в ухо:

– Прекрати, ты и так наворотил! Видишь, он слепой. Всё, погнали, а то действительно автобус приедет!

Но Филин упрямей. Он хватает меня за руку, дёргает, тащит в сторону машины.

– Куда вы меня ведёте? Мне нужно на автобус! Вы кто? – ору я.

– Филин! Тупой ублюдок! Что ты делаешь? – орёт Мазур.

– Он поедет с нами! – орёт Филин.

– На хуя он нам нужен? – удивляется Мазур.

– На хуя я вам нужен? – удивляюсь я.

– Как ты не понимаешь? – удивляется Филин. – А если он врёт?

– Ты посмотри на него!

– Я не вру!

– Двигай булками, сучонок!

Блядь, я понимаю, что влип, что рядом никого нет. Мимо промчалась ещё одна машина. Я заорал:

– Это мой автобус! Пустите!

– Мы довезём тебя, детка, туда, куда скажешь! – неожиданно ласково сказал Филин, заталкивая меня в машину. Мазуров раздражённо уселся за руль, дёрнул рычаг на коробке передач и смачно сматерился в адрес своего друга.

– Едем к тебе! – ответил Филин.

– Мне надо на Ломоносовский проспект! – отчаянно заявил я.

– Ебанутый, слепой и мёртвый! Я-то здесь как оказался? – возопил Мазуров. Филин ткнул его по башке, испуганно посмотрев на меня. А я закрыл глаза. Решил, что буду играть дальше. Ну и играл. Артист погорелого театра! Вспомнил, как себя ведёт Бечкин Василий у нас в салоне, он был слеп от рождения. Я старался не переигрывать, не трясти руками перед собой без надобности. Слепые ведут себя с удивительным чувством собственного достоинства. Сложнее всего было удерживать «слепой» взгляд. Но я старался. В окно машины не смотрел, чтобы зрачки рефлекторно не бегали с объекта на объект.

Меня привезли в этот самый дом. Тогда он пах новизной: краской, опилками, пластиком, гипсокартонном и коньяком. Тогда большая часть мебели была зачехлена, а кусты перед домом были по-юношески жалкими, неуверенно тянулись прыщавыми ветками в разные стороны. Филин практически сразу уехал. Я понял, что ликвидировать тело. А Мазуров остался со мной. Сначала он просто меня рассматривал, лицо к лицу. Наверное, в обычной ситуации я бы либо хохотал, либо бесился от такого разглядывания. Он натурально рот открыл и сам косить начал. Созерцал меня сочувственно. Но ситуация не была обычной: я был свидетелем убийства, и мой инстинкт самосохранения мобилизовал весь артистический потенциал, вскрыл талант хладнокровного лгуна. Никаких смешков и ужимок, только страх и скованность.

Мазур затеял со мной разговор: кто я да что я? Старался отвечать правду, чтобы не запутаться. На сложные вопросы начинал хныкать, дескать, отвезите меня обратно, что вам надо, меня, наверное, ищут… и тому подобное. Ясно, что сказать о том, что учусь на дизайнера, не мог, что подрабатываю в парикмахерской, тоже не мог, а то, что раз в пару месяцев продаюсь задорого – не хотел. Пришлось сказать, что я – массажист, так как Мазуров выудил из моего кармана паспорт и карточку нашего салона. Самым опасным был момент, когда он позвонил по телефону в салон и спросил:

– Подскажите, а правда, что у вас массажист слепой?

Там ответили, и Мазур поспешно положил трубку. Идиот! Надо было спросить, как массажиста зовут. И тут бы мне пришлось что-то придумывать! Фухххх… Пронесло.

Пришлось вытерпеть его сопровождение в туалет. Именно тогда я прошёлся по дому, поднялся с его заботливой помощью по красивой пологой лестнице наверх. Ссать пришлось сидя, я же не вижу цель, сортир незнакомый. Мазуров – чувственный зритель, стоял, жалел слепого мальчика. Ладно, хоть не бросился мне член в штаны заправлять.

Мазур решил проверить мои умения делать массаж. Смешной. Разве простой человек поймет, что перед ним дилетант? Тем более Вася Бечкин мне делал массаж не раз, показывал приёмы скручивания и растирания, мне было интересно. Андрей снял «верх», а я потребовал крем или оливковое масло. Он улёгся на диван в гостиной. Ну и я показал класс. Мужик ни разу не вскрикнул, не крякнул. Терпел. Хотя я издевался над его спиной, как мог, отрывая мышцы от костей. Спустив ему штаны до середины ягодиц, всем весом налегал на поясницу костяшками кисти рук. Когда же стал растирать ему заднюю поверхность шеи и зигзагообразно прошёлся по крепким надплечиям, Мазур застонал. На этом пикантном моменте вернулся Филин. Я заметил его первым, но сделал вид, что не вижу. Ублюдок приглядывался несколько минут, потом на цыпочках приблизился и хлопнул перед моим носом в ладоши. Заорал матом, испугавшись, Мазур, а не я. Я только стоял, дрожа, и хлопал глазами.

Андрей уволок Филина на кухню и стал его убеждать, что я слепой, что нужно меня увести в город, что хватит с него филинских заёбов, что нужно образумиться. И ведь уговорил! Перед тем как везти меня в город, Филин велел метать на стол корм. Мазуров вытащил кастрюлю супа, налил в плошки, в микроволновке разогрел. Сначала Филину, потом мне. Сам, видимо, был без аппетита, психовал, нервничал. Филин же, когда передо мной поставили тарелку, вдруг в неё плюнул. Мне подали ложку, сунули хлеб в руку, сидят и оба смотрят на меня. Козлы. Я перемешиваю суп, не глядя. Только бы не вырвало! Набираю ложку, дую, глотаю. Улыбаюсь кому-то. Мазур не выдержал. Обматерил своего припадочного друга, отобрал у меня, недоумевавшего, суп и выпер из стола, выталкивая на улицу. Поверил. Я выиграл. Когда он меня высадил на Ломоносовском проспекте около нашего салона и проследил, как я неуверенно, опираясь на трость, зашёл внутрь (учитывая, что меня там и не ждали, была не моя смена), я готов был петь и прыгать до потолка. Я выиграл. Я сделал это. Я – гений! Я – актёрище! Аль Пачино и Евгений Миронов в одном флаконе!

Короче, я – законопослушный умник, попёрся в милицию. На самом деле нисколько не жалею об этом. Они убили человека тупо из-за долгов. Следствие было долгим и нудным. Были и очные ставки. Мазур на них был хмур, молчалив, упёрт, сдержан. Филин, наоборот, кипяток! Угрожал мне, орал, кидался, дознаватели еле сдерживали. Мне пришлось сказать, что я делал в таком отдалённом от цивилизации месте в столь неурочный час. И сказал! Я же не сын президента! Мой моральный облик – только моё достояние. Друзья знают, родители не интересуются, в институте… Да, там проблемы начались. Всё равно не жалею. Я сделал правильно. Филину дали восемь лет. Мазуру в два раза меньше, что объяснимо. Справедливость торжествует!

И вот я здесь, упёрт лбом в зеркало своей тюремной кельи. Я выживу! Я непотопляем! Мазур откупил меня от этого поставщика молодых тел для грязных желаний, от Мурада. Перспектива отрабатывать некий дурно пахнущий долг в качестве чьей-то игрушки меня нисколько не радовала. А что Мазур? Андрей Вадимович Мазуров – не сутенёр, не работорговец, не наркоман и даже не убийца, он приличный предприниматель с легальным крепким бизнесом и с лагерем за плечами. Ну и что? Сейчас это даже модно. Опыт!

Не буду думать сейчас. Всё завтра, всё потом, сейчас спать. Поза-позавчера не спал, шатаясь по городу, переходя от скамейки к скамейке, сбегая от Мурада и его шавок. Две последних ночи спал в салоне на красном диванчике, вздрагивая от звука каждой проезжающей машины. А потом целая смена, по девять-десять клиенток. Валюсь с ног! А здесь постель с чистыми простынями. Есть душ! Есть эта ночь! Ещё поживу…

========== 3. ==========

Спал беспокойно, хотя провалился в сон сразу, как только голова коснулась подушки, так я устал от этой грёбаной жизни. Проснулся от криков из-за двери. Понял, что Мазуров и Дамир пьянствовали и теперь о чём-то спорят разудалыми голосами. Что-то про стройку. Потом просыпался ещё раз от звука открывающейся двери. Мазуров. Медленно и тихо подходит к моей кровати. Опускается то ли на корточки, то ли на колени. Я плотнее сомкнул веки. В нос ударило коньячное дыхание Мазурова. Чего он хочет? Что он делает? Может, открыть глаза, показать, что я проснулся?