Текст книги "Контрольный в душу (СИ)"

Автор книги: Solter

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Немного обидно стоять и смотреть на других, нашедших себе занятие. Многие рисовали, заглянув ребятам через плечо, я видел действительно неплохие вещи, которые у них получались. Музыка тоже собрала целую толпу «фанатов», среди первых находился Томас, у него сносно получалось ладить с гитарой. Петь он не пробовал пока, и очень зря, я-то помню его голос.

Уж он-то не пропадет.

А мне не подходила ни кулинария (ушел оттуда с ожогом на половину ладони), ни дизайн (выбранное мной сочетание цветов показалось куратору «не очень удачным», и, судя по ее лицу, это было еще мягко говоря), ни уход за животными. Особенно они – собаки! Четыре мелкие собаки, щенки еще, лезущие из простенького вольера наружу, словно они так и хотят покусать меня за ноги! С детства терпеть их не могу, боюсь ужасно.

Конечно, я не один был такой. Еще двое или трое бездарностей праздно шатались по залу, подходя то к одной точке, то к другой. Я следил за ними, втайне желая, чтобы и они, так же, как и я, ушли отсюда ни с чем.

– Дэн, – Томас нашел меня возле уже пройденного угла с гончарным кругом. – Ты взял уже бланк? Можно записаться только на три курса, я даже не знаю, что именно выбрать…

– Мне бы твои проблемы, – вздохнув, я взлохматил отросшие волосы и вытянул из его рук изрядно помятый кусок бумаги – тот самый бланк. – И что тебе понравилось?

– Да мне все понравилось, – расстроено признался он, крутя в руках карандаш. – Музыка там, рисовать еще хочу, собаки классные. А если еще готовить могут научить…

– Запишись на музыку.

– А на что именно? Там отдельно ударные, клавиши, гитара, саксофон. Я, наверное, все не запомню.

Фыркнув и вернув ему бланк, я отошел к регистрационной стойке за таким же для себя. Как нас предупредили заранее – хоть на один курс нужно записываться обязательно, значит, придется делать выбор. В отличие от Томаса, у меня вариантов не было вообще, наверное, надо просто выбрать что-нибудь минимально травмоопасное. И хоть сколько-нибудь интересное.

В итоге я остановился на кулинарии: научусь, по крайней мере, готовить хоть немного, да и еда там наверняка будет разнообразнее, чем в нашей столовой, где не дают жареного мяса, зато обожают кормить рыбой.

– Жаль, нет такого варианта, где можно просто сидеть и читать книги, – пожаловался я уже в комнате вечером, когда тяжелый выбор был сделан и благополучно забыт до следующей недели.

– Или в компьютер резаться, – мечтательно поддержал Эван, записавшийся на «курсы домохозяек» вместе со мной. – Вот было бы круто…

– Ты игроман, все дело в этом, – безразлично заметил Стив, о своих предпочтениях не распространявшийся.

– Совсем нет. Но я даже не предупредил свою команду, что не смогу заходить. Приедут родаки, попрошу у них ноут, хоть пару слов черкану…

Разговор, скатившийся в обсуждение скорого приезда визитеров и того, что они могут с собой привезти, меня уже почти не интересовал, куда больше заботила будущая неделя и постижение основ кулинарии. Теперь, когда уж не надо было ничего решать, я сомневался в правильности выбора – одним ожогом наверняка уже не обойдется, как бы хоть отравлений избежать.

Готовка ведь – это не мое. Да и все остальное – тоже не мое, совершенно. Хорошо Томасу, летавшему сейчас, словно на крыльях. Будет заниматься любимым делом, к которому у него и душа лежит, и руки правильно растут для этого.

Нехорошо завидовать, но собственные мысли разве удержишь? И выглядит Томас лучше меня, особенно теперь, когда волосы светлые уже наполовину, а темная часть постепенно исчезает. И, оказывается, он общительный и открытый, только раньше почему-то сдерживался. Да и сейчас, похоже, только со мной эти его черты и проявляются – при ребятах он редко когда рот открывает, только если очень нужно.

Да и целуется хорошо. Хотя, с одного раза не понять, конечно, и он тогда не в себе был. И больше ни разу тему про тот вечер не поднимал, а на мои несмелые вопросы зыркал так, что отбивало всю охоту разговаривать.

Сам же я частенько об этом вспоминал и злился на себя за неконтролируемый стояк. Без наркотиков реакции организма усмирять оказалось не так-то просто.

Ожидаемый всеми день визитов, в который нас почти не мучили различными обследованиями и профилактиками, а только вкололи по-быстрому в вену порцию, как они сами говорят, витаминов и отпустили дожидаться родственников, наконец пришел. Мне дожидаться было некого, но не радоваться свободному дню я не мог, ровно как и не грустить по поводу завтрашних занятий. Ни с кем я не разговаривал на этот счет и вынужден был лично переживать маленькую драму: я – бездарность.

Говорил же Альфреду, что мне не место среди этих людей, что мне и так хорошо! Вот тому замечательное доказательство.

– Мне сказали, ты здесь сидишь один, – дернувшись от чужого голоса, я оторвал взгляд от книги, на которую пялился уже минут десять, и обнаружил в дверях предмет моих размышлений собственной персоной.

Одетый в самые обычные, совсем не военного типа вещи, он был совершенно на себя не похож, словно помолодел на пару лет, а уж когда улыбнулся…

– Альфред! – откинув в сторону учебник, я подскочил на ноги, чувствуя, что вопреки ожиданиям и не самым лучшим про него мыслям, я все-таки рад видеть мужчину. Наверное, потому, что и он мне тоже рад – улыбается шире… обнимает.

Обнимает меня. Совсем неожиданно, за плечи, почти по-отечески, но как-то неуловимо иначе. Отпускает совсем скоро, а я все еще в немного заторможенном состоянии, смотрю куда-то в его грудь, молчу.

– Ты изменился в лучшую сторону, – похоже, он меня рассматривает довольно пристально, ведь, хотя я и не поднял глаза, все равно ощущаю чужой взгляд на лице. – Дерек передает привет, извинялся, что не может сам приехать.

– Да я и не ждал его, – пожав плечами, ответил я, стараясь не выглядеть польщенным. Хотя зеркал в нашей «тюрьме» и не было, все равно я не мог не знать, как выгляжу – отражения в окнах, когда на улице ночь, почти те же зеркала. Но то, что изменения отметил и Альфред, оказалось на удивление приятной мелочью.

– Давай на улицу выйдем, чего здесь сидеть.

Я согласился, по-быстрому оделся потеплее – снега снова выпало чуть ли не по колено – и пошел следом за ним в парк, где кроме нас почти никого и не было, ведь большинство родителей предпочло общаться с чадами в тепле столовой.

Несколько минут мы шагали молча, оба держали руки в карманах и глядели вперед. О чем думал Альфред, я не знал, а вот сам все еще размышлял об этой гребаной кулинарии, до которой оставалось всего часов двенадцать.

– О чем задумался? – устав от молчания, спросил он, когда мы уже дошли до заледеневшего пруда.

– Да вот… Понимаешь, недавно у нас было такое… Короче, куча всего, а мы выбирали, что больше всего нравится, чтоб потом этим заниматься, ну, – совершенно внезапно я решил, что именно Альфреду рассказать как раз и можно. Все равно он скоро уедет, а мне, может, полегчает, недаром в книгах главный герой о своих проблемах может другу рассказать. Я на главного героя не похож, но попытаться стоит. – Знаешь, там инструменты всякие, музыкальные, лепить из глины можно, рисовать еще… Много чего.

– Да, я знаю, о чем ты, – он улыбнулся, развернувшись к заснеженной скамье и расчищая ее перчаткой. – Что выбрал?

– В том и дело… – опустившись на скамью, я вздохнул. – Не мог я выбрать. Мне ничего не нравилось.

– Совершенно?

– Абсолютно, – уверенным голосом подтвердил я.

– Но ты что-то выбрал?

– Да… – невесело фыркнув, я подтянул колени к груди, упираясь пятками в край скамьи – так теплее. – Так глупо… я буду готовить. Как домохозяйка.

– Почему глупо? Я тоже учился, но только в армии. Очень хорошее умение, в жизни пригодится. Да и девушки любить будут, если ты готовить сможешь.

– Да ну, девушки, – ляпнул я, едва ли не краснея от того, что первая моя мысль была почему-то о Томасе. – Они сильнее ведутся, если ты им песню поешь, или… Ну, не важно.

Заметив мое смущение, Альфред перевел тему, и еще с полчаса мы разговаривали о клинике, моих приятелях, о лекциях, которые нам читали. О себе мужчина почти ничего не рассказывал, отделавшись парой фраз о том, что все по-прежнему и в порядке. Я тоже особо не откровенничал, не в моем характере такое, но Альфреду каким-то непостижимым образом удавалось разводить меня на диалог.

– Тебя это беспокоит, – уже когда мы возвращались, тоже молча, неожиданно произнес он, останавливаясь на полпути к входу.

– А?..

– Не смог найти что-то по душе из тех занятий, верно? Поэтому беспокоишься… думаешь, что у тебя нет никакого таланта.

– Неудивительно, что нет таланта, – я пожал плечами, делая вид, что мне абсолютно все равно. В чем-чем, а в жалости я не нуждаюсь совершенно.

– Каждый человек талантлив в чем-то своем, – нравоучительно заметил Альфред, трогая меня за рукав и увлекая за собой вперед. – И ты тоже не исключение.

– И в чем же талантлив ты?

– Я люблю стрелять. В тире из винтовок, и на войне приходилось, хотя я этим и не горжусь. Мог бы в спорт пойти, но… не сложилось.

– Хм, – по правде говоря, я уверен был, что на вопрос Альфред ответить не сможет. Он был из разряда то ли провокационных, то ли риторических, но ответа не требовал. Именно поэтому теперь я не представлял, что говорить мне самому.

– Может быть, там просто не было того, что ближе тебе, – продолжил мужчина, видя мое замешательство. – Потом обнаружится, не переживай.

В это верилось слабо, но спорить я не стал, тем более, что мы уже подошли к двери, из которой то и дело выходил кто-то из посетителей. Большинство на личных автомобилях, Альфред же приехал автобусом, который уже был готов к отправке. Попрощались мы довольно скованно, и я, уже порядком замерзший, вернулся в блок.

Комната пустовала, но почти сразу же после меня появился Томас, принесший, как и обещал, целую стопку книг.

– А с кем ты был? Это твой отец? – убедившись, что ребята еще не вернулись, спросил он.

– Нет, просто знакомый, – почему-то стало обидно за Альфреда – не такой он и старый, чтобы быть похожим на моего папашу.

– Просто знакомый… – казалось, парень расстроен, он чуть прикусил губу, сведя брови к переносице, а потом посмотрел мне прямо в глаза. – У вас отношения?

– Чего?! – я аж задохнулся, будто споткнувшись, а потом нервно рассмеялся – такое предположение было еще более абсурдным. – Совсем нет!

Он молчал, но продолжал стоять напротив, и видно было, что не верит. Неожиданно меня словно током прошибла мысль – какое ему дело? И если есть это дело, если он так напрягается по поводу моих мнимых отношений…

– Томас…

Я словно смотрел на нас со стороны в этот момент – вот я подхожу, всего один небольшой шаг к нему делаю, и вот уже он смотрит на меня снизу вверх, доверчиво и вместе с тем сердито. Я не могу сдержать улыбку, он такой непосредственный, как ребенок. А потом я его целую, совсем, казалось бы, легко и невинно, так что сложно даже предположить, по чьей именно инициативе поцелуй становится глубоким и немного отчаянным.

Наконец он отстранился, уткнулся лбом мне в плечо – рост как раз позволял – и тихо проговорил:

– Извини меня.

========== Глава 10 ==========

– За что? – ответил я не сразу, взяв себе небольшую паузу на то, чтобы не дать голосу дрогнуть – зараза-Томас не отходил ни на шаг и в любой момент мог почувствовать мою реакцию на его присутствие. Я и сам-то мучился от того, что ее ощущал, а вот если и он заметит…

– Как за что… – голову он все еще не поднимал, смущался смотреть на меня, и это почему-то заставляло улыбаться – впору назвать парня совсем еще ребенком, я бы так и сделал, если бы не знал, каким иногда он бывает серьезным. – Полез к тебе. Второй раз уже.

– В этот раз я к тебе сам полез, – не согласился я, не сумев отказать себе в удовольствии обнять его и погладить ладонями узкую спину – пока ребята не вернулись, можно себе это позволить.

– Да… и почему?

– Бля, Томас, мастер ты задавать вопросы! – я нервно хмыкнул, соображая, говорить ему правду или… Впрочем, ничего на ум, кроме правды, и не идет, незадача. – Захотел и полез.

– Захотел?..

От его тона я чуть не взвыл, а поднятые, наконец, на меня глаза заставили совершенно забыть об условностях, о том, что скоро сюда вернутся Стив и Эван, и о том, что я же ничего не планировал… хотя, столько думал и представлял. А сейчас вот он – стоит рядом, смотрит так, будто я его не поцеловал только что, а, как минимум, минет сделал, и явно ждет.

Вместо ответа я снова его поцеловал – слов подходящих не было, а еще дольше стоять и молчать просто неприлично. Томас отлично понял, что я имел в виду, потому что через секунду я уже ощущал его ладонь у себя в штанах. Как-то я раньше даже не представлял, что он может быть таким раскованным. Вот уж где тихий омут…

Руку, впрочем, пришлось быстро убрать – иначе от фирменной кофты не избавиться, а раз уж мы собрались идти до конца (я – так точно собрался), одежда будет только мешать. Томаса неодетым я видел и раньше, всегда удивляясь, насколько он худой. Наркоманы вообще полнотой не отличались, но он и на фоне остальных выделялся – ребра четко видны, ключицы по-детски выпирают… хрупкий на вид, горячий на ощупь.

– Давай в ванную, – предложил он, залезая руками под мою собственную одежду. Пальцы у него прохладные, но быстро согреваются от прикосновений к коже. – Вдруг придут.

– Давай, – хотелось взять его на руки, но я, откровенно говоря, постеснялся таких порывов, и, как только мы очутились в не слишком просторной комнатушке, просто запер дверь на задвижку.

Томас обернулся ко мне и у него – я видел по выражению глаз – просто сорвало последние тормоза. Обнял меня сам, сам же и поцеловал, вжав спиной в дверь, чуть дрожащими от возбуждения руками попытался справиться с молнией на моих же штанах. Требовательные губы парня чуть не заставили меня забыть о том, кто кого собрался трахнуть, но я вовремя вспомнил, развернул его, прижав к той же двери, у которой стоял сам.

– Раздевайся уже, Дэн, – шепотом попросил он, глядя сквозь упавшие на глаза пряди волос и едва заметно краснея – стесняется все-таки.

Раздевшись, я быстро помог с этим Томасу, который, оказавшись без одежды, тут же прижался ко мне всем телом, так, что я очень четко почувствовал его стоящий член, и шепнул на ухо:

– Трахни меня.

Такая откровенность возбуждала едва ли не сильнее, чем разгоряченное тело рядом. Медлить еще больше казалось преступлением, и я, забыв о том, что опыта не так уж много, развернул Томаса грудью к двери и приставил пальцы к его губам, но сказать ничего не успел – он отлично понял сам, принявшись работать языком. Ноги он тоже раздвинул сам, еще и прогнулся, замирая в наиболее удобной позе, выставляя задницу, как опытная шлюха. Сравнение невольно возникло в голове, я постарался отогнать его подальше – сейчас думать о Томасе плохо мне не хотелось.

Пальцы проникали в него довольно легко, хотя парень то и дело постанывал от боли и нетерпения. Растягивая его уже двумя, я вдруг заинтересовался, когда у него был последний секс? Не с тем ли Коди, о котором Томас мне рассказывал в этой же ванной?..

Вспыхнувшая неожиданно ревность заставила слишком грубо вогнать в него пальцы, и в ответ я получил полный эмоций стон, от которого крышу сорвало уже у меня. К черту подготовку, он уже вполне готовый, ждущий, подгоняющий своими стонами, своим быстрым срывающимся дыханием, – требующий меня.

– А-ах!.. – дернувшись от ощущения моего члена в заднице, хотя я и вошел пока только наполовину, Томас тут же замолк, для верности прикусив фалангу пальца зубами. То, что под пальцами казалось довольно разработанной задницей, сейчас было тесным и узким проходом, горячим и судорожно сжимающим меня мышцами.

Подумав, что ему же наверняка больно, я постарался умерить свой пыл и нетерпение и двигался медленно, плавно, осторожно… первые минуты три. Потом Томас сам подался задом к моим бедрам, насадившись на член и вновь застонав:

– Еще…

И я давал ему это «еще», держал руками за бедра, желая контролировать все от и до, двигался, глубоко врываясь, до пошлых шлепков об задницу, до рваных вскриков, до судорожно сжатых пальцев и искусанных чуть ли не в кровь губ. Чувствовал, что сейчас он весь мой, полностью мне принадлежит, и ловит от этого невероятный кайф, делится со мной, отдается, словно последний раз в жизни. Застонав тоже, я скользнул ладонью по его животу вниз, обхватил влажный от смазки член, вызвав волну дрожи:

– Ох, блять!..

Вжав парня в дверь еще сильнее, я сорвался в максимально быстрый ритм, трахая его настолько сильно, что если кто-то был в комнате, наверняка слышал это. Но об остальных мы думали в последнюю очередь – Томас извивался в моих руках, был не в состоянии решить, что делать: насаживаться на мой член, таранящий его задницу, или толкаться в руку, без устали ласкающую его.

Я кончил первым, выплеснувшись в него и прижавшись грудью к влажной от пота спине. Презервативов ни у кого не было, но в здоровье друг друга мы могли быть уверены – обследования проходили одинаковые, все в полном порядке. Он запачкал спермой мои пальцы, обмяк в руках и едва не съехал на пол – я успел подхватить и прижать к себе, хотя сам испытывал желание где-нибудь улечься: усталость, пришедшая на смену возбуждению, была поистине огромной.

Душ мы решили принять по отдельности. Я не был уверен, что не захочу его снова, а время уже позднее, да и Томасу явно нужна передышка: когда он выбрался из кабины, замотанный в полотенце, на лице читалась усталость. Сам я задержался под струями воды всего минут на десять, но, войдя в комнату, обнаружил его уже мирно спящим на своей кровати. Тем лучше – о чем обычно разговаривают после секса, я понятия не имел.

Это вообще был мой единственный полноценный секс за всю жизнь. Перепихи, случавшиеся в клубе и на квартире Арта, служили только способом уплаты за наркотик, пару раз всего, и я даже толком своих ощущений вспомнить не могу. Просто ложился под кого-то или брал в рот, а после сразу же забывал, получая заветный шприц.

С Томасом было совершенно иначе. Я думал об этом, забираясь на свою постель, находящуюся на втором ярусе, прямо над ним. Думал, вспоминал, будто заново переживая отдельные моменты, на которые не обращал внимания тогда – капельки пота, скатывающиеся по его виску, влажные волосы, прилипшие к лицу, судорожные сжатия мышц, когда он, думая обо мне, старался увеличить мое удовольствие.

В руках у Коди он изгибался так же?..

Будили в клинике всех сразу, по внутренним динамикам звучала бодрая мелодия какой-то популярной песни, прекращавшаяся только через два повтора. Обычно я за это время успевал справить нужду и застелить постель, но в этот раз поднять себя с кровати оказалось почти невозможно.

И виной этому был, как можно подумать, вовсе не Томас, а кулинария, которой в ближайшее время придется заниматься в течение двух часов, если не больше. С парнем же мы перекинулись парой праздных слов – при остальных нельзя иначе, они и так косились на нас подозрительно – и расстались до обеда.

Оказалось, это не так страшно, как я думал. Группка небольшая, шесть человек, мы с Эваном старались держаться поближе друг к другу, потому что больше парней не было. Справляться со всем оказалось не сложно, может быть, потому что ничего сложнее вареного яйца сделать мы не успели. Да и то целая наука – яйца варить, никогда раньше и не догадывался, что в этом деле может быть столько вариантов.

После этого первого занятия я перестал возмущаться и негодовать, решив, что выбор все же неплохой. И устал я куда меньше, чем вернувшийся под вечер Томас, совершенно недовольный и расстроенный:

– Инструмент даже в руки не дали, – он грохнул на стол пухлую тетрадь с записями. Глянув в нее, я ничего не смог понять, слишком корявый почерк и масса сокращений, понятных одному Томасу. – Ноты всякие, правила!

– Ты думал, гитару в руки возьмешь и сразу заиграешь?

– Ну, да, – он взглянул на меня так, будто это просто-таки элементарно.

– Понятно, – я едва не рассмеялся, покачав головой. – Да брось, выучишь по-быстрому, потом играть будешь.

– Скоро? – стоило опуститься на стул, как Томас тут же оказался на моих коленях, обнял за шею и крепко прижался. Я не понимал, зачем он так делает, вроде бы взрослый уже парень, а ведет себя, будто ребенок. Может, не хватает нежности, как говорится, в детстве недолюбили, но то же самое я могу сказать и о себе. Я же не лезу ни к кому на руки…

– Откуда мне знать? – только я собирался обнять его в ответ, как за дверью послышались шаги, парень пулей с меня слетел, оказавшись на своей кровати, а в комнату вошел Стив:

– Вам уже говорили?

– Что? – вопрос мы с Томасом задали почти одновременно.

– Насчет завтра, – объяснил наш сожитель, подходя к двери в ванную. – Нет? Значит, скажут утром.

– Что?! – все эти секреты я терпеть не мог, как и любую неизвестность. Недолго ждать, всего лишь ночь, но если знаешь уже прямо сейчас, почему бы не сообщить?

– Интересно? – Стив лукаво улыбнулся, а я заметил, как у Томаса сжимаются пальцы. Понимаю, сам бы придушил уже этого интригана. – Ладно, ладно. У нас завтра лошади.

Больше он ничего не объяснил, закрылся в ванной и на наши расспросы и требования из-за двери попросту не отвечал. Зараза!

Мы с Томасом строили много теорий насчет того, что же именно Стив имел в виду, говоря «лошади», но ничего так и не смогли придумать. Слишком расплывчато, слишком много вариантов, все-таки придется подождать до завтра, не так уж это и долго.

Во время завтрака следующего дня нам действительно все рассказали, хоть и профессиональным языком, но куда лучше вечно темнящего Стива. Это на самом деле будут лошади – табун живых лошадей, к которым нас повезут во время обеда. Один из элементов психологических практик, если верить лектору, утверждающему, что животные очень положительно воздействуют на людей.

Спасибо, что не собаки, иначе меня бы туда и силой не затащили.

Снег начал идти еще ночью, тяжелые тучи закрывали небо часов до двенадцати, а потом немного разошлись и снежинки падали довольно редко и незаметно. Перед нами раскинулось небольшое поле, белое-белое, с черными черточками ограды в дальнем конце. И с дюжиной настоящих живых лошадей, привязанных совсем рядом с нашим автобусом.

При виде животных меня охватил настоящий восторг, еще сильнее, чем когда я смотрел на них через окно по дороге в центр. Правда, это замечательное чувство быстро переросло в безотчетный страх, стоило нам подойти к табуну. Вблизи кони оказались куда больше и крупнее, копыта, превосходящие по размеру мужской кулак, нервно топтали снег, а внезапно повернутая ко мне морда вообще заставила вздрогнуть.

Погладить круп я решился со второго раза, быстро понял, что здесь ничего опасного. Лошадь как лошадь, мелкие жесткие волоски шоколадного цвета, грива потемнее, приятная и теплая на ощупь.

– Левую ногу ставите в стремя, держитесь обеими руками за луку, это передняя часть седла, и резким рывком перекидываете правую ногу через круп лошади, – командовал мужчина в ковбойской шляпе, призванный за нами следить. – У кого не получается, я подсажу.

Не получалось как раз у меня. Лошадь топталась на месте, уставшая от долгого ничегонеделания, а я прыгал вокруг, как ненормальный, не представляя, как можно настолько высоко ногу поднять. Оглянувшись по сторонам, обнаружил Томаса, крепко вцепившегося в седло, но уже сидящего в нем и радостно светящего улыбкой. Черт, он же меньше меня, почему у него вышло?

– Подсадить? – инструктор оказался рядом, но пока помогать не спешил.

– Не, – запыхавшись, выдохнул я. – Лошадь подержите ровно, я сам.

Когда мужчина усмирил животное, у меня, наконец, получилось, хотя сам и не понял, как именно. Просто рывок, и я уже в седле. Передо мной – лошадиная голова, внизу – земля. Далеко внизу, так что я вцепился в передний выступ седла, как Томас, и зыркнул на остальных. Все уже сидят, многие перепуганы, как и я, но большинство все же выглядят иначе – удовлетворенно или даже радостно.

– Она пошла, она куда-то пошла! – завопил я, когда инструктор отошел, а мой транспорт двинулся следом.

– Успокойтесь, сейчас все они куда-то пойдут, – фыркнул он, оседлав последнюю оставшуюся лошадь и двинувшись на ней вперед медленным шагом.

Мужчина что-то объяснял по пути, о том, как управлять, как потом слезать, но я не слушал его, сосредоточившись только на том, чтобы держаться. Лошадь при ходьбе покачивало из стороны в сторону, и меня вместе с ней качало тоже, приходилось прикладывать массу усилий, чтобы не упасть на землю. Про уздечку я и думать забыл, а она, между тем, жила своей жизнью – свесилась с конской шеи к земле, начала путаться в лошадиных ногах.

– Переходим на рысь, держитесь крепче!

Куда еще крепче – успел подумать я, ведь мышцы на руках и так были напряжены до предела. Табун побежал быстрее, мое чудовище, подчиняясь стадному инстинкту, тоже ускорило темп, но почти сразу споткнулось об повод, и меня дернуло так, что не удержался. Соприкосновение с утоптанным снегом помню слабо, ударился поясницей и затылком, а, увидев вокруг целый лес из лошадиных ног и копыт, вообще потерял сознание.

Ненадолго я пришел в себя в машине скорой, но кто-то сразу же дал стакан с жидкостью, по вкусу напоминавшей воду, но заставившей меня снова провалиться в забытье. Успокоительное или что-то подобное, но проснулся я уже в центре, вряд ли меня повезли в больницу. Голова раскалывалась, во рту пересохло, да и все тело неприятно болело, но что именно у меня повреждено, понять я не мог.

– Проверьте давление, – голос заставил открыть глаза и оценить обстановку. Рядом стояло два врача в марлевых масках, закрывающих половину лица, им помогала девушка, как раз меряющая мне давление.

– Что такое? – хрипло выдохнул я, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, пока взгляд не столкнулся с глазами одного из докторов. И они, глаза его, показались знакомыми.

Нахмурившись, я попытался вспомнить, где мы могли видеться. Не в клинике точно – наши врачи все женского пола, это кто-то другой. Жаль, лица не видно, тогда сразу бы понял, а так надо сосредотачиваться, соображать. Я нахмурился, еще пристальнее глядя на мужчину:

– Вы…

– Дайте ему наркоз, – голос тоже знаком, совершенно точно. Я хоть и наркоман, но на склероз никогда не жаловался и теперь абсолютно уверен – он тоже меня знает.

– Местный? – девушку я не видел, смотрел на врача, не отрываясь.

– Общий. Быстро.

– Мне не нужен… – я попытался возразить, но не успел – игла воткнулась в руку, после чего мне почти насильно закрыли ладонью глаза.

Правда, сделали это слишком поздно, буквально в последний момент я все же сумел сопоставить глаза и голос и узнать в этом человеке Арта.

========== Глава 11 ==========

Немилосердно клонило в сон весь следующий день, ведь бездельничать быстро надоело, а от занятий меня временно отстранили – нога в гипсе быстрому передвижению совершенно не способствует. Как и передвижению вообще. Первую неделю предстояло почти все время провести в постели, а на ежедневное лечение меня в инвалидном кресле увозил один из дежурных по этажу. Поначалу в то кресло я даже садиться не хотел, гордо заявляя, что дойду на костылях. Дошел до середины коридора, а там уже и нога заболела, и руки просто отваливаться начали, пришлось смириться с судьбой.

Томас повадился приносить мне еду вместо того же работника. Вообще я был благодарен за это, но вместе с тем жутко злился, чувствуя себя безруким, ущербным и вообще особенным. Сам я не был в состоянии постоянно спускаться и подниматься, чтобы поесть, так что других вариантов не было, однако, что ни говори, забота Томаса казалась чересчур навязчивой.

А из-за его плотного графика занятий мы никак не могли остаться наедине для разговора. Про Арта, узнанного за пару мгновений до того, как подействовал наркоз, я нисколько не забыл, но поднимать эту тему в присутствии Стива и Эвана не собирался.

– Чего ты такой хмурый? – поинтересовался блондин, глядя на то, как я доедаю обед.

– А ты бы радовался на моем месте? – огрызнувшись, я допил ненавистный стакан воды – ни чая, ни кофе нам все еще не давали. Даже сока, кладезя витаминов, если верить лекциям, не было.

– Так ты это из-за ноги, – понимающе кивнул он, погладив меня по бедру, не стесняясь уже присутствия Стива, пусть тот и не смотрел пока в нашу сторону.

– Не только, – убрав с колен поднос, я, наконец, не выдержал: – Идем в холл, Томас.

– Идем, – сразу же согласился он, поднимаясь и берясь за ненавистное инвалидное кресло, стоящее здесь же.

– Я сам пойду.

– Ты не дойдешь, – возразил он, хмуря брови.

– Допрыгаю, значит! – несмотря на то, что прошло всего чуть больше суток, этот «транспорт» я успел возненавидеть всей душой. Ощущение, будто я у всех окружающих вызываю жалость, когда в нем нахожусь, даже Стив перестал язвить и прикалываться по любому поводу. А Томас вообще решил, что я тяжело болен, бегает за мной, как за ребенком, иногда хочется надавать ему этим гипсом по заднице, чтобы не забывал, кто я такой.

Больше он не спорил, видимо, поняв все по выражению моего лица. Помог только в буквальном смысле допрыгать до холла, сгрузил уставшего меня на подоконник и выжидающе уставился.

– Я видел Арта.

Вообще-то я очень долго думал над тем, как именно начать этот разговор. Все-таки тема важная – Арт, который продавал наркотики в огромных количествах, который был «предводителем» нашей разношерстой компании, которого за все его грешки посадить могли чуть ли не на всю жизнь. Он здесь, в центре восстановления наркозависимых, и он – врач. Если бы не видел его собственными глазами, ни за что не поверил бы в этот абсурд!

Томас смотрел на меня, приоткрыв рот, и, кажется, даже не дышал.

– Нет, Дэн… – наконец с трудом пробормотал он. – Ты что-то путаешь… – оторвав от меня взгляд, он сглотнул, сжал кулаки и сказал: – Вернемся в комнату.

– Я ничего не путаю, – возвращаться никуда я не собирался и Томаса отпускать не хотел, потому перехватил его руку, сжав тонкое, почти девчачье, запястье пальцами. – Говорю тебе, я видел Арта, здесь, своими глазами видел его, среди персонала. Томас, ты вообще слышишь?!

– Да слышу, не кричи! – он тоже повысил голос, дернув сжатую мной руку так сильно, что я невольно отпустил ее. – Наверное, ты его с кем-то перепутал, Дэн! Все, я пошел!

Томас действительно развернулся и торопливо унесся куда-то вниз по лестнице, оставив меня одного. Зараза. Я бессильно стукнул кулаком об подоконник и зажмурился, пытаясь понять, почему парень так себя повел. Даже не заинтересовался, не удивился толком… Только отрицал все и сбежал слишком быстро, толкового разговора совсем не вышло.