Текст книги "Контрольный в душу (СИ)"
Автор книги: Solter
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
========== Глава 1 ==========
Последнее время я не особо обращаю внимание на то, что там за окном: светло, темно, дождь, какая разница? Это «последнее время» длится уже не первый год, на самом-то деле, и за это время никаких причин что-то менять не появилось. Менялся только я сам, и все больше внешне – сейчас во мне уже трудно узнать двадцатилетнего юношу, я больше смахивал на пьяницу среднего возраста, вот только слишком худой для такого сравнения. Впрочем, меня самого все устраивало, абсолютно все, кроме того, что страшно хотелось принять дозу.
«Принять дозу». Надо же. Я все еще пытаюсь мысленно облагораживать свою зависимость, и мысленно у меня не выходит произнести это самое «колоться». Зато вслух я выражаюсь совсем не сдержанно, иначе просто нельзя в тех кругах, где я вращаюсь. Там, где каждый второй – наркоман без прошлого, а через одного – бывшие зеки, так и не нашедшие места в этой жизни. Сам себе я пророчил место среди вторых, потому что прошлое, какое-никакое, у меня было. Ничего выдающегося: родители, часто выпивавшие по выходным и праздникам, старший брат, с которым у меня десять лет разницы и ничего общего. За плечами школа и брошенный университет, о котором я уже давно не вспоминал. Как я еще держусь?
Моя квартирка находится на последнем этаже задрипанной многоэтажки в одном из спальных районов Сан-Франциско. Это жилье для меня снимает брат, который работает где-то на севере и приезжает раз в три месяца для того, чтобы оплатить мне счета и отдать долги, которые я наживаю со всем энтузиазмом. Родители, в отличие от него, даже не звонят – укатили в Перу еще несколько лет назад, сказали, купят там землю, построят дом, но, видимо, не срослось. Я по ним даже не скучаю. Сейчас я вообще не скучаю, да и других особо сильных чувств не испытываю.
Кроме яркой жажды. Мне нужна доза.
Я вышел на улицу, замечая довольно сильную одышку – лифт в доме не работал, и я спускался по лестнице пешком. Сейчас вечер, но это не вызывает у меня никакой реакции, ведь фонари на улицах светят исправно, а дорогу к нужному мне месту я нашел бы и с закрытыми глазами. Идти довольно далеко, четыре квартала, городской транспорт, похоже, ходить перестал, а на такси денег уже не осталось – в кармане ровно на один шприц. Естественно, не аптечный.
На улице прохладно, замерзаю в первые пять минут и с удивлением думаю, неужели осень? На мгновение даже успеваю почувствовать жалость, ведь мои бывшие одногруппники уже на третьем курсе, летом наверняка ездили компанией куда-нибудь отдыхать, а сейчас каждый из них сидит в теплой гостиной перед телевизором, гладит кошку и имеет отличное будущее. Мысль прерывается, просто меряю шагами влажный тротуар с остатками дневного мусора, который убирают только по утрам. Сам периодически чувствую себя частью этой грязи, становится противно, но и эти мысли надолго в голове не задерживаются – то, что я называю жаждой, вытесняет все остальное на второй план. Это уже почти ломка, но я все еще могу соображать и ходить, мне не больно, почти нет дискомфорта. Мое «лекарство» – не героин, без него я могу держаться дольше, чем пару несчастных дней.
– Эй, мразь! – оклик откуда-то сбоку, неприятный и грубый голос, в котором, к тому же, сквозит нешуточная угроза.
Останавливаюсь, потому что трезво оцениваю свои силы, а жизнь мне еще немного дорога. Господи, пускай этот мудак будет один!..
Обернувшись, вижу, что сегодня мне не повезло – мудаков трое, они неплохо освещены уличным фонарем, и иллюзий насчет их намерений у меня уже не остается. Голова заработала быстрее, я подумал, не убежать ли мне от них, но вариант был заведомо проигрышным: с моей-то физической подготовкой! Потом будет только хуже, их «побег» только раззадорит, а меня лишит последних сил. Еще можно закричать, я хоть и парень, но не гнушаюсь подобного. Этот вариант тоже слишком плох – если кто и высунется в окно, то, увидев меня, явно не помчится спасать. Вызовет полицию, а те только рады будут меня упечь на четырнадцать суток – столько мне не продержаться, кишка тонка.
– Не место всяким отбросам в нашем районе! – подходят ближе, а я все так же стою, удивляясь тому, что им вздумалось поговорить. Причину нашли, надо же. Неужели у них есть что-то на подобие совести, которую эти слова призваны успокоить? Сомневаюсь, но мое мнение тут точно в расчет не идет.
– Язык проглотил?
Скептическая улыбка невольно появляется на лице – размечтались, да чтобы я хоть слово сказал, дав вам отмашку на старт? Плавали, знаем. В прошлый раз, пару месяцев назад, у меня неделю ребра ныли, правда, в тот раз это были другие ребята… или те же самые, но в количестве пяти штук. Смотрели исподлобья, за человека не держали – и вполне взаимно, но постоять я за себя не мог, со школы еще слабак, а наркотики развитию силы не способствуют.
Мое молчание ребятам надоедает, один из них кидается ко мне, с силой впечатывая кулаком в живот, от чего меня сгибает пополам. Кашляю, почти тошнит, даже радуюсь тому, что сегодня не обедал, а то внутренностей в себе не удержал бы точно. Они милостиво ждут, пока я выпрямлюсь, одним ударом тут не обойдется. Медленно перевожу себя в вертикальное положение, решаюсь, наконец, заговорить:
– Давай закончим, друг, я понял, ваш район, сейчас уберусь отсюда, – голос звучит заискивающе, но что поделать – я не люблю боль, я боюсь боли, я всячески пытаюсь ее избегать. Мне не стыдно, здесь нет никого, перед кем я могу испытывать стыд, зато без зазрения совести признаюсь, что мне страшно. Могут ведь и убить, не намеренно, а просто не рассчитав силу. Куда лучше договориться миром.
«Друзья» на компромисс не идут, и следующий удар получается еще сильнее, перед глазами темно, даже не могу некоторое время дышать, вновь согнувшись и прижимая к животу руки. Снова никаких мыслей, я даже не злюсь на них, не мечтаю об их смерти, и все такое. Только один вопрос в голове: сколько еще?..
Удары предпочитаю не считать, хотя на самом деле их не так уж много, я больше сам себя жалею, чем действительно терплю боль от кулаков. Солнечное сплетение, почки (или что там, в боку, расположено), предплечье, – еще чуть-чуть, и я не смогу стоять, тогда, наверное, начнут бить ногами. В тот момент здраво рассуждать я, конечно, не был способен, только позже понял, что всерьез меня калечить тогда не хотели, просто душу отвести, если это можно было так назвать. Что ж, сволочи, и на том спасибо…
– Ребята, что у вас происходит?
Поначалу мне даже кажется, что это один из их дружков, подвалил слишком поздно, не успел к началу «спектакля», и теперь собирается наверстать упущенное. Зло усмехаюсь, хотя этого никто не видел – я по-прежнему не могу разогнуться, и волосы закрывают лицо; сплевываю на асфальт, сначала кажется, что кровью, но я вновь перегибаю планку, не настолько же сильно мне досталось, лицо вообще не трогали.
– Так в чем дело? – голос прозвучал во второй раз, и я невольно прислушался. Опасные нотки в нем чувствовались сразу, как и твердая уверенность. Никакой заносчивости, никакой театральности, ничего из привычных уличных атрибутов. Даже становится интересно, так что я, морщась от боли, немного приподнимаюсь и успеваю заметить, как троица моих несостоявшихся «друзей» скрывается в давешнем переулке, косо на меня глядя на прощание.
Странно, мне казалось, что тут, по меньшей мере, отряд полиции, а на деле всего один мужчина, спокойно стоящий буквально в паре метров от меня. Плохо определяю возраст на вид, но, похоже, ему за тридцать – сужу об этом по проседи в волосах. Сами волосы короткие, лицо волевое, он повыше меня ростом, а еще на нем форма защитного цвета. В этом я тоже не разбираюсь, на копа не похож, те выглядят поопрятнее, да и нет привычных «ментовских» атрибутов – кобуры на поясе, наручников, прочей ерунды.
Чего только на меня вылупился, не уходит никак?..
– Парень, ты в порядке? – он подходит ближе, и я судорожно соображаю, что делать. Вариантов всего два: врать, что все хорошо, или врать, что все плохо. Предпочитаю первое, ведь тогда он быстрее от меня отцепится, – не знаю, что значит его форма, но она вряд ли сулит мне что-то хорошее. – Не сильно они тебя?
– Да все в порядке, – распрямился полностью, стараясь не смотреть в глаза своему «спасителю». – Так, помяли немного.
На этом я посчитал свою роль законченной, и собирался продолжить прерванный маршрут, тем более что оставалось всего полтора квартала. То, что слов благодарности я так и не произнес, не казалось мне чем-то из ряда вон выходящим, все-таки о помощи я не просил, а лишний раз разбрасываться словами не люблю. Молчание – золото, в моем случае это утверждение верно.
Но, увы, ретироваться спокойно мне не дали, и его шаги вскоре раздались совсем рядом.
– Я видел, как тебе дали по почкам, – значит, там все-таки почки! И откуда у меня такие познания в анатомии? – Это может быть опасно, если начнется внутреннее кровотечение… – мужчина замолчал, видимо, выражение моего лица было очень красноречивым. – Лучше я провожу тебя домой.
Когда у собеседника такой тон – спорить довольно тяжело. А мне еще и страшно, вдруг поймет, какого полета я птица, сам позвонит в полицию и поведет себя при этом так, как любой адекватный гражданин штатов. В полицию не хочется. Дозу тоже почти не хочу – физическая боль от ударов перекрыла на некоторое время это желание, так что о наркотиках я даже не вспоминаю сейчас, главной моей задачей теперь стало избавление от настырного субъекта.
– Я очень далеко живу, – снова ложь, я практически не замечаю собственного вранья, оно будто стало частью меня и больше не проходит через мозг – сразу срывается с языка, хочу я того или нет. – Плохая идея – идти ко мне домой.
– Тогда ко мне, – не растерялся он, все так же шагая рядом, не делая попыток как-то физически повлиять на мое решение. – Мой дом совсем близко. Я живу один, мы никого не побеспокоим, – опережая мое следующее возражение, добавил мужчина, едва заметно улыбнувшись.
У меня недовольство на лице, ну неужели не ясно, что я не намерен никуда сейчас соваться и продолжать знакомство? Я же не прошу помощи, мне это просто не надо, что за мода излишне кого-то опекать?.. Уже собираюсь озвучить эти свои мысли, выбрав для них не самую нежную форму – любезничать я не привык ни с кем, – но замолкаю буквально на полуслове от появившихся в голове мыслей.
Я вообще-то не вор. Никогда не замышлял кражу, никогда не взламывал чью-то дверь. Странно, наверное, но я по-прежнему отдаю себе отчет в том, что бывают вещи, наказуемые уголовно, и с меня хватит одних наркотиков. Но другое дело, когда само в руки идет…
Прикрыв глаза, я мысленно улыбнулся. Никто его за язык не тянул, сам пригласил меня, сам, можно сказать, руки развязал. Посмотрим, что там есть, в той квартирке, я же совершенно ничего не теряю. Просто посмотрим. За жизнь свою я не опасался – резона спасать меня от уличных бандитов иначе не было. Похищать меня тоже бессмысленно, это очевидно. В сексуальном плане особой выгодой не блещу, недавно видел себя в зеркало, даже я бы на такое не позарился.
Захотелось поиграть в мамочку?.. Ваше право, господин хороший. Ваше право.
– Вы, наверное, врач? – сменив тактику на более миролюбивую, спросил я. – Мне действительно все еще больно, поэтому, если вы в самом деле можете помочь… – самому тошно от этого «порядочного» тона, но мужчина согласно кивает, указывая на виднеющийся недалеко многоэтажный дом.
Его молчание было мне на руку, поддерживать различного рода светские беседы я с детства не умел. Смысл разговаривать, когда между людьми напряжение чувствуется настолько, что хоть рукой его лапай?.. Хотя, мой «спаситель» был расслаблен, просто думал о своем, на меня и не смотрел вовсе, что немного задевало – вроде бы только что так пекся о моем самочувствии…
– Странно, что их было трое, а вы один, – заметил я, только сейчас осознавая всю необычность ситуации. Трое на одного – для тех мудаков такой расклад был не новый, меня в расчет можно было не брать, так почему они не грубили, не говоря уже о большем? – Какая-то магия? – я даже усмехнулся, произнеся это.
– Ничего странного, – на удивление легко ответил мужчина. – Я военный, вернулся как раз с Ближнего Востока, и пока еще ношу оружие с собой. Показал им пистолет, ребята оказались понятливыми.
Значит, военный. Я еще раз покосился на его одежду, и теперь это казалось очевидным – характерная форма болотного цвета (и чего он только в ней ходит?), множество карманов, сапоги с высокой шнуровкой. Не хватало только рюкзака и того же пистолета в руке, он, должно быть, во внутреннем кармане, или где там его носят. Но и без оружия мужчина выглядел внушительно, ничего не скажешь.
– Теперь ясно, – утратив к этому вопросу интерес, я замолчал, вновь думая о том, что буду делать, попав в чужую квартиру. До этого оставалось недалеко – мы подходили к подъезду, единственному на весь дом.
Кодовый замок, поцарапанный металл двери, остатки старых объявлений у входа – хм, похоже, наш военный не так богат, как мне бы хотелось…
========== Глава 2 ==========
Квартирка действительно оказалась маленькой и небогатой, отчетливо было видно, что здесь никто не жил достаточно продолжительное время. Нет, никакой пыли или грязи, по-видимому, Альфред успел прибраться, или кто-то из родственников приходил «поливать цветы» на протяжении его отсутствия. Кстати, по пути мы все-таки познакомились. Альфред Флемминг, – даже фамилию мне назвал. Я на такой шаг не готов был пойти, сперва чуть не назвался каким-нибудь Стивеном, но вовремя прикусил язык. Все-таки имя – это едва ли не единственное, что мне нравится в собственной жизни.
– Можешь не разуваться, Даниэль, – он сам исчез в ванной, я же прошел в комнату и разуваться, к слову, даже не думал.
Друзья вообще-то называли меня Дэном, большинство полного имени даже не знало, и это было в порядке вещей. Но здесь иная ситуация, мне как-то подсознательно хотелось соответствовать «мистеру Флеммингу», ровно до того момента, как я услышал свое имя из его уст. Звучало нормально, слишком нормально для меня, словно часть закрытой жизни, от которой я сознательно отказался.
Не хочу больше этого слышать.
В ванной журчала вода, значит, у меня оставалось еще немного времени на изучение комнаты.
Кровать меня не заинтересовала, лезть сразу в шкаф я не решился, оставалось исследовать стены, благо, там было на что посмотреть: множество фотографий в тонких рамках, все они были развешены в строгом шахматном порядке. Портреты каких-то людей, наверняка родственники, только уж слишком их много. Вот один был почти копией Альфреда, только постарше, а другой, рядом ниже, – вообще китаец.
– Нашел что-то интересное? – вернувшийся Альфред теперь стоял за моей спиной, тоже глядя на фотографии. Господи, как же он бесшумно ходит, какое счастье, что я не полез в шкаф!
– Угу, – коротко буркнул я, вспоминая, что наврал о плохом самочувствии. На деле живот все еще болел, но за здоровье я не переживал – мелочи, скоро само пройдет, останутся только синяки. – Так что мне делать?
Для себя я решил, что немного здесь помучаюсь и уйду, когда выяснится, что я здоров. Увы, военные сейчас миллионами не блещут, и ловить тут больше нечего.
– Снимай куртку, рубашку и ложись на кровать, – сам он открыл шкаф, на который я чуть раньше заглядывался. Посмотрев туда искоса, я увидел, что полки почти пусты, а в самом низу стоит армейский рюкзак, в котором и рылся Альфред.
Куртку я снял без споров, а вот избавляться от рубашки был не намерен – мужчина тогда без труда увидит следы от шприца на левой руке, а предугадать его реакцию на это я не берусь. Странно даже, что он до сих пор не догадался – бледная кожа, контрастно-темные следы под глазами, волосы спутанные, третий день не мыл. Ну, мое счастье, что не все такие смышленые.
Когда Альфред обернулся, я уже лежал с расстегнутой рубашкой – били-то меня в живот, и этого должно было хватить для осмотра. Не очень представляю, как это происходит в «полевых» условиях, но военный, судя по уверенным движениям, свое дело знал. Посмотрел на меня неодобрительно, однако на своем не настоял, подумал, небось, что я стесняюсь.
– Ты чрезмерно бледен, – он сел рядом, глядя в мое лицо. В свете лампы я был, вообще-то, болезненно-желтым, как мне самому казалось, но спорить я тоже не стал. – Это один из признаков внутреннего кровотечения, но пока еще рано судить, надо проверить пульс и давление. Закатай рукав.
Пальцы механически подцепили левый рукав, потом я вспомнил, что его-то как раз трогать нельзя, и предоставил Альфреду правую руку, пускай это и было немного неудобно, ведь мужчина сидел с другой стороны.
– Нет, Дани, мне нужна левая, – мягко возразил мне мужчина, и сам взялся за ревностно оберегаемую мной руку.
Это в мои планы уже не вписывалось, я резко дернулся, расцепляя его пальцы, уже успевшие сжаться на запястье, и перевел тело в сидячее положение. Какая, к черту, разница в этих руках?! Будто у меня кровь не одинаковая течет!
– Да ну, я левша, потому берите правую, – я еще настойчивее сунул ему свою руку и решил, что если услышу от него хоть какое-то возражение, то сразу же оденусь и уйду. С нетерпением стал ждать ответа, но Альфред только плотнее сжал губы, нацепил мне повыше локтя какую-то штуку на липучке, и нажал на кнопку.
Штуковина крепко сжала руку, что-то там начало жужжать, – похоже, так меряют давление.
Альфред на меня не смотрел. Если раньше он казался мне довольно простым и добрым человеком, то сейчас ощущения иные – нахмуренные брови, губы по-прежнему сжаты, – он даже немного пугал меня. Но к руке больше не лез, а ничего другого мне от него и не было нужно.
Прибор на руке прекратил жужжать и пискнул, завершая сомнительные измерения. Сомнительные – это потому, что в силу моего образа жизни давление нормальным быть просто не могло. Насчет пульса не знаю, я вообще ни черта не разбираюсь в этих медицинских тонкостях.
Посмотрев на маленький черно-белый экранчик, Альфред нахмурился еще больше. Мне, как бы я ни старался, показания были не видны, так что я, уже предчувствуя неладное, задал вопрос:
– И что там?..
– Ничего хорошего, – ответ меня не обрадовал, но я все еще ждал более подробных объяснений. – Слишком низкое давление, одновременно слишком высокий пульс. Какая вообще у тебя норма?
То, что говорил сейчас Альфред, я не понимал. Больницу последний раз навещал в шестнадцать, вместе с мамой, когда сломал руку – шлялся со школьной компанией по заброшенной стройке и случайно свалился с лестницы, зацепившись ногой за арматуру. С тех пор я лечусь исключительно сам: часто простужаюсь зимой, выходя на улицу в слишком легкой одежде. Таблеток не принимаю, признаю только чай с лимоном и алкоголь покрепче – чтобы согревал.
А уж пульс и давление… Да я и веса своего не знаю!
– Э… Да как у всех, – неуверенно буркнул я, застегивая рубашку на все пуговицы и тем самым пытаясь намекнуть Альфреду об окончании осмотра. Хватит с меня этого, я себя и похуже чувствовал в жизни.
– Тогда лежи, – уверенно проговорил он, толкая меня в плечо, ведь я уже собирался подниматься. – До утра подождем. Если не будет обострения, значит, ты в полном порядке, – надо же, в его голосе чувствовались явные командирские интонации, которые в первый момент возымели на меня действие. Но подчиняться я не привык, тем более, когда у меня есть дела поважнее.
– Я не могу оставаться тут до утра! Меня, чтоб вы знали, родители ждут! – очередная ложь, я даже не подсчитаю, которая за этот вечер. – Они будут волноваться!
– Сейчас дам тебе телефон, позвонишь им, – Альфред ничуть не смутился, как всегда найдя выход из ситуации. – Уверен, им важнее будет твое здоровье, – он тут же оказался на ногах и достал из кармана мобильник.
Я мысленно выругался. Варианты закончились, что еще умного придумать, я не знал. Разве что напрямую заявить – ухожу, мол, и все тут. Не станет же против воли задерживать…
– У меня свой есть, – отказавшись от чужой трубы, я вытянул из лежащей рядом куртки свою собственную и принялся набирать номер. Передумал уходить в самый последний момент, ведь существовала вероятность того, что Альфред оказался прав, и я смертельно болен, лежу тут на последнем издыхании. Преувеличивал я изрядно, но слишком уж не хотелось умирать одному на улице. – Алло, мам? – произнес я в пустую трубку. – Я заночую сегодня у друга, да, приду завтра утром, – выдержав небольшую паузу, я «окончил разговор» и отложил телефон, облегченно выдохнув.
– Зачем ты врал?
Встрепенувшись, я занервничал, пытаясь сообразить, где же просчитался. Может быть, Альфред слышал, что из динамика ничего не доносится? Или я слишком быстро говорил?.. Или не успел вовремя зажечь экран, будто я нажал на «отбой»?.. Черт, что же не так?!
Мое молчание не удовлетворило Альфреда, и он повторил:
– Зачем ты соврал своей маме?
– А-а-а!.. – облегченно выдохнул я, тут же расслабившись. А голос у него был такой, будто я всю его американскую армию подставил!.. – Так чтобы она не волновалась. У нее сердце слабое, понимаете?..
Военный пару секунд смотрел мне в глаза, а потом все же кивнул, согласившись с моим аргументом – единственным, но весомым.
– Ладно, Дани, вот дверь в ванную, я сделаю тебе чай. Есть пока не надо, это может только навредить.
Как-как?! Дани?! Я оторопело смотрел в широкую спину Альфреда, переваривая только что услышанное имя. Мда, изощренно, ничего не скажешь, меня мама так раз в год звала – в день рождения, и то только пока мне не исполнилось четырнадцать.
Но исправлять мужчину я не стал, сам толком не понимая, почему. «Дани» – детский лепет, вот ей-богу. Никак не вяжется с моей внешностью, а уж с характером и подавно, видимо, Альфред пока всех этих тонкостей не успел прочувствовать.
Пренебрегать ванной я не стал, хотя бы потому, что сильно хотел пить, а чая ждать еще долго – наверняка больше пяти минут. Прикрыв дверь в небольшого размера комнатку, я сразу же наткнулся на умывальник, открыл воду и с удовольствием попил, заодно умывшись и проведя мокрыми ладонями по волосам.
Чуть выше раковины располагался небольшой шкафчик с зеркальной поверхностью, и я, случайно наткнувшись взглядом на собственное отражение, ненадолго завис. Светло-карие глаза с непривлекательными темными вкраплениями на радужке, глубокие тени – это уже наверняка не вылечить достаточным количеством сна и правильным питанием. Каштановые волосы от влаги разбились на отдельные тоненькие прядки, что вовсе не придавало им очарования. Давно пора было подстричься, пожалуй, займусь этим при первой возможности.
– Дани. Охренеть, – пробормотал я, мотнув головой. Отражение больше меня не интересовало, зато привлекло содержимое шкафчика, может быть, именно там Альфред держит свои ценности?..
Дверца открылась с едва слышным звуком, и я разочарованно вздохнул – всего три маленькие полочки, на нижней была зубная щетка с пастой, а две верхние занимали баночки с какими-то лекарствами. Большинство были не прозрачными, белыми или зеленоватыми, пожалуй, именно в таких хранят таблетки. С интересом вытащив один такой флакончик, я прочитал название, но оно оказалось незнакомым, как и все остальные, – их я тоже поочередно вытаскивал.
– Что ты делаешь? – от звука чужого голоса я дернулся, резко ставя баночку с таблетками на место, но немного промахнулся, задел несколько соседних, и они с грохотом повалились вниз. Блин.
Кинулся их собирать, немного покраснев, ведь появилось такое дурацкое ощущение, будто меня застукали за чем-то неприличным. Я всего лишь посмотрел, что в этом такого?! Вот нечего было меня «Дани» называть!
Последнюю баночку Альфред подал мне сам, улыбнувшись, будто показывая тем самым, что все в порядке. Шкафчик закрыл тоже он, пока я вытирал руки, стараясь вообще не смотреть в ту сторону.
– Чай уже готов, – сообщил мужчина, первым выпуская меня из ванной.
Едва кивнув в благодарность, я прошел на кухню, тоже мельком осматриваясь. Помещение было ничем не примечательным, напоминало мою собственную квартиру, только места тут больше, хотя и не намного. Узкий стол у окна, три табурета без спинок, плита и мойка, находящиеся впритык друг к другу. А на стене – календарь с полуголой девушкой и датой пятилетней давности. Не соврал, значит, действительно уезжал.
Я уже примостился на табурете, когда из ванной послышался звук падающих баночек: не пара-тройка, как в моем случае, а гораздо больше, казалось, Альфред устроил в своем миниатюрном шкафчике настоящий погром. Подняться и посмотреть, что происходит, я не успел – хозяин жилища сам появился на пороге кухни, держа в руках полиэтиленовый мусорный пакет, где, судя по очертаниям, теперь покоились все его лекарства.
– Мне кажется, они просроченные, – просто объяснил он, вновь куда-то пропадая.
«Ну, охренеть…» – я безучастно уставился в окно с моим собственным мутным отражением, думая о том, мог ли Альфред все-таки понять, с кем имеет дело. Вычислить наркомана довольно просто. Во-первых, неряшливый внешний вид. Во-вторых, пульс и давление – у него теперь были показатели. В-третьих, я сам вел себя, как придурок, не давая левую руку (подозрительно, не так ли?) и хватаясь за всякие таблетки в ванной.
Что с того, что я никогда таблетки с целью получения удовольствия не пил? Даже не представляю, какой именно компонент ответственный за это самое удовольствие. Я что, дурак, рисковать собственной жизнью и совать в рот что попало?
Альфред жуткий перестраховщик. Или они действительно просрочены.
*
Мне была предоставлена честь спать на кровати, когда сам Альфред постелил себе на полу, утверждая, что в армии он так привык, и на мягком ему некомфортно. Естественно, я не спорил, потому что валяться на жестком или делить с ним постель не хотелось. Ради приличия я все же предложил поменяться, но наверняка мужчина видел мое облегчение, связанное с его отказом.
О моем самочувствии Альфред больше не спрашивал, наверняка ему не понравились приступы раздражения, случающиеся все чаще и чаще; мы вообще почти не разговаривали и меньше, чем через полчаса после чая, пошли спать. Он стянул с себя футболку, я же пожертвовал только носками, полностью одетым мне было гораздо комфортнее.
Лежа почти на самом краю постели, я прислушивался, пытаясь определить, уснул ли он уже. Вроде бы пора – небо за окном посерело, предвещая скорый рассвет, а он на ногах явно уже давно, такие люди не спят до полудня.
Первые пару минут одеяло шуршало, но потом звуки стихли, доносилось только ровное глубокое дыхание, которое меня постепенно успокоило так, что я и сам, не заметив, заснул – сказывалась дневная усталость.
И проснулся почти сразу же от не самых приятных ощущений – меня трясло, будто в лихорадке, а суставы то и дело пронизывала жалящая боль.
========== Глава 3 ==========
Перевернувшись на бок, я мысленно застонал, пока не спеша издавать какие-либо звуки, чтобы не проснулся Альфред. Тот не шевелился, в утреннем неярком свете слишком плохо была видна его фигура, но тело под одеялом я все-таки различить сумел. Пусть спит, не его это проблемы, а вот мне лучше срочно что-нибудь решать, пока «сторож» не у дел.
Кровать скрипела, будто не желая отпускать, я морщился, то и дело косясь на Альфреда, но эти звуки, по-видимому, совершенно ему не мешали. Хотел бы я такой крепкий сон, но… не с моей совестью.
Захватив валяющиеся на полу носки с кроссовками на кухню и уже там их надев, я допил оставшийся с ночи чай, но облегчения никакого не почувствовал. Надо убираться, пока не стало совсем плохо. Это состояние, когда болит все тело, а мышцы напряжены так, словно весь день проведен в спортзале, знакомо мне не понаслышке, и то, что я чувствовал сейчас, было еще просто цветочками. Скоро начнется головная боль, соображать будет совсем невозможно. А что после этого – на личном опыте я просто не помнил, зато однажды довелось увидеть страдающего от ломки товарища: слезы, сопли, и все остальное, далеко не самое лицеприятное зрелище.
Доводить до этого себя мне не хотелось.
Оказавшись у двери, я мысленно попрощался с чрезмерно гостеприимным, но не очень богатым Альфредом, и потянул за ручку, предвкушая скорую встречу с друзьями и наркотиком. Как оказалось – зря. Дверь была заперта на ключ, замочная скважина пуста, а дверную ручку я чуть сам не вырвал с мясом, пытаясь вырваться на свободу.
– Блять, Альфред, – оставив дверь в покое, я заглянул в комнату, убедился, что военный до сих пор в отключке, и принялся искать ключ.
Его нигде не было. Я поискал на тумбочке, в тумбочке, под тумбочкой и даже за ней, успел порыться в карманах альфредовой куртки и даже на кухню с этой целью еще раз зашел – ничего кроме пыли, старой газеты и нескольких центов. Специально его запрятал, что ли?
Становилось душно, я оттянул рукой воротник рубашки, пытаясь вдохнуть больше воздуха, но легкие словно уменьшились в размере, и я мог дышать только неглубоко, хватая необходимый кислород очень маленькими порциями. Голова закружилась, руки уже словно горели изнутри, и мне всерьез стало казаться, будто это кровь закипает в венах.
Перепугался я нехило, даже боль перестала быть такой значимой теперь, когда я уже собрался умирать по вине безответственно спящего Альфреда. Я же еще пожить планировал, черт возьми, хотя бы до двадцати пяти! Целых пять лет, между прочим, это не шутки!
Подстегиваемый отвратительными мыслями и не менее отвратительным состоянием, я дошел до ванной, щелкнул выключателем и тут же зажмурился, ведь свет показался слишком ярким, резал глаза, вызывал тошноту. Из крана с шипением полилась вода, я снова попил, намочил голову и руки, но все эти манипуляции прошли почти даром. На руки смотреть было страшно – вены темными реками выделялись на коже, закатав рукав я увидел, что следы от шприца тоже видны на удивление четко.
Раздраженно одернув рукава, я со злостью закрутил кран, чуть не свернув его, уперся обеими руками об раковину и поднял голову, столкнувшись с собственным взглядом в зеркале. Первой моей мыслью было, что это полный пиздец, потому что лицо на вид еще хуже, чем можно было представить. С вечера так и остались темные мешки под глазами и выделяющаяся красным сетка сосудов в глазах. Добавились искусанные губы и все те же вены на шее.
Зомби в полночь и то лучше выглядят.
Со злостью глядя на собственное лицо, я понял, что мне срочно нужно успокоиться, ведь так и до нервного срыва недалеко. Разбудить Альфреда, выбить у него ключ и свалить отсюда, причем, все это как можно скорее. Решительно дернув на себя дверцу зеркального шкафчика, где явно должно быть какое-то успокоительное, я огорченно выдохнул, не увидев вчерашних лекарств на полочках. Ах, да, он же их вчера все выкинул, урод!..
