Текст книги "Красный лист (СИ)"

Автор книги: С.О.Город

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Четвёртый проход. Четверо против двоих. И четвёртый – наш щитоносец, без щита. Всё печально. Ятаган режет больно, а копьё протыкает бедро насквозь. Щит у Ю Лада рассыпается. Ему по рёбрам прилетела булава. И наши распылившиеся визави... ждут восстановления.

Менять тактику выбора проходов – глупо, а вот тактику прохода по проходам...

– Стоим... думаем, – остановил я Ю Лада, – говорим – прикидываем.

Мы замерли, шум усилился.

– Дождаться, когда появятся твари, – и в проход.

– Не факт, что они будут сражаться.

– Не факт.

– Пятый проход, пять воинов, скорее всего, этот... Забрать оружие, сложить в проходе.

– Отлично, делаем...

– Ага... как же. У тех, с кем мы сражались, и у тех, что рассыпались.

– Задержаться в проходе, – решил я.

– Пока мы там, спицы летят.

– Да, тоже так думаю.

– Не сражаться, сразу в следующий проход.

– Вариант, пробуем.

Хороший вариант был бы, если бы не невесть откуда взявшийся арбалет, болт от которого влетел мне в грудь, рассыпался, но откинул меня чуть обратно в проход.

Рассыпали воинов... только за счёт того, что, видимо, забрав оружие у оставшихся, мы чего-то там сбили, поэтому восстановленные воины получили другое оружие. И, не наученные им биться, рассыпались.

Это был пятый проход. Шестой – пятьдесят на пятьдесят. Было бы, если бы в зал не... вползло нечто. Желеобразный слизняк, как улитка, только размером с быка и с криком изнутри. Там же внутри слизняка переваривались стрекозы, и было видно, как они постепенно становятся меньше.

Выползши из коридора, слизняк остановился. У него нет... органов чувств? Должны быть хоть какие-то. Снизив скорость передвижения, слизняк качнулся вперёд. Он не ползёт, он катится. И он не видит и, видимо, не чувствует нас…

Расслабляемся и дышим. Шум в коридоре стих, значит следующие за ним либо далеко, либо тихие.

Слизняк качнулся влево и вполз в первый левый проход, раздались звуки летящих спиц... Три, пять, двадцать секунд – и слизняк выползает из прохода нафаршированный спицами. Стал больше. Меду ним и нами строй не строй – двое воинов. Слизняк качнулся и покатился в следующий проём... Двадцать секунд – и спицы прекратили лететь, а слизняк выкатился со спицами внутри.

Ю Лад тронул меня за плечо, привлекая внимание, показал пальцем на шестой проход, потом сразу на седьмой – резко и быстро. Я показал на бедро – не смогу быстро. Он показал, что медленных ждёт секир-башка и поглощение слизняком, я впечатлился.

Конечно же, по закону подлости проход дальше должен оказаться последним, но, видимо, подлость на сегодня кончилась. Короткий коридор и небольшая круглая комната – с круглым каменным бассейном посередине. Бассейн с живой водой. Вот ни разу бы не удивился, если оно оказалось бы так.

Ю Лад сунул в воду сначала кинжал – нормально. Потом кинжалом капнул на кожу руки – нормально. Засунул руки – нормально. Вода. Просто вода. Умыться. Промыть раны. Вытащить спицы. Часть уже сами отпали, но часть зашла достаточно глубоко.

Прохладная вода остудила и взбодрила. Бедро оказалось ранено… не сильно так... насквозь, конечно. Но рана аккуратная, замотал оторванной штаниной. Надел новые штаны. На всё про всё пять минут, и шум известил, что слизняк у этого прохода.

Глава 6

– Идём. – Я, опираясь на посох, заковылял в проход, противоположный от слизняка.

Их всего-то два, но мне в тот, что противоположный, пф... Уже началось бредовое состояние. Видимо, сказывается потеря крови. Идём. Ю Лад явно лучше сохранился, повреждений, кроме как от спиц, не видно. Проход идёт вверх с лёгким уклоном, это должно затормозить слизняка, но и нас тормозит, по моим прикидкам. Где-то здесь мы оказались выше поверхности земли, видимо, уже в самом мавзолее...

Кольнула мысль о Милене, но, за неимением желания её обдумать, отогнал. Повлиять на это я не могу.

Мы вышли в зал. Финал. Достаточно большой, достаточно высокий – достаточно для чего? Единственная достопримечательность зала, кроме, конечно, стен и пола с потолком, всё так же сделанного из единого слитного отполированного куска, нет, просто камня… Камень. Да, достопримечательность зала – камень. Куб шириной два с половиной метра, точно не три. Совсем другой камень. Шероховатый на ощупь, гладкий на взгляд. Светло-серо-зелёный, с чертами, складывающимися в рисунок. Да, шероховатость именно из-за рисунка. Черты как будто нацарапаны, они кривоваты каждая по отдельности, словно чертил первоклашка через полгода школы. Но все вместе составляли довольно строгий рисунок – орнамент, суть которого от меня ускользала. А ещё... ещё складывалось впечатление, что это не камень, а кусок льда, такой же холодный, источающий туман.

И как бы ну пофигу и на камень, и на холод, и на орнамент, вот реально. Не пофигу на то, что слизняк нас догоняет, не пофигу, что дальше идти некуда, не пофигу, что уже сутки на ногах, ну и ещё пара десятков «не пофигу».

Я сел в дальнем углу зала. Прислониться к стене не получалось, из-за плавного перехода от пола к стене я соскальзывал. Адреналин испарился. Тёплый пол. Меня развозит.

– Нам нужно на куб, мой ярин, – наконец выдал своё заключение разведчик, исползавший весь зал и куб.

– Он холодный.

– Когда приползёт тварь...

– Тварь практически не слышно, час-полчаса есть, надо вздремнуть. – Я практически руками держал свои веки, и только то, что я жевал мясо, не давало уснуть, только моё пережёвывание держало меня с этой стороны сна.

Я, кстати, не уверен, что с этой... может, мне это снится? Не, фу-фу такие мысли думать. Можно до такого додумать… А потом дзинь – и пора в школу. Не люблю школу, физичка, блин, меня валит постоянно, вот что... фу-фу… Кусок мяса кончился.

– Ты дежуришь первый, – сказал или подумал, что сказал, я. Бороться со сном оказалось...

Две армии застыли друг напротив друга, как две волны, вздымающиеся ввысь в стремлении поглотить друг друга.

Ровные коробки воинов, чёрные доспехи, копейщики, мечники. Застыли в нервном ожидании. Безразличие и решимость. Конечно, выжившие будут, но шансы в каждом конкретном случае не велики. А потому в свой последний бой вкладываются все силы и таланты. Броня вычищена, мечи остры. Хорошо стоять в первом ряду – нет даже призрака надежды, только путь, а еще видно всё, что тебя ждёт. Хорошо стоять во втором ряду – надежды нет, но спина товарища, прикрывающая тебя, закрывающая обзор, оставляет только одну задачу – биться, а пока жив тот, кто впереди, жив и ты.

Тяжёлая кавалерия по флангам – они тут лишние по сути. На деле их задача – держать боевой дух пехоты и создавать видимость массы. Ржание и храп коней успокаивают, с одной стороны, а с другой, разбавляют тягостную тишину. А мысли прокатиться волной по отступающему противнику заставляют скалиться и разгонять тревожное ожидание.

Лучники – вот кто или точно выживет, или точно нет, без всяких «или». Тетива ещё не натянута и не смазана, смешки и разговоры лениво пресекаются командирами.

Обозники – вот кто собирается выжить в любом случае и уже выживает – вереница телег удаляется, подгоняемые лошади ускоряют шаг.

У каждого воеводы должен быть холм или огромных размеров чудовище. Воевода на холме, в чёрной броне, восседает на... лошади, лишь издали похожей на лошадь. У неё чешуя и клыки. Лошадь под узду держит оруженосец воеводы. Он периодически бьёт кулаком в морду лошади, когда та поворачивается к оруженосцу, ища, что бы пожевать. И, судя по правому уху оруженосца, ей это иногда удаётся.

Воевода расслаблен и доволен. Он ждёт подмогу, и звуки порталов за спиной помогают расслабиться ещё больше.

Бум-бум-бум – загромыхали барабаны, выбивая ритм. Бум – и замерло всё, барабаны стихли.

Барабанщики – древолюды – тревожно замерли, всматриваясь вдаль. Шерши, обычно сидящие на плечах и головах древолюдов, поднялись в небо… метров на пять. Подъём требует от них больших усилий и громких звуков. Держать в воздухе свои мохнатые тельца шерши могут практически беззвучно. И, как они заняли позиции наблюдения, всё опять погрузилось в тишину.

Уродливые горты, слегка толкая друг друга, поднимают свои волосатые морды, наблюдая за шершами. Склоты, издали похожие на людей, собранных из палок и верёвок, безучастно молчат, переминаясь с ноги на ногу. Торуны нетерпеливо вздрагивают. Под серой кожей пульсируют венки и бугры мышц. Вся их поза показывает готовность к стремительному броску, но архитектура тела безжалостна – медлительность и огромная сила, сосредоточенная в верхней части тела. Короткие лапки, заканчивающиеся копытами, лишь подчёркивают медлительность.

Воинство замерло, ожидая указа. И только мелкие мрины размером с десятилетнего ребёнка (по сравнению с другими мелкие) не могут останавливаться. Замедлившись до минимальных для себя скоростей, они перемещаются под ногами, над головами, по головам, внутри, снаружи. Их много, они движутся постепенно, отчего кажется, что воинство – единый организм и колышется, как море. Мрины самые слабые, но и самые быстрые. Могут воткнуть спицу в глаз врага и тут же умереть или сбежать, что чаще. Впрочем, мринов никто не считает – они, как листья под ногами в сезон опада.

Ведущий воинов воевода замер на возвышенности, ожидая чего-то. Всё воинство ждёт его указа. Вдали вспыхивает, и небо окрашивается в сине-красные цвета, подчёркивая морщины вокруг глаз мужчины. Он собирает свои длинные до плеч волосы в пучок и надевает обруч на голову. Его водянисто-голубые глаза меняют цвет, становясь ещё более водянистыми.

– Слушаю, мой старший брат.

– ...

– Мы заняли указанную позицию.

– ...

– Да.

– ...

– Не пришли.

– ...

– Да.

– ...

– У нас же нет права отступить.

– ...

– Если старший брат так решил... Улиич последует за ним.

Мужчина поднимает руку.

Бум – бьёт барабан.

Мужчина смотрит мне в глаза…

Бум – удар барабана вышибает меня из сна... или не сна...

Ещё не открыв толком глаза, я резко отскакиваю назад – стена. Сползаю вперёд, вправо... кувырок…

Слизень обиженно ощупывает то место, куда собирался опустить своё тело и где только что лежала моя нога... Крутит головой. Если бы у этой желеобразной субстанции была голова, она бы сейчас была повёрнута ко мне и укоризненно кивала в такт моему заколотившемуся сердцу.

Тук – раз, тук – два... тук – пять, сердце колотится... в ритме... в ритме «не привлечь внимание, но всё же остаться в живых».

Слизень поёрзал, покатался по тому месту, где я лежал. Я, сидя на попе ровно, за счёт одних ягодичных мышц незаметно отползаю и, разрывая дистанцию до двух метров, оцениваю положение вещей.

В зале три слизня. Один перекрывает выход, именно он наполнен железом спиц. Мой слизень. И слизень, подползающий к Ю Ладу, – метра три осталось. Не имею информации о реакции слизней на звук (в принципе, как раз на звук и должны реагировать), зато немного представляю скорость слизней – она достаточна, чтобы меня догнать.

– Ах... ты ж, гадина, – не сдержался я, когда слизень решил прибрать мой вещмешок. – Мою хавку хавать... – Я уже осознанно ору, стремясь разбудить разведчика: – Ю Лад, твою налево... подъём!

Слизни замирают, качаются. Ю Лад потихоньку отползает, прихватив свой вещмешок. Потом подскакивает и бежит к кубу, залетает на него, кажется, даже не касаясь... в прыжке.

– Ах, ох!.. – кричит Ю Лад, подпрыгивая на камне.

Слизни на пробежку среагировали мгновенно, устремившись за Ю Ладом. Мой слизень даже бросил мой на треть поглощённый вещмешок. И он же, как набравший наибольшую скорость, врезается в куб и замерзает.

– Она, ах... ах, – подпрыгивает Ю Лад, – он холодный, ах...

Второй слизень умудряется остановиться в метре от куба, его прозрачность густеет, он движется медленно, но отползает.

Я уже у посоха. Пробежка. Удар. Посох пружинит, отбивает руки, но эффект достигнут: слизень рассыпается на куски. Ю Лад уже за моей спиной стаскивает сапоги и растирает посиневшие ноги.

– Уф-уф, ах... ох, холодно.

Осколки слизня, отлетевшие от куба, начинают отползать от куба, соединяться. Один, самый большой кусок... я подтолкнул ближе к кубу, и он замёрз. Слизень у ворот волнуется. Мелкие слизнята – осколки – отползают, соединяются в одного, размером с кошку.

Я сделал пару шагов от куба, зубы начали постукивать, тепло обступило тело, стало клонить в сон. Шаг к кубу – холодно очень, но бодро.

– Ю Лад! – окликнул я охотника, уже растеревшего ноги и пытающегося заснуть. – Ю Лад! Иди сюда! Срочно!

Разведчик проснулся.

– Там холодно, мой ярин.

– Иди, пока спать не расхочется.

Найти золотую середину не удалось: либо мёрзни, либо спи.

– План такой, – стуча зубами и пытаясь мыслить, сказал я, – хватаем этот кусок слизняка, бросаем того и бегом отсюда.

– Да-да-да… хо… ро… роший план… Ты хват... ай... слизня...

– Хорошо, ты хватаешь мой вещмешок.

– До... до... говор.

Любой план хорош ровно до того момента, как начинаешь его реализовывать.

Начнём с Ю Лада. Хватая мой мешок, он опять чуть не уснул, поэтому побежал рядом с морозилкой, чтобы взбодриться, – это лишних пару секунд. Слизняк с железом постарался уклониться от встречи с замороженным собратом, в этот зазор я и успел пролезть.

Ю Лад – нет. Точнее, не весь. В прыжке он перелетел через заграждающего слизня, задело... зацепило только ноги ниже колена, ну и оба мешка... там остались.

Пятнадцать секунд стремительного бега, потом вопли, охи. Ю Лад скидывает штаны и сапоги, уже порядком истлевшие.

– Ж… жётся, – жалуется охотник и бежит, сверкая ягодицами, на покрасневших уже непонятно от чего ногах. То ли от холода, то ли от кислоты.

Зато бежим прямо резво, и вчерашний путь от бассейна до куба пробежали не за четыре часа, а за час.

Остановились только у бассейна. Я, в общем-то, одетый и с посохом. Ю Лад... в куртке и с одним кинжалом. Хорошо, что мода средневековья диктует длинные куртки.

– Последний седьмой проход, там, скорее всего, все воины готовятся к битве, – сказал Ю Лад.

– Ага, выскакиваем, заскакиваем...

– Ага...

И вновь планы, планы... планы-великаны. Воины среагировали на нас, зато спицы и тупик – в седьмом. Мы выскочили в зал, где уже и воины готовы, чтобы долго не думать, да и некогда. Ухватил Ю Лада за пояс и кинул его в проход, через который мы пришли.

Всё верно, всё логично. Усыпальница и её сторожа. Осторожно выглянули. Вчерашняя масса тварей... увеличилась, заполнив и тот проход, через который мы зашли и на этом остановились.

– Только вверх, – констатировал я.

Что радует, дорожка не становится уже. Всё та же длина стопы, только вот появились провалы. Мы прошли ползала, когда на балкон выполз наш слизень. А над балконом со слизнем увидели проход, и, собственно, всё. Дальше дороги нет.

– Только вперёд, – подтвердил Ю Лад обречённо, но с надеждой... только надежды той... мало.

– Не кипишуй, бесштанная команда, мы выжили, и Милена выживет, она-то у тебя точно не такая беззащитная, как ты.

– Да, если бы так, мой ярин, если бы так, – шептал Ю Лад, но уже бодрее, или это камешки под босыми ногами его бодрили…

– Хм, наверное, мы не будем принимать ваш внешний вид на свой счёт, – раздался мужской голос.

Мы вошли в комнату... хорошую, чистую, светлую, с окнами на лес. На диване за чайным столиком сидели двое, точнее, сидело трое – три пустых чашки, сейчас двое. Один явно молодой, второй – здесь главный.

Как я понял, есть такие диваны, на которых можно развалиться, слово-то какое – «развалиться». Так вот, этот диван такой – для разваливания. На нём развалились двое. Развалились так, что их серые хламиды с капюшоном всё скрывали, ни намека на... ни на что. Такие две хламиды, в которых скрываются люди. Но один – хозяин, другой – молодой. И говорил с нами молодой:

– Зачем пожаловали, Юджин Филип Лад и Север... ярин?

Вообще робость не свойство Юджина, или я его плохо знаю? Хм, плохо знаю. Ю Лад замер на первой букве.

– Здравы буде, люди добрые, простите, что без приглашения, сестрицу ищем сего отрока. Так уж получилось, что путь наш привёл к вам, не сочтите за труд, поспособствуйте…

Уф, я давно за собой эту хреновину заметил – этот высокопарный былинный стиль, и появляется он, в общем-то, когда я... скажем так, не в сильной позиции.

– Хм... ха... ярин Север, что же стоите? Присаживайтесь.

За нашими спинами оказалось то, чего не было, – кресла. А мы сами оказались вплотную к столику с четырьмя чашками, наполненными ароматным чаем, настолько вкусно и одурманивающе пахнущим... что пришлось бить Ю Лада по протянутой руке.

Мы сели. Довольно мягко, комфортно и достойно. Не та расслабленная поза наших... собеседников, а такая, нормальная для переговоров – поза «на равных».

Молодой хмыкнул, и чашки исчезли.

– Не добрые мы и не люди, но за здравие наша благодарность. Что же до Милены... она сама пришла, никто её не неволил, и сама ушла, дальше.

– Г... де она? – выдавил Ю Лад.

– Там. – Молодой махнул рукой вправо, где возникли два прохода: с серой дымкой и красной дымкой.

– В каком?

– Один... один вопрос вы можете задать и получить один ответ.

В животе заурчало, сейчас бы мяса сушёного... Это я так отвлекаюсь, потому как вопросов-то у меня три... нет, четыре, один важнее другого, но какой в них смысл, если ответ только один?

Я откинулся на спинку кресла, разглядывая комнату наших собеседников и проходы, похожие на порталы.

Стараясь хоть что-то понять или ощутить, я запустил поток. Вокруг пустота, поток не видит преград. Зато я стал видеть сероватую дымку.

– Что мы получим, пройдя этими порталами?

– Странный ты, Север... ярин, у тебя есть вопрос ценою не в жизнь, ответ на который стоит всей твоей крепости, но ты... Да, хорошо, вопрос задан, и вот наш ответ. Если вы решитесь войти в эти порталы, выжить и вернуться, Ю Лад получит свою сестру, а ты – возможность задать один вопрос и получить на него ответ... Как вам такое?

– Устроит, – заговорил осмелевший разведчик, встал и направился к порталам.

– Нет, Юджин. – Молодой не пошевелился, но Ю Лад замер на полушаге. – Выбирать, куда пойти, будет твой хозяин, ты не ощущаешь, как растёт твой долг?.. Выбирай, Север-ярин. Идти в портал или через свет вернуться так же, как пришли. Орда уже обрела свой путь, и вы сможете выйти. К слову, ярин, до тебя выбирали вернуться и возвращались. И в этом нет их заслуги, впрочем, как и нашей.

На последних словах старший чуть сдвинулся, а младший... видимо, получит позже, что-то не то сказал.

– Из трёх дорог всегда выбирай ту, что ведёт к смерти, – сказал я, уже понимая, что мой портал – красный.

– Это неверный выбор, – понизив голос, сказал молодой.

– Выбор не может быть верным или неверным.

– Это неверный выбор интерпретации правила пути.

– Что ж, значит я ошибся, я выбираю красный.

– Выбор сделан, последствия ждут, идите, и пребудет с вами путь и поток.

Нет, ну а чего? Чего тянуть-то? Раньше сядешь – раньше выйдешь… Ощущение, что последние полгода меня ведут по тропиночке... Да, есть такое, но я иду, и это мой выбор – идти или не идти. Выбор, обусловленный мною самим. Да, выбор без выбора – всегда да, идти.

Глава 7

Я оказался в лесу. Ну как в лесу? Скорее в джунглях. Деревья здесь не деревья, а папоротники ростом с пальмы. Тепло и даже жарко. Лучи Харрада почти не проникают внутрь, вниз, но достаточно светло.

Светло, но змея, висевшая на ветке, отлетает, отброшенная посохом... уф... Вот что это, блин?.. Нет, ну Урр тоже в некотором смысле рептилия. Я не змеефоб, или по-научному герпетофоб... так, герпето, подальше от меня.

Внимательно оглядывая каждую нижнюю ветку, каждое место для шага, я иду. Куда? На звук водопада.

Райское место. Водопад, заводь озера. Постирать штаны, куртку, исподнее. Вымыться. Я заметил, что тело быстрее заживляет раны под действием моего потока, а так как я стремлюсь к постоянному удерживанию состояния потока, раны практически все зарубцевались и даже без воспалений и прочего.

Освежённый, чистенький, в чистеньком, отдохнувший и слегка голодный, я влетаю в озеро и яростно гребу одной рукой, второй держу посох. Та гадость, что вышла попить водички, похожа на тигра... Явно сытая, потому как за мною не поплыла, но проверять степень насыщения, оставаясь на том берегу, не стал. Опять же мне нужно на другой берег... он как-то удобнее для перемещения вдоль реки в поисках приключений и селений.

Не могу высохнуть. Видимо, большая влажность или я часто речку переплываю в поисках, конечно, удобного пути.

Что можно сказать? Здесь водятся тигры – большие кошки красно-зелёной окраски для маскировки – зелена листва, но грунт красный. Прямо как земные тигры, но чуть-чуть мельче. И жало на хвосте, и клыки – сабли. Так, тигры – саблезубые, медведи – костебронированные, слеповаты, но огромны, больше похожи на медведей, чем на наших кобееров, причём с серо-жёлтой, смешанной в один цвет шерстью, с выступающими тут и там частыми наростами, закрывающими в том числе глаза.

Вараны-многоножки. Такие многоножки... как многоножки, но размером с варана... с двух варанов в длину. Змеи, милые, добрые... держащиеся от меня подальше. В том смысле, что они только что отползали, не нападали, не угрожали, не шипели... ну, почти не шипели. О... паук, э... паук. Размерами, начиная с мелких и заканчивая размером, как кошка, собака, бык… и в довершение размером с мамонта. Это всё разные пауки. Хорошо, что они громкие. Сочленения лап потрескивают на ходу, а то, куда они ступают, ломается... иногда брёвнышки всякие... Что ещё? Красноглазые обезьянки, пожирающие змей и паучков, размером с собаку. Смотрят на меня с интересом, не переходящим в гастрономический.

Всё это и многое другое... я старался пропустить мимо и потому с вечера залез на самое высокое дерево, выбрал самое хорошее место – ветку, способную меня выдержать. Выспаться вряд ли получится… да, точно вряд ли.

С приходом ночи расцвело и зашевелилось. Мхи, не мхи, растения, животные светились жёлто-красными оттенками, отчего те места, что не светились, казались темнее. И общее впечатление мрачное... не оптимистичное. А вот реку я больше переплывать не буду – то, что в ней светится, удавы это, анаконды или что-то такое... съели тигра. Хм, может, тот тигр не столько сытый был, сколько умный.

К рассвету воздух наполнился насекомыми – жёлтые, зелёные, много красных и синих. Они вылезали отовсюду, летали, парили, ползали. Совершенно бесстрашные и такие невкусные. Может, конечно, я не тех ел. Но только тех, кого ели другие.

С первыми лучами Харрада, кстати, не так уж и точно, что Харрада, может, и вообще... блин... С первыми лучами Харрада появились птицы, прекращая вольницу насекомых. Эти жрали всех, до кого могли дотянуться, долететь, поймать.

Когда солнце поднялось (Харрад, конечно же), за птиц принялись красноглазые обезьяны. Причём сбивали их в полёте палками и подхватывали при падении. Тех, кто упал, поедали пауки размером с кошку и собаку, а уже этих… Нет, обезьяны не едят птиц, они выманивают пауков и едят уже их.

Какофония криков, хруста и чавканья.

Вот, а уже обезьян пожирают пауки побольше. Мне, сидящему на попе ровно... на ветке ровно... повезло, что я достаточно высоко залез. Пауки-мамонты ловко нанизывают обезьянок на лапы – тех, до кого могут достать. До меня не могут. Вот она, эволюция в деле, преобладание разума над мышцами и когтями.

Эта же эволюция... страшно сказать. А двигаться вдоль речки – ну, скажем, скучно. Зато я видел горы. До тех, что слева, можно дойти за день. До тех, что справа, откуда течёт речка, – за три дня. Взвесив все за и против, я решил, что с высоты тех гор, которые слева, я смогу что-то увидеть и определиться с направлением. Ведь задача какая? Выжить и вернуться, ведь из всех дорог я, как... последний дурак, выбираю ту, что за красным порталом.

Насекомые, хоть и невкусные, зато достаточно питательные. Невкусно ему – заурчал живот, привыкнет – вторило ему животное чувство...

Пф... вперёд, только вперёд, подбадривал я себя. По веткам... побежал лёгкой рысцой. Уже не так отыскивая взглядом змей. Высота – лучший друг, чем речка. А посох отлично переламывает небольших пауков. За что обезьянки точно бы мне поаплодировали, если бы не были заняты добыванием этих же пауков.

Новые виды – новые опасности... Ну да, не так, как в первый мой день, да и по сравнению с... Если идти спокойно, слушать, не лезть на дерево от всякого потрескивания, то вполне себе можно жить, если, конечно, научиться быстро залезать на деревья. Я научился, быстро научился, сейчас нужно над скоростью поработать. Один раз меня медведь чуть с дерева не сбил, вдарил по стволу так, что тот покачнулся, попадало пару десятков плодов, змей и трухи. Видимо, всё же мишка не за мной охотился, а за плодами... и змеями.

Мой однодневный переход растянулся на три. Просто я нашёл хорошее дерево с очень удобной... жёрдочкой – почти площадкой, где сумел поспать в полглаза. Ага, в первую ночь в правый глаз, во вторую – в левый глаз, а днём между – наблюдал, как под деревом устроили игры вараны-многоножки. Так бы и играли, да им паук-мамонт помешал.

Насекомые реально невкусные. По крайней мере те, что сами в рот лезут. А вот жучок с синей башкой, особенно, если хитин не есть, даже ничего.

Подъём начался резко, сразу заметно. Изменились деревья, флора, фауна. Вернулись известные мне растения и животные. Мелкие кобееры, собры, рыкеры, тушаны, минсы и гладкие торши – ёжики, вредные, злобные, но вкусные.

Выше, выше и... да, выше. И бескрайнее море джунглей с островками серо-белых скал и ясное, без единого облачка небо!

Дракон, совсем не отзывавшийся на образы внизу, не отозвался и здесь. Все слайды панели управления так же не активны. Зато поток течёт более плотно, что внизу, что здесь, в горах. А ещё в горах есть козлы, полные козлы. Ну вот я же к ним не лезу. Нет, эти... козлы – как бараны, им дай боднуть.

В горах холодно, правда под утро, зато поспать можно, в полтора глаза.

Я обошёл скалу по кругу и увидел только дымок над той горой, что была справа, откуда текла река... в пяти-шести днях ходу. Да, вполне конкретный дымок. Такое же чувство, когда играешь на скачках и после окончания понимаешь – блин, надо было на Мелка всё поставить, сейчас бы квартиру купил. Хотя в прошлый раз на Мелка и ставил… В общем, знал бы прикуп, стало бы настолько скучно жить, что и Сочи не нужны.

Идём обратно. Да, да, я знаю, пойди я сразу туда, уже был бы в другом месте. Да, можно помечтать о бокале холодного пива или кваса, а лучше об окрошке... с пивом. Интересно окрошку с пивом попробовать, а ведь… блин, ну откуда здесь окрошка и пиво? Вот же засада, никогда мне не попробовать окрошку с пивом... Стоять.

Я остановился где-то на границе леса и джунглей – привычного для меня леса и всё ещё пугающих своей красочностью джунглей. Мозг, кое-как приспособившийся к цветовому калейдоскопу, ещё в норме, но сознание буянило. Каждый красно-сине-зелёный цветочек, светящийся неоном в ночи, вызывал бурю эмоций от восторга до желания съесть, хотя последнее вряд ли относится к продукции сознания.

Видишь, как гусеница выращивает шипы из тела и за счёт них передвигается или накалывает желающих ею откушать, и замираешь на миг, поражённый разнообразием, а когда точно такая же… похожая гусеница, только как фура, ползёт по земле, потом приподнимает переднюю часть и смотрит, как ты быстро лазаешь…

Я понял, восторгаться, то есть испытывать чувство восторга, можно только тем, что можешь уничтожить, даже если палкой. А вот тем, что может съесть тебя, восторгаться не получается, хотя бы потому, что орган чувства восторга – глаза, их нет на затылке, и когда ты смотришь, куда убегать, чувство восторга не возникает… Пф, славно я тогда убежал от той гусеницы, даже сумел перепрыгнуть на другое дерево. Потому как ползает гусеница хорошо, а летает, наверное, пока плохо, вот бы бабочку из этой гусеницы не встретить.

И ведь накаркал – не встретил. Хищные лианы, ядовитые листья, кровососущие веточки, птички, мухи и комары… Ползучее одеяло – вот то, чем можно было бы восторгаться, но даже вараны-многоножки и пауки-великаны пропускали это многомиллионное сборище муравьёв. И лишь анаконда, не вылезая из воды, может наблюдать, как это одеяло приползает к воде и устраивает карусель, чтобы каждый муравей напился и с собой запас взял. И ведь по отдельности любая птаха съест, а все вместе... уф... загрызут. Я просто видел, как варан каким-то образом утащил тигра у анаконды, а тут муравьи мимо проползали, перекусили тигром, и только косточки остались. Варан ещё долго вздыхал, глядя им вслед. Наверное, прикидывал, что нужно было сначала оттащить подальше.

Вараны, по-моему, самые страшные в этих джунглях твари... после анаконды. Как охотится анаконда, я вообще не видел. Один раз... паучок к воде подошёл, потом всплеск и тишина, паук исчез.

А вараны могут охотиться по одному, парами, стаей. Хорошо, что плохо ползают по деревьям.

Так выходит, плохо... выходит хорошо, входит плохо... Нет, я гоню. А кто бы не гнал? Диета на синих жучках однообразна и вызывает странные ощущения, типа... ну на хрена я сюда пошёл? В смысле... да просто без смыслов, на хрена?!

Я всё чаще спускался на землю, пугающих звуков становилось меньше, скорость залезания на дерево – больше. Я врастал, обрастал, становился меньше... менее неместным. Тело на удивление быстро приспосабливалось, чего не скажешь о сознании – то ещё неповоротливое чудовище. Спасал лишь поток. Сознание, занятое потоком, не мешало жить, не отвлекало.

Не отвлекало настолько, что тело, занятое продвижением к источнику дыма, продвигалось, сознание... поточило, а я думал о природе этого самого сознания. И в принципе о том, кто я?.. Если я не тело и не сознание, я тот, кто думает, что я – это я. Или я тот, кто заметил, как небольшой паук размером с крупную собаку следит за мной уже пару часов. В принципе пауки подобного размера не сильно опасны. Лапы... лапки... лапища ломаются посохом с одного раза, и паук, утративший часть мобильности, отступал.

Да, у меня ещё ни разу не дошло до того, чтобы убить паука, они всё же умные твари – отступали. Но, видя, как их обезьянки пожирали, думаю, они, наверное, вкусные, как омары. Омары – опять же в копилку к окрошке с пивом. Вот почему, когда мог, то и мыслей таких не было? А сейчас, когда за мной следит сухопутный омар... Назовём его пумой, в пауках я не сильно разбираюсь, только по размерам поделил – этих бить, от этих бежать. А вот такие, следящие за мной... мне не нравятся.

Да, это конечно, паранойя, но это не значит, что за мной не следят.

Бело-зелёные мохнатые цветы собирают влагу за ночь, с утра, если успеть раньше разной живности, можно испить кисловатый напиток. С примесью чего-то там, потому что те же обезьяны прямо дерутся за возможность попить.