Текст книги "Эпоха Закатного солнца (СИ)"
Автор книги: Snake Of Roses
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
– Не думай, что увезешь сердце Каспиана с собой, – зло подмечает королева, сохраняя особую деловитость, вызвав тем самым неподдельное недоумение.
– Его сердце не принадлежит мне, – Тиарет ловко вскакивает в седло и хватает поводья. – Не принадлежит оно и тебе, Лилиандиль. Лишь одному ему решать, что делать со своим сердцем и кому его отдать.
Пришпорив коня, Тиарет пускается в путь на юг, через Орландию и Великую пустыню прямиком в Валинор. Путь от Кэр-Паравела до Анварда составляет день езды галопом, через пустыню до Валинора – день и ночь, если с пути не сбиться. Золотистый ахалтекинский конь резво гнал без устали до самой столицы Орландии, где эльфийка остановилась на ночь в гостевом доме у западных ворот. Валинорского коня почистили и накормили, а утром аин двинулась в путь. Мчал её хуаруил* по землям Орландии со всей силы, и по пескам пустыни мчал.
Ахалтекинские лошади – гордость валинорских всадников. Стремительные и верные, а об их выносливости слагают легенды и песни. Во время Эпохи Красного Огня, когда эльфы вынуждены были сражаться за честь и земли своего народа, границы восточные горели от магии фиаллэ. Ахалтекинский конь, раненый саблей в бою, вытащил из пламени двух эльфов. И это лишь один из немногих случаев, когда скакун становится героем.
Они ощущают настроение своего всадника, и преданы ему до смерти. Хуаруил в пустынных песках чувствует себя, как русалка в море. Ноги его не утопают и не застревают, он, словно летит над золотым океаном стремительно, не нуждаясь в воде или пище.
Прячась от палящего знойного солнца под плащом и изнывая от жары, Тиарет без остановок скакала по пустыне, пока не начало смеркаться. И не приближающийся вечер заставил эльфийку замереть на месте, а взор её увидел караван, идущий по протоптанным дорогам в Хершид. Попадаться им на глаза было слишком рискованно, особенно когда волшебный артефакт везешь с собой, ведь каждому валинорцу известно, что фиаллэ в рабство берут всякого, кто однажды попадется на их пути в песках.
Решение сменить курс приходит сразу же, теперь Тиарет берет круто на запад, чтобы свернуть южнее у гор, отделяющих бескрайний лес от Валинора. Прибавит ей это полдня пути, но все лучше, чем остаться навечно забытой рабыней.
В пути на запад пустыни, утомленная аин решает перевесить волшебный рог с седла на себя, под плащ. Рог этот сделан из кости морского дракона, и сохранился идеально по этот день. Зов рога проносится сквозь время и миры, и призывает он лишь тех, кто истинно владеет им.
Тиарет вспоминает рассказы своей няни о волшебном роге, и почему его не смог бы использовать тисрок Калормена, даже если бы получил. Его нельзя завоевать, лишь в том вещица признает хозяина, кто не жаждет даров и власти. Так же как и глубинный дракон из древних сказаний, любящий покой и умиротворение. Признал этот рог хозяина в королеве Сьюзен, и пока она жива, будет звать ее и остальных правителей Золотого века Нарнии.
Ночью в пустыне заметно холодает, и даже хуаруилу становится трудно идти от поднявшегося ветра. Тиарет пытается разглядеть среди летающего песка что-нибудь похожее на укрытие, но слезы застилают глаза от попадающего в них песка. Натянув капюшон как можно сильнее на лицо, эльфийка попыталась закрыть глаза коню, чтобы защитить от песка, но недовольное ржание заставило вернуться в седло.
– Ruellon, elen sila lumenn’, – наклонившись к уху жеребца, приговаривает Тиарет. – Hantanyel.**
Словно завороженный, жеребец вслушивается в речи Тиарет и покорно идёт сквозь песчаную бурю. Его сердце успокаивается, как успокаивается младенец от звука материнского голоса.
– Amin sinta thaliolle e dagor, *** – продолжает говорить всадница на эльфийском, но рот наполняется песком, стоит ей хоть раз открыть его, и договорить не получается, пока они не минуют бурю.
Среди ночной тьмы, тускло освещенной звездами, в паре-тройке километров взору Тиарет предстает оазис. Высокие деревья с зелеными верхушками и голыми стволами. Звук воды, журчащей, слышен аж с того места, горло впервые сковывает дикая жажда, а бутыль с водой давно пуста. Блаженный звук так манит, что эльфийка не в силах противиться этому зову.
– En! – восклицает аин, – Rima, Ruellon, rima! ****– пришпоривает девушка коня, заставляя бросить оставшиеся силы на бег.
Сколько бы ни бежал хуаруил, но не мог он достигнуть цели, а звук журчащей воды становился все оглушительнее. Как бы ни прибавлял ходу, казалось, что деревья убегают ещё быстрее, до тех самых пор, пока не растворились в воздухе вовсе.
Комментарий к К1.Г3. Сквозь пески
*хуаруил – благородный конь.
** Ruellon, elen sila lumenn’. Hantanyel.– (эльф.) Нефритовый вождь (далее имя коня), звезда осветила час нашей встречи. Спасибо.
***Amin sinta thaliolle e dagor – (эльф.) Я знаю, ты силен в бою.
****En!Rima, Ruellon, rima! – (эльф.) Смотри! Беги, Руэллон, беги!
Как я и говорила, периодически будет всплывать эльфийский язык, но помимо него будут языки еще других народов, чтобы показать все многообразие данного мира.
Harry Gregson-Williams – The Sand Glass Chamber
========== К1.Г4. Семейная встреча ==========
– Эдмунд, помоги повесить гирлянду!
Люси стояла на тумбе, но даже при таком раскладе ей приходилось подниматься на носочки и, со страхом упасть на пол вместе с елью, тянуться на самый верх.
Младшие из Певенси заблаговременно начали готовиться к Рождеству. Люси предстояло еще проучиться в школе полтора года, а так как на Рождество всем ученикам дают неделю каникул, она была свободна. Эдмунд же, окончив старшие классы, решил, что посвятит годик другой на поиски себя. Его мало привлекала работа, которую предлагал отец, а участь Питера и вовсе пугала. Сидеть целыми днями в университете, чтобы по приходу домой ночами что-то читать и учить.
– Ой! – Люси неосторожно цепляет локтем игрушку, и та с дребезгом разбивается о пол. – Ну вот! – с досадой подытоживает школьница, смотря на осколки прекрасной игрушки, которую они вешали из года в год на каждое Рождество, сколько себя помнит Люси.
– Она была старая, – сгребая кусочки стекла веником, говорит Эд.
– Да, наверное.
Проходят часы, прежде чем дверь их старого дома отворяется, и на пороге появляются покрытые снегом родители, а с ними Питер и Сьюзен. С тех самых пор, как Люси и Эдмунд гостили у своего кузена Юстеса, а Пит и Сью перебрались в Америку, прошло очень много лет, и это Рождество было первым, которое они собрались отметить всей семьей.
После долгих и жарких приветствий миссис Певенси вместе с дочерьми принялась готовить праздничный ужин, а мистер Певенси, по обыкновению, раскурил свою любимую кубинскую сигару и включил радио. Питер, охваченный воспоминаниями, от которых уехал в новый свет, поднялся в их старую с Эдмундом комнату.
– Мы почти ничего не меняли, – возникший ниоткуда в дверях Эд подал голос. – Но это не значит, что ты можешь запирать меня в шкафу.
Питер посмеялся ностальгически, присев на свою старую кровать.
– А ты не будешь больше пугать Люси, договорились? – улыбается старший брат, вспоминая, как весело они проводили время в детстве. – Что это? – Заметив торчащий клочок бумаги между стеной и шкафом, Питер с интересом выуживает находку.
Развернув лист, сложенный вчетверо, Питер с удивлением смотрит на брата, а затем на рисунок. Словно из далекого сказочного сна в реальность сошла карта волшебной страны. Он, казалось, мог с закрытыми глазами обвести все границы и реки, отметить леса и поляны. На рисунке же все это было начерчено, а так же схематично изображены были и соседние государства. В левом нижнем углу красовался желтый лев.
Эдмунд с таким же удивлением смотрит на карту, пытаясь припомнить, как и когда она могла попасть в их комнату.
– Может Люси нарисовала, когда была маленькой? – пожимает плечами Эд, не придавая находке сакрального смысла.
– Это уже не важно, – Питер откладывает рисунок на прикроватную тумбу и откидывается на подушку, сложив руки за головой. – Знаешь, мы со Сьюзен не говорим о Нарнии. Мне кажется, она и не помнит её. – Старший Певенси тяжко вздыхает. – Я и сам-то смутно помню.
Эдмунд падает на свою кровать, подобно старшему брату, и вглядывается в потолок. Разговоры о Нарнии внезапно стали наполнены не надеждой и волшебством, а неимоверной болью. И хоть для них с Люси все было иначе, они тоже оказались за чертой, когда вернуться в волшебный мир они не могут. И от этого знания становится тяжело дышать.
– Мы с Люси тоже больше не вспоминаем, – поддерживает разговор Эд. – Аслан сказал, нужно жить своей жизнью. Но только не сказал как.
– А что если это не наша жизнь? – Риторический вопрос повисает в воздухе, когда перед глазами парней начинают плясать воспоминания.
Ближе к полуночи вся семья Певенси усаживается за праздничный стол. Сьюзен, как примерная дочь и хозяйка, помогает составлять последние блюда, прежде чем прозвучит первый тост. Ужин пролетает незаметно и весело, после чего все семейство приступило к обмену подарками. Они уже слишком большие, чтобы верить в Санту, так считали родители, а каждый из детей думал про себя, что Санта живет в Нарнии, потому и подарков им не видать в этом мире.
Сьюзен получила от родителей золотую цепочку с подвеской в форме звезды, а от Эдмунда и Люси – новую перьевую ручку и чернила. Питер получил красивый галстук и запонки, а младшие брат и сестра подарили ему книгу с описанием лекарственных растений. Эдмунду подарили меховую шапку, привезенную из заграницы, и эксклюзивные шахматы, так напоминающие нарнийские. А Люси получила стеклянный шар, который если потрясти, то будет кружить снег, и так сильно замок внутри шара был похож на Кэр-Паравел, что пришелся подарок по душе. А родители подарили ей золотой браслет, который пришелся впору на тоненькое запястье.
После вручения подарков все отправились по кроватям.
– Сьюзен, ты спишь? – Люси на цыпочках подкрадывается к сестре.
– Что такое, Лу? – старшая сестра тут же садится и включает ночную лампу, застав Люси на краю своей кровати. – Ты вроде уже не маленькая, чтобы бояться кошмаров.
– А я и не боюсь, – пожимает плечами девочка. – Просто я соскучилась по тебе и по Питеру.
– Ох, Лу! – Сьюзен подтягивает край одеяла и обнимает сестру за плечи. – Я тоже скучала. А знаешь что? Нельзя терять эту ночь. Идем!
Две девушки, закутавшись в одеяла, будто шпионы пробираются глубокой ночью в комнату к братьям. Скрип половиц заставляет сестер задерживать дыхание до тех пор, пока дверь в спальню мальчиков не закрывается за ними.
– Питер, Эдмунд, просыпайтесь!
Комната наполнилась хихиканьем и сонным мычанием. Когда мальчики окончательно проснулись, и все ребята уселись на разложенных одеялах на полу, настоящее волшебство воцарилось. Они все будто вдруг вернулись в детство, тут Люси едва стукнуло восемь, а Питеру было не больше четырнадцати.
– Кстати, Питер тут нашёл. – Эдмунд протянул младшей сестре листок.
– Это же карта Нарнии! – Девочка заулыбалась до ушей, словно это был какой-то знак, посланный самим Асланом. – Я так давно ее нарисовала. – Она тут же расстелила листок на полу, тыча пальцем в Кэр-Паравел. – Помните, здесь мы жили. Так здорово было, пока Сьюзен не собралась замуж за Рабадаша.
– Ничего подобного! – возмутилась Сью, после чего комната наполнилась смехом. – Видели бы вы его, глаза так пучит. – Девушка утрированно показала запомнившегося ей тархистанского принца, что было ей вовсе не свойственно и чем удивила своих родных.
– Именно потому он войной пошел на Анвард, потому что глаза пучил. – Подметил Питер, заливаясь новым приступом смеха. – Хотя, признаюсь, славное время было.
– Да, дрались на мечах, и все нас почитали и уважали. – Подхватил Эдмунд. – А помните, как мы второй раз в Нарнию прибыли…
– Да-да, ты еще тогда фонарь с собой взял, – вспомнила Люси, – а Питер порвал свою рубашку, чтобы факел сделать!
Все Певенси засмеялись. Воспоминания эти были такими теплыми, как солнечный свет, и приятными, как сладкая малина.
– Интересно, какой сейчас год в Нарнии? – спросила Люси. – И кто правитель?
– Мне больше интересно, – подал голос Питер, – как Каспиан справился.
– Ну, уж лучше нашего. – Ответила Сьюзен. – Все-таки мы пропали и оставили свою страну узурпаторам.
Все согласно закивали.
– Жаль, что мы больше не можем вернуться туда. – Подытожила Сьюзен к всеобщему удивлению. – Что? Вы думали, что у меня голова перьями забита?
– Нет, только одеждой и косметикой, – шутит вполголоса Эдмунд, за что получает подушкой по лицу.
Началась настоящая война, каких не видывал ни этот мир, ни другой. Не было в ней победителей и проигравших, так как окончилась она, стоило половицам в коридоре заскрипеть. Певенси притихли. Они уже были достаточно взрослыми, чтобы бояться родителей, но почему-то внутри все трепетало от мысли, быть пойманными ночью. Когда дверь в родительскую комнату закрылась, все четверо выдохнули разом и заулыбались.
– Как думаете, – шепотом начала Люси, – если бы мы могли вернуться обратно, то по какой причине?
– Нас не зовут на свадьбы, пиры или праздники, – заговорил Эдмунд, почесав затылок. – Скорее всего, из-за войны.
– Вам с Питером это было бы только в радость. – Парирует Сьюзен. – Помнишь, Лу, какие титулы у наших братьев?
Люси поднялась на ноги с важным видом, развернула рисунок с картой так, чтобы это мало-мальски напоминало свиток пергамента, и принялась зачитывать по памяти.
– Король Нарнии, герцог рощи Фонарного столба, граф западной Марки, рыцарь Ордена каменного стола…
– Благородного! – в один голос поправляют парни, а Сьюзен с трудом удается удержать смех.
– Прошу прощения, Ваши Величества, – так же играючи отвечает Люси. – Благородного Ордена каменного стола, Эдмунд Справедливый!
Эдмунд кивает одобрительно, поддерживая игру, которую начали девочки.
– И Верховный король над всеми королями в Нарнии, Император Одиноких Островов и Лорд Кэр-Паравела…
– Который разрушен, – шепотом добавляет Сьюзен, ловя недовольный взгляд Питера в ответ.
– Рыцарь Благородного Ордена Льва, Питер, как там тебя? – Засмеялась Люси.
– Великолепный, – старший брат манерно поправил челку, и все ребята захохотали. – Что поделать, если из вас всех я самый красивый.
– Так это из-за твоей красоты съезжались женихи? Прости, Питер, всех парней у тебя отбила, – отшутилась Сьюзен, поднимая новую волну смеха.
Певенси просидели так до самого утра, то подшучивая друг над другом, то вспоминая какие-то истории из далекой и другой жизни. Утром, когда взошло солнце, девочки пробрались в свою комнату, но уснуть из них никто так и не смог.
Комментарий к К1.Г4. Семейная встреча
Чувствую, что должна что-то написать тут, но не знаю что. Наверное, хотелось бы прояснить возраст ребят и поведение Сьюзен. Люси уже 16, Эдмунду – 18, Сьюзен – 20, а Питеру – 21. Действия происходят в 1948, то есть за год до Последней битвы в нашем мире, и за много лет в Нарнии (время там течет по-своему).
Сьюзен в оригинале хоть и отдала предпочтение губной помаде и чулкам, но я вижу ее той, кто скрывает свои истинные желания за модными примочками, а раскрыться может в кругу близких ей друзей/родных.
========== К1.Г5. Фиаллэ ==========
В сердце пустыни под палящим знойным солнцем расположился город Хершид. Построен он был в древние времена ещё первыми из рода фиаллэ. Город не имеет тот защитных стен, а дома сделаны из плотной шерстяной ткани, напоминающие по форме своей юрты да шатры. Такова была столица всего рода фиаллэ, но носила она больше религиозный характер, ведь государство то не было централизованным вовсе. Кочевые племена бродили по пустыне всю свою жизнь, ханы сражались между собой, и только два раза в год они приходили на поклон к эмиру великого каганата. Два раза в год, когда день длится ровно столько же, сколько и ночь, ханы собираются в храме Таш, решают вопросы военных походов и нехватки еды. Во главе заседания стоит эмир – повелитель всех фиаллэ, король королей и владыка пустыни.
Высокий широкоплечий мужчина с ярким тюрбаном на голове присоединяется к совету последним. Деревянный храм заполнен исключительно мужчинами, абсолютно все ханы, а было их около одиннадцати, расселись по своим местам, от более сильного племени к более слабому. Сила же эта измерялась в количестве воинов, так вошедший мужчина занял свое место в первом ряду. Зал наполнился благовониями, что сразу голова начала кружиться, а тело расслабилось от удовольствия.
Эмир вошел самым последним и взошел к алтарю, держа за уздцы коня. Волосы у эмира великого каганата были темные и длинные, заплетенные в косы; плечи были широкие, а руки сильные, аж вены проступали из-под кожи, стоило напрячься ему. Занес эмир над головой коня саблю и, не моргая, умертвил скакуна. Так пролилась кровь во имя бога пустынного Таш. Возлагает эмир на алтарь голову коня, оставляя лестницы кровавыми, а после следует час молитв и поклонений.
Когда догорела последняя ветвь благовоний, а время молитв истекло, начался совет.
– Приветствую вас, друзья мои, покорители пустынных земель! – Сложив ноги как йог, эмир стал держать речь. Голос его был властным, громким, какой положен был его титулу. Руки его, как и шелковые одеяния, были в крови, от чего грозным выглядел мужчина. – Каждые полгода мы собираемся с вами, чтобы принести жертву нашему покровителю, богу Великой пустыни и восточных земель, Таш. Но наступили тяжелые времена, – после слов этих прекратились едва слышимые разговоры, – союз с Калорменом окончился, больше они не станут поставлять нам пищу и коней.
Храм тут же наполнился недовольными переговорами, а кое-где были слышны выкрики. Особо молодые ханы рвались в бой, силой забрать, что им не принадлежит, но должно. Старые ханы лишь покуривали свои трубки и недовольно бурчали, не предлагая никакие мысли.
– Решение мое таково, – заговорил властным басом эмир, дабы утих весь балаган, – войной мы не пойдем. Сядем на местах, рядом с оазисами, и будем возделывать пищу, как это делают наши соседи.
– Но мы не земледельцы! – вскочил на ноги мужчина в ярком тюрбане, что прибыл последним из всех ханов.
Имя этого горячего мужа было Рияз, родился он под покровительством северной звезды, что означало, что ждут его дальние странствия. Племя его, которое водил он по пустыне уже пятнадцать лет, было третьим по многочисленности, а о заслугах его воинских ходили рассказы в самом Ташбаане. Говорят, сам тисрок побаивается его. Никто из ханов не хотел тягаться с Риязом, и уважали его все почти наравне с эмиром.
– Мы не пойдём войной на Калормен! – воспротивился эмир.
– Зачем нам идти на восток? Мы были там тысячу раз! – Старые ханы одобрительно закивали. – И наши деды были там тысячу раз, и их деды. Я слышал от тархистанских купцов, что на севере за горным хребтом есть плодородные земли. Нам нужно идти туда! – Горяча была речь Рияза, да не все согласны с ним были, и поддерживали с неохотой.
– Слишком большой риск, – воспротивился эмир. – Нет никакой уверенности, что мы победим северян, после тяжелого перехода через горы. Наши воины сильны, но они никогда не были на чужой земле. И веры тархистанцам нет, никто не знает, есть ли там за горами эта земля. – Эмир поднимается на ноги. – Выбирайте себе оазисы, стройте города и возделывайте землю.
Закончив этими словами свою речь, эмир покинул храм и вернулся в свой барак*. Остальные ханы тоже разбрелись по своим лагерям, кто-то недовольный, а кто-то не сильно заинтересованный. Многие ханы были стары, и войны никакой не хотели, а особенно дальних походов.
Рияз-хан влетел в свой шатёр, запинаясь о край ковра, словно пятки его щекотали языки пламени. Негодование его было таким сильным, что чувствовалось за версту. Сбросил он с лязгом свой пояс с саблей на землю, чем потревожил сон красавицы жены.
– Старик желает вести оседлый образ жизни, – выпаливает с негодованием мужчина, усевшись на подушки, когда жена принялась снимать с него кожаные сапоги. – Будем возделывать песок, и умирать от засухи!
– Разве нет способа убедить эмира? – деликатно поинтересовалась чернявая женщина, помогая мужу раздеться.
– Эмир совсем ослаб умом. – Рияз неохотно поднял руки, позволяя стянуть с себя рубаху. – Никакие уговоры его не возьмут. Если бы только был я эмиром.
– Так убей старого и стань новым, – женщина налила вина из кувшина и поднесла чашу своему благоверному супругу. – Разве закон не так писан?
– Что ты понимаешь в законе? Твой удел рожать и ублажать, женщина! – С отвращением фыркает Рияз, принимая из рук жены своей пиалу.
– Может, и понимаю я мало, но мыслю яснее твоего, – спокойно отвечает мудрая женщина. – Убей эмира и сядь на его место. Станут тебе подчиняться все ханы, и женщин ты сможешь брать столько, сколько ложе будет вмещать.
– Хафса, милая моя, – Рияз вдруг подобрел от услышанных слов, – подойди ко мне.
Грациозной походкой Хафса подходит к мужу своему, что в одночасье сгребает женское полуобнаженное тело своими руками и оставляет горячий поцелуй на губах сладковатых, как персики в тархистанских садах.
– Не говори слов любви, хан. – Обратилась женщина осторожно к своему мужу. – Покуда уверен не будешь, лучше просто имей.
Ночью той свершилось то, что давно уже не случалось в священном городе. В бараке воссел новый эмир, а старого укутали в шелка и предали огню и песчаному ветру, дабы Нейт, богиня смерти, упокоила его душу.
Сменив яркую чалму на плетеные косы, Рияз стал новым эмиром, а подле него была мудрая жена Хафса.
Комментарий к К1.Г5. Фиаллэ
*барак – в данном случае это замок эмира.
Еще совсем чуть-чуть и первая книга будет закончена. Как я говорила раньше, каждая “книга” будет нести свою суть, здесь мы в основном знакомимся с персонажами, потихоньку проникаем в их культуру.
========== К1.Г6. Город миражей ==========
Высокие каменные стены дрожат, но не от приближающегося табуна лошадей и не под натиском орды вражеской, а от непостоянства своего местонахождения. Всю ночь и уже половину дня хуаруил несет Тиарет. От нехватки воды, девушка то и дело засыпает в седле, просыпается от оглушительного шума воды, что появляется неожиданно и исчезает так же.
Многие валинорцы слышали об этом месте, но не верили, так же как и не верили в существование морского дракона, ведь не было тех, кто видел воочию все это, в живых больше. Только в одной из книг Тиарет видела мельком запись о городе миражей. Место то было гиблым для путников, что измученные солнцем блуждают по городу и умирают в муках от голода и жажды. Души их неупокоенные до сих пор скитаются. Мелькают они за домами и выглядывают из окон, но никакого вреда не причиняют. Они точно так же загнаны в ловушку.
Город этот похож сразу на тысячи городов, ведь каждая душа добавляет в него частичку своего мира. Нет правды ни в стенах, ни в мостовых белокаменных, лишь в песке под ногами коня оная имеется.
Солнце давно перешагнуло отметку полудня. Тиарет едва хватало сил держать себя в седле. Говорить было трудно на любом из известных ей языков, во рту все пересохло, даже слюни не выделялись, чтобы хоть как-то смягчить ощущения. Голова уже третий час гудела и кружилась от жаркого солнца. Тиарет впервые в этот момент подумала о роге, что так кстати болтался у нее под грудью, но понимала, что помощь к ней пришла бы слишком поздно.
– Ruellon, – с трудом выдавила из себя эльфийка хриплый зов, но конь понял её без слов, сворачивая на широкую улицу.
С одной стороны они словно шли по Анварду, и всё на этой стороне было ясным, статуи львов огромные и дома из серого камня. Но была эта сторона безлюдна и пуста, только ветер гулял по ней.
С другой стороны будто возвысился над Тиарет Ташбаан с его величественными колоннами и персиковыми садами. Казалось, стоит только руку протянуть, как сладкий и сочный персик окажется в ней. А водопады Ташбаана так шумели, что жажда становилась ещё более мучительной.
Так блуждали они, пока солнце не начало садиться, а температура заметно стала понижаться. Тиарет пробрала дрожь до такой степени, что девушка свалилась с коня, припав к еще горячему песку всем телом. Лишь ржание коня и его попытки поднять эльфийку, привели ее в чувства. И устремила свой уставший взор валинорка в небо, дабы молитву ее услышала Айну, и послала знак для спасения.
Стали на небе закатном появляться звезды, что служили ориентиром для путников в море и на суше. Поблагодарила Тиарет богиню эльфийскую, и устремилась на запад. Чем дальше шли они с хуаруилом, тем меньше оставалось сил, ведь уже к вечеру прошедшего дня должны они были прибыть в Валинор.
Когда удалось миновать им город миражей, послышались человеческие голоса. Язык был знаком Тиарет, но говорили они так быстро, что эльфийка не могла разобрать ни слова. Ей показалось на миг, что это призраки ожили ближе к ночи и пытаются запугать её. Но хода своего аин не остановила, лишь ухватилась покрепче рукой за поводья, а другую возложила на эфес клинка своего.
Голоса становились все громче и громче, пока Тиарет не пришла в лагерь кочевников. Перед ней на огромной поляне расстелились шатры и костры, и как бы сильно не было желание обойти эту напасть стороной, сил на еще один день пути не оставалось. Нелегкий это был выбор, вернуться в город миражей и сгинуть там, или попытаться пройти мимо кочевников и, вероятно, добраться до Валинора. Натянув капюшон плаща своего цвета ночи посильнее на лицо, решила эльфиская дева пройти сквозь лагерь, надеясь на удачу и защиту Айну.
Они вместе с конем шагали тихо и быстро, словно были одним целым и понимали друг друга без слов. Пройдя несколько шатров, Тиарет успокоила свое сердце, что сильно стучало от страха, да только рано она расслабилась.
– ‘afasat! (араб. Стой!)– Кто-то позади окликнул Тиарет, и девушка остановилась как вкопанная. – ‘iilaa ‘ayn ‘ant dhahib? (араб. Куда ты идешь?)
Мужчина подошел к Тиарет, что она смогла разглядеть его освещенного пламенем факела, который держал он в руке. Перед ней стоял молодой мужчина из рода фиаллэ, едва ли ему было сто лет. На голове он носил белый тюрбан, что по статусу полагалось только наследнику хана.
Медлить ни в коем случае было нельзя, потому Тиарет собрала всю свою волю и знания об этом народе в кулак, стараясь звучать как можно увереннее и громче.
– laqad tama ‘iirsaluha ‘iilaa al’amir. (араб. Меня послали к эмиру.)– девушка старалась говорить четко, подражая диалекту, какой услышала от молодого человека, а конь ее смирно стоял, предчувствуя опасность.
– kadhaab! (араб. Лжец!) – произносит мужчина, резким движением срывая капюшон с девушки. Глаза его округляются заметно, и полушепотом произносит он – qazam? (араб. Эльф?)
Секунды хватает, чтобы скрестили они свои оружия. Клинок сабле не ровня в бою, если только не владеть им так искусно, как владеет любой валинорец. Из последних сил бьется Тиарет, а ржание хуаруила и звон металла звуком своим привлекают других кочевников, заставляя повылезать из шатров своих. Когда молодой наследник саблей ранит руку и без того изнеможденной девушки, она падает.
– Kela! (эльф. Уходи!) – кричит коню эльфийка, прежде чем какая-то женщина хватает ее за волосы и заставляет посмотреть на народ, что собрался и ждет зрелищ. – Andodulin! (эльф. Свора стервятников!) – шипит Тиарет, смотря на улюлюкающую толпу.
Ей хватает смелости и сил на последний рывок. Последняя из рода аин бьет наотмашь женщину, что та от испуга и боли выпускает волосы пленницы, давая возможность бежать. Эльфийка неслась по всему лагерю, пока не споткнулась о собственную ногу. Силы ее оставили, и встать она больше не могла. Взмолившись богине Айну, сняла девушка с груди своей волшебный рог и протрубила в него. Зов рога этого услышали везде от Дориата, что на севере, до Валинора, что на юге.
– Madho ladayana hna? (араб. Что тут у нас?) – незнакомый мужчина склоняется к эльфийке и вырывает из цепких пальцев рог. Долго он рассматривает его, прежде чем отдаёт приказ. – Alfatat tanghsal wallibas, kama ynbghy ‘an takun nisa’ana. (араб. Девчонку умойте и оденьте, как положено женщинам) Sayakun hunak hadiat lihafl alzafat. (Будет тисроку подарок на свадьбу).
А больше Тиарет ничего не слышала, потому что сознание ее унеслось в ночную гавань.
Комментарий к К1.Г6. Город миражей
Я честно хотела сделать выноски в комментарий к части, но поняла, что так будет не совсем удобно, потому далее я буду перевод писать сразу в тексте в скобках, как сделала в этой главе.
Хотя может все-таки удобнее, когда перевод сделан сносками?
========== К1.Г7. Туманный альбион ==========
Холодный комок снега врезается прямо в лицо Эдмунду, после чего слышится заливистый смех Люси. Как в первый их день в Нарнии. Он почти до мелочей помнит тот день, не хватает только занудных речей Сьюзан и отцовского наставления от Питера.
– Ах ты, маленькая! – Наигранно злится Эдмунд, кидая сестре снежок в ответ.
Когда-то Эдмунд наивно полагал, что вырастет и станет вести себя совершенно иначе. Возможно, станет курить сигару, как отец, и слушать каждый день новости. Он пытался, но сигары жгли горло, оставляя неприятный осадок во рту, а новости с каждым днем ужасали все сильнее и сильнее. И теперь, когда он перешагнул порог совершеннолетия, всеми силами пытается ухватиться за ускользающее детство. Время требует взрослых поступков, к которым он еще не готов.
Питер и Сьюзен, какими бы правильными не были и какими бы взрослыми не казались, делали все то же самое. Сейчас красавица Сьюзен, что обычно покоряла своей грацией мужчин, пряталась от натиска младшей сестры и Питера за деревом, пока Эдмунд готовил новые снаряды.
– Эдмунд, помоги! – со смехом кричала Сью, еле уворачиваясь от снежков.
Игра закончилась, когда команда средних брата и сестры полностью была покрыта снежными пятнами, но, несмотря на проигрыш, они смеялись.
– Чем займемся ещё? – поинтересовался Питер у Люси.
– А почему она всегда решает? – возмутился Эдмунд, галантно помогая отряхнуть оставшийся снег со спины старшей сестры. – У нас вообще-то еще одна сестра есть.
– Спасибо, что заметил! – засмеялась Сью. – Раз до меня снизошли, то предлагаю покататься на коньках.
– Отлично! – соглашается Питер, сгребая в охапку свою сбитую шапку и перчатки, валявшиеся на снегу. – Значит, идем покорять каток!
Питер пошел впереди всех.
– И перед нами снова Питер Великолепный, победитель снежных войн и покоритель катков. – Подметил Эдмунд, вызвав тем самым смех у сестер.
На площади, где расположился самый большой каток Лондона, горело множество различных гирлянд. Вокруг катались семьи с детьми и влюбленные пары, добавляя в этот вечер особенную ауру волшебства. Сьюзен и Люси увлеклись пируэтами, воображая себя знаменитыми фигуристками, мальчики же периодически подражали им и подшучивали над неудачами.
