Текст книги "Эпоха Закатного солнца (СИ)"
Автор книги: Snake Of Roses
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Прости меня, пожалуйста, – тихо пролепетала Люси, нервно сминая ткань юбки. – Я не думала, что все обернется так. Я хотела помочь.
Сьюзен смотрела сурово куда-то мимо сестры, стараясь как можно дольше выглядеть серьезной, немного раздраженной и обиженной. Это всегда превращалось в негласную игру у девушек, потому как льстило очень, когда перед тобой расстилаются, извиняются, стараются всеми способами загладить вину. Правда Сьюзен очень хотелось, чтобы ситуация эта как можно скорее закончилась, а последствия растворились в воздухе, и все вернулось туда, где было.
Питеру пришлось легонько ущипнуть за бок Великодушную, чтобы добиться хоть какой-то реакции, из-за чего получил он недовольный взгляд в ответ.
– И ты меня прости за то, что накричала, – размякнув, произнесла старшая сестра, после чего они с Люси обнялись.
– И что бы вы делали без меня, – закатил глаза молодой мужчина, усмехнувшись.
– Ну да, куда уж мы без его великолепнейшества! – издевательски заметила Сьюзен. – Я была бы рада с вами еще поболтать, но мне нужно кое-что решить. – Она шутливо откланялась, и поспешила прочь.
Она словно стала дышать заново, то ли так подействовал разговор с братом, то ли стрельба сняла стресс. Сьюзен постоянно пребывала в стрессовом состоянии, начиная с прибытия в Кэр-Паравел, потому и забыла какого это, ощущать себя хотя бы немножечко расслабленной. Она привыкла к состоянию напряженности, что даже не заметила, как осунулась, как вместо щек появились скулы, не такие явные, но все же. И платья, ставшие чуть больше самой девушки, могли стать первой причиной для тревоги, только вот Сьюзен некогда было замечать такие мелочи.
После смерти Лилиандиль хоть и прошло совсем ничего, но Певенси уже успела понять горечь и радость материнства, ухаживая за юным дофином. Она успела привязаться к четырехлетнему малышу, который очень сильно был похож на отца. Курчавые темные волосы и карие глаза, а черты лица, еще не оформившиеся, но уже понятные.
Сьюзен проскользнула мимо выходящего из кабинета короля десницы, коротко ему кивнув, и прикрыла дверь тихонько. Каспиан не заметил, как она вошла, он слишком увлеченно разглядывал бумаги, которые ему было необходимо подписать. Пусть Кэр-Паравел захвачен, но остальная Нарния требовала внимания правителя, потому и расслабиться тельмаринец на троне не мог. Певенси тихо кашлянула, привлекая к себе внимание.
– Я хотела поговорить, – начала она неуверенно, мысленно ругая себя за то, что сердце бьется, словно хочет вырваться из груди.
Она боялась. Чего? Не знала. Сьюзен в последнее время много чего не знала, боялась и делала. И сейчас, руководствуясь наставлением Питера, обычно не способного на долгие поддерживающие речи, девушка стояла за спиной Каспиана, переминаясь с ноги на ногу. Слова не хотели складываться в предложения.
– Мы вчера поговорили уже, – спокойно ответил мужчина, даже не обернувшись. – Выяснили, что к чему.
– Каспиан, – жалобно проскулила она, сделав пару шагов к нему. Ей бы коснуться его плеча, успокоить, как обычно делала мама, стоило отцу разозлиться из-за пустяка. Но рука опустилась, едва прикоснувшись к королю. – Я предлагаю перемирие.
Тельмаринец обернулся, выказывая свое удивление.
– Нам не нужны личные распри во время штурма замка, – серьезно подметила девушка, но сказать хотела другое. Гордость не позволяла первой пойти на уступки.
– Верно.
Сьюзен закусила нижнюю губу, пытаясь придумать, чем разбавить воцарившуюся неуютную тишину. Ей хотелось извиниться за то, что позволила себе вспылить, за то, что не сдержалась и накричала, за то, что рассекла ему бровь. Но и обида была сильна. Внутри королевы царила буря, каких не было доселе, война, каких не видывал никто ранее. Противостояние между желаниями и принципами.
– Потому ты не будешь принимать участие в штурме, – Сьюзен было открыла рот, как Каспиан продолжил. – Мы с Питером пришли к выводу, что вам с Люси безопаснее будет здесь.
– Вы с Питером? – удивленно прошептала девушка, багровея от растущего внутри негодования.
Она должна была догадаться, что брат в чем-то провинился, иначе бы не был столь любезен. Питер снова решил за них с сестрой, в очередной раз совершая ошибку, которую уже допускал. Он вернулся с последней войны чудом уцелевший, и теперь снова думает, что сможет справиться своими силами.
Сьюзен молчала.
– К тому же, если со мной что-то случится, – Каспиан теперь развернулся полностью лицом к девушке и серьезным взглядом посмотрел на нее, – я хочу, чтобы ты стала регентом.
Девушка не ответила, лишь села на ближайшее кресло, ноги почему-то начали дрожать.
– Рилиан к тебе привык, народ тебя уважает, что нужно еще для регента? – Каспиан оперся на краешек стола и сложил руки на груди, наблюдая за тем, как Сьюзен бледнеет.
– Это опасно, да? – Спросила королева сдержанно, хотя страх ее буквально схватил за горло и начал душить.
– Да, – коротко кивает Каспиан.
Он некоторое время смотрит на девушку, стараясь держаться уверенно, холодно, прокручивая события вчерашнего вечера в своей голове. Но сдается, подходит ближе и присаживается на корточки, берет холодные руки Сьюзен в свои и смотрит снизу немного тоскливо.
– Прости, что вспылил вчера. Я не хотел тебя обидеть, – виновато произнес король. – Пойми просто, что мои чувства к тебе не остыли. Только я не могу, – он вспомнил светлое и живое личико Лилиандиль, словно она сейчас сидела перед ним, и грустно добавил. – Слишком свежая рана.
Сьюзен молчит, прячет взгляд, и молится, чтобы ладошки не вспотели, а сердце не выскочило из груди.
– Это не справедливо по отношению к Лилиандиль, знаю. – Так же тихо продолжал Каспиан, разглядывая светлое личико королевы. – Но я всегда думал о тебе.
Сьюзен хочется ответить тем же, ей хочется растаять сейчас, стереть всю неловкость, которую она ощущает, и избавиться от страха. Ей хочется поцеловать Каспиана, как тогда перед уходом домой. Но то был поцелуй на прощание, без надежды на встречу. Без расчета на будущее.
– Пообещай вернуться, – тихо шепчет девушка. Голос отчего-то не слушается, сипит, а в горле полная засуха.
Сьюзен поднимает взгляд, и глаза ее встречаются с глазами Каспиана. В них уже нет той злости, что увидела она вчера, только след над глазом останется напоминанием об их спонтанной и глупой ссоре. Девушка осторожно касается пальцами подсохшей крови на брови, от чего Каспиан шипит.
– Прости, – виновато отзывается королева, убрав руку от лица мужчины.
Она поспешно встает, чувствуя, как жар расплывается по телу вверх, и кровь приливает к щекам от пристального взгляда, и направляется к двери. Уж если мальчики решили поиграть в войну сами, то она останется в стороне, примет их решение, и будет ждать возвращения.
– Каспиан, – Певенси останавливается у самой двери, не оборачиваясь, – я буду тебя ждать.
========== К5. Г5. Люси ==========
Шестнадцатилетним девчонкам не место на поле брани, так сказал Эдмунд прежде, чем они с войском отправились к восточному побережью, и с тех пор прошла уже неделя. Семь дней не было никаких известий. Сьюзен не могла спокойно спать, всего несколько часов она позволяла себе вздремнуть в неудобном кресле в комнате Рилиана, а в остальное время слонялась по замку и старалась делать любую работу, какая попадалась на глаза, будь то даже чистка ножей. Она стала призраком, что пугал прислугу по ночам. Люси видела, как сестра истончается на ее глазах, тает, превращаясь в безжизненную копию себя. Сьюзен нервничала, и Люси ничего не могла с этим поделать.
Она встала задолго до завтрака, натянула на себя охотничий костюм и вынырнула из замка в предрассветное утро. В кожаной сумке, висевшей через плечо, лежали вещи абсолютно необходимые: волшебный эликсир, кинжал, и несколько яблок, которые тут же пошли в ход, чтобы успокоить жеребца. Она с кряхтением водрузила седло на коня и закрепила подпругу, как учил ее дворцовый конюх. Проверив удила и спрятанный под вальтрапом клинок, прихваченный на всякий случай, Люси запрыгнула в седло, поправила ремень от колчана и лука, и дернула на восток.
Путь ее занял почти день, Беруна разлилась от сильных дождей, что шли несколько дней подряд на неделе, пришлось искать более узкое место, чтобы перейти ее вброд. Она миновала Каменный стол, от которого осталось одно название, да огромная яма после битвы с тельмаринцами. Люси помнила, как скакала лесами, мчала со всех сил, чтобы найти Аслана.
Златогривый лев всегда являлся к ним в нужный час, даже когда не просили. Он спас их от Белой колдуньи и от тельмаринского полчища. Он превратил их кузена Юстеса обратно в человека, а после отправил домой, отобрав надежду на возвращение. Люси любила Аслана всем сердцем, но почему-то боялась. Она боялась, как и остальные ее братья и сестра, что лев принесет своим приходом не только победу, но и дурные вести. Ей очень не хотелось возвращаться в скучный Лондон и школу.
К вечеру девушка увидела разбитый лагерь, он был на том самом месте, где когда-то они впервые встретили Великого льва. Люси проскакала к шатрам, ловя на себе удивленные и молящие взгляды. Воины были подавлены, было очень много раненых, с ужасными ожогами во всеразличных местах. Юная королева нервно сглотнула, когда мимо нее на носилках несли стенающего от боли человека. На лице его не было живого места, так же как и не было руки. Этот боец не дожил бы до утра, если бы королева Отважная не решилась на такое безрассудство и не приехала к ним.
Люси быстро спрыгнула с лошади, достала дрожащими руками бутылек, оценив, что элексира осталось чуть меньше половины, и капнула прямо в рот раненому бойцу. Кожа его перестала болеть, затянулись раны, и лицо стало светлым, только руку эликсир вернуть не мог. Люси с горечью отметила, что парень был совсем юным, возможно старше нее на год или два.
– Спасибо, Ваше Величество. – С благодарностью отозвался воин.
Схватив лошадь под уздцы, королева Отважная продвигалась к самому началу лагеря, где ожидала найти братьев.
Смеркалось. Звуки боли, мольбы неистово щемили сердце, Люси хотелось убежать, влезть на лошадь и уехать туда, где нет войны, где нет умирающих. Но она с гордым видом шла мимо рядов солдат. Там были кентавры, тигры и пантеры, фавны, разные мелкие животные, мышь Тикирик и его отряд, люди взрослые и молодые, но все они были живыми.
Люси нашла Эдмунда первым, он сидел у самого шатра и разглядывал кучу расплавленного металла, бывшего раньше мечами, клинками и ножами. Вид его был недовольным, озадаченным, но стал еще недовольнее, когда увидел он перед собой сестру.
– Ты что здесь делаешь?
Люси накинула удила на столбик около шатра и подошла к брату, выражая всем своим видом невозмутимость, решительность и злость.
– Могли бы хоть короткую записку прислать! – Ответила девушка, пнув легонько застывший сплав металла. – Что это?
– Наше оружие, точнее то, что от него осталось, – хмыкнул Эдмунд. – Питер убьет тебя, когда увидит.
– Не бойся, я не буду участвовать в битвах, – закатила глаза девушка.
Эдмунд посмотрел на коня, а затем оглядел ее саму, выражая скептическое удивление. Он знает Люси с самого ее рождения, и она не из робкого десятка. Не из тех светских дам, что привыкли отсиживаться в замках и роскоши, когда мужчины бьются. Будь она такой, то не стояла бы перед ним.
– Потому-то и вооружилась по самые зубы? – усмехнулся брат. – Что ты задумала?
Люси пожала плечами, игнорируя его вопрос, что только больше насторожило Эдмунда. Он не стал ничего говорить, потому как за спиной сестры увидел приближающуюся фигуру Питера. Старший Певенси находился достаточно далеко, но Эдмунд точно знал, что он злится. Верховный король вообще всю неделю на взводе, днем идет в атаку в первых рядах, не жалея ни себя, ни воинов, а ночью разрабатывает планы, меняет тактику. Он не дает себе помогать, отправляет Каспиана в лазарет, а Эдмунда разбираться с оружием.
– Люси, – обозначил свое присутствие Питер. Голос его был холоден и суров, в нем не было жизни. – Что ты здесь делаешь?
Питер недовольно поджал губы. Под глазами его красовались синяки, появившиеся от недосыпа и усталости. Люси подметила, что мечи обоих братьев были целы, будто они не шли в ход.
– Вы что, кулаками деретесь? – Изумилась девушка, игнорируя вопрос старшего брата, и тут же пояснила свое замечание. – Ваши мечи не в этой куче.
Эдмунд не знал, почему так случилось, что всего несколько клинков уцелели под огнем. Он не мог объяснить, как не мог объяснить этого и Питер. Они остались без оружия, которое еще в первых битвах показало себя неспособным к противостоянию. Число их войск заметно поредело, многие были сожжены заживо, многие умирали от болевого шока уже в лагере. За время, что они ждали, фиаллэ поднаторели в магии огня, не сильно, но ощутимо.
– Возвращайся обратно, – сурово отрезал Питер, подведя лошадь к сестре. – Здесь очень опасно.
– Не беспокойся, я уеду утром. – Ответила ему девушка беспрекословно. Люси не собиралась кидаться в бой, как уже сказала Эдмунду. Может быть раньше, еще до прибытия в лагерь, она думала об этом, но теперь, увидев глазами своими весь ужас войны, настоящие ее краски, мнение свое королева изменила.
Раньше их сражения были какими-то детскими, словно игра. В тех войнах тоже умирали люди, но это было не так. Не так страшно, что ли. Их лица не искажали гримасы отчаяния, а из горла не вырывался крик, который сдержать не в силах ни одна живая душа. Люси поняла, что видит войну впервые по-настоящему, ведь раньше, она всегда отсиживалась в лагере, либо же мчала подальше с благой целью – найти Аслана. Она не видела, как стрелы пронзают тела нарнийцев, заставляя их корчиться от боли, стискивать зубы, терпеть, но сражаться дальше. Она не видела и того, как Эдмунда проткнула насквозь Белая колдунья. А Питер видел.
Питер только потому стал взрослым быстро, что весь этот ужас видел. Романтика средневековых турниров и войн исчезла как понятие из его головы вовсе, когда на его глазах погибали люди, кентавры, фавны, животные и многие другие. И Питер не хотел, чтобы девочки узнали эту сторону медали, ведь они знали в разы меньше.
– Я просто хотела проверить, живы вы или нет. – Заключила девушка. – И узнать, почему от вас не было вестей всю неделю.
– Возникли осложнения, – коротко ответил Питер, присаживаясь на корточки у переплавленной кучи мечей.
– Осложнение, это если у вас всех рук не было бы, – нахмурилась младшая сестра. – Сьюзен сама не своя с вашего отъезда.
Люси спала на кровати Питера в королевском шатре, когда тот всю ночь разглядывал звезды. У него появилась странная привычка, смотреть в небо до тех самых пор, пока глаза сами не сомкнутся.
Сентябрь подходил к концу, и ночи становилась холоднее. Трава пожухла, а деревья постепенно сбрасывали свои яркие листья, готовясь к зиме. Люси встала на заре по привычке. Она наспех позавтракала половинкой яблока, вторую отдала лошади, а после покинула лагерь, как и обещала. Путь ее теперь пролегал через лес Сов на север, потому что того желала ее душа.
Королева Отважная миновала Беруну и нырнула в уже проснувшуюся чащу. Отовсюду доносилось щебетание птиц, мелкие звери прятались в свои норы, заслышав стук копыт. Люси знала, что вот-вот Питер в очередной раз пойдет на Кэр-Паравел, она видела, как были расставлены фигуры на карте. И почему-то была уверена, что сегодня будет последняя попытка отбить Белокаменный замок.
Девушка устремилась в чащу леса, свернула на восток и вышла к берегу восточного моря, где берет свое начало маленькая речка Шриббл. Она стояла на утесе и смотрела на столб дыма, что шел от жемчужины Нарнии, от их дома, от Кэр-Паравела. Легкий ветер зашелестел кроной деревьев позади, заставив Люси нервно обернуться. Ей вдруг показалось, что она слышала шаги по сухой листве.
– Аслан?
========== К5. Г6. Пепел и соль ==========
Вечно спокойная, как самое тихое песчаное море, Хафса с трудом держала себя в руках. Уже целую неделю на них нападают и скрываются из виду, словно какие-то призраки, нарнийцы. Уже семь ночей муж не находит времени, чтобы навестить ее покои. И в очередной раз, когда из главного холла послышались звуки борьбы, женщина не выдержала.
Она научила лучших воинов эмира элементарным вещам, но даже с этим справлялись не многие. Лишь шестеро из всего сброда могли метать огонь, как это делала Хафса, однако ее дражайший супруг не смог разбудить внутреннего феникса.
Женщина застыла наверху парадной лестницы, наблюдая, как сражаются дикари из плодородных земель с ее подданными. Среди общей массы видела она полулошадей и полукозлов, были там же и быки и волки, и люди. На лестнице вдруг заметила она юного мужчину с курчавыми темными волосами. Мокрая челка его налипла на лоб, а в руках держал он арбалет. Лицо его было знакомым, и не сразу сообразила Хафса, что это тот самый юнец, что нарушил их покой вместе с древней королевой.
Хафса успела изучить немного из истории Нарнии, откуда она и узнала о Сьюзен, королеве волшебного рога.
Стрела пролетела в опасной близости от женщины, что заставило ее очнуться. Она кинулась наверх, перепрыгивая ступеньки, и выискивая на ходу среди толпы Рияза. Женщина удачно споткнулась о полы своей одежды, что очередная стрела пролетела на пару сантиметров выше ее головы. Она могла бы отмахнуться, выпустить несколько огненных шаров в ответ, вот только почему-то злость ее не брала. Только страх.
Хафса поднялась на второй этаж и побежала по коридору стремительно, задыхаясь. В прошлый раз было легче. Ей пришлось спрятаться за колонну, ожидая, когда пронесется следующая стрела, но ее не было. Шум битвы остался далеко позади, доносились лишь отголоски, а Хафса с трудом дышала, прислушивалась и ожидала. Нарнийцы нападали все семь дней без продыха, и с каждым разом становится тяжелее контролировать внутренний огонь.
Питер видел, как стремглав умчался Каспиан вверх по лестнице, догоняя женщину. За все разы, которые им пришлось сражаться с пустынным народом, он впервые видел ее. Красивая, слегка округлая женщина с темными волосами, яркими чертами лица, такой бы замуж за тархистанца и есть виноград гроздьями в саду, ни о чем не думая. Питер предположил, что это та самая дама, о которой говорила Сьюзен и которая является корнем всех бед.
Он отыскал Эдмунда среди бьющейся толпы, который словно почувствовав взгляд брата, обернулся. Они оба знали, что силы не равны. Воинов, которые сражались с ними рядом, было в полтора раза меньше, чем крепких пустынных мужей, что бились вопреки ожиданиям не при помощи магии, а грубой физической силы. Короли оба знали, что им не дотянуть до вечера, и возможно, эта жалкая попытка станет их последней.
Питер заметил движение на втором этаже. Он вновь увидел женщину, глаза ее горели адским пламенем, как и сама она. Верховный король был испуган, одно дело слышать рассказы о деве, что пылает огнем, другое – видеть воочию. Молодой король отреагировал быстро, удивляясь самому себе, и отпрыгнул в сторону, когда мимо него пронесся огненный шар.
Главный холл Кэр-Паравела превратился в пеплище. Горели в огне и свои и чужие, они кричали от боли и падали замертво. Питер видел все своими глазами, кое-как уворачиваясь от все новых и новых нападений. Эдмунд пытался взобраться на второй этаж по главной лестнице, прячась за резной белокаменной балюстрадой. Кэр-Паравел спасало только то, что был этот замок из камня, а не из дерева, как тархистанские корабли, что догорали в бухте.
Хафса сосредоточила свое внимание на худощавом пареньке, что подбирался к ней семимильными шагами по лестнице вверх, и не видела, что муж ее зашелся в поединке с королем Нарнийским. Питер и Рияз славно бились, но не долго. Лезвие ятагана хоть и было изогнуто для пущего удобства, но в ближнем бою уступало мечу особой ковки. Питер, не моргнув и глазом, всадил клинок по самую крестовину в грудь эмира, что тот только и успел распахнуть глаза от неожиданности и кашлянуть кровью, забрызгав лицо молодого короля.
Раздался женский крик, испуганный, переходящий в плач, но пропитанный яростью, и сильнее вспыхнула женщина огнем. По щекам ее текли бы слезы, если бы не испарялись, еще не успев сформироваться в глазницах.
Хафса видела, как Питер поставил ногу на грудь ее убитого мужа, и с силой вытащил меч, по лезвию которого стекала кровь. Она думала, что не любила Рияза, потому что ее выдали замуж насильно, и сама желала ему смерти столько раз, сколько никто не желал. Но теперь, у нее словно сердце вынули из груди, оставив на его месте зияющую пустоту с привкусом боли на устах.
Она зашвырнула в Эдмунда огненный шар, выбив из него дыхание и хорошенько приложив головой об стену. Питер дернулся было бежать к брату, но женщина быстро спустилась по ступеням. Они вышли один на один, горящая пламенем и убитая горем фиаллэ, и храбрый нарнийский рыцарь. Он крепче перехватил рукоять меча, готовясь к нападению. Защищаться нечем, пусть оружие его не плавится от волшебного огня, но не станет и помощником в этой неравной схватке.
По лбу стекали капли пота от усталости, напряжения, а еще от жара пламени. Языки, казалось, щекотали его лицо, но Хафса медлила. Она хотела насладиться страхом, что из маленького семечка разрастался в душе короля и отражался в его глазах. Она медлила и злилась все сильнее, разгораясь до предела, и это было только на руку Питеру. Он в очередной раз вспомнил старца Менельтора и его пример с пирожным.
– Больно смотреть, как близкие умирают? – с легкой ухмылкой спросил Верховный король.
Ему тоже было больно. Сердце щемило, когда он видел, как падают его воины, умирают чьи-то мужья и дети. Он представлял не раз на их месте сестер и брата, а теперь еще и Тиарет, и становилось в тысячу крат больнее. Эти визуальные образы заседали в голове прочно, заставляя дрожать от бессилия и отбирая спокойный сон.
– Я подарю тебе такую же боль! – Прорычала женщина, намереваясь наброситься на Питера и прикончить его, спалить так, чтобы остался только пепел. Но она не успела.
Стрела с красным оперением воткнулась ей в грудь. Хафса отшатнулась от неожиданности.
Питер, обернувшись, увидел Сьюзен, что вошла через парадные ворота, а за спиной ее стоял отряд Орландских рыцарей во главе с королем Рамом. Королева Великодушная выпустила вторую стрелу, попав в бедро женщине, что заставило ее опуститься на колени, и подошла близко, держа наготове третью, последнюю стрелу.
– Чего ты ждешь? Не дашь мне великодушно умереть? – Женщина пыталась смеяться сквозь слезы, но не возымело это никакого эффекта. Рука Сьюзен не дрогнула.
Огонь спалил древко, только наконечники расплавленным металлом оставались внутри, и стал потухать вопреки воле хозяйки. Глаза ее заметались в панике, и наступила какая-то слабость неистовая. В воздухе витал немой вопрос, на который ответ знал лишь один из присутствующих.
Хафса смотрела на свои руки, кожа вдруг перестала быть золотистой, и пальцы пеплом начали расплываться от легкого дуновения ветра. Она плакала, так как слезы больше не испарялись, касаясь ее кожи. Плакала от боли, тихо, бесшумно. С замиранием сердца наблюдали все вокруг за происходящим, и когда от Хафсы осталась лишь небольшая кучка праха, фиаллэ сложили оружие.
– Феникс стал пеплом, – грустно подметил Питер, – Эдмунд!
Он подлетел к брату, который только-только очухался и совсем не понимал, что происходит. Почему над ним склонилась Сьюзен, и от чего все так радуются. Потерев место ушиба, король Справедливый подметил, что стоит приделать подушки к стенам, чтобы было не так больно.
Каспиан сидел в дальнем коридоре, прислонившись к холодной колонне из мрамора щекой. Его сильно потрепали, половина лица покрылась волдырями, которые неприятно зудели и горели. Он крепко держал рукой рану в бедре, из которой лилась кровь ручьем. Глаза медленно закрывались от усталости, взгляд затуманился. Каспиану показалось, что к нему приближается женский силуэт, но он не смог разглядеть лица, провалившись в глубокий сон.
Комментарий к К5. Г6. Пепел и соль
Мы на финишной прямой. Делаем ставки, что будет в следующей главе? Встретила ли Люси Аслана? Что будет дальше?
Еще две главы впереди, и я обещаю, скучно не будет.
========== К5. Г7. Тропа мертвых ==========
За бескрайним лесом, если взять чуть южнее, распростерлись высокие горы, что служили естественной границей между землями эльфов и тельмарийцев. Горы эти были высокие и достигали облаков, и нельзя было их обойти никаким образом. Плотной стеной стояли те горы, и лишь узкая брешь в скалах соединяла две страны, но не каждый путник мог побороть свой страх и ступить на тропу мертвых.
По поверьям в расщелине этой жили призраки предателей, убийц, воров, но никто и никогда не сталкивался с мертвыми. Не залетали в эту расщелину птицы, не ступали на эту дорогу животные, словно обходя стороной недоброе, а люди, что осмеливались пройти тропой той, слышали звуки средь тишины и дрожали от страха.
В тот день, когда от восточного побережья Нарнии шли столбы дыма от догорающих тархистанских судов, на валуне вглуби тропы восседали два призрака. Они были похожи друг на друга, но различались, как и при жизни. Два мужчины, с острыми чертами лица, словно вытесанными из мрамора, и острыми ушами со слегка удлиненной ушной раковиной. Они казались бы живыми, если бы не были прозрачными, как подобает всем призракам.
Два эльфа, застрявшие между мирами и оставшиеся вечно существовать бестелесно на тропе мертвых, сидели друг напротив друга и молчали. Один молчал из гордости и обиды, но было ему так же смешно, потому как брат его сидел рядом. Второй не знал, куда деть глаза свои, он чувствовал что-то, что напоминало ему о смертной жизни, похожее на чувство вины, щемящее, ноющее где-то в области солнечного сплетения.
Майрон заговорил первым.
– Пусть ты и молчишь, но глаза твои говорят о многом, – голос его разнесся эхом по всему ущелью, и мелкие камни осыпались вниз. – Иронично вышло, я стал предателем из-за тебя, а ты таковым родился.
Руатер молчал. Свежи еще были воспоминания прошедших лет, совершенных поступков, что гложили его сердце всю жизнь до момента смерти. Мертвый эльф, кого панихидой сопроводили в чертог богини Айну, знал еще при жизни, что останется заложником своих действий.
– Прощения не жди, – коротко ответил ему Майрон.
После смерти он вновь стал тем, кем родился. Не злым эльфом, знающим древнюю магию из книг, а законным королем Валинора, которого почитал и уважал его народ. Он вновь стал зваться Майроном, как звали его родители, и как звучало имя его задолго до падения.
– Твое прощение не отправит меня к богам, – ответил ему Руатер.
– А разве ты заслужил подняться к ним? – усмехнулся второй эльф и, поднявшись на ноги, он стал расхаживать вокруг валуна. – Ты посягнул не только на мою женщину, но и на трон.
– Наанис никогда не была твоей! – С раздражением ответил Руатер, подняв взгляд на брата.
Он любил свою жену всей душой, и полюбил еще задолго до того, как она была обещана старшему брату. Он восхищался молодой эльфийкой, смотрел украдкой на ее нежное лицо и ласковую улыбку. Руатер вожделенно вздыхал, когда она танцевала на празднествах, и голова его кружилась от одного взгляда мимолетного. Так было всегда, с тех самых пор, как встретил он Наанис еще девочкой, до смерти и после нее. Сердце, если бы оно было, затрепетало бы от одного упоминания, но Руатер лишь чувствовал отголосок того чувства.
– Я знаю, что ты был в нее влюблен, – спокойно заключил Майрон. – И я бы понял, если бы вы оба просили меня о расторжении союза нашего ради любви, брат. – Старший эльф устремил свой взгляд на Валинор, страну некогда принадлежавшую ему. – Но ты поступил подло.
– Я каюсь.
Лишь смех заливистый разошелся по всей расщелине, сгоняя птиц с верхушек скал, и разгоняя любопытных животных, что близко подошли к ущелью.
– Скажи мне, брат, – неуверенно заговорил Руатер. – Почему тебя убили?
Улыбка слетела с лица старшего эльфа, а воспоминания последнего дня своей жизни вспыхнули перед глазами.
– Магия, Руатер, – мужчина сел вновь напротив Руатера, – имеет свою цену. Контролировать пустошь не просто, и все хорошее в тебе исчезает, на место его приходит пустота и жестокость. – Он вздохнул тяжело. – Я решил принять смерть, немного противясь, конечно, пока не потерял себя окончательно.
Воцарилась тишина. Солнце уже садилось за горизонт, и стало совсем темно там, где и днем света почти не было. Два брата продолжали сидеть на валуне и смотреть друг на друга. Они не ссорились, хоть и были на то причины. Беседа протекала спокойно, словно встретились два старых друга, а не братья, что оказались по разные стороны баррикад.
– Ты хорошо придумал, использовать мою сказку. – Ухмыльнулся Майрон. – Волшебный рог, спаситель и древний правитель. Ума только не приложу, как удалось тебе воззвать древних правителей Нарнии? И откуда взялся у того мальчишки меч?
Руатер прикрыл глаза устало.
– Мы учились по одним и тем же писаниям, брат. – Ответил ему эльф. – И должен ты знать, что любое волшебство порождаемо сильной верой. А меч, – он задумался, – он был утерян много веков назад. Даже не думал, что найдется.
– Ты заставил Тиарет верить в легенду, скрыв истину. Умно. – Майрон бы похлопал в ладоши, но не заслуживал оваций его брат, натворивший много плохого, скрываясь под личиной мудрого правителя. – Я скажу тебе спасибо лишь за то, что воспитал ее, как подобает законному правителю.
Руатер улыбнулся от похвалы. Они никогда не были близки, у наследного принца Майрона все дни были расписаны по минутам, что на игры не хватало времени. Руатер в детстве мечтал о том, чтобы брат хоть раз похвалил его за старания, ведь лишь по его образу и подобию он занимался науками, которые ему вовсе не были нужны. И вместо одного хорошего короля, возмужало два. Пусть друг для друга они стали врагами, но правителями для народа были замечательными.
– Она выросла прекрасной девушкой, – сказал Руатер мечтательно. – Такая же красивая и умная как Наанис. – Он сделал паузу недолгую, словно боясь признавать очевидные вещи. – И она похожа на тебя.
Майрон улыбнулся.
Два брата, ставшие призраками и застрявшие в расщелине между Валинором и Тельмаром, сидели в тишине, смотря на узкую полоску неба, где зажигались звезды. Не было слов слаще, чем-то, что услышал Майрон, запечатлевшийся в истории как падший король, пробудивший пустошь.
Комментарий к К5. Г7. Тропа мертвых
Наверное, это самое неожиданное, что можно было бы вообще увидеть в этой работе. У каждого действия есть подоплека, будь-то мировое господство из-за амбиций, или же месть за предательство.
