сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Запах алкоголя был где-то совсем рядом с Сакурой, но отстраняться она не спешила. Может, потому что это нравилось ей? И это-то девушку и пугало больше всего. Но больше всего её бесил тот факт, что обонятельные рецепторы спокойно воспринимали рядом ненавязчивый, вполне приятный запах дорогого алкоголя… дорогого алкоголя… да, действительно дорогой алкоголь. Сакура как будто бы и сама спешила как можно сильнее насытиться этим запахом, втягивать его в свои лёгкие, делать так, чтобы без него словно становилось трудно дышать. От этого начинало сильно колотиться сердце, дыхание учащалось с каждой минутой, секундой… а после казалось, что кровь начинала стучать в висках с такой силой, что всё тело начинало реагировать даже на малейшие прикосновения старшего Учихи. Неужели её возбудил один только запах алкоголя, который она так ненавидела до этого времени? На глаза навернулись слёзы, смочив густые длинные ресницы, и Сакура постаралась отвернуть голову от Саске. Дышать становилось всё труднее, а к горлу подкатил ком. По спине прошлась волна мурашек прямо от основания шеи, между лопаток и до копчика, запульсировав большим клубком, словно бы сматываясь в гораздо нечто большее, чем просто клубок.
Попыток вырваться девушка не делала, а впрочем, и не желала. Наверное, было слишком приятно, чтобы вырываться. Низ живота начинал сильно ныть, и Сакуре нравилось это ощущение. Однако постепенно это нытьё, такое молящее и просящее, перерастало в лёгкую боль, тянущую и сладкую, нестерпимую, которую можно утолить одним лишь проникновением… Саске, видимо, ощущал нечто подобное, однако старался держать себя в руках. Было заметно, что алкоголь сильно ударил ему в голову… дыхание постепенно становилось чаще, глаза закрывались в сладкой истоме, щёки покраснели так сильно, будто бы ему сделали какой-нибудь особенно приятный комплимент. Сакура слегка улыбнулась, ощутив, как ровные резцы сомкнулись на чувствительной мочке, слегка оттянув. Он как будто бы хотел сделать нечто большее, но этого хватило для того, чтобы девушка издала совсем лёгкий, еле слышный стон, спорхнувший встревоженной птицей с пухлых покусанных губ. Дрожь по телу прошла куда более настойчиво, чем до этого, и Сакура задрожала всем телом, чувствуя, как холодит озноб, чувствуя, как вроде бы горячие прикосновения сильных рук становятся в то же время холодными, а затем снова горячеют, оставляя ожоги… что с ней происходит, она до конца не могла понять, но в голове стучала лишь одна настойчивая и надоедливая, твёрдая мысль: сегодня она явно останется со старшим Учихой…
И уже ничто этому не сможет помешать.
Кончик прямого носа Саске прошёлся по оголённой шее, ловя сладкие запахи. От неё веяло чем-то невообразимым, но в то же время притягательным, хотелось вдыхать этот запах так рьяно, так сильно… не хотелось ни с кем делить аромат, исходящий от её шеи. И Учиха точно знал, что во всём виноват этот чёртов парфюм, которым она пользуется… губы приоткрылись, и он удержался от того, чтобы не провести по нежной коже языком, чтобы не только втягивать запах, но ещё и просто попробовать его на вкус. Но нет, он сдерживался, оставил «самое вкусное» на потом, чтобы довести её до той самой финишной черты, когда она сама будет умолять, чтобы он сделал что-нибудь с её телом. И он видел, что она как бы хотела его оттолкнуть, однако что-то её останавливало, что-то, что таилось внутри. Быть может, то самое чувство в низу живота, которое требовало скорой разрядки, а решение своей проблемы видело только в Саске. Он прижал девушку крепче к себе, всё так же утыкаясь носом в гибкую тонкую шею. Запах будоражил буквально до последней клетки внутри и в коже, заставлял содрогнуться, чувствовать, как этот запах проникает с каждым вдохом внутрь, заполняя лёгкие и оседая где-то на их поверхности, подобно самой лёгкой и невесомой на свете пылинке.
- Чёрт… ты возбуждаешь… как тогда… - последняя пара слов прозвучала с некоторым намёком…
Как тогда…
Значит, он собирается сделать практически то же самое? Сакура уже не хотела убегать, только хотела одного – чтобы он решился и сделал это так же, как и в тот раз. Может быть, не так нежно и осторожно, может быть, наоборот, пробудив в себе такое желание, которое бы не требовало сдерживания. Такое желание, которое рвалось бы наружу, подобно самому свирепому льву из клетки, куда посадили его насильно. Однако она пыталась возразить, вцепившись в крепкие предплечья юноши и стараясь оттолкнуть его от себя, но при этом не прилагая особенных усилий. Едва она приоткрыла пухлые губы, желая что-то сказать, язык стал заплетаться:
- Ты же выпил… как ты?..
Последовал лёгкий укус в шею, заставивший её замолчать. Не просто замолчать, а заткнуться – подобный укус хоть и был лёгким, но подчинял себе, заставлял слушаться и ни в коем случае не пытаться оттолкнуться. Глаза самовольно закрылись, а нижняя губа сразу была прикушена резцами от нестерпимого желания. Может быть, это было совсем неправильно… однако и в тот раз Сакура не желала задумываться над подобным. Приоткрыв губы и отпустив нижнюю, она испустила тихий стон. Тихий… ей так показалось – на самом деле, он прокатился по комнате, словно перекати-поле, и сразу же вернулся к своей владелице в виде короткого вдоха. Горячий, практически раскалённый от звериного желания юного тела перед собой язык скользнул по шее, задевая самые чувствительные точки – прямо от ключицы до уха пролегла влажная дорожка, сразу же высохнув под трепетным порывом раскалившегося от напряжения в этой комнате воздуха. Снова последовал укус, а затем лёгкая дорожка поцелуев, ложная, нарочито успокаивающая, однако обещающая, что всё будет совсем не так, как в прошлый раз.
- Я обещал воспитательную беседу провести…- напомнил Саске, а уголок губ приподнялся в язвительной усмешке.
Какую именно он собирался проводить воспитательную беседу? Сакура не знала, да и знать не хотела. Но могла предположить, что это будет нечто зверское, нечто такое, что заставит её кричать и умолять… от желания? Да, наверное. А это желание стремительно смешивалось с кровью, практически пересекало эритроциты внутри, впитываясь, и никакого антидота не было предусмотрено. Всё походило на своеобразную жестокую игру, в которой Сакуру пытались отравить собственным возбуждением.
- Я уже всё поняла, - она постаралась переубедить своего мучителя, но тут же поняла, что это, скорее всего, бесполезно. Быть может, стоило бы действительно уйти раньше времени… быть может, не стоило бы вообще нарушать веселье близнецов… быть может, стоило бы остаться ночевать у Ино, которая только этого и хотела. Но нет, всё уже потеряно, а тот случай, который ей представился, чтобы убежать, Сакура не смогла использовать. Придётся пожинать свои плоды, какими бы желанными они не были…
- Нет, ты не поняла, - усмехнувшись, он вдруг резко положил Сакуру плашмя.
Властные руки не давали ей сопротивляться, да и она сама понимала, что это бесполезно – слишком маленькую она имеет силу против Учихи. Оставалось только закричать, умолять его отпустить, унижаться, говорить, что она сделает всё, лишь бы он перестал её мучить… но нет, Саске действительно нравилось ощущать над ней власть. Широкая ладонь прошлась по округлым ягодицам, сразу же сжав их… после этого последовал весьма жёсткий и требовательный шлепок, заставивший Сакуру не просто задрожать, но и внутренне содрогнуться всем телом. Ком в низу живота постепенно нарастал, сжавшись и сразу расширившись практически до предела. Глаза на момент закрылись, затем сразу же открылись, а дышать становилось с каждой минутой всё труднее не просто из-за неудобного положения, когда она лежала у Учихи на коленях вниз животом, буквально поставив под его руки собственные бёдра, а из-за того, что ей хотелось чувствовать его действия… чувствовать на себе его руки, губы, хотелось, чтобы он практически до боли сжимал её длинные волосы, властно наматывая на кулак, остервенело вколачиваясь в молодое тело, заставляя её кричать и издавать сладкие стоны удовольствия. Она готова была растерзать себя внутренне и внешне за все те мысли, что лезли в её голову так назойливо, но в то же время так медлительно, как змеи, стремящиеся проникнуть в собственное логово.
Видимо, именно такое наказание он и хотел испытать на ней… впрочем, это куда лучше, чем, например, если бы он постарался связать её руки. В то же время было больно от таких жестоких шлепков, которые он делал слишком властно, сразу после этого практически до боли сжимая упругие ягодицы. Становилось неприятно, кожу на месте ударов, звук от которых разносился по всей комнате, щипало, наверняка она сильно покраснела и горела огнём. Дыхание сбивалось при каждом шлепке, и приходилось ловить воздух ртом. Учиха ничего не говорил только прерывисто и тяжело дышал где-то сзади. Сакура практически потерялась в пространстве – казалось, что всё слилось воедино, перед глазами, едва она открывала их, плыло, темнело от резкой боли и области бёдер, хотелось, чтобы он перестал и в то же время ни на минуту не останавливался. Губы приоткрылись, стали влажными, с них едва ли не капала вязкая слюна. Вновь по комнате прокатился крик девушке, когда он повалил её на пол. Коленки саднило – Сакура прочертила ими лёгкую линию по ворсистому дорогому ковру, теперь упав набок и не желая смотреть на Саске. Внутри зародилось странное чувство подчинения… и действительно, она практически ощущала себя жертвой этих сильных рук, которые готовились наносить удар за ударом, не останавливаясь, бить по ягодицам с силой, но в то же время стараясь привить ей урок.
Не дай бог она ещё хоть раз сунется к близнецам без разрешения…
Мысли в голове метались, и Сакура на мгновение вспомнила о том, что младший из близнецов куда-то пропал… но ей не хотелось, чтобы он приходил и увидел её в таком унизительном виде. Только одна поза чего стоила – девушке не нравилось лежать под Учихой животом вниз, чувствуя, как он наносит удар за ударом по ягодицам. Стоны смешались вместе с криками, и особенно громкий визг раздался тогда, когда он до боли сжал ягодицы, сразу же закрыв рот девушки ладонью:
- Не кричи…
Хотелось плакать, и в этот момент на глаза навернулись слёзы. Маленькая хрустальная капелька покатилась по щеке, защекотав нежную кожу и заставив содрогнуться от ощущения прохлады. Глаза зажмурились, ресницы намокли и казались ещё длиннее, и Сакура отчаянно хотела попросить, чтобы он перестал. Но нет, он продолжал наносить удар за ударом, но в этот раз не так сильно и больно, как до этого. Широкая ладонь крепко зажимала рот, так что теперь единственные звуки, издаваемые Сакурой, были мычания и неразборчивые стоны. Комната стала настоящим адищем, а весь этот полумрак, казалось, исчез, превратившись в нечто тёмное, словно кто-то, неведомая боль, внутренняя и внешняя, накрыл всё здесь невидимой шалью, мерцающей и переливающейся различными тёмными оттенками. Удары прекратились только тогда, когда раздался скрип двери… Сакура спасительно скосила глаза, а ладонь Учихи, в это время пребывавшая на её покусанных губах, внезапно оторвалась, дав доступ кислороду. Хотелось упасть и глотать спасительный воздух, проникнувшись в комнату вместе со вторым близнецов. Повалившись набок, Сакура тяжело дышала, приоткрыв губы и закрыв глаза – нос старательно вбирал в себя кислород, а лёгкие надрывались от впитываемого в них воздуха, практически горели от его количества. Уже не было так больно, но было нестерпимое желание покинуть комнату… что-то не давало. Было странно, но тот ком, возникший ещё в тот момент, когда она сидела на коленях Саске, не желал разматываться.
- Еле выпроводил… вижу, воспитательную беседу ты уже провёл, - сделал вывод младший из близнецов, закрыв за собой дверь.
Доступ воздуха вдруг прекратился, и Сакура совсем закрыла глаза, поняв, что намерения у Таскэ не самые чистые… неужели сейчас всё это продолжится? Она с трудом открыла глаза, подняв ресницы, глядя на одинаковые лица в полумраке. Ничем не отличаются… у обоих насмешливый взгляд, язвительная улыбка, предвкушающий что-то невероятное и развратное изгиб тонких бровей… кто-то поднял её на руки – Сакура уже не могла разобрать, кто это был, да и разбираться не хотела. Сейчас для неё один человек словно раздвоился, и на одного тирана в этой комнате стало больше. Для неё один Учиха стал двумя, и теперь она не видела разницы между Саске и Таскэ. Казалось, что это один человек, который продолжит её мучить и бить по ягодицам с тем же остервенением. Но желание обладать сразу двумя телами никуда не желало уходить – этого-то Сакура и боялась больше всего. Мысли путались, губа вновь была закушена… кто-то из них – она так и не могла разобрать, чьи руки это были, – весьма осторожно и с нежностью, словно извиняясь, положили её на нечто мягкое…
Кровать…
Сразу же она прогнулась под двумя сильными телами, которые легли по обе стороны от неё… и сразу же, не мешкая, кто-то из них вовлёк её в нежный и аккуратный поцелуй. Тот, кто её целовал, явно боялся её спугнуть, губы были осторожными, практически без недостатков… Сакуре нравился столь успокаивающий поцелуй, и она подалась навстречу аккуратным, но в то же время пухлым, не желающим терпеть это желание, скопившееся внутри стройного тела, губам. Язык прошёлся по нёбу, задел резцы, дразня, желая словно бы выйти, но Сакура не дала этого сделать – язык того, кто её целовал, был мгновенно прикушен. Слабо, едва ощутимо, но она вернула его обратно в свой рот. Кончик прошёлся по внутренней стороне щёк, но более неожиданным стало следующее прикосновение – кто-то, лежащий по другую сторону, прикусил мочку аккуратного ушка. Снова с нежностью, снова боясь её испугать…
И теперь Сакура окончательно запуталась в том, кто из них кто. Открыв глаза, она посмотрела на обладателя тех губ, что так недавно её целовали. Кажется, Саске… а может, просто казалось. Ей не верилось, что тот мучитель, бывший несколько минут назад, может настолько нежно целовать её в губы. Теперь отличить близнецов друг от друга стало совсем невозможным – два человека действительно как будто раскололись, и оба желали её тело так сильно, что Сакура не удержалась, застонав и подавшись навстречу Саске, заведя руку за голову и зарывшись тонкими пальцами в густые угольные волосы второго близнеца. Она ерошила их, приводя в творческий беспорядок, однако Таскэ не имел ничего против, закрыв глаза и прижавшись теснее к её узкой спине. Точно такие же, как и у старшего брата, губы исследовали шею, язык скользнул прямо по мочке уха, спустившись вниз и принявшись рисовать что-то на нежной коже. Что это были за иероглифы, Сакура так и не поняла, одной рукой прочертив линию от сильной мужественной груди старшего из близнецов вниз, к ширинке джинсов.
Но в то же время и не хотелось забывать про Таскэ, который старался принести ей гораздо большее удовольствие, чем его брат. Покусывая нежную кожу, захватывая её резцами и сразу же отпуская, он спускался ниже, к узким хрупким плечам своей няни. Язык вновь начертил какой-то узор, и его владелец как будто бы наслаждался бледной кожей Сакуры. Девушка выдохнула, повернув голову к Таскэ, посмотрев прямо в бездонные чёрные глаза. Он поднял их, и внезапно кончики длинных ресниц прочертили едва ощутимую чёрточку по плечу девушки. Не выдержав, она стала целовать его, теперь уже ложась на спину, и шея для старшего близнеца изогнулась настолько соблазнительно, что он стал целовать её. Он делал это так же нежно, как и Таскэ, и теперь Сакуре точно не довелось узнать, кто из них кто… должно быть, тот, кого она целовала в губы, действительно был Таскэ – руки его, такие же сильные и перевитые венами, как у брата, – нетерпеливо поползли вдоль узкой стройной талии Сакуры, стремясь снять с неё одежду. Сразу тонкая маечка была поднята вверх, ближе к упругой небольшой груди, и Сакура густо покраснела, открыв глаза и оторвавшись от губ младшего из близнецов. Сразу их озарила весьма пошлая улыбка… если бы она не была настолько пошлой, она могла бы принадлежать Чеширскому коту…
В голове всё перемешалось, а комок, свалявшийся в низу живота, начинал пульсировать с новой силой. Почему-то осознание того, что ей стараются принести удовольствие сразу два человека, да ещё и одинаковых, дарило странное наслаждение. Хотелось целовать и одного, и второго, хотелось обнимать их обоих, да ещё и так крепко, чтобы тело содрогалось от экстаза… Сакура жалела лишь о том, что она не может раздвоиться точно так же. Одни губы исследовали её шею, спускаясь с каждым разом всё ниже и ниже, другие целовали её то с нежностью, то с грубостью, то проникая в её рот, то сразу же выходя, касаясь кончиком языка приоткрытых губ и припухшей от поцелуев, нижней; одни руки стремились принести ей наслаждение тем, что прижимали к себе, другие еле ощутимо сжимали грудь, скользя ниже, по чувствительному плоскому животу, горячему и содрогающемуся от прохладных прикосновений, и низу живота, стремясь расстегнуть коротенькие шорты. Иногда эти назойливые сильные руки проникали между ног, но тут же, будто боясь реакции Сакуры, возвращались обратно, выше.
