Текст книги "Безальтернативная история (СИ)"
Автор книги: Шлифовальщик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Полковник раздражённо вынул сигарету, прикурил от тлеющего окурка первой и усиленно задымил:
– А теперь националисты подгадили ещё одним диссонансом: «Сталин уничтожал евреев – Сталин сам был евреем». Как его консонировать прикажешь? Сам знаешь, что диссонансы ведут к хистпарадоксам и вызывают биение мемориума: появляются парадоксальные события, возникают неучтённые альтерны с антилогичными законами…
– Убрать националистов из мемориума, и пусть вождь продолжает евреев уничтожать, – предложил Виктор.
– Это и ослу понятно! Кто только убирать будет? У меня на сталинской эпохе самая большая текучка. Недавно инспектор сменился – перевели с эпохи Екатерины Второй. Привык он там в носу ковырять – никаких проблем!
– Не скажи. Был я в той эпохе как-то раз по молодости, один альт-документик добывал насчёт продажи Аляски. Там бедную Катю куча мемпутешественников одолевает. Одни хотят фаворитами заделаться, другие – отомстить за проданную Аляску. Им чихать, что не Катя продавала. И убивали её не одну сотню раз, поверь. Ты видел когда-нибудь убитых в мемориуме, которые по исторической логике должны продолжать жить? Они и живут и не живут одновременно. Мы их фениксоидами или неваляшками называем. Очень неприятное зрелище! Особенно неваляшки, которых много раз умертвляют…
Бурлаков прервал воспоминания Виктора:
– Да плевать на Катю! У меня другая проблема: через месяц мемориум должен посетить президент с командой. Он хочет пробежаться по советскому времени, увидеть величие Родины. Мне начальство задачу поставило – чтобы всё чисто было. Асфальт везде, российские флаги вместо красных, надписи «Слава КПСС» поудалять и всё такое. Забот по горло, тем более что нужно ещё отовсюду вычистить коммунистов.
– Как это? – удивился фатумист. – Там весь всё ими пропитано!
– То-то и оно! По последней редакции Исторической доктрины наша страна в советский период должна процветать без всяких коммунистов. А те должны ей только мешать цвести. Работы море! Скажем, Гагарин по Доктрине должен быть антикоммунистом и, к тому же, православным. Попробуй-ка, сделай! Поэтому мне совершенно некогда ещё и с националистами возиться!
Виктор рассмеялся:
– Похоже, команда президента сама вносит кучу диссонансов! СССР без коммунистов – как кино без попкорна! С прошлым президентом, помнится, меньше проблем было. Типичный либерал-западник, поэтому СССР для него – империя зла, где у власти злые коммуняки. Всё предельно ясно! А нынешний патриот, по-моему, сам внутренне диссонирует: и страна должна быть великой, и коммунисты плохие. Хоть бы определился!
– При либеральном президенте было ничуть не проще было, – возразил фатумисту Бурлаков. – В тогдашней Доктрине было сказано, что Сталин в тридцать седьмом уничтожил сто миллионов человек. Где мне было столько народу набрать для расстрелов? Если, не дай бог, расстреляют больше, чем физически возможно, то появятся отрицанцы, от которых мемтуристы шарахаются. Да и вообще не твоё это дело – президентов обсуждать, – спохватился он.
– За глаза и бога кроют, – пробурчал Виктор.
А полковник продолжил уже холодно-деловым тоном, каким он, наверное, давал указания подчинённым эпохальным инспекторам:
– Твоя задача – реальный срок не получить. И для этого нужно сильно-сильно постараться националистов вычистить из советского периода. А уж с коммунистами мы сами справимся. На всё просто рук не хватит. Сейчас я тебя оформляю, мы едем к нам в управление. Там сядешь у меня в кабинете, жалобы почитаешь от мемтуристов, от хистактёров. Их не так много. Потом вместе обговорим, каким образом будем дальше действовать. Думая, тебе придётся погружаться однозначно. Возможно даже в военное время.
– В сталинскую эпоху опасно погружаться… – почесал в затылке Виктор. – Тем более на фронт. Подкачка будет?
– Любая, – пообещал Бурлаков. – Противопулевая, противопыточная, силовая… Хистприборы сам скажешь, какие нужны будут, выдадим. Даже авторегулятор хистсжатия. Учти, что сейчас в войне действует не прежняя доктрина «трупами завалили», а новая, патриотическая – «победил простой мужик вопреки коммунистам».
Холодов впервые почувствовал преимущество госслужбы. Хоть и зарплаты мизерные, зато погружаться можно спокойно. Не из самодельной скрипучей мемкапсулы где-нибудь в подвале заброшенного дома, когда нужен напарник, стоящий на шухере. Да и на обвесе можно не экономить: хистприборы, подкачка… Всё за казённый счёт – красота! С таким оборудованием можно не только националистов найти, а хоть чёрта раздобыть и обреалить!
2
После ознакомления с документами сам собой появился первый пункт плана действий. Виктор решил найти в мемориуме некоего мемтуриста Твердынина и расспросить того об Игнатьеве, первой зацепке. В отделе регистрации ведётся запись разговоров любого мемпутешественника. К сожалению, видеорегистрацию назначают далеко не каждому. Впрочем, видео и не нужно – в мемориуме каждый волен цеплять на себя любую внешность. Видеозапись здорово бы помогла в другом – можно было выяснить, в каком месте проходил допрос Твердынина, погрузиться туда и вычислить Игнатьева, но, увы.
Твердынин находился сейчас в мае сорок второго года, естественно, в штрафбате, куда его «реабилитировали». Осложняло дело то, что его штрафбат участвовал в Харьковской операции, а Харьков находился на территории Украины. Украинские коллеги Бурлакова вряд ли выдадут мемвизу без проволочек. Поэтому придётся действовать, как всегда, нелегально. Наш Мемконтроль с подачи начальника эпохальных инспекторов закроет на это глаза. Лишь бы не нарваться на бандеровцев – по новой исторической доктрине Украины те воевали как против Советов, так и против фашистской Германии. Кто его знает, может украинские меминженеры и перекинут пару сотен бойцов с Западной Украины в район будущего Харьковского котла.
Добавляли напряжения ещё и слухи, что в историческую доктрину Украины вносится поправка: теперь выходит, что украинские войска совместно с оуновцами боролись против оккупантов – Германии и СССР. Это уже грозило серьёзным диссонансом, вплоть до разноса эпохи. А любой мемач, как известно, старается избегать диссонирующих эпох. Там можно просто сойти с ума, глядя на совмещение несовместимых явлений. Но Холодов надеялся, что это положение доктрины меминженеры ещё не успели реализовать.
Погружение прошло с комфортом: удобная мемкапсула с мягкой обивкой и подогревом, привычное покалывание противопролежневой подстилки, капельница с питательным раствором и тихое жужжание хистускорителя – даже у мощных туроператоров вроде «Трансмема» оборудование похуже. Опытный Виктор хорошо запомнил «заклинания» – движения для активации подкачек. Легенда была довольно опасной: старший политрук Москаленко Игорь Варфоломеевич, украинец, член партии, отправляется на инспекцию в штрафной батальон. Бурлаков сначала предлагал других персонажей, например, майора Хохлова (Холодов посмеялся тогда над диалектическим противоречием в фамилиях Хохлов и Москаленко), которого отправили в штрафбат за то, что он отказался выполнять приказ политрука и вести батальон в штыковую атаку на немецкие танки. Но Виктор благоразумно отказался – воевать в теле опального майора, ныне рядового штрафбата, ему не хотелось. Гораздо проще заделаться инспектором-проверяющим.
Очнувшись после погружения, Виктор ощутил себя в кабине трясучего «Студебеккера». Бурлаков обещал, что Холодова смоделируют на попутную машину, везущую боеприпасы к месту назначения: отдел регистрации мог отслеживать текущие мемкоординаты любого погруженца и степень его хистсжатия. Автоматический регулятор настроил хистсжатие Виктора, чтобы он перемещался по квазивремени мемориума в одном временном ритме с Твердыниным.
По обыкновению, Виктор огляделся, прислушался, принюхался, провёл руками по сидению – все органы чувств работали как в реале. Привычно похлопав по карманам, Холодов убедился, что хистприборы наличествуют. Документы тоже в порядке. Водитель-солдат, сельского вида дядька лет сорока, с удивлением покосился на беспокойного пассажира.
– Что с вами, товарищ старший политрук? – поинтересовался он с лёгким украинским акцентом.
Слава богу, вопрос был задан на русском! Значит, украинские меминженеры не добрались ещё до Харьковского котла. А, может, им просто не хотелось переделывать эту не очень героическую страницу истории.
– Да так, приснилось что-то…
Водитель неопределённо покачал головой, в такт шевельнулись на его груди четыре ордена Славы. Наверное, потомки-меминженеры основательно подзабыли статут этого ордена, поэтому солдат был награждён одним лишним.
Чтобы не болтануть лишнего, Виктор отвернулся и стал глядеть в окно. Машина тряслась по ухабам. Мимо окна мелькали колонны плохо одетых солдат с одной берданкой на троих, подгоняемых истеричными командирами – реликтами, оставшимися с прошлой либеральной Исторической доктрины. «Студебеккер» пронёсся мимо железнодорожной станции, на которой солдаты грузились в теплушки, а командиры задвигали засовы и навешивали огромные амбарные замки. На открытые платформы загоняли лошадей: в составе переправлялись ещё и кавалерийские подразделения. Это были конники-смертники. Идиотская тактика Красной (или уже Советской?) Армии предусматривала особый тактический приём – конная атака с шашками наголо против немецких танков.
В конце состава две платформы были заняты самолётами. Вокруг платформ прохаживались военные в лётной форме без знаков различия. Холодов понял, что это лётчики-камикадзе штрафной эскадрильи. На боевых вылетах их не снаряжают боезапасом, поэтому вражеских асов они могут бить только одним способом – тараном. Лётчики весело переговаривались с подростками-диверсантами из соседнего вагона, которых в народе прозвали сволочами. Выловленные по подворотням хулиганы-малолетки, наспех подготовленные и плохо вооружённые, забрасывались в тыл врага для подрыва вражеских коммуникаций. Юные смертники, казалось, не задумывались, что через некоторое время из их подразделения не останется в живых никого. Подростки задорно переругивались с лётчиками-штрафниками и стреляли у них папиросы.
Коллеги Виктора, политруки и комиссары различных рангов, скорее мешали погрузке, не к месту читая солдатам длинные речи, выкрикивая лозунги, а иногда и угрожая табельным оружием. Холодову даже начало казаться, что коммунисты воевали исключительно на стороне Гитлера, настолько сильной помехой они были для армии. Новая Историческая доктрина в отношении политработников не внесла никаких корректив, поэтому политруки остались прежними, как при либералах – тупыми, злобными и трусливыми существами. Краем глаза инспектор заметил, что водитель неодобрительно покосился на станционных политработников, затем в сторону Виктора и покачал головой.
Недалеко от станции дорога была изрыта воронками. Непривычный к тряске Холодов с нетерпением ждал, когда, наконец, они доберутся до места назначения. За окном замелькали фигуры военных в фуражках с синими околышами. Это были до зубов вооружённые рослые молодые люди в прекрасно сидящей чистенькой форме. Некоторые из них чистили пулемёты, другие жевали сервелат с белым хлебом или копчёную свинину.
– Заградотряд, – процедил сквозь зубы водитель. – Жрут, сволочи!
Виктор обернулся к спутнику, и тот моментально рассвирепел:
– Что смотришь? – сердито спросил он, нарушая субординацию переходом на «ты». – Твои собратья жрут!
Холодов заметил, что его собственная фуражка, лежащая на коленях, тоже имеет синий околыш. Виктор начал вспоминать, имели ли политруки в войну синие околыши, а водитель тем временем развил свою мысль:
– Вон какие морды наели! На нашей кровушке жируют.
– На чьей кровушке? – не понял фатумист.
– Известно на чьей. На кровушке простого мужика. Я, помню, в штрафбате воевал, так эти нелюди нас в спину расстреливали из крупнокалиберных пулемётов. Мы в атаку с голыми руками против миномётов и танков, а эти сволочи в тылу отсиживались с пулемётами и гаубицами. И пулемёты эти не на фашистов нацелены, а на нашего солдатика!
Солдат будто бы цитировал Историческую доктрину на память. Для уточнения Виктор решился на провокацию.
– Если за товарища Сталина, то можно и голыми руками врага душить! – осторожно возразил он собеседнику.
Водитель так зло рассмеялся, что чуть не вырвал руль с мясом:
– За Сталина?! Кто пойдёт за него умирать?! Разве что вы, комиссары-горлопаны! Или оболваненные вашей пропагандой дурачки. А мы, простые мужики, воюем не за Сталина, не за коммунистов, которые в тылу жируют…
Солдат, вертя одной рукой баранку, другую запустил под гимнастёрку и бережно вынул нательный крест, обёрнутый в георгиевскую ленту. Его лицо посветлело и стало добрым и благостным.
– Мы за Россию воюем! – проникновенно произнёс водитель и поцеловал крестик. – За берёзки наши, за просторы родные. Большевики приходят и уходят, а земля русская стояла и стоять будет.
«Неплохо работает местный эпохальный инспектор, – отметил про себя Виктор, – Зря на него Бурлаков бочку катит. Вон как прошляки по доктрине шпарят! Как будто наизусть учить заставляли». Солдат расценил задумчивый взгляд Холодова по-своему:
– Расстрелять меня хочешь? Так стреляй, комиссар-иуда! Умру с именем господа нашего на устах. Ибо веру в бога вы, коммуняки, никогда не вытравите из народа русского!
Фатумисту уже немного надоел пафос спутника. Ему даже захотелось в самом деле расстрелять водителя, чтобы тот ненадолго замолчал. Но тогда пришлось бы идти пешком до места назначения, которого Виктор не знал.
К счастью, они скоро добрались до расположения штрафбата, и поток речей водителя насчёт церквушек, берёзок и сволочных коммунистов прервался. Виктор выскочил из кабины и огляделся. Теперь необходимо было найти Твердынина. Неподалёку возле старой воронки грелось несколько здоровенных татуированных мужиков самого криминального вида – бойцов штрафного батальона. Штрафники, видимо, недавно отобедали: рядом валялись пустые грязные котелки. Скинув гимнастёрки, уголовники подставляли спины, усеянные русалками и куполами, майскому ласковому солнышку.
– Опаньки, комиссар пожаловал! – нехорошо обрадовался один из татуированных, самый матёрый, и вся эта шайка-лейка разом подскочила.
Сколько раз уже твердили мемсценаристам, что уголовники воевали не в штрафных батальонах, а в штрафных ротах! Насмотрятся сериалов и городят, что ни попадя!
– Мы не боимся тебя, сволочь большевистская! – радостно продолжил матёрый, растопырив пальцы. – Дальше штрафбата не пошлёшь, тыловая крыса!
Виктор проигнорировал выпад прошляка и отправился туда, где толпа разношёрстных оборванных солдат принимала пищу. Попробуй-ка, найди среди них Твердынина! Надо спросить у кого-нибудь, только выбрать собеседников поспокойнее. Чуть в сторонке от принимавших пищу бойцов сидел священник в рясе с одухотворённым лицом. Он с достоинством вкушал из солдатского котелка, время от времени обращая взор к небу и истово крестясь. Явно по недосмотру меминженеров, священника не переодели в военную форму.
– Здравствуй, батюшка, – обратился к священнику Виктор и на всякий случай поклонился. – Как воюется?
– С божьей помощью, сын мой! – чинно ответил батюшка, перекрестившись. – Ибо от танков и пушек проку мало, если господь не будет благоволить ратникам. Без нас, священников, он бы давно отвернулся и от России-матушки и от большевиков-антихристов.
– Это само собой, – согласился Холодов. – Мне бы человечка одного найти, отец родной. Раба божьего рядового Твердынина…
– Мы за Россию воюем! – проникновенно произнёс батюшка, перебив фатумиста, и поцеловал огромный крест на груди. – За берёзки наши, за просторы родные. Большевики приходят и уходят, а земля русская стояла и стоять будет.
Совсем недавно Виктор слышал то же самое. Мемсценаристы частенько спешат со сценарием, вкладывая в уста разных персонажей одинаковые пафосные фразы. Хоть бы слова переставляли, что ли! Дотошный Холодов ещё раз попытался выяснить, где находится Твердынин, но неожиданно перед ним вырос седой капитан с суровым, но добрым лицом и грустными глазами.
– Кто такой? – холодно спросил он.
Виктор внутреннее выругал себя за оплошность. Надо было сперва начальству представиться, а уж потом Твердынина разыскивать. Совсем забыл военные порядки! Холодов вынул удостоверение и, раскрыв, показал капитану, который, очевидно, был главным над этим потрёпанным людом. Пока офицер (или командир, как тогда называли?) вдумчиво изучал документы Виктора, тот приготовился к любым неожиданностям. Отдел подготовки Мемконтроля вполне мог что-нибудь напутать с документами: или скрепки не те использовать, или фотографию не туда вклеить. Но всё оказалось в порядке.
– Командир сто тридцать пятого штрафного батальона капитан Приходько, – представится командир, возвращая документы. – С какой целью прибыли, товарищ старший политрук?
– С целью побеседовать конфиденциально с вашим бойцом, рядовым Твердыниным.
– Зачем понадобился этот доходяга? – не по-уставному удивился капитан.
– Я выполняю спецзадание СМЕРШ, – нашёлся Холодов. – И не в моей компетенции раскрывать служебные тайны, – веско добавил он.
Капитан немедленно замолчал, услышав грозное название, и знаком велел следовать за ним. Виктор мысленно поблагодарил нынешнего президента. Тот был ярым поклонником всякого рода спецслужб, поэтому в Исторической доктрине в статьях, посвящённых войне, про контрразведку было сказано только хорошее. Смелые находчивые смершевцы слегка диссонировали с тупыми садистами из НКВД и добавляли остроты в без того пёструю военную мешанину из горластых политруков, священников-патриотов, уголовников, «простых мужиков», пригнанных на убой курсантов, бездарных командиров, репрессированных комбригов и интеллигентных фашистов.
Холодов с командиром штрафбата направились к небольшому лесочку, где при полевой кухне чистил картошку Твердынин. Интеллигент, оборванный и потрёпанный до потери человеческого вида, затравленно озираясь, неумело скрёб картофелину штык-ножом. Виктор глянул на капитана, и тот, понимающе кивнув, ушёл к бойцам. Повар, мельком посмотрев на политрука, продолжал мешать в котле гигантским половником.
– Исчезни! – приказал Холодов повару, решив не церемониться с прошляками.
Тот ухмыльнулся и продолжил кашеварить.
– Спецотдел контрразведки! – крикнул Виктор повару. – Имею право расстреливать на месте за неисполнение приказа!
Холодов коснулся кобуры, и повар бросился в лес, размахивая на бегу половником. Виктор подождал, пока тот скроется и обратился к Твердынину:
– Здорово, Антон Иваныч! Привет тебе от жены Любы и дочки Тамары. Ждут не дождутся папу…
Такой бурной реакции интеллигента Виктор не ожидал. Тот подскочил, будто обожженный снизу угольком, бросился к Холодову и вцепился ему в гимнастёрку, едва не сломав пару хистприборов.
– Родненький! Соврушка! Помоги выбраться из этого ада!
Фатумист шарахнулся от безумного, отдирая пальцы от гимнастёрки.
– Да погоди ты! Мне кое-что выяснить надо.
Но Твердынин, словно утопающий, совершенно потерял над собой контроль. Он, взвизгнув, попытался снова ухватиться за Виктора.
– Я не отпущу тебя, пока с собой не возьмёшь! Или вместе пропадём в этом котле!
Вдвоём они выкатились на полянку, на которой капитан как раз строил подчинённых. Виктор светски улыбнулся командиру. Тот, взглянув на истерику Твердынина, понимающе усмехнулся и продолжил построение. Фатумист, стукнув друг о друга носками сапог, активировал силовую подкачку и, почуяв прилив сил, легко скрутил инженера.
– Наступление через десять минут! – крикнул капитан вслед Виктору. – Поторопитесь!
И продолжил зажигательную речь перед строем:
– Мы все умрём в этом бою, потому что нас бросили на прорыв обороны противника. За нами пойдут автострадные танки. Из оружия у нас только дужки от кроватей, поэтому, чтобы выжить, каждый должен обзавестись трофейным оружием, добытым в бою. Но далеко не всем это удастся…
Виктор схватил Твердынина за грудки и как следует тряхнул, едва не задушив инженера, так как забыл в пылу схватки о своей чудовищной силе.
– Хочешь в наступление? Шансов выжить – ноль целых одна тысячная. Для советских командиров люди – расходный материал, дешёвый и легко пополняемый. Не то, что танки…
Интеллигент отчаянно замотал головой, не желая идти в атаку.
– Я могу тебя выгородить, – предложил Холодов. – А ты мне за это кое-что расскажешь.
Виктор оставил инженера и вернулся к капитану, который заканчивал речь:
– Мы за Россию воюем!.. – Холодов был готов поклясться, что командир целует крестик перед строем. – За берёзки наши…
Командирские излияния пришлось прервать:
– Товарищ капитан, на секунду!
– …за просторы родные! – торжественно говорил командир и неожиданно закончил: – Ну, и далее по тексту.
И вопросительно посмотрел на политрука.
– В этот бой Твердынин не пойдёт, – с металлом в голосе сказал Виктор. – Он будет выполнять спецзадание СМЕРШ.
Снова услышав название авторитетной организации, капитан вытянулся и козырнул. Затем быстро закивал соглашаясь.
– По местам! – крикнул командир, и штрафбатовцы, крестясь и матерясь, бросились разбирать дужки от кроватей. А на горизонте уже показались гигантские паруса со свастиками, укреплённые на вражеских танках.
